Текст книги "На 9-ой хребтовой"
Автор книги: Рустам Ибрагимбеков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Соберемся на углу к трем и пойдем все вместе.
– Хорошо, – согласился Мурад. – Надо остальных предупредить. .
Давуд зашел во второй двор и вышел оттуда вместе с Мишоппой.
– Можешь одолжить мне рубль? – попросил, по обыкновению, Мустафа.
Мурад полез в задний карман. Давуд и Мишоппа вышли из третьего двора и направились к ним.
– Скорей бы на пенсию, – мечтательно проговорил Мустафа, аккуратно складывая полученный рубль. – Ну как, осталось что-нибудь? – спросил он у Давуда.
– Да еще есть, – ответил сапожник.
– Давай я выброшу по дороге, – предложил Мурад.
Давуд передал ему кулек и закурил сигарету.
От первых переваливших через Похлударинскую гору солнечных лучей заполыхали стекла в окнах Центрального колхозного базара. Мурад попрощался с друзьями и быстро пошел к трамвайной остановке. Мишоппа побежал за ним, он тоже торопился на вокзал – к московскому поезду.
Мустафа и Давуд молча курили и смотрели им вслед. Они ждали, когда 'Мишоппа начнет приставать к Мураду с предложением подвезти его на своей машине. Это всегда происходило на остановке трамвая, и, как всегда, они засмеялись, когда Мурад отогнал Мишоппу и сел в трамвай, а обиженный Мишоппа помчался рядом.
Мураду надо было ехать на электричке до Сураханов, оттуда на машине до острова Песчаного, уже лет десять соединенного с берегом насыпной дамбой, а дальше – катером до одной из разбросанных вокруг острова морских буровых. Было уже около восьми, когда Мурад добрался до пристани конторы бурения, Автобусы и крытые грузовики продолжали подвозить рабочих, но ребята из его бригады уже обменивались впечатлениями о проведенных дома часах, заняв единственную на пристани скамейку. Как всегда, в центре внимания был рыжий помбурильщика Семен. Он недавно женился на дочери своей школьной учительницы и теперь при любой возможности рассказывал о том, какой стервой оказалась учительница и какие он ведет с нею бои за счастливую семейную жизнь/
Мурад помахал им издали рукой и подошел к инженерам конторы, окружившим диспетчера и капитанов катеров. Ему нужен был Гусейнов, капитан кранового узла. Мурад потянул его в сторону.
– Ну как? – спросил Мурад тихо.
– Будут, будут, – успокоил Гусейнов, заговорщически оглянувшись. – Клянусь твоим здоровьем, будут! Только ради тебя. Как лучшему бурильщику. И никому ни слова. Узнают – разорвут.
– Когда?
– Сегодня не смогу.
– Что ты говоришь, слушай? У меня забой пять тысяч метров, ты понимаешь? Пять тысяч! Кто будет отвечать, если обрыв случится? Неужели из-за этих труб останавливать?
– Тише, – сказал Гусейнов. – Попытаюсь сегодня. Как лучшему бурильщику.
– Ты мне уже две недели голову морочишь! Бабаян уже получил, Мамедов подучил, я мне только обещаешь, а работа не идет.
– Работай, работай! Ради тебя постараюсь сделать все, что смогу.
Недоверчиво качая головой, Мурад пошел к своим ребятам, а Гусейнова атаковал следующий бурильщик. Мурад расслышал слова:
– Дорогой мой, такому человеку, как Мурад Эйвазов, я отказал, ругается идет, а ты говоришь: директору скажу. Ну и скажи! Что мне директор сделает? Я на этой работе здоровье потерял!..
Уже пять лет работали они вместе, и все эти годы Гусейнов делал бурильщикам сплошные одолжения: обязан привезти свечи – одолжение, обязан доставить долота – одолжение, нужно в штормовую перебросить людей – тоже одолжение.
Мураду не пришлось долго уговаривать бурильщика, которого он должен был сменить. "Мне на похороны надо", – объяснил он и, записав показания приборов, тем же катером вернулся на пристань. Попутных машин долго не было, и Мурад успел наскрести земли для Тофика. Постарался так, как тот просил, чтобы была из разных мест: пару горстей он наскреб у диспетчерской, немного у обочины шоссе, а остальную землю решил набрать в Сураханах
Сафарали жил в одном из новых домов, построенных выше 9-й Хребтовой. До кладбища оттуда было недалеко, поэтому носилки с покойником несли на руках, несмотря на то, что машин было достаточно – приехала вся 9-я Хребтовая.
Впереди в окружении стариков шел молла и читал молитву, следом несли накрытые черным покрывалом носилки. За носилками шагали мужчины и три сына Сафарали, старшему из них было восемнадцать. Трехлетнюю дочь по очереди брали на руки женщины. Все они были в черных накидках и Держались отдельно от мужчин. Мишоппа шел в колонне машин между ЗИЛом, на котором предполагалось везти покойника, и черной "Волгой".
Яростно палило солнце, отбрасывая на асфальт четкие тени людей и машин. За исключением Сафарали, завернутого в белый саван и еле уместившегося на носилках, все потели и утирались носовыми платками. Особенно трудно приходилось тем, кто нес носилки. Пет застилал им глаза, а руки, были заняты. Мурад, Гасан, Мустафа и еще трое мужчин, все примерно одного роста, шли с правой стороны, то и дело сменяя друг друга. С другой стороны, как назло, подобрались высокорослые люди, носилки кренило на правую сторону, и они давили на шеи.
– Не мучай себя, – упрашивал Мустафа Мурада. Он шел рядом с Мурадом, которому, чтобы хоть немного выровнять но-снлки, приходилось нести' их не на плече, а на полусогнутых руках.
– Яне устал, – пыхтел Мурад, – только что подошел.
– Да ты давно несешь,-уговаривал Мустафа. – Все уже сменились. Дай помогу.
Но Мурад не соглашался.
– Видал, чем он кончил, мир праху его, – шепотом говорил Гасан Джангиру. Твой конец такой же будет. – Их только что сменили, и, беседуя, они потряхивали затекшими руками.
– Почему ты не хочешь понять меня? И ты? – обратился Джангир к Мураду, которого Мустафа все-таки уговорил отдохнуть. – Я с этими девушками работаю! Они приходят ко мне по делу. Ничем другим мы не занимаемся.
– Мне непонятно, почему твой отец терпит это! – продолжал возмущаться Гасан. – А какими делами вы занимаетесь, я знаю, не маленький...
– Где Тофик? Вы оба высокие, – обратился Мурад к Джангиру.– Шли бы по краям: один впереди, а другой сзади. Наша сторона была бы повыше, и нам легче было бы.
– Не знаю, – охотно сменил тему разговора Джангир. – Надо у Мустафы спросить.
– Почему ты обязательно должен их домой приводить? – не унимался Гасан. Обходятся же как-то другие... Я тоже с одной познакомился в Баладжарах, кондуктором работает, очень хорошая женщина, но не таскаю же я ее к себе в дом! Или Мурад... Думаешь, у него их нет?
– Хорошо, хорошо, – раздраженно согласился Джангир. – Не время сейчас для таких разговоров...
– Я сменю Мустафу, – сказал Мурад. – А ты найди Тофика. Надо, чтобы и с нашей стороны были высокие.
Мурад побежал вперед и что-то сказал одному из мужчин, направляющих процессию; те посовещались, потом бросились поворачивать траурную колонну на другую улицу. И здесь, как и повсюду, где двигалась процессия, на протяжное, заунывное пение моллы выходили из дворов люди и шли некоторое время следом, пока не выясняли, кто умер.
Мурад вернулся к носилкам сменить Мустафу.
– Ты не видел Тофика? – спросил он и подлез под носилки. И тут только Мурад узнал о том, что уже с утра было известке всей улице – Тофика арестовали.
Сразу же 'после похорон Мурад и Джангир сели в грузовик Гасана и поехали в милицию, надеясь хоть чем-нибудь помочь бедняге. Они сидели в разных углах кузова и тщетно пытались угадать причину ареста.
– Непонятно. Только человек на работу устроился, жениться решил схватили! – сказал Мурад. – У Мустафы очень длинный язык, разболтает всем. Солмаз узнает – неудобно будет.
– Я предупредил его, чтобы помалкивал.
–А что мы скажем там?
–На месте выяснится. Можно останавливать. – Джангир постучал кулаком по крыше кабины, и машина резко затормозила. Джангир спрыгнул на тротуар, перебежал улицу и направился в сторону, многоэтажного дома, в котором, судя по вывеске на фасаде, среди большого количества учреждений располагалась и редакция молодежной газеты. Гасан стоял на подножке.
– Чем может помочь эта финтифлюшка? – недоумевал он.– Халилов с ней и разговаривать не станет! Только время теряем...
– Прошу тебя, прекрати пока ездить в Шалгам. Сам видишь, какие времена настали, – прервал его Мурад.
– Но ты-то убедился теперь, что это за люди? Сколько ругал их, а они... Вместо того, чтобы в лицо сказать, если не нравится, за спиной заявления пишут! Одно слово – шалгамцы!
Из подъезда редакции вышли Джангир и Рена. Мурад и Гасан сразу же узнали в ней одну из вчерашних девушек Джангира. Он что-то говорил ей, иногда показывая на машину.
– Ну чем я могу помочь? – спросила Рена, когда Джангир ввел ее в курс дела. – Да и мне сейчас в "Азнефть" нужно ехать.
– Зачем?
– Он опять зарезал мой материал. Требует, чтобы я написала что-нибудь о нефтяниках.
– Вот и чудесно! Видишь того парня в кузове? Это известный нефтяник Мурад Эйвазов. О нем и напишешь. Едем! Я прошу тебя, не ставь меня в неловкое положение.
– Я все равно ничем не смогу помочь вам.
– Ничего, едем, прошу тебя.
– Ну ладно, я только сумку возьму.
Рена побежала за сумкой, а Джангир пошел к машине.
А Тофик катался по полу в отделении милиции, выражая тем самым свое глубокое возмущение беспричинным арестом.
– Перестань валять дурака убеждал его лейтенант Халилов, следуя за ним из угла в угол. – Последний я человек, если не заставлю тебя пожалеть об этом. Лучше выслушай!
Тофик покатался еще немного, но потом решил отдохнуть, а заодно все-таки послушать Халилова. Лейтенант сел за стол и вытащил из ящика какие-то листки.
– Надоело мне возиться с вами! Тут достаточно материала, чтобы выселить тебя из города. А за Шалгам получишь пятнадцать суток. Города тебе мало? Памяти отца своего постыдился бы...
– Отца оставь в покое, – прервал Тофик. – Какое ты млеешь право ни за что ни про что хватать меня среди бела дня?
– Не ори! Пятнадцать суток посидишь – узнаешь, какое!
– Я не ору! В чем моя вина?
– Во-первых, по нашим данным, ты нигде не работаешь с тех пор, как тебя выгнали из зоопарка.
– Я сам ушел!
– Знаю я! Рассказывали мне, как ты мясо для львов по рублю продавал, а тигриное – за семьдесят.
– Я сам ушел!
– Это неважно. Важно, что ты год не работаешь. По постановлению горсовета мы можем тебя, как тунеядца, выселить.
– Да я уже месяц тружусь! – Тофик полез в нагрудный карман чесучового пиджака и вытащил справку.
Халилов встал из-за стола, наклонился к Тофику, все еще лежавшему на полу, взял бумажку и пробежал ее глазами.
– И все же, – заключил он, – ты не должен был себя так вести!.. Вы все у меня здесь сидите. – Халилов показал на горло.– Вчера Сафарали убили, у меня неприятности, выговор – должен я принять меры?
– А я при чем? За всех должен отвечать?
– И ответишь, если надо будет! Из Шалгама заявление пришло.
– Какое заявление? Плевать я на него хотел! У меня невеста, а ты меня хватаешь, как преступника!
– Какой-то человек, – продолжал Халилов, повысив голос, – три раза за последние два месяца приезжал из города в Шалгам, заходил в чайхану на центральной площади и ругал всех, кто там был. Вы что думаете, если среди этих людей нет храбреца, который мог бы отбить у вас охоту так глупо шутить, то, значит; нужно хулиганить до тех пор, пока милиция не вмешается?! Раз поехали, два поехали... Сколько можно?
– А я тут при чем? Зачем ты меня приволок сюда?
– Это кто-нибудь с вашей улицы, – категорически заявил
Халилов, снова сел за стол и принялся писать.
– Что пишешь? – спросил Тофик.
– Оформляю на пятнадцать суток.
– За что?
– За все. За Шалгам.
– Имей совесть! Ни за что поймал и еще дело пришиваешь!
– Тогда скажи, кто ездил в Шалгам.
– Откуда я знаю?
– Значит, ты не ездил. Так и напишем.
Тофику надоело лежать, и он сел на полу, обхватив руками колени...
Чуть позже он уже сидел на стуле, а Халилов, держа в руке какой-то конверт с сургучными печатями, говорил:
– Только ради памяти твоего отца и из-за этого письма отпускаю. Поезжай, посмотри, как люди чтят память товарища Аскерова. Может, это поможет тебе стать человеком. Но имей в виду, только ради отца.
– Спасибо, очень благодарен вам, – вежливо сказал Тофик. От прежней его заносчивости не осталось и следа.
– А все, что ты говоришь об отце, глупости! В чем он виноват?
– Вам, конечно, лучше знать, вы старше меня... Но если б он не погиб, не сидел бы я сейчас здесь.
– Не болтай глупости. Я тебя специально не выбирал, не ты, так кто-нибудь другой с вашей улицы. А твой отец, даже погибнув, сделал для тебя все необходимое. Перед тобой все двери были открыты – сын героя! А что получилось?
– Если бы он был жив... – снова начал канючить Тофик, но Халилов оборвал его:
– Замолчи! Сам виноват, а на отца валишь. И сейчас он тебе помог, а то загремел бы ты у меня на пятнадцать суток как миленький! Гордиться должен им, понял?
– Понял... Вы позволите мне уйти, а то я на работу должен поехать, сдать на анализ пробы...
– Иди.
Тофик встал, взял из рук Халилова письмо и, почтительно обойдя письменный стол, вышел из крохотной каморки участкового уполномоченного.
Во дворе он наткнулся на своих друзей. Все чинно поздоровались. Тофик уставился на Рену.
– Тебя уже выпустили?! – обрадовался Мурад.
Тофик протянул ему письмо. Вот что в нем было написано:
"Уважаемые члены семьи Героя Советского Союза гвардии полковника Аскерова А. Р.!
Городской Совет города Энска сообщает Вам, что 20 июля 1965 года состоится открытие памятника на могиле славного сына азербайджанского народа Аскерова А. Р., командовавшего группой войск, освободившей наш город от немецко-фашистских оккупантов.
Городской Совет депутатов трудящихся, общественные организации города приглашают Вас приехать к нам в город для участия в торжествах".
Дальше шли подписи.
– Вы сын Аскерова? – удивилась Рена.
– Да! – продолжая ее разглядывать, ответил Тофик. – Если бы не эта бумажка, я бы загремел на пятнадцать суток, а может, и больше! Хорошо, что я о ней вспомнил. Три дня, как пришла, все забываю вам показать. А Халилов сразу перепугался и решил со мной не связываться.
Репа отвела Джангира в сторону. – Я пойду, – сказала она, – Все обошлось без меня.
– Подожди чуть-чуть, вместе пойдем, Я только попрощаюсь. Кстати, я не шутил, когда предложил тебе написать об этом парне, – Джангир показал на Мурада. – Он действительно нефтяник.
– А где он работает, в каком управлении? Джангир подозвал Мурада.
– Эта девушка, – сказал он, – журналистка, писатель. Ей нужно написать в газету о нефтяниках. Ты не поможешь ей? Покажешь ей свою буровую, бригаду, о себе расскажешь...
Мурад скептически посмотрел на Рену. Очень не похожа была она на писателя!
– Я не имею права... без разрешени – соврал он. – Нужно, чтобы у нее было разрешение сверху.
– Это все будет! – И Рена вытащила блокнот, чтобы занижать номер управления, фамилию н должность
Когда Мурад и Тофик пришли в маленькую комнату Тофика, Мурад еще раз прочитал письмо. Тофик в это время торопливо вытаскивал из потрепанного чемодана пустые четвертинки и расставлял их на столе.
– Ты поедешь? – спросил Мурад.
– Не до этого мне сейчас! Ты принес земли?
– Принес, дома.
– А-а, черт! Ну ничего."
Тофик выбежал во двор, собрал немного земли в углу, потом наскреб немного у водопроводного крана, щепотки две прихватил у крыльца и снова заскочил в дом. Разложил на столе три кучки и приступил к делу.
Мурад сидел у окна и наблюдал за действиями будущего родственника. Он не очень-то верил в рассказы Тофика, что в науке все, каждый по-своему, мошенничают н что по-честному в ней работать нельзя, на то она и наука. А если в самом деле все обстоит именно так, то... не такой работы он желал для жениха своей сестры.
Тофик насыпал в каждую бутылку немного земли, доливал водой из ведра, взбалтывал и ставил на стол. Покончив с бутылками, он вытащил из чемодана авторучку и, заглядывая в лежавший на столе список, стал проставлять на клочках бумаги названия и места нахождения водоемов, из которых должны были быть взяты пробы, и наклеивать бумажки на четвертинки.
– Помоги мне, – попросил он Мурада, – я опаздываю. Вчера еще надо было отнести.
Мурад согласился, и работа пошла.веселее.
– Тебе обязательно надо поехать туда, – сказал Мурад.– Это твой долг, и пусть все помнят о том, какой у тебя отец.
– На какие шиши?
– Я дам.
Тофик поставил бутылку и посмотрел на Мурада так, как смотрит ребенок на отца, неожиданно пообещавшего купить ему желанную игрушку, – с любовью, настороженностью и надеждой.
– А ты знаешь, сколько на это денег нужно? Это же очень далеко отсюда.,
– Сто пятьдесят рублей хватит?
– Не знаю... Билеты, наверное, будут дорого стоить. На самолете придется лететь, времени мало осталось. – Тофик отошел от стола и продолжал говорить, расхаживая по комнате. – Там я буду дней пять-шесть. Не могу же я жить как нищий! Они, наверное, думают, что я большой человек.
– Почему как нищий? – обиделся Мурад. – Билет стоит не дороже пятидесяти рублей. Туда и обратно – сто. Что, тебе пятидесяти рублей не хватит на пять дней?
– Хватит, конечно. Но вдруг придется угощение устроить? Это у нас не пьют на поминках. А там знаешь как пьют! Я бил однажды на русских поминках, так там чего только не было – и водка, и виНО. Значит, и мне придется устроить все как полагается. Там же тоже что-то вроде поминок будет, только через двадцать лет.
Мурад продолжай надписывать и приклеивать бумажки.
– У нас у одних такие обычаи. Кроме нас, все пьют на поминках – и грузины, и армяне...
– На это, пожалуй, у меня денег не хватит. А сто пятьдесят рублей я бы мог дать. Ты не опаздываешь?
– Опаздываю, конечно, – сказал чуть раздраженно Тофик, подошел к столу, взялся было за следующую бутылку, но оставил ее и снова заходил по комнате. И потом, сколько ты можешь за меня платить? 'Мне уже неудобно перед тобой. Запиши меня в свой паспорт па иждивение – хоть за бездетность не будут высчитывать!
Оба усмехнулись.
– Это все пустяки,– Мурад продолжал работать, – об этом даже и не думай. Если мы не будем помогать друг другу, то кто тогда поможет?
Тофик обнял Мурада за плечи.
– Осторожно, – предупредил Мурад, – разобьем бутылки,
– Плохо, что я по-русски не говорю. Вдруг придется выступить там, а я всего слов пять знаю... Но в чем я поеду? Не могу же я в этих тряпках появиться, – вспомнил вдруг Тофик и показал Мураду порванный в милиции рукав пиджака. – И так всегда в моей жизни получается! Отец погиб, живу как нищий, а если и ожидаешь что-то хорошее, так что-нибудь обязательно помешает. – Тофик, почти плача, пододвинул стул и сел.
– Костюм тебе все равно надо купить, поедешь ты или не поедешь. Мать все время говорит об этом.
– Да, но если бы не эта поездка... мы б на те сто пятьдесят рублей купили, а теперь все уйдет на поездку.
Мурад надписал и наклеил последнюю бумажку.
– Ну, кажется, готово.
Тофик глянул в список, мотнул головок, и они принялись набивать четвертинками чемодан.
– Я очень, хочу, чтобы ты поехал туда. Это многим заткнет рты! – сказал Мурад.
– Ну, тогда поеду! – Тофик решительно отпихнул от себя чемодан и в возбуждении заходил по комнате. – Я думаю, на костюм мы одолжим еще у кого-нибудь, А потом отдадим. Можно у Гасана, у него всегда деньги есть. Тебе он поверит, а я, как устроюсь на хорошую работу, верну.
– Что-нибудь придумаем, – успокоил Мурад. – Ты опоздаешь.
– Едем со мной, – предложил Тофик. – Постоишь на улице, пока я сдам. Это недолго. Ты знаешь, я уйду с этой работы. По крайней мере расчет получу, а деньги мне сейчас нужнее всего...
Они вышли на улицу и пошли к трамвайной остановке...
На другой день Гасан, Махмуд и братья-таксисты Адиль н Рамиз провожали Тофика. Мурад задержался на буровой и поэтому должен был приехать прямо на аэродром.
Облаченный в новый двубортный черный костюм, купленный на деньги, одолженные Мурадом у Гасана, и в белую рубашку с крахмальным воротничком подарок писателя Джангира, Тофик держался чуть впереди друзей. Они шли по одной из тех многолюдных, ярко освещенных рекламами и фонарями центральных улиц которые сразу же после войны были отданы в полное распоряжение гуляющих, – проезд для машин был закрыт. Все четверо любовались Тофиком и по очереди несли его потрепанный чемодан. Тофик давно мечтал о вечере, когда одетый в черный костюм и белую рубашку, он сможет слиться с веселой нарядной толпой на центральных улицах, обнимать за плечи красивых девушек, шептать им на ухо что-то такое, от чего они будут рдеть и смущаться... Или прохаживаться с приятелями, громко хохотать и то и дело помахивать рукой знакомым – все его будут тогда знать и он всех будет знать... Тофик был уверен, что не уступает этим людям ни внешностью, ни обхождением, поэтому мечты уводили его еще дальше – в театры и рестораны. Но без черного костюма все это было невозможно. Черный костюм требовался везде. И вот костюм есть! Тофик шагал с особенной легкостью, поглаживая пиджак и время от времени оглядываясь на друзей.
– Медленней идите, – умолял он.
Провожающие замедляли шаг, он же, наоборот, чуть ускорял его. На расстоянии пяти-шести шагов от приятелей Тофик как бы не имел с ними ничего общего.
– Справа, справа, посмотри, какая воду пьет! Вот это вещь! – раздался вдруг сзади свистящий шепот. И без того по-рачьи выпученные глаза Махмуда чуть не вылезли из орбит и до отказа сносились вправо, чтобы указать Тофику, куда глядеть.
– Я же просил тебя не разговаривать со мной! Все испортил!– разозлился Тофик. – Подождите здесь, – отрывисто бросил он друзьям, как только убедился, что девушка, стоявшая у автомата с водой, действительно заслуживает его внимания. Друзья мгновенно повернули назад, с великолепно разыгранным равнодушием поглядывая по сторонам, а Тофик по широкой дуге стал обходить девушку. Приблизившись к ней настолько, чтобы никто не мог услышать его, он вкрадчиво сказал:
– Девушка, у вас сзади... спина.
Та испуганно посмотрела на него и попыталась заглянуть себе за плечо, Тофик рассмеялся.
– Я пошутил, – начал, успокаивать он. – Это такая шутка!
Девушка поставила в нишу автомата недопитый стакан и быстро пошла прочь. Тофик бросился за ней. Забегая то с одной стороны, то с другой, чтобы не столкнуться с идущими навстречу – людьми, он торопливо говорил:
– Почему вы так испугались? Я же пошутил! Я хочу познакомиться с вами, дорогая... Подождите, поговорим... Ты не хочешь стать невесткой моей матери? Куда бежишь? Слушай! Съем тебя, что ли?
Заметив на себе взгляды прохожих, Тофик отвернулся к расклеенным на стене афишам, выждал немного и пошел назад. Навстречу торопились друзья.
– Сумасшедшая какая-то! – оправдывался Тофик. – Или, может, ждала кого-нибудь? Жениха или брата.
– Надо спешить, – сказал Гасан. – Опоздаем.
– Еще много времени, – возразил Тофик. – Погуляем еще немного.
На следующем углу Тофик попытался познакомиться с другой девушкой. Он слово в слово повторил ей то, что говорил первой. Результат был тот же. А когда он схватил ее за руку, она обозвала его нахалом.
– Надо идти, – настаивал Гасан. – Самолет не машина, улетит – не догонишь.
Он точно знал, что время еще есть, но хотел уберечь Тофика от окончательного
конфуза. Третья неудачная попытка была бы ударом по его авторитету среди друзей.
– Как хотите, – легко смирился Тофик. – Если вы считаете, что нужно ехать, поедем, но я уверен, что мы могли бы еще погулять.
– Чего здесь гулять? – возразил Гасан. – Что мы, стиляги, что ли...
Понурые, двинулись они в сторону городского аэроагентства. Тофик расстегнул ворот рубахи и подложил под него носовой платок. Было нестерпимо жарко, но пиджака он не снял.
А вокруг царило веселье. Кто-то шумно здоровался со своими знакомыми, парни обнимали за плечи своих девушек, из окон слышалась музыка. У кинотеатров и магазинов толпа настолько уплотнялась, что приходилось пробиваться сквозь нее, вытянувшись в цепочку.
Возле кинотеатра "Родина" они вдруг услышали крики. Нечленораздельно, и хрипло кричал мужчина. Идущий впереди Тофик ринулся в толпу и энергично заработал локтями. Друзья устремились за ним.
Крики уже прекратились, но на том месте, откуда они неслись, Тофик нашел Мишоппу. Сумасшедший стоял посреди мостовой перед высоким хорошо одетым парнем. Все с интересом, но не без некоторого смущения – то и дело озираясь по сторонам и всячески стараясь подчеркнуть свою непричастность к происходящему,следили за обоими.
Высокий парень насыпал на ладонь Мишоппы мелочь и выставил вперед две руки с растопыренными пальцами – десять, Мишоппа энергично замотал головой и выставил одну руку – пять. Парень согнул три пальца – семь. Мишоппа замычали прибавил один – шесть. На том и сошлись. Парень торопливо отошел от Мишоппы, а вместе с ним и зрители. Набрав в грудь воздуха, Мишоппа издал тот высокий хриплый вопль, почти стой, который только что слышали Тофик и его друзья. Улица остановилась. Все смотрели на сумасшедшего, прокричавшего еще пять раз согласно уговору.
Как и у всех людей, у Мишоппы были свои слабости и грехи, но, в отличие от нормальных людей, у него их было мало: один грех и одна слабость. Слабостью был сахар, грехом – способ, которым он его зарабатывал. Мишоппа , хорошо понимал, как постыден его промысел, и только уверенность в том, что жители 9-й Хребтовой никогда не бывают по вечерам в центре, позволяла ему иногда кричать за копейки на потеху бездельникам.
Первым порывом Тофика и его товарищей было броситься к несчастному, уговорить его уйти отсюда, а дылде-нанимателю дать по морде, но что-то остановило их. Может быть, впитанное с молоком матери уважительное отношение к любому, кроме проституции, способу зарабатывать деньги на хлеб насущный или нежелание обнаружить перед Мишоппой, что постыдная тайна его раскрыта. А возможно, они подумали, что, запретив Мишоппе кричать, лишат его даже этих жалких монет. Как бы то ни было, они быстро пошли прочь.
Впереди все еще шел Тофик в своем нелепом в этой липкой жаре, среди толпы, одетой во все белое, черном шевиотовом костюме. И, как всякий идущий впереди, Тофик меньше всех был огорчен и собственными неудачами и падением Мишоппы, первого шофера на 9-й Хребтовой, его кумира в прошлом. Тофика ждала Россия, загадочная и многообещающая.
А вдогонку друзьям снова неслись вопли Мишоппы.
Похоронили Сафарали, улетел Тофик, и вступил в действие обычный у Мурада распорядок жизни день – на буровой, день – дома. Но Мурад знал, что все, имеющее начало, должно иметь и конец, и поэтому совсем не удивился, когда его вызвали к директору конторы бурения, а в кабинете рядом с директором он увидел Рену, знакомую Джангира.
– Здравствуй, Эйвазов, – сказал директор. – Вот познакомься– товарищ журналист интересуется твоей буровой. Сейчас она должна пройти технику безопасности, а потом ты отвезешь ее к себе.
...Мурад просидел в пустом кабинете больше часа, прислушиваясь к шагам в коридоре. Наконец директор вернулся.
– Подожди еще немного. Этот Фейзуллаев, как клещ: пока все не заставит выучить, не разрешит ехать, – сказал директор. – Ничего, поедете на моем катере. Ребят отправил?
– Да, но без меня они...
– Не могу понять, почему она именно твою бригаду выбрала?– Директор подошел к своему креслу за длинным Т-образным столом. – Ты с ней повежливей обращайся, наделает нам хлопот. Я слышал о ней. И без гидротормоза колонну не спускай. Если захочет искупаться, разреши.
– А Фейзуллаев?
– С ним я улажу. Пусть купается. Сколько ни предлагал ей береговую буровую – нет, на твою хочет! У нее какая-то предварительная информация о вас, я уверен.
– Я маленький человек, такие вещи не понимаю, но у меня на буровой все в порядке,– обиделся Мурад. – Пускай смотрит.
– Не спорю, не спорю, ты хороший работник, но с ней надо ухо востро держать, она штучка тонкая, в Москве ее знают.
Голос инженера по технике безопасности заставил директора произнести последние слова шепотом. В дверь постучали, и в сопровождении Фейзуллаева вошла Рена.
– Ну, кончили? – спросил директор.
– Да, – ответил Фейзуллаев. – Но вот товарищ просит разрешения искупаться. Я ей говорю: "Кругом высокое напряжение"...
– Ну что ты, Фейзуллаев, можно же сделать исключение. Говорят, красивых девушек ток не бьет, – улыбнулся директор Рене.
– С себя я ответственность снимаю.
– Я не знала, что у вас так строго, – сказала Рена.
– Ничего, ничего, купайтесь, – повторил директор и пошел к двери. Все последовали за ним...
К полудню они спустили в скважину большую часть колонны, поэтому Мураду приходилось время от времени, когда, повизгивая, уходила вглубь очередная свеча, ложиться всем телом на ручку лебедки. Рыжий помбура Семен и монтер Алиага подтягивали новые свечи, сажали их на элеваторы, а после того, как свинченные с колонной они уходили в скважину, подавали освободившийся элеватор верховому Шихбале. Второму помбурильщяка, Васифу, дипломированному инженеру, Мурад поручил показать Рене буровую.
– Где они? – то и дело спрашивал Мурад у Семена и Алиаги.
– В культбудке, – докладывали те. – Пошли в насосную. Идут сюда.
Рена и Васиф шли по эстакаде, соединяющей культбудку с вышкой, и Васиф, высокий худощавый парень в очках, о чем-то беспрерывно говорил. – Вот чешет, вот чешет! Ни на минуту рта не закроет! – с усмешкой, но не без восхищения заметил Семен.
– Даром, что ли, пятнадцать лет учился, – хмуро сказал Мурад. – Скорей бы отправить ее на берег! Застрянет еще здесь, погода портится.
– Зачем отправлять? Пусть побудет с нами, раз сама нас выбрала.
– Готово, – крикнул монтер Алиага, он возился с двигателем. – Можно спускать.
– Иди знай, что он сейчас ей говорит! О дипломе своем, наверное.
– Да не волнуйся ты, все будет в порядке, – успокоил Мурада Семен.
– Э-э, что ты! Oн, наверное спит и видит, что сидит на моем месте. Хоть восемь классов я кончил, чтобы не волноваться? – Мурад включил привод и резко переключил скорости, ротор с ревом завертелся в одну сторону, потом в другую,
Рена и Васиф подошли к вышке. Здесь повторялось все то же: невысокий жилистый Мурад ложился на рычаг, чтобы замедлить движение висевшей на вертлюге двухкилометровой колонны бурильных труб, Семен и Алиага ворочали пятидесятикилограммовыми элеваторами и восьмиметровыми свечами, а вверху невидимо орудовал Шихбала; изредка оттуда доносилось: "Давай, давай, пошевеливайся" или "Подожди, подожди, застряла".
Васиф принялся что-то объяснять Рене, показывая то на ротор, то на лебедку. Рена записывала. Мурад выключил мотор и подошел к ним. Семен и Алиага вышли из-под вышки к сложенным на причале штабелям труб, чтобы отобрать шестидюймовые.
– Если хотите искупаться, то сейчас самое время, – вежливо сказал Мурад.
– А у вас не может быть неприятностей?
– Нет, раз директор разрешил. А после купания вам лучше уехать – норд будет, застрянете здесь надолго.
– Спасибо, – сказала Рена. – А что делают ваши рабочие на причале?
