Текст книги "Ночь, дождь, Город... (СИ)"

Автор книги: Руслан Бирюшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Бирюшев Руслан Рустамович
Ночь, дождь, Город...

Ночь с 28 февраля на 1 марта 1965 г.

Где-то наверху, в божьих чертогах, наверное, прохудилась канализация – начавшийся до обеда ливень и не думал ослабевать с наступлением ночи. Вода падала с неба сплошной отвесной стеной, срывая листья с деревьев, прибивая к земле звуки и запахи, мешая не только видеть, но и дышать. Старые многоэтажки, окружающие дворик, за этой серой пеленой сливались в монолитный горный массив, на котором тут и там выделялись горящие жёлтым электрическим светом "глазки" – редкие не зашторенные окна. Их было всего ничего, уличные фонари, конечно же, давно погасли, луна и звёзды прятались по ту сторону свинцовых туч, и мрак стоял такой, что хоть глаз выколи. Нужный подъезд Анна нашла лишь благодаря тому, что перед ним стояла патрульная машина с включёнными проблесковыми маячками. Женщина остановила свой дряхлый "даймлер-протон" рядом, немного не доезжая. Заглушила мотор, откинулась в кресле и с минуту сидела, барабаня пальцами по рулю, глядя на сине-красные вспышки сквозь заливаемое дождём лобовое стекло – остервенело работающие дворники едва справлялись, включённые мигалки "патруля" то обрастали ореолом, то вовсе расплывались перед глазами.

– М-м-мнда... – Вздохнув, Анна подняла воротник, распахнула дверцу и выбралась под тугие струи. После прогретого печкой салона её тут же продрало до самых костей, даже сквозь плотный плащ, жакет и блузу. Прикрывая ладонью очки, чтобы не забрызгало, стиснув зубы, женщина едва ли не бегом бросилась к спасительному дверному проёму, но была тут же остановлена бдительным полицейским – насквозь мокрый, кутающийся в казённый дождевик, продрогший и несчастный, он, оказывается, всё это время торчал под ближайшим деревом. Анна сунула бедолаге под нос свой жетон и проскочила мимо, не замедлив шага. Оказавшись в подъезде, перевела дух. Здесь было куда суше, чем на улице – но так же холодно и ещё более темно. Лампочка горела лишь двумя или тремя этажами выше. Ещё один патрульный, кажущийся чёрной тенью, шагнул навстречу Анне от лестницы:

– Мэм?

– Где? – Устало спросила женщина, проводя ладонью по собранным в хвост волосам, чтобы стряхнуть влагу. – Этаж, квартира?

– А можно ваш...

– Да. – Она протянула жетон, который так и сжимала в кулаке. – Вы тут что-нибудь увидите?

– Двенадцатый этаж, мэм. – То ли офицер и вправду привык к темноте, то ли посчитал, что его коллега снаружи не пустил бы в дом случайного человека, но всматриваться он не стал. – Квартира тридцать один. Лифт не работает, и светильники везде побиты, так что смотрите под ноги.

– Спасибо.

Закончив с волосами, опустив воротник и сдвинув выше по переносице узкие очки в прозрачной оправе, Анна поспешила вверх по ступенькам, следуя совету полицейского – подвернуть лодыжку было бы глупо. На площадке двенадцатого этажа нужную квартиру она отыскала даже легче, чем до того подъезд. Её дверь была распахнута, на пороге виднелись следы грязных ботинок – по меньшей мере пять разных пар, как навскидку определила женщина. Она смирила дыхание после подъёма, расстегнула все пуговицы плаща и вошла – сразу направившись из прихожей в гостиный зал, откуда доносились голоса. Там, как и следовало ожидать, обнаружилась парочка детективов, по всей видимости, из городского управления. Один пониже, совсем ещё юнец, другой повыше, лет тридцати – то есть, ровесник Анны. Оба в мятых костюмах, с кое-как завязанными галстуками, сонные, усталые и злые. Гостью они встретили без особого восторга и любопытства.

– И кто вы есть? – Поинтересовался старший, смерив её взглядом – роста они были почти одинакового. – Случаем, не жена покойного?

– Инспектор Анна Хелси, Национальное Агентство Расследований. – Проигнорировав явную подколку, женщина подбросила на ладони жетон и спрятала его за пазуху. – Пятый отдел.

– Майлз Тёрнер, следователь уголовного розыска. – Кивнул в ответ детектив. – Мой сослуживец, следователь Джеймс Бёрк.

– Приятно познакомиться. – Не слишком искренне сказал второй полицейский.

– И мне. – Превозмогая усталость и сумрачное настроение, Хелси постаралась улыбнуться, но руку протягивать не рискнула. Ещё не пожмут...

– Только не говорите мне, что вы приехали забрать у нас "клиента". – Майлз сунул ладони в карманы и взглядом указал на привязанное к креслу мёртвое тело. – Не говорите, что мы зря сюда ехали, и всем займётесь вы, ладно?

– Да я и сама пока не знаю. – Со вздохом призналась инспектор. – Конкретных приказов сверху не было, мне велели только приглядеть. Слишком срочный вызов, и покойник из Министерства, да ещё член Партии... Скорее всего, будем работать совместно, но дело останется у вас. Расскажете подробности?

– Нечего, в принципе, рассказывать. – Тёрнер пожал плечами, снова оглянулся на мертвеца. – Жертва – Натан Боуи, сотрудник какого-то Министерства в каком-то ранге, чтобы точнее посмотреть мне полномочий не хватило. И времени. Тело нашла любовница, в час двадцать ночи, семьдесят минут назад, то есть. Они договорились сегодня о встрече. Она пришла, дверь была открыта...

– И где она сейчас? – Анна приподняла брови, машинально поправив очки двумя пальцами.

– У соседей. – Детектив криво усмехнулся. – В шоковом состоянии. С ней ещё один мой коллега, успокаивает. Собственно, полицию соседи и вызвали, когда на её вопль прибежали. У них-то нервы выдержали, там крепкие старички, из бывших.

– С допросом придётся повременить, значит. – Протянула инспектор. Шагнула к телу, разглядывая его с почтительной дистанции в пару метров. – А эксперты ещё не работали, что ли?

– Даже не приезжали. Застряли где-то со своим фургоном. – Угрюмо сообщил младший из полицейских. – Не знаю, где тут ночью можно застрять, разве что в луже утонуть...

– Может и к лучшему, вместе посмотрим, что они найдут. – Заметил его старший товарищ. – По беглому осмотру могу сказать, что его пытали. Да вы и сами видите...

– Вижу. Ожоги... Ногтей нет...

– Есть, на полу вон лежат. Не наступите.

– А причина смерти...

– Пока не установлена. Слишком много... возможных причин. – Майлз скривился было, но вдруг просветлел лицом. – Инспектор Хелси, если вы подключаетесь к делу... значит ли это, что следствие получит доступ к записям "Тысячеглазой"? Тут минимум две камеры должны следить за подъездами, плюс несколько на прилегающих улицах, я проверил.

– Конечно. – Кивнула женщина, не отводя взгляда от трупа. – Если хотите, я прямо сейчас выпишу вам разрешение на изъятие плёнок с ближайших камер. А с операторами районного поста сама поговорю, и составлю протоколы, вы их получите. Если под цензуру не попадут, конечно, тут не я решаю. Да вот проку не будет, точно говорю. Ночью, ещё и в дождь, на записях только капли на объективе разглядеть можно.

– Если бы для системы закупали плёнку не низшего качества, и использовали её не по десять раз, стирая старые записи... – Хмыкнул Тёрнер.

– То содержание только столичной сети камер обходилось бы в сумму побольше военного бюджета. – Закончила за него Анна. – Это же по несколько тысяч катушек в день, плюс плата операторам на постах прямого эфира и прочей обслуге... Не надейтесь, "Тысячеглазая" за нас работу не сделает.

Она внезапно распахнула полы плаща, чтобы не путались в ногах, опустилась на одно колено. Прищурилась, разглядывая что-то на полу:

– Скажите, Майлз, вам тоже кажется, что кресло изначально не так стояло? Эти царапины у ножек...

– Свежие. – Согласился полицейский. – Кресло сдвигали так, чтобы сидящий в нём смотрел на окно. Недавно. Поднять не получилось бы, слишком массивное.

– А что у нас за окном? – Инспектор выпрямилась, подошла к высокому сводчатому проёму, забранному деревянной рамой.

– Ну... по меньшей мере, хороший вид.

Следователь не преувеличил – хотя квартира у насильственно почившего министерского чиновника была не из роскошных, вид по ту сторону стекла открывался прекрасный. С высоты двенадцатого этажа идущие к центру кварталы, состоящие из пяти-семиэтажек, открывались как на ладони. Правее били вертикально в небо толстые столбы жёлтого света – мощные прожектора на Площади Освобождения. А прямо напротив, хотя и не близко, высилась расположенная точно в центре столицы Эйхартова башня. Разумеется, за мутной плёнкой ливня было не разглядеть её ажурных стальных конструкций, однако электрическая подсветка превращала изящное строение в пылающий белый кинжал, грозящий низким небесам и видимый с любого расстояния.

От вида ползущих вниз по стеклу водяных струек Анне почему-то невыносимо захотелось курить, однако открывать окно до приезда экспертов она не решилась, а сорить пеплом на месте преступления было ещё большим свинством в отношении судебных медиков. Потому женщина лишь достала из нагрудного кармана почти пустую, зато не промокшую сигаретную пачку, выбила ударом ладони папиросу и сунула её в зубы, не зажигая. Пожевав фильтр, буркнула:

– Чёртова ночь. И чёртов дождь. Почему вызов не мог прийти солнечным днём?

– Их тут не бывает. Это столица, здесь всегда дождь. – С плохо скрываемым сарказмом произнёс у неё за спиной детектив Бёрк.

– А если ты работаешь в полиции – то ещё и всегда ночь. – Добавил Тёрнер. – Потому что днём ты спишь.

Хелси не успела придумать достойный ответ – без всякого предупреждения пол квартиры содрогнулся. Огненный клинок, пронзающий мрак за окном, мигнул и... погас – выключалась подсветка. Вместо этого на половину высоты башни от её основания взвился багровый язык живого пламени – учитывая расстояние, просто гигантский.

– Что за... – Только и успела выдавить женщина, когда пол дрогнул вновь – пламя сверкнуло где-то правее, и ближе к наблюдателям. И снова. Снова. Огненные пузыри взрывов взбухали на тёмном полотне спящего города тут и там, короткими вспышками выхватывая силуэты крыш.

– Каждый следующий ближе! Назад! – Следователь Тёрнер схватил Анну за плечо и потянул на себя. Та, опомнившись, послушно отшатнулась. Как раз вовремя – ударило где-то совсем рядом, стёкла в раме разлетелись тысячей осколков, и в квартиру ворвался влажный ветер, несущий капли дождя. Вдалеке приглушённо взвыли сирены...

* * *

"Уж лучше б ливень" – мрачно думала Хелси, безуспешно пытаясь поднять пропитавшийся влагой воротник плаща. Мерзкая морось, в которую выродился к полудню ночной дождь, уже даже не лилась струями с серого неба – просто висела в воздухе водяной пылью, сплошным облаком, от чего очки женщины словно бы запотевали, и их приходилось поминутно протирать. В очередной раз вытаскивая носовой платок, Анна с лёгкой завистью косилась на стоящего рядом инспектора Диксона – тому на погоду было, похоже, плевать. Ветеран НАР, известный среди коллег просто как Старик, покачивался с пятки на носок, сунув руки в карманы брюк и чуть заметно улыбаясь. Его длиннополое пальто было расстёгнуто и распахнуто, шляпу он оставил в машине, но лезущая за шиворот влага пожилого сыщика совершенно не беспокоила.

– Ты представляешь – вокруг жилые дома, сотни три окон сюда выходит, и всё равно никто ничего не видел. – Говорил он, обводя взглядом маленькую площадь с тумбой постамента в центре – осталась от снесённого ещё в годы революции памятника. Перед этой самой тумбой было расстелено белое полотнище метров семь на восемь – именно из-за него двое инспекторов торчали сейчас под дождём, укрываясь от порывов ветра за фургончиком судмедэксперта. Вернее, торчал один, Диксон – женщина лишь завернула к нему по пути в полицейский участок.

– А чего ты ожидал, Чарли? – Отвечая на вопрос, Анна пожала плечами и тут же вздрогнула – ледяная струйка пробежала по её спине, от шеи до лопаток. – Глухой ночью люди обычно спят, чтобы выглянуть в окно повод нужен. Если провернувшие всё это не нашумели, а они не нашумели...

– Как обычно, в общем. Меня другое беспокоит. – Улыбка исчезла с лица Старика, он куснул губу, нахмурившись. – "Тысячеглазая" тоже ничего не видела. Это в принципе невозможно – площадь хорошо освещена, четыре камеры просматривают её под разными углами. И ни на одной плёнке ничего нет. Примерно за десять минут до первого взрыва – три секунды помех на всех записях, а когда они сходят... Эта штука уже здесь.

Анна снова глянула на «эту штуку» – расстеленный перед постаментом кусок непромокаемой парусины, на котором красной краской кто-то размашисто, с потёками, вывел: «Как вам фейерверк?».

– Может, и есть способ навести помехи на "Тысячеглазую", но чтобы за три секунды расстелить такую здоровую штуку и исчезнуть без следа – нужно иметь на побегушках джинна из сказок. – Согласилась она. – А что думают в БНЗ?

При упоминании Бюро Национальной Защиты, конторы рангом выше НАР, Старик поморщился. Сказал, как сплюнул:

– "Мы разберёмся. Вопросы функционирования "Тысячеглазой" вас не касаются".

– Примерно то же, что мы обычно отвечаем городской полиции. – Женщина улыбнулась – устало и иронично.

– А ведь когда эту банду дармоедов учреждали, меня к ним пытались сманить... – Диксон тоже усмехнулся, провёл пальцем по воротнику, расслабляя узел галстука. – Ладно, Анни, говори уже, зачем пришла. Мне приятно думать, что ты решил навестить старого ворчуна, только чтобы поднять ему настроение, но... Мы оба заняты, а сутки не резиновые. В них только двадцать четыре часа.

– Угу. – Хелси кивнула. – Это ведь тебе поручили координировать расследование ночной серии терактов?

– Потому я и здесь. – Подтвердил Старик, продолжая криво усмехаться. – Определить – связана эта тряпка с делом о взрывах, или нет.

– У тебя есть карта города?

Через минуту они стояли перед машиной Диксона, и мужчина раскладывал на капоте план столицы, запаянный в целлофан. Анна щурилась, сквозь мокрые очки вглядываясь в карту. Носовой платок промок окончательно, и теперь лишь размазывал воду по линзам без всякого толку.

– Пометок ты ещё не ставил, но положусь на твою память. – Сказал она, когда Старик закончил и встал с ней плечом к плечу. – Первый взрыв был у Эйхартовой башни, в центре. Второй – где-то здесь... – Женщина постучала ногтем по целлофану. – А остальные?

– Здесь, здесь, здесь... – Пожилой инспектор указал пальцем. – Всего восемь точек. Ты заметила закономерность, да?

– Угу. Если соединить места взрывов линиями, выйдет треугольник. Или стрелка. В основании башня, а на вершине... – Хелси умолкла, не отрывая взгляда от карты, машинально поправив воротник.

– А на вершине, такое впечатление, не хватает ещё одной точки – для геометрической точности. Умница, Анни. – Старик вдруг положил ладонь на голову женщины и взъерошил ей волосы, как школьнице. Хелси совершенно по-детски ойкнула и дёрнулась. Пробурчала, приглаживая шевелюру:

– Именно так.

– Я хочу съездить туда, где должен был быть девятый взрыв и осмотреться. Может быть, бомба не сработала и ещё там, а может, нам так на что-то указывают...

– Я думаю, мне известно – на что. Вершина треугольника – примерно там, где я была ночью. – Женщина вздохнула – её куда больше бы обрадовало, если б догадка не оправдалась. – Место убийства члена Партии. И труп был посажен так, чтобы смотреть на место первого взрыва...

– Вот оно что... – Протянул Чарли, задумчиво разминая пальцы – будто собрался кого-то бить. – Вот почему ты заинтересовалась... Что ж, интересно.

– Но для запроса на объединение дел – маловато будет. – Инспектор вздохнула ещё более тяжко, зябко одёрнула плащ. На неё внезапно навалилась вся скопившаяся за два дня усталость, начало знобить. – И всё же я хочу, чтоб ты знал. Если найдёшь что-то...

– Обязательно. Можешь на меня положиться.

– Спасибо. Тогда всё, поеду к копам. Увидимся вечером... Надеюсь.

– Кстати... – Пожилой инспектор сунул руки в карманы пальто и вдруг хитро подмигнул Анне. – Мне тут приятель из таможенной подкинул со склада конфиската блок "Тройной звезды". Двенадцать пачек, три я тебе на стол положил, не забудь взять.

– Спасибо, Чарли. – Благодарно улыбнувшись, повторила Хелси. В Пятом отделе, как и во всём НАР, некурящих было по пальцам пересчитать, и женщина в их число не входила. Однако её любовь к крепчайшим, дерущим горло сигаретам во всём подразделении разделял лишь Старик. Увы, большую часть времени им приходилось перебиваться отечественными "Чёрными камнями", которые были не столько крепкими, сколько некачественными. Однако бывалый ветеран частенько ухитрялся добыть что-нибудь не совсем легальным путём – и абсолютно этого не стыдился.

– Да не за что. Люблю дарить людям радость. – Его вечный ироничный прищур сделался едва ли не весёлым. – Не всем вокруг, конечно, но ты из таких...

* * *

Следователь Тёрнер не смог принять Анну сразу – он был на допросе, так что женщине пришлось немного подождать в коридоре, на протёртом до дыр диванчике. Торчащая из сиденья пружина впивалась ей в бедро, влажная белая блуза липла к телу, по всему старому зданию участка гулял сквозняк, а лампы под потолком горели так ярко, что свет их пробивался даже сквозь закрытые веки – и всё же инспектор уже через пять минут начала клевать носом. Заснуть ей не давали очки – Хелси каждый раз чувствовала, как они сползают вниз по переносице и вскидывала голову. Наконец, Майлз появился – всё такой же усталый и мрачный, непричёсанный, в том же мятом чёрном костюме с незатянутым галстуком.

– Входите. – Коротко сказал он Анне, отпирая кабинет.

Попав внутрь, та с интересом огляделась, прежде чем сесть за стол. Тёрнер тем временем устроился за ним со своей стороны, достал откуда-то снизу большой термос, свинтил крышку, наполнил её до краёв исходящей паром жидкостью. По комнате разлился горьковатый запах дешёвого порошкового кофе.

– Пейте, у вас продрогший вид. – Полицейский толкнул крышку-чашку по столу к Анне. – Так о деле не поговоришь.

– Благодарю. – Не стала отказываться женщина. Металл чашки приятно согрел руки, а кофе оказался очень сладким. – У меня в машине тоже термос есть, только что-то совсем тепло не держит, и на полдня не хватает. Наверное, колба треснула. Да и кофе на меня почти не действует, слишком много употребляю...

– Взаимно. – Хмыкнул следователь, опираясь локтями о край столешницы.

– У вас глаза красные, вы не урвали пару часов на сон?

– Когда б я успел... Кстати, вы не лучше. Не думайте, что за очками не заметно. Допили?

– Да. – Хелси вернула крышечку, чувствуя, как понемногу согревается. Глянула на окно за спиной Тёрнера – оно было двойным, и внешнее стекло кто-то разбил. Такое впечатление, камнем. Однако сквозило в кабинете куда слабей, нежели в целом по зданию. – Теперь можно и поработать. Как у вас дела со свидетелями?

– Я как раз допрашивал ту барышню, с которой наш покойник нарушал заповедь "Не прелюбодействуй". – Детектив криво ухмыльнулся. – Шок у неё прошёл, а вот мозгов, похоже, изначально не было. Никакого толку не добился.

– А кроме неё?

– Успел пройтись только по соседям. Тоже мало полезного, хотя старички из ближней квартиры, которые полицию вызвали, припомнили, что ночью у убитого несколько часов громко играла музыка. – Тёрнер развёл руками. – Понятно, что музыкой преступник заглушал крики бедолаги, пока его пытал, стандартный ход. Стены там не картонные, дом партийный, ещё имперской постройки, так что больше никто ничего не слышал. Но старички запомнили время – когда музыка начала играть, и в каком часу прекратилась.

– Уже кое-что.

– Да. Дальше надо пройтись по родственникам и сослуживцам убитого, однако...

– У вас не хватит полномочий. – Кивнула Анна. – Этим займусь я. Плёнки от "Тысячеглазой" уже у аналитиков моего отдела, дам вам выжимку. Дня через три, как отсмотрят. И ещё...

Она вынула из внутреннего кармана плаща несколько сложенных вчетверо листов, положила на столешницу перед собой:

– Это досье на покойника, Боуи. Для моего уровня допуска, без цензурных вымарываний. Оставить я вам его не могу, но прочтите при мне. Только, ради Бога, ничего не выписывайте.

– Вот уж удружили! – Похоже, Майлз действительно оценил поступок инспектора. – А вам за это ничего не будет? Нас же сейчас абсолютно точно прослушивают. Тут все кабинеты с микрофонами в стенах.

– Это в рамках мелкого злоупотребления. – Отмахнулась женщина. – Если натворю что-нибудь – присовокупят к делу, а само по себе пустяк. Но спасибо, что беспокоитесь. Читайте побыстрей, я бы хотела поговорить ещё кое о чём...

Полицейский участок Хелси покинула спустя сорок минут, задумчивая, однако уже не столь вымотанная – кофе помогло. Насвистывая под нос какую-то мелодию, она сбежала по скользким каменным ступенькам к своему автомобилю, взялась за ручку дверцы – и в этот самый момент её скрутил жестокий приступ кашля. Такой сильный, что пришлось опереться о крышу «протона», чтобы не упасть. Под рёбра ударом стилета вонзилась острая боль, ставшая привычной за последние три месяца. Откашлявшись и отдышавшись, инспектор посмотрела на ладонь, которой зажимала рот. Алые капельки... Чёрт бы их подрал. Ещё раз кашлянув, она спешно вытерла ладонь о штанину...

II

24 апреля 1965 г.

Стол Анны мелко затрясся – вместе со всем зданием. Сквозь стены донеслось приглушённое: "ту-ту-ту-тук, ту-ту-ту-тук, ту-ту-ту-тук...". По железнодорожной ветке, проложенной около офиса НАР, шёл товарняк, груженный, скорее всего, рудой. Порожний или пассажирский состав такого землетрясения бы не произвёл – обитатели серого здания на Олдбридж-стрит давно научились различать поезда по звуку.

Инспектор аккуратно остановила ладонью пустую кружку, запрыгавшую по столешнице, и отодвинула подальше от края пепельницу. Последняя была из авиационного алюминия, и падение на пол ей ничем особым не грозило, однако собирать после этого разлетевшиеся окурки и подметать пепел не хотелось.

– Курение вредит... – Пробормотала Хелси, тронув пальцем один из окурков. Ей вспомнилась недавняя беседа со штатным терапевтом Агентства, которому не понравились результаты её ежеквартального обследования. "Общие анализы не показывают каких либо следов туберкулёза или иных подобных болезней. – Говорил молодой врач, поправляя очки – большие, круглые, куда более толстые, чем у Анны. – Да и где бы вы их подхватили? Но право слово, лучше б подтвердился туберкулёз. Потому что иначе ваш кашель можно считать симптомом куда более страшного заболевания... Я советую вам бросить курить прямо сейчас и при первой же возможности пройти обследование в стационаре".

– Я бы с радостью... Но а работать кто будет? – Хмыкнула женщина, доставая из лежащей у пепельницы пачки "Тройной звезды" последнюю сигарету – подарок Старика закончился, хоть она и растягивала, перебиваясь большую часть времени папиросами попроще. Однако сейчас Хелси работала с другим "сувениром" от пожилого сыщика, и ей требовалось сосредоточиться – так что в ход пошёл "сигаретный резерв". Не сказать, чтобы это помогло...

Подперев лоб ладонями, Анна ещё раз окинула взглядом разложенные по столу бумаги – все они относились к делу, которое вела не она. С убийством партийного чиновника вообще вырисовывался натуральный, как говорят в уголовном розыске, "висяк". За минувшие недели Хелси и Тёрнер опросили всех, кто имел к убитому хотя бы косвенное отношение – родню, товарищей по службе, соседей, уборщиков в здании Министерства... Получившаяся картинка удручала – покойный оказался совершенно серым типом. Не было у него ни друзей, ни врагов, ни пламенной любви – даже ревновать его к любовнице было некому. По работе он занимался канцелярской рутиной, чуть ли не бумажные пачки скрепками соединял. На всякий случай Анна перечитала всё, что прошло через его руки, пользуясь своим уровнем доступа, но не нашла никаких тайн государственного уровня или намёков, что из списка бумаг покойного что-то пропало. Майлз, в свою очередь, плотно пообщался с городским криминалом, но и в воровской среде ниточек не отыскал – информаторы лишь разводили руками, несчастный Боуи никого не интересовал и там. Надежда оставалась на записи "Тысячеглазой" – довольно-таки хрупкая. Плёнки по просьбе инспектора забрали в лабораторию БНЗ, чтобы сделать копии и поэкспериментировать с осветлением кадров, так как, в точном соответствии с предсказанием самой Хелси, на проявленных записях не было видно ровным счётом ничего.

Попав в тупик, Анна обратилась к своему смутному предчувствию – о том, что убийство каким-то образом связано с мартовскими терактами. Не ставя пока в известность Майлза, она попросила Старика поделиться материалами расследования, и тот охотно откликнулся, поставив лишь одно условие – это будет обмен. Так что в данный момент женщина изучала бумаги по ночным взрывам, а на столе инспектора Диксона лежала папка с документами, которые собрала она.

"Шесть убитых и тридцать семь раненых, в основном легко. – Прогоняла она в голове, таращась на уже прочитанные страницы и пожёвывая фильтр так и не зажжённой сигареты. – Пятеро из убитых – полицейские, все из охраны Эйхартовой башни. Двенадцать раненых – также офицеры патрульной или охранной службы. Остальные – жители многоквартирных домов около точек взрыва. И это на восемь бомб, одна из которых сопоставима с авиационным "пузаном", опоры башни покорёжила. Впрочем, ни в одном из случаев эпицентр взрыва не находился в самом жилом здании – всегда рядом, в переулке или на пустыре. Ранения – последствия воздействия ударной волны. Осколки выбитого стекла, упавшие шкафы, в одной квартире провалился потолок, в другой обрушилась внутренняя стена... Скорее всего, целью террориста было не убить как можно больше людей, а привлечь как можно больше внимания. И на том ему спасибо, ублюдку... И ведь как минимум семь бомб установлены в поле зрения камер "Тысячеглазой". Прямо у нас под носом".

Тут-то и начиналось самое интересное. Старик полагал, что взрывные устройства можно незаметно оставить в местах будущего подрыва, рассчитав слепые зоны, пользуясь темнотой – однако на камерах поблизости ты всё равно "засветишься". С сумкой в руках, а потом без неё, например. Или со свёртком. Или с оттопыренной полой пальто. Что-то подобное он и искал на записях городской системы. А также проводил сличение лиц, выискивая людей, появлявшихся около всех или хотя бы нескольких мест терактов. На тот случай, если преступник одиночка, либо имеет мало пособников. А весьма походило на то, революционных или террористических организаций, способных спланировать действительно масштабную акцию, в стране не было давно, любую крупную структуру БНЗ вычисляло ещё на стадии формирования.

"Одного человека, появлявшегося у двух мест подрыва, обнаружить всё же удалось. – Анна придвинула поближе стопку фотографий. Вернее, распечатанных стоп-кадров. – Но его уже проверили, чист. Первое место – Эйхартова башня, площадь, там половина города бывает еженедельно, второе просто по пути на его работу".

Время работало против следствия. Плёнки "Тысячеглазой" хранились недолго, раз в неделю их стирали и пускали в повторное использование. Если преступник откуда-то знал такую подробность, он мог оставлять свои адские машинки с большим временным интервалом, и тогда на записях дважды не появится. Только возле одной точки закладки, последней. Знать бы ещё, какая из них... И метод сличения лиц тут не поможет, хоть всю экспертную службу за работу усади. Хотя...

Женщина выдвинула ящик стола, достала бронзовую зажигалку, которую тоже берегла для особых случаев, крутанула колёсико, высекая искры. Раскурила, наконец, сигарету. Сняв трубку с телефона, набрала номер, дождалась ответа:

– Второй отдел Бюро? Инспектор Пятого отдела НАР Анна Хелси, регистрационный значка – два семь шесть восемь пять один. В вашей лаборатории номер три находятся на анализе запрошенные мною плёнки с места убийства. Да, я понимаю, не готовы, не тороплю. Тут другое дело. Я тогда изъяла только записи камер во дворе дома, где произошло преступление. Но ведь плёнки с остальных камер квартала ещё не уничтожили, они должны храниться до конца расследования? Ага, отлично. Я бы просила пустить их в анализ вместе с записями от другого дела, на предмет поиска совпадающих лиц. Кто ведёт? Инспектор Чарли Диксон. Да, он вам тоже позвонит, до вечера. Да, я понимаю, сколько там работы, но мне кажется... О, спасибо. Спасибо большое...

Дверь кабинета была тонкой, и позволяла слышать работающее в соседней комнате радио. Приглушённый голос диктора с неестественным энтузиазмом вещал: «Из-за ветров, дующих со стороны государственной границы с Нормандией, ожидается существенное повышение среднего радиационного фона. В южных и юго-восточных областях республики следует опасаться радиоактивной пыли, гражданам, проживающим поблизости от границы, рекомендуется не выходить из дома без респираторов либо иных средств защиты...»

* * *

10 мая 1965 г.

В городе было неспокойно. Когда Анна выезжала с парковки у офиса Агентства, мимо неё по шоссе пронеслись две патрульные машины с включенными мигалками и бронированный фургон спецназа. На улицах, по которым лежал путь инспектора, у обочин и посреди тротуаров во множестве стояли брошенные авто, некоторые с распахнутыми дверьми. Редкие пешеходы двигались торопливо, часто озираясь и втягивая головы в плечи. В низком сером небе гудели моторы – полицейские дирижабли барражировали ниже обычного, чуть не задевая гондолами крыши домов.

Чтобы быстрее добраться до полицейского участка, где служил Майлз, Хелси нужно было свернуть на Шипъярд-стрит и пересечь Двенадцатую Восточную. Дорога, в принципе, была свободна от машин и даже не заблокирована патрулями, однако именно оттуда, со стороны пересечения Шипъярд с Двенадцатой, доносился шум, слышимый даже в закрытом салоне "протона". Очень характерный и узнаваемый. Слитный гул множества голосов, напоминающий рокот прибоя, приглушённый вой сирен, неразборчивое ворчание громкоговорителя, хлопки газовых гранат и длинные пулемётные очереди – Анна искренне надеялась, что стреляют поверх голов, а не как в прошлом месяце, при разгоне Рабочей Ассоциации. Постояв немного на перекрёстке и поразмыслив, она тронула машину вперёд – предстояло сделать немалый крюк, чтобы гарантированно обогнуть очаг беспорядков.

Затормозив у знакомых ступенек через полчаса петляний по грязным переулкам, женщина обнаружила, что на входе в участок вместо обычных постовых сегодня дежурят два солдата внутренних войск в полной экипировке. Значка НАР им оказалось мало, пришлось достать из нагрудного кармана служебное удостоверение. Один из охранников долго и придирчиво его изучал, глядя то в документ, то на Анну, потом попросил её распустить волосы, "чтоб было как на снимке, а то не похоже". Хелси, плохо спавшая ночью из-за кашля и лезущих в голову мыслей о расследовании, зло поинтересовалась, не съездить ли ей домой, за старыми очками в квадратной оправе, чтобы уж точно походить на фотографию, и солдаты расступились, не задавая больше вопросов. Инспектор попала, наконец, внутрь – только затем, чтобы узнать, что Тёрнер на выезде.