Текст книги "Попытка к бегству (СИ)"

Автор книги: Рустем Саетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Чего?

– Курво, ты единственный из нас, кто женат, – сразу начал Майтимо, но Куруфинвэ неожиданно взорвался:

– Ну и что?! Какая разница? Жена все равно в Амане! Может, хватит уже?! И так раньше сколько дразнились: "И вправду "Маленький Отец", женился, не успев созреть!" – младший братец даже с подлокотника слетел от возмущения.

– Тьфу ты! – Майтимо не знал, сердиться ему, или смеяться, – сядь, пожалуйста! Во-первых, я тебя никогда не дразнил, а, во-вторых, разговор сейчас не об этом, – он внимательно оглядел зал, – а где Тьелпе? Он не приехал с вами?

– Остался наместником в замке, – Куруфинвэ вернулся на свое место на подлокотнике, – мальчишке тоже охота иногда побыть королем.

– Курво, ты не задумывался о его судьбе? Ведь Келебримбор – единственный продолжатель рода Феанаро. Мы должны уберечь его от Проклятия.

Остатки внезапного раздражения слетели с Куруфинвэ, глаза затуманились скрытой болью.

– Я думал об этом, Нельо. Много раз думал. А как? Тьелпе любит творить и не любит войну. Но он ни за что не откажется от того, что считает своим долгом.

– Значит, твоя задача – сделать так, чтобы сын перестал считать нашу войну своим долгом.

– Но как?! Я бы с радостью отправил Тьелпе в Гавани, или еще куда-нибудь, подальше на юг, но он не хочет. Считает себя взрослым и самостоятельным, и сам устанавливает для себя жизненные принципы.

– Атаринке, выслушай меня серьезно и без обид. Сделай что-нибудь такое, чего Келебримбор тебе не простит. Придумай, ведь ты лучше знаешь Тьелпе. Пусть он отречется от тебя и уйдет. Тогда ты потеряешь сына, но сохранишь ему жизнь и убережешь от проклятья.

Куруфинвэ выслушал жестокие слова молча и долго сидел, уставившись в одну точку.

– Курво, пойми, это единственный шанс спасти мальчишку. Иначе не получится. В Пророчестве сказано, что все наши добрые начинания обратятся во зло, но может быть хоть так возможно обмануть Судьбу... Пройдет время, сын поймет тебя и простит... Может быть...

– Я понимаю... Я придумаю... – прошептал Атаринке еле слышно. Потом сполз в соседнее кресло, сгорбился и закрыл лицо руками...

Макалаурэ придвинулся к старшему брату, кивнул на Атаринке, шепнул на ухо:

– Ты говорил с ним о Келебримборе?

Майтимо кивнул.

– И как? Он согласился на такое?

– Я думаю, да, – Нельяфинвэ не хотелось говорить об этом, тем более в присутствии Куруфинвэ, на душе было удивительно мерзко. Перед каким жестоким выбором постоянно ставит их Судьба! Курво, чтобы уберечь сына, должен предать его, предать себя. А дальше все будет только хуже.

Макалаурэ медленно поднялся.

– Кано, ты чего? – забеспокоился Майтимо, зная, как остро и болезненно реагирует младший брат на любую жестокость и несправедливость.

– Все нормально, Нельо, – через силу улыбнулся тот, – давно не держал в руках арфу. А тут что-то вспомнилась одна песня, – и начал пробираться к сцене.

Слушатели, сидящие в зале, оживленно зашевелились – ведь сам Кующий Золото решил побаловать их песней. Макалаурэ не остановился на открытом пространстве, он взял табуретку и сел у камина, глядя в огонь, задумчиво обнимая арфу. В зале повисла полная тишина. Но вот наконец певец шевельнул пальцами, пробежался по струнам... И полилась тихая мелодия. Странная, незнакомая, удивительно ласковая, но чувствовалось, что эта ласковость рождена пережитой болью. Будто первая робкая улыбка после долгих и горьких слез. Слова были совсем простые, но они не имели значения, главной была музыка. Она обнимала слушателей и нежно укачивала, будто заботливая мать, растворяла все тяготы взрослой жизни в светлой печали, в бесконечной, всепрощающей любви...

В день весенний солнечный

Что-то грусть непрошеной

Гостьей нежеланною

В сердце пробралась...

Очень захотелось мне

Что-нибудь хорошее

Сочинить тебе, мой друг

И привет прислать!

Может быть, услышишь ты

Краткое послание,

Может, улыбнёшься вдруг,

Вспомнив обо мне...

Может быть, заветное

Сбудется желание...

И споёт малиновка,

Радуясь весне...

Майтимо старался не поддаваться нежному очарованию мелодии, чувствовал, что она ослабит волю, превратит стальной клинок его души в цветущую веточку черемухи... оставит беззащитным перед коварной злобой Врага. А он не имеет на это права, хотя бы ради братьев. Нельяфинвэ задумался, откуда Кано знает эту песню. Вспомнился какой-то праздник в Валиноре, тогда брат впервые исполнил ее на музыкальном вечере. Вроде бы его Ондхон научила. Что-то давно эта вечная странница не появлялась в его землях. Интересно, кто же она все-таки, полуэльдалиэ-полумайа, и чем занимается в Эндоре? Раньше она приносила принцам Нолдор советы Владыки Ульмо. Означает ли это, что Валар не совсем отказались от них? Может быть, есть возможность хоть что-то исправить? Но тут же на него снизошло понимание, что исправить ничего нельзя. Никакая доблесть не поможет сыновьям Феанаро в этой войне. Невозможно победить Стихию. Тем более, Стихию Зла с помощью ЗЛА. Они могут оттянуть свершение предначертанного, отсрочить, но не предотвратить. Проклятье настигнет их, и это неизбежность. Майтимо вдруг ясно почувствовал, что вот эти вечерние посиделки проходят в последний раз, а дальше все полетит кувырком. И ему предстоит провожать в Мандос всех, кого он любит, одного за другим. Боевых товарищей, друзей, братьев... И этого не избежать. Никак.

Неистовая боль пронзила все его существо, поднялась к губам. Сейчас она рванется безумным криком отчаяния, разнесется по всей Арде, долетит до небес, пробьет все барьеры, все слои Мироздания и зазвенит под сводами Чертогов Эру... Но Майтимо только крепче стиснул зубы, и молчаливый отчаянный вопль забился глубоко внутри, раздирая сердце в клочья, круша и перемалывая его сущность. На гордом спокойном лице принца нолдор не дрогнула ни одна черточка, старший брат, вождь и защитник для остальных, он всегда должен оставаться таким для младших, что бы ни происходило в его собственной душе...

А где-то на границе восприятия вдруг зазвучала музыка, незатейливая, но удивительно ласковая, до краев наполненная нежной, безыскусной, открытой любовью, пропитанная светом и юностью. Эта мелодия невероятным образом сплелась с криком отчаяния, рвущим душу Нельо, смягчила и приглушила боль... И стало возможно терпеть... Майтимо перевел дыхание, оглянулся на братьев – не заметил ли кто этого внезапного, неуместного приступа тоски? Для подобных мыслей и переживаний есть ночь и спальня с накрепко запертой дверью. Слава Эру, на него никто не смотрит, все слушают песню. Но что же это за песня?

Голос, не особо сильный, но приятный и выразительный, сыплет слова любви, будто хрустальные горошины:

...Ручей мой весенний искристый!

Цвет яблони белый, душистый!

Ночной соловей голосистый!

Луны свет волшебный, лучистый!

И другой голос, еще более теплый и ласковый, пронизанный всепоглощающей любовью и нисколько не скрывающий чувств, отвечает нежностью на нежность:

Единственный, светлый, любимый!

Ты радости луч негасимый!

Ты песенный звон серебристый!

Родник вдохновения чистый!

Оказывается, синдарский менестрель Линдир и его жена тоже решили принять участие в музыкальном вечере нолдор. Их музыка оказалась совсем не похожа на валинорскую, но в ней была своя прелесть, простая и безыскусная. Слушая песню, Майтимо подумал с тихой грустью, что нолдор совсем забыли, как это – просто любить и радоваться своей любви. Он закрыл глаза и позволил себе раствориться в ласковом тепле, разрешил потоку забытых чувств хлынуть в промерзшую душу... А голоса звенели:

Как птица весной в поднебесье,

Пою для тебя свои песни,

Любимым тебя называю

И счастья всем сердцем желаю!

Когда нелегко мне бывает,

Всегда о тебе вспоминаю,

Я знаю, что есть ты на свете,

И мрак не сомкнется на сердце!

Линдир и Итарэль окончили выступление и, взявшись за руки, отступили к стене. И в этот миг в Каминный зал ворвалась маленькая Италиндэ. Крепко прижимая к груди арфу, малышка выбежала в центр зала:

– Мама, мама! А я тоже сочинила для тебя песенку! Сама сочинила! Мама, я ее сейчас тебе спою! Мама!

Арфа была еще слишком тяжела для детских рук, да и играть малышка не умела. Но, видимо, дарование к музыке девочка переняла от отца. Удивительно чистый голосок зазвенел под каменными сводами, наполнил каждый уголок огромного зала:

Я пришла к тебе с приветом,

Рассказать, что солнце встало!

Я спою тебе об этом,

Чтоб на сердце легче стало!

Для тебя пусть солнце светит!

Для тебя весна смеётся!

Для тебя пусть песня эта

Звонко-звонко разольётся!

И пусть жить тебе на свете

Станет легче и светлее,

Пусть простые строчки эти

В замке каменном согреют!

И слушателям показалось, что сама весна ворвалась под промороженные своды Нимхелле потоком горячих солнечных лучей, свежим ароматным ветром.

– Вот... – Италиндэ опустила тяжелый инструмент, – мамочка, ты меня прости, за то, что вчера утром...

Итарэль подбежала к дочери, бросилась на колени, обняла маленькую певунью, расцеловала крепко в обе щеки:

– Солнышко ты мое звонкое...

Майтимо смотрел на них и чувствовал, как тают бастионы льда, которые он бессчетные годы возводил вокруг своего сердца. Женская и детская фигурки, спаянные в крепком объятии, вдруг неудержимо расплылись перед глазами. Нельяфинвэ наклонил голову так, чтобы волосы упали на лицо... Простое, искреннее и такое безоблачное счастье этой семьи потрясло гордого вождя нолдор. И как сумела такая любовь расцвести в мире мрака и горя, под свист злобных бурь? Майтимо пообещал себе, что защитит синдарского менестреля и его близких от всех бед. Для него самого это невозможно – любить и быть любимым. Так пусть хоть кто-то в этом жестоком мире никогда не разучится смеяться и петь, дарить и обретать любовь, и просто быть счастливым...

Вечер близился к завершению. Песни еще звучали, но несколько воинов, вернувшихся сегодня из патрулирования, отправились отдыхать. Маленькая Италинде, удобно устроившаяся на коленях Итарэль, сладко зевнула и опустила светловолосую головенку на плечо матери. Майтимо тайком любовался на них. Потом вдруг острая жалость резанула его по сердцу: "Проклятая война! Даже таких малышей не обходит лишениями! Девочка заперта в каменном замке, даже поиграть не с кем. Других детей нет, а взрослые все время заняты!" Тут королю вдруг пришла одна мысль.

– Кано! – тихонько окликнул он.

Братишка обернулся.

– Помнишь, в Валиноре ты мастерил поющих кукол? Еще говорил, что это твой секрет мастера – как научить игрушку петь?

– Помню, конечно! – Макалаурэ усмехнулся, но в глазах светилась тоска, – какой уж там секрет! Просто устройство такое: качнешь куклу, и оно издает звук.

– Не забыл, как сделать?

– Не забыл. А зачем тебе? – Кано удивленно глянул на брата, потом проследил за направлением его взгляда. Нельяфинвэ смущенно улыбнулся и опустил глаза.

Чуткий Макалаурэ понял все, что происходит в душе старшего брата. Не имея возможности обрести свою любовь, тот надеялся обмануть Судьбу, защищая чужую. Тоска и нежность сжали его горло. Кано ласково коснулся плеча брата:

– Сделаю, конечно. Завтра же. А какие волосы кукле приделать, белые или темные?

Майтимо поднял глаза. Лицо его вдруг осветила озорная улыбка, щеки розовели от смущения.

– А сделай вот такие, – Нельяфинвэ вынул кинжал и обрезал у себя темно-рыжую блестящую прядь.

– Ох, Нельо! – Макалаурэ покачал головой, но подобрал волосы и аккуратно завернул в платок.

– Спасибо! Ну ладно, спать пора. Спокойной ночи, братик! – и Майтимо быстро вышел из зала.

Глава 4. На север.

Возвращаться в Химринг Нельяфинвэ решил на следующий день. Братья разъехались утром, но Майтимо не торопился, думая прибыть в северную крепость на закате. Отъезжающие собрались во дворе, упаковывая припасы, которые должны были взять с собой. Тут к королю нерешительно приблизился менестрель Линдир.

– Государь, у меня просьба к тебе...

Майтимо ощутил укол мгновенного раздражения: "Опять у этого несчастного какие-то проблемы!" Но, куда деваться-то, кивнул незадачливому подданному:

– Слушаю!

– Государь, возьми меня в Химринг! Я больше не страшусь северной Тьмы, и буду нести службу добросовестно и стойко.

Нельяфинвэ удивленно смотрел на юного синда. Вот уж не ожидал он, что нежный менестрель снова решится оказаться под взглядом Врага! Но делать ему там совершенно нечего, это не подлежит сомнению.

– А чем тебя не устраивает служба в Нимхелле? Южный замок так же нуждается в охране, а у тебя здесь семья.

– Да, государь, все так, но именно ради семьи я считаю себя обязанным покинуть эту уютную крепость и вступить в борьбу со злом. Сколько можно прятаться в безопасном месте, пока другие отдают свои жизни на Севере?! – и добавил совсем тихо, – ради моих девочек я не имею права оставаться трусом.

"Приспичило же тебе именно сейчас доказывать свою храбрость!" – с досадой подумал Майтимо и постарался разубедить менестреля:

– Дело не в храбрости, никто не сомневается в твоей способности преодолеть себя. Но в Лотланне сейчас очень неспокойно, назревают какие-то события, и мне нужны умелые, закаленные в боях воины для патрулирования границ твердыни Врага.

Нежные щеки синда вспыхнули, но он постарался ответить с достоинством:

– Государь, за годы службы в Нимхелле я хорошо научился сражаться мечом и кинжалом, а луком и стрелами каждый мужчина моего народа владеет практически с рождения.

Майтимо постарался спрятать улыбку: "Вот ведь упрямый!" Но, у боковой двери крепости он краем глаза заметил женскую и детскую фигурки. "Ну конечно, как можно отступить под взглядом любимой жены!" Только зачислять менестреля в один из патрульных отрядов вождь нолдор все равно не собирался. Как бы спровадить юношу, не задев его самолюбия?

– Патрули по равнине Лотланна передвигаются только верхом. Ты умеешь ездить на лошади?

– Я пробовал... Два раза... Но я хорошо умею ладить с животными. Со всеми, кроме Вражьих слуг. Государь, позволь мне выбрать коня и отправиться с вами! Я не подведу, клянусь!

Нельяфинвэ быстро оглянулся на жену юного синда. Хрупкая светловолосая Итарэль ободряюще улыбалась мужу, но в глазах нежной девы застыло такое... "Вот дурачок, жене не подвиги твои нужны, а чтобы ты рядом был. Лучше живой муж, чем мертвый герой! Но, преданная душа, готова страдать сама, только бы дать тебе, дурачку, возможность обрести себя. Только не забывайте, друзья, что у вас ребенок. Маленький совсем. Это накладывает кое-какие обязанности!" В этот миг в голове вождя нолдор возник план, как оставить менестреля в Нимхелле.

– Пойдемте в конный двор.

Конюшни располагались у задней стены крепости. Чтобы лошади не застаивались в денниках, в середине дня их обязательно выпускали погулять во внутренний двор. Сейчас там бегало несколько молодых кобыл. Майтимо подозвал конюха и о чем-то тихо распорядился. Тут же подбежали двое служителей и ласково позвали кобыл в стойла. Потомки белых коней, приплывших когда-то из Валинора, не нуждались в кнутах и уздечках – эти чудесные животные все понимали и слушались своих хозяев, а точнее, старших товарищей, радостно и охотно. Нолдор, нуждавшиеся в коне, приходили на конный двор и выбирали себе верного товарища для битв и путешествий по зову сердца. Они знакомились друг с другом, некоторое время привыкали, а потом или расходились и выбирали снова, или становились преданными друзьями на всю жизнь. А жизнь валинорских белых красавцев длилась не одну сотню лет. Синда, конечно, знал об этом обычае Высоких Эльфов, но даже не мечтал, что самому придется когда-нибудь так же знакомиться.

Между тем, во двор вышел конь. Он шагал неторопливо, с достоинством, высоко неся гордую голову. Линдир восхищенно смотрел на сияющего красавца. Все лошади нолдор были очень красивы, но этот! А конь остановился посреди двора, внимательно и спокойно всматриваясь в группу эльдар, замерших у ворот. Менестрелю показалось даже, что жеребец как-то по-особенному задержал на нем взгляд.

– Вот конь, – тихо сказал Линдиру король, – других лошадей, пригодных для военных действий, в конюшнях пока нет, они редко рождаются и медленно взрослеют. Но этот жеребец не пожелал признать своим всадником никого из моих воинов. Если сумеешь поладить с конем – отправишься в Химринг.

Майтимо был уверен, что жеребец не примет синда, как не признал добровольно никого из нолдор. А если кто-нибудь пытался помериться силой с конем, тот красиво скидывал непрошеного всадника в колючки, или еще куда похуже.

Конь спокойно ждал, и менестрель приблизился к нему медленно, но без страха. Протянул руку раскрытой ладонью. Жеребец внимательно обнюхал ладонь, всмотрелся в глаза нового претендента. Нельяфинвэ напряженно смотрел на этот обмен любезностями. Король был уверен, что гордый конь сейчас развернется и, не оглядываясь, уйдет в стойло. Но конь чуть помедлил, и невысокий менестрель, уцепившись за пышную гриву, стремительным движением взметнул себя на белую атласную спину. Никто не успел даже ахнуть, как жеребец перелетел через ограду конного двора и устремился в открытые ворота крепости. Задержать его, конечно, не успели.

Майтимо не слишком обеспокоился, он знал, что валинорский конь не причинит увечий непрошеному всаднику, только умчит его подальше и скинет куда-нибудь в грязь, предоставив возвращаться в крепость пешком, и не в лучшем виде. Но вождь нолдор изумился, оглянувшись на Итарэль. Робкая жена синда, которой по логике вещей полагалось бежать вдогонку за конем в панике и слезах, не проявляла беспокойства, даже как будто улыбалась слегка.

– Я смотрю, тебя не встревожило это похищение твоего мужа диким жеребцом? – с любопытством спросил Майтимо у молодой женщины.

– Что ты, государь, он совсем не дикий! Я часто ухаживала за лошадьми и успела неплохо познакомиться со всеми. Нимпилин – конь особенный. Он слишком остро чувствует все движения души каждого, кто приближается к нему. И он не захотел принять ни одного из всадников потому... – Итарэль вдруг замолчала, сильно смутившись.

– Так почему же? – нетерпеливо поторопил женщину Нельяфинвэ.

– Прости, государь, я боюсь, что ты обидишься, – тихо пробормотала собеседница, опустив голову.

– Я никогда не обижаюсь на правду! Говори, мне нужно знать и понимать все мелочи, которые происходят в моих владениях.

– Это совсем не мелочь! – женщина вскинула голову, найдя глаза короля тревожным взглядом, – понимаешь, государь, твой народ живет только войной, забывая обо всех радостях жизни. Наверное, это кажется вам необходимостью, но в ваших душах накопилось слишком много... нет, не ненависти, а, как сказать... ожесточения, что ли... И этот холод, скопившийся в ваших сердцах, он будто вымораживает вас изнутри, заставляет забыть о хорошем. Война становится сутью вашей жизни. Война ради войны! Так же нельзя! Видишь, даже конь это чувствует и отказывается от всадников, пораженных Злом. Враг побеждает вас изнутри!

– Вот оно как... – задумчиво протянул вождь нолдор. Это откровение было ответом на тайные мысли, мучающие его в последнее время, продолжением разговора с Кано там, на поляне. Майтимо сам видел, что души его подданных, закаляясь в битвах, черствеют с каждым годом. Но, понимать – одно, а вот что делать?!

– Все так, мудрая девочка, но, пока на севере, за Железными Горами живет Зло, никто и нигде, даже далеко-далеко на юге не сможет спокойно сажать цветы и растить коней... А скажи, малышка, как ты не боишься отпускать навстречу Злу и холоду своего любимого?

– Боюсь, государь, очень боюсь, – голова молодой женщины снова поникла, на длинных ресницах повисли слезинки, – я так счастлива была, пока Линно служил в гарнизоне Нимхелле. Но он был несчастлив! Моего мужа угнетало сознание, что он оказался трусом, и я не могла разубедить его. Что поделаешь, все мальчишки мечтают проявить себя храбрецами... Линно извел себя самобичеванием. Пусть преодолеет себя и вернется победителем! А как хорошо, если бы войны не было совсем! – Итарэль с тоской поглядела вдаль, в открытые ворота, где наезженная дорога терялась в холмах, – пусть бы юноши уходили в путешествия, побеждали бы океаны и горы, а потом, вернувшись, сочиняли песни об увиденных прекрасных землях...

Что мог сказать Майтимо этой женщине, такой преданной и самоотверженной, мудрой не по годам и наивной, как ребенок?.. Только пообещать:

– Не печалься слишком сильно, девочка, я постараюсь сделать все возможное, чтобы уберечь твоего любимого от случайностей военного времени.

– Ох, пожалуйста, государь... – Итарэль плакала уже открыто, капельки слез чертили искристые дорожки на белом платье. Маленькая Италинде, внимательно слушавшая весь разговор, крепко сжала ручонками ладонь матери, подняла печальные глазки на высокого вождя нолдор:

– А ты правда увезешь у нас папу?

Майтимо присел на корточки перед девочкой:

– Так уж приходится, малыш. Но ты не грусти, папа уедет ненадолго и вернется героем. А чтобы ты не очень скучала, вот, держи! – и король осторожно извлек из-за пазухи самое настоящее чудо.

– О-ой! – девочка робко протянула дрожащие ручонки. В ладонях высокого нолдо сверкала серебряным платьем волшебно красивая кукла. Длинные темно-рыжие волосы спадали до колен блестящей волной, фарфоровое лицо было тонко раскрашено. Майтимо слегка качнул игрушку, и она издала мелодичное агуканье. Наконец решившись, малышка крепко прижала подарок к груди и, даже забыв сказать "спасибо", спряталась за дверью, ведущей во внутренние покои замка. Мать девочки улыбалась смущенно и ласково:

– Извини ее, государь, за невежливость, Италиндэ никогда не видела таких чудесных кукол. Раньше по нашим землям иногда проходили наугримы, они приносили красивые игрушки. Но это было уже так давно... Спасибо тебе за все! Меня тоже прости, наговорила тебе всякого! Вырвалось, я ведь так переживаю за Линно... Да убережет его Судьба!

А в ворота крепости четким шагом входил прекрасный белый конь. На его атласной спине спокойно и уверенно сидел менестрель Линдир.

Глава 5. Под покровом ночи.

Осень в этом году пришла в северные холмы что-то слишком рано. В темные августовские ночи коварный туман подкрадывался к самым стенам крепости, одевал сединой камни и траву, просовывал ледяные пальцы под теплое стеганое одеяло. Будто предупреждал с издевкой, что Зло не спит.

В одну из таких ночей, уже ближе к утру, Майтимо проснулся, как от толчка. Вскочил, завернувшись в одеяло, подошел к окну, распахнул ставни. Одеяло при этом соскользнуло на пол – все же отсутствие руки сильно осложняло жизнь. Предутренний мороз обрадовано вцепился в плечи, но Майтимо не торопился закутываться снова. Что-то насторожило его. Что-то, похожее на осанвэ, но без слов. Тревожный Зов коснулся феа, далекий привет любящего и верного сердца, но крик оборвался так быстро, что Нельяфинвэ не успел даже толком проснуться и осознать, что происходит. Вождь нолдор очистил свой разум и внимательно послушал окружающее пространство. Зов не повторялся. Кто же это был? Узнать отправившего сигнал не получалось. Вроде бы кто-то знакомый. Как будто Финьо... Но нет, не похоже, да и предполагать такое просто глупо. Финдекано в Хифлуме, с отцом и юным сынишкой... Проклятая ночь, холодная и недобрая, навевает нелепые, тоскливые мысли! Надо разжечь камин, выпить глоток вина, укрыться потеплее и уснуть спокойно до утра. И не забивать себе голову!

В этот миг в дверь заколотили. Резкий стук, частый и тревожный, громом разорвал ночную тишину. Без вопросов стало понятно – дурное предчувствие не обмануло. Майтимо откинул засов. На пороге стоял начальник охраны Химринга:

– Государь, тревога! На отряд Алькариона напали! Их заманили в ловушку, а потом орки, десятикратно превосходящими силами бросились на них из засады!

Алькарион! Так вот чей Зов долетел до него, теперь Майтимо знал это точно. Алькарион Атакар попал в плен вместе с братом несколько лет назад, брата убили в Ангбанде, но Алькариону удалось спастись. Помогла несчастному Ондхон. И убедила вождя нолдор принять бывшего пленника обратно в войско. У осаждающих Ангбанд нолдор был закон – вырвавшимся из Железной Темницы нет места в рядах воинов. Все знали, что Моргот силой взгляда ломает души эльдар, вставляет в разум несчастных тайный канал связи с ним. Искалеченные эльфы сами не сознавали, что с ними произошло, но везде и всюду исполняли волю Врага, шпионили для него. Поэтому бежавших из плена отправляли на юг, предлагая искать приюта у лайквэнди, или еще где-нибудь подальше. Но Алькариону Ондхон сама "прочистила мозги". Нельяфинвэ не слишком доверял этой посланнице Владыки Ульмо, но в работе ее не сомневался. Если она сказала, что Атакар чист, то это и вправду так. И действительно, до сегодняшней ночи у Майтимо не было повода сомневаться в своем военачальнике, только иногда король выговаривал ему за излишнюю горячность. Что же произошло?

– Где они?

– Возле самых Эред Энгрин. Отбиваются. Нам это передали по осанвэ, через несколько патрулей.

– Далеко, не успеть! Скорее всего, их уже никого не осталось в живых. Но поспешим, хотя бы уничтожим напавших орков. Собирай витязей, – Майтимо назвал несколько имен, – выступаем через десять минут. И пришли мне оруженосца!

Проклятая беспомощность в бытовых мелочах! Даже одеться он сам не может. Но, что все-таки происходит? Массированная атака Врага, или очередная проверка бдительности нолдор? Быстрее!

Вбежал оруженосец, развернул сверкающую кольчугу вождя. Через несколько минут большой отряд рыцарей нолдор мчался на север, будто сияющим клинком рассекая сырую холодную тьму.

* * *

А что же приключилось с отрядом Алькариона? Как обычно, небольшой разъезд эльфов с вечера направился в патрулирование. Валинорские кони быстры и неутомимы, и к середине ночи патруль обскакал равнину Лотланна вдоль и поперек. Но Атакара неудержимо притягивала мрачная стена Железных гор и то, что за ней... Отчаянно храброму воину не по душе были мелкие приграничные стычки и нудно бдительная охрана унылой равнины. Ему необходима была битва. Алькарион повернул коня на север. Доехали до самых отрогов Эред Энгрин, никого не встретив. Воинственный командир разочарованно плюнул и приказал поворачивать обратно. Но тут Нимпилин, дивно красивый конь менестреля Линдира, настороженно вскинул голову, а через мгновение стремительно развернулся и сделал гигантский скачок через нагромождение камней. Синда с трудом удержался на атласной спине. Из-под копыт Нимпилина брызнули искры, в этом отблеске мелькнула невысокая тень.

Синда не зря убеждал короля, что его народ хорошо владеет луком. Линдир способен был стрелять в полной темноте на звук, запах, на ощущение движения... Запела пущенная стрела, и маленькая тень, взвизгнув, покатилась по земле. Но рядом с раненой тварью метнулись еще несколько существ, бросились врассыпную. Алькарион прокричал команду, отряд эльдар мгновенно развернулся, широким полукольцом охватывая врагов, сгоняя в кучу.

Стая мелких орков-разведчиков пустилась бежать к горам, что было сил. Эльфы гнали их, быстро настигая, ловя на острия сверкающих клинков. Лучники отряда Алькариона стреляли немногим хуже синдар, звенящие стрелы вылавливали орков, пытавшихся бежать в стороны. Но мелких пронырливых тварей было много, мчались они быстро, прятались, используя любую неровность почвы. А отроги Железных гор уже совсем рядом! Отряд нолдор растянулся по местности.

И в этот миг из-за двух высоких холмов на передовых всадников с диким воем кинулись крупные, хорошо вооруженные уруки. И сразу же в отставших полетели тучи черных стрел. Оркам ночная тьма тоже не была помехой. Несколько коней и всадников покатились по земле.

Лишь Алькарион не растерялся. Прозвенела команда, и отряд, стремительно перестроившись, бросился на десятикратно превосходящие силы противника. Но для неистового Мстителя – хоть стократные! Белой молнией вспорол он визжащую толпу уруков, с пылающего клинка сыпался слепящий дождь искр. Орки дрогнули и уже готовы были обратиться в бегство, как вдруг в воздухе послышался странный свист. Зловещий звук был еще очень далеко, но быстро приближался. Из непроницаемой темноты донеслось хриплое карканье. Алькарион сразу понял, что это такое. Крылатые стражи. За последний год начальник патрулей успел хорошо узнать этих мерзких выкормышей Врага. Кожистые крылья с когтями на сгибах, крепкие костяные клювы, усеянные в несколько рядов острыми зубами. В последнее время эти твари так обнаглели, что стали кидаться на всадников, сбрасывая их с коней. А лошади просто не терпели эту мерзость.

Уруки тоже услышали свист кожистых крыльев и с новой яростью бросились на эльдар. Атакар понял, что это ловушка. Им не выстоять против атаки с земли и с воздуха. Нужно спасать бойцов.

– Уходите! – разнесся мысленный приказ, – уходите, я задержу их!

Но ни один витязь не повернул коня.

– Мы не бросим тебя, командир! – обрушилось на сознание Алькариона коллективное осанвэ.

– Глупцы! – Атакар оглянулся в отчаянии. Ну что они вдесятером сделают против толпы уруков, которым с воздуха будут помогать Крылатые Стражи, – наша задача – не погибнуть героически, а предупредить короля о нападении!

– Сигнал передан, ближайшие патрули подхватили его и скоро доставят в Химринг. А мы останемся с тобой!

Воины сгрудились вокруг Алькариона, крошечный отряд ощетинился мечами и стрелами. Но командир не мог допустить напрасной гибели бойцов. Внезапно Атакару пришла спасительная мысль. Лошади из Валинора тоже прекрасно владеют осанвэ...

– На юг! Скачите на юг, спасайте ваших всадников!

Верные кони послушались командира. Будто на крыльях, они помчались по равнине, унося своих боевых товарищей от неминуемой гибели.

Но никакой разумный приказ не мог заставить Линдира бросить в беде командира. Этой весной Алькарион принял его, неумеху, в свой отряд, сколько возился с ним, обучая лесного жителя воинскому искусству. А теперь благородный витязь остался на верную смерть, грудью прикрывая их бегство. И он, Линдир, спасется сейчас и будет жить дальше, а его любимый командир останется навеки в этой проклятой земле?!

– Стой! – отчаянно закричал синда коню, – стой, или я спрыгну!

Менестрель отпустил пышную гриву и сделал движение, будто правда хотел свалиться с конской спины. Нимпилин почуял, что всадник настроен решительно. Белоснежный конь резко развернулся и понесся к месту безнадежной битвы.

Алькарион, оставшись один, рассмеялся радостно и свободно. Все его верные бойцы будут спасены, сообщение о нападении должно уже достигнуть Химринга, а он... Атакар давно уже мечтал о подобной участи, призывал к себе смерть после тех ужасных дней, проведенных в плену, когда подлый Саурон вынудил его предать брата и всех, кого он любил. А брат погиб... И вот теперь он тоже погибнет. Погибнет в бою с прислужниками проклятого Моргота, защищая своих друзей. Совсем скоро любимый брат встретит Алькариона на пороге Дома Мертвых... И может быть простит невольное предательство...