Текст книги "Хрустальные мечты"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Все случилось так, как и предсказывал Том. Возвращение Уоррингтона в Петербург казалось Маргарите маловероятным. Да и кто бы поехал, имея на руках столько заказов и планов по парковому устроению у себя на родине, а также учитывая трудности сношений между странами во время войны. Ей, правда, было небезынтересно знать, какая часть задуманного Томом сада под стеклянной крышей в Зимнем дворце осуществилась на практике после его отъезда.
Получив от Сары письмо, Маргарита ощутила явное облегчение, которое заставило ее задуматься о глубине своих чувств к Тому Уоррингтону. Все-таки она не была уверена в себе до конца и где-то в глубине души боялась его появления в Петербурге.
Сеансы продолжались, и они проходили почти все время в обоюдном молчании. Маргарита многое передумала за это время, но одна мысль больше всего не давала ей покоя. Она стремилась и в то же время сомневалась – уезжать ей из России или нет. Ей хотелось увидеть окончание строительства Зимнего дворца, она никак не могла отделаться от странного предчувствия, от ранее посетившего ее видения: ей предстоит увидеть Зимний дворец во всем его великолепии – полностью отстроенным и украшенным лепниной, с чудесным стеклянным садом на крыше, с парками, разбитыми вокруг него. Тем временем она перебирала один способ побега за другим, отбрасывая в cтopону, на ее взгляд, неудачные. После долгих раздумий Маргарита твердо уяснила одно: отсутствие императрицы в Петербурге самый удобный момент для побега, а еще лучше, если Елизавета надолго покинет город. В данном случае императрица не сразу хватится своей вышивальщицы, а если и хватится, то посылать в погоню, вероятно, будет уже поздно.
Думала Маргарита и о своих коллегах по ремеслу. Однако их судьба не была уже тесно связана с ее собственной. За последний год дороги их незаметно разошлись в разные стороны.
Софи ожидала рождения второго ребенка и была совершенно счастлива. Жанна обрела сына, и, пока отсутствовала Маргарита, отвечала за работу мастерской. Недавно Агриппина, устав от суматошной дворцовой жизни, ушла на покой, и Жанна временно стала во главе двух мастерских, которые постепенно слились в одну. Жанна сняла удобную квартиру недалеко от дворца, где поселилась вместе с Луи. Несмотря на то что Луи был инвалидом, ему тоже удалось быстро устроиться на работу в незнакомом для него городе. Луи стал помогать Ваганову, мужу Софи. По просьбе Жанны Софи замолвила за него словечко, и Ваганов взял его к себе в помощники. Дела у Луи, как ни странно, пошли очень хорошо, он увлекся фармакопеей и, судя по всему, из него в будущем мог выйти хороший аптекарь.
О Виолетте вообще не стоило переживать. Она уже давно перестала появляться в дворцовой мастерской. Если поначалу она придумывала самые разнообразные отговорки в виде оправдания, то в последние полгода надобность в них для нее совершенно отпала. Она перебралась жить в роскошную квартиру, у нее появился собственный выезд, а драгоценностей было столько, сколько, наверное, ей виделось только в мечтах; стоит ли объяснять, что всем этим она была обязана щедрости своего покровителя и любовника, которого недавно произвели в генералы. К тому же он оставил ей достаточно денег на тот случай, если бы пошатнулось его материальное и служебное положение. Он был настолько ослеплен своей любовью к Виолетте, что даже не понял, как искусно и постепенно внушила ему эту мысль – обеспечить ее материально в будущем – сама Виолетта. Несмотря на всю заботу генерала, его любовница не отличалась верностью, время от времени принимая у себя более молодых любовников.
Что касается Розы, то хотя Маргарита вспоминала ее, она перестала тревожиться о ней. Роза была девушкой с сильным характером, к тому же в жизни она руководствовалась своими собственными интересами, поэтому должна была сама отвечать за совершаемые ею поступки.
Весь конец лета Ян дописывал портрет Маргариты. Увы, сеансы были кратковременными и нерегулярными, что было вызвано частыми деловыми отлучками ван Девэнтера. Когда Маргарита осмелилась задать вопрос, когда будет готов его собственный портрет, он, пожав плечами, извинился.
– Слишком много дел. Совсем нет свободного времени. Потерпи немного, я обязательно напишу свой портрет, но, думаю, что удобнее всего мне будет это сделать зимой в Амстердаме.
Она понимала, что это не пустые отговорки, он действительно был сейчас очень занят, но слово обязательно сдержит и напишет автопортрет. Больше она не докучала ему своими просьбами. В крайнем случае, если ее отъезд из России все-таки состоится, он сможет привезти портрет к ней в Париж.
За все время от начала сеансов ван Девэнтер ни разу не дал Маргарите взглянуть на ее портрет. Но вот наконец наступил долгожданный миг. На дворе стоял уже сентябрь, и через день художник должен был отплыть к себе на родину.
– Итак, – сказал он, беря Маргариту за руку и подводя ее к мольберту, – итак, теперь можешь взглянуть.
Маргарита посмотрела на портрет и замерла, пораженная сходством. Казалось, у нее на шее билась та самая голубая жилка, которую она видела всякий раз, когда рассматривала свое отражение в зеркале. Ее голова была повернута немного вправо, глаза незаметно улыбались, было ощущение, что еще немного – и с ее губ сорвется какая-нибудь веселая и приветливая фраза.
– Ну как, нравится? – спросил художник, слегка нахмурившись, поскольку не понимал причины столь долгого ее молчания.
– Очень, – искренне ответила Маргарита. – Мне кажется, тебе удалось превзойти все, что было написано тобой раньше. Портрет просто замечательный.
– Признаюсь, писать портрет женщины, которую любишь, задача не из самых простых, хотя передать внешнее сходство, разумеется, вовсе не трудно.
Она покачала головой.
– Ян… – И тут же осеклась.
Ван Девэнтер махнул рукой, как бы делая ей знак, что все ясно и без слов.
– Забудь о том, о чем я только что сказал. Между нами всегда будет стоять тень того человека, которого ты когда-то любила и никак не можешь забыть.
Ей вдруг захотелось крикнуть, что все это неправда, что все это уже в прошлом, но крик застрял в горле. На какой-то миг ей показалось, что его слова все-таки не лишены основания, и растерялась. Ван Девэнтер резко отвернулся и отошел в сторону. Подхватив брошенную на стул накидку, он молча подал ее. По его помрачневшему лицу Маргарита догадалась, что он заметил ее растерянность, но ей не хотелось уходить, оставив его в таком смятенном настроении. Она попыталась, как могла, утешить его.
– Я уже забыла твое последнее замечание, – отозвалась она. – Завтра ты отплываешь к себе домой. Давай расстанемся друзьями. Я приглашаю тебя сегодня ко мне. Пусть это будет наш прощальный ужин, ведь мы так долго собирались посидеть вместе, поговорить по душам.
Ян кивнул, но его лицо осталось холодным и замкнутым.
– Хорошо, я приду.
Он пришел, как и обещал. К облегчению Маргариты, Ян выглядел, как всегда, спокойным и самоуверенным, по его глазам не было заметно, что он раздражен или зол на нее. Ужин удался на славу. Все было превосходно: и вино, и кушанья, приготовленные служанкой Маринкой. Убрав посуду, Маринка ушла домой, а они остались наедине и долго говорили о своих планах, мечтах, надеждах. Одним словом, все было, как обычно. Встав с места, Ян подошел к своей картине.
– Тебе так и не удалось разгадать секрет моей картины «Утро в Петербурге»?
Сидевшая спокойно в кресле, Маргарита вздрогнула. Она вскочила и почти подбежала к нему.
– Значит, тут все-таки что-то скрыто, какой-то тайный смысл! Я это чувствовала, но никогда не говорила тебе об этом. Скажи мне, в чем же секрет?
Ян рассмеялся и отрицательно помотал головой:
– Нет-нет. Ты должна сама догадаться – в чем тут дело.
– Ну, хотя бы намекни чуть-чуть. Подскажи, – умоляюще попросила она.
– Ты и впрямь так хочешь узнать? Неужели это так важно для тебя? – Он вдруг стал очень серьезным. – Ну что ж, вот тебе подсказка. Тебе станет ясно, в чем дело, в ту ночь, когда ты не отошлешь меня домой.
Он обхватил ее за плечи и сжал так крепко, что оторвал от пала. Его губы с такой страстью приникли к ее губам, что Маргарита вся задрожала от охватившего ее желания. Не отдавая отчета, куда только подевалась ее воля, она поддалась его пылкому напору и, обхватив голову Яна руками, с не меньшей страстностью поцеловала его в губы. Она внезапно позабыла обо всем, ничто ее больше не сдерживало, и Маргарита поняла, что не в силах больше сопротивляться своему влечению к голландцу. Он принялся дрожащими руками расстегивать на ней платье, но, не в силах справиться с ленточками на спине, схватил ножницы, лежавшие на ее рабочем столике, и разрезал все их разом. Вскоре она стояла перед ним совершенно нагая, словно Венера, возникшая из морской пены на гребне волны. Он гладил и обнимал ее тело, а она, безвольно откинув голову назад и закрыв глаза от истомы, отдалась его ласкам. Ян бережно подхватил ее на руки и понес в спальню. Положив ее на постель, он начал срывать с себя одежду.
Сквозь полуопущенные веки Маргарита глядела на его красивое, мускулистое тело, представлявшее такой удивительный контраст с ее собственным, таким мягким, округлым и женственным. Он прилег рядом с ней, не отрывая влюбленных глаз от ее лица.
– Я мечтал об этом с момента нашей первой встречи.
Ян покрывал ее лицо и шею бесчисленными поцелуями, его руки нежно гладили ее грудь и все изгибы ее тела, безумно красивого в желто-розовом свете свечей. Они сплелись в одно целое, неудержимое наслаждение охватило их обоих. Не в силах удержаться, Маргарита стонала от овладевшего ею удовольствия.
Они занимались любовью всю ночь. Казалось, влюбленные никогда не смогут насладиться друг другом, так долго они мечтали о такой ночи. Наконец, утомившись под утро, Ян приподнялся на локте и заглянул в глаза Маргарите.
– Трудно даже представить, что ты говорила мне о невозможности любви между нами, – тихо заметил он. – Однако я догадываюсь о подлинной причине. Эта причина удерживала тебя от меня в прошлом и, вероятно, будет удерживать в будущем. Сегодняшняя ночь – это чудо. Боюсь, ты никогда не сможешь понять смысл, заложенный в моей картине.
Но Маргарита уже мирно спала.
Он ласково отодвинул прядь волос с ее лба и нежно поцеловал ее в закрытые глаза, потом в щеку и губы. Блаженная улыбка возникла на губах Маргариты. Однако Яну пора было собираться. Он осторожно выскользнул из-под одеяла и начал потихоньку одеваться. Он старался не шуметь, не желая потревожить ее сон, однако чуткая Маргарита, видимо, все-таки кое-что услышала. Она приоткрыла глаза и увидела его уже почти одетым.
– Ты уже уходишь?
– Да. Корабль отплывает довольно рано, а мне надо еще уложить вещи, отдать последние распоряжения. Но перед уходом мне хочется сказать тебе…
Маргарита, увидев, с каким серьезным видом он стоит, наклонившись над ней, приподнялась, присела на краю постели и быстро накинула на плечи спальный халат.
– Что именно ты хочешь мне сказать?
– Скоро приедет твой англичанин. Сейчас он в Москве. О его скором приезде в Петербург я узнал лишь вчера, незадолго до своего прихода к тебе. Ходят слухи, его пригласила императрица, чтобы довести до конца строительство сада на крыше Зимнего дворца.
– Ты знал и до сих пор молчал об этом!
Но в ее восклицании не слышалось упрека, что довольно сильно удивило Яна.
– Нет сомнения, что он захочет увидеться с тобой. У вас будет достаточно времени, чтобы наверстать упущенное.
– Ян! – не скрывая возмущения, крикнула Маргарита. Ее глубоко обидели сказанные им слова, она едва верила своим ушам, что он мог после всего, что случилось между ними ночью, говорить ей такие вещи прямо в лицо. Она не понимала, что, будь она ему безразлична, он спокойно оставил бы ее, не сказав ни слова. Отчаяние и ревность заставили его сказать это.
– Прощай, Маргарита. – Он, быстро пройдя через спальню, направился к дверям.
– Постой! – крикнула она ему вслед, но он не обернулся. Маргарита вскочила, стремясь догнать его, но, наступив на лежавший на полу кончик пояса халата, оступилась и упала на колено. Она услышала, как хлопнули двери. Вскочив на ноги, Маргарита попыталась открыть окно, но защелка оказалась очень тугой и не поддавалась, несмотря на все ее отчаянные усилия. Она прильнула к стеклу и глядела, глядела, не отрываясь, на его удалявшуюся через улицу фигуру. Он даже не оглянулся и не бросил последнего взгляда на ее окно.
К тому времени, когда Маргарита, поспешно одевшись, прибежала на пристань, корабль с голландским флагом уже отдал швартовы и отходил от берега. Внезапно она поняла тайный смысл картины Девэнтера, о котором он хотел намекнуть ее композицией. Она стояла на набережной, над водой стлался туман, его густые клочья наплывали на высокий берег. Ей было грустно и одиноко. Она словно оживила ту самую сцену, которую Девэнтер воссоздал на полотне, и сама была ее главной участницей.
Однако смысл оказался очень печальным. Хотя, несмотря на вложенный им явный мотив прощания, возможно, он звучал для него иначе, более оптимистично? Но пока все получилось именно так, а не иначе. Маргарита наконец поняла настоящий подтекст, заложенный в этой картине.
Глава 21
Характер у императрицы испортился совершенно. Пришлось оставить всякие мысли о побеге из России. Елизавета превратилась в настолько вздорную женщину, что дня не проходило, чтобы она не требовала к себе Маргариту с новыми эскизами. Да что там дня, бывало, она по два-три раза в день призывала к себе вышивальщицу, чтобы поменять не понравившийся ей фасон платья, расцветку или узор.
Ударили ночные заморозки, и по утрам вода у берегов Невы стала покрываться тонкой прозрачной корочкой льда. В один из холодных осенних дней возле Зимнего дворца Маргарита повстречалась с Томом Уоррингтоном. По счастливой случайности она заметила его первой. Девушка как раз выходила и невдалеке увидела приближающуюся знакомую фигуру. Остановилась, внутренне подготавливаясь к неизбежной встрече. Вдруг она разглядела на нем черный траурный галстук, и сердце у нее замерло от тяжелого предчувствия. Возможно, Уоррингтон носил траур по кому-нибудь из своих близких, но Маргарита – она не могла бы объяснить почему – сразу поняла – это траур по Саре.
Когда Уоррингтон подошел и увидел ее, слабое подобие улыбки озарило суровые черты его лица.
– Рад видеть вас, Маргарита! – первым поздоровался он.
– Боже, Том, неужели что-нибудь стряслось с Сарой! – тревожно воскликнула Маргарита.
Он кивнул:
– Прошу прошения, что не успел известить заранее, но прошедшей зимой, в феврале, я потерял ее.
– Как это случилось? Несчастный случай?
Его голос был тих и ровен.
– Нет. Она простудилась, играя в снежки с племянниками и племянницами. День выдался холодным. Она так и не поправилась. – Том заметил на глазах у Маргариты слезы. – Мне очень жаль. Для вас, как и для меня это тяжелый удар. У меня для вас есть письмо, написанное Сарой незадолго перед смертью. Хотя тогда ни я, ни она не были уверены, что когда-нибудь я опять окажусь в России. Однако она считала, что письмо непременно попадет к вам в руки.
– О, Сара была такой доброй и такой нежной. – Голос Маргариты пресекся от волнения. – Она желала всем только добра.
– Да, именно такой была Сара, – согласился Уоррингтон и, чуть помявшись, продолжил: – Я слышал, что вы тоже понесли тяжелую утрату. Мне сказали, что полковник Дашкин умер. Приношу свои соболезнования.
Однако выраженное им сочувствие прозвучало сухо и фальшиво. Маргарита не обманывалась на его счет, она знала, что Уоррингтон недолюбливал Константина, а после ее замужества даже возненавидел его. В ответ она машинально кивнула ему, как бы принимая его соболезнования.
– Мне надо спешить. Меня ждет императрица, – сказал Уоррингтон, вытащив часы и проверив время. – Будем опять обсуждать устройство застекленного сада на крыше Зимнего дворца. Может, мы увидимся попозже? Я бы принес вам письмо от Сары. Где вы сейчас живете? Как вас найти?
Погруженная в печальные мысли об умершей Саре, Маргарита ответила. Она не думала о последствиях его визита, да и трудно было, глядя на сумрачное, вытянувшееся лицо Тома, предположить, что он будет по-прежнему приставать к ней с признаниями в любви. К тому же ей не терпелось поскорее прочитать, по сути, предсмертное письмо Сары.
– Судя по всему, императрица быстро не отпустит вас от себя. Тем временем я зайду в магазины и сделаю ряд покупок. До свидания.
– Я приду, как только освобожусь.
На дворе уже вечерело, когда Уоррингтон постучался в ее двери. Выглядел он совершенно измученным.
– Я никак не мог выбраться раньше, – заявил он утомленным голосом. – Я мотался между новым и старым Зимним дворцом. Когда я наконец сообщил ее величеству обо всем увиденном, о том, что крыша почти готова, она все равно была недовольна. Она послала меня проверить, хороша ли земля для ее любимых цветов, правильно ли подобраны удобрения. Все это я мог бы сказать ей, не бегая взад и вперед. Сколько времени было потрачено впустую.
Маргарита налила ему стакан коньяку:
– Сядьте и успокойтесь. Скажите мне, она одобрила ваши замыслы обустройства цветников и декоративных растений?
– В целом, да. Хотя придется сделать кое-какие переделки в соответствии с ее пожеланиями. Но у меня такое впечатление, что императрица сама не знает, чего ей хочется.
– Вам удалось посмотреть внутренние интерьеры Зимнего дворца? Каковы они?
– Я увидел очень немного, только часть, когда поднимался по лестницам наверх. Но даже увидев столь мало, могу с уверенностью сказать, что дворец будет одним из самых красивых и великолепных в мире.
– Да, по слухам, отделка почти завершена. Я уверена, переезд императрицы в новый дворец будет отмечен рядом празднеств.
– Несомненно, если только она доживет до этого момента.
– Что вы такое говорите? – резко спросила его Маргарита.
– Меня долго не было, поэтому перемена в ее здоровье, поведении очень заметна. Трудно даже поверить, что это та самая женщина, которую я видел всего год назад. Яркое свидетельство тому эти бесчисленные и зачастую бестолковые указания, какие мне пришлось сегодня выполнять. В каком же состоянии должно находиться теперь управление страной…
– Известно, что все государственные дела императрица препоручила своим министрам.
– Это не секрет. Страной давно управляют министры. Но сама императрица… Речь императрицы такая нечеткая, даже ее указания нередко невозможно понять, видимо, она по-прежнему злоупотребляет вином. Когда я вернулся из дворца, то видел, как она прямо у меня на глазах выпила стакан вина. После этого вообще было не разобрать, что она хочет. И тем более чертовски трудно угодить ее величеству! – Уоррингтон, видимо, еще не отошел от бесконечных и напрасных придирок императрицы.
– Ваше счастье, что этого никто не слышит, кроме меня. За такие выражения запросто можно угодить в тюрьму. Вас не спасет даже то, что вы английский подданный.
Уоррингтон устало посмотрел на нее:
– Прошу извинить меня. Идя сюда, я совсем не собирался изливать перед вами свою душу.
– Не обижайтесь. Но мне было бы гораздо интереснее услышать ваш рассказ о Саре, если, конечно, вам не тяжело все это вспоминать. Мне так не хватает ее писем.
– Знаю, знаю. Она тоже любила вам писать. Может быть, она писала бы и чаще, но ей так нравилось заниматься с детьми. Она с материнской лаской заботилась о них, играла с ними, учила их, утешала, когда их настоящая мать умерла во время родов. Она, не жалея себя, так усердно и старательно воспитывала их, что буквально валилась с ног от усталости. Ее слабое здоровье не выдержало такой нагрузки. Во время болезни она истаяла почти как свеча. – Его голос пресекся от волнения. Уоррингтон прикрыл глаза ладонью и с горечью произнес: – Ах, если бы я не был так занят и бывал дома чаше, я бы не позволил ей так утруждать себя.
Маргарита промолчала, потому что живо представила себе, как Сара самоотверженно скрывала от мужа все семейные неурядицы. Сара ни единым словом не обмолвилась бы о своих трудностях. Таков был ее характер, точно так же она вела себя, живя в Петербурге.
– Если бы в первые дни болезни она больше думала о своем здоровье, а не о детях, и поменьше хлопотала бы вокруг новорожденного, то, может, все и обошлось бы.
– Да, Сара всегда в первую очередь думала о других, а уж потом о себе.
Минуту или две они помолчали. Затем Уоррингтон снова заговорил.
– Когда по дипломатической почте пришло извещение, в котором императрица срочно требовала моего возвращения, я никак не мог уклониться от исполнения ее воли. Кроме того, работы здесь у меня осталось немного, примерно на полгода или чуть более. – Уоррингтон не стал распространяться о том, что вначале намеревался остаться в России надолго, однако одно обстоятельство серьезно изменило его настроение. После того как он узнал, что Маргарита овдовела, в его голове зародился новый план.
– Полагаю, что в Англии у вас осталось множество заказов, – из вежливости поинтересовалась Маргарита.
– Верно, очень много. Однако еще до вызова императрицы я решил, что обязательно вернусь в Россию. Я должен был сдержать данное вам обещание. Я уже заказал место на почтовом пакетботе, который должен был доставить меня к берегам Невы.
Маргарита спохватилась, что сама дала ему повод начать неприятный для нее разговор.
– Не надо говорить об этом, Том. Прошу вас.
– Простите меня. – Уоррингтон искренне сожалел о своей навязчивости. Нет, он не собирался опять признаваться ей в любви. Однако видя, с каким сочувствием она отнеслась к его положению, и опять попав под очарование ее красоты, он едва не потерял голову. Нет, он, конечно, глубоко переживал смерть Сары. После ее ухода у него словно оторвалась часть души, однако у жизни свои законы. Он решил не торопить события, но про себя решил, что будет добиваться руки и сердца Маргариты, чтобы после свадьбы увезти ее к себе на родину в Англию.
– А кто сейчас заботится о сиротках? – неожиданно спросила Маргарита.
Уоррингтон отвлекся от своих мыслей.
– Моя мать. Она нашла и няню, и гувернантку для детишек. Дети неплохо к ней относятся, привязались к ней, хотя по-настоящему они любили только Сару.
– Как и все мы, – подтвердила Маргарита.
Уоррингтон встал и достал письмо Сары:
– Мне пора. Вот, возьмите ее письмо.
Он раскланялся и вышел.
Едва за ним закрылась дверь, как Маргарита сломала печать и распечатала письмо. Сара писала, лежа в постели, и хотя она не могла не понимать, что умирает, все ее мысли, все ее тревоги были посвящены детям, мужу и близким, которых она покидала. Она была так плоха, что с трудом держала перо. Письмо, как обычно, начиналось с приветствия и добрых пожеланий. Затем шли очень трогательные строки: «Я никогда не теряла надежды, что мы обязательно встретимся когда-нибудь, но, увы, этому не суждено сбыться. Том будет горько жалеть об утрате, хотя сейчас он даже не подозревает, как глубоко он будет страдать и раскаиваться. После нашего отъезда из России, я знаю, он неустанно думал о тебе, вспоминал тебя. С самого начала я догадывалась, как сильно он влюблен в тебя, и если в твоем сердце найдется хоть капелька сочувствия, то, пожалуйста, утешь его в скорби как сумеешь. Я буду очень благодарна. Впрочем, ты еще никого в жизни не любила по-настоящему. Когда ты получишь мое письмо, как знать, может, ты уже знаешь, что такое настоящая любовь».
В конце вместо подписи виднелись неразборчивые каракули и чернильные кляксы, видимо, перо выпало из ослабевших пальцев Сары.
Глубоко опечаленная, Маргарита еще долго сидела, прижав письмо к своей груди, пока не утихла боль, сжимавшая, как клещами, ее сердце.
Вскоре всем стало ясно: здоровье императрицы очень серьезно пошатнулось. Рождественская поездка в Москву в этом году была отменена. Хотя Елизавета еле-еле ходила, от своих привычек она ни за что не хотела отказываться. Она по-прежнему много пила вина, увлекалась молодыми гвардейскими офицерами и по три-четыре раза на дню меняла платья. Ее фрейлинам и, конечно, портнихам и вышивальщицам приходилось очень тяжело. Императрица часто раздражалась, сердилась и даже гневалась, причем без всякого повода.
Великий князь уже потирал руки от удовольствия. Наконец пришел его долгожданный час, вскоре он должен был стать повелителем России. Он дразнил Екатерину, постоянно изводил ее, намекая, что его любовница, уже заменившая ее на его брачном ложе, вскоре может занять место на троне.
– Я уверен, в качестве императрицы она будет выглядеть гораздо лучше тебя, моя милочка! Эта старая карга сильно просчиталась, попросив тебя приехать из далекой Померании, чтобы заставить меня жениться на тебе. Если бы она видела мою Елизавету, ей бы и в голову не пришло заниматься такой чепухой. Самое время расставить все по своим местам. Я думаю, что так будет лучше всего.
Из-за болезни Елизавета постепенно выпускала власть из своих слабеющих рук, поэтому на протяжении нескольких месяцев Екатерина, не спрашивая ее разрешения, посещала сына в Ораниенбауме. Павлу исполнилось восемь лет, и он вскоре перестал дичиться матери, потому что она навещала его часто, привозя каждый раз с собой игрушки и подарки, и даже оставалась, чтобы поиграть вместе с ним.
В конце декабря 1761 года у Елизаветы случился тяжелый удар, и через два дня она скончалась. Великолепный Зимний дворец стоял во всем блеске своей красоты, но его хозяйке уже не суждено было пожить в нем. Петр, став императором, не находил себе места от радости. Несмотря на траур, он готов был переехать в новый дворец на следующий день после смерти императрицы, но министры Елизаветы убедили его не совершать столь опрометчивого поступка, который вызвал бы широкое недовольство у жителей Петербурга.
– Не спешите, ваше величество, – осторожно отговаривали они его. – Вам лучше подождать до тех пор, пока не пройдут похороны.
– Ладно, – согласился Петр. – Делать нечего, поглядим пока на старуху в гробе.
Министры вышли от Петра, обескураженные его грубостью. Чуть позже в тот же самый день Петр послал Фридриху II договор о мире. Этот поступок императора вызвал целую бурю гнева не только среди министров, но и среди гвардейских офицеров. Последствия многолетней войны уничтожались одним росчерком пера. Пруссия, стоявшая на краю гибели, была спасена новым российским императором. Все в России были недовольны миром и союзом, заключенным с Фридрихом, более того, русские войска уходили из Восточной Пруссии, которой возвращались все занятые в ходе войны земли. Многотысячные жертвы русских солдат оказались напрасными, блестящие успехи русского оружия были сведены на нет новым императором. Кроме того, Петр III решил окружить себя любимыми голштинцами, и теперь вместо приборной гвардии его охранял особый отряд наемных прусских солдат и офицеров из Голштинии. Русские войска должны были носить ненавистную прусскую форму, что вызвало скрытое, но глубокое негодование среди русских солдат. Екатерина вела себя осторожно, как бы отстраняясь от всех нововведений императора. Она призвала к себе сына и занялась его воспитанием.
Шесть недель пролежало набальзамированное тело умершей императрицы во дворце, в роскошном платье и с золотой короной на голове, но Петр III не соизволил носить траур, наоборот, на своей половине он устраивал праздники, веселился со своими приятелями ночи напролет и даже называл свою любовницу императрицей.
Екатерина, серьезно опасаясь за свое будущее, поняла, что должна вести себя крайне осторожно и осмотрительно, чтобы какой-нибудь неловкостью или неосторожный шагом не вызвать неодобрения у придворных и гвардии. Более того, она стремилась изо всех сил завоевать к себе расположение. Она носила глубокий траур по умершей Елизавете, часто и подолгу молилась у ее гроба. После того как тело императрицы перенесли в Казанский собор, Екатерину можно было часто увидеть в храме молящейся и стоящей на коленях у гроба императрицы, она оплакивала ее смерть на глазах у жителей Петербурга, которые приходили попрощаться с императрицей. Набожность Екатерины, ее смиренный, печальный вид возбуждали сочувствие у всех, кто ее видел. Вся высшая знать и духовенство с удивлением, но большей частью с явным одобрением взирали на скорбящую Екатерину. Отсутствие рядом с ней императора играло ей на руку, потому что вызывало сильное неудовольствие у духовенства и простых людей.
Когда тело императрицы перевозили для погребения в императорскую усыпальницу, Петр III шел за погребальным катафалком, не скрывая своей радости, он смеялся, гримасничал, как шут, одним словом, вел себя недостойно и как монарх, и как верующий христианин.
В отличие от своей жены Петр даже не удосужился как следует приготовиться к церемонии коронации. От одной мысли, что ему придется надеть на голову золотую корону, украшенную бриллиантами, он заходился каким-то истеричным смехом. Опьяненный властью, он очень небрежно стал относиться как к церковным обрядам, так и к самим церковникам, что, разумеется, вызывало возмущение у духовенства. Более того, он даже брал на себя смелость вмешиваться в церковные дела, ничего не понимая ни в религиозных обрядах, ни в вопросах веры. Одним словом, Петр, не думая о последствиях, плодил вокруг себя одних лишь врагов и недоброжелателей. В отличие от него Екатерина стремилась завоевать если не дружбу, то, по крайней мере, всеобщее расположение, и это ей удавалось. Григорий Орлов и его братья тоже не теряли времени даром, они вербовали сторонников среди гвардейских офицеров.
Май 1762 года Екатерина провела в сильном страхе за свою жизнь, за свое будущее. Она и Петр перебрались жить в новый Зимний дворец. Екатерине, обладавшей тонким вкусом, не могло не нравиться убранство дворца, внутренняя отделка, над созданием которой работали тысячи искусных мастеров из России и Европы. Большая часть залов и дворцовых помещений еще не была обставлена, поэтому Екатерина много времени проводила в беседах с краснодеревщиками, французскими декораторами, поставщиками мебели, книг и прочей утвари. Апартаменты, занимаемые Екатериной, находились в противоположной стороне от парадной половины, где жил Петр, который вообще не хотел видеть жену и поэтому удалил ее от глаз своих.
– Теперь я буду видеть тебя очень редко, да и то только в случае крайней необходимости, – злобно сказал он ей. – Как ты мне надоела, чем скорее я от тебя избавлюсь, тем лучше.
Устроившись в отведенных для нее покоях, Екатерина вскоре объявила, что она растянула себе лодыжку и не сможет появляться на приемах и выходить гулять в течение нескольких недель. Она опять была беременна, но благодаря искусству Маргариты это удалось скрыть от всех. Никто во дворце ничего не заподозрил, в том числе и сам Петр, который точно мог знать, что не был отцом будущего ребенка. Придворные, приходившие осведомиться о здоровье императрицы, всегда находили Екатерину лежащей в постели и укрытой шелковым одеялом. Тщательно соблюдаемая осторожность была совсем не лишней. Когда на свет появился ребенок, то во дворце никто не узнал об этом, кроме самых доверенных лиц, без помощи которых никак нельзя было обойтись. После родов повитуха тут же унесла из дворца младенца и отдала его в семью к простым людям, взявшим на себя все заботы по его воспитанию.
