Текст книги "Жизнь напрокат (СИ)"

Автор книги: Руслан Светлый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 8

– Хриба где? – спросил я подхромавшего ко мне Одинца. Под правым глазом у него налилась большая слива, закрасив синевой веснушки, а рот удивленно приоткрылся как у недоразвитого.

– Нету. Убили, – быстро ответил Одинец, не сводя опасливого взора с пистолета в моей опущенной руке.

Хм, какая чудесная новость, всегда бы так.

– Освободи Невула, перевяжи ему башку и соберите у этих все оружие.

Одинец послушно поспешил выполнять поручение, а я снова поднял ствол и упер согнутый локоть в бедро.

– Все, кто хочет жить – щиты, ножи и вещи тоже на землю! Кто пустой – отходит в сторонку на десять шагов и стоит не двигается.

Десять мужичков разной комплекции и одинаковой неопрятности поспешно побросали под ноги все, что у них оставалось из предметов самообороны, нападения и вещей личного пользования и толкающимся стадом откочевали правее от тел Шалима и Корша. За это время Одинец успел перерезать веревки Невула, обмотать его пробитую голову тряпкой. Вдвоем они начали стаскивать холодное оружие к костру. Завид и Праст уселись на травку рядом с Буром и ждали своей участи, угрюмо ловя каждое мое движение.

– Кто от вас будет говорить? – грозно нахмурившись, обратился я к разоруженным ухарям.

Вперед протиснулся головастый, приземистый дядя с покатыми плечами и пронзительно синими глазами.

– Меня зовут Горя, – низким голосом доложил он, почесав жидкую бороду, обрамлявшую впалые щеки.

– Отлично, Горя, – подбодрил я. – Я – Стяр. Скажи своим оболтусам, чтобы топали отдыхать вон в ту землянку и сидели там тихо как мыши. А мы с тобой поболтаем немного, делишки наши перетрем.

Давно я мечтал задать несколько вопросов кому-то не местному и, по-моему, этот Горя вполне заслуживал такой чести, кое какой интеллект в его взгляде присутствует.

Понурая вереница разоруженных дядек всосалась в землянку. Шустрый Одинец заложил за ними засов, припер лесиной дверцу. Я велел Одинцу осмотреть пространство вокруг поляны, а Невула отрядил сторожить боярских сынов и Праста. Махнул рукой на почти догоревший костер, приглашая Горю присесть на бревнышко рядом с собой.

От бородача кисло несло давнишним потом вперемешку с запахом ржавого железа. Он уселся на бревно, поместив крупные кисти рук на колени и уткнул взгляд в остывающие угли под круглобоким котлом над которым вился парок готовой похлебки.

– Вы кто такие? – начал я вести дознание.

– Люди мы, – отозвался Горя, не поворачивая головы.

– Я вижу, что не енотовидные собаки. Откуда, чьи?

– Всякие. Смоленские в основном. Есть и новгородцы и вятичи.

– Сюда зачем приперлись?

– Шалим привел лучшей доли искать.

– А кто ему сказал, что здесь – лучшая?

– Не знаю, он так думал. Про налет Тихаря молва слухи носит.

– Он хотел повторить подвиг Тихаря ваш Налим?

– Шалим.

– Да без разницы. Дурак он был, дураком помер. Дальше что делать будете?

Тут Горя оторвался от созерцания покрытых пеплом угольков и с испытующей надеждой взглянул мне в глаза.

– Разве ты нас не убьешь?

Вот чудила! Где ж мне столько патронов взять? Да и мочить их всех – только руки марать.

Естественно, мысли свои я Горе озвучивать не стал. Пущай поерзает.

Я подобрал выпавший из охапки хвороста прутик и стал лениво тыкать им в кострище.

– Это от вас зависит. От тебя. Ты, ведь, теперь у них главный, раз слово за всех держишь?

– Больше никто не решился.

– Ты решился, вот и решай дальше.

– Я один за всю ватажку не могу, все должны сказать.

– Хорошо, я дам вам возможность посовещаться. Но дороги у вас всего две. Одна – на хрен отсюда, чтобы вами здесь больше не воняло, другая – на тот свет. Думаю, выбор не богат и он очевиден.

Горя мрачно усмехнулся и отвел взгляд. Едем дальше.

– Скажи, Горя, Смоленск город большой?

– Большой.

– Чуть подробнее.

– Ну... Высокие стены и ров под ними, есть башни и крепкий детинец за стенами. Два торга и обширный подол вдоль реки. Смоленск – сильный город. И дружина в нем сильная.

– А год нынче какой, ты мне не подскажешь?

Горя свел брови и наморщил лоб.

– Не понимаю тебя.

– Какой год сейчас идет? Который год от рождества господа нашего Иисуса Христа? Так понятнее?

– Не знаю я какой год. Христа знаю. Бог, которого убили люди. Мертвый бог.

– Он потом воскрес, – хмуро вставил я.

– Так говорят те, кто верит в это чудо. Но у нас таких мало. В Смоленске совсем мало. В Новгороде тоже мало. В Киеве больше. Великая княгиня Ольга христиан привечает. Построила для их бога дом, куда и сама ходит кланяться. А который год идет ты лучше волхвов поспрашай. Из тех, что Волосу требы кладут. Они знают как давно Род сотворил наш мир.

Я проглотил внезапно подкативший к горлу колючий ком.

Твою ж мышь...

Я почувствовал как затряслась в моей руке хворостина, но быстро унять дрожь не смог. Бросил прут поверх углей и сложил руки в замок. Даже я, не слишком-то усердный школьник, а затем и студент краем уха слышал о гордой киевской владычице с этим вполне современным именем, с ней еще была связана какая-то кровавая история, сути которой я не помнил.

– Княгиня Ольга, говоришь... Не перепутал?

– Чего путать-то? То всякий знает.

– А если я тебя к пыточному столбу привяжу, тоже самое скажешь?

– Да чего еще говорить-то?! – Горя развернулся ко мне всем телом. – Ольга в Киеве сидит. Князя Игоря, мужа ее древляне извели... Если я что не так сказал, ты знать дай, я скажу чего тебе надо.

Я встретил прямой, вопросительный взгляд и покачал головой. Хитер бобер. Просто находка для следаков, на такого можно сотню "глухарей"повесить, он только рад будет.

– Сам в какого бога веруешь?

– Во всех каких знаю понемногу, – Горя помолчал. – Кроме Христа. Его кумира на наших капищах не отыскать.

Что-то во мне тенькнуло, будто струна перетянутая порвалась и привязанная к ней гиря ухнула в темную, гибельную пасть пропасти. Я зажмурился и с силой потер пальцами виски, пытаясь унять внезапно возникший пульсирующий шум в голове. Затем обвел затуманенным взором поляну с валяющимися на вытоптанной траве трупами, холмиком землянки, котлом над потухшим костром, сидящими на земле фигурами боярских людей и почувствовал себя никчемной букашкой под лязгающими гусеницами трактора. Почему-то показалось, что вот-вот меня раздавит пресловутый атмосферный столб, который вдруг стал неимоверно тяжелым.

Если этот Горя не врет как по писаному, что маловероятно, то находимся мы с Сашкой совсем не в сектантской общине и фантастика вдруг стала для меня осязаемой реальностью, а рядом со мной сидит типичный ее представитель.

Долго и упрямо я заталкивал эту мысль в глубины сознания, приказывал себе даже не думать об этом, не обращать внимания на железные доказательства и факты того, что мы не в России и даже не в Советском Союзе. Здесь изо всех щелей как переваренная каша из горшка прет Русь, при чем, блин, самая древняя, до ее крещения и до монгольского вторжения. И сейчас я сижу в лесу на бревне и запросто болтаю с тысячелетним жмуром, кости которого давным-давно сгнили.

Я стиснул зубы, чтобы не завыть. Тут бы мне и китайская дыхательная гимнастика не помогла, только стакан водяры. А лучше – три.

Кто-то тронул меня за плечо сзади.

– Стяр, там один из этих еще дышит, – сказал Одинец. Нагнувшись, он попытался заглянуть мне в лицо.

– Сделай, чтоб не мучился, – сказал я глухо и отвернулся.

– Сделаю, – кивнул парень и выпрямился. – Еще Жила нашелся. Живой. Ему тоже голову пробили, только сейчас очнулся. Шишка с кулак. Я ему рассказал как ты с Шалимом...

Я промычал что-то неопределенное и резко вскочил на ноги.

– Ты чего, Стяр? – отшатнулся Одинец.

Броском руки я сцапал его за рубаху на груди, притянул к себе.

– К озеру веди, понял? Живо! – прошипел я сверху вниз в испуганные зенки.

– Понял, – проблеял Одинец. – Когда выходим?

– Доделаем дела, поедим и в путь, – прорычал я и отпустил смятый ворот. – Собирайтесь!

Широким я шагом я двинулся к краю базы, зашел за деревья, развязал шнурок на портах и от души пометил шершавый ствол. Высунул голову из за дерева и стал скрытно наблюдать как шуршат у котла Одинец с Невулом. Коренастый Жила, оперся на копье в пяти шагах Бура с товарищами по несчастью и сечет поляну как коршун. Одинец вытряхнул из мешка прямо на землю деревянные миски с большим половником, следом посыпались ложки.

– Стяр! Иди снедать! – заорал на всю базу Одинец, выискивая меня глазами. – Зайчатина истомилась! Стяр, где ты?!

Я запустил руку в сумку на поясе, нащупал гладкий брусочек мобилы, вышел, чтоб меня было видно.

– Одинец, поди-ка сюда!

Он бегом сорвался с места, лихо перепрыгнул бревно и через пять секунд предстал передо мной как лист перед травой.

– Знаешь, что это?

Одинец тупо уставился на мою ладонь с включенной "моторолой". Указательным пальцем другой руки я стал нажимать светящиеся кнопки, набирая беспорядочные черные цифры в желтом окошечке экрана. Каждое нажатие сопровождалось мелодичным звуком тонального режима.

– Видел когда-нибудь эту штуку?

Конопатый разбойник не отвечал. Он снова стал похож на дебила с этой отвисшей челюстью и остановившимся, завороженным взглядом. За полторы минуты шоу он моргнул лишь однажды.

– Это что? – еле смог выдавить Одинец.

– Все, – я сжал ладонь, пряча телефон, – вали хавчик насыпай, я сейчас приду.

Безумство какое-то! Сюрреализм. У сказочки про сектантов оказался отнюдь не счастливый конец. Фанатичные поклонники неведомого божества превратились в обычных людей, живущих подобным образом лишь потому, что они – дети своего времени и в силу этого никогда не видели самолетов, автомобилей, телевизоров, пистолетов и всего того, с чем знакомы жители нашей с Роком эпохи. Меня неодолимо потянуло домой.

Круто развернувшись, я со всей силы засадил мобилой в ближайший ствол. Брызнули в стороны осколки пластика, кнопки, отлетела прочь батарея.

Я закрыл глаза, выпрямил спину, как можно ниже опустил плечи, вытягивая расслабленные руки вдоль туловища, потянул вверх шею и медленно набрал в грудь воздух. Исполняя эти манипуляции, я попутно избавлялся от всех мыслей, старательно набивал голову бездумной пустотой. Так же медленно выдохнул, вобрав живот. И так десять раз подряд.

Успокоился. Почти.

Мысли врубились, будто кто-то щелкнул выключателем и сразу же перескочили на Сашку. Как он там? Сумел ли улизнуть от Головача? В любом случае, как говорили классики – место встречи изменить уже нельзя. Надо двигать к озеру. Сашка, если живой, обязательно туда прибудет. Буду ждать хоть до зимы, как сам неудачно пошутил недавно. Но для начала нужно вразумить граждан мазуриков и особ приближенных к боярину, чтобы не учудили чего-нибудь нехорошего.

– Эй, Жила, веди этих сюда! – распорядился я на подходе к кострищу. Откинул носком сапога узловатую ветку и уселся на бревно рядом с Горей, наблюдая как Завид с Прастом помогают Буру встать на ноги. Жила с копьем наперевес отконвоировал троицу к котлу. По пути Завид остановился и поправил сапог.

На мое требование развязать Буру руки Одинец, поборов короткое сомнение, полоснул ножом по веревкам на запястьях старшего головачевского чада. Растирая кисти, Бур не сводил с меня настороженного взгляда.

– Присаживайтесь, – я кивнул на противоположное бревно, поскольку хотел держать этих троих в поле зрения. – Одинец раздай всем миски и сядьте с Жилой по краям.

Все таки в любом споре наличие подмышкой убойного аргумента делает безоружного оппонента сильно сговорчивее, а всех сомневающихся заставляет по-иному взглянуть на вещи. В лидеры я не самовыдвигался, это получилось само собой, когда каждое мое слово правильно доходило до нужных ушей и воплощалось в быстрое дело. Одинец, Невул и Жила исполняли мои указания без каких либо возражений, словно я давным-давно являлся их непререкаемым вождем. Я почувствовал себя внезапно объявившемся отцом у выросших в неполной семье пацанов. Хотя какие они, в сущности, пацаны. Жила, небось, года на два меня постарше, Невул, скорее всего, одногодок, лишь Одинец сопляк малолетний, даром, что пронырливый не по годам.

Устроив на коленях посуду с мясным бульоном, вся компания вяло черпала из них ложками и молчала в ожидании мудрого слова, справедливо рассудив, что настало время его услышать.

– Бур, Завид, – обратился я к парням напротив и они моментально напряглись. – Ваш отец хочет вернуть серебро. Он его получит.

Бур закаменел лицом и опустил на землю ополовиненную плошку. Светлые брови Завида поползли вверх.

– Когда? – емко спросил Бур.

– Когда мы пойдем и возьмем его. Ты же помнишь обещание Головача?

– Ты получишь свою долю, – кивнул Бур.

– Получу и разделю с ними, – я указал ложкой на Одинца. – И с ними.

Ковшик деревянной ложки переместился на Горю.

– А вы вместе с боярином Головачом оставите нас в покое, дадите уйти и не станете преследовать. По моему мнению расклад совсем не дурен. Как считаете?

– Так и считаю, – произнес Бур. – Мы с братом тебе обязаны жизнью, поэтому все прошлые слова Головача остаются в силе. Если ты не пожелаешь остаться при нем, то говорю тебе от его имени – никто преследовать тебя не будет.

– Нас, – поправил я.

– Вас, – тут же согласился Бур.

– Вот и ладушки, – я облизал наваристый заячий бульон с ложки. – Что скажешь ты, Горя?

Он усмехнулся. Из синих глаз посыпались веселые искры.

– Вот уж не думал, что подсказал Шалиму верный путь...

– Так это ты привел его сюда? – воскликнул Одинец.

Горя похлопал себя по впалому животу, а потом поведал, что Шалим притащил сюда ватагу от безысходности. Хотел новые места освоить, вернее, старые Тихаревские занять. В своих непроходимых чащах жили они впроголодь, людишки маялись, хитрые купцы и обозники лесов, где орудовал Шалим избегали. За полтора года всего два обоза подсидели, да десяток верховых проезжих ограбили. Обоз один, правда, жирный был, да жир тот давно в сало подкожное отложился и потом вонючим вышел. Поизносившиеся разбойнички грозились уйти из шайки и разойтись по домам у кого они есть, вот он и предпринял попытку сплотить, так сказать, коллектив.

– Ну, здесь бы он никаких новых мест не освоил, – сказал Жила. – Отсюда до ближайшей проезжей дороги четыре перехода. Это запасная заимка, на случай спрятаться.

– Знаю, – ответил Горя все с той же ухмылкой. – Ты еще у мамки на коленках умещался, когда мы с Тихарем эту землянку устраивали.

Не обращая внимания на удивленные возгласы, Горя мотнул головой на прибежище под сосной.

– Зато тут до реки всего ничего, – продолжил Горя. – Не давал покоя Шалиму удачный налет Тихаря вашего на купеческие насады, а как прослышал, что ватаги вашей больше нет, задумал так же на лодках промышлять по водным дорожкам.

– Зря задумал, – отозвался Одинец. – У нас одна лодка всего.

– Лодками разжиться – один день по обселенным берегам пошуровать, будто не знаешь.

– Знаю, – довольно кивнул Одинец, польщенный, что ему воздали должное. – А откуда Шалим узнал что с нами сталось?

– Охотники рассказали. Мы уже на пути сюда были.

Стало быть, Горя затею Шалима поддержал, раз приплелся сюда за своим неудачливым атаманом. Тоже сделал ставку на речной разбой. Почему нет? Операцию Тихарь провел образцово, ну, посопротивлялась охрана обозная, так через тот страх груз ценный и добыли.

– Мне идти некуда, – продолжал Горя. – Дома нету давно, семьи и вовсе не было, я с измальства по лесам. То с одними, то с другими. Думаю, из наших никто не откажется от добычи, так что скажу за всех – мы с тобой, Стяр.

Одинец скривился. Лицо Жилы тоже не выражало энтузиазма по поводу упавших на хвост лишних ртов. Вернее – кошельков, что наполнятся из общей доли какой бы она не оказалась. Ничего, пущай привыкают. Другого выхода все одно нету.

С радостной вестью на устах Горя немедленно ушел вызволять своих из землянки, Одинец с Жилой и Невулом принялись хлопотать по хозяйству, прибираясь на базе, попутно собирая шмот в дорогу.

– Я не понимаю, – сузил глаза Бур, когда у кострища не осталось никого кроме нас четверых.

– Чего ты не понимаешь, Бур?

– Много чего. Как ты пускаешь убийственный гром из руки? Откуда знаешь где серебро? Почему оставил нас в живых?

– Отвечу только на последний вопрос. Я не убил вас, потому что вы мне братья, – сказал я и подмигнул Буру. Если он ожидал, что я начну распинаться и разжевывать ему свои выкладки, то – пальцем в небо.

– Взгляни-ка на это... брат, – сказал вдруг Завид и перебросил через котел что-то маленькое и светлое.

Еще не поймав крохотную вещицу, я уже понял что это. На моей раскрытой ладони тускло блестела аккуратными цилиндрическими боками стрелянная гильза от "ТТ". Успел подобрать паршивец, когда к сапогу своему наклонялся.

– У меня не было другого выхода, – держа в пальцах гильзу, проговорил я. – Кулек со своими людьми убил бы нас и никто так бы не узнал где таится серебро. Таится и ждет нас.

Глава 9

То, чего не понимал Бур я вполне бы смог ему объяснить. Наверное. Рассказал бы и нарисовал как устроен пистолет, часы, мобильный телефон, как я догадался где Тихарь заныкал серебро и почему не убил их всех и не убежал.

То, чего не понимал я Бур мне пояснить не сможет. Как бы он ни старался, у него не получилось бы ответить почему я сейчас в своем любимом городе не катаю бильярдные шары и не пью пиво с верными пацанами. Почему мы с Роком не на речном дне, наконец. Почему я тащусь с малознакомыми, подозрительными типами через лес и на моем бедре болтается меч застреленного мной Шалима.

Мы вышли через три часа. Одинец поклялся, что, если поторопимся, завтра после полудня будем на озере. Но, прежде чем отправиться в путь, мне пришлось стать свидетелем непривычного и жуткого действа, а также самому свершить один злодейский акт.

Освобожденные из непродолжительного заточения гопники Шалима вместе с остатками банды Тихаря и Прастом отправились собирать сухой валежник и очень скоро у костровой ямы внавалку лежало почти три куба древесины. Вкупе с запасом дров на самой базе получилась весьма нехилая куча смолянистых веток, толстых сучьев и бревен. Из всего этого добра мазурики ловко соорудили нечто вроде длинного помоста, уложив вниз лесины потолще, прикрыв сверху сучьями и толстым слоем хвойного лапника. Собрали всех покойников и, предварительно поснимав с них все ценное, тесно уложили на помост.

Если на первых порах я не понимал что происходит, то после возложения тел стало ясно – готовятся пышные похороны. Что называется – с огоньком. Ну да, так быстрее, нежели копать уйму могил или одну большую яму на всех без единой лопаты.

Я пробежался глазами по мертвым, спокойным лицам. Хриба, Корш, Шалим... Отбегались. Кульму я узнал лишь после подсказки Бура. Умелая рука всмятку разбила череп дружинника чем-то тяжелым.

Из объемистого мешка сверху на тела высыпали куски смолы вперемешку с сухой сосновой чешуей. Присев на колени, Одинец потренькал огнивом, запалил чадящий копотью факел и протянул его мне.

– Держи, батька!

Я изумленно вытаращился на конопатого юнца с фингалом.

– Какой я тебе батька, недоросль? Попутал что ли? – с легкой брезгливостью отозвался я.

– Мы так решили, – не убирая руку с протянутым факелом, протараторил, Одинец. – Я, Жила и Невул. Ты удачлив, ты вернулся из за Кромки и умеешь испускать смертельный гром, ты никого не боишься. Будь нашим вождем, Стяр!

Длинный и коренастый встали с двух сторон от Одинца и закивали гривами. Я перевел взгляд на напряженные лица застигнутых торжественностью момента Шалимовых доходяг и понял, что от меня ждут серьезного решения. Ждут согласия возглавить разбойничью шайку.

Идиоты.

Я посмотрел на Бура. С застывшим лицом он стоял в трех метрах от помоста, скрестив руки на груди и вместе с Завидом внимательно наблюдал за моими действиями.

Возглавить шайку.

Такое мне однажды уже предлагали. Лично Фрол и его правая рука Слон – бывший "афганец", лейтенант войск дяди Васи в недалеком прошлом, а на ту пору – самый отмороженный боевик группировки, ответственный за силовую поддержку и за все, что связанно с физическим воздействием на клиентов и конкурентов. Среди братвы Слон славился привычкой находясь в подпитии разбивать о свою чугунную башку опорожненные бутылки, а еще жестокостью, продуманностью и слепой преданностью Фролу. Я недавно вернулся из армии, провалявшись три месяца в госпитале и уже полгода успел отбегать в качестве рядового бычка-рэкитира в своем родном районе. Предложение Фрола оказалось для меня неожиданным и заманчивым. Заманчивым в первую очередь из за большей доли бабла, причитающейся бригадиру из общего котла и значительно возросшим бы весом у братков. Согласился я не сразу – взял два дня на подумать.

Сейчас никаких двух дней у меня не нет. Нет рядом и Сашки, который наверняка бы уже толкал меня в бок своим толстым локтем, подзуживая уступить просьбам нетрудового народа.

Еще вчера я бы, не задумываясь, отказался. Послал бы их всех прямым текстом в козлиное дупло. Вчера я жил в чудном, даже чуждом, но все же, своем мире, волею случая закинутый далеко от дома и привычной обстановки. Сегодня я расстрелял шестерых, а мой родной мир рассыпался, лопнул как красивый елочный шарик, сорвавшийся с ветки на кафельный пол. В ушах стоит звон удара и разлетающихся осколков прежней жизни. Меня окружают призраки такого далекого прошлого, что и представить страшно. Еще страшнее от того, что призраки эти облачены во вполне осязаемую плоть, говорят на понятном языке и имеют весьма отдаленное понятие о ценности человеческой жизни. Чтобы выжить здесь, нам с Роком позарез нужны союзники. Стать во главе одной из трех сторон с единственной общей целью – неплохой вариант для повышения шансов пожить подольше.

Я поправил меч на боку, протянул руку и взял факел.

– Ну глядите, вы сами этого захотели. Я с вас еще спрошу за эту поляну вместо того озера, – посулил я, сделал несколько шагов и вонзил горящий кончик в сухой еловый лапник посередине помоста. Желтая хвоя занялась мгновенно, источая клубы сизого дыма и жадное, змеиной шипение. Я сместился вправо, поднес огонь к веткам под Кульмой, затем отошел в левый конец и подпалил пятки Шалиму.

– Тебе, Род Всеотец! – громко вскричал Бур, поднимая обе руки к кристально чистому небу в обрамлении верхушек деревьев. – Прими их в Навь!

Меня замутило. Бросив факел поверх окутанных дымом тел, я отошел от погребального костра и двинулся к Горе.

– Надо поговорить, – сказал я и, не оборачиваясь, направился к землянке.

Горя послушно пошел за мной, я слышал за спиной его тяжелые шаги и угрюмое сопенье, приглушенное густой бородой. Оглянувшись на жаркое, высокое пламя пожирающее мертвецов, настоящих возле него живых, он вопросительно взглянул на меня изумительно синими глазами.

– Кто из твоих спиногрызов займет твое место когда тебя не станет? – тихо спросил я в упор.

– Скорее всего, это будет Клюй, – ответил Горя и прищурился, соображая куда я клоню.

Этот дядя либо конченый дурак, либо отъявленный хитрец. Нет, у дураков не бывает таких глаз. Слишком ясный взор и слишком явная работа мысли.

– Это который?

– Вон тот, третий справа.

Острые, худые лопатки оттопыривали зипун на сутулой спине невзрачного на вид мужичка. Он повернул голову и я увидел ничем не примечательный профиль с коротким носом и толстой, торчащей вперед бородищей. Клюй быстро повернул голову в другую сторону, словно выглядывал кого-то среди находящихся на поляне.

– Значит ты утверждаешь, что Клюй сможет всколыхнуть братву?

Горя пожал плечами и задумчиво посмотрел на кобуру с пистолетом.

– Он может попробовать.

– Тогда надо сделать так, чтобы Клюй потерялся. Ты понимаешь меня? – Горя не спешил с ответом, но все же кивнул. – Я не хочу, чтобы, когда мы достанем серебро эти гаврики нас всех перерезали только потому, что их больше.

Бывший сподвижник Шалима усмехнулся.

– Почему ты думаешь, что этого не сделаю я? Что я сам не подниму людей против вас и не заберу все, а не какие-то жалкие крохи?

Хороший вопрос. И, похоже, я обронил опасное семя в плодородную почву.

– Я полагаю, что у тебя хватит ума не делать этого, Горя. Ты пришел сюда за Шалимом без особой надежды, ведь верно? А завтра станешь богаче на несколько пригоршней серебра, только потому, что встретился со мной и я оставил тебя жить.

– Что, если Клюй – мой побратим?

Ожидаемый заход. Как отмечал сам Фрол, работа с возражениями получалась у меня едва ли не лучше, чем у Слона, а Слон слыл большим умельцем увещевать несговорчивый народ.

– Ну, как я полагаю, ты не очень-то станешь по нему горевать, – заметил я с жесткой улыбкой. – Если бы тебя заботила его судьба, ты бы не сдал его. Без Клюя тебе будет проще подмять под себя остальных. Решай сейчас: уйдете вы с обещанной мной долей или не уйдете вовсе. Бунт мне не нужен, как, собственно, и ты сам. – Я красноречиво похлопал ладонью по кобуре. – Вы нужны мне всего лишь на короткое время как противовес, чтобы боярские сынки не слишком борзели. Понял? Соображай быстрее.

Поляну заволокло удушливым дымом импровизированного крематория, сквозь треск раздираемого огнем дерева и гудение пламени слышалось шкворчание пузырящегося, расплавляемого адским жаром человеческого жира. Отчетливо и тошнотворно завоняло горелым мясом. Все это не мешало привычным к подобным делам людям стоять полукругом на безопасном расстоянии и наблюдать как их товарищи постепенно превращаются в уголь. Только когда подложка из сучьев прогорела и под весомтел провалилась вниз на бревна, взметнув тучу искр, зрители начали разбредаться, часто моргая покрасневшими глазами.

– Я сделаю как ты просишь, – сказал Горя. На его челюстях вспухли жесткие желваки. – Сделаю и уведу своих после того как мы получим свою долю.

– Получите, можешь не сомневаться. Мы вернем вам оружие, но запомни – Клюя нужно успокоить немедленно, чтобы не успел натворить дел.

В лесу растянулись рваной цепочкой, почти у каждого на себе по мешку со снарягой и разделенным поровну не бог весть каким хавчиком. Из оружия у кого топор, у кого копье, два лука видел. Ведут на пару Клюй и Одинец. Они о чем-то пошептались, покивали и, видимо, пришли к какому-то консенсусу, что не могло меня не заинтересовать.

– Против кого дружите, ребята? – заговорщицки спросил я, догнав авангард и тут же поймал вспышку из глубин вредной, иногда излишне услужливой памяти.

…Впереди, как ему и положено, осторожно двигался Серый. За ним, согнувшись, почти вприсядку передвигался Бобер. Леху прозвали так за крупные, прокуренные резцы на верхней челюсти, которыми, как всем казалось, он мог бы без труда перегрызть стальной трос из танкового комплекта. За Бобром с автоматом у плеча крался Тима Белорус. Сверхъестественное чутье Серого воплотилось в предупреждающий знак. Схрон. Серый унюхивал такие вещи как крыса чует съестное в далеком погребе.

– Стоим! – тихим шепотом приказал Гранит. – Смотри!

Обычно мы обходились без этих слов майора. Обычно его указания укладывались в несколькоусловных знаков. Но сегодня не обычный день. Двое «зеленых» и вялый «контрабас», навязанный полканом, сильно отягощали группу…

Я встряхнул головой и успел уловить объяснение Одинца. Он поведал, что когда-то краем уха слыхал о какой-то нычке на озере. Слыхал давно и очень-очень вскользь, то ли от самого Тихаря, то ли еще от кого из шайки. А с Клюем они обсуждали маршрут, коих существовало два: короткий и удобный.

– Идем коротким, – не думая отозвался я. Вдруг Сашка уже там и мается в томительном ожидании.

Насколько я мог ориентироваться, маршрут нашего лесного похода пролегал параллельно линии вировской речки, то есть шли мы вверх по ее течению, как если бы плыли к городишке, где главенствует боярин Головач. Лес чистый, преимущественно ельник, попадалась и сосна, кустарника мало, идти легко, поэтому топали быстро, Невул двигался замыкающим, погонял братву, чтоб не растягивались.

Исчезновения Клюя, кажется, никто не заметил, если и заметил, то виду не показывал. Невулу я поручил внимательно следить за всеми подозрительными телодвижениями в рядах ненадежного элемента и сразу же сообщать мне.

Ближе к вечеру форсировали вброд чахлую лесную речушку, перешли её по колено, пополнили запасы воды во фляжках. У меня своей фляжки нет и хлебал я в пути из Одинцовой.

Лес за речкой смешанный и дурной, не пройдя и ста метров, мы попали в труднопроходимую полосу, оставленную давнишним ураганом. Поперли напрямик, продираясь через щедро накиданный ветром валежник, обходя и перелезая завалы из поломанных и вывороченных с корнем деревьев. Привычные к передвижению в лесных условиях разбойнички и те припотели, я же вовсе из сил выбился, сапоги скользили по стволам как насаленные, с правого каблук отвалился, у левого нос потрескался, еще немного и останусь я без обуви...

К счастью скоро этот бред закончился, но Голец обрадовал, предупредив, что дальше начинается болото и пора бы вставать на ночевку, ибо денек устремился к закату, окрасив кроны в красное. Как раз и полянка подходящая.

Я не возражал и скомандовал привал по всем правилам. Костер разжигать, часовых выставлять, жрать готовить. Да они и без меня каждый свой номер знали, не впервой на марше. Сам я как и положено предводителю сразу же предался отдыху, стащил с натруженных ног чертовы сапожки и, усевшись возле матово-белой березы, жадно вгрызся в сухарь.

В считанные минуты лагерь был готов. Костер горит, полугнилые бревна для сидения вокруг него уложены, куча хвороста рядышком свалена. Руссо туристо, блин...

Можно было обойтись и без костра, но вокруг такая глухомань, не приведи Господь, так что сидим у огонька, кто желает, греет над пламенем прихваченное на базе вяленое мясцо, кто холодным жует. Разговор не клеился, каждый мечтал о своем, даже болтливый Одинец молча крушил челюстями вареную заячью косточку.

Костер маленький, народу много, так что сидели плотными кучками согласно классовой принадлежности, меняясь у огне по мере надобности. Бур с Завидом вместе, я с Одинцом и Жилой рядом с ними, Горя со своими полукругом – напротив нас. Невул, Праст и дядька по имени Щека рассредоточились вокруг поляны в первом, самом легком дежурстве. После полуночи их должны были сменить Бур, Одинец и кто-то из своры Шалима. Предосторожности не лишние, памятуя о недавних событиях.

– Вы говорили, что на стоянке на вас кто-то напал, – одолевая пятый сухарь, сквозь сухие крошки во рту спросил я Жилу, дабы иметь в голове полную картину происшедшего.

– То была другая стоянка, без землянки. Мы обосновались прямо в лесу сразу после того, как забрали серебро с насадов. Тихарь велел ждать его, забрал с собой двоих и унес все серебро. Этой же ночью явились урманы и начали резать всех без разбору. Нам пятерым повезло. Вечером мы поспорили с Комом и его дружками, дело чуть не дошло до драки, нам пришлось устроить себе отдельную ночевку на небольшом отдалении. Они пришли в темноте, перебили сторожу и раздавили всех, кто спал вокруг большого костра…