Текст книги "Тусовка инкорпорейтед"
Автор книги: Роз Бейли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Роз Бейли
Тусовка инкорпорейтед
ЧАСТЬ I
ОНИ НЕ УВИДЯТ ТВОИХ СЛЕЗ
1
Кое-что на свете никогда не меняется.
Например, Нью-Йорк.
Банальные строчки песен крутились в голове Зои, пока поезд втягивался в тоннель, приближаясь к Пенн-Стейшн, преисподней этого города. Города, который никогда не спит. Если я выживу здесь, значит, выживу где угодно.
По крайней мере, надеюсь на это.
Зоя Макгвайр разглядывала свое отражение в оконном стекле. Длинные каштановые волосы с золотистым отливом. Круглые карие глаза, к счастью, почти не покрасневшие – сегодня ей удалось обойтись без рыданий. Свежая юная кожа, не слишком бледная благодаря нескольким мазкам румян. Вздернутый ирландский нос – возможно, благодаря ему ближе к пятидесяти она сохранит облик молодой и легкомысленной особы, несмотря на богатый жизненный опыт.
Вопрос в другом: похожа ли Зоя на женщину, пережившую развод? На одинокую, брошенную душу? И если так, то Манхэттен лучше всего подходит для нее. В этом районе полно квартир для таких вот потерянных душ, по разным причинам утративших место в жизни. Она великолепно впишется в окружение.
Когда Зоя позвонила матери и сообщила о своих планах, Лайла Макгвайр Картер заявила, что голос дочери дрожит, как у подростка, сбежавшего из дома.
– Пойми меня правильно, я вовсе не защищаю Ника, но не кажется ли тебе, что ты пытаешься сбежать от своих проблем? Мужчины испокон веку заводили интрижки, но большинство женщин сохраняют брак и сражаются за своих мужей.
«А те все равно продолжают изменять», – подумала Зоя, вспомнив бесконечные деловые поездки отца. Впрочем, она никогда не касалась этой темы ни в беседах с отцом, пока тот был жив, ни тем более с матерью, которая старательно поддерживала безупречный имидж счастливой провинциальной домохозяйки. С тех пор новыми стали муж (Харви Картер) и дом (квартира во Флориде), но по сути все было прежним, а Зоя преисполнилась решимости не повторять родительских ошибок.
– Я не могу отвечать за поведение Ника, мама. – Зоя повторила фразу, которую сотни раз слышала от своего психоаналитика.
К счастью, Харви настоял, чтобы Лайла оставила работу, и теперь та полностью посвятила себя уборке дома и приготовлению сандвичей в далекой Флориде. Находясь там, заботливая маменька доставала 3ою своими советами лишь по телефону, и та довольно успешно использовала достижения современной техники, фильтруя входящие звонки.
Поезд заскрежетал тормозами, останавливаясь у платформы, и Зоя невольно вздрогнула. Наверное, это тревога, или волнение, или страх, или все сразу. В чем-то мама права – Зоя вовсе не собиралась возвращаться сюда. Нью-Йорк никак не вписывался в генеральный план построения ее счастливого будущего; по крайней мере, до тех пор, пока ее муж Ник Сатамян не спустил в унитаз все ее радужные планы – «Мы будем совершенно счастливы, как только…» Ублюдок! Из-за него Зое пришлось перейти к «плану Б». А затем «В». А потом и «Г»…
Она расстегнула верхнюю пуговицу пальто, слишком теплого для мартовской погоды в этом городе. Да, наверное, оно здесь ни к чему, но Зоя выходила из себя, представляя, как Ник отдает ее вещи в благотворительные организации или, того хуже, дарит своей новой подружке. Зоя нервно взбила волосы расческой. Последние несколько месяцев Ник находил все новые и новые способы досадить Зое, причинить боль, разорить, наконец. Жуткие картины всплывали в ее памяти: Ник, объясняющийся в любви своей подружке; Ник, заморозивший их общий банковский счет; Ник, определивший Зое всего 700 долларов ежемесячных алиментов. Ник – продолжение своего пениса… Итак, Вонючка Ник получил удовольствие, но теперь его шоу отменено. Прямо с этой минуты.
Зоя протиснулась со своим багажом в открывшиеся двери и ступила на платформу во что-то липкое. Недовольно поморщившись, она приподняла ногу и увидела мерзкую нить жвачки, тянущуюся от каблука к асфальту. Ее милые замшевые туфельки. Собираясь в путь, Зоя решила, что это самая подходящая обувь, но, похоже, ошиблась. Тут скорее сгодятся сапоги. Или, может, приобрести несколько пар пластиковых бахил, защищающих обувь, ну вроде тех, что носят парни в автосервисе?
Отогнать машину в сервис, сбегать в химчистку. Черт, жизнь действительно изменилась. Совсем недавно Зоя была молодой известной писательницей, произведения которой возглавляли список бестселлеров. В какой момент она превратилась в расторопную служанку?
Прошло пять лет с тех пор, как они с Ником уехали из Нью-Йорка. Пять лет успеха, брака, единения, закладных. К счастью, Нью-Йорк не слишком изменился за это время. Переходы Пенн-Стейшн все так же воняли горелым маслом, кондиционеры все так же гудели… У выхода какой-то человек пытался всучить прохожим листовки и истерически вопил о грядущей катастрофе – кажется, о конце света. Впрочем, может, и о повышении цен на бензин. Все равно за уличным шумом никто его не слышал.
Зоя поправила лямку тяжеленной спортивной сумки и покатила чемодан к длинной очереди на такси, растянувшейся на добрых полквартала. Большинство людей в ожидании транспорта говорили по мобильникам. Зоя чуть поразмыслила, вытащила свой телефон и набрала номер Мышки.
– Я приехала.
– Иди ты! Ты где сейчас?
– Прямо у Пенн-Стейшн. Такси дождаться невозможно, так что я, пожалуй, поеду на метро.
– Ты что, с барахлом потащишься в метро? Если бы я куда-то переезжала, наверное, тоже собрала бы кучу всего. Когда моя приятельница Соня ушла от мужа, она заказала три грузовика, чтобы перевезти все свои вещи, коллекцию садовой скульптуры и…
– Я взяла только самое необходимое, – перебила ее Зоя, не желая обсуждать скользкие подробности развода, волоча огромный чемодан по Седьмой авеню. – Я представила, что играю в «Последнего героя», так что единственная ценная вещь в багаже – мой компьютер.
Вообще-то это была не совсем правда. Действительно ценной вещью была бутылка каберне, которую Зоя свистнула из коллекции Ника. Он вечно нудил о великолепном урожае этого года, который дает восхитительно полный букет с тонким привкусом вишни и ореха. Ну, или что-то вроде того. Этот урод берег вино для особого случая, и Зоя намеревалась поднять тост за него с безопасного расстояния в сотню миль.
– Ты всегда была практичной, – продолжала между тем Мышка. – И кстати, твой голос звучит слишком спокойно после всего случившегося. Как ты себя чувствуешь?
– Не знаю, от чего сейчас умру – от страха или беспомощности.
– Страха от того, что вернулась в большой город?
– Страха жизни вообще. А город – это просто здорово! Мне необходимы сейчас шум, суета, безрассудные поступки. – Зоя умолкла, так как все заглушал шум огромного мусоровоза, загружавшего контейнеры. Она остановилась перед светофором, и тут грузовик тронулся, окутав ее облаком сизого удушливого дыма. Зоя судорожно закашлялась.
Да, кое-что на свете действительно никогда не меняется. Слава тебе, Господи!
– Ты чертовски вовремя! – воскликнула Мышка.
– Не то чтобы у меня был выбор.
Вы ведь и в самом деле не можете предугадать, когда именно обнаружите, что ваш муж спит с секретаршей. А если точнее – спит с любым подвернувшимся женским телом, но по-настоящему влюблен именно в секретаршу. Предательство Ника было тем ужаснее, что Зоя доверяла ему. Когда он говорил, что задерживается на работе, она верила. Когда сообщал, что ему необходимо встретиться с клиентом в Питсбурге, Бостоне или Филадельфии, она представляла, как он, бедняга, засучив рукава, полночи работает над текстами контрактов, а глаза его воспалены от недосыпания и трудов праведных.
А Зоя занималась домом, машиной, прочей хозяйственной мурой и с восторгом бросалась мужу на шею, когда он, наконец возвращался.
Боже, какой стыд!
– Нет, в самом деле, это классно! – продолжала Мышка. – Я только что вернулась с гастролей и готова повеселиться!
Мышка, которую на самом деле звали Мариэль Гриффин, до недавнего времени разъезжала по стране с мюзиклом «Звуки музыки». Ее взяли на роль одной из дочерей и как дублершу исполнительницы роли Марии. К досаде Мышки, главная героиня оказалась здорова как лошадь – никаких тебе ларингитов или неожиданно вывихнутых лодыжек.
– Я тут пока устроилась поработать в страшно модное местечко на Манхэттене. Крошка, тебе понравится клуб «Вермилион». Классная музыка, невероятно дешевая выпивка, а у дверей всегда длиннющая очередь. Вообще-то не только очередь ко входу, но и вереница машин «скорой помощи» для безмозглых юнцов, перебравших наркоты. Ну, не повезло ли тебе?
– Дешевая выпивка, – растерянно пробормотала Зоя, – и куча электронных сообщений. Этого вполне достаточно, чтобы бросить мужа и вернуться в Нью-Йорк.
– Я хочу зайти к тебе и поздороваться как положено, вот только разберусь кое с какими бумагами от моего агента. Ты где поселишься? На Сорок второй?
– На двадцать второй, – уточнила Зоя, – но не спеши, мы и так скоро увидимся.
– Сегодня вечером! Ты должна зайти прямо сегодня вечером.
– Ну не знаю, едва ли.
– Да брось, Зоя. Это как раз то, что тебе нужно.
«То, что мне нужно? Мне нужен мой муж. Моя прежняя жизнь». Зоя закусила губу, стараясь не расплакаться.
– Слушай, Мышка, не слишком рассчитывай на меня. По крайней мере, в ближайшее время. В моем нынешнем состоянии я могу изгадить любую вечеринку.
– И слышать ничего не хочу! Ты должна появиться прямо сегодня! Джейд собирается прийти, а еще я позвоню Мерлину. Он офигеет, узнав, что ты вернулась.
С трудом огибая огромную вонючую лужу, Зоя подумала, что последнее похоже на правду. О Мерлине Чоне, одном из лучших ее друзей еще со времен колледжа, она скучала больше всего, когда была провинциальной домохозяйкой и писательницей-затворницей. Последние несколько лет они встречались лишь во время ее коротких визитов в город, но сам Мерлин никогда не приезжал к ним в Коннектикут.
– Едва ли Мерлин издаст вопль восторга, увидев меня.
– А почему бы и нет? Из-за Ника, что ли? А кстати, что там между ними произошло? Ник и Мерлин подрались или нет? Может, Ник просто так относится к людям?
– Знаешь такое слово – «гомофобия»?
– О… в самом деле? – На другом конце провода повисло молчание, затем Мышка решительно продолжила: – Я как-то участвовала в шоу, где был такой же парень. Он панически боялся голубых, как будто те бросались на него. Он вообще ни с кем не мог нормально общаться. Ив конце концов свалил обратно в свой Канзас или Каламазу, в общем, куда-то на «К».
– Ну ладно. – Зоя приблизилась к метро. – Я спускаюсь в метро, сейчас связь прервется.
– Увидимся! – Мышкин энтузиазм еще прорывался по телефонным проводам, и Зоя в очередной раз осознала, почему они остаются близкими подругами целую вечность. На Мышку можно рассчитывать в любое время в любом месте. – Все будет как в старые добрые времена, подруга, как в Нью-Йоркском университете!
– Только без экзаменов и курсовых, – добавила Зоя, – да еще сейчас мы вынуждены сами платить за жилье.
Последнее имело огромное значение для Манхэттена, где недвижимость и цены на нее вздымались до небес. Джейд как-то упоминала о квартирах с одной спальней за три тысячи баксов в месяц. При таких расценках Зоя могла рассчитывать разве что на чуланчик где-нибудь в Куинсе или Бруклине.
Оставалось надеяться, что Скай не забыла договориться обо всем с консьержем в своем доме. С нее станется… А бедная Зоя будет сидеть на мели, пока Скай где-то в Тоскане вдохновляет очередного автора на очередной шедевр. Не то чтобы Зоя не ценила предложение своего издателя. До сих пор Скай Блеквелл была одной из немногих, кто знал о разрыве с Ником, и то лишь потому, что она почти силой вытянула у Зои признание.
– Что там такое с твоим творческим кризисом? – допытывалась Скай. – Личные проблемы? Поссорилась с любовником? Дорогая, мы все через это прошли. Могу дать тебе телефоны чудных психоаналитиков.
– Да, я все понимаю, но, спасибо, не надо.
– Ага, значит, дело в муже. Развод? Или об этом пока рано говорить?
Задохнувшись от рыданий, Зоя прервала разговор. В тот момент она еще ничего не сказала родным и друзьям, видимо, подсознательно надеясь, что, если промолчит, безнадежная ситуация разрешится сама собой.
Но Скай сумела выведать страшную правду. И в обычной решительной манере предложила Зое свою квартиру в качестве временного убежища. Дом в Коннектикуте, который Зоя любовно обустраивала, был постоянным напоминанием о несостоявшейся прекрасной жизни. Расписанные вручную стены, паркетный пол, выложенный керамической плиткой бассейн – все это постоянно напоминало об утраченном. В этом доме она устраивала приемы для деловых партнеров Ника, проводила тихие семейные вечера у камина с бокалом хереса, встречала утро, занимаясь с Ником любовью, а солнечный свет заливал комнату.
Ей было необходимо срочно убраться оттуда.
Решительно отмахнувшись от призраков былого семейного счастья, Зоя подхватила чемодан и двинулась вниз по ступеням в метро. Манхэттен – это великолепное убежище.
На середине лестницы Зоя помедлила, пока мужчина впереди деловито сплевывал прямо на пол. А все-таки здорово, черт побери, вернуться в Нью-Йорк!
2
– Не понимаю, зачем портить прекрасные отношения? – Мерлин Чон уселся в кровати и потянул к себе одеяло. Он очень дорожил романтическими свиданиями в отеле: несколько часов сумасшедшего секса, сладостные признания. Но сегодняшняя безудержность и неутомимость Джоша была просто волшебной.
Джош раскинулся рядом на роскошных золотистых подушках, рассеянно глядя, как поднимается дым от его сигареты. Мерлин терпеть не мог эту привычку, ибо беспокоился за здоровье Джоша. И все же Мерлину приходилось признать, что и манера Джоша держать сигарету, и то, как он подносит ее к губам, слегка припухшим от поцелуев, исключительно сексуальны.
– Речь не о том, чтобы узаконить отношения для государства, поэтому выбрось из головы свои занудные мысли. – Джош погасил сигарету в пепельнице. – Для нас это нечто совершенно особенное. Вот сколько лет мы уже вместе, Мерл? Шесть? Учитывая твои представления о времени, можно считать – все двадцать.
Мерлин сложил руки на груди, подумав о тех временах, когда каждый месяц влюблялся в нового приятеля. Да что там месяц – каждую неделю! Тогда он мог подцепить любого парня, какого хотел.
Единственный ребенок в семье, дитя любви отца-китайца и матери-шведки, Мерлин всегда выделялся в толпе. Было нечто особенное в сочетании голубых миндалевидных глаз, твердого квадратного подбородка и иссиня-черных волос. Пока он учился в школе, безупречно белые одноклассники считали его странной шуткой природы; впрочем, непонятно, что было тому причиной – его внешность или сексуальная ориентация. Но уже в первый год учебы в колледже Мерлин обнаружил, что именно по тем же причинам парни тянутся к нему. И тогда он решил использовать ярко-голубые контактные линзы, чтобы подчеркнуть неординарность своей внешности, и постригся, выкрасив длинный чуб в золотистый цвет. Мерлин до сих пор вспоминал, как пришел в клуб «Игуана» после экспериментов с внешностью, и парни застыли как вкопанные, потрясенные его видом. Да, он был необычайно популярен и вовсю пользовался плодами своей популярности. Нет, Мерлин, безусловно, всегда был осторожен и практиковал только безопасный секс. Просто ему надоедало «практиковать» с одним и тем же человеком несколько ночей подряд.
Приятели говорили, что он слишком завышает планку, и, наверное, в чем-то были правы. Дело в том, что Мерлин словно видел людей насквозь – он обладал неким даром, как сказал однажды один учитель астрологии, – и слишком часто обнаруживал полную пустоту в так называемом внутреннем мире своих партнеров. Поэтому партнеры быстро становились неинтересны Мерлину. Ему надоедали их ограниченность, эгоизм или противные привычки, как, например, жеребячий смех, развязность или манерность.
Но тут появился Джош, и все остальные просто испарились. Джош, с его карими глазами, открытой улыбкой и забавными трусиками цвета хаки. Джош родился под знаком Близнецов, в котором уравновешиваются положительная и отрицательная стороны, под знаком, управляемым Меркурием. Как ртуть, металл Близнецов, Джош был неуловим и противоречив. Попробуйте удержать ртуть – она ускользнет, просочится меж пальцев. Вот так же и Джош.
Мальчик Джош: внешне – свежий ветер искренности и простоты со Среднего Запада, внутри – лабиринт сложных чувств, невероятно запутанный, полный тупиков. Джош с детства был погружен в пучину страданий и проблем. Мать умерла, когда он был совсем маленьким, а отец издевался над ним и физически, и морально. Мерлин услышал множество жутких историй о том, как, возвращаясь из школы, маленький Джош обнаруживал папашу на полу, абсолютно пьяного и избитого; как мальчик с детства превратился в уборщика, няньку, мастера на все руки. А позже Джош перенес родительские инстинкты на Мерлина, который сам никогда не испытывал подобных чувств ни к кому, просто не понимал, как можно заботиться о других. Мерлин догадывался, что истинной глубины Джоша, его чувств, его духовной зрелости он никогда не сумеет понять. Но какой это был вызов…
Так с чего вдруг эти разговоры об обязательствах? Это как-то не укладывалось в представления Мерлина о партнере. Надо бы еще раз посмотреть гороскоп Джоша. Может, это связано с перемещением какой-то планеты?
Джош поднял руки и со вздохом переплел пальцы, положив ладони на затылок.
– Не могу поверить! После всего, что было между нами, мы вдруг обсуждаем такие проблемы. Ты не хочешь заключить брак со мной. Где же твои романтические чувства?
– Вот только не надо о романтике. – Мерлин похлопал друга по плечу. – Кто регулярно устраивает романтические свидания? Много ли ты знаешь парней, чьи возлюбленные заказывают для свидания номер в отеле «Ройал»?
– Перестань! Я говорю о серьезных вещах. – Джош тряхнул волосами и в этот момент стал особенно похож на мальчишку. – Бог мой, делаешь парню предложение, а он сразу пугается, что потеряет свободу, замыкается в себе…
Мерлин подтянул колени к груди.
– Вот-вот, даже язык тела подтверждает…
– Ну перестань, – перебил его Мерлин. – У нас с тобой все замечательно. Мы вместе ходим в театр, имеем абонемент в один и тот же спортклуб, а теперь даже работаем в одном месте. Мы с тобой живем душа в душу очень давно, и мне совсем не хочется потерять… непосредственность, простоту отношений. Представь, пройдут годы, и я, погрязший в домашнем хозяйстве, в застиранном переднике жду тебя на кухне. А ты возвращаешься и с порога кричишь: «Эй, Люси, я уже дома!»
Джош скорчил забавную рожицу и завизжал: «Аааа, Рики!»
Мерлин расхохотался и откинулся на подушки.
– Вот-вот, это именно то, чего я боюсь!
– Рики! Ты вернулся, дорогой! Я знаю, ты уже здесь! – заверещал Джош еще пронзительнее, пробираясь под одеяло к Мерлину. – Маленький Рики боится щекотки!
Он щекотал Мерлина, а тот притянул его теснее к себе, и оба хохотали, крепко прижимаясь друг к другу.
Когда смех понемногу начал затихать, Мерлин с особой остротой почувствовал, как ему тепло, спокойно и безопасно рядом с Джошем. Дыхание их становилось все спокойнее, глубже, и вот уже оба дышат в унисон. Возможно ли найти человека, который так подходит тебе – физически, психологически, эмоционально? Мерлин вдруг осознал, что должен изо всех сил беречь то, что существует между ними.
Он погладил плечо Джоша, нежно охватывая его мощные бицепсы.
– Я люблю тебя. И ты это знаешь.
Джош кивнул, но в глазах его мелькнула тень боли.
– Я просто хочу, чтобы мир тоже знал об этом.
Он поцеловал Мерлина, тихонько потянув за нижнюю губу, и прошептал:
– Я хочу быть с тобой. Навсегда. И хочу, чтобы ты хотел меня.
– Так и есть, – шепнул Мерлин, ощущая невероятную, небывалую нежность. – Я хочу.
3
«Какого черта я здесь делаю?» Зоя постоянно задавала себе этот вопрос, волоча багаж по Шестнадцатой улице в направлении Юнион-сквер. Во-первых, она совершенно не представляла, что именно таким образом вольется в круг бывших университетских приятелей. Во-вторых, и вообразить не могла, что ее жизнь так легко разлетится вдребезги.
Из-за каких-то строительных работ ей пришлось выйти чуть раньше своей остановки и тащиться дальше пешком почти десяток кварталов. Она поворачивала к Парк-авеню, чтобы поймать такси, как вдруг обратила внимание на витрину магазина мужской одежды. Мягкие фланелевые рубашки – как раз такие Ник носил по выходным: желтые, голубые, серые. Зоя остановилась. Может, купить ему парочку?
Но тут внутренний голос напомнил: «Сегодня утром ты ушла из дома! А муж бросил тебя два месяца назад. Между вами все кончено. Сколько раз еще надо это повторить?»
Но как же трудно сразу покончить со всем, просто невозможно мгновенно заставить замолчать собственное сердце. Подставив лицо холодному ветру, Зоя пыталась успокоиться. Она справится с собой, убедит себя, что все к лучшему, а жизнь без Ника станет спокойной, ее наполнит смысл творчества. Но что делать в такие вот моменты – с воспоминаниями о фланелевых рубашках, запахе крема для бритья, уютном позвякивании бокалов – обо всем, что вновь и вновь возвращало ее мыслями к Нику.
Они познакомились в колледже, где Зоя специализировалась в английском, а он в истории. Ник твердо решил изучать в будущем право, и именно под влиянием его неопровержимой логики Зоя оставила планы относительно Американского лингвистического общества и поступила в юридическую школу. В ту пору она еще сомневалась в выборе будущей профессии, полагая, что юриспруденция может стать вполне приемлемым вариантом, но Ник не колебался и был охвачен профессиональной страстью. Вполне закономерно, что он стал лучшим студентом юридической школы. Невероятно быстро он усваивал материал учебников и громких процессов, в голове его умещалась бездна информации, вплоть до мельчайших деталей. Ник быстро научился собирать и анализировать факты, вести допрос свидетелей и отметать доводы противоположной стороны как истинный профессионал. В итоге он окончил курс одним из лучших и получил предложения от множества известных юридических компаний.
Вот в такого Ника она и влюбилась: решительного, пылкого, уверенного в себе при любых обстоятельствах – в учебе, в работе, в постели.
Зоя тосковала по этому Нику. Последние два месяца она жила словно из последних сил, понимая, что утратила нечто важное, некий источник энергии. Как будто у нее осталась лишь половина жизни, половина сознания, половина сердца и души.
Еще раз, поправив сползающую лямку сумки, Зоя махнула рукой, останавливая такси. Так, все по порядку – сначала добраться до дома Скай, потом все остальное. Шаг за шагом. Минута за минутой.
Уже через десять минут Зоя подкатила чемодан к подъезду дома Скай, двадцати этажной башни из стекла и бетона. Внешне ничего особенного, но окрестности выглядели довольно привлекательно – продуктовые лавочки, лоточники с фруктами и множество маленьких ресторанчиков.
Швейцар придержал дверь для выходящей из подъезда пожилой леди с собачкой.
– Всего доброго, миссис Ван Хоун. – И смерил взглядом Зою: – Чем могу служить, мисс?
Ну прямо момент истины.
– Я Зоя Макгвайр, подруга Скай, – ответила Зоя, судорожно припоминая подробности письма Скай.
«Скажи ему, что ты подруга. Не вздумай даже заикаться о том, что платишь какие-то деньги! Для тех, кто живет на условиях вторичного поднайма, нужен отдельный договор с хозяином, согласие остальных жильцов и еще много всякого геморроя».
– Скай Блеквелл, – продолжала Зоя, но взгляд грозного стража не смягчился. – Она живет в квартире номер 1702. Я погощу у нее некоторое время.
Швейцар в сомнении почесал бородку.
– Позвольте я взгляну в регистрационной книге.
Он направился к стойке и вытащил откуда-то с нижней полки тяжеленный том. Пока швейцар медленно листал страницы, Зоя старалась заглушить внутреннюю панику, напоминавшую истерику, которая охватывала ее всякий раз перед экраном компьютера. «Думаешь, ты можешь писать! – издевательски мигал курсор. – Ну давай! Попробуй! Давай же!»
Сейчас тот же мерзкий голос верещал: «Думаешь, тебе удастся просочиться в чужую квартиру? Начать новую жизнь? Притвориться, что ты не обманщица? Ну попробуй! Попробуй! Попр…»
– Зоя Макгвайр, писатель, – улыбнулся швейцар, поднимая взгляд от своего гроссбуха. – Вы такая юная и очаровательная, совсем не похожи на знаменитую писательницу. Миссис Блеквелл просила выдать вам ключи и оказывать всяческое внимание.
– Да что вы, я не заслуживаю особого внимания, – улыбнулась Зоя, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает ее. Она благополучно добралась до места.
– Ну конечно, заслуживаете! У нас не так уж часто останавливаются знаменитые писатели. – Швейцар вышел из-за стойки и протянул ключи. – А может, я читал ваши книги? Назовите парочку.
Настал Зоин черед смерить мужчину изучающим взглядом: крахмальная белая рубашка, форменный галстук, темные брюки. Около пятидесяти, выше пяти футов ростом, седеющие волосы и борода с проседью, добрые голубые глаза. Принадлежит ли он к тому типу людей, что читают ее книги? Не уверена. Вообще-то всякий раз, когда Зоя слышала восторженные вопли Скай о миллионах проданных экземпляров («Дорогая, если читателей так много, среди них обязательно должны быть не только женщины, но и мужчины!»), она с трудом представляла себе эту картину. Миллионы людей, читающих ее книги. Но кто? Подруги матери? Члены книжного клуба ее кузины? Кассирша в супермаркете? Тренер по теннису? Или этот немного похожий на испанца мужчина средних лет?
– «Телохранитель его дочери», – сказала Зоя, мучительно преодолевая привычное чувство неловкости, возникавшее всякий раз, когда заходил разговор о ее работе. Трудно абстрагироваться от личных моментов и отстраненно обсуждать то, что касается тебя непосредственно. К тому же читатели и критики считали «Телохранителя» автобиографической книгой, хотя это было не совсем так, и Зоя устала объяснять и доказывать, что вовсе не каждая страница текста навеяна ее собственными воспоминаниями и переживаниями.
Швейцар кивнул, но по глазам было видно: он не из тех, кого заинтересовала история «трудных отношений между отцом и дочерью, едва не погубивших обоих и поставивших девушку на грань самоубийства в поисках отцовского одобрения». Кажется, именно так звучала рецензия «Ньюсуик».
– Я написала еще две, – продолжала Зоя, чтобы заполнить неловкую паузу и выглядеть слегка развязно и самоуверенно. Надо дать понять, что она знает себе цену. – «Хранитель души» и «Речной свет».
– «Речной свет»? Это с Шоном Коннери? – Швейцар был потрясен.
Зоя небрежным движением промокнула вспотевший лоб.
– Да, кажется, он должен был играть в экранизации. Вот и еще одна заноза для писателя. Почему фильмы всегда, даже до выхода на экран, привлекают так много внимания, тогда как сама книга, по которой снимают фильм, пылится на полках библиотек?
– Да-а, я же чувствовал, что где-то слышал ваше имя, – удовлетворенно протянул швейцар. – Да, мисс Макгвайр, если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь, пожалуйста. Меня зовут Бобби. Кстати, там у вас наверху рабочие ремонтируют что-то. Мисс Блеквелл сообщила вам об этом?
– Конечно, – сказала Зоя, вновь припоминая письмо. Что-то там было насчет электричества и проводки.
– Рядом с дверью есть кнопка интеркома, если у вас возникнут вопросы.
Зоя захватила ключи, подумав, что брелок – сердечко из зеленого стекла – такой же броский, почти вульгарный, но вместе с тем романтичный, как сама Скай.
«Боже, благослови Скай!» Лифт остановился на семнадцатом этаже. «Что бы я делала без нее? Не знаю. Уехала бы к маме? Готовила бы вместе с ней и Харви фирменные блюда? Вязала бесконечные свитера?» Вздрогнув от этой мысли, Зоя вышла из лифта в просторный холл.
Дверь квартиры гостеприимно распахнулась. Прямо напротив входа располагалась маленькая, прекрасно оборудованная кухня, Зоя с облегчением скинула с плеча сумку, сняла пальто, туфли и направилась в гостиную, по меркам Манхэттена огромную, разделенную диваном на две зоны – собственно гостиную и столовую. Противоположная стена представляла собой одно сплошное окно – Манхэттен за стеклом. «Bay!»
Комната, светлая и просторная, казалась висящей в воздухе. Интересно, сможет ли она здесь писать? Зоя уже соскучилась по своему кабинету с уютным деревянным полом и роскошным восточным ковром. Помнится, она любила разглядывать этот сложный многоцветный узор, словно карту, по которой блуждали ее мысли в поисках вдохновения и новых сюжетных линий.
Зоя припомнила тот день, когда был куплен ковер. Тогда в армянской церкви в Куинсе, прихожанами которой были родители Ника, устроили распродажу. И Зоя выразила желание непременно пойти туда не ради покупок, но в надежде, что будущие родственники оценят ее открытость и толерантность по отношению к другой культуре. Исключительно любезные продавцы очень плохо говорили по-английски, а Зоя знала лишь несколько армянских слов. Пока родители Ника оживленно беседовали о чем-то с торговцами, Зоя отошла в сторонку, где были выставлены на продажу ковры небольшого размера. Тогда она и заметила этот пушистый ковер в очаровательной цветовой гамме: ярко-красной, вишневой, бордовой, черной и розовой. На ковре сидела и что-то лопотала милая темноволосая девчушка. Зоя тронула Ника за рукав.
– Что она говорит?
– Считает по-армянски, – нетерпеливо ответил Ник, порывавшийся уйти.
Зоя улыбнулась малышке и вдруг подумала, что, может быть, это картинка их с Ником общего будущего. А что, если это своего рода предсказание – их общая дочь, темноволосая, как Ник, и шустрая, как сама Зоя, играет на ковре?
– Давай купим его, – попросила она Ника.
– Ты с ума сошла? Мы не можем покупать ковры. Ты хоть представляешь, сколько стоят подобные вещи?
– Пожалуйста… – Зоя, помощник страхового агента, в то время зарабатывала совсем мало – и ненавидела свою работу. Но уже был готов черновой вариант ее первого романа, хотя она не питала надежды когда-нибудь продать рукопись. Так что она рассматривала покупку ковра как инвестиции, как жест доброй воли по отношению к родителям Ника, вложение в их совместное с Ником будущее. Словно, если у них появится этот ковер и до тех пор, пока он будет в доме, они не расстанутся – ковер казался чем-то вроде талисмана.
– Ну пожалуйста, – повторила она. – Ник, он такой красивый, и вообще в нем есть что-то особенное. Какая-то мистическая сила. Может, он принесет удачу.
– Я не верю в удачу, – отрезал Ник. – Люди сами отвечают за свои успехи и провалы.
– Ой, брось, Ник. Ну пожалуйста. Я сама заплачу за него. Ты просто скажи, что это хорошая мысль, и позволь мне сделать то, что я хочу.
Ник еще раз окинул взглядом ковер.
