Текст книги "Северный полюс. Южный полюс"

Автор книги: Руаль Энгельберт Гравнинг Амундсен

Соавторы: Роберт Э́двин Пири
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Глава двадцать первая
Санное путешествие по полярному льду, как оно выглядит в действительности

Возможно, читателю будет легче получить более яркое представление о работе, которую должна была выполнить экспедиция и которую она в конечном счете выполнила, если я постараюсь объяснить ему точно, что значит проделать около 1000 миль по паковому льду на санях с собачьей упряжкой. Итак, сейчас я попытаюсь кратко, но не в ущерб ясности описать вставшие перед нами трудности и способы и методы их преодоления.

Между зимней стоянкой «Рузвельта» – мысом Шеридан и мысом Колумбия – северной оконечностью Земли Гранта, отправной точкой санного марша, 90 миль пути в северо-западном направлении, частью по подошве припая, частью по суше; этот путь мы должны были проделать, прежде чем выйти на бездорожные ледяные поля Полярного моря [Северного Ледовитого океана].

От мыса Колумбия нам предстояло пройти 413 географических миль, прямо на север по льду Полярного моря [Северного Ледовитого океана]. Многие люди, памятуя о гладких катках своего детства, представляют себе Полярное море в виде гигантского катка с ровной поверхностью, по которой нас весело тащат собаки, а мы знай сидим себе на санях, подложив под ноги горячие кирпичи, чтобы не мерзли пальцы. Подобные представления, как будет показано далее, весьма далеки от истины.

Между мысом Колумбия и Северным полюсом нет ни суши, ни гладкого льда, а ровного льда очень мало.

Первые несколько миль после того, как покидаешь материк, дорога сравнительно ровная, так как идешь по так называемой ледниковой кромке. Кромка эта заполняет все заливы и простирается на всю ширину северной части Земли Гранта. В действительности она не что иное, как непомерно разросшаяся подошва припая, местами достигающая нескольких миль в ширину. Внешняя ее часть кое-где находится на плаву и поднимается и опускается вместе с приливом и отливом, в целом же она остается неподвижной, за исключением тех случаев, когда от нее отрываются большие ледяные поля и уносятся течениями Полярного моря [Северного Ледовитого океана].

За ледниковой кромкой начинается трудно поддающаяся описанию поверхность прибрежной полыньи, или приливной трещины – зона постоянной борьбы между тяжелым плавучим льдом и неподвижной ледниковой кромкой. Прибрежная полынья постоянно открывается и закрывается: открывается во время дующих с берега ветров или в сизигийный отлив, а закрывается, когда дуют северные ветры, и в сизигийный прилив. Лед здесь разламывается на глыбы всевозможных размеров и нагромождается в огромные торосистые гряды, тянущиеся параллельно берегу.

Образуются эти гряды благодаря той поистине невообразимой силе, с которой ледяные поля притискиваются к краю ледниковой кромки; аналогичным образом еще дальше на севере гряды торосов нагромождаются сильными ветрами и течениями, сталкивающими и перемалывающими огромные ледяные поля.

Невозможно встретить два одинаковых айсберга

Тяжелая работа – прокладывать след через торосы

Торосистая гряда может иметь в высоту от нескольких футов до нескольких ярдов и от нескольких ярдов до четверти мили в ширину; отдельности льда, ее составляющие, могут варьировать от размеров бильярдного шара до размеров небольшого дома.

Преодолевая торосистую гряду, приходится тщательно выбирать путь, зачастую прокладывая себе проход с помощью ледоруба, голосом и кнутом подбадривая собак, а порою и перетаскивать сани с грузом в 500 фунтов, отчего, кажется, отрываются все мускулы на лопатках.

Пространство между торосистыми нагромождениями заполнено старыми, более или менее ровными ледяными полями. Поля эти, вопреки широко распространенному ошибочному мнению, образовались не из воды Полярного моря. Они состоят из вынесенных в океан огромных ледяных щитов, оторвавшихся от ледниковой кромки Земли Гранта,

Гренландии и суши дальше на запад. Эти ледяные поля могут быть от 20 (или меньше) до 100 (или больше) футов толщиной и имеют всевозможные размеры и очертания. В результате постоянного движения льда в период короткого полярного лета, когда большие поля отрываются от ледников и дрейфуют в разных направлениях по воле ветра и течений, сталкиваются друг с другом, раскалываются на части, размалывают попавший между ними более тонкий лед, оббивают свои края и наращивают по ним гряды торосов, – в результате всего этого поверхность Полярного моря [Северного Ледовитого океана] зимой представляет собой нечто невообразимое по неровности и труднопроходимости.

По крайней мере девять десятых его поверхности между мысом Колумбия и полюсом состоит из таких полей. Остальная часть – это лед между ними, образующийся при непосредственном замерзании морской воды осенью и зимой. Толщина его никогда не превышает 8—10 футов.

Ледяное поле и столообразный айсберг

Осенние условия погоды в значительной мере определяют характер ледового покрова Полярного моря [Северного Ледовитого океана] зимой. В то время как нарастающие холода постепенно цементируют ледовые массы, прибивают тяжелый лед к берегу, края ледяных полей, соприкасаясь, взгромождаются друг на друга и образуют торосистые гряды, которые при движении с суши на север приходится преодолевать наподобие гряд холмов.

С другой стороны, если в период замерзания поверхности Полярного моря ветер несильный, многие большие ледяные поля остаются изолированными от других полей и между ними могут быть полосы сравнительно гладкого молодого льда. Если уже после того, как зима наступила, начинают дуть сильные ветры, большая часть этого сравнительно топкого льда может быть перемолота движением более тяжелых ледяных полей; если же зима спокойная, этот относительно гладкий лед может продержаться до общего вскрытия льда следующим летом.

Однако вышеописанные торосистые нагромождения – еще не самая худшая черта полярного льда. Гораздо более неприятны и опасны так называемые полыньи – полосы открытой воды, возникающие вследствие подвижек льда под напором ветра и приливно-отливных течений. Полыньи – вот постоянный кошмар, преследующий всякого, кто путешествует по замерзшей поверхности Полярного моря; по пути на север они препятствуют дальнейшему продвижению, на обратном пути могут отрезать путешественника от суши и жизни, оставив его блуждать и умирать голодной смертью на северной стороне. Появление полыней нельзя ни предсказать, ни рассчитать. Они без предупреждения открываются прямо перед путешественником, не подчиняясь никаким определенным правилам или законам. Полыньи – неизвестная величина полярного уравнения.

Иногда полыньи в виде небольших трещин почти по прямой пересекают старые ледяные поля. Иногда представляют собой зигзагообразные полосы открытой воды такой ширины, что их нельзя пересечь. Иногда это целые реки открытой воды от полумили до двух миль шириной, простирающиеся на запад и на восток за пределы видимости.

Между «Рузвельтом» и мысом Колумбия

Существуют различные способы преодоления полыньи. Можно пойти вдоль нее направо или налево, в надежде найти место, где противоположные края льда достаточно близко подходят друг к другу, чтобы можно было навести мост из длинных саней. Или, если есть признаки того, что полынья закрывается, можно подождать до тех пор, пока края льдин сомкнутся. Если очень холодно, можно ждать, пока не образуется достаточно прочный лед, чтобы выдержать мчащиеся во весь опор сани. А еще можно отыскать льдину или вырубить льдину ледорубами и, как на пароме, перевезти на ней сани и собак.

Однако все эти способы совершенно бесполезны, когда Великая полынья, обозначающая край материковой отмели, обрывающейся в глубины Полярного моря [Северного Ледовитого океана], «не в духе», когда она открыта и представляет собой сплошной пояс воды или непроходимого молодого льда, как было во время нашего марша на север в 1906 году и при нашем незабываемом возвращении, когда «Великая полынья» чуть было не отрезала нас от самой жизни.

Полынья могла пройти прямо поперек лагеря или поперек иглу в то время, когда мы спали на поверхности Полярного моря. Но этого не произошло.

В случае если бы лед дал трещину поперек возвышения для сна в иглу и его обитатели посыпались в ледяную воду, они не обязательно сразу утонули бы – воздух внутри меховой одежды держал бы их на плаву. Человек, упавший в воду при таких обстоятельствах, может выкарабкаться на лед и спастись, хотя при температуре 50° ниже нуля купание будет не из приятных. Вот почему я никогда не пользовался спальным мешком, находясь на полярном льду. Я предпочитаю, чтобы мои руки и ноги были свободны, предпочитаю в любой момент быть готовым – ко всякой случайности. Находясь на морском льду, я всегда ложусь спать в рукавицах, и если втягиваю руки в рукава, то втягиваю вместе с ними и рукавицы, чтобы в любую минуту быть готовым к действию. Много ли шансов спастись у человека, который лег спать в спальном мешке и вдруг проснулся от падения в воду?

Обманчива кажущаяся единообразная белизна айсбергов – они имеют множество оттенков

Трудности и лишения санного марша к Северному полюсу слишком многочисленны, чтобы рассказать о них в одном абзаце. Но вот, вкратце, худшие из них: развороченный торосистый лед, который приходится преодолевать с тяжело нагруженными санями; жуткий, плотный, как стена воды, ветер, против которого приходится временами идти; вышеописанные полыньи, которые так или иначе приходится пересекать; лютый, порой достигающий 60° мороз, от которого приходится защищаться меховой одеждой и постоянным движением; трудность переброски по прерванному торосами и полыньями следу пеммикана, сухарей, чая, сгущенного молока и жидкого топлива в количествах, достаточных для поддержания физических сил и продолжения путешествия. Во время нашего последнего похода часто бывало так холодно, что коньяк замерзал, керосин становился белым и вязким, а собак было едва видно за паром от их дыхания. Необходимость строить каждую ночь тесные и неудобные снежные дома, также холодное ложе, на котором нам приходилось спать урывками ровно столько, сколько позволяли крайние обстоятельства нашего отчаянного предприятия, – это уже мелочи, едва ли достойные упоминания наравне с настоящими трудностями.

Временами приходится целый день идти в слепящей пурге, против ветра, выстуживающего тело сквозь малейшие прорехи в одежде. Те из моих читателей, которым случалось пройти хотя бы час в метель, при температуре всего лишь в 10 или 20° выше нуля по Фаренгейту, вероятно, сохранили об этом яркое воспоминание. Возможно также, они помнят, каким блаженством было для них тепло домашнего очага в конце прогулки. Так пусть же они представят себе, каково шагать в такую метель целый день по неровному бугристому льду, при температуре от 15 до 30° ниже нуля, причем в конце дневного перехода путников ожидает не теплый кров, а тесный холодный снежный дом, который они вынуждены возводить сами в эту же метель еще до того, как смогут поесть или отдохнуть.

Меня часто спрашивают, было ли нам голодно во время санного марша. Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Утром и вечером мы питались пеммиканом, сухарями и чаем, а передовой, или ведущий, отряд, кроме того, обедал и пил чай в середине дневного перехода. Если бы мы ели больше, нам бы не хватило продовольствия. Я лично с момента выхода с корабля потерял 25 фунтов в весе.

Однако стойкость и выносливость сами по себе еще не обеспечивают достижение Северного полюса. Для этого нужны и многолетний опыт путешествий в арктических краях, и поддержка многочисленного отряда помощников, искушенных в подобного рода работе, и исчерпывающее знание Арктики и снаряжения, знание, без которого нельзя подготовить себя и всю экспедицию ко всякого рода случайностям. Только при всех этих условиях можно достичь заветной цели и вернуться обратно.

Глава двадцать вторая
Основные факторы успеха

Как уже было сказано, наш марш к Северному полюсу меньше всего походил на рискованный, бесшабашный «набег» на полюс. И это сущая правда. Возможно, было бы правильным определить его как «натиск» – в том смысле, что после начала санного марша мы временами продвигались вперед с захватывающей дух быстротой. Однако ничто не делалось по внезапному побуждению. Все делалось в соответствии с планом, который был заранее продуман и разработан до мельчайших подробностей.

Источником нашего успеха была тщательно спланированная, математически рассчитанная система. Все, что поддавалось контролю, было взято под контроль, а для таких трудно предвидимых факторов, как буря, полыньи, несчастные случаи с людьми, падеж собак и поломка саней, был вычислен процент вероятности и, по возможности, предусмотрены меры их преодоления. Мы знали, что в пути сани будут ломаться, а собаки погибать; однако из двух сломанных саней обычно можно сделать одни, и постепенное уменьшение числа собак я также учел в своих расчетах.

Так называемая «система Пири» слишком сложна, чтобы изложить ее в одном абзаце, и содержит слишком много технических подробностей, которые невозможно привести полностью в рамках популярного повествования. Но основные ее моменты состоят примерно в следующем.

Провести корабль сквозь льды как можно дальше на север, к такой базе на суше, с которой он может вернуться обратно в будущем году.

В течение осени и зимы интенсивно охотиться, чтобы у участников экспедиции было вдоволь свежего мяса.

Иметь собак больше необходимой нормы, приняв их убыль за 60 %.

Пользоваться доверием у большого числа эскимосов – доверием, завоеванным справедливым обращением и щедрыми подарками в прошлом, чтобы они готовы были следовать за главой экспедиции в любое указанное им место.

Располагать толковыми помощниками – добровольцами из числа цивилизованных людей для руководства различными отрядами эскимосов, – помощниками, назначенными главой экспедиции и потому пользующимися авторитетом у эскимосов.

Предварительно доставить к месту выхода в санный поход достаточно продовольствия, топлива, одежды, печек (керосиновых или спиртовых) и другого снаряжения, чтобы основной отряд мог пройти до полюса и обратно, а вспомогательные отряды до крайних северных пунктов своего маршрута и обратно.

Иметь большой запас саней наилучшего типа.

Иметь достаточное количество подразделений, или вспомогательных отрядов, каждый под начальством опытного помощника, которые будут отсылаться обратно на соответственных тщательно рассчитанных этапах продвижения на север.

Тщательно испытать каждый предмет снаряжения и убедиться, что он наилучшим образом соответствует цели, для которой предназначается, и имеет минимальный вес.

Обладать опытом преодоления широких пространств открытой воды.

Вернуться тем же маршрутом, по которому экспедиция шла на север; использовать проложенный след и уже построенные иглу, чтобы сберечь время и силы, необходимые на постройку новых иглу и прокладывание следа.

В точности знать, какой нагрузке можно подвергать каждого человека и собаку без риска повредить их здоровью.

Знать физические и духовные способности каждого помощника и эскимоса.

И наконец, последнее, но оттого не менее важное: глава экспедиции должен пользоваться абсолютным авторитетом у всех членов экспедиции, белых, черных и смуглых, чтобы любое его приказание выполнялось беспрекословно.

Отряд под начальством Бартлетта должен был прокладывать дорогу и идти в одном дне пути от основного отряда. В свою последнюю экспедицию я решил держать головной отряд поближе к основному, чтобы он не оказался отрезанным от основного быстро образующейся полыньей, без достаточного запаса продовольствия, необходимого для дальнейшего продвижения или воссоединения с основным отрядом. Отряд Бартлетта состоял из него самого и трех эскимосов – Пудлуна, Харригана и Укеа, каждый на санях, груженных их собственным снаряжением и пятидневным запасом продовольствия.

Второй отряд, состоявший из Борупа и трех эскимосов – Кешунгва, Сиглу и Карко, на четырех санях с почти стандартным грузом, играл роль вспомогательного и должен был сопровождать Бартлетта в течение трех переходов, а затем вернуться на мыс Колумбия за один переход с пустыми санями. Этому отряду поручалось оставить свой груз и одни сани в том месте, где он расстанется с Бартлеттом; таким образом устраивался склад продовольствия по маршруту похода; спешно вернувшись на мыс Колумбия, отряд Борупа должен был загрузиться вновь и догнать основной отряд, который покидал сушу один день спустя после выхода его и Бартлетта.

При такой схеме, если не произойдет задержек, основной отряд начнет свой третий переход в то самое время, когда Боруп двинется обратно; вечером третьего дня головной отряд должен достичь оставленного Борупом склада продовольствия, а Боруп вернуться на мыс Колумбия; на следующее утро, когда основной отряд начнет свой четвертый переход, Боруп должен покинуть мыс Колумбия с отставанием на три перехода, которое он по хорошо наезженному следу должен наверстать за три перехода.

Случилось так, что отсылка Борупа за дополнительным грузом вместе с другими осложнениями, возникшими вследствие открытия разводьев между ним и основным отрядом, явилась звеном в цепи задержек, которые могли иметь для нас самые серьезные последствия. Но об этом ниже.

Для того чтобы понять, как осуществлялся переход по льду Полярного моря [Северного Ледовитого океана], необходимо уяснить себе теорию и практику головных и вспомогательных отрядов. Без этой системы, как доказывает опыт экспедиций прошлого, для человека было бы физически невозможно достичь Северного полюса и вернуться обратно. Идея применения в Арктике сменных отрядов, разумеется, не нова, хотя в последнюю экспедицию Арктического клуба Пири она проводилась более последовательно, чем когда-либо; однако головной отряд является всецело моим детищем, поэтому позволю себе подробно описать его цели и назначение.

Головной отряд состоял из четырех наиболее сильных и опытных членов экспедиции. Он выезжал с легким грузом продовольствия на пять-шесть дней и с лучшими упряжками собак. Когда мы покидали мыс Колумбия, головной отряд Бартлетта вышел в путь на сутки раньше основного отряда. Позднее, в полярный день, когда солнце светило круглые сутки, головной отряд опережал основной только на 12 часов.

Перед головным отрядом ставилась цель совершать суточный переход невзирая ни на какие препятствия, за исключением, разумеется, непроходимых разводьев. Мела ли пурга, бушевал ли ветер, вставали ли на пути торосистые нагромождения – свой переход головной отряд должен был проделать. Опыт прошлого показал, что любой путь, пройденный головным отрядом со своим легким грузом, может быть покрыт основным отрядом за меньшее время даже на тяжело груженных санях, поскольку основной отряд двигается по уже проложенному следу, не теряя времени на разведку. Другими словами, головной отряд задает темп всей экспедиции, и проходимое им расстояние является мерилом пути для основного отряда. Глава головного отряда, в данном случае Бартлетт, шел впереди своего подразделения, обычно на лыжах; легко груженные сани следовали за ним. Таким образом, глава головного отряда шел в авангарде своей партии, а вся партия шла в авангарде основного отряда.

Необходимо, чтобы мучительная работа по прокладыванию следа на протяжении двух третей пути от материка – пути, отличающегося особенно торосистым льдом, – выполнялась последовательно одним подразделением за другим, чтобы сохранить силы основного отряда для последнего броска. В этом отношении у меня было большое преимущество, которого я не имел в прошлом, а именно: благодаря многочисленности моей экспедиции я всегда мог отозвать членов головного отряда, измотанных тяжелым трудом и отсутствием сна, и выслать на их место другой отряд.

Трудный переход

Вспомогательные отряды – важный фактор успеха, потому что один-единственный отряд, из какого бы числа людей и собак он ни состоял, никак не может тащить с собой до полюса и обратно (900 с лишним миль) необходимое на все время пути продовольствие и жидкое топливо (пусть даже во все уменьшающемся количестве). Легко понять, что за несколько дней похода по бездорожным льдам Полярного моря [Северного Ледовитого океана], где нет возможности добыть хотя бы унцию продовольствия, содержимое одних или нескольких саней целиком поглощается людьми и собаками. В таком случае погонщиков с собаками следует немедленно отсылать на сушу. Это лишние рты, на которые нельзя тратить остающиеся драгоценные запасы провианта. Чем дальше идет отряд, тем больше саней освобождается. Эти сани, вместе с собаками и погонщиками, также отсылаются обратно, чтобы обеспечить дальнейшее продвижение основного отряда. Еще дальше, по этой же причине, отсылаются все новые и новые подразделения.

Однако у моих вспомогательных отрядов была и еще одна важная задача: держать след открытым для быстрого возвращения основного отряда.

Важность этой задачи ясна. Лед Полярного моря [Северного Ледовитого океана] не представляет собой неподвижной поверхности. Даже в середине холоднейшей из зим сильный ветер за сутки или даже за полсуток может привести в движение большие ледяные поля, и они, сталкиваясь и надвигаясь друг на друга, нагромождают торосистые гряды в одном месте, открывают полыньи в другом.

Однако при нормальных условиях подвижки льда за период, скажем, от восьми до десяти дней не достигают особенного размаха, так что отряд, по истечении этого срока выходящий обратно по следу, может связать все разрывы, возникшие в результате подвижек льда.

Второй вспомогательный отряд, несколько дней спустя отправляясь обратно из еще более отдаленного пункта, связывает разорванные концы проложенного им следа, а выйдя на след первого вспомогательного отряда, соединяет разрывы, возникшие после того, как первый вспомогательный отряд прошел по следу на сушу. Точно так же обстоит с третьим и четвертым вспомогательными отрядами.

Говоря о связывании разрывов, я попросту имею в виду, что прохождение вспомогательного отряда от того места, где след прерван подвижкой льда, до того места к западу или востоку, где след продолжается, уже само по себе восстанавливает след, поскольку лед и снег утаптываются собаками и людьми. Так что при своем возвращении основной отряд просто идет по следу вспомогательного, не теряя времени на разведку.

Итак, обратный след постоянно поддерживается открытым. В результате, когда основной отряд выходит в обратный путь, перед ним лежит проторенная дорога до самого материка, по которой он может идти со скоростью, в полтора, а то и в два раза превышающей скорость продвижения на север. Причины этого ясны: не тратится время на разведку и прокладывание следа; собаки выказывают больше прыти, когда бегут домой по уже проложенному пути; не тратится время на устройство стоянок, поскольку при возвращении мы ночуем в иглу, построенных по пути на север.

Следует заметить, что, после того как вспомогательные отряды выбираются на сушу, их работа на этом заканчивается и на лед они больше не выходят.

Когда вспомогательные отряды заканчивают прокладывать путь и перевозить грузы, основной отряд, выходящий в последний марш, должен быть небольшим и состоять из тщательно подобранных людей, так как небольшой отряд, сформированный в результате отбора самых приспособленных, может двигаться гораздо быстрее большого.

У нас каждый отряд состоял из четырех человек, имел при себе полный комплект походного снаряжения и был совершенно самостоятельной единицей; собственно говоря, если не считать спиртовых печек и кухонных принадлежностей, самостоятельной единицей были и каждые сани. На каждых санях находились провиант для людей и собак и одежда для погонщика. Стандартный груз содержал продовольствие на 50 дней для погонщика и упряжки собак, а пожертвовав несколькими собаками и пустив их мясо в пищу для других собак или людей, этот срок можно было увеличить до 60 дней. Если бы сани с грузом продовольствия оказались отрезанными от отряда, у погонщика было бы с собой все необходимое, за исключением кухни. А если бы сани, в которых находится спиртовая печка, погибли бы в полынье или в результате другого несчастного случая, весь отряд мог бы присоединиться к какому-нибудь другому.

В санном марше на север мы пользовались исключительно новым типом спиртовых печек, устройство которых я усовершенствовал в течение зимы. Керосинки мы брали с собой только очень маленькие, с двухдюймовым фитилем, для просушки рукавиц.

Обычный порядок нагрузки саней таков. На дно во всю длину и ширину укладывают красные банки с пеммиканом для собак; на них две банки сухарей и синие банки с пеммиканом для людей; затем банки со спиртом и сгущенным молоком, небольшую шкуру, служащую подстилкой при ночевках в иглу, лыжи и запасную обувь, ледоруб и нож-пилу для нарезания снежных блоков. Практически из обуви мы брали в запас лишь несколько пар эскимосских камиков из тюленьей шкуры – легко себе представить, как быстро изнашивается любая обувь, когда проходишь несколько сот миль по неровному льду и смерзшемуся снегу.

Основным принципом при загрузке саней была компактность; центр тяжести груза должен был находиться как можно ниже, чтобы придать саням максимальную устойчивость.

Стандартный дневной рацион на одного человека в последнем санном марше к полюсу во всех моих экспедициях состоял из 1 фунта пеммикана, 1 фунта сухарей, 4 унции сгущенного молока, пол-унции спрессованного чая, 6 унций жидкого топлива – спирта или керосина, всего 2 фунта 4 с половиной унций твердого вещества на человека в день.

На таком рационе человек может усиленно работать очень продолжительное время при самых низких температурах, чувствуя себя удовлетворительно. Вводить какие-нибудь другие предметы питания как для повышения теплопродуктивности организма, так и для покрытия расхода белка я не вижу необходимости.

Дневной рацион собаки – фунт пеммикана; эти животные – потомки полярного волка – настолько выносливы, что при недостатке пищи могут долгое время работать на очень скудном рационе. Тем не менее я всегда старался определять рацион в соответствии с продолжительностью работы в поле, чтобы собаки питались по крайней мере не хуже меня.

Одним из разделов научной работы экспедиции были измерения глубины океана на всем пути следования от мыса Колумбия к полюсу. Измерительный прибор состоял из двух деревянных барабанов, длина которых соответствовала ширине саней, съемных деревянных рукояток к ним, 1000 морских саженей (6000 футов) специально изготовленной стальной фортепьянной проволоки диаметром 0,028 дюйма, намотанной на каждый барабан, и лотов, на конце которых находился двустворчатый бронзовый ковш, захлопывающийся при соприкосновении с дном и захватывающий образцы пород. Вес этих приспособлений распределялся следующим образом: каждая тысяча морских саженей проволоки – 12,42 фунта, каждый деревянный барабан – 18 фунтов, каждый лот – 14 фунтов. Весь снаряженный барабан весил 44,42 фунта, а два барабана соответственно 89 фунтов. Третий, запасной, лот доводил общий вес до 103 фунтов.

Оба измерительных прибора и проволока были, насколько мне известно, самыми легкими приспособлениями подобного рода при данных характеристиках.

На первых этапах нашего марша один измерительный прибор находился у основного отряда, другой у головного. Подходя к полынье, мы производили измерения с края ее, а при отсутствии открытой воды делали прорубь во льду, если он был достаточно тонок. Благодаря небольшому весу аппаратуры двое людей легко управлялись с ней.

Расстояние, которое мы проходили день за днем, определялось счислением, а затем уточнялось полуденными наблюдениями высоты солнца. Наш метод счисления был весьма прост: направление мы определяли по компасу, а для вычисления расстояния брали среднее предположений Бартлетта, Марвина и моих о длине пройденного за день пути.[34]34
  Применяемый Пири метод счисления для определения пройденного в течение дня расстояния, уточняемого данными полуденного наблюдения высоты солнца, вызвал в последующем критику со стороны противников полярного путешественника и поставил под сомнение пребывание Пири на Северном полюсе. Дело в том, что стрелка магнитного компаса ведет себя неустойчиво вблизи магнитного полюса, а в результате дает не всегда верные показания. Кроме того, определение пройденного пути, расстояния по субъективным ощущениям путешественника весьма ненадежный прибор.
  Все сказанное показывает, на что опирались те, кто ставил под сомнение точность пребывания Роберта Пири на Северном полюсе. Поэтому для большей уверенности принято говорить о пребывании Пири в районе Северного полюса.


[Закрыть] На борту корабля счисление ведется по компасному курсу (для направления) и по лагу (для расстояния). На континентальном льду Гренландии я вел счисление по компасному курсу и одометру. Однако на полярном льду этот прибор было бы совершенно невозможно использовать – на неровной дороге он разлетелся бы вдребезги. Поэтому на полярном льду, вообще говоря, счисление ведется по личным предположениям путешественников о пройденном расстоянии и время от времени проверяется и уточняется астрономическими наблюдениями.

В нашей экспедиции имелось трое столь опытных путешественников по арктическому льду, что они могли очень точно определить проходимое за день расстояние. Это были Бартлетт, Марвин и я. Когда мы сверяли наше счислимое положение путем астрономических наблюдений, оказывалось, что среднее наших предположений удовлетворительно сходится с результатами наблюдений.

Разумеется, счисление, совершенно не проверяемое астрономическими наблюдениями, было бы недостаточно для научных целей. На первых порах нашего похода солнца не было, и мы не могли точно определить свое местонахождение. Позднее, когда мы шли при солнечном свете, мы проводили наблюдения, необходимые для проверки наших предположительных счислений, но не более того. Мне не хотелось, чтобы мои товарищи тратили на это энергию и утомляли глаза.

Фактически астрономические наблюдения производились каждые пять переходов, если только вообще представлялась такая возможность.