Текст книги "Глазами геолога"

Автор книги: Рудольф Баландин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Annotation

Автор книги – геолог – рассказывает о наиболее интересных экспедициях, в которых ему довелось участвовать, знакомит читателя с трудностями и радостями геологических работ, рассказывает о природе Чукотки, Забайкалья, Хакассии.

Рудольф Константинович Баландин

Предисловие

Первая камералка

Вторая камералка

Третья камералка

Четвертая камералка

notes

1

2

3

4

Рудольф Константинович Баландин

Глазами геолога

^{Оформление Б. Лаврова}

^{Рисунки автора}

^{Научно-художественная литература}

Предисловие

Наш взгляд на мир

Очень интересно поговорить со специалистами.

…К астроному лучше всего прийти ночью. Он посмотрит на черное небо по-хозяйски, будто сам раскидал там пригоршнями звезды. И палец его начнет странствовать среди созвездий.

– Здесь – видишь? – разинул пасть Дракон; и Персей вскинул сверкающий меч над головой Медузы, мерцающий глазом Алголь; и Орион, уходящий за горизонт при появлении Скорпиона; и Лира с ослепительной Вегой, хранящей прикосновения волшебного певца Орфея.

Но небо, оживающее созвездьями и сказками в его глазах, останется для вас чужим и холодным, как метель.

…С ботаником следует пройтись по летнему лугу.

– Взгляните только, какой красавец! Какой прекрасный экземпляр! – воскликнет он вдруг, падая на колени перед цветком.

Ботаник ласково выдохнет его имя – замысловатое, как у испанского гранда. Но вам оно ровным счетом ничего не скажет.

…Математика уместно застать за письменным столом. Слов не потребуется. Достаточно взглянуть на листы бумаги, где рассыпаны формулы – как созвездия по небу, как соцветия по лугу. А точнее, как сухая шелуха семечек по полу. И тотчас станет ясно, что разобраться в этих замысловатостях нет никакой возможности.

Специалист словно житель иной планеты. Он видит по-своему мир и разговаривает на непонятном для непосвященных языке. Любая профессия исподволь меняет наши жесты и походку, придает особую гибкость пальцам, прорезает новые морщины на лбу и ладонях.

Вот и я с некоторых пор стал замечать то, на что прежде не обращал внимания. Научился заглядывать – пусть и не очень зорко – в бездну прошлых веков, где, как в океане, с глубиной становится туманнее. И земные недра для меня теперь не так уж темны, как прежде. И даже растения и животные, люди и машины предстают в каком-то новом, необычном качестве, и проясняется их смысл на Земле и во Вселенной.

Короче говоря, мне приоткрылся удивительный мир геологии. И я буду рад, если смогу показать вам хотя бы крохотную долю его чудес, трудностей и радостей.

Экспедиция первая

Вдоль геологических осей

Я долго любовался цветами персика,

Но вот цветы стали опадать.

Они опали. Но в моей памяти,

В моей душе, в моем воображении

Расцвели точно такие же цветы. Дзидзю Добаси

Знания плюс воображение

Каждый из нас находится как бы между двух противоположных полюсов магнита.

Мы любим родные края, родной дом, близких людей. Это – один полюс. Он притягивает нас к себе, где бы мы ни были. И чем дальше мы находимся, тем сильней его притяжение.

Но кто не испытывал пробуждения иного чувства, непонятной тоски, от которой становится постылой привычная обстановка? Это влекут нас неведомые страны и непройденные пути, – другой полюс притяжения.

Одни люди не могут оторваться от первого полюса. Они становятся домоседами.

Других уводит далеко-далеко второй полюс. Они становятся путешественниками. Им открывается многоликая природа Земли.

В Карелии озера, как синие бусы, нанизаны на нити рек.

На плоских тундрах Таймыра невидимой рукой мороза начертаны письмена, напоминающие клинопись египтян.

В прокаленных солнцем пустынях Средней Азии обнаженные горы словно сбросили от жары теплый покров почвы.

На Камчатке дымят и кашляют курящие молодые вулканы…

И все-таки, куда бы мы ни направились по земле, наш путь ограничен двумя главными направлениями, или, как говорят математики, двумя осями.

Первое главное направление – вдоль меридианов, которые, словно полоски на арбузе, соединяют полюса планеты. Второе главное направление перпендикулярно первому: по параллелям.

Вдоль первой оси можно двигаться на север или юг. Вдоль второй оси – на восток или запад. Все другие пути идут между этих осей: на юго-запад или на северо-восток, на восток-юго-восток или запад-северо-запад… В наш век самолетов, скоростных поездов, кораблей и автомобилей путешествовать в любом направлении не сложно.

Впрочем, есть еще одна – третья – ось, двигаться вдоль которой не так-то легко. Это – вертикальная ось, направленная вверх, сквозь атмосферу в космос, и вниз, к центру Земли.

Вверху мы можем, на худой конец, кое-что увидеть (астрономы умудряются наблюдать звезды, отделенные от нас миллиардами световых лет). Земную глубь под нашими ногами разглядеть невозможно. Пробиться в нее хотя бы на несколько километров – неимоверно трудно. А ведь до конца Земли от нас – более шести тысяч каменных километров!

Тут-то и начинает проявляться преимущество геологов.

При помощи геофизических приборов можно просматривать Землю насквозь, подобно тому, как просвечивают внутренности человека лучами Рентгена. Другие приборы помогают исследовать свойства горных пород. Так складываются знания о недоступных земных недрах.

Направление к центру планеты можно считать геологической осью.

Вперед-назад, вправо-влево, вверх-вниз… Дальше, кажется, и ехать некуда! И все-таки есть еще одна – четвертая! – ось.

Вдоль четвертой оси все на свете движется непрестанно. Даже домоседы! Потому что это – ось времени. Все мы устремлены вдоль нее от прошлого к будущему. И никакая сила не остановит нас на полпути.

Двигаясь по оси времени, перемещаясь по ней, человек из крохотной клеточки превращается в ребенка, взрослого, старика и завершает свой путь, передавая многие свои качества другим людям и своим детям. Меняется и весь видимый нами мир, хотя мы за свою недолгую жизнь не успеваем заметить многие перемены.

В будущее мы двигаемся сами собой, безо всяких усилий. Для путешествия в прошлое необходимо кое-что предпринять.

Перенестись в свое собственное прошлое помогают нам воспоминания. Воссоздать прошлое народов и государств умеют историки по летописям, дневникам, памятникам старины. Археологи заглядывают в глубь тысячелетий, изучая остатки сооружений, домашней утвари, орудий труда, произведений первобытного искусства.

А что было раньше? Как узнать о событиях, происходивших на Земле до человека? Как продвинуться на миллионы лет вдоль оси времени, в отдаленнейшее прошлое?

Надо призвать себе на помощь несколько геологических наук: историческую геологию, палеонтологию, палеогеографию и палеоклиматологию.

Существует немало способов для определения климата давно прошедшей эпохи, или для выяснения прежнего положения горных хребтов, или даже для измерения температуры давно исчезнувших морей. Мы воспользуемся достижениями ученых, чтобы совершить два путешествия вдоль геологических осей. Для этого потребуется совсем немного времени. Все наше снаряжение: воображение и знания. С их помощью перед нами открывается путь в необычайные миры, не доступные ни зрению, ни слуху, ни даже всесильной технике.

Чертов палец

В десять лет я твердо решил стать кочегаром.

Возле нашего дома проходила железная дорога. По вечерам мешали уснуть бодрые крики паровозов. Надвигался, забивая всю комнату, гулкий стук колес. Бренчали вагоны, будто скованные цепями. По потолку мелькали, чередуясь, черно-белые полосы.

Я представлял себе чумазых кочегаров, которые выглядывают из окон паровозов. Они похожи на клоунов: носы – черные пятачки, лица – рябые от гари, на щеках и на лбу – красные отблески огня, бушующего в топке. Улыбки их белозубы, как у негров. Черные телогрейки замаслены до блеска.

Под паровоз беспрерывно бежит лестница: два блестящих рельса с поперечинами шпал. Паровоз ловко взбирается по ней на покатые холмы, плавно огибает склоны и сбегает в низины.

Все вокруг движется, убегает назад, прочь, обновляется. И торопливый огонь в топке – такой живой! – тоже движется и обновляется.

Что может быть прекраснее?

Даже насыпь железной дороги была необыкновенной: из разноцветных, нарядных и холодных голышей. Может быть, камни привезли сюда веселые кочегары из разных стран: белые – с севера, черные, будто загорелые, – из Африки, серые – с берегов Приморья, зеленоватые – из прибалтийских озер?

Однажды в насыпи я нашел камень, похожий на пулю: ровненький, сужающийся в одну сторону.

Я показал находку Борьке, самому старшему из нашей компании. Он хмыкнул:

– Тоже невидаль… Чертов палец!

– Какой чертов палец?

– Мало ли какой… Его истолчешь в порошок, посыплешь на болячку, раз – и нет. Кровь поворачивает.

И без того было видно, что камень необыкновенный: точеный, совершенно не похожий ни на какой другой. Я не стал истирать его в порошок. Но к порезам прикладывал – вроде бы помогало.

Втайне я ждал от чертова пальца какой-нибудь неожиданности. И не ошибся.

…Через много лет я приехал в свой родной городок.

Пошел на железнодорожную насыпь. Она оказалась приземистой, замусоренной. Ни одного сколько-нибудь примечательного камня там не было: обломки обычных горных пород, которые попадаются всюду на Русской равнине.

Оставалось только усмехаться, припоминая, сколько тайн я находил прежде в этой груде гравия. А теперь знаю, как рождаются эти камни, из чего они состоят, и могу даже догадаться об их судьбе.

А вот и мой старый знакомый. Впрочем, никакой он не чертов палец. Обычная окаменелость, раковина-скелет древнего животного – белемнита.

Камень лежал у меня на ладони…

Вдруг я почувствовал, как он чуть заметно вздрогнул.

Он начал медленно изменяться. Из коричневого стал розовато-серым. На нем появилась тонкая, щекочущая ладонь кожица. Она утолщалась, шершавилась. Сквозь нее голубоватыми ветвями проглянули кровеносные сосуды.

Камень обволакивался живой плотью. Я ощущал легонькие упругие толчки.

У заостренного его конца выросли два полукруглых плавника, а на противоположном – появился как бы бутон цветка. Из него вытянулись щупальца – тугие и тонкие, как листья столетника.

Щупальца лениво шевелились. Бутон то чуточку набухал, то опадал. На нем поблескивали два черных глаза. Они наблюдали за мной.

Настоящий белемнит! Влажный и живой. И не бутон, а голова; не лепестки, а четыре пары хищных рук. Недаром он относится к головоногим моллюскам!

Белемнит был блестящим и скользким, как маринованный гриб. От него пахло йодом и тиной. На одном щупальце обрывком зеленой нитки висела водоросль.

Что случилось? Впереди расстилалось море. Я стоял на песчаной отмели. Вокруг было пусто.

Грязно-зеленые волны лениво подкатывались к моим ногам, шуршали, перебирая гравий, распластывались и пропадали. Их впитывал песок. Оставались только маленькие лужи – как зеркальца. В них синело небо.

Белемнит вдруг упруго, как резиновый, сжался, распрямился и юркнул с моей ладони. Он шлепнулся в лужу, расплескивая воду.

Накатывалась новая волна. Я поспешил схватить свою добычу. Но ловкое существо резко и разом взмахнуло своими щупальцами. Оно было похоже на стартующую ракету. Из него выкатился клуб черной жидкости. Еще толчок! По луже, как дым, расплылось черное пятно.

Я наудачу схватил первое, что подвернулось под руку. Встал. Разжал ладонь.

…Я стоял возле железнодорожной насыпи.

Камень лежал у меня на ладони – коричневый, гладкий, холодный. Маленькое объяснимое чудо.

Он только что перенес меня на сто пятьдесят миллионов лет в прошлое, на берег моря.

На моих глазах он ожил, и ожило море, и ожило для меня то далекое время, которое геологи называют юрским периодом.

Воображение и знание открыли мне чудесную возможность путешествовать в прошлое и видеть то, чего многие люди не замечают.

Четыре маршрута в прошлое

Мы отправляемся в геологическое прошлое. Словно километровые столбы проносятся мимо миллионы лет. Из них складываются сотни миллионов лет, миллиарды, и дорога в прошлое после трех с половиной миллиардов лет делается недоступной взгляду геолога, словно окутываясь туманом. Не дошло до нас никаких более или менее убедительных геологических документов (горных пород, минералов, следов каких-либо процессов), по которым можно судить о той эпохе. Только астрономы, космологи и философы пытаются восстановить и вообразить самые далекие дали времени, наблюдая свет и движение звезд, густой и невидимый глазу поток космических излучений и многие другие приметы, по которым можно узнать о жизни Вселенной сегодня и в прошлые времена.

Вся геологическая история Земли делится на пять эр. Самая удаленная от нас архейская – древнейшая – тянется более полутора миллиардов лет. За ней следует «эра первой жизни» – протерозойская («протерос» по-гречески – «первый», а «зоо» – «жизнь»). Продолжительность ее – тысяча триста миллионов лет. Следующая – палеозойская – эра («палеос» – «древний») длилась немногим менее трехсот пятидесяти миллионов лет. Мезозойская эра («мезос» – «средний») еще короче – около ста тридцати миллионов лет, а кайнозойская эра («кайнос» – «новая») продолжается до наших дней (шестьдесят миллионов лет).

В свою очередь эры разделяются на более короткие отрезки времени – периоды, а периоды делятся на эпохи. Это напоминает привычное нам разделение годов на месяцы, дни, часы, секунды…

Ежегодно мы наблюдаем смену времен года, и каждый день, каждый час и минута имеют примерно одну и ту же длительность. Но геологическое время неповторимо, и каждая эра, каждый период и эпоха имеют свои особенности. Потому что за долгую историю планеты живые существа непременно изменялись, как меняемся мы сами каждый день и каждую секунду.

Менялся и весь облик нашей планеты: там, где ныне возвышаются горы, некогда расстилались моря, а на территории нынешних морей бывала суша. Моря словно перемещались с места на место, а горы вздымались и рассыпались в прах, словно гигантские каменные волны. За миллионы лет геологической истории происходят необычайные события, увидеть которые невозможно за нашу скоротечную жизнь.

Восточная Европа в различные геологические периоды: 1 – девон, 2 – карбон, 3 – пермь, 4 – триас, 5 – юра, 6 – мел, 7 – палеоген, 8 – неоген, 9 – современность.

Итак, отправимся в путь. Чтобы он не продолжался слишком долго, мы сделаем лишь четыре остановки в геологическом прошлом.

Маршрут первый. Протерозой

Земля почти сплошь затянута облаками. Воздух тяжел и ядовит. В нем мало кислорода. Душно, как в парнике. Землю почти сплошь покрывает океан. Местами из воды торчат черные вулканические острова.

Быть может, мы попали на другую планету?

Нет, мы перенеслись на миллиард лет назад.

В протерозое нигде на Земле не встретишь привычных нашему глазу растений или животных. Лишь плавают в океане и покрывают дно, как плесень, сине-зеленые одноклеточные водоросли и комочки слизи.

Водоросли и микроскопические бактерии непрерывно поглощают углекислый газ и вырабатывают кислород. Они благоустраивают Землю для высшей жизни.

Протерозойская суша находится где-то на месте нынешней Евразии. Точно ее расположение не определишь – уж очень не похожа протерозойская Земля на современную.

Суша выглядит пустыней. Голые скалы, иссеченные трещинами; склоны, засыпанные мелкими обломками и угловатыми глыбами; глубокие темные шрамы ущелий. Много вулканических куполов и конусов.

Ветер взбивает над пустынями пыль. На закате огромное лиловое солнце тонет в густом красном зареве, и блестящие озера будто наливаются кровью.

Низины зеленые, голубые, бурые, черные. Вдоль увлажненных трещин цвет земли более яркий. Здесь скапливаются водоросли и бактерии. Особенно много их на дне озер и неглубоких лагун, в липком зеленовато-голубом иле, где неутомимые железобактерии накапливают гигантские массы железной руды, которой в будущем суждено превратиться в машины и оружие.

Протерозой – эра водорослей, микробов, простейших.

Живые существа еще со времен архея перерабатывают поверхность планеты, изменяют воздух, воду и горные породы.

К измененным условиям им самим приходится приспосабливаться. От этого они меняются и по-новому преобразуют окружающую природу. И снова приспосабливаются к ней, и снова меняются сами…

Так продолжается сотни миллионов лет. А из космоса, от Солнца, льется щедрый поток тепла и света, помогая жизни принимать новые, более сложные формы.

Маршрут второй. Девон

Мгновенно минуем огромный отрезок времени и перейдем в середину палеозойской эры, в последнюю треть девонского периода.

На месте нынешней Европы и Азии на тысячи километров расстилается океан. Точнее, не океан, а огромные моря.

Вы знаете, чем отличается море от океана? Конечно, оно меньше и мельче. Но для геолога более важно то, что под океанами слой земной коры сравнительно тонок – обычно не более 10 километров, а под морями в несколько раз толще. Поэтому моря вместе с сушей относятся к континентам, в отличие от океанов, где близко к поверхности подходят глубинные породы Земли.

Итак, под нами девонское море. На северо-западе (там, где теперь Прибалтика) возвышаются горы; то же – на месте Украины, Центральной Сибири и Крайнего Северо-Востока.

Опустимся в теплые зеленоватые воды девонского моря. Здесь среди водорослей очень много различных моллюсков и ракообразных. Повсюду плавают рыбы.

Почти все девонские рыбы без костей. На многих снаружи панцири, как на черепахах или средневековых рыцарях. Они так и называются: панцирные рыбы. Они неуклюжи. Не то что хрящевые – древние родственницы акул и осетров. Панцирные, не выдержав соревнования с ними, вскоре полностью вымрут, оставив лишь отпечатки своих тел на плитах песчаников.

Интересны девонские трилобиты – овальные существа (членистоногие), которые легко могли бы уместиться на ладони. У них округлые плоские головы с большими плоскими глазами. Они плавают, колыхаясь своими расчлененными на дольки телами.

А вот их дальний родственник – гигантский птериготус, ростом с человека!

Известковые кораллы, словно деревья, тянутся вверх со дна. Скопления их образуют огромные рифы.

По дну передвигаются пятиноги – морские звезды.

Как нива под ветром, волнуются водоросли.

Девонское море покрывает и нынешнюю Русскую равнину и казахстанские степи, приморскую тайгу и среднеазиатские горы. Море с одними и теми же обитателями.

А в районе Байкала… Здесь возвышаются небольшие горы. Климат теплый, влажный – тропический. Растения плотно заселили сушу. На смену хилым болотным псилофитам пришли папоротники, плауны, хвощи. Особенно много папоротниковых деревьев – археоптерисов.

Тихи девонские леса. Лишь изредка встречаются насекомые, тысяченожки и скорпионы. Других наземных животных как будто нет. Но… пойдемте на высыхающий берег отступившего моря.

Смотрите… В иле и грязи судорожно бьются, извиваются рыбы. Они пытаются ползти, опираясь на твердые плавники. Они лезут в липкий ил, скрываясь от солнца. Они стиснуты панцирями, неуклюжи и жалки. С уважением отнеситесь к ним. Им суждено великое будущее.

Девонский период – время панцирных рыб, трилобитов ракоскорпионов.

Со временем их жабры переродятся в легкие, плавники оформятся в виде лап, появится прочный костяной скелет, исчезнет панцирь. Их потомки научатся ловко ползать по земле, а потом бегать и даже лазать по деревьям. А там – встанут на ноги, начнут обрабатывать камни, говорить, сочинять сказки, читать книги…

Третий маршрут. Юра

Покинув девон – время обширных морей и лесов, теплого климата и рыб, выползающих на сушу, – мы приблизимся к современности, сделав остановку в середине мезозоя, в юрском периоде.

Со времен девона моря много блуждали по континентам. В начале юры они отступили почти до нынешних пределов, обнажив солнцу и воздуху обширные пространства Евразии.

Однако к концу юрского периода суша стала опускаться, и моря вновь наползли на нее с севера и юга.

Сглаженные вершины гор невысоко поднимаются над равниной. Низины превращаются в болота, деревья тонут в топи. Образуются угли Челябинского, Иркутского, Ткварчельского бассейнов. А в озерах Южного Урала и Подмосковья накапливаются железные руды.

Облик юрской суши почти всюду на Земле одинаков. Тропический климат и в Европе, и на Кавказе, и на Дальнем Востоке. Много папоротниковых и цикадовых деревьев.

Попробуем спилить одно из деревьев. На срезе его не видно годовых колец. Значит, в юре нет существенной разницы между летом и зимой (ведь годовые кольца образуются от изменений роста растений в разные времена года).

На дне морском кораллы продолжают свою вечную работу. Много воды утекло со времени первых подводных строителей. Кораллы изменялись, учились сооружать себе новые, более удобные жилища, обзаводились новыми щупальцами. Но по-прежнему оставались кораллами.

В водорослях то и дело встречаются спиральные раковины аммонитов. Среди них есть и гладкие, и покрытые сложными скульптурными узорами, и узкие, плоские, шарообразные.

За долгий юрский период одни аммониты закономерно сменялись другими. По ним нетрудно уточнить «юрское время». Если встретилась гладкая раковина аммонита (филоцераса), значит, мы – в нижней юре или средней. А если попалась спиральная раковина кардиоцераса или узорная двустворчатая – тригонии, значит, мы – в верхней юре.

А сколько других обитателей юрских морей! И губки, и раки, и круглые морские ежи, и родственники каракатиц – белемниты.

Но истинные хозяева планеты в мезозое – ящеры.

Летающие ящеры юры – настоящие драконы. Они обтянуты гладкой кожей. На передних лапах неимоверно разрослись мизинцы, и от них к задним лапам тянется перепонка.

В лесах не редкость археоптериксы – предки современных птиц величиной не больше грача. Но особенно много ящеров на суше.

В морях резвятся ихтиозавры, похожие на дельфинов. Плезиозавры вытягивают из волн свои змеино-лебединые шеи. Хищные плезиозавры вспенивают воды, и огромные их пасти с трехгранными зубами наводят ужас на всех плавучих тварей.

Пыхтя и ломая деревья, словно камышинки, двигаются по мелководью атлантозавры. Настоящие бродячие дома: двадцать метров в длину и девять в высоту!

Стуча костяными плашками на загривке, грозно выступает стегозавр. Он могуч и вооружен: даже на хвосте – острые шипы. Не обзавелся великан лишь одной малостью: в его черепной коробке мозга столько же, как у котенка, – в двадцать, тридцать раз меньше, чем у нас с вами. А ведь мозг – самое главное.

У всех ящеров-великанов мозг маленький. Стоит лишь взглянуть на них – горы мяса! – сразу становится ясным, что они в своей жизни могли похвастаться только непомерной физической силой.

В истории Земли постоянно соперничали сила и ум. И в конце концов непременно побеждал ум. Не случайно гигантские звери никогда не достигали такого могущества, которого достигли – даже без помощи техники – наши с вами мудрые, хотя и не очень сильные предки.

На лесистых берегах юрских болот блаженно пасутся травоядные ящеры. Они – само спокойствие, физическая мощь, лень и тупость. Довольно фыркая, они шумно обирают листья с деревьев.

Но громкие крики хищников наводят ужас на травоядных увальней. Против их исполинской силы выступает другая сила – свирепая, кровожадная.

Хищные динозавры – гроза юрских равнин. Самые крупные из них – цератозавры и аллозавры – поднимаются на десять метров над землей.

Юрский период – время рептилий и голосемянных растений.

Какую мощь надо иметь, чтобы уберечься от этих убийц? Быть огромнее атлантозавра? Невозможно. Тяжесть собственного тела прижмет к земле, раздавит. Или надо иметь прочную защитную броню? Но ведь стегозавр защищен превосходно, однако и он терпит поражение в стычке с тиранозавром.

Хищники стремительны, хитры и беспощадны. Они снабжены клыками и когтями. Их гонит голод туда, где пахнет мясом и кровью. Они рыщут, подчиняясь велению своего прожорливого желудка.

Но если бы вдруг на всей Земле исчезли хищные животные, оставшимся в живых мирным травоядным не стало бы легче. Они испытали бы множество невзгод, ослабли и, может быть, очень скоро полностью бы вымерли.

Хищники – необходимая деталь в необыкновенно сложном, но точно отрегулированном механизме природы. Они пожирают гниющую падаль, убивают больных. Из великого множества разнообразных тварей остаются в живых самые быстрые, самые ловкие, самые защищенные и – что может быть наиболее важно – самые смышленые. Так происходит в природе естественный отбор.

Четвертый маршрут. Палеоген

В начале кайнозойской эры моря наступают на сушу, как некогда в юре. Под водой почти вся Европа, Крым и Кавказ. Теплые волны палеогенового моря Тетис плещутся в Подмосковье.

По берегам морей образуются обширные мелководные лиманы, прогретые солнцем. Над равнинами и болотами свободно текут потоки теплого воздуха, перенося избыток тропической жары к полюсам.

Тепло в палеогене.

В Западной Европе и у нас, до широты Киева, раскинулись влажные джунгли с вечнозелеными лаврами, миртами, пальмами, древовидными папоротниками и хвойными великанами – секвойями.

Севернее, вплоть до нынешних берегов Ледовитого океана, тянутся смешанные леса: дуб, каштан, бук, магнолия, береза, секвойя, ель, а местами даже сабаловая пальма.

На Чукотке, Аляске и Шпицбергене – богатые леса!

Палеоген – прекрасная пора, чем-то напоминающая сказочные райские времена.

Травоядные животные блаженствуют среди обильных лугов. Плотоядные хищники блаженствуют среди упитанных травоядных животных.

Странное это время. Живут все близкие предки современных животных. Но предки, удивительнейшим образом не похожие на своих потомков.

Можно ли поверить, что невзрачному коротконогому существу суждено стать могучим слоном; рогатому, напоминающему лося сиватерию обзавестись грациозным родственником – жирафом, а четырехпалому зверьку фенакодусу начать ряд животных, который ведет к нашей красавице лошади.

Не зная палеонтологии, невозможно угадать судьбу палеогеновых животных: кто из них станет великаном, а кто – карликом, кто – увальнем, а кто – стремительным скакуном.

Впрочем, предсказывать будущее всегда очень трудно, и всегда надо быть готовым к ошибкам. Ведь и некоторые школьники, которым пророчат славное будущее, не оправдывают надежд и становятся посредственными учеными, писателями или инженерами. А неприметные дети, преодолев множество трудностей, превращаются в людей великих душой и разумом.

Многие диковинные животные палеогена не дожили до нашего времени, не сумели измениться, приспособившись к новым условиям жизни. Они особенно интересны.

Уинтатерий – по внешнему виду нечто среднее между слоном и носорогом – имеет голову, украшенную шестью рогами. Под этим украшением, в толстой черепной коробке, прячется маленькая толика мозга.

Моропус – как гибрид. Шея и голова у него лошадиные, спина и хвост, как у тапира, ноги и ступни, как у носорога. И вместе с тем у него когтистые лапы.

В пустынных степях Центральной Азии вышагивают от оазиса к оазису стада самых крупных млекопитающих Земли – индрикатериев, безрогих родственников носорогов. Они вдвое выше и длиннее современных носорогов!

А в море Тетис живут бесчисленные нуммулиты. Их раковины мелки и круглы. Нуммулит умирает, и раковина его падает на дно. Словно оставляет нуммулит монетку в память о своем посещении света. Раковинки скопляются на дне и постепенно цементируются в плотный нуммулитовый известняк.

Пройдет несколько десятков миллионов лет, и смуглые египтяне под мерное пение примутся вытаскивать из каменоломен известковые глыбы, обтесывать их и передвигать в сторону города Дельфы. Нуммулитовый известняк, плита за плитой, сложит знаменитые египетские пирамиды. Как будто бы для того и жили нуммулиты, чтобы стать памятником властолюбивым и боящимся смерти фараонам.

Палеогеном началась эра млекопитающих. Подобно своим предшественникам – ящерам, они заполнили и сушу, и воду (дельфины, зенголодоны), и воздух (летучие мыши), хотя, конечно, в воде по-прежнему преобладают рыбы, а в воздухе – птицы.

В палеогеновых лесах лазают по деревьям древние обезьяны. Разоряют муравейники насекомоядные животные.

Временами континенты на многие тысячелетия соединяются друг с другом (Северная Америка и Южная – Панамским перешейком, Азия и Северная Америка – перешейком на месте нынешнего Берингова пролива), и животные перебираются с одного континента на другой. Потом перешейки заливает море, континенты надолго разъединяются, и животные на каждом из них развиваются самостоятельно.

Раньше всех обособилась Австралия. Потому-то и сохранились там редчайшие, вымершие повсюду, древние сумчатые животные – первые млекопитающие.

Палеоген – период расцвета млекопитающих и покрытосеменных растений.

В конце палеогена земная кора медленно поднимается. Постепенно материки начинают приобретать привычные нам очертания. Огромными складками морщинится Земля вдоль зоны альпийской складчатости: растут Пиренеи, Альпы, Карпаты, Кавказские горы, Гималаи. В Северной Африке вздымается система Атласских гор, а в Восточной Африке земная кора, не выдерживая чудовищных давлений, трескается, покрывается шрамами разломов, через которые изливается магма.

Приближается современная четвертичная эпоха – время великих оледенений и господства человека на суше и в морях.

Маршрут пятый. К мантии планеты

Представьте себе: мы находимся в комнате. В кресле удобно сидит молодой человек и с улыбкой рассказывает о своем фантастическом путешествии.

Предупреждаю: не будьте слишком доверчивы. Постарайтесь отличить в его рассказе правду от выдумки. Со своей стороны могу вас заверить: геологические сведения будут достаточно точны.

– Да, я совершил небывалое путешествие к мантии Земли. Вы можете сделать то же самое очень просто, если хорошенько представите себе то, о чем я говорю.

Когда мне предложили испытать наш подземоход, я согласился. Испытание проводилось в одном из маленьких вулканов Курильского архипелага.

Наш самолет сделал круг над вулканом, у которого была гостеприимно раскрыта огромная круглая пасть. Вулкан изрыгал плотные клубы пара. Я, помню, подумал: «У крошки не в порядке пищеварение». Днем позже, взобравшись на его макушку и заглянув в его бездонное чрево, я воздержался от шуток.

Подземоход монтировали прямо в кальдере. Прежде всего – атомный реактор. Наша конура с толстыми стенами напоминала кабину космического корабля. Она помещалась на самой макушке подземохода.

Наконец, мы с геофизиком Ильей забрались в подземоход. Запустили двигатель. Над горой выросла гигантская пальма раскаленной пыли. Будто бы началось извержение вулкана: это началось наше низвержение в вулкан.

Если вы склонны считать нас героями, позвольте задать один вопрос: можно было бы считать Магеллана великим путешественником, если бы он обогнул земной шар в наглухо закупоренном трюме корабля?