Текст книги "Любовная игра. Книга первая"
Автор книги: Розмари Роджерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Розмари Роджерс
Любовная игра. Книга первая
1
Хриплый голос, певший с акцентом, неслышно звучал в наушниках, которые Сара упорно не снимала с начала полета. «Besame, besame mucho…» Не открывая глаз, она слегка поморщилась. Песни о любви! Как раз то что надо. И особенно на испанском языке. Она отчетливо вспомнила Эдуардо, смотревшего на нее полными мольбы печальными глазами. «Но, tesoro [1]1
Tesoro – сокровище ( исп.).
[Закрыть], я хочу жениться на тебе! Как же твой отец может возражать? Ты ведь знаешь, что денег у меня достаточно, так что причина не в этом, а? Мы сможем жить, где тебе только захочется…»
Нет, нет, Эдуардо! Бедный Эдуардо! Вместо того чтобы кивать на отца и учебу, следовало все честно ему объяснить. Но как сказать, что ей просто невыносимо прикосновение его холодных и влажных рук?
Музыку прерывал голос командира экипажа, напоминавшего пассажирам, что через пятнадцать минут самолет совершит посадку в аэропорту Кеннеди. Любой, кто желает послушать переговоры пилотов с диспетчерами, может переключиться на канал…
Сара сняла наушники и пригладила волосы. Вынув из сумочки маленькое зеркальце и разглядывая свое лицо, она снова поморщилась. Плохая привычка, от которой придется избавляться.
«Девочка моя, тебе не следует корчить рожи! Ты же не хочешь, чтобы на твоем лице когда-нибудь появились складки и морщины, правда? Взгляни на меня…» – так нередко повторяла ей мать.
Еще бы, на маму было приятно смотреть! Особенно глазами миллионов кинозрителей во всем мире, обожавших Мону Чарлз.
Все говорили, что Сара пошла в мать. Но сходство не так уж сильно бросалось в глаза, хотя у обеих был одинаковый цвет лица.
В крохотном зеркальце отражалось без прикрас очень бледное нарумяненное лицо. Гладкие темные волосы цвета красного дерева падали на плечи, темные и длинные ресницы, такие же, как у Моны, осеняли красивые изумрудно-зеленые глаза. Но никто не принимал ее за Мону Чарлз, – может быть, из-за стройной, почти девической фигуры и роста. У мамы была пышная грудь, когда ей едва исполнилось пятнадцать лет. Несмотря на пятерых детей и четыре замужества, она все еще выглядела великолепно.
А у меня, подумала Сара, еще до тридцати появятся все эти складки и морщины, о которых предупреждала Мона.
Благодаря папочке о ней мало кто знал. Брак Моны с сэром Эриком Колвилом длился недолго, так же, как и период «остепенения» в ее жизни, когда она Публично заявила, что отказывается от всего ради любви и английского титула. Бросив сэра Эрика Колвила ради актера, исполнявшего шекспировские роли, Мона оставила также родившуюся в этом браке дочь Сару вместе с няней Нэнни Стегс и афганской собакой по кличке Голди.
Но это не означало, что Мона не любит свою дочь Сару. Она ее навещала, обнимала, источая аромат духов, и после обеда водила в зоопарк. Покупала дорогие игрушки, знакомила с новыми людьми. До тех пор, пока папочка не настоял, чтобы дочь без лишней огласки пошла в частную школу, у нее было ощущение, словно она живет в двух разных и странных мирах. Но это произошло уже после знакомства Сары с ее единоутробной сестрой Дилайт, которая была, как, вздыхая, не раз повторяла Мона, дитя любви.
Дилайт была почти на два года младше Сары, и все же после того, как обе несколько раз проводили лето вместе, Саре казалось, что это она младшая. Дилайт бывала везде и знала всех. Она успела испытать практически все, живя чувствами и эмоциями, в то время как Сара – рассудком. Дилайт – это прежде всего эмоции и совершенно другая жизнь, которую папа не очень одобрял, но Саре уже стукнул двадцать один год, и она могла поступать по своему желанию.
Снизу мигали огни посадочной полосы, и она, глубоко вздохнув, откинулась на спинку кресла. Нью-Йорк! Там ее встретит Дилайт. Она проведет в Нью-Йорке целую неделю, прежде чем полетит дальше, в Лос-Анджелес, чтобы приступить к учебе. Но после того как она делила комнату вместе с Дилайт в Брентвуде, аспирантура в Калифорнийском университете вряд ли покажется скучной!
– Дорогая! Сара, дорогая!
Она не узнала сестру, пока та не помахала рукой и не прорвалась сквозь толпу ожидающих. Голову Дилайт украшала прическа «афро» (густая круглая шапка волос), огромные очки закрывали глаза, бросая тень на большую часть лица. Когда они виделись в последний раз, Дилайт была совершенно без косметики, а прямые длинные волосы ниспадали почти до талии, но сегодня ее губы блестели от помады и щеки были слегка подрумянены. Она стала стройнее и прекрасно загорела.
– Привет, сестричка! – Они обнялись и заговорили почти одновременно, стараясь наверстать упущенные три года.
– Я бы не узнала тебя, если бы ты не окликнула меня!
– Ты совсем не загорела. Разве ты не играла в теннис?
– Каюсь, только в помещении! А ты?..
– Подожди, я все расскажу! О, как здорово! Я получила роль в кинофильме. Всего лишь маленькая роль на этот раз, но в… фильме, знаешь?
Хихиканье сестры вызвало в памяти время, когда Дилайт, к ужасу мамы, появилась в паре откровенно сексуальных фильмов, на которые детей до шестнадцати лет не пускали. «В четырех стенах можно делать что угодно, но показывать это всему миру!..» Бедная Мона! Как сказала бы Нэнни Стегс, ей часто приходилось делать вид, что «все вышло пристойно».
– У тебя много вещей? Ради Бога, давай выбираться из этого сумасшедшего дома!
Встречающие с любопытством смотрели на так непохожих друг на друга девушек – Сару Колвил, одетую в элегантный костюм от Гивенчи, и Дилайт Адамс, в плотно облегающих джинсах, заправленных в ботинки, и крохотном топике, чересчур плотно обтягивающем ее крепкую юную фигурку. Сейчас, когда лица Дилайт практически не было видно, они даже не походили на сестер. Когда же они одинаково одевались и носили одинаковые прически, их принимали за близнецов.
– Ты помнишь, сколько шума мы наделали? Бедный Пьетро – из всех мужей Моны он был моим любимчиком, потому что я чувствовала, что он искренне любит детей.
– О, да, мне Пьетро тоже нравился, но я ненавидела Вирджила. Эти волосатые руки и вонючие сигары. Я удивляюсь, как мама могла подпускать его к себе?
– В постели он был чудовищем! Он заставлял ее вытворять самые невероятные вещи, и делать это с удовольствием! – Дилайт залилась смехом, увидев выражение лица сестры. – Я подсматривала за ними! Ты ведь тогда многого не знала. Я боялась, что ты наябедничаешь на меня, и к тому же это был мой секрет. Я пряталась в шкафу. И чему только я там не научилась!
– Не сомневаюсь в этом! – сухо сказала Сара, все еще пребывая в ужасе; если бы Дилайт знала это, она бы просто рассмеялась. Возможно, она смеялась бы еще больше, если бы узнала, что ее старшая сестра Сара еще не побывала в постели с мужчиной.
Девственница в двадцать один год! Надо срочно найти мужчину, любого мужчину и покончить с этим! Сара повторяла это снова и снова, но ничего не предпринимала. Мало кто из встретившихся ей мужчин действительно возбуждал ее, а из тех, кто возбуждал, ни один не выдержал, как она выражалась, тест номер два, капитулируя при встрече со все еще великолепной Моной.
* * *
Через час с четвертью, когда они сидели на разложенных по полу подушках в однокомнатной квартире Дилайт, Сара наблюдала за оживленным лицом сестры и задавалась вопросом, что бы она почувствовала на месте Дилайт, испытавшей все или почти все еще до того, как ей исполнилось восемнадцать лет! Жизнь никогда не стояла на месте достаточно долго, чтобы наскучить Дилайт.
– Еще вина? – Не дожидаясь ответа Сары, Дилайт уже наливала вино. – Тебе надо немного расслабиться, большая сестричка! – полушутя сказала она и потом, сев на корточки, подняла бокал, собираясь произнести тост. – Пью за тебя и за единственное, чего я еще не испытала, – замужество!
– Замужество? – Вот так удар. Сара выпрямилась, ее брови вопросительно поднялись. – Почему ты мне раньше не сказала? И кто он, или ты снова шутишь?
Дилайт решительно покачала головой, ее глаза лукаво поблескивали, в ушах раскачивались большие золотые кольца.
– Нет! На этот раз я не шучу. Ты же меня знаешь – лучшие новости я всегда оставляю напоследок. Мы жили вместе, но ему пришлось вернуться в Калифорнию, чтобы встретить прилетающего из Рима старшего брата. Он итальянец, и… – Дилайт умолкла, чтобы вдохнуть побольше воздуха и в свойственной итальянцам манере послать воздушный поцелуй. – Он потрясающий любовник, он Бог, подожди, ты его скоро увидишь, он великолепен! Он даже так старомоден, что хочет завести детей – ты только вообрази! Мы собираемся провести медовый месяц в Индии – я всегда хотела посмотреть на Тадж-Махал при лунном свете! Ну, что скажешь?
– Что же, признаюсь, я удивлена! Когда мы виделись в последний раз, помнится, ты говорила, что никогда не выйдешь замуж! Ты сказала…
Дилайт нетерпеливо махнула рукой, звеня серебряными браслетами.
– Конечно, я очень хорошо помню. Я сказала, что верю в разнообразие и хочу все испытать… и я испытала… почти все, и не удивляйся так! Но люди меняются, сама знаешь, посмотри на себя! Кто бы мог три года назад подумать, что ты возьмешь да убежишь из дома, чтобы поступить не в какую-нибудь школу вроде Оксфорда или Кембриджа, а в Калифорнийский университет. Держу пари, как раз этого и хотел твой папочка, не так ли?
На бледных щеках Сары появился легкий румянец. Заметив это, Дилайт с раскаянием в голосе быстро сказала:
– Дорогая, я не хотела тебя обидеть. Я хотела… ну, ты же знаешь, что я имела в виду! Три года назад я была совсем другой. Я действительно была другой, дикой. Что ж, я такой и осталась, может быть, чуть остепенилась, и я наслаждалась жизнью и приобретенным опытом. И мамин пример, разве это не вызывало отвращения к браку? Помнишь, когда мы обе клялись, что никогда не выйдем замуж? Я даже не верила в любовь, просто в физическую близость, или… совокупление, смотря по обстоятельствам. Но вот я встретила Карло, и неожиданно… не совсем понимая, как это случилось или когда именно это произошло, но я влюбилась. И самое чудесное, он тоже! О, Сара! Разве ты никогда не любила? Или не теряла голову из-за кого-нибудь?
– Как же, много раз. Но, спасибо, я лучше обойдусь без любви. Смотри, как часто мама выходит замуж и разводится! – Голос Сары звучал беззаботно, и она надеялась, что ее глаза не выдадут легкого смущения. Дилайт казалась счастливой, и Сара была рада за нее, но сестра была такой ветреной и переменчивой, что было трудно представить, несмотря на все уверения, что она действительно остепенится.
Сара тактично сказала:
– Расскажи-ка мне побольше о своем Карло. Он добр к тебе? Чем он зарабатывает на жизнь? И что вы оба будете делать после того, как налюбуетесь Тадж-Махалом при лунном свете?
Дилайт слегка нахмурилась, отвернулась и проговорила:
– Не возражаешь, если я сперва сверну косяк? Это длинная история, и ты – ну, если я не объясню все с самого начала, ничего не поймешь. А я хочу, чтобы ты поняла, Сара! Из нас двоих ты самая уравновешенная и всегда вызволяла меня из беды, помнишь? В любом случае…
Она повернулась к Саре, предлагая толстый, искусно скрученный косяк, и усмехнулась, когда Сара отрицательно покачала головой.
– Только не говори, что ты еще никогда это не курила? Ну давай, все в твоем возрасте уже попробовали! Смотри, вот все, что надо делать…
Глубоко затянувшись едко пахнущим дымом, она закрыла глаза и задержала дыхание. Сара зачарованно смотрела на нее, ей казалось, что Дилайт втягивает дым все глубже и глубже в легкие до тех пор, пока выдыхать будет нечего. Странно, но на Дилайт это никак не действовало, хотя Сара была уверена, что та вот-вот свалится!
– Давай попробуй! Сделай только одну затяжку, и ты расслабишься. Я гарантирую! Ты вполне можешь попрактиковаться под моим наблюдением, прежде чем попадешь в Калифорнийский университет и попытаешься закурить там. И ты увидишь, сестричка, ты увидишь. Не смотри на меня так! Если ты не научишься, они будут считать тебя странной!
– Я скажу, что у меня аллергия! – ответила Сара с надеждой в голосе, морща нос от горьковато-сладкого аромата.
– И тогда они подумают, что ты увлекаешься чем-нибудь другим, например, кокаином. Пробовала когда-нибудь?
– Нет! И не собираюсь.
– О Боже, Сара, перестань быть такой чертовски добропорядочной. Почему бы тебе разнообразия ради не научиться расслабляться и весело проводить время? Пусть не так, как я: знаю, тебе так не понравится, но ты же не хочешь наблюдать за всем только со стороны, не так ли? Тебе надо испытать кое-что, немного рискнуть, пожить поактивнее…
Другие слова проносились в голове Сары, когда она ответила сестре таким же дразнящим, слегка насмешливым взглядом. «Мисс Сара такой хороший ребенок. С ней я не знаю никаких хлопот. Она всегда ведет себя так хорошо». Нэнни Стегс, дорогая старая Нэнни! А ее отец после одного из редких посещений Дилайт тоже одобрительно сказал: «Я рад, что ты такой послушный, спокойный ребенок, Сара. Никогда не позволяй другим влиять или изменять себя».
Но теперь, оглядываясь на прошлое, она с неожиданной ясностью увидела, что он действительно хотел, чтобы она не отклонялась от правил и наставлений, которыми он ее связал.
Не то чтобы папочка не желал ей добра, но… черт побери, теперь она взрослая, и ей приходится учиться жить вместе с другими совершеннолетними. Она не хотела быть чужаком, наблюдающим со стороны, как говорила Дилайт.
– Вот, смотри еще раз, как я делаю, и не задохнись. Все очень просто – от этого не будет никакого вреда, честное слово. Это отличная штука, ты по-настоящему развеселишься и почувствуешь, что все заботы исчезли. Понимаешь?
Сара не понимала, но решила выяснить! В конце концов она читала, что марихуана в небольших дозах не так опасна, как сигареты или спиртное.
Она закашлялась после первой затяжки и неплохо выдержала следующую. Ничего не случилось. Дилайт снова наполнила бокалы, и Сара потягивала охлажденное шабли, не зная, разочарована она или чувствует облегчение.
Осмелев, она снова затянулась, показала Дилайт серебристый окурок в форме крокодила и докурила его.
– В голове не шумит? Ничего, скоро закружится голова. Я прибавлю звук, после марихуаны музыка всегда воспринимается лучше.
Мне предстоит освоить совершенно новый словарь, подумала Сара, удобнее устраиваясь на большой подушке, когда Дилайт наконец начала рассказывать о Карло, как они встретились и какой несносный человек его старший брат. Вино загадочно искрилось в хрустальном бокале, прекрасная музыка звучала то успокаивающе, то возбуждающе, то нарастая, то затихая. Никогда раньше Вагнер не звучал так прекрасно, никогда Сара не чувствовала себя так легко.
– Как его зовут? – неожиданно спросила она, желая показать Дилайт, что она действительно заинтересована.
– Кого?
– Старшего брата… как, ты сказала, его зовут?
– А, этого деспотичного спесивца, – Джованни. Гадкий полицейский. – Дилайт рассмеялась. – Только не говори Карло, что я так его обозвала. Карло по-настоящему уважает брата, я думаю, он даже немного побаивается его. Джованни Марко Рикардо Маркантони – можешь вообразить что-либо подобное? У Карло тоже есть еще два имени, я думаю, это традиция или что-то вроде этого, но никто не называет его иначе чем Карло. И это ему идет. Прекрасное имя, а он – замечательный человек в отличие от своего брата, который всеми помыкает просто потому, что ему посчастливилось родиться первым и он герцог или что-то не менее вздорное – кого сегодня интересуют титулы? И каждый знает, что итальянские титулы ценятся дешевле пареной репы. Светские дамы частенько выходят замуж за кого-нибудь из титулованных итальянцев, и я хочу сказать… О чем это я говорила?
– Ты говорила, что этому… большому нехорошему Марко, или как его там называют, ты должна понравиться прежде, чем он разрешит Карло… – Сара выпрямилась, отбрасывая назад волосы, упавшие на глаза, сверкающие от гнева. – Почему Карло вообще должен просить разрешения у своего брата? Сколько же ему лет? Разве он недостаточно взрослый, чтобы постоять за себя?
– Я же говорила тебе, что они итальянцы, и Джованни – домашние называют его Марко – как глава семьи заправляет всем. Понимаешь, он зарабатывает больше всех, всем управляет. Он занимается автомобилями, кораблями и много чем еще. Он богат, и Карло работает на него. Самое ужасное, что у него совершенно отсутствует чувство жалости. – Дилайт театрально поежилась и понизила голос до шепота. – На самом деле я ничуть не удивлюсь, если обнаружится, что он связан с… ты знаешь, с кем. С шайкой преступников.
– Ты хочешь сказать, с мафией? О нет, Дилайт, конечно нет!
– Я не слишком в этом уверена… и конечно, Карло ничего не скажет; это единственное, о чем я не посмею его спросить. Но я кое-что подозреваю… и он действительно сказал мне однажды, что ради достижения своих целей его брат ни перед чем не остановится. Так что видишь, какие опасности нас подстерегают и почему ты должна помочь? Сара, я боюсь, что он попытается нас разлучить, а я покончу с собой, если это произойдет. И Карло тоже!
Огромные изумрудные глаза, так похожие на глаза Моны, наполнились слезами.
– Но зачем ему разлучать вас, даже если это в его силах.
– Потому… потому что он затянутый в кружева педант! – жаловалась Дилайт. – Они, конечно, ревностные католики, вся семья, и Карло из тех, кто признает только работу, работу и никакого развлечения. Когда же наступит время, а оно наступит тогда, когда ему будет угодно, Карло женят на какой-нибудь глупой корове, которую брат подберет ему из подходящей семьи, с состоянием, разумеется, и без… – ее голос задрожал от подступающих рыданий, – без всякого скандального прошлого! Все, что я делала, – вся эта чушь, светские хроники и фотографии… о, ты понимаешь, что я хочу сказать. Ты ведь знаешь, что я все это делала ради новизны и приобретения опыта, но Марко таким объяснением не проймешь! Карло все понимает, и это его не волнует, но его брат никогда не поймет! Теперь видишь, Сари, почему ты мне так нужна!
– Нет, не вижу. Правда! – рассудительно возразила Сара, стараясь, чтобы Дилайт не заметила, что употребление старого детского имени Сари ее тронуло. Ей пришлось поморгать, чтобы сосредоточить взгляд на Дилайт, сидевшей, поджав ноги по-турецки, так легко, без всякого признака напряжения, причем две большие слезы катились по ее щекам. Бедная, милая Дилайт! Конечно, она безрассудна, немного распущена и своенравна, но это часть ее характера и ее обаяния – она просто действовала, не думая о последствиях, но это же не давало права какому-то старомодному надменному чужаку смотреть на нее свысока.
Занятая своими мыслями, Сара не слушала, что говорила Дилайт, пока сестра не произнесла настойчивым тоном:
– …Так ты понимаешь, почему нам с Карло приходится бежать и делать это тайно, чтобы сбить Марко со следа! И если ты прикроешь меня…
Я действительно чувствую себя довольно странно, подумала Сара с изумлением. Не очень странно, но забавно. Какая-то легкость…
Надеясь, что она внятно произносит слова, Сара громким и решительным голосом сказала:
– Разумеется, дорогая, ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать! Я займусь надменным мистером Марко… Пусть он только посмеет сказать что-нибудь против тебя! Я ему покажу.
Она прыснула со смеху, потому что употребила любимое выражение Нэнни Стегс. Когда к ним в гости приходила Дилайт, та, бывало, говаривала: «Слезай с этого дерева, мисс, или я тебе покажу!»
– О, Сари, я так тебя люблю! Я сказала Карло, что ты нам поможешь!
Теплые руки крепко обняли ее и держали, пока Сара не сказала слабым голосом:
– А сейчас, когда все решено, как ты думаешь, ты сможешь довести меня до постели? Мне вдруг очень захотелось спать!
2
Открытие Нью-Йорка и новая встреча с Дилайт превратились в постоянно и быстро меняющуюся игру света, цвета и действия, которой, казалось, никогда не наступит конец. Они бывали везде, видели все, ели в неприметных маленьких ресторанчиках Виллиджа и самых шикарных отелях Манхэттена. День занимало бесконечное хождение по магазинам, вечер – театры, шоу на Бродвее и в других местах – Метрополитен-опере и филармонии. Дилайт заставила Нью-Йорк ожить и стать чудом для Сары, которая сама не смогла бы ощутить его лихорадочного, электрического биения.
Сара привыкла не ложиться ночью, ухватывая несколько часов сна перед очередным выходом. Она научилась проводить всю ночь в таких шикарных дискотеках, как у Регины, или в облюбованных чудаками заведениях типа казино Бонда, «Маджик» и «Ксенон», или в таких интересных местах, как «Мад-Клуб».
– Разве нью-йоркцы никогда не спят? – с удивлением спросила как-то Сара.
В ответ на свой довольно наивный вопрос она услышала довольное хихиканье.
– Почти никогда, дорогая! Видишь ли, здесь всегда так много дел! И я никогда не устаю – витамины и лечебное питание помогают мне добиться этого! Как у тебя дела с энергетическим уровнем? И как тебе понравился Джакомо, друг Карло? Я заметила, что ты пришлась ему по вкусу!
– Не сватай меня, Дилайт! – строго сказала Сара, и ее сестра выкатила глаза в притворном отчаянии.
– Ради Бога, кто сватает? Я подумала… ты ему понравилась, и он тебе небезразличен, разве не так? Так что, если хочешь, пригласи его в гости, а я могу лечь на диване.
– Он мне не понравился до такой степени, и губы у него влажные, как у Эдуардо.
– Ага, Эдуардо? Так у тебя уже есть сексуальный опыт? Слава Богу, а то я было начала уже сомневаться!
Стараясь говорить по-местному, Сара сказала:
– Прекрати, Дилайт. – И быстро добавила: – Когда же ты ожидаешь вестей от своего божественного Карло? Разве он не может позвонить, чтобы дать о себе знать и отчитаться?
Она тут же пожалела, что сказала это, когда увидела, как на мгновение омрачилось оживленное лицо сестры.
– Большой брат, вероятно, не отпускает его от себя – нарочно, конечно. Знаешь, он полетел в Лос-Анджелес только потому, что до него дошли слухи. И сейчас он, очевидно, устроил моему бедному Карло трудные времена. Но у Карло упрямый характер, как и у меня, и на этот раз он не уступит, вот увидишь!
– Ну что ж, я как раз подумала, что ему трудно дозвониться до тебя, поскольку мы почти не бываем дома!
– Он мне позвонит однажды утром около шести часов – когда ему приходится уезжать, он всегда звонит в это время.
Дилайт верила своему Карло, непоколебимая в своей любви и решимости сбежать с возлюбленным. Сара со своим практическим умом не могла не вздохнуть про себя, сомневаясь, нужен ли такой тщательно разработанный план, какой изложила ее сестра. Старомодно семейство Маркантони или нет, но все же на дворе двадцатый век., и все, что нужно сделать Карло, – так это послать своего брата к черту!
После первого вечера, который они провели, спокойно беседуя, непостоянная Дилайт, считая, что с участием Сары в ее планах все решено, на эту тему больше не распространялась. Теперь, когда они делили крохотную ванную, где Дилайт накладывала на лицо косметику, а Сара погрузилась в восхитительную ароматизированную воду, она искренне надеялась, что все в конце концов закончится мирно. Дилайт, видит Бог, излишне драматизирует!
Как будто читая ее мысли, Дилайт неожиданно сказала:
– Ты думаешь, что я сошла с ума – иду на все, чтобы удрать от большого брата, не так ли? – Обернувшись и сжимая в руке баночку с блеском для губ, она посмотрела на Сару необычайно серьезно. – Нет, я не рехнулась. Знаешь, я думаю, что на самом деле просто немного боюсь. И только потому, что Карло тоже боится – а ведь он не боится ничего и никого, кроме своего брата Марко. Вот что я имела в виду, когда в тот вечер сказала… – Тут с присущей ей переменой настроения она неожиданно повернулась к зеркалу. – Я думаю, что это не имеет значения, потому что, когда обнаружат наше исчезновение, мы с Карло будем уже мужем и женой и надежно укроемся в каком-нибудь отдаленном уголке Индии! А когда у меня появится ребенок, ну… тогда даже Марко не посмеет что-то сделать, потому что мой ребенок будет Маркантони! И можешь быть уверена, уж я не позволю никому командовать своим ребенком!
– Что ж, как только ты назовешь меня тетушкой…
Вполне можно было бы и уступить, с сожалением подумала Сара. И если говорить правду, разве она не ждала с нетерпением встречи с высокомерным Марко? О, уж она-то скажет ему все, что о нем думает, непременно!
Остаток вечера они провели на рок-концерте в «Мэдисон Сквер Гарден», где забыли обо всем и славно повеселились. Сара даже тайно затянулась от косяка, который кто-то передал по кругу, и нашла, что это действительно заставляет ее чувствовать себя более – какое слово обычно употребляет Дилайт? – расслабленной, вот именно.
После концерта вместе с остальными друзьями Дилайт времен ее работы натурщицей они отправились в греческий ночной клуб, где было шумно и весело и очень вкусно готовили. Сара немного захмелела от «Доместики» и прекрасно провела время, танцуя, пока не заныли ноги. Тогда она сбросила туфли и продолжала танцевать под аплодисменты Дилайт.
– Люблю Нью-Йорк! Правда. Может быть, я надумаю здесь остаться и заняться чем-нибудь… – говорила Сара, когда они возвращались домой.
– Сначала поедешь в Калифорнию и выручишь меня из беды! – подражая Нэнни Стегс, суровым тоном проговорила Дилайт, и обеих одолел такой смех, что минут десять они никак не могли найти ключи от квартиры.
– О Боже, неужели уже светает или мне мерещится?
– На улице светло, и, знаешь, это напоминает мне одну старую песню, ту, о бродвейских крошках… Что же я сделала со своими туфлями?
Сара рухнула на гору подушек, почти засыпая, и едва расслышала, как Дилайт сказала:
– Ты же все еще держишь их в руках, кукла!
Потом зазвонил телефон, Дилайт бросилась к нему в спальню и пробыла там целую вечность, или так показалось Саре. Она заснула и спала, пока ее не разбудили лучи яркого солнца, проникавшие через жалюзи. Болела голова, в нос ударил неприятный запах кофе и подгоревших гренок. Почему у Дилайт всегда подгорают гренки?
– Вставай и начнем, подруга!
Натянув на себя одеяло, Сара спрятала голову, выражая недовольство.
– Детка, живо! Нас ждут дела. Надо упаковать вещи и заказать билеты, и… разве ты не хочешь узнать, что мне сказал Карло? Ха! Я раскусила этого подонка, его брата! Увидишь, скоро он поймет, что не такой умный, как воображает! Эй!..
Она стянула одеяло. Показалась взъерошенная голова и перепачканное тушью лицо. Дилайт мягко сказала:
– Чашка кофе и две таблетки аспирина поставят тебя на ноги! Принести, а? И тогда ты сможешь послушать – нам надо поговорить, Сари. И… и придумать план! Осечки не должно быть, слышишь? Я покончу с собой, если не получится!
– Я не понимаю, – чуть позже говорила Сара, сидя сгорбившись, над кухонным столом и поддерживая голову прижатыми к вискам ладонями, – это план А или план Б – и зачем я позволила втянуть себя во все это!
Попытка говорить беззаботно не удалась. Голос звучал глухо и отдавался в ушах.
– Ты же твердо обещала и не можешь сейчас пойти на попятную, – без всякого сочувствия констатировала Дилайт. – К тому же, если бы ты принимала витамины, как я, у тебя не было бы похмелья. Послушай, дорогая, это очень важно, вопрос жизни и смерти, – моей смерти, если план не сработает. Ты же не хочешь этого, правда?
– Нет… – покорно пробормотала Сара. И уже решительнее добавила: – Я пытаюсь слушать, но почему не подождать, пока у меня в голове не перестанет стучать молот? Сейчас мне трудно слушать тебя…
– Аспирин подействует через несколько минут, вот увидишь! А пока он действует, я повторю еще раз. Но медленнее. Может быть, тогда это дойдет до твоего подсознания или, г-м-м, еще чего-нибудь?
План Дилайт был очень прост, за исключением того, – и Сара вздрогнула при этой мысли, – что на протяжении последующих нескольких недель ей придется выдавать себя за сестру. Дилайт отмела все ее слабые возражения, напомнив, что не может же она сейчас отказаться от своих слов. Особенно после того, как дала обещание…
– Надо только сбить Марко со следа, моя милая! Выиграть время, чтобы он не смог нам помешать. Он решил разлучить нас, и то обстоятельство, что он отправил Карло не куда-нибудь, а в самую глушь Аргентины, тому подтверждение! Конечно же, он сказал Карло, что не позволит – не позволит, только представь себе! – чтобы кто-нибудь из его семьи общался с такими, как я!
– Не мог он такое сказать!
– Мог. Он самодовольный человек, и к тому же лицемер! Карло говорил, что на самом деле его брат содержит множество любовниц по всему миру. Только потому, что Карло на несколько лет моложе и еще не имеет права распоряжаться своей долей отцовского наследства, он вынужден мириться с произволом брата. Марко был вне себя, когда узнал, что мы живем вместе, и чем только не угрожал…
– Ну, успокойся, Дилайт, он, конечно, не осмелится! Знаешь, мне неприятно, но все же придется спросить: почему Карло не даст отпор своему брату? В конце концов, он уже не ребенок, и если ему приходится угождать брату только из-за денег, почему не пойти работать?
– Ты не понимаешь! – воскликнула Дилайт. Она ходила по маленькой кухне, как злая пантера. – Деньги Карло не волнуют – через год-другой он получит их в наследство целую кучу. Он обеспокоен. Видишь ли, он хорошо знает, как неразборчив в средствах его брат! Марко приказал бы – не смейся – похитить Карло, если бы посчитал, что так нужно. Или он… устроил бы так, что со мной произошло бы что-то ужасное. И на этот раз я не сгущаю краски, клянусь. Этот человек – настоящий средневековый диктатор. В его жилах течет буйная сардинско-сицилийская кровь. Ведь их отец подстроил убийство своей жены, подозревая, что у нее есть любовник!
– И ты хочешь, чтобы я встретилась с таким человеком?
– Кто говорил о встрече. Дорогая Сара, тебе придется всего лишь стать моим двойником на пару недель. Быть там, где обычно бываю я, делать то, что всегда делаю я. Тогда «я» все время буду у него на виду, и он перестанет опасаться, что я могу сбежать, чтобы встретиться с Карло в другом месте.
Сара без всякого энтузиазма сказала:
– А когда он все раскроет и узнает, что я его одурачила… как ты думаешь, не попаду ли я в какую-нибудь аварию?
– Ну, конечно же, нет! Ты в семье самая уважаемая, и он никогда тебе ничего не сделает. Ему и не надо ничего знать. Ты можешь снова стать Сарой, и никто ничего не поймет.
– Все не так просто! – попыталась предостеречь Сара. У нее появилось такое чувство, – похмелье здесь было ни при чем, – что непременно произойдет что-то плохое. В плане Дилайт, каким бы подкупающим он ни казался, все зависело от нее – сможет ли она играть роль Дилайт целые две недели? Помимо чисто внешнего, унаследованного от матери сходства в них не было ничего общего.
