Текст книги "Моя жена - утопленница (СИ)"

Автор книги: Руслан Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Дух ворвался в меня теплым ночным бризом. Я ожил,  член мой набух, придав жизненных сил, море жизненных сил, часть которых изверглась в уста мой спасительницы.

Я лежал и смотрел на нее. Она, довольная своей победой над судьбой и смертью, размазывала по лицу сперму, которую все женщины считают целительной, размазывала, чтобы быть лицом краше, чтобы чувствовать, что есть мужчина, который может сделать ее краше и таким особенным способом. Я чувствовал эти ее мысли, чувствовал, что попался на всю жизнь, что буду чувствовать себя обязанным ей всю оставшуюся жизнь, по-человечески думая при том, хорошо это или плохо. Она развеяла эти мысли, улегшись на меня и впившись в мои губы своими мягкими губами, на которых оставалась еще сперма. На вкус она была не хороша, но вызывала жалость к мужчинам, которые через такое не прошли и никогда не пройдут по своему малодушию.

Через некоторое время я взял ее, она стонала от счастья. Устав совершенно (ведь тонул не в шутку), я забылся от слабости и очнулся лишь от ночного холода. Ее рядом не было. Как и в прошлый раз...

– Что ты будешь делать! – сказал я себе. – Вечно исчезает…

9.

Подымаясь к себе на стоянку, я размышлял. Иметь женщину, которая живет под твоим  боком, которая готовит манную кашу с изюмом по будням и гуся с яблоками под Новый год, которая ложиться с тобой в постель и которая просыпается на твоем плече – это бесспорное земное счастье. А что я имею со своей утопленницей? Что еще буду иметь? И вообще, какое это счастье? бесспорным его не назовешь, но это счастье. Космическое, может быть? И что лучше? Земное счастье или космическое? Решаем ли этот вопрос? Наверное, нет. Более того, он не решаем трагично, ведь счастье может быть только земным или только космическим.

Укладываясь спать, я мещански думал, что синица в руках лучше журавля в небе, то есть, в космосе.

Утро было тихое и теплое. Со стороны Инала ветерок приносил всполохи женского смеха, и я вспомнил Катю с Дианой. Их появление на моей стоянке, таинственное исчезновение ночью,  выглядели какими-то странными событиями, вплетенными в жгут событий, тащивший меня в неведомое. Они появились в моем расположении как актеры, попавшие не в свой театр, не на свою сцену, не в свое действие. Попавшие на этот берег, они были как персонажи писателя, вдруг потерявшего путеводную нить своего романа. Да, так. Значит, и в самом деле, какие-то силы колдуют вокруг, пытаясь чего-то своего добиться или что-то привести к общему знаменателю. И потому, чтобы не стать чьим-то орудием, мне надо бы немедленно снять палатку и переселился куда-нибудь под Туапсе, под скалу Киселева. Конечно, я бы так и сделал, если бы не моя утопленница.

Моя утопленница… Мы ведь и словом не перемолвились, имени даже не знаю. Может, он немая? А я? Я ведь тоже слова ей не сказал. Скажешь тут. В таких драмах встречаемся. Нет, надо переговорить с Катей и Дианой. Выяснить, почему они сбежали от меня. Кто-то нашептал, что я маньяк? А тот парень, унесший рюкзаки? Кто он? Почему мотается по берегу? Зарежет еще ночью. Нет, надо уходить. А моя утопленница? Соберу вещи, сниму палатку, уложу рюкзак, уйду в Архипку, на автостанцию. И ведь вернусь. Не смогу уйти и на сто метров от загадочной судьбы. Значит, надо оставаться. И ждать ее. Ждать… Может, спровоцировать ее появление? Да. Надо просто переговорить с Катей или Дианой, и она появится. Появится… Появится и разберется с девушками. А их жалко, люди ведь. Значит, надо держаться от них подальше. А поговорить надо с тем парнем. Сходить, что ли в их лагерь? Может, накормят? Нет, сначала надо сходить в Архипку за продуктами…

Только я собрался иди в город за провизией и прочим, на пляже нарисовался парень, меня ударивший двумя днями назад, а день назад унесший рюкзаки девушек на соседнюю стоянку. Спустившись к нему, я ударил его в лицо, ведь долг платежом красен. Парень утер кулаком струйку крови, побежавшую из носа и сказал:

– Вот и в расчете. Может быть погутарим?

Не дождавшись ответа, он уселся у камня, любезно согласившегося сыграть роль столика, вынул из сумки сигареты с зажигалкой, две литровые банки третьей «Балтики», пакет сушеной корюшки.

– Погутарим, – сказал я, усевшись напротив.

– Вот и ладненько, – открыв банку с пивом, он протянул ее мне. – Ты вообще понимаешь, что тут происходит, и как с этим бороться?

Парень выглядел дружелюбно, так дружелюбно, как не мог выглядеть человек, только что получивший в лицо. «Значит, он действительно нуждается в сведениях, которыми, по его мнению, я располагаю», – подумал я, прежде чем рассказать ему, как недавно спас девушку посредством искусственного дыхания. И как она этой ночью отплатила мне той же монетой. Потом рассказал о ночном визите Кати с Дианой и их таинственном исчезновении.

Виктор, послушав меня, сказал.

– Дело в том, что она моя девушка, по крайней мере,  я имею основания так полагать.

– А как ее зовут?

– У нее чудесное имя. Настя…

– Кстати, тебя как зовут?

– Витя. А тебя?

– Меня – Женей.

– Очень приятно, – мы пожали друг другу руки.

– Ты с ней жил? – спросил я, закурив «Парламент» Виктора.

– Не знаю. Все что у нас происходило, происходило как во сне. Иногда я даже сомневаюсь, что она существует наяву. Хотя запах помню, смех, наши диалоги помню.

– А я был с ней… Два раза. После того, как ее спас, и после того, как она меня спасла.

– Ты уверен, что это было? – не изменился в лице Виктор.

– Не совсем. Она исчезала, а у меня оставалось только удовлетворение. Моральное и физическое.

– Какие-нибудь физические приметы помнишь? Родинка, шрамик, еще что-нибудь замечал?

– Нет. Она идеальна, – вздохнул я мечтательно. – Никаких примет, изюминок, скелетных изменений. А ты ведь мент, да?

– Да, – пристально посмотрел он мне в глаза. – Но к делу это не относится.

– Но к делу относится то, что я тебе рассказал все, что знаю о девушке Насте, а ты – нет. Так что рассказывай, как вы на трех джипах приехали в устье щели Темной, и что потом случилось.

Виктор молчал, разглядывая водную гладь.

– Вон, смотри, дельфины! – указательный его палец уткнулся в место, где только была крутая дельфинья голова. Их целых пять!

– А вас было семеро. Трое фактических хозяев одной большой станицы, трое их девушек и ты, мент для порядка. Правильно?

– Правильно. Все было хорошо. Девушки нажрались, как и было задумано, оставалось их чпокнуть, но с Настей что-то случилось, не пошла она под… под  суд, то есть под судью, а после скандала, упреков и пощечин пошла в море и пропала. Ну, станичный голова поручил мне разобраться, оставил машину и Катю с Дианой, как свидетелей и помощников, и они уехали, сказав, что их и близко не было. Персонал кемпинга в Темной под ними ходит, потому их точно здесь не было…

– А что потом?

– Потом я прошелся почти до Инала, тебя встретил, еще кое-кого, никто Насти не видел. Наутро Катя с Дианой пошли с тобой поговорить, потому как к тому времени я был уверен, что ты с Настей общался и знаешь, где она и что собирается делать.

– А с Катей с Дианой? Почему они от меня сбежали?

– Я их недавно расспрашивал, когда они в себя пришли.

– В себя пришли?!

– Ну да. В лагерь ведь явились чумные, говорить не могли, заикались. Кто-то их сильно напугал.

– Наверное, на Настю напоролись, – засмеялся я. – Она ведь утонула, я ее откачал, и с тех пор вокруг меня ходит, но не показывается.

– Я так и знал, что утопилась! Вот дура! Судья нормальный человек, постонала бы часок, и все бы были бы довольны и смеялись! Так говоришь, она где-то рядом ошивается?..

– Да. И возможно нас сейчас видит.

– Здесь ошивается… – задумался Виктор.

– А где же еще. И мне почему-то кажется, что тебе надо опасаться. С ней что-то произошло.

– Что?

– Утопление как-то не человечески на нее повлияло…

Как только я это сказал, со скал покатился камень килограммов в десять. Путь он завершил недалеко от Виктора. Виктор занервничал, закурил, попил пива, глядя на скалы, густо поросшие сосной.

– Пойдем, поищем? – предложил я, уверенный в отказе.

– Надо сначала все хорошенько обдумать… – сказал он.

– Кто тут третий лишний?

– Я бы на твоем месте не ****ел, Женя. Ты тут живешь одиноко, там, в лагере, – махнул в сторону Инала, – удивляются, как это ты лихих людей не боишься и ночами спокойно спишь. Так что не надо тебе ни с кем ссориться, а то ведь…

– Ты меня не пугай, меня Настя бережет, давеча вот с того света вытащила.

– А я не пугаю, – то, что со мной случилось ночью, его никак не интересовало. – Боюсь только, как бы с обоими вами что-нибудь не случилось. Понял или по буквам повторить?

– Понял, – ответил я кисло. – То есть подумаю.

– Подумаешь?! А это видел? Он весьма способствует процессу мышления, – он приоткрыл сумку, и я увидел зев «Макара», заинтересованно на меня смотревший.

Если бы он все это не сказал, я бы продолжал верить, что Настя утопилась в добром уме и здравии, а не как результат какой-то дикой выходки зарвавшихся станичных голов. Но в принципе это дела не меняло, и я сказал:

– Знаешь, я уверен, что трупов никому не надо. И потому вам Настю бояться надо, потому что ни вы, ни я, не знаем, что она сейчас такое есть.

– Не понял. Ты что думаешь, что не человек она теперь?!

– Не знаю. Но одно могу сказать точно – она живая утопленница. И вполне возможно обладает какими-то особенными свойствами, возможно, сверхъестественными.

– Заливаешь, – не поверил Виктор.

Я действительно заливал, но в этой «заливке» была доля правды, и я ее эту долю выложил.

– Я ведь утонул, был на небе и вернулся.  И она утонула или была утоплена, но не умерла…

= Сумасшедший дом… – только и мог сказать Виктор. – Может, и мне утонуть?

– А ты уверен, что она тебя спасать станет? Вот. Не уверен. И потому будь спокоен и не дергайся.

– Да я не дергаюсь. А эти девки, Диана с Катей, злые на нее, видимо круто Настя с ними обошлась.

– Ну, они не опасные, – махнул я рукой.

– Не опасных женщин не бывает. Эти суки детей своих в детских домах держат, чтобы всегда быть в сексуальной форме, а надо будет кого зарезать – зарежут.

– Заливаешь. Не дали что ли? Отказала мне два раза, на хочу, сказала ты?

– Да я к ним близко не подойду.

– Бог с ними. Чувствую я, сегодня ночью все решиться. И жирные коты будут сыты, и кошки целы...

– Нет, мне кажется, ты не все понимаешь, – покачал головой Виктор.

– Понимаю. Все понимаю. Если нарисуется полиция с родителями Насти, я клятвенно заверю их, что она – моя невеста, и что проблем ни у нас, ни у них нет никаких. Такой поворот событий тебя устраивает?

Как только я это сказал, мир вокруг изменился в чудесную сторону. Я изменился, Виктор изменился, даже моя палатка, казалось, расправила плечи и стала голубее.

– Это Настя колдует! – подумал я, ликуя. – Приняла мое предложение!

– Дурак, совсем тронулся, – сказал Виктор и удалился.

10.

Ночью, а точнее ранним утром, все действительно решилось. После того, как Виктор ушел в свой лагерь, мне захотелось есть, и пришлось-таки идти в Архипку. Дошел по дикой жаре, купил там разных консервов, овощей с фруктами, литруху виски (и что меня на него потянуло?), поел чебуреков с пивом и вернулся к себе – был уже вечер, и темнело. Разложив покупки по схронам (подальше от наглых енотов, наивно считавших себя членом моей семьи), я взял бутылку и спустился на берег. Уселся там на выброшенном морем чурбане, другой, побольше, пристроившийся рядом, послужил мне столиком; он принял на себя бутылку «Красного лейбла», кружок колбасы, большой, готовившийся перезреть помидор и половину среднеазиатской лепешки, к сожалению, уже остывшей. Пропустив стопарик, я любовался закатом и радовался, что не буду ставить на ночь закидушку, потому что ее нет, а новую будет изготовлена, в лучшем случае, дня через два.

Когда закат слинял за горизонт, я достал из рюкзачка садовый светильник, работавший от встроенной в него  солнечной батареи, воткнул его в полулитровую  бутылку с песком и налил себе еще виски, но побольше, чем в первый раз, чтобы обстоятельно закусить. Все было хорошо и вкусно, портила мой душевный микроклимат лишь мысль, что может появиться Виктор со своими разговорами и «Макаром».

Скоро бутылка стала наполовину полной (или наполовину пустой, в момент посещения моей головы мыслей о Насте), я увидел, что метрах в двадцати от меня в прибое что-то продолговатое катается. Допив виски, остававшееся в стакане, я подошел к тому месту и увидел… свою утопленницу. На ее обнаженном теле было несколько колотых ран, сочившихся сукровицей. Вытащив девушку на берег, я очистил ее от берегового мусора, затем побежал за виски, чтобы обработать  раны. Насколько они серьезны, я установить не мог, как и наличие дыхания с сердцебиением, совершенно не определявшиеся в том состоянии, в котором я пребывал. Обработав раны виски, я стал думать, что делать дальше. Ничего не придумав, понес девушку наверх, на свою стоянку. Руки, ноги и голова у нее безжизненно болтались, но в смерть ее я не верил или не хотел верить.

 У себя я положил Настю на спальный мешок, тут же растолок в кружке несколько таблеток антибиотиков; разбавив водой, влил мешанину в горло, стараясь не попасть в легкие. Затем обработал раны йодом, смывая его водой, чтобы не ожечь ткани. Ран было семь. Нанесены они были ножом с небольшой силой – орудовала, скорее всего, женщина средней комплекции или псих. Именно потому раны были не проникающими, и смерть, скорее всего, наступила от обильной кровопотери. Подумав, я решил, что надо немедленно звонить в милицию, и тут она дернулась!

– Жива!!! – обрадовался я и стал щупать пульс. Его не было. Зеркало, которое я поднес к ее дыхательным путям, не запотело. Девушка была мертва, движение ее было всего лишь конвульсией мертвеца.

Я снова взял телефон, набрал номер, сказал ответившему оператору:

 – Алло, – и тут девушка снова дернулась, не тело ее дернулась, но рука, ощутимо ударив меня в бедро. Сказав оператору, что набрал номер ошибочно, я задумался. Придумав в который раз, что Настя вообще-то не совсем человек, но утопленница, со своей, может быть, хитрой утопленницкой физиологией, крикнул ей в лицо:

– Дай знак! Хоть какой-нибудь знак!!!

Она снова дернулась, и тут я испугался вконец. Одно дело  утопленница, а другое дело неизвестный науке организм с неизвестными свойствами. Закурив сигарету, я успокоился, то есть захохотал:

– Точно организм, возможно, секретный. Секретный инвентарь военно-морского флота. И Катя с Дианой, и Витя, недаром вокруг него ошиваются. А может, ей вискаря налить? И очухается от неприятия?

Это пришло мне в голову, вероятно, потому что  самому захотелось выпить для разрядки. Или просто от нее разило виски, ведь на обработку ран ушло граммов триста. Опрометью сбежав к морю, я вернулся с заморским самогоном и влил ей чуток в горло прямо из бутылки. Остаток, посетовав на его мизерность, выпил сам.

Виски ей не помог, как и мне. Я пригорюнился, посидев рядом с ней, возбуждавшей во мне море чувств, решил снова звонить в МЧС. И только нашел мобильный телефон, как сзади, от костра раздался замогильный голос:

– Не надо никуда звонить…

Резко обернувшись, я увидел Виктора. Он тяжело дышал, видимо подъем на площадку нелегко ему дался. Его пистолет был направлен на меня. В зеве ствола чернела решимость немедленно покончить со мной.

– Почему не надо? Все равно все вскроется… – промямлил я, чувствуя приближение смерти.

– Полчаса назад я спал. И увидел Настю. Она умоляла прислать тебя к ней. Как можно скорее… прислать. Повернись спиной!

– Да стреляй так. Какая разница?

– Нет, стрелять не велено. Повернись…

Я повернулся к нему спиной. Настя лежала передо мной, как живая. Мне захотелось поцеловать ее на прощание, но тут Виктор охватил мою шею удавкой и задушил. Второй раз за сутки я, лишившись воздуха, разделился надвое – на бездыханный труп и дух, мгновенно из него выскочивший.

Выбравшись на белый свет, точнее – в ночь, подсвеченную горящей нодьей, мой дух, – а если хотите душа (наверное, нужно писать это слово с большой буквы), – хотела осмотреться, ее живо интересовало, что будет делать Виктор со мной и Настей. Но она не смогла этого сделать. Как только я поднялся над соснами, на меня что-то жаркое нашло, перемешиваясь своими частичками с каждой моей частичкой. Конечно, это была душа Насти, она жаждала полного со мной единения, она жаждала, чтобы между нами не осталось ничего чужого, не осталось лжи, человеческого эгоизма, подлости. Она смешалась со мной, взращивая во мне невозможную любовь, отдавая себя как лекарство. Я же влюблялся в нее со скоростью звука, глубоко жалея, что не сделал этого раньше, я становился ее лежащим под сердцем ребеночком, ее мужчиной, ее всевластным повелителем и защитником. Одновременно из меня по капельке высачивалась всякая житейская гадость, накопившаяся за время моего несчастного человеческого существования. Эта гадость высачивалась, падала на землю едким туманом, даже ржой, а мы из-за того становились Адамом и Евой. От этого божественного перерождения вокруг стало хорошо и надежно, даже сумасшедший Виктор, спускавшийся к берегу, кричал в небо:

– Благословляю вас, благословляю! Возвращайтесь! – и по щекам его текли слезы теплой зависти.

Нам  было не до него, мы жаждали чего-то земного, мы ждали от себя чего-то нового, жаждали возрождения. Вдруг поняв, что жаждем не Рая с его сомнительными удобствами и строгими правилами общежития, а полного  единения наших душ и тел, мы упали в самих себя, упали в свои тела и, не чувствуя затянувшихся  ран и заживших болячек, занялись любовью.

Потом мы долго говорили, рассказывали про себя, я интересовался, почему она от меня пряталась, не боясь плутать по лесам. Она отвечала, что стеснялось, ведь все, что  было ею пережито, не лезло ни в какие житейские ворота. А это порхание по небесам, бестелесное и не обязывающее? Оно отваживало от разговоров при содействии слов, научая общаться при помощи чутких материй и тонкого движения душевных флюидов, распространявшихся дуновениями бризов, солнечными и лунными лучами, шелестом листвы и ручья.

– Разве ты не слышал меня, глядя на луну и сосны, не слышал, ощущая лицом горный воздух? – спрашивала она, и мы замолкали, лицами ловя вечерний бриз, пропитанный сосновым духом, луной и шепотом моря.

P.S. Через несколько дней мне позвонили из офиса и отправили в командировку в Екатеринбург. Как раз испортилась погода, море вздыбилось, а в столице Урала все было тип-топ, то есть +28.

– Поедешь со мной? – спросил я Настю. – Мне нужен помощник.

–А что мне надо будет делать?

– Это мы придумаем.

– Надеюсь, придумывать будешь ты.

– Или ты. Кстати, закажи прямо сейчас авиабилеты из Геленджика и гостиницу  в Екатеринбурге…

Р.Р.S. Мы так и не узнали, кто изрезал Настю ножом и бросил потом в море. Катя с Дианой? Или случайный грибник, набредший  на  ее палатку в лесу? В мире много происходит случайного, тем более, если ты один.