Текст книги "Иван III"

Автор книги: Руслан Скрынников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

На протяжении нескольких веков вотчина оставалась ведущей формой землевладения на Руси. С образованием поместного фонда поместье – условная форма землевладения – стало господствовать.

Щедрая раздача поместных земель московским детям боярским принесла популярность Василию Ивановичу, что помогло ему добиться успеха в борьбе за трон. Со временем политика поместных раздач была распространена на всю территорию России. Эта политика окончательно сформировалась в период самостоятельного правления Василия III. Австрийский посол С. Герберштейн отметил, что Василий III не доверяет аристократии, но делает исключение для детей боярских, «т. е. знатных лиц с более скромным достатком; таких лиц, придавленных своей бедностью, он обыкновенно ежегодно принимает к себе и содержит, назначив жалование».

Конец света

В конце XV в. христианский мир жил в тревожном ожидании конца света. В раннем христианстве идея конца света и второго пришествия Христа на землю занимала особое место. Язычники, обращенные на путь истинный апостолом Павлом, ждали конца света со дня на день, из-за чего нередко бросали дела, не выдавали замуж дочерей. Павлу пришлось разъяснять своим последователям, что вопрос второго пришествия – дело отдаленного будущего. Идея второго пришествия отразилась в творениях многих христианских писателей. В Византии широкое распространение получила мысль о том, что мир, сотворенный в семь дней, погибнет в 7000 г., ибо сказано у апостолов, что «тысяча лет для Бога как день единый». Из византийской литературы эту мысль усвоили русские книжники. В последней трети XV в. духовенство и миряне повсеместно ждали надвигающегося конца света. Массу верующих охватила экзальтация: «ино о том молва была в людех не токмо простых, но и непростых многых сумнение бысть». В 1471 т. московский митрополит Филипп, упрекая новгородцев за переговоры с католическим королем, писал: «А как до вас дошло, на конци последнего времени, как бы надобе душа своя человеку спасти в православьи, и вы, в то время все оставя, да за латинского господаря хотите закладыватися». Убежденные в близком конце мира византийские, а вслед за ними и русские богословы не стали исчислять новый пасхальный круг (1408–1940 гг.), а ограничились составлением таблиц с 1408 по 1492 г.

Представления о конце света были туманными и неопределенными. Многие полагали, что сначала на земле воцарится Антихрист, умножатся беззакония и настанет «тьма в человецех» и лишь после этого надо ждать второго пришествия Христа. Существовали различные системы летосчисления, а потому называли различные даты конца света. Наибольшие страхи вызывал 7000 год от сотворения мира.

Геннадию пришлось вести долгий богословский спор с новгородскими еретиками, скептически относившимися к идее второго пришествия.

После расправы с еретиками в 1490 г. Геннадий обратился за разъяснениями к грекам Траханиотам и вскоре же получил от Дмитрия «Послание о летах седьмой тысящи». Ученый грек не разделял «заблуждений» еретиков, но все же тактично предупреждал архиепископа: «Никто не весть числа веку».

Траханиот полагал, что «век» обозначал не обязательно сто или тысячу лет, а имел скорее неопределенную временную протяженность. Предсказания древних отцов церкви, писал грек, надо понимать, следуя провиденциальному смыслу числа семь для судеб мира.

На Руси Пасхалии были составлены лишь до 7000 г. Отсутствие Пасхалий на следующие годы грозило церкви осложнениями как теоретического, так и практического характера. В 1489–1491 гг. Юрий Траханиот дважды ездил в Италию и среди других вопросов обсуждал с итальянцами вопрос о составлении Пасхалий.

Благодаря посредничеству Ю. Траханиота Геннадий вступил в контакт с имперским послом, прибывшим на Русь в 1490 г., и получил от него подробную информацию о преследованиях тайных иудеев в Испании. Опыт только что организованной святейшей инквизиции привел владыку в восторг. Геннадий горячо хвалил католического «шпанского короля», который очистил свою землю от «ересей жидовских», и «хвала того шпанского короля пошла по многим землям по латинской вере».

С именем Геннадия связывают появление «западничества» на Руси (Ф. Лилиенфельд). Полагаем, что «западничество» как явление общественной мысли возникло много позже.

Особенности в воззрениях архиепископа Геннадия следует поставить в связь с идеями объединения восточной и западной церквей.

Для русского духовенства Византия была на протяжении веков источником мудрости и святости. Признание константинопольским патриархом верховенства папы поразило русских иерархов и обострило интерес к католическому Западу. Присутствие греков-униатов в Москве облегчило наметившийся поворот. Поглощенные спорами с еретиками, ортодоксы впервые увидели в католиках не врагов, но союзников. Появление при московском дворе влиятельных итальянских купцов, медиков, архитекторов довершило дело. Получает объяснение один из интереснейших феноменов эпохи Ивана III – наметившийся поворот общества лицом к католическому Западу.

На Руси борьба с еретиками развернулась в XV в. на фоне ожидания близкого, неотвратимого конца света. Экзальтация, порожденная этим ожиданием, была полна мрачными предчувствиями и страхом. Крайняя жестокость, которую проявил Геннадий по отношению к еретикам, объяснялась как его личными качествами, так и тем умонастроением и эмоциональным состоянием, которое распространилось тогда по всей Европе.

Несколько лет Геннадий дискутировал со священником Алексеем и другими новгородскими вольнодумцами по поводу надвигающегося Страшного суда. Еретики опровергали ортодоксов, ссылаясь на расчеты еврейского ученого астролога Эммануила бар Якова. Архиепископу пришлось самому обратиться к сочинению бар Якова, и он немедленно обнаружил там иудейскую ересь. Среди вольнодумцев одни резко отзывались о церковных непорядках и симонии, другие пытались истолковать догмат Троицы, выражая сомнение в божественной природе Христа, что ортодоксы воспринимали как хулу на Богочеловека и Богородицу. За два года до грядущего светопреставления Геннадий обвинил всех вольнодумцев без разбора в «жидовстве» – принадлежности к тайной секте иудеев и потребовал для них смертной казни. Геннадий не раз обращался с письмами к главе церкви и своим единомышленникам в Москве, но верховный священнослужитель не спешил с розыском. Невзирая на старания владыки Геннадия, вольнодумство в Новгороде не было искоренено. Покровитель новгородских вольнодумцев дьяк Федор Курицын, не обращая внимания на проклятия епископа, благоденствовал при великокняжеском дворе. Софийский дом был посрамлен, когда в 1499 г. московские вольнодумцы добились назначения своего единомышленника инока Касьяна на пост архимандрита Юрьева монастыря. Юрьевский архимандрит был старшим после архиепископа иерархом Новгородской земли. Назначение Касьяна в Новгород, вероятно, было связано с готовившейся конфискацией монастырских земель. Несколько лет спустя Касьян был сожжен за ересь.

В споре с еретиками и вольнодумцами Геннадий неизменно отстаивал мысль о надвигающемся конце света. Еретики же считали, что народ обратится к ним, когда увидит их правоту. Жизнь подтвердила их прогнозы. Семитысячный год прошел, а мир существовал, как и прежде. Геннадий тем не менее избежал посрамления в споре с новгородцами. Еретиков постигла суровая кара. Тот, кто уцелел, томился в тюрьмах. Впрочем, ожидания Страшного суда не прошли бесследно. Описывая смятение умов в те годы, Иосиф Санин сетовал на то, что православные продолжали искать ответ на одолевшие их сомнения у еретиков: «Ныне же и в домех, и на путех, и на торъжищих иноци, и мирьстии, и вси сомняться, вси о вере пытают, и не от пророков… но от еретиков… и от проклятых на соборе от Протопоповых (протопопа Алексея. – Р.С.)… учеников… и от самого того сатанина сосуда и дияволова митрополита (Зосимы. – Р.С.) не выходят…»

Разделавшись со своими критиками, Геннадий ввел в своей епархии ряд новшеств. По наблюдению А. И. Никитского, архиепископ в целях церковного освящения власти великих князей московских впервые вменил в обязанность новгородскому духовенству ежедневно молиться в своих храмах за государя, а кроме того, постарался внушить новгородцам почтение к московским угодникам. В подтверждение своей мысли историк сослался на описание крестного хода в Новгороде. Описанию этой церемонии скупой на слова летописец посвятил много страниц. Во время первого шествия 8 декабря 1499 г. архиепископ, остановившись у Чудного креста, отслужил молебен московскому чудотворцу Петру, у Петровских ворот – митрополиту московскому Алексею. Программа богослужений не устроила новгородское духовенство. Самые видные члены местного собора – архимандрит Юрьевский, игумены Антониевский, Хутынский и многие другие – отказались участвовать в крестном ходе. Спустя неделю Геннадий вновь устроил шествие и на этот раз служил молебен не одним московским угодникам, но и местному святому Варлааму Хутынскому. На этот раз новгородские иерархи сочли возможным для себя участвовать в церемонии. Вслед за тем владыка «игуменов, и попов, и дьяконов по тому ж благословил и прочь отпустил и наказал им, чтобы Бога молили о государех великих князех… по вся дни каждо у своей церкви молебны пети».

Трудно поверить, что новгородское духовенство стало впервые молиться за московского государя через 20 лет после присоединения Новгорода. А. И. Никитский упустил из виду одну существенную деталь: Геннадий обязал новгородцев молиться «за государей». В этом и заключалось главное новшество. 30 мая 1499 г. архиепископ ездил в Псков и организовал там торжественное богослужение, предписав псковичам молиться за великого князя Василия. Но местное духовенство категорически отказалось выполнять его приказ, заявив, что у Пскова один великий князь – Иван Васильевич. Псковичи и новгородцы не могли понять, почему Иван III пожаловал сыну от второго брака титул великого князя Новгородского и Псковского, опасались, что подобные новшества окончательно порушат псковскую и новгородскую старину. Новгородцы негодовали на своего владыку также и за то, что тот старался заменить местных святых московскими чудотворцами. Геннадию удалось покончить с неповиновением новгородского собора лишь после того, как он отдал дань их местным святыням.

Соборное судилище

С тех пор как борьба с ересью приобрела династический привкус, узел династических противоречий окончательно запутался. Ортодоксы, прежде нисколько не сомневавшиеся в законности тверской ветви династии, испытывали растерянность и все чаще обращали взоры в сторону Софьи.

Геннадий тщетно добивался согласия Ивана III на расправу с еретиками. Великий князь не спешил с их арестом. Тогда московские сторонники Геннадия решили взять почин на себя. Во время службы в Архангельском соборе епископы изгнали из храма «еретика» попа Дениса, ссылаясь на грамоты новгородского архиепископа. В изгнании Дениса новый митрополит, как следует из текста приговора, не участвовал. Лишь наутро («в утрий день») епископы отправились на митрополичий двор и известили о своих шагах Зосиму и самодержца.

Иван III разрешил проведение собора «на еретиков» и «в свое место» прислал на собор бояр «князя Ивана Юрьевича Патрикеева, Юрья Захарича, Бориса Васильевича, дьяка своего Андрея Майка». И. Ю. Патрикеев возглавлял Боярскую думу. Вместе с братом Яковом Юрий Захарьин руководил разгромом Новгорода. Труднее установить личность Бориса Васильевича. Полагают, что то был Б. В. Кутузов.

Новгородский архиепископ Геннадий Гонзов наметил четкую схему суда над еретиками. Во-первых, он указал на то, что еретики имели одного вероучителя в лице некоего «жидовина», приехавшего в Новгород. Это замечание давало основание судить всех заподозренных как членов единой иудейской секты «жидовствующих». Во-вторых, архиепископ требовал расправы над всеми отступниками – московскими и новгородскими, при этом подчеркивал, что первые опаснее вторых, «ино Курицын – начальник тем всем злодеем». Однако Иван III и митрополит Зосима не допустили инициатора суда Геннадия на собор и постарались направить судебное разбирательство в новое русло.

Соборный приговор начинался словами проклятия новгородцам-еретикам и их «единомысленником, мудрствующим с вами». Таким образом, собор не использовал трафаретную формулу проклятия еретикам, «жидовская мудрствующим» вытекавшую из схемы Геннадия. Власти не позволили арестовать «начальника» всех злодеев – московского дьяка Ф. Курицына и других видных москвичей. Более того, они постарались придать разбирательству четко выраженную антиновгородскую направленность. Эта тенденция особенно заметна в поучении Зосимы «всему православному христьянству» по поводу ереси. Митрополит прямо назвал отступников «ересницами новгородскими», тогда как москвичи фигурировали в его поучении только как «московские свидетели» против еретиков. Для Зосимы главное значение имели два обвинения против новгородцев: они хулили Христа и не почитали московских чудотворцев Петра и Алексея, как и ростовского святого Леонтия.

Иван III не допустил гонений на Курицына не потому, что питал к еретикам особую симпатию. Он не желал допустить, чтобы суд бросил тень на членов династии. Иван III сам явился на собор в митрополичьи палаты, велел привести «свидетелей московских» и приказал «чести новгородские спискы» и грамоты Геннадия о ересях, что «они чинили в Новегороде». Такая установка привела к тому, что вопрос о московских еретиках отпал сам собой. Следуя воле государя, судьи выдвинули на роль главного обвиняемого не новгородских священников из кремлевских соборов, тесно связанных с Курицыным, а псковского монаха Захария. Это обстоятельство разрушило намерение Геннадия представить всех еретиков членами секты «жидовствующих». Геннадий обвинял Захария не в «жидовстве», а в стригольничестве. Стригольническая ересь процветала в Новгороде и Пскове с XIV в., и ее главное отличие заключалось в отрицании церковной иерархии, осуждении поставления святителей «по мзде», критике обрядов и некоторых догматов православной веры. Судя по обвинениям, Захарий исповедовал стригольническую ересь крайнего направления, заявившую о себе в начале XV в. Сторонники этого направления критически воспринимали некоторые положения Евангелия, выражали сомнения в божественной природе Христа. Критическое обсуждение догмата о рождении Богочеловека от Девы Марии воспринималось ортодоксами как хула также и на Богоматерь.

Суд предъявил суммарное обвинение всем еретикам без уточнения вины каждого в отдельности. Нетрудно заметить, что подавляющая часть этих обвинений касалась богохульств, совершенных в Новгородской земле и описанных Геннадием по большей части без указания на имена виновных. Еретики, утверждали судьи, «ругались» образу Христа, писанному на иконах, иконы «щепляли и огнем сжигали», «о землю били и грязь на них метали» или «в лоханю метали», крест «зубами искусали» и пр. Непочтение к иконам имело, по-видимому, то же происхождение, что и непочтение к московским чудотворцам. Массовые выселения из Новгорода не затронули духовное сословие и простонародье. В этой среде по-прежнему почитали своих святых, свои предметы культа. Московские пришельцы явились в Новгород со своей святыней, против которой новгородцы сохранили прочное предубеждение.

Соборный приговор четко отразил две тенденции. Митрополит, сам подозреваемый в ереси, не смел оспаривать фанатиков, но старался представить ересь как сугубо новгородское явление. Епископы из числа единомышленников Геннадия пытались дать ереси иное толкование. Им не удалось провести мысль о принятии еретиками иудейского вероучения («мудрствования»), но в приговор все же были включены пункты о том, что еретики «вси есте или суботу паче въскресенью Христову и его святому възнесению не веруют», что давало повод для заключения: «ино все то чинили есте по обычаю жидовскому и за те ваша злыя жидовъскиа дела» вы, еретики, достойны отлучения от церкви. Различие между «жидовским мудрствованием» и «жидовскими делами» и «обычаями», по-видимому, имело существенное значение в устах искушенных догматиков.

На суде многое зависело от митрополита. Следуя своему плану, Зосима при допросе Захария поставил ему четкий вопрос: почему «не велиши ся кланяти иконам святым?» Глава церкви очевидным образом намеревался свести дело к вопросу об иконах. Однако Захарий не собирался отказываться от более общего богословского диспута и стал отстаивать взгляды, которые ужаснули московский собор. Члены собора пришли к мысли, что псковский чернец похулил Христа с Богоматерью, московских святых и «всю седьмь соборов святых отець». Бояре и епископы были ознакомлены с высказываниями Захария против симонии (в изложении Геннадия). По существу, псковский чернец выразил сомнения в законности церковной иерархии. Прежде, заявлял вольнодумец, московский митрополит за поставление давал деньги патриарху в Царьграде, «а ныне, деи, он боярам посулы дает тайно…». Обвинения подобного рода задевали лично Зосиму и присутствовавших на суде бояр. Это окончательно погубило Захария.

Новгородские священники поначалу решительно и смело отстаивали свою принадлежность к ортодоксальной православной церкви. Но затем угроза расправы вызвала у них растерянность. Один из главных вольнодумцев, кремлевский поп «Денисьище», подал собору покаянную грамоту. Еретик отклонил обвинение в «жидовстве», но поклялся в том, что сбился с пути истинного «невоздержанием языка». Новгородское вольнодумство – «невоздержание языка» – в глазах московских ортодоксов выглядело как худшая ересь. Богослов Г. Флоровский писал: «Всего вернее, что еретического сообщества и вообще не было. Были известные настроения, именно шатание умов, вольнодумство».

Руководствуясь церковными правилами, собор объявил, что впавших в ересь достойно бросить в тюрьму и предать конечной муке». Предложения сторонников Геннадия о смертной казни были все же отклонены. Собор объявил о лишении виновных попов священнического сана и отлучении их от церкви.

Участь вольнодумцев была незавидна. С Захария содрали иноческое платье и выдали еретика Нифонту, «а Дениса-попа поточиша в Галич». Содержали их в таких нечеловеческих условиях, что Денис лишился рассудка, заблеял козлом и умер после месячного заточения. Протопопа Софийского собора Гавриила, дьяка Гридю и других новгородцев отослали к Геннадию. В Новгороде еретиков обрядили в шутовские наряды и, посадив на лошадей лицом к хвосту, возили по всему городу. На берестяных остроконечных шапках, украшавших их головы, красовалась надпись: «Се есть сатанино воинство». Казнь завершилась сожжением берестяных шлемов на голове у осужденных.

Казни в Новгороде кратко и точно описаны в Новгородской летописи: в 6999 г. (в конце 1490 г.) «Геннадий владыка одних велел жечи на Духовском поле, иных торговые казни предали, а иных в заточение посла, а иные в Литву збежали, а иные в Немцы».

Московские еретики

Объясняя возникновение еретического движения в России, историки писали, что изучаемое время характеризовалось обострением классовой борьбы, выразившейся «особенно в реформационно-гуманистическом движении конца XV – начала XVI века».

Верно ли, что «новгородская ересь конца XV века была по своему характеру революционной оппозицией феодализму» (Я. С. Лурье)? Этот вывод подкреплялся рядом соображений, и в частности наблюдениями за социальным составом еретиков: движение возглавляли рядовые священники Алексей, Денис и другие представители плебейской части духовенства, тесно связанные с новгородским плебсом.

С такой оценкой трудно согласиться.

Алексей и Денис занимали ответственные должности в главных кремлевских соборах. Нет никаких данных о том, что до своих новых московских назначений они были связаны с новгородским плебсом. Затруднительно отнести к плебейской части духовенства Гавриила – протопопа Софийского собора в Новгороде или Захария из псковского монастыря. Помимо Алексея, Дениса и Гавриила, Иосиф Волоцкий называет в числе главных еретиков Григория Тучина, «его же отець бяше в Новегороде велику власть имеа». Сын новгородского посадника Тучин принадлежал к верхам новгородского боярства.

Новгородскую ересь рассматривают обычно как явление, возникшее исключительно на русской почве. Но налицо были и зарубежные влияния. Знакомство с Опытом испанской инквизиции позволило Геннадию сформулировать обвинения против новгородских вольнодумцев. Книжники Софийского дома использовали католические трактаты для обоснования гонений на «жидовствующих». Дьяк Дмитрий Герасимов в 1501 г. завершил перевод с латинского антииудейского трактата де Лиры, а к 1504 г. – аналогичного сочинения Самуила Евреина.

В Москве ересь возникла как под влиянием новгородских еретиков, так и вследствие более тесного общения с Западом. По мнению одних историков, московский кружок еретиков был связан с феодальной знатью и играл реакционную роль. Другие исследователи считают, что столичный кружок отражал идеологию передовых слоев дворянства.

Оценка взглядов новгородских и московских еретиков затруднена тем, что судить о них приходится преимущественно на основании сочинений их гонителей, в словах которых трудно отличить клевету от истины. Последователь Геннадия Иосиф Санин старался представить еретиков членами секты единомышленников. На самом деле на процессах 1488–1490 гг. судили людей, придерживавшихся различных взглядов. Общее обвинение в ереси служило скорее всего лишь средством расправы с ними.

Московский кружок еретиков отличался по своему составу от новгородского. Но едва ли можно согласиться с тем, что первый в отличие от второго был светским. В перечне главных новгородских еретиков, составленном И. Саниным, по крайней мере треть – светские лица. Среди них боярин Г. Тучин, Гридя Клочь, Лаврет, Мишук Собака, Юрка Долгова, Евдоким Люлиш, Самсонка, Васюк Сухой. В свою очередь, весьма видную роль в московском кружке еретиков играли протопоп Алексей и поп Денис, перебравшиеся из Новгорода в столицу. По словам Санина, к числу еретиков принадлежал новый глава церкви Зосима.

Среди святителей XV в. Зосима был одной из колоритнейших фигур. Он выступил как провозвестник нарождавшегося самодержавия. В «Изложении Пасхалии», написанном после собора 1490 г., Зосима сравнивал самодержца Ивана III с другим столпом православия – византийским императором Константином и обосновывал мысль о том, что Москва превратилась во второй Константинополь – «новый Иерусалим». Прославил Бог царя Константина, писал Зосима, а теперь «сродника его, иже в православии просиавшего, благовернаго и христолюбиваго великого князя Ивана Васильевича, государя и самодержца всея Руси, нового царя Константина новому граду Констянтину (Константинополю. – Р.С.) – Москве…». Сочинение Зосимы вскоре было переработано в Троице-Сергиевом монастыре. В переработанном варианте Москву сравнивали с «новым Римом». Со временем эта идея легла в основу теории «Москва – третий Рим».

В Новгороде в ереси были обвинены лица промосковской ориентации. В Москве вольнодумцы и еретики выступали как апологеты грядущего самодержавия. Готовя суд над еретиками, Геннадий представил собору «пыточные речи», компрометировавшие дьяка Курицына и других москвичей. Зосима не допустил суда над дьяком и другими московскими еретиками, за что вскоре сам подвергся подлинной травле.

Нифонт, епископ Суздальский, занял самую непримиримую позицию по отношению к еретикам. Именно поэтому собор 1490 г. постановил послать в заточение к нему главного еретика Захария. После собора Иосиф Санин обратился к своему единомышленнику Нифонту с крайне резким обличительным посланием, направленным против Зосимы. Монастырь Санина находился в Волоколамске, на территории удельного княжества, и был подведомствен новгородскому владыке Геннадию. Поэтому Иосиф не опасался кары со стороны митрополита. Послание Иосифа показывает, что разногласия в церковном руководстве достигли после собора неслыханной остроты. Иосиф без обиняков объявил Нифонту, что ныне на московском святом престоле сидит «злобесный волк», «первый отступник в святителях в нашей земли», «иже сына Божия попра и пречистую Богородицю похули… и икону Господа нашего Иисуса Христа и пречистыа его матере… болваны нарицая… и всех Святых писаниаотмеще: Нет, деи, втораго пришествиа Христова, нет, деи, царства небеснаго святым! Умер, деи, ин, что умер, – по та места и был».

Суд над новгородскими еретиками скомпрометировал некоторых кремлевских священников, близких к митрополиту. Ревнители православия требовали жестокого наказания для всех, кто служит с еретиками в церкви, пьет и ест с ними. Митрополит Зосима пренебрег их угрозами. Алексей умер до соборного суда. После его смерти Зосима приютил на митрополичьем дворе детей протопопа и его зятя Ивашку Максимова – сына еретика Максима. Зосима отказался предать суду влиятельных московских еретиков – дьяка Федора Курицына и др. В такой ситуации Иосиф Санин при поддержке владык Геннадия и Нифонта повел с митрополитом борьбу не на жизнь, а на смерть. Если бы Зосима обладал решительным характером, он мог бы подвергнуть гонениям всех своих противников, сместить епископов. Но в какой-то момент он, по-видимому, лишился поддержки Ивана III и был сведен с престола. В официальных грамотах Геннадий связывал отставку митрополита с его немощью. Но новгородский летописец, близкий к новгородскому Софийскому дому, заметил, что уход Зосимы не был добровольным и сопровождался скандалом: «Зосима остави митрополию не своею волею, но непомерно пития держашеся и о церкви Божьей не радяше».

В 1504 г. в Москве был созван священный собор, осудивший вольнодумцев насмерть. В Москве запылали костры. Сожжению подверглись брат Федора Курицына дьяк Иван Волк Курицын и несколько других лиц. В Новгороде были сожжены архимандрит Юрьева монастыря Касьян с братом, помещик Н. Рукавов и другие.