Текст книги "Невероятный сезон"
Автор книги: Розалин Ивз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Наконец, появилась Калли, и если ее прическа не отличалась обычной аккуратностью, невозможно было винить ее в этом. Она, казалось, не удивилась, увидев Адама, горничная, вероятно, предупредила ее. Она сделала несколько шагов по комнате и остановилась, ни на кого не глядя.
– Могу я поговорить с тобой? – спросил Адам.
Когда Калли не шелохнулась, он добавил:
– Наедине?
Калли кивнула, глядя почти так же несчастно, как Адам. Они вдвоем вышли из комнаты.
Нет.
Внутри Талии, казалось, все похолодело. Она могла придумать лишь одну причину, по которой Адам настаивал на личной беседе с Калли, и только одну причину, по которой тетя Гармония позволила это.
Он собирался сделать предложение.
Но из всех глупых идей эта не могла быть единственным выходом из затруднительного положения. Талия знала, что мечты Калли о будущем не включали Адама, а Адам не желал жениться на Калли. Он искал жену, которая поощряла бы его ученые занятия и бросала вызов его идеям. Ее сестра же нуждалась в том, кто заботился бы о ней и дал ей уютный дом. Они оба будут несчастны.
Мистер Дарби задал Талии вопрос, и она ответила наугад, мыслями она была в другой комнате, с сестрой.
Через несколько минут тетя выскользнула за дверь. А когда вернулась, на ее лице играла кошачья улыбка: высокомерная и самодовольная. Ни Калли, ни Адам не присоединились к ним.
Талия нахмурилась, в ней зарождалось беспокойство.
– С вами все в порядке, мисс Обри? – спросил мистер Дарби, изучая ее с тревогой.
Талия почти забыла о госте.
– Со мной все хорошо, – ответила она. – Но, боюсь, с моей сестрой – нет. Прошу извинить, я должна навестить ее.
Мистер Дарби не настаивал, чтобы она осталась, за что она была благодарна, но, выходя из комнаты, она чувствовала на себе его взгляд.
Все наладится, сказала себе Талия, торопливо поднимаясь по лестнице в поисках сестры. Вероятно, она неправильно поняла ситуацию, и Адам сообщил Калли какие-то важные новости.
Почему же она тогда чувствовала тяжесть внутри, будто вот-вот разразится катастрофа?
VIII
Признавая препятствия
Калли
Супружеский союз, если он заключен на основе уважения и привязанности, безусловно, самый счастливый, он сделает вас самыми уважаемыми и самыми полезными членами общества.
Наставления для женщин, из альбома Каллиопы Обри
Калли последовала за Адамом в маленькую розовую гостиную: тесную, неудобно расположенную и темную комнату с единственным узким окном, которой семья почти не пользовалась. Она прошла к окну и посмотрела вниз, на конюшни за домом.
Адам остался стоять в центре гостиной. Она спиной чувствовала его взгляд. И знала, о чем он хотел спросить, знала, каким должен быть ее ответ, и хотела оттянуть время. Она потерла руки, ощущая, как покалывает муслин дневного платья. Почему тут не развели огня?
– Калли, – начал Адам и остановился. Тишина, повисшая между ними, ощущалась обремененной смыслами. Хотя, возможно, подумала Калли, поморщившись, беременность – не лучшая ассоциация, учитывая ее затруднительное положение.
Калли, наконец, повернулась. Она не могла больше откладывать неизбежное, а Адам не уйдет, пока не поговорит с ней. Он был сама верность.
– Адам, – эхом ответила она.
Его лицо было бледным и осунувшимся, словно в последние несколько дней он спал ненамного больше, чем она.
Он шагнул к ней и взял за руки. Его рукопожатие оказалось теплым и согрело ее замерзшие пальцы.
– Каллиопа Обри, окажешь ли ты мне честь, став моей женой?
Адам не отпускал ее ладонь, и она была рада этому. Его вопрос не стал неожиданностью, но все же комната закачалась вокруг Калли, и без его поддержки она бы упала.
– Понимаю, это не то, чего ты хотела. – Он был настоящим джентльменом, чтобы сказать, что это не то, чего хотел он, но Калли знала это. Адам хотел Талию, всегда хотел ее. – И мне жаль, что не смог приехать раньше, но твои дядя и тетя подумали, что будет лучше, если я официально попрошу у твоего отца твоей руки.
Калли сглотнула и отстранилась. Адам разговаривал с ее отцом. Прутья ловушки, казалось, смыкались вокруг.
– Ты оказываешь мне большую честь, – ответила она, запинаясь, пытаясь собраться с мыслями.
Она надеялась в этом сезоне или в следующем «удачно выйти замуж», найти богатого и влиятельного мужчину, которого смогла бы полюбить, того, кто заставил бы ее сердце петь, кто смотрел бы на нее так, как ее папа спустя столько лет все еще смотрел на жену. Улыбка мистера Солсбери, его ямочки на щеках неожиданно вспомнились ей, и сердце сжалось.
Она не хотела выходить замуж потому, что к этому ее вынудили слухи. Она не хотела выходить замуж за человека, который собирался стать викарием, как ее отец, не обладая ни богатством, ни положением, которое мог бы предложить своим детям. Она не хотела выходить за Адама, влюбленного в ее сестру.
Он покачал головой.
– Это не та честь, которую ты заслуживаешь. Прости. Знаю, что это несправедливо. Но хочу поступить правильно. Я всегда уважал тебя, я нежно люблю вашу семью и сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива.
«Уважал тебя». Едва ли это то признание в любви, которое Калли жаждала услышать.
– Но Талия…
На его лице появилось отчужденное выражение, которое означало, что Калли сказала слишком много.
– Талия никогда не будет относиться ко мне так, как я хочу. Мы оба это знаем.
Вероятно, он прав. Адам был уютным знакомым… но недостаточно волнующим для Талии.
– Я могла бы вернуться домой. Уехать в деревню на год или два, прежде чем попробовать снова. – Калли слышала отчаяние в своем голосе.
– Боюсь, что нет, моя дорогая. – Тетя Гармония проскользнула в гостиную, услышав последнюю фразу. Она пересекла комнату, встала рядом с племянницей и обняла ее за плечи. – Миссис Драммонд-Баррел обладает значительной властью в обществе и долгой памятью. Какой бы ни была правда – и я тебе верю, – важно не это. Но то, что ею кажется, во что люди предпочитают верить. Только посмотрите на бедную мисс Томпсон. Прошел слух, будто она поцеловала младшего сына лорда Эйнсли, и, когда он не сделал ей предложения, никто больше не хочет жениться на ней. Думаю, тебе стоит принять предложение мистера Хетербриджа. Он приятный молодой человек из хорошей семьи, и я склонна полагать, он способен сделать тебя настолько счастливой, насколько разумно надеяться.
– Я приложу все усилия, – сказал Адам.
Тетя нежно сжала Калли в объятиях.
– Боюсь, у тебя всего два пути. Если хочешь быть принятой в высшем обществе, ты должна вступить в брак, хотя и вашей помолвки достаточно, чтобы заставить критиков замолчать. Но если это предложение действительно неприятно тебе, придется вернуться домой. Возможно, удастся найти кого-то в деревне, далекого от лондонских новостей и скандалов, кто мог бы взять тебя в жены.
Калли отстранилась от тети и обхватила себя руками. Она не собиралась сдаваться, не тогда, когда сезон только начался.
Еще меньше ей хотелось возвращаться домой, выходить замуж за невежественного дурака, который «мог бы взять ее в жены».
Тетя Гармония добавила:
– И, знаешь, это касается не только тебя. Твоя репутация повлияет на то, что станут думать о Талии. О Грации. Наши приглашения в «Олмак» уже аннулированы, равно как и другие.
Калли сглотнула. Ей казалось, она задыхается. Свой позор она могла стерпеть. Но как просить пожертвовать собой двух людей, которых любила больше всего на свете? И когда новости дойдут до Оксфордшира, это причинит боль родителям. Это может повлиять даже на сезон Антеи, хотя до него еще как минимум три года. Лучше принести в жертву собственное счастье, чем счастье тех, кого она любит.
Она глубоко вздохнула.
– Очень хорошо. Поскольку, похоже, у меня нет другого выбора, я согласна.
Тетя взяла ее за руку, похлопав по ней.
– Хорошая девочка. Как у замужней женщины, у тебя будет больше независимости, и ты сможешь ходить, куда пожелаешь. Тебе это понравится. И знаешь, брак на самом деле имеет мало общего с романтикой. Хорошая дружба часто намного лучше, чем бурная любовная интрига.
Калли почувствовала, что краснеет. Она не хотела думать об Адаме и «бурных любовных интригах». Или той близости, которую требовал брак. Все это казалось неправильным.
Но Адам, смотревший в пол, пока говорила тетя, взглянул на нее со слабым проблеском смеха в глазах.
– Спасибо. Ты сделала меня счастливейшим из мужчин.
– Прошу, не дразни меня, – сказала Калли. Слезы щипали глаза, и она хотела лишь одного – сбежать, пока они не выдали ее эмоций. – Я ведь сказала «да», не так ли?
– Я не… – начал он, но Калли вышла из комнаты прежде, чем успела услышать новую ложь, которую собирался предложить ей Адам.
Калли лежала на постели, уставившись в потолок, и горячие слезы текли по ее щекам, когда кто-то поскребся в дверь. Она поняла, что это Талия, еще до того, как дверь открылась. Никому другому не пришло бы в голову навестить ее так скоро после произошедшего. Тетя Гармония была рада помолвке, Грация, благослови ее господь, еще не скоро заметит, что Калли исчезла.
Кровать прогнулась под весом Талии, ее нежные пальцы вытерли слезы со щек сестры.
– Поздравь меня, пожалуйста. Я выхожу замуж, – сказала Калли.
Слова горчили на языке.
– Значит, Адам все-таки сделал предложение? – Голос Талии изменился, когда она произнесла его имя, и Калли почувствовала глубокое, несестринское удовлетворение. Она всегда считала, что Талия склонна воспринимать дружбу Адама как должное. Так ей и надо теперь, когда она обнаружила, что он не обязан быть ее верным оруженосцем. Калли зарылась глубже под одеяло.
– Сделал. И я ответила «да». Тетя сказала, это – единственный способ заставить сплетни утихнуть.
– Значит, ты выйдешь за него замуж, чтобы спасти свое доброе имя? Калли, ты его не любишь.
Сестра беспокоилась о Калли… или об Адаме?
– А какой у меня выбор? Похоронить себя в деревне?
– Почему тебя так должно волновать, что подумают люди? Почему бы не остаться здесь, пренебрегая их мнением? Что они могут сделать? Не приглашать нас на вечера? Это не должно тебя беспокоить.
Но именно в этом и заключалась проблема. Калли это и правда беспокоило. Она хотела быть частью общества, а не с тоской наблюдать с обочины жизни. Она хотела получить одобрение тети Гармонии и мамы с папой. Хотела, чтобы ее семья была в безопасности и не пострадала от скандала, который она на них навлекла.
– Я не такая храбрая, как ты, – сказала Калли, переворачиваясь набок, чтобы не видеть презрения в глазах Талии. – Как замужняя женщина, я буду обладать большей свободой ходить, куда захочу, делать, что пожелаю. – Она повторяла слова тети Гармонии, хотя и сомневалась, что верит в них, но это было лучше, чем позволить Талии увидеть, в каком жалком она положении.
– И ты заключишь Адама в пожизненную ловушку брака лишь потому, что боишься? Потому что хочешь пойти на несколько глупых вечеров?
Калли выпрямилась и посмотрела на сестру. Она выходила за Адама не столько для того, чтобы спасти Талию и Грацию, сколько чтобы спасти себя, но не призналась бы в этом сестре, если та решила думать о ней самое худшее.
– Адам попросил меня об этом по собственной воле, никто его не принуждал… и я согласилась. Вот. Если тебя это разочаровывает, можешь утешиться мыслью, что могла бы выйти за него замуж в любой момент в последние восемнадцать месяцев, если бы дала ему малейшую надежду. Ты этого не сделала, и теперь он помолвлен со мной, и не притворяйся, будто расстроена из-за моей так называемой трусости, когда больше всего на свете тебя ранит уязвленная гордость, потому что ты больше не можешь претендовать на Адама.
– Не будь такой злобной, Каллиопа Обри. Я лишь пытаюсь помочь.
Талия встала с постели и вышла, хлопнув дверью. Калли подтянула колени к груди и разрыдалась не на шутку, не понимая, какой демон подтолкнул ее напасть на сестру, когда на самом деле ей хотелось, чтобы Талия осталась, обняла ее, солгала в утешение, что все будет хорошо, что Адам полюбит ее сильнее, чем кого бы то ни было, что они все будут счастливы.
IX
Неудобное соглашение
Грация
Факт того, что животные столь высокого класса, как Aves, создают гнезда из собственных выделений, поражает нас, поскольку во всех других странах птицы находят замену этому материалу, чтобы строить гнезда.
Сэр Эдвард Хоум, «Философские труды Королевского общества»
Примечание Грации: Другими словами, яванская ласточка строит гнездо из собственных экскрементов. Стали бы светские невесты так стремиться обзавестись своим гнездом, если бы им пришлось делать то же? Бедная Калли.
В вечер помолвки Калли Элфинстоуны ужинали в тесном семейном кругу.
Обычно Грация находила отдохновение среди родных, поскольку ей не приходилось слишком заботиться о том, что она говорит или во что одета, но в этот вечер она была бы рада гостям – даже одиозному мистеру Левесону. Папа достал особое вино отпраздновать помолвку, но, хотя они с мамой, казалось, были очень довольны объявлением, Калли сидела за длинным обеденным столом рядом с тетей и сверлила покрасневшими глазами тарелку, не говоря ни слова. Грация не слишком разбиралась в любви – она никогда не испытывала нежности ни к одному знакомому джентльмену… но считала, что только что обрученной молодой леди скорее следует улыбаться, чем плакать.
Сидя напротив Калли рядом с Грацией, Талия решительно игнорировала сестру. Она оживленно болтала на любую предложенную тему, но в ее голосе чувствовалась резкость. Все эти разговоры для людей, но не с людьми, приводили Грацию в замешательство. Талия и Калли, должно быть, из-за чего-то поссорились, но из-за чего?
Когда закончили с последним блюдом, и дамы удалились в гостиную, мама Грации попробовала подбодрить Калли, рассказав о покупках, которые они сделают для ее приданого. Калли пыталась собраться с духом и проявить хоть какой-то интерес к узорам, которые ей показывали, но затем икнула, и слезы навернулись ей на глаза.
Грация задалась вопросом, почему люди начинают плакать: какие химические вещества или нервы вызывают выделение слез, и почему они такие соленые, и могут ли слезы когда-нибудь закончиться, как заканчивается кровь, когда ранение слишком сильное. Она одернула себя, когда с уколом вины вспомнила, что ей следует больше беспокоиться о Калли, чем интересоваться жидкостями организма. Иногда ей было трудно сосредоточиться на личном и представить детали, когда абстрактное для нее намного проще и увлекательнее.
Грация хотела присоединиться к Калли на диване, но Талия перехватила ее, подвела к фортепиано и спросила мнение о новой песне, которую разучивала.
Талия сыграла первые несколько тактов яркой, бодрой мелодии.
– Ну, как тебе?
Грация на самом деле не разбиралась в музыке и не могла различить популярных современных композиторов.
– Почему ты не разговариваешь с Калли?
– Думаю, мелодия достаточно хороша, – сказала кузина, добавив еще несколько тактов, – но она повторяется. Возможно, мне не стоит разучивать это.
– Талия. Ты меня слышала?
– Слышала. Но ты не ответила на мой вопрос, и я решила, что мы играем в «игнорируй вопрос».
Грация не считала, что кузина серьезно так думала. Талия давно должна была понять, что Грация не играет в игры.
– Ты все еще сердишься на меня из-за статьи, которую я пишу?
Ее пальцы воспроизвели звенящий аккорд.
– Что? Нет, конечно нет! Кажется, мы давно уладили это.
– Я тоже так думала, но ты выглядишь раздраженной. Я решила, из-за меня.
Талия вновь начала играть, ударяя по клавишам сильнее, чем необходимо.
– Я не злюсь на тебя, Грация.
– Но на Калли? Почему?
Талия посмотрела через комнату на сестру и заговорила нарочито медленно.
– Потому что она решила разрушить не только собственную жизнь, но и жизнь того, кто мне дорог.
Калли, сидевшая рядом с тетей, вздрогнула.
Грация нахмурилась.
– Мне казалось, жизнь Калли рухнет, если она не выйдет замуж. То есть она будет проклята, если сделает это, и проклята, если не сделает?
– Грация, не ругайся, – сделала замечание мама, отрываясь от тетради с выкройками. – Мистер Хетербридж очень добр, поступая правильно по отношению к Калли. Я отправила объявление в «Таймс», и оно должно появиться сразу же. Думаю, как только все получит огласку, мы обнаружим, что нас вновь принимают так, как раньше.
Грация не могла понять, почему объявление в газете примирит всех со скандалом вокруг Калли, но мама, казалось, была уверена в своем заявлении.
Калли резко встала.
– Простите, тетя, но я, пожалуй, пойду спать. У меня болит голова.
– Конечно, болит, – пробормотала Талия, глядя на клавиши. Но через несколько минут после того, как Калли вышла из комнаты, она тоже удалилась, сославшись на усталость.
Грация последовала за кузиной прежде, чем мама успела пригласить ее посмотреть журналы с выкройками. Она поколебалась, не входя к себе в комнату, и постучала в дверь Калли.
– Уходи, Талия, – сказала та.
– Это Грация.
Последовала тишина, а затем:
– Пожалуйста, оставь меня в покое. Я хочу спать.
Грация удалилась на цыпочках и постучала в дверь Талии. Та даже не ответила. Поэтому Грация вернулась в свою комнату, исполнив долг перед кузинами, и придвинула стул к столу. Она заточила перо, подумала минуту и начала писать.
Л. М. не был виноват в том, что ее разочарование – из-за ситуации с Калли, из-за того, что кузины отказывались разговаривать друг с другом, – вымещалось на нем и его рецензии. Пока она писала, вспомнила времена, когда ее робкие попытки заняться научными исследованиями встречались с презрением из-за того, что ей посчастливилось родиться женщиной. Она вспомнила, с какой легкостью мистер Левесон пренебрег ею, потому что общество ценило женщин молодых, прекрасных и невинных, и боже упаси, если у вас нет одного из этих качеств.
Она продолжала писать, вонзая перо в бумагу, пока, наконец, ее разочарование не прошло, и она в изнеможении не упала на кровать.
Объявление о помолвке Калли появилось в «Таймс» два дня спустя, а вместе с ним – и поток посетителей, что означало возвращение в светское общество. Похоже, мама была права: помолвка действительно укрепила их положение в свете. Аннулированные приглашения восстановили не сразу, но мама поговорила с леди Джерси, которая заверила, что ситуация вскоре исправится.
Калли и Талия по-прежнему разговаривали друг с другом не больше, чем того требовала элементарная вежливость, но среди наплыва посетителей их молчание гораздо меньше замечалось. Поток гостей принес с собой мистера Левесона, словно мусор, выброшенный на берег. Когда Диллсуорт объявил о нем, Грация вздрогнула как от укола. Она скучала, слушая обсуждение моды, и, когда ее взгляд встретился с его взглядом, у нее возникло смутное подозрение, что он знал, насколько ей тоскливо.
Он, улыбаясь, пошел к ней через всю комнату. Леди, сидевшая рядом с Грацией, которая, как та надеялась, защитит ее от мистера Левесона, выбрала этот момент, чтобы покинуть ее, оставив место рядом свободным. Он сел в опасной близости от Грации, так что его бедро слегка коснулось ее. Она глубоко вздохнула, отодвинулась на пару дюймов и заставила себя не краснеть от жара, разливавшегося по телу от этого легкого прикосновения. Она взглянула на свои руки и с огорчением увидела, что кончики пальцев испачканы чернилами от работы, которой она занималась утром. Она сжала кулаки.
– А как вы себя чувствуете в это прекрасное утро? – спросил мистер Левесон.
– Чудесное утро, – ответила Грация.
– Да, – согласился он, и в его темных глазах заплясали огоньки. – Но я спрашивал о вас, а не о вашем мнении об этом утре. Хотя, полагаю, будучи должным образом воспитанной английской юной леди, вы бы согласились, что утро прекрасное, даже если бы шел проливной дождь.
– В случае ливня я бы так не сказала, – ответила Грация.
– И все же вы избегаете моего вопроса.
– Предпочитаю говорить о погоде, – откровенно ответила Грация.
Он рассмеялся.
– Очень хорошо. Тогда, может быть, вы прокатитесь со мной? У нас будет довольно времени, чтобы обсудить погоду.
Грация ответила не сразу. Она подозревала, что он из тех элегантных хлыщей, которые сочли бы оскорбительным, если она не сможет оценить их навыки управления экипажем.
К сожалению, ее мама проходила мимо как раз в этот момент.
– Я пригласил вашу дочь прокатиться, леди Элфинстоун, – сказал мистер Левесон, бросив лукавый взгляд на Грацию. – Вы дадите нам свое разрешение?
– Такая честь, мистер Левесон, – выпалила мама. – Уверена, Грация будет в восторге. И мне не придется беспокоиться, в хорошей ли она компании, ведь я прекрасно знаю, вы – член клуба «Четверка лошадей».
Грация понятия не имела, что это значит. Калли бы знала… Она сделала мысленную пометку спросить ее позже.
Мистер Левесон повернулся к Грации и приподнял бровь.
– Это честь для вас, мисс Элфинстоун?
– Должна ли я считать за честь то, что меня повезут как экспонат, выставленный напоказ? – спросила Грация. – Мне говорили, что светские молодые люди правят экипажем лишь для того, чтобы покрасоваться, и в этом случае, я бы сказала, это честь для вас.
Мама ущипнула Грацию за руку, и та поняла, что снова высказалась тогда, когда стоило держать мысли при себе. Она поспешно добавила:
– То есть да, была бы рада прокатиться с вами.
Теперь он откровенно улыбался.
– Что-то мне подсказывает, что ваш первый ответ намного правдивее второго.
– И тем не менее общество не ценит честность в подобных случаях. – Грация бросила взгляд на нахмурившуюся маму. – Некоторые могли бы посчитать это нецивилизованным.
– Я ценю, – быстро сказал он. – Настолько, что надеюсь, вы никогда не станете мне лгать.
И почему, черт возьми, эти слова заставили ее покраснеть?
– Могу с уверенностью пообещать вам, сэр, что никогда не буду вам лгать.
– Грация – очень хорошая девушка, – вставила мама. – Она правильно воспитана.
Грация прикусила губу, чтобы удержаться от реплики, которая могла сильнее огорчить ее мать.
– Превосходно. Теперь, когда все улажено, не скажете ли, есть ли у вас платье янтарного цвета или того же оттенка, что осенние листья?
У Грации не было такого платья. На самом деле ей не удалось убедить маму купить платье именно такого цвета. Помнила ли та об этом?
Мама сказала:
– Хм. Кажется, у моей дочери нет ничего подобного, но есть очень красивые светло-голубые и бледно-розовые платья.
– Очень жаль, – сказал мистер Левесон. – Красновато-коричневые и золотистые оттенки выглядят гораздо выигрышнее на фоне коричневых и кремовых тонов моего экипажа.
Он встал, собираясь уходить.
– Я заеду за вами в субботу.
Леди Элфинстоун проводила его до двери, повторив от имени Грации, как та благодарна. Грация не шелохнулась, но думала о нем даже после того, как он ушел. Будь это любой другой джентльмен, она решила бы, что вопрос о цвете платья продиктован гордостью, желанием, чтобы она надела что-то, что дополняло бы красоту его экипажа. Но, несмотря на приятную внешность, мистер Левесон не произвел на нее впечатления денди, который разъезжает по городу в одежде, подобранной в тон коляске. И сегодня он не казался особо надменным.
Она могла лишь заключить, что он помнил ее замечание во время последнего визита о неудачно выбранном платье. Большинство, видя ее безразличие к прическе и поддержанию вежливой беседы, предполагали, что ей все равно, что на ней надето. На самом деле, ей было не все равно, но поскольку она не обладала правом голоса в таких вопросах, казалось, лучше изображать безразличие.
Тот факт, что мистер Левесон, возможно, видел это, – она помедлила, пытаясь обозначить эмоцию, от которой все трепетало в груди, – тревожил.
А теперь она должна ехать с ним на прогулку. О чем они станут разговаривать, оказавшись тет-а-тет почти на час?
