Текст книги "Алое Пламя"

Автор книги: Руднева Моргана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

И все-таки боги смилостивились над бедными путниками, и сама богиня удачи встала в этот день на их сторону, и путь их лежал на самом деле через оазис, островок тени и благодати среди сухой безжалостной пустыни, и вовсе не казался этот оазис дрожащим миражом, готовым в любой миг исчезнуть, лопнув, словно мыльный пузырь.

Ардлет был счастлив. Спешившись, он стремительно бросился к водоему, достаточно глубокому, чтобы взрослый человек мог использовать его для омовения. Не растрачивая драгоценного времени на то, чтобы снять одежду, царевич вошел в озеро и вслух вознес благодарность тем богам, что послали на их пути благословенную воду. Рашта приблизился к водоему и с ласковой насмешкой поглядел на господина:

– О, господин мой, не легче ли тебе будет совершать омовение без одежды? А я тем временем займусь стиркой…

– Пожалуй, ты прав, о мудрейший Рашта. Свежесть воды и шелест зелени над головой заставили меня забыть обо всем на свете!

Ардлет выбрался на берег и позволил Раште себя разоблачить. Какое же счастье избавиться от одежды, которую много дней не имел возможности сменить!

И ещё большее счастье – распустить из косы измученные волосы и как следует их промыть, возвращая былой блеск и красоту.

Рашта перестирал всю одежду и тоже не пренебрег возможностью совершить омовение – конечно же, после того, как господин вернулся на берег. А потом они вместе отправились исследовать гостеприимное место. О, этот оазис был пределом мечты любого путешественника! Здесь было много мягкой травы, которой могли насытится как кони, которые, конечно, умели передвигаться по пустыне и даже обходиться долго без воды и еды, но вовсе не так хорошо, как верблюды. И воды было вдоволь, и можно было пополнить изрядно растраченные запасы, и найти тенистое, укромное место для сна под тяжелыми ветвями апельсинового дерева, щедро делящегося плодами.

Конечно, пополнением припасов в дорогу занялся один только Рашта, оставив Ардлета на шелковом покрывале вкушать полуденный сон. Но и его вскоре сморило, и, привязав на всякий случай коней, Рашта тоже позволил себе немного вздремнуть, в спокойной уверенности, что в таком прекрасном месте ничего плохого с ними случиться не может. И нельзя судить его со всей строгостью, поскольку Рашта был, конечно, мудр и многоопытен, но по возрасту не намного обогнал Ардлета, а значит, был склонен к свойственному юности легкомыслию, что, конечно же, можно легко простить.

С Ардлетом же случилось самое странное пробуждением из всех, которые когда-либо случались в его жизни. Он открыл глаза уже тогда, когда над пустыней опустилась ночь. В лунном свете оазис выглядел совершенно иначе. Водоем мягко мерцал, деревья шумели листвой, но разбудило царевича совсем не это. Он огляделся и прислушался. И точно: снова раздалось мелодичное пение птицы. Это оно проникло в чуткий и неглубокий сон Ардлета и заставило его проснуться. Это пение было, наверное, самым прекрасным из того, что ему доводилось слышать. Невидимая глазу птица выводила чарующую мелодию, и сердце Ардлета защемило от этой красоты. Он немедленно решил, что должен увидеть эту птицу!

Он тихо встал, стараясь не потревожить покоя Рашты – а может, внутренне считая птицу и ее пение только своим сокровищем и не желая ни с кем делиться, – и отправился к берегу водоема. Именно там, в густой листве, и притаилась прекрасная птица, манящая его своим волшебным голосом.

К удивлению Ардлета, птица находилась в изящной золоченой клетке, подвешенной в ветвях дерева. Но царевич точно помнил, что днем не было там никакой клетки. Птица увидела его и подлетела поближе, звонко чирикнув.

Ардлет улыбнулся ей, ведь птица была так прекрасна, так восхитительна… Протянув к ней руки, он сделал шаг вперед и босыми ногами наступил на тень от клетки.

В тот же миг он замер, подобно статуе, и не смог ни сделать шаг, ни позвать на помощь. Так и стоял он, а птица звонко пела, пока луна не спряталась в свои чертоги, а на смену ей не явилось утреннее бледное солнце.

Рашта же спал долго, и сон его был крепок и сладок, как всегда и бывает в минуты отдыха после долгого и опасного пути. И не слышал Рашта сквозь крепкий свой сон ни пения волшебной птицы, ни пробуждения и ухода Ардлета, и выглядело это так, словно и его заколдовала чарующая птица в золоченой клетке. Но яркое алое солнце всегда приходит на выручку пленникам коварной луны. Раште захотелось пить. Светило яркое солнце, хотя засыпал он в самой тени. Как могло пройти так много времени? И где же Ардлет? Господина его рядом не оказалось, но Рашта не сильно встревожился – в конце концов, Ардлет мог решить не будить слугу и отправиться на утреннюю прогулку по оазису, благо сохранял он свою тень, густую и прохладную, во многих уголках своих и под многими деревьями. Рашта, изнемогая от жажды, дошел до водоема, зачерпнул горсть воды в ладони и обомлел: в отражении в воде узрел он птицу в искусно сделанной клетке. Но он точно помнил, что вчера вечером не было в этом месте такой птицы и быть не могло, ведь он последним уходил от водоема и тщательно осмотрел весь оазис, поскольку был человеком опытным и осторожным.

Рашта обернулся и увидел: действительно, была такая птица в ветвях, и издевалась она над Раштой своим пением, и понял он всем своим существом, что то была злая птица, точнее даже злой дух, принявший обличье птицы. И с горечью понял он, что опоздал, что зачаровали его сон, а для чего – то понятно стало, стоило ему увидеть околдованного Ардлета.

Царевич стоял, подобно статуе, под раскидистой кроной дерева, протянув руки к птице в тщетной надежде дотронуться до нее. Рашта, умирая от горя, бросился к царевичу, но остановился, не коснувшись его. Ибо, хоть и было горе его велико, но разум его усыпить оказалось не в силах. И Рашта успел заметить, что все тени от всех деревьев, камней и даже его самого лежат там, где им и полагается быть, в то время как тень Ардлета сливается с тенью клетки от птицы. И тени их противоречат всем известным законам логики и науки, а значит, тени эти подверглись колдовству.

В отчаянии упал Рашта на землю рядом с заколдованным своим господином и обхватил голову руками.

– О, я несчастный! – приговаривал он, раскачиваясь из стороны в сторону. – О, горе мне и вечный позор мне, худшему из слуг! Как мог я оказаться столь беспечен и оставить сон своего господина без охраны! Конечно же, демоны и колдуны Белой пустыни с радостью и готовностью воспользовались глупейшим из моих поступков. О, я осел из ослов! Я ослиный царь! Вот только что же делать мне теперь? Ведь если я буду сидеть и корить себя, а я могу делать это бесконечно долго, поскольку я недостойнейший из недостойных, ничего не изменится, и господина моего и повелителя Ардлета никто не расколдует! А ведь я знаю это колдовство, а ведь известны мне тайные помыслы неизвестного колдуна! Господин мой и повелитель Ардлет так и будет стоять прекраснейшей из статуй, пока жизнь, капля за каплей, будет его покидать и покинет совсем. И тогда рухнет он замертво, и все, что останется мне, презреннейшему из презренных, это возвратиться домой с его телом на руках и принять наказание, полагающееся мне по закону. И не будет страшна мне смерть, поскольку это самое меньшее из того, чего достоин я за горькую свою оплошность. Так нечего же сидеть на месте и позволять свершаться злому умыслу!

Так говоря, поднялся Рашта с земли и осторожно подошел к Ардлету, стараясь избегать переплетенных теней царевича и клетки. Птица же при его приближении стала издавать злые яростные звуки, далекие от того чарующего пения, что послужило приманкой для царевича минувшей ночью. Но Рашта не испугался.

– Что за глупость пугаться птицы, которая сидит в клетке, и так же бесполезна, как и беспомощна? – храбро заявил он, обращаясь к птице. – Сиди там и помалкивай, тогда, может быть, не сделаю я из тебя какой-нибудь мясной деликатес для своего возлюбленного царевича!

От этой речи птица разъярилась еще больше, стала бросаться на прутья клетки, но клетка была надежной и крепкой, и птице оставалась только бессильная ярость и громкие крики. Рашта же, не обращая более внимания на крикливую птицу, осторожно подошел к царевичу и коснулся его руки. Тело царевича было холодным, точно лед, и совершенно недвижимым. На замершем лице застыло выражение неземного восторга.

– Как прекрасна и возвышенна душа твоя, Ардлет, как тонко чувствуешь ты красоту, – горько заметил Рашта, отступая к дереву, – как легко может заманить тебя в ловушку красивая песнь коварной птицы… Это недобрый знак, Ардлет, что случилось попасть тебе в эту западню. Это недобрый знак, потому что наваждения любят тех, кто попадает в их сети, и никогда уже не оставят тебя в покое, даже когда я спасу тебя. А я уверен, что смогу найти способ спасения, ведь я предан тебе и не пожалею для тебя даже жизни. Но тебе придется быть очень осторожным отныне, поскольку и демоны, и ведьмы, и колдуны, и ракшасы будут чувствовать тебя и жаждать тебя, и вожделеть, и это будет не тем вожделением, к которому ты привык и в котором так нуждаешься. Нет, Ардлет, рано или поздно колдовство протянет к тебе руки, и кто знает, чем это обернется. Я боюсь за тебя, господин мой и повелитель, и мне жаль тебя…

С этими словами Рашта вернулся к лошадям, уже отдохнувшим и набравшимся сил, и снял с них свои седельные сумки, и вознес хвалу богам, и попросил их беречь его мудрейшую мать, предусмотрительнейшую из женщин, поскольку дала она своему сыну в дорогу множество различных мазей и лекарственных трав и подробно объяснила, как их использовать. Прекрасная Эрджабэ, любившая благородного Кастара, своего мужа и супруга, больше жизни, всегда ждала его из путешествий, и пока ждала, собирала лечебные травы, и делала мази и настои, и некоторые из них использовала, чтобы залечить его раны, полученные в странствиях, а некоторые отдавала ему с собой, чтобы он сам мог исцелить себя. Теперь же, зная, какие опасности поджидают в путешествии сына, мудрая Эрджабэ не позволила себе отпустить Рашту, не снабдив его всем необходимым и не растолковав, как всем этим воспользоваться в опасной ситуации. И Рашта с почтением отнесся к материнским наказам, и слушал ее внимательно, и вот теперь представился случай воспользоваться ее наукой, хотя, конечно, всем своим сердцем Рашта желал бы, чтобы не было в том никакой нужды. Разбирая мешочки и свертки, тщательно спрятанные в дорожных сумках, Рашта в очередной раз убеждался, что боги ниспослали ему самых лучших родителей на земле. Поскольку если мать его Эрджабэ рассказала ему все о травах, настоях и кореньях, то его отец Кастар знал много легенд и мифов. И много рассказывал сыну в путешествиях, как справляться не только с житейскими бедами и неурядицами, но и как избегнуть колдовства или спастись от наваждения. Так что теперь Рашта точно знал, что ищет, точно ведал, какие коренья надо истолочь в мелкую пыль, какие травы отварить в горячей воде и затем сцедить воду, и прочие секреты лекарского дела. Раште пришлось развести небольшой костерок, натаскать воды из водоема и заняться долгой и кропотливой работой. Коренья он разрезал подарком своего многоопытного отца Кастара. Этот нож отец подарил ему во время их первого же совместного путешествия, и отец сказал ему такие слова:

– Береги этот нож, Рашта, поскольку нет для путешественника или странника более важной вещи в его странствиях и путешествиях, чем нож. Этот нож сделан из крепкого железа, которое не сломается ни о дерево, ни о камень, а его сияния испугаются и демоны, и ракшасы, и даже ифриты. Береги этот нож, Рашта, и, если случиться тебе пускать его в ход, всякий раз вспоминай своего бедного отца с любовью и благодарностью.

Так говорил Кастар, его многомудрый отец, и Рашта запомнил эти слова, и каждый раз, когда ему приходилось пускать в ход нож, он вспоминал своего отца с благодарностью и любовью, и чувство это было таким искренним, какое только может зародиться в сердце благородного и смелого юноши.

Зелье варилось долго, и Рашта постоянно проверял состояние своего господина и повелителя Ардлета, касался его кожи рукой и восклицал от ужаса, ибо становилась кожа его все бледнее и холоднее, а птичка выводила торжествующие рулады и трели, прыгая по клетке. Но вид этой птички – а Рашта догадался уже, что это был демон, принявший обличье птицы, и когда Ардлет упал бы бездыханным на песок, демон вырвался бы на свободу и диким вихрем промчался бы по пустыне – вселял в Рашту уверенность в том, что отступать нельзя, и надо победить во что бы то ни стало. Так прошел целый день, и наступила ночь, и снова явилась из-за туч коварная луна. Но Рашта был наготове.

От отца своего Кастара он знал, что лунный свет многократно усиливает пугающее воздействие железа на дерево. Поэтому он выставил перед собой кинжал, и поймал на него лунный луч, и подошел так к дереву. И демон в обличье птицы увидел железо и заметался по клетке, заверещал от ужаса, а Рашта, не растерявшись, в тот же миг выплеснул на золотую клетку тот отвар из корней дерева сабат, что так тщательно готовил. Демон закричал страшным голосом, и в тот же миг исчезла клетка вместе с птицей, и тень ее на песке тоже исчезла. И перестали держать царевича Ардлета оковы, и рухнул он ничком на песок, но Рашта был наготове и поддержал его, и осторожно опустил на шелковые покрывала, заранее расстеленные на земле. А после смазал губы и веки царевича мазью, сделанной из сока ягод ахуд, которые растут только на границе царства Айнар и Белой пустыни. Ягоды ахуд были лучшим способом справиться с любым колдовством или чародейством.

Рашта надеялся, что правильно выслушал наказания матери своей Эрджабэ и приготовил правильную мазь. И правда: совсем скоро в тело царевича Ардлета начало возвращаться тепло, кровь снова побежала по жилам, веки его дрогнули, длинные ресницы затрепетали, губы приоткрылись, выпуская судорожный вздох, и Рашта возрадовался: у него все получилось! Ему удалось спасти своего господина и повелителя от ужасной смерти! Слезы облегчения покатились у него по щекам.

– Что такое, милый мой Рашта? – слабым голосом спросил царевич Ардлет, – что случилось с тобой, и почему ты плачешь?

– О господин мой и повелитель! – улыбнулся сквозь слезы Рашта и помог Ардлету сесть, – я плачу оттого, что все закончилось, и закончилось хорошо, а еще оттого, что испугался за тебя, а еще оттого я плачу, что терзают меня плохие предчувствия, о господин мой и повелитель!

– Отчего ты испугался за меня, ответь, и что за предчувствия обуяли тебя?

– Оттого, о господин мой и повелитель, что ты стал жертвой злого колдовства. Демон, принявший обличье прекрасной птицы, зачаровал тебя своим пением, и пил твою жизнь, и если бы не успел я до нового рассвета, ничто на свете не смогло бы спасти тебя, и рухнул бы ты замертво! И страшное предчувствие у меня: я видел, как твоя тень была заперта в клетку этой птицы. Что-то ужасное ждет тебя впереди! Может ли то быть колдовство Ифритов? Ведь говорят, что блуждает их царство по всей пустыне, и творят они свои черные дела под покровом ночи!

– О, оставь это, Рашта! Ведь демона больше нет, и клетки нет, а значит, ничего страшного больше нам не грозит. И никаких Ифритов нет здесь и больш не будет! О, мой верный и смелый Рашта, ты ведь и в самом деле спас мою жизнь! Чем я могу отблагодарить тебя?

– О какой благодарности идет речь, о мой господин и повелитель?! Ведь затем и отправился я вместе с тобой, чтобы помогать тебе и спасать тебя. В этом мой долг и моя святая обязанность! – так говорил обиженный Рашта, и Ардлет накрыл своей рукой его руку, и успокаивающе, примирительно улыбнулся, и сказал:

– Не стоит обижаться на мои слова, мой дорогой Рашта. Ты и правда лучший среди моих слуг, и твоей любви и беспокойству я обязан теперь жизнью. И рано или поздно я смогу заплатить тебе этот долг, как полагается царевичу и наследнику. А теперь расскажи мне, Рашта, как именно ты меня спас. Откуда ты так много знаешь о колдовстве и лекарском деле?

И до самого рассвета Рашта вместе с Ардлетом сидели на берегу водоема, опустив ноги в прохладную воду, и Рашта рассказывал Ардлету про свою мать, прекрасную Эрджабэ, и про своего отца, многомудрого Кастара, и про свои многочисленные приключения, которые ему довелось пережить в детстве. Ардлет смеялся и вскрикивал от ужаса, закрывал глаза ладонью от страха и восхищенно хлопал в ладоши, а сердце Рашты преисполнилось радости оттого, что смог он вызвать такие эмоции у царевича, и что царевич снова похож на себя прежнего, такого, которого Рашта так любил, и которого почти забыл за долгое и утомительное время путешествия.

И еще один день они провели в чудесном оазисе, а на следующий вечер оседлали коней и помчались дальше, на юг, в сторону могучей и таинственной страны Эшиа, лежащей по ту сторону Белой пустыни.

Долгое время путь для странников был тих и безопасен. День сменялся ночью, ночь сменялась днем, однообразный пейзаж Белой пустыни заставлял путников нервничать и злиться по самым глупым мелочам. Наученный горьким опытом чудесного оазиса, Рашта старался не терять бдительности и тщательно охранял сон Ардлета, а сам спал, когда бодрствовал Ардлет, настойчиво наказывая в случае опасности немедленно разбудить его. Но, видимо, злые духи пустыни решили, что опасно связываться с Раштой, и обходили их стороной. По крайней мере, Ардлет был в этом совершенно уверен, и Раште постепенно эта его уверенность начинала передаваться.

Но вот однажды вечером, когда путники сидели около небольшого костерка и ужинали скудными своими припасами, размышляя, как скоро им удастся прибыть в страну Эшиа, на них напал отряд Пустынных разбойников.

И Рашта в момент понял, что ни его нож, ни сабля Ардлета ничего не смогут сделать против десяти хорошо вооруженных головорезов. Тем более что ему уже доводилось встречаться с Пустынными разбойниками в детстве, и тогда их спасла только ловкость и находчивость его отца Кастара. Ардлет поспешно спрятал лицо, прикрывшись платком, и удобнее перехватил меч, готовясь дорого продать свою жизнь.

Самый богато одетый разбойник – по всей видимости, главарь этой банды, держащей в страхе весь южный край Белой пустыни – приблизился к путникам и откинул капюшон. И Рашта, и Ардлет изумленно ахнули: главарем оказалась женщина.

Более того, это была самая красивая из женщин, которую им доводилось встречать в своей жизни. Ни одна из дворцовых красавиц и в подметке не годилась этой атаманше. Лицо ее было подобно лику луны, брови изгибались подобно древку лука, глаза были подобны манящим ониксам, а алые губы впитали в себя кровь всех ее жертв, которые наверняка отдавали свои жизни с радостью и восторгом, до того губы эти были алы и соблазнительны. Под грубой темной одеждой угадывался крепкий изящный стан, поражающий совершенством форм.

Она с любопытством рассматривала путников.

– Вы что же, любезные путники, – со смехом начала она, и голос ее был бархатный и глубокий, и завораживал слушателей, – вы в самом деле путешествуете вдвоем, без каравана, без охраны? Мы давно наблюдаем за вами, все пытаемся понять, вы на самом деле так глупы или это хитрая ловушка?

– Мы не глупы, – взъярился Ардлет, – мы просто путешествуем. Разве не могут путники просто взять и проехать из конца в конец пустыни?!

Рашта тяжело вздохнул и прикрыл лицо рукой.

– Конечно можете! – ответила меж тем прекрасная атаманша. – Но вы должны заплатить. Все должны платить. Нам нравятся ваши кони. А у вас, наверное, и деньжата водятся?

– Не водятся, – грубо ответил Ардлет. – Зачем нам в пустыне деньги? Что мы можем тут на них купить?

– Например, жизнь, – хихикнул один из головорезов, а другой шагнул к царевичу, неуловимо быстрым движением перехватил его руку с саблей и притянул к себе. Сабля упала на песок. – Ну-ка, посмотрим, что за птичка тут звонко чирикает… – Разбойник стянул с головы Ардлета платок, черные косы расплелись и окутали плечи царевича, а разбойник довольно воскликнул: – Ребята, вы посмотрите, что за улов! И поедим, и развлечемся!

– Отпустите меня! – воскликнул Ардлет, стараясь подавить панику в голосе. – Немедленно отпустите, вы, порождение гнусных шакалов!

– Смотрите-ка, какие слова знает птичка!

Остальные разбойники гнусно поддакивали ему, подходя ближе.

– Прекратите! – рявкнул Рашта, занося для удара нож. – Отпустите его немедленно.

– Стойте! – звучный голос атаманши перекрыл все остальные голоса. – Ты, слуга… Дай мне посмотреть на твой нож!

– Вот еще! – возмутился Рашта. – С какой стати? Отдать вам нож, чтобы вы нас грабили, а мы не могли защищаться?

– О, глупый сын дворцовых шавок, я не сказала «отдай», я сказала «дай посмотреть»! – приблизилась к нему атаманша. – Я ведь видела подобный нож раньше. Совсем как этот… Когда-то давно…

– Не могла ты его видеть, разбойница! Такой нож существует только один в мире, его сделал мой отец своими руками и подарил его мне во время нашего первого путешествия!

– Как звали твоего отца?

– На моей родине его прозвали многомудрый Кастар. Он много путешествовал…

– Ты сказал – Кастар? Путешественник Кастар? Я знаю его. Однажды, когда я была совсем ребенком, он попал к нам в плен, и вот этим самым ножом из простой деревяшки вырезал мне красивую куклу… – голос ее потеплел. – Ты вправду сын того самого Кастара?

– Да… – Рашта опустил нож и внимательно вглядывался теперь в лицо собеседницы. – Неужели ты… Джамарана? Та девочка, благодаря которой мы с отцом смогли сбежать из вашего плена?

– Да, это я! А ты… ты…

– Я Рашта, – подсказал Рашта, сияя от радости встречи.

– Так мы будем их грабить, а? – недовольно пробурчал один из разбойников.

– Нет, – решительно ответила Джамарана, – их мы грабить не будем.

– Женщины! – резко заметил один из головорезов и сплюнул себе под ноги.

Ардлет вырвался из держащих его рук и встал за спиной Рашты.

– Джамарана, перед тобой царевич Ардлет, наследник царя Айнар из царства Айнар, что находится в северной части Белой пустыни. Как славно для нас встретить друзей посреди пустыни, ведь мы совсем уже отчаялись добраться до цели.

– Куда же вы держите путь? – спросила Джамарана, а разбойники за ее спиной уныло перешептывались, что надо бы, конечно, их ограбить, но там все-таки царевич, да и Джамарана никогда раньше не запрещала, значит, не надо, а то разозлится, а она женщина – уууу, змеиная дочь!

– В царство Эшиа, что лежит к югу от Белой пустыни!

– Тогда вы, драгоценности моего сердца, ближе к своей цели, чем сами можете полагать. И мы с моими мальчиками – да, рубины мои? – доведем вас до самой границы. В конце концов, Рашта, за куклу я твоего отца поблагодарила, когда помогла вам сбежать, а вот за те истории, которые он рассказывал мне, увы, не смогла.

– Хочешь, я расскажу тебе еще много историй? – мягким голосом спросил Рашта.

– Хочу, – обрадовалась Джамарана, – но сначала мы препроводим вас в наш лагерь.

И разбойники отвели своих пленников, которых теперь почитали как гостей, ибо так повелела их предводительница Джамарана, в свой лагерь и разделили с ними обед. Разбойники давно научились не только выживать в пустыне, но и подружились с ней, получая удовольствие от такой жизни.

За ужином Джамарана подробно расспрашивала Рашту о его отце Кастаре, о котором часто вспоминала с добром и радостью, о его жизни сейчас, о том, как сложился его жизненный путь. В ответ Рашта так же расспрашивал Джамарану о том, что случилось с ее отцом, как вышло так, что она сама стала атаманшей разбойников, и как вообще она живет. Отец Джамараны, тот самый разбойник, который в свое время пленил Кастара и Рашту, давно умер, но сына у него не было, а разбойники любили Джамарану, ибо была она так же отчаянна, как и прекрасна, и обладала характером решительным и смелым, и не было еще случая, чтобы они вернулись совсем без добычи, и вот этот день – первый, когда помиловали они своих пленных.

Рашта и Джамарана почти весь вечер провели в разговорах и воспоминаниях, ибо радостно им было встретить друга друга вновь, и так неожиданно это было, и радовало их обоих. Но Рашта ни на минуту не посмел забыть, что теперь он слуга принца одной из держав, и что должен он в целости и сохранности перевезти царевича через пустыню. И Джамарана с Ардлетом были представлены друг другу Раштой по всем правилам и предписаниям дворцового этикета, и пусть одна была дикой разбойницей пустынных земель, а другой – избалованным и изнеженным царевичем, но оба они отнеслись друг к другу, как к ровне, потому что нет в пустыне ни званий, ни чинов.

Джамарана была удивлена и взволнована рассказами Ардлета и Рашты, и увела Ардлета в сторону, и спросила его прямо и просто:

– Так ли это, как говорит Рашта, что вы отправились через пустыню на самом деле только вдвоем, и прошли через зачарованный демонами оазис, и дошли сюда совсем одни?

И ответил Ардлет, что дело действительно обстоит совершенно так, и никак иначе, и что пустились они в такой путь не по своей воле, а по велению царя Айнара. Джамарана выслушала его с удивлением.

– Что же он за отец такой, о, сумасбродный царевич, что отправил тебя в столь опасный путь?

– Все дело в том, о, прекраснейшая из разбойниц, что я вовсе и не должен был отправляться в этот путь, а брат мой, царевич Хайет, прославленный полководец, должен был нанести визит в страну Эшиа, что лежит по ту сторону Белой пустыни, и заключить союз, который станет очень важным для процветания обеих наших стран. Но брат мой, царевич Хайет, получил серьезную рану на охоте и не перенес бы пути…

И так вышло, что рассказал царевич Ардлет всю историю свою, которая привела его в самое сердце коварной пустыни.

– Ты не только необычайно красив, о, едва распустившийся цветок из садов страны Айнар, но и отчаянно смел, – заметила Джамарана, выслушав его рассказ. Ее смуглые брови изогнулись удивленно, а губы украсила легкая полуулыбка, слегка насмешливая, но без тени надменности, что больше пристало бы разбойнице из диких пустынных земель. – Ты решился на опасный и страшный путь, ты доверился человеку, которого знал лишь по юношеским играм и забавам, и тем не менее ты жив, ты сейчас передо мной, и я вижу в твоих глазах решимость идти до конца. Ты рассказал мне историю, о, гость из далеких земель, о царевиче, которым ты был, когда начал этот путь. Но я ничего не знаю о том царевиче, которого вижу перед собой.

– О нет, отважная Джамарана, ты ошибаешься, ибо нет никакой разницы между тем царевичем, что покинул дом своего отца, и тем, кто сейчас делит с тобой хлеб и вино, – Ардлет улыбнулся печальной улыбкой.

– Ты не прав, царевич Ардлет, но не мне быть той, кто покажет тебе тебя, – Джамарана легко поднялась с камня, на котором они сидели. – Но я могу оказаться той, кто поможет тебе в пути. И не только тем, что поделюсь с тобой куском мяса и глотком вина. Мы довезем тебя почти до границы Белой пустыни, тебя и твоего слугу Рашту, ибо вы почти дошли до цели, и осталось вам преодолеть совсем немного, и нет ничего дурного в том, чтобы вам помочь. Отправляйся же спать, смелый царевич, и пусть сон твой будет чист и ясен, а утром я займусь тобой.

– Что ты имеешь ввиду под этими словами, Джамарана? – Ардлет тоже поднялся на ноги и выглядел обеспокоенным.

– Я видела, как ты держишь саблю. Это вызывает смех, а царевич не должен вызывать смех в бою, подумай сам. У нас есть время. У меня никогда не было ученика. Я хочу научить тебя драться на саблях, ибо это то, что я умею лучше всего.

– Не знаю, чем я обязан твоему великодушию, Джамарана… – начал было Ардлет, но был остановлен лукавым взглядом:

– Лучше спроси, кому…

Рашта же, не имея возможности услышать этот разговор, долил себе из бурдюка еще вина и взглянул на звезды.

В спокойствии провели они эту ночь, а наутро и впрямь разбудила Джамарана царевича Ардлета очень рано – так рано, что злое пустынное солнце не успело еще вступить в свои права. Несмотря на то что разбойники облюбовали для своего жилища тенистый оазис с большим озером в самом центре его, полуденная жара проникала даже туда.

– Вперед, царевич, – Джамарана кинула ему саблю и улыбнулась, увидев, что он ее поймал. – Пойдем же туда, где есть ровное место, и ты покажешь мне, на что ты способен.

Несмотря на ранний час, Джамарана была бодра и выглядела совершенно проснувшейся. Ардлет же сонно моргал, волосы его были растрепаны, и даже прохладная вода из озера не помогла ему до конца прийти в себя.

– Идем же, царевич! – торопила его Джамарана. – Идем, пока солнце не поднялось достаточно высоко, чтобы спалить нас заживо!

Царевич Ардлет замотал голову куском белой ткани, подвернул до колен свободные штаны, и босиком вышел против Джамараны на островок сочной зелёной травы.

– Возьми саблю, – сказала Джамарана повелительно, – покажи мне, царевич, как ты держишь ее.

Царевич встал с саблей, как учили его когда-то братья, до тех пор, пока не махнули рукой на эту сторону его образования. Гордая воительница запрокинула назад голову и расхохоталась, обнажив белые зубы:

– Это смешно и бесполезно, о, глупый царевич. Сразу видно, что вырос ты во дворце, и кроме дворца своего ничего в жизни не видел. Я бы уже два раза убила тебя, если бы захотела!

– Не смей насмехаться надо мной, дикая дочь пустыни, пока не скрестила со мной оружие, – с вызовом отозвался царевич и бросился на нее. Сталь зазвенела – задорно и весело, как только полагается звенеть стали в любом тренировочном бою.

Две фигуры двигались, подобно стремительным леопардам. То сходились они, то расходились, и весело смеялись они, когда удавался кому-то из них удачный прием, и огорченный вздох терзал грудь обоих, когда кто-то совершал ошибку. Царевич Ардлет предавался тренировке с упоением, которое сложно было бы объяснить чем-то иным, нежели первобытным инстинктом любого мужчины сражаться и одерживать победу. И не смущало его то, что противником его была женщина, ибо не просто так возглавляла неистовая Джамарана самую опасную из пустынных разбойничьих шаек. Противником она была страшным, коварным и непредсказуемым, но учителем – вдумчивым и терпеливым, и готова была остановиться и объяснить царственному ученику его ошибки даже тогда, когда азарт охоты захлестывал ее с головой, подобно морской волне в шторм.

Остановились они только около полудня, когда царевич Ардлет признался, что не сможет сделать дальше и шагу.

– Мои руки не поднимут сейчас не то что эту саблю, о, беспощадная дочь пустыни, – смеясь, уверял он, – они и чашу с водой не удержат. Придется тебе, гордая Джамарана, самой меня напоить!