Текст книги "Алое Пламя"

Автор книги: Руднева Моргана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Что? Я не ослышался, мой благородный брат?

– О нет, велеречивая змея, отнюдь нет. Многочисленные воздыхатели избаловали тебя, а стоило появиться кому-то, кого твоя красота оставила равнодушным, и ты сразу лишился душевного покоя, – со спокойной улыбкой молвил Хайет. – Развлеки себя танцами, пением или охотой и оставь нашего гостя в покое. Уверяю тебя, как только он захочет твоего общества, он немедленно даст тебе об этом знать.

Драгоценные серьги вздрогнули в ушах Ардлета, когда он вскинул голову, упрямо и обиженно. Но Хайет встретил его взгляд так же спокойно и не шелохнулся, пока его брат не опустил взгляд, не отвернулся и не покинул залу с гордо поднятой головой.

Царь Эшиа рассмеялся и вышел к царевичу Хайету.

– Сожалею, свет очей моих, что довелось мне это услышать. Прошу тебя, если это доставляет столько неудобств, только вели мне, и я стану уделять ему столько же времени, сколько уделяю тебе.

– О нет, алмаз сердца моего! – горячо возразил Хайет, взяв ладонь царя в свои ладони. – Я совершенно не желаю этого. Ведь так коротко время, отведенное нам с тобой для наших развлечений и бесед. Совсем скоро ты покинешь меня и вернешься в свою страну. Сердце мое будет томиться по тебе, ибо оно успело уже со всей силой полюбить тебя. И поэтому не желаю я тебя ни с кем делить, пусть даже и с собственным братом. Пойми и прости меня.

– Мне не в чем упрекнуть тебя, о благороднейший из царевичей, – мягко улыбнулся царь Эшиа. – Нам следует оставить этот разговор и не вспоминать больше о царевиче Ардлете. Давай отправимся к реке и проведем вечер в созерцании заката!

Царевич Ардлет, оставшийся подслушать их разговор, в полной ярости вернулся в свои покои. Никто еще не смел так унижать его, как подлый царь Эшиа! Никто на свете не смел так обращаться с ним!

Ярость его не знала предела. В отчаянии юноша швырнул в стену фарфоровую вазу, которая разлетелась на сотни мелких осколков. Ардлет наклонился собрать их, и жгучие слезы ненависти жгли его нежные щеки.

Царь Эшиа и царевич Хайет были неразлучны все то время, что было отпущено им.

И чем ближе был миг их разлуки, тем большей горечью наполнялись их сердца. Царевич души не чаял в старшем спутнике и с болью покидал его, когда ночь опускалась на дворец. А порою даже на ночь не мог расстаться с ним, и тогда они бродили по саду, проводя время в беседах или в молчании. Царь Эшиа также всей душой привязался к юноше со взглядом мужчины и желал его общества, как никогда и ничего не желал. Но песня соловья, которой они привыкли внимать на рассвете, всегда обрывается внезапно и быстро.

Так и общению их душ пришел конец, ибо дела требовали от царя Эшиа скорого возвращения в родное его государство. И простился царь Эшиа с царевичем Хайетом, не скрывая всей силы своего отчаяния.

– В скором времени обещай прибыть к моему двору! – наставлял он молодого царевича. – Моя страна богата и обильна, она придется тебе по сердцу. Там привольно и весело, там мы сможем проводить время на охоте и в наслаждениях, а вечера посвящать нашим мечтам и планам о том, как объединим мы наши страны! Не было у меня в этом мире друга, подобного тебе, мой милый Хайет. Надеюсь, что совсем скоро звезды сойдутся над нашими головами в благополучный узор, наши мудрецы найдут время благоприятным: тебе – для дальней дороги, мне же – для встречи благородного гостя, и мы снова свидимся с тобой, и сыграем в шахматы, и послушаем соловья!

– О, Эшиа, драгоценный опал ожерелья моей жизни… – благодарно молвил царевич Хайет, прижимая его ладонь к своей щеке в нежном жесте. – Знай же, что мой дом всегда откроет для тебя двери, и если ты решишь вернуться сюда по зову сердца раньше, чем дела отпустят меня к тебе, это наполнит мое сердце радостью!

В тот вечер никто не стал свидетелем их разговора, хотя кто знает, к добру это было или к худу.

Царь Айнар радушно попрощался с давним другом, царевичи Эйнар и Хайет были сдержанно вежливы, а царевич Ардлет – показательно холоден. Обидчивость младшего царевича несказанно забавляла царя Эшиа, хоть и томила его зарождающаяся тоска по дорогому другу.

С тяжкими мыслями и грузом на душе отбыл царь Эшиа назад, в свой дом, столь пустой и холодный в отсутствие верного друга.

Много времени прошло, долгие дни пришлось томиться друг без друга верным разлученным сердцам. В столице ждал царя Эшиа бунт, поднятый одним из придворных, и сестра радостно приветствовала его возвращение, и погрузился он в дела и заботы, и не было у него и минуты на письмо дорогому другу. Царевич Хайет же посмурнел, погрустнел, но и его захватили дела и заботы. Так минуты сменялись часами, часы – днями, а дни – неделями. А где неделя, там рядом и месяц, а где месяц, там рядом уже и год. Множество лун взошло над расписными куполами дворцов, множество рассветов и закатов минуло со дня их последней встречи, пока, наконец, не выдержало сердце царевича Хайета, пока не измучил, не высушил его вконец холодный осенний ветер. И тогда царевич объявил о своем решении отправиться ко двору царя Эшиа и ответным визитом отблагодарить его, как полагается по обычаю, нарушать который не следует в страхе перед гневом богов и людскими пересудами.

Горячо одобрил его решение царь Айнар.

– Тем лучше, что ты сам сказал об этом, о, умнейший среди моих сыновей. И какое совпадение, что ты сказал об этом именно сегодня, в сей светлый день и час! Ведь я сам собирался просить тебя об этом.

– Какое совпадение, мой велеречивый отец! Но отчего ты намеревался просить именно меня?

– Оттого, мой взволнованный сын, что я уже слишком стар. Не перечь мне! Ибо это так. Здесь, среди надежных стен моего дворца, я бодр и полон сил, но мое измученное жизненными трудностями сердце не вынесет тяжелой и полной опасностей дороги до царства дорогого моему сердцу Эшиа. Разбойники, ифриты, ракшасы… Ооо, мой неопытный, хоть и умнейший, сын, ты не можешь себе представить и сотой доли тех опасностей, которые таят дороги между нашими царствами. Пустыня жестока и коварна и непредсказуема, как женщина. Она может наградить тебя водой и сочными фруктами, а в следующие дни оставить без капли воды или наслать ужасный ветер! Пустыня хранит нас. За долгие годы мы научились соседствовать с ней. Такова расплата за мир и благодать, которая уже много лет как воцарилась на наших землях. Но ты сильный воин, тебе не составит труда преодолеть эту дорогу и запечатлеть на перстне царя Эшиа мой самый светлый и пламенный привет!

– Слушаюсь и повинуюсь, о, мой предусмотрительный отец! – с почтением склонился перед ним царевич Хайет. Сердце его ликовало и от этого билось так часто, что грозило выскочить из груди, подобно тому, как дикая птица с ярким оперением вырывается из неумелых рук.

Царевич Эймир равнодушно взглянул на брата и отвел глаза – кубок с вином интересовал его намного больше, нежели этот разговор. Ему не было никакого дела до царя Эшиа и его далекого царства, в его ладони скоро должно было опуститься целое царство Айнар, а этот алмаз заслуживал лучшей огранки. Большую часть своего времени царевич Эймир думал о прекрасных царевнах из соседних земель, размышляя, какая из них более всего ему под стать. В царстве Эшиа же была лишь одна царевна – Несаим, но какой царевич в здравом уме вздумает жениться на ней! Других же дочерей у отца Эшиа не было, не наградил Ар-Лахад. Знать, не надо надолго отлучаться от родного порога. Зато в вишневом густом вине видел Эймир отражение глаз прекрасной царевны Адары из западных земель, и мысли его вновь и вновь обращались к ней.

Иначе вел себя царевич Ардлет. Огненной яростью вспыхнули его глаза, когда зашла между отцом и братом речь о царе Эшиа. С треском разошлось тонкое полотно шелковой скатерти – так стиснули ткань белые пальцы, унизанные перстнями. Черный водопад волос упал на лицо, скрыв красивые губы, изогнутые в злой усмешке. Но ничего не могло укрыться от проницательного взгляда мудрого царя Айнара.

– Что такое, о цветок моего сердца? Что так встревожило тебя, о драгоценный рубин перстня моей судьбы? – обратился он к младшему сыну, стараясь, чтобы голос его звучал мягко. – Отчего ты становишься похож на дикую кошку пантеру каждый раз, когда речь заходит о радости моего сердца, о царе Эшиа? Неужели вы не поладили с ним? Не смогу в это поверить никогда! Нет человека, в лице которого царь Эшиа когда-либо наживал себе врага!

– Да нет мне дела до вашего Эшиа! – вскинулся царевич Ардлет и невольно скрестил на груди нежные руки. – Мне совершенно нет дела до того, кто, когда и зачем соберется в его страну, будь она хоть самой страной Ар-Лахада!

– Не говори такие вещи вслух, о неразумное дитя! – вскричал в гневе царь Айнар. – Как смеешь ты даже помыслить о таком! Знаешь ли ты, как чутки ифриты к словам? Ты разве собрался накликать на наше мирное царство беду? Ты, ничтожный червь под ногами садовника, как смеешь ты так непочтительно относиться к силам, о которых знать ничего не знаешь и ведать ничего не ведаешь?

– Отец! – вскричал царевич Ардлет, – Смилуйся! Я ничего такого не имел ввиду! Я лишь собирался сказать, что не испытываю никаких чувств по отношению к вашему разговору. Пусть едет Хайет, раз тебе так угодно и раз ему так хочется – мое сердце только возрадуется!

Царевич Эймир неохотно оторвал взгляд от своего кубка с вином и посмотрел на спорящих, словно не понимая, что вызвало столь бурный гнев у обычно спокойного и справедливого царя Айнара. Царевич Хайет же, внимательно посмотрев в лицо младшего брата, неожиданно разразился громким смехом.

– О, мой вспыльчивый и яростный отец, оставь в покое этого надменного юнца!

– О, брат мой, как смеешь ты!…

– Еще как смею, о, юный гордец, ибо смешна мне твоя злость, вызванная твоим неутолимым тщеславием! Взгляни на него, о, мой проницательный отец, взгляни на него, о, мой задумавшийся брат, взгляните на него – на того, кто с первой минуты, с того самого момента, как царь Эшиа переступил порог нашего прекрасного дворца, любуясь его красотой и изяществом, изо всех сил старался обратить на себя внимание гостя! Вызови в памяти эти воспоминания, воспоминания о том, как он поменялся одеждой с собственным слугой и посадил того за пиршественный стол, а сам изображал наложника. Воспоминания о том бесстыдном танце, что он изображал перед нами, словно последний раб. Вспомните, как он вел себя все это время! Мы так избаловали нашего несчастного брата, что стоит кому-то остаться равнодушным к его неземной красоте, как этот кто-то немедленно превращается в кровного врага! Ты смешон в своей гордыне, Ардлет, и мое сердце при взгляде на тебя переполняют стыд и разочарование!

– Как смеешь ты!.. – царевич Ардлет вскочил из-за стола, кубок упал, залив белоснежную скатерть алым вином, столовые приборы полетели на мраморный пол и рассыпались со звоном. Царевич Хайет смотрел на брата со спокойной улыбкой на губах, в его взгляде смешались насмешка и снисходительность.

Царь Айнар переводил взгляд с одного сына на другого, его бровь несколько изумленно выгнулась. Царевич Эймир вздохнул и подлил себе еще вина. Ничего нового для себя он не увидел: где Ардлет, всегда либо сплетни, либо интриги, либо распри. Что ж, если дети царя должны воплощать в себе черты священных животных, то змея – тоже священна.

Царевич Ардлет вспыхнул, подошел к царевичу Хайету, быстро и хлестко отвесил ему пощечину и стремительно покинул зал. На душе у него была горечь и злость, а горло обжигала невысказанная ярость и обида.

В радости проводил дни, оставшиеся до отъезда, царевич Хайет. Все мысли его, все мечты уже мчались на быстрых конях в сторону земель царя Эшиа, и земли эти в его воображении расцветали прекрасными красками. Он представлял, как широко раскидываются ястребиные крылья в безоблачном небе, как бьет в глаза сияние отраженных огромным чистым озером первых лучей солнца, как багрянец заката раскрашивает горизонт в карминово-красный цвет… И от мыслей этих становилось ему тепло и хорошо на душе. Но человек зачастую не властен над своей судьбой, даже если ему посчастливилось родиться царевичем; и воспротивились жестокие боги новой встрече разлученных сердец.

Случилось так, что царевич Хайет в сопровождении слуг и егерей отправился на охоту, решив развлечь свое сердце, томящееся в ожидании, да потешить себя лицезрением полета сокола, а зрелище это всегда доставляло ему огромное удовольствие.

Царская охота всегда была праздником для всего населения царства. Толпы зевак собирались у парадного входа, заранее занимали лучшие места, чтобы разглядеть нарядную упряжь лошадей, богато украшенные охотничьи наряды и оружие, полюбоваться красивой посадкой всадников. Трубачи трубили в трубы, и это торжественное низкое звучание заставляло содрогаться небеса. Царевич Хайет гарцевал на тонконогом стремительном скакуне, таком черном, что самая черная ночь казалась бы ясным днем на его фоне. Его сопровождали многочисленные егеря, хорошо обученные ловчие и опытные псари. Каждая из его собак была вынослива и верна,. и не было у этих псов ни одного недостатка, ибо были они стремительны и быстры, зубы их были острее кинжалов, а нюх был исключительно тонок. Птицы же, что приготовлены были для соколиной охоты, превосходили всех прочих птиц остротой своего зрения и королевским размахом крыльев. Ни одна лиса еще не уходила от этих гончих, ни один кролик не мог спрятаться от этих соколов.

В самых прекрасных выражениях не описать всю торжественность и красоту этого зрелища!

Солнце сияло в чистых голубых небесах. Царевич Хайет чувствовал необыкновенную радость. Его восхищало все: прекрасная погода, бодрый собачий лай, крик птиц, добродушные переговоры свиты…

И удача в этот день вознамерилась сопровождать его! Стая подняла лису и погнала ее по долине. Черные тени гончих стелились над землей, переполненные упоением охоты, быстро летели собаки, заливаясь восторженным лаем. Рыжий мех лисицы сверкал под полуденным солнцем, и не было у нее никаких шансов убежать от собак.

– Стреляй же! – вскричал Хайет лучшему своему егерю, в возбуждении стискивая шпорами бока своего скакуна. Конь хрипел и рвался в галоп, Хайет отпустил его, вцепился в поводья, глаза его горели ожиданием близкой добычи. – Стреляй, Амар, и не упусти этого зверя!

Воодушевленный погоней, лучший стрелок царства Айнар вскинул лук и выстрелил, ни на миг не сбавляя темпа. Но лиса метнулась в сторону, и стрела ушла в дерево. Не медля ни минуты, не позволяя себе расстроиться из-за неудачи, Амар выстрелил ещё раз… но и царевич Хайет пришпорил коня, и стрела встретила не ту цель, что была ей предназначена.

С тихим вскриком падал с коня царевич Хайет, ибо стрела вонзилась ему в спину, и силы оставили его.

Острой болью взорвалось плечо, и холод охватил его руку. Падая, он попал ногой в некстати подвернувшуюся ямку. Вспыхнуло пламя в лодыжке царевича, в отчаянии стиснул он зубы, чтобы не сорвался крик боли с губ. К нему стремительно летели его слуги.

– Казнить, казнить виновника! – слышалось со всех сторон. Стрелявшего стащили с коня, свора егерей готова была растерзать его на месте.

– Оставьте… живым… до дворца… – простонал царевич Хайет и потерял сознание на руках своих слуг.

Слуги бережно подхватили его, извлекли стрелу – ибо был среди них и умелый врачеватель – перебинтовали рану чистой тканью и аккуратно водрузили тело царевича на коня. Ранившего его стрелка же связали по рукам и ногам, перекинули через седло и повели его лошадь под уздцы.

Страшен был гнев царя Айнара, когда вернулась с охоты печальная свита принца. Низко к земле стелились собаки, прижимали уши, прятали хвосты, напуганные происходящим. Присмирели птицы на плечах ловчих.

Царевича Хайета немедленно перенесли в его покои, где его раны промыли чистой водой и тайными настоями главного врачевателя дворца, секретами изготовления которых он ни с кем не делился. Нога у принца оказалась сломанной, а рана – глубокой, но ничего серьезного не грозило его жизни, и это было счастливейшей новостью в этот печальный день.

Стрелка же, совершившего, пусть и по ошибке, это злое деяние, по распоряжению царя Айнара бросили в темницу. Некогда было решать царю его судьбу.

Все свое время проводил он рядом с сыном, успокаивая его и лаская.

Горькие слезы катились по щекам царевича Хайета в те минуты, когда он был уверен, что на него никто не смотрит и не может видеть его слабость – но то были не слезы боли, а слезы горя и отчаяния. Ведь теперь он был лишен возможности навестить царя Эшиа, и это разрывало его сердце, словно стрела сумела так глубоко войти. И дело было не в запрете врачевателя, никакие слова не удержали бы царевича дома, но он понимал и сам, что не перенесет тяжелой, полной опасностей дороги, и погубит себя зря. К тому же его изрядно напугал тот жар и холод, в пучины которого он оказался брошен, упав с коня.

С тоской объявил он об этом отцу.

– Но кто-то должен будет поехать… – поразмыслив немного, ответил царь Айнар.

Двое других его сыновей сидели в креслах в дальнем углу комнаты и не понимали, что они здесь делают. Зачем-то царь позвал их сюда. Может быть, хочет просить развлечь брата?

– Видишь ли, мой трагически подстреленный сын… – продолжил царь Айнар, – мой благословенный друг царь Эшиа предупрежден уже о том, что представитель нашего царства намеревается почтить его дом своим присутствием. И я возлагал на твой визит к нему большие надежды, связанные с благополучием союза наших царств на ближайшие годы! Поэтому никак нельзя совсем отозвать письмо. Ты поедешь к нему, не смотри на меня так печально, ты расстраиваешь мое сердце! Но сейчас в посольство отправится Ардлет.

Царевич Ардлет так и подскочил на месте, очи его воспылали гневом, тонкие пальцы стиснулись в кулаки, и он возопил в ответ:

– Что?! Когда было принято это решение, о мой предусмотрительный отец?!

– Разве это важно, о мой непокорный сын?!

– Конечно важно! Я не собираюсь никуда ехать! При чем здесь вообще я? Это была идея Хайета, это он мечтал посмотреть на далекие горы и синее море, а мне и здесь хорошо, с моей лютней и моим садом!!! Если тебе так уж необходим посол в соседнем царстве, посылай Эймира! В конце концов, он наследник тебе и первый сын, ему и перенимать твои права!

– Не дерзи мне, Ардлет, – жестко оборвал его царь Айнар. – Не тебе осуждать меня за мои решения. Я считаю, что тебе будет полезно увидеть что-либо за пределами дворца и попробовать свои силы как царевича и, возможно, будущего царя. Пусть ты третий сын, но учил я вас равноценно, и твои знания и умения не уступают знаниям и умениям твоих многомудрых братьев. Так изволь же не ударить в грязь лицом перед моим драгоценным другом, царём Эшиа, и приложить все усилия для того, чтобы мир, покой и благодать в наших странах продлились как можно дольше!

На царевича Ардлета страшно было взглянуть, он был бледен, как мел, а ногти до крови впились в ладони. Только и смог он вымолвить в ответ:

– Да, отец. Я выполню твой приказ.

И без сил упал в кресло.

Царевич Эймир сочувственно взглянул на него и приказал слугам подать царевичу вина.

Царевич Хайет закрыл уставшие глаза, но веки словно стали прозрачными и продолжали видеть капризное, гневное лицо Ардлета. Царь Эшиа надеялся на визит, который принесет благодать в его сердце, а получит несколько дней в компании избалованного царевича, который испытывает по отношению к нему лишь неприязнь и злобу. Если бы только мог царевич Хайет что-либо изменить, но не под силу ему было управлять своей жизнью! Слишком многое в последние дни решили за него.

– Отец мой… – царевич Хайет коснулся слабой рукой запястья царя Айнара. Царь наклонился к нему.

На рассвете лучшему стрелку царства Айнар отрубили голову.

Тем же днем собрался царевич Ардлет в дальнюю дорогу и отправился в путь в сопровождении одного-единственного слуги. Несмотря на то что множество опасностей могло поджидать путников в пути, царь Айнар решил, что двум всадником может грозить меньше неприятностей, нежели вооруженному отряду. И сколь бы безумным ни казалось такое решение, спорить с царем и отцом не рискнул ни один из сыновей.

– А ежели нападет какой-то безумец, то мой ядовитейший брат ужалит его своим острым языком, и конец ему настанет, невесело пошутил царевич Хайет. Царевич Ардлет в ответ кинул в него подушкой и ушел руководить сборами. Впрочем, вещей с собой два всадника много взять не смогли бы, вот и пришлось путешествовать налегке. Вооруженный легкой саблей, в дорожной одежде, с убранными под платок волосами, царевич Ардлет сильно отличался от себя обычного. Впрочем, переодеваться ему было не впервой. Царевич поднял край расшитого шелком платка до глаз, чтобы скрыть лицо от посторонних взглядов, и легко запрыгнул на быстроногого коня, чье имя было Вихрь.

Ехать приходилось ночами. Царство Айнар было блаженным оазисом среди жаркой пустыни, иное дело дороги, ведущие сквозь нее: путь днем представлялся путникам самоубийственным.

В сопровождении каравана и охраны, даров и сокровищ, обильных запасов еды и питья путники достигли бы ворот царства Эшиа не ранее, чем через два месяца, если бы двинулись короткой караванной тропой. Длинная дорога заняла бы три луны.

Однако царь Айнар, ослепнув от гнева и горя, был беспощаден. И пожелал, чтобы послание, что повезет царевич Ардлет, было доставлено не позднее, чем через месяц. Двое путников, не обремененных повозками и слугами, легко преодолеют это расстояние, если только не столкнутся на пути своем с ужасами и опасностями Белой пустыни.

Оттого и лишил их каравана и наемников, оттого и велел гнать быстроногих коней со скоростью ветра, ведь Белая пустыня раскинулась мягким ковром аккурат между двух царств, и если царство Айнар прилегало к ней южным своим краем, то царство Эшиа, наоборот, краем северным. И двигаться юным и неопытным путешественникам надо было строго на юг, ориентируясь с помощью звезд и старинной карты. Белая пустыня оттого имела такое название, что песок в ней был бел, словно перо лебедя, и солнце отражалось от него, и песок искрился, точно алмазные россыпи, и глаза болели и уставали глядеть на такую красоту. По этому песку опасно было ступать босыми ногами, потому как жег он кожу, подобно раскаленным углям, от беспощадного солнца некуда было укрыться, поскольку на многие расстояния – влево, вправо, вперед, назад и даже порой казалось, что вверх, – простирались бесчисленные залежи песка. Ни деревца не росло в пустыне, ни куста, а величайшей драгоценностью в подобном путешествии была вода. Потому у каждого было по нескольку бурдюков, наполненных водой, а в дальнейшем им стоило надеяться лишь на оазисы и подземные реки. Передвигаться по пустыне можно было только ночью, ведь ночью песок остывал, а солнце пряталось в свои чертоги, уступая место равнодушной луне, которая давала свет, но не мучила жарой, подобно солнцу. Днем же путники старались отыскать бархан повыше и затаиться в его слабой тени.

Однако не прошло и нескольких дней, как догнал их пегий конь, на спине которого сидел верный слуга и товарищ по играм царевича, которого звали Рашта. Только недавно, казалось бы, они так весело разыграли царя Эшиа, но теперь то казалось лишь сном.

– Рашта? Отчего ты последовал за нами? – удивленно спросил Ардлет. – Отчего так торопился? Неужто отец одумался и велел вернуть меня домой?

– Боюсь, придется тебя расстроить, господин мой и повелитель, – мягко ответил Рашта. – Никто во дворце, кроме моей матери, не знает, что я последовал за тобой. Кому я хочу предложить вернуться – как твоему слуге. А лучше, пусть возьмет деньги и двинется куда-то еще, вверх по реке, хоть в Благодатный Ямайн. А то, боюсь, не сносить ему головы.

– Но почему я должен гнать слугу? – изумился царевич.

– Потому что я буду твоим слугой, – ответил Рашта, поражая царевича решительностью, звучащей в его голосе.

– Но это опасный путь, и тебе не стоит отправляться со мной. Мы оба не ориентируемся в пустыне и оба не подготовлены к путешествию. К чему погибать нам обоим?

Рашта выслушал его с нежной улыбкой, а потом взял его ладони в свои, призывая успокоиться и принять во внимания его слова, и ответил так:

– О, господин мой и повелитель Ардлет! Уже десять лет я служу тебе и являюсь твоим товарищем по играм, во всем тебя поддерживаю. Но ведь тебе неизвестно, кем я был до того, как оказался рядом с тобой, я никогда не говорил тебе об этом, поскольку считал неважным. Но теперь пришло время об этом рассказать.

– Говори, – Ардлет затрепетал, словно бы предчувствуя, что пришло время услышать что-то очень важное.

– Позволю себе, о мой господин и повелитель, обратиться к счастливым годам моего детства. До того как оказаться при дворе и стать твоим слугой, я был сыном знаменитого путешественника Кастара – ты, конечно же, слышал о нем. Всем известно, что он был связан с твоим отцом, царем Айнаром, нежнейшей дружбой. Но случилось так, что в наш дом пришла беда, и смерть преждевременно унесла моего отца. Поговаривали даже, что в дело вмешались злые духи, демоны пустыни, а может быть, и сами ифриты – кто знает? Отец мой пропал где-то в пустыне, и никто с тех пор не слышал о нем и не видел его и не может ничего рассказать. В знак того, что царь Айнар знал моего отца и уважал его, он взял ко двору его жену, мою мать, Эрджабэ, и ты прекрасно знаешь ее, о мой господин и повелитель, ведь она теперь воспитывает девушек, которые прислуживают во дворце, учит их грамоте и манерам. А меня тоже взяли во дворец и велели прислуживать тебе, о мой господин и повелитель, разделять твои игры и всецело помогать тебе. И вот теперь я всей душой и телом принадлежу тебе, и ты волен распоряжаться мной, и даже можешь приказать мне остаться дома, бросив тебя на произвол грозной судьбы. Но вот что я хотел сказать: будучи ребенком, я много путешествовал со своим отцом, мудрым Кастаром, и он обучил меня всему, что должен знать путешественник. Я умею читать звезды, находить в пустыне воду, ориентироваться в лесу, знаю основы мореходства, а также изучал лекарское дело. Я уверяю тебя, о мой господин и повелитель, что не стану для тебя обузой, а только помогу в этой дороге. Помогу тебе преодолеть все трудности в пути, поскольку во всем царстве Айнар я больше всех путешествовал и лучше всех ориентируюсь в Белой пустыне, и в этом могу принести тебе клятву и поклясться своей головой.

– Не надо таких клятв, милый мой Рашта, – с восторгом ответил Ардлет, – я и так поверю в то, что ты говоришь, потому что нет тебе причин говорить мне неправду, ибо не было за эти годы ни единого раза, когда ты бы мне солгал. Поэтому я послушаю тебя и последую твоему совету.

Сказав так, царевич Ардлет в самом деле снабдил слугу своего водой и деньгами и отослал прочь, пожелав доброго пути. Рашта же вновь повторил свой совет – не возвращаться в царство Айнар, а бежать от обезумевшего царя куда глаза глядят.

Так и продолжили путь царевич Ардлет и верный его друг и помощник Рашта.

Пустыня оказалась невообразимо огромной, Ардлет никогда и помыслить не мог о том, что в его жизни случиться что-то подобное. Рашта же уверенно вел их вперед, ориентируясь по россыпи созвездий на синем покрывале ночного неба. К слову, мудрый слуга не забывал исподволь обучать своего хозяина всему необходимому в пути, прекрасно осознавая, как непрочны нити наших судеб, и однажды Рашты может и не оказаться рядом в нужную минуту. Помимо астрономии, которую Рашта объяснял с мастерством лучших звездочетов мира, Ардлет учился готовить нехитрую еду из их небольших запасов, поскольку много ли еды могут увезти на себе двое путников, пусть в их распоряжении и все сокровища царства Айнар? А также чинить одежду, ориентироваться в пустыне, кажущейся столь одинаковой, определять время по солнцу, и многим другим необходимым вещам. Рашта обучал его заваривать целебные настои из трав, облегчающих жажду и голод, разводить костры и даже чутко спать, чтобы иметь возможность проснуться в самый необходимый момент.

Несмотря на все это, Ардлет страдал. Путешествия явно никогда не смогли бы стать страстью всей его жизни, поскольку больших мучений он представить себе не мог. В сухих песках изредка встречалась вода – Рашта прекрасно умел её находить – и её хватало на то, чтобы умыть лицо, но о полноценном принятии ванны и речи быть не могло. Царевич мечтал о возвращении домой – или даже во дворец ненавистного Эшиа, ведь там его ждала ванна, наполненная ароматной водой, где можно было бы отмыть от песка и пыли длинные косы, которым вряд ли пошло на пользу палящее солнце и сухой воздух. О теплой перине, мягкой постели, прохладе озера, сладких винах и изысканных блюдах речи не шло тем более. Царевич Ардлет с сожалением вспоминал о прекрасных днях, которые он провел во дворце, и, засыпая среди белых алмазов пустыни, думал лишь о том, что все сокровища дворца он отдал бы за то, чтобы происходящее оказалось кошмарным сном, и он открыл бы глаза в своей спальне, в своей постели, которой ему неимоверно не хватало. Но пробуждение всегда приносило с собой жару, песок, пыль и невыносимую жажду. Раште было очень жаль юного господина, но ничем помочь ему он не мог.

Тем временем минул почти месяц со времени их отъезда из дворца. Рашта заставлял Ардлета отмечать каждый день, чтобы не сбиться со счета. Он надеялся, что это сможет развлечь его господина, но каждая новая палочка, выведенная изящной рукой, ввергала Ардлета во все большее уныние.

Однако наставал новый день, а следом за ним – следующий день, а следом – еще один, столь же похожий на предыдущие, как и все остальные, и вот Рашта заметил, что звездный покров над их головами изменил свой рисунок, а значит, они продвинулись уже далеко вглубь пустыни, и цель их становится все ближе. А когда минуло еще несколько дней, усталый взгляд Ардлета приметил на горизонте что-то, напоминающее ему о дорогом его сердцу саде.

– Рашта, смотри! – вскичал Ардлет, приподнимаясь в седле. – Кажется, я вижу деревья впереди! Это деревья! Оазис!

– Будь осторожнее, мой господин, – счел своим долгом предостеречь его верный Рашта, – не доверяй своим глазам. Это пустыня, а пустыня очень любит зло пошутить над усталыми путниками. Ты можешь стать жертвой миража!

– Но ведь ты тоже его видишь, – взволнованно обернулся к нему Ардлет. Лицо его раскраснелось, а пересохшие губы с трудом слушались. – Ты видишь?

– Вижу, мой господин. В любом случае, нам по пути. Если это действительно оазис, я скажу, что нам повезло.

Ардлет мысленно вознес молитву Ар-Лахаду и пришпорил коня. Рашта вздохнул и поехал следом.