Текст книги "Андропов"

Автор книги: Рой Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

Документы о работе И. Надя в Коминтерне и НКВД передали по совету М. С. Горбачева Генеральному секретарю ЦК ВСРП К. Гроссу, который по поручению Политбюро доложил о вскрывшихся фактах на пленуме ЦК ВСРП. Для участников заседания это стало шоком. Приняли, однако, решение не публиковать и даже не обсуждать полученные документы. С одной стороны, казалось неэтичным публиковать такого рода сведения о невинно загубленном человеке. С другой стороны, вся эта история могла нанести ущерб престижу КПСС и СССР, не говоря уже о коммунистическом движении в Венгрии, преемником которого считала себя ВСРП. Не были заинтересованы в публикации таких документов и другие политические партии Венгрии. В 1991 году все это являлось предметом бесед и слухов. Однако в феврале 1993 года секретная записка В. А. Крючкова Горбачеву о связях И. Надя с НКВД появилась в итальянской газете «Стампа». Часть документов и комментариев к ним опубликовал и российский журнал «Источник» [53]53
  La Stampa. 1993. 27 февр.; «Агент „Володя“»: Неизвестные факты из биографии Имре Надя // Источник. 1993. № 1.


[Закрыть]. Наиболее подробное изложение биографии Имре Надя с 1918 по 1941 год содержится в документальном очерке В. Л. Мусатова «Трагедия Имре Надя», опубликованном в журнале «Новая и новейшая история» в 1994 году [54]54
  Новая и новейшая история. 1994. № 1.


[Закрыть]. В венгерской газете «Непсабадшаг» были опубликованы интервью с К. Гроссом, а также с В. Крючковым [55]55
  Nipszabadsag. 1993. 2 марта; 4 апр.


[Закрыть]. Никто из венгерских политиков не настаивает, насколько известно, на публикации всех этих документов. Как заявил директор Института истории политики в Будапеште Д. Фельдеш, данные документы и материалы нуждаются в беспристрастном расследовании. Их копии находятся в архиве в Будапеште, и доступ к ним закрыт [56]56
  Новая и новейшая история. 1994. № 1. С. 166.


[Закрыть]. Мало изучены и документы о следствии и суде по делу Имре Надя и его соратников в 1957–1958 годах. Материалы этого следствия обсуждались в конце 1957 года на закрытом заседании ЦК ВСРП, но протоколы заседания не публиковались.

Бывший сотрудник международного отдела ЦК КПСС и один из наиболее осведомленных и объективных исследователей истории Венгрии 1950—1960-х годов Валерий Мусатов писал, подводя итог анализу новых архивных документов о венгерских событиях 1956–1957 годов: «Правительство Кадара, применяя репрессии и в то же время идя на уступки, используя многие предложения оппозиции, сумело сравнительно быстро стабилизировать обстановку в стране, поднять уровень жизни и в конце концов добиться поддержки населения. К 1963 году ВНР вышла из международной изоляции. Первоначально Кадар не имел большой самостоятельности. Из Москвы его щедро снабжали советами. Но, будучи человеком независимого мышления и харизматической личностью, он сумел даже в рамках постсталинизма и прежней союзнической системы проводить свой курс. После 1956 года за короткое время он поменял трех советских послов, пытавшихся совать нос в венгерские дела. Хрущев поддерживал молодого Кадара. Будучи мастером компромиссов, Кадар находил общий язык со всеми советскими лидерами, сохраняя при этом достоинство и независимость» [57]57
  Там же. С. 22.


[Закрыть]. Нет никаких сомнений, что Андропов многому научился именно у Кадара, хотя он никогда не говорил об этом.

Глава третья. СЕКРЕТАРЬ ЦК КПСС

Аппаратчик со Старой площади

Весной 1957 года Юрий Андропов вернулся в Москву. Его деятельность в Венгрии оценивалась положительно не только Дмитрием Шепиловым, который осенью 1956 года занимал пост министра иностранных дел СССР, а с февраля 1957 года снова стал секретарем ЦК КПСС. Работой Андропова был доволен и Н. С. Хрущев, который именно весной 1957 года начал проводить крупнейшую реорганизацию как всей системы государственного управления, так и аппарата ЦК КПСС. В стране ликвидировались промышленные министерства и создавались региональные совнархозы. Одновременно в ЦК КПСС образовывались новые отделы по отраслям народного хозяйства, некоторые из прежних отделов разукрупнялись. Так, например, вместо одного отдела по связям с коммунистическими партиями, во главе которого стоял член ЦК КПСС Борис Николаевич Пономарев, было решено образовать два отдела: один по связям с коммунистическими партиями капиталистических стран и стран «третьего мира», другой по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Именно Андропова назначили заведующим вторым отделом, который должен был поддерживать отношения с руководством коммунистических и рабочих партий стран Восточной Европы, а также с Китайской коммунистической партией, с компартиями Северной Кореи, Северного Вьетнама, Лаоса и Камбоджи, а после 1959 года и с Коммунистической партией Кубы. Решение общих проблем, связанных с коммунистическим движением в мире, контролировал тогда член Президиума и Секретариата ЦК М. А. Суслов.

В ряде очерков об Андропове приходилось читать, что именно Суслов покровительствовал и поддерживал в 1957 году Андропова. Старейший работник идеологического аппарата ЦК КПСС И. С. Черноуцан утверждал, однако, обратное. Я упоминал выше о конфликте между Маленковым и Андроповым. По свидетельству Черноуцана, конфликт был связан в первую очередь с интригами Суслова, который и после возвращения из Прибалтики, где он возглавлял бюро ЦК по Литве, внимательно наблюдал за происходящими там процессами и особенно за тем, что происходило в Литве. Черноуцан утверждал, что вскоре после смерти Сталина по наущению Суслова в Вильнюс была направлена комиссия под руководством Черноуцана и Андропова. Она должна была собрать компрометирующие материалы на Первого секретаря ЦК КПСС Литвы А. Ю. Снечкуса и подготовить вопрос о его снятии. Однако, изучив деятельность республиканской партийной организации, комиссия оценила ее положительно.

– Вас зачем туда посылали? – по сусловской подсказке топал ногами Маленков.

– Для того, чтобы мы объективно разобрались в делах республики, – отвечал Черноуцан.

– Не занимайтесь демагогией.

Именно после этого эпизода Маленков и Суслов затаили неприязнь к Андропову, и его постепенное возвышение вызывало у Суслова настороженное и ревнивое отношение, а отнюдь не покровительство» [58]58
  Совершенно секретно. 1991. № 5. С. 6.


[Закрыть]. О неприязни самого Андропова к Суслову писали позднее Бурлацкий и другие помощники и консультанты Андропова.

Об отношениях с Маленковым Андропов вскоре мог уже не думать. Не успел Юрий Владимирович завершить формирование своего отдела, как в Кремле произошло острое политическое столкновение группы Молотова, Маленкова, Кагановича, Ворошилова и «примкнувшего к ним Шепилова» с группой Хрущева. На июньском Пленуме ЦК КПСС в 1957 году Хрущев и его сторонники, в их числе и Суслов, одержали нелегкую победу. Вскоре после этого Молотов был направлен послом СССР в Монголию, а Маленков назначен директором одной из электростанций в Сибири. После июньского пленума вернулся в Москву и избран Секретарем ЦК КПСС и членом Президиума ЦК Отто Куусинен, с которым у Андропова давно сложились добрые отношения.

В 1950—1960-е годы у нас в стране не применялся термин «публичный политик». На такую роль могли претендовать тогда лишь несколько человек, и в первую очередь сам Хрущев. Заведующий отделом ЦК не имел ни возможности, ни права быть публичным политиком. Его влияние было велико, но он работал практически анонимно, принимая решения в тиши кабинета, а в более сложных случаях обращался с советами и рекомендациями к лидеру партии и государства. Андропов строго следовал этому правилу, и хо тя работы у него всегда было много, о его деятельности в аппарате ЦК КПСС мы почти ничего не знаем.

У отдела, которым руководил Андропов, в 1957–1961 годах было не так уж много проблем с Болгарией и Чехословакией. Сложнее складывались отношения с Румынией, которая в начинающемся идеологическом конфликте с КПК все более открыто принимала китайскую сторону. К тому же у больного румынского лидера Г. Георгиу-Дежа появился заместитель и преемник – Николае Чаушеску, амбициозное и надменное поведение которого вызвало уже в конце 50-х годов ряд протокольных конфликтов. Существовало немало проблем и с Польшей, где новый лидер В. Гомулка занимал все более консервативные позиции в политике и идеологии и терял популярность в стране. Особенно много затруднений было в отношениях с Албанией и с Югославией. Сближение между Хрущевым и Тито, которое наметилось в 1955–1956 годах, оборвалось после ареста Имре Надя в Будапеште и речи Тито в городе Пуле, где он обвинил советских руководителей в вероломстве и назвал их всех сталинистами. И хотя дело не дошло до прежнего межгосударственного конфликта, идеологическое противостояние между КПСС и югославскими «ревизионистами» расширялось. Претензии Яноша Кадара были более скромными, и он к тому же больше зависел от Москвы. Однако он твердо заявил, что никогда не станет «марионеткой Москвы», и почти все дела внутри страны решал самостоятельно. Это явно не нравилось Н. С. Хрущеву, и он долго искал подходящую кандидатуру на пост посла СССР в Венгрии. В конце концов выбор пал на генерал-полковника и члена ЦК КПСС Терентия Фомича Штыкова. Однако попытки 52-летнего Т. Штыкова вмешиваться в дела Венгрии и давать советы Я. Кадару сразу же решительно пресекались. По стилю работы, по характеру и биографии Штыков был совсем другим человеком, чем Андропов. В конце 1930-х годов он занимал пост 2-го секретаря Ленинградского обкома партии. Как член Военного совета 7-й армии он участвовал еще в советско-финской войне 1939–1940 годов, а в Отечественную был членом Военного совета Ленинградского, Волховского и Карельского фронтов. В конце войны генерал-полковник Т. Штыков входил в Военный совет 1-го Дальневосточного фронта, войска которого освобождали Северную Корею. После войны он занимал пост заместителя командующего войсками Дальневосточного округа и военного представителя Верховного советского командования в Корее. Именно Штыков помог выдвижению и укреплению власти Ким Ир Сена и формированию Трудовой партии Кореи. В 1949–1951 годах он занимал пост посла СССР в КНДР и при его участии решались многие вопросы самого острого периода войны в Корее. Штыков не был дипломатом и, по свидетельству одного из работников аппарата ЦК Георгия Туманова, во время одного из резких объяснений с Яношем Кадаром сказал: «Жаль, что тебя тогда не расстреляли» [59]59
  Новое время. 1993. № 16. С. 34.


[Закрыть]. Хрущев немедленно отозвал Штыкова из Будапешта. Оставаясь еще членом ЦК КПСС и депутатом Верховного Совета, Штыков работал до своей смерти в 1964 году заместителем председателя исполкома города Калуги.

В ноябре 1957 года Юрий Андропов участвовал в подготовке и проведении Международного совещания представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран. Сразу же после этого совещания состоялось еще более широкое совещание представителей коммунистических и рабочих партий более чем 60 стран мира, прибывших на празднование 40-летия Октябрьской революции. Стенограммы этих совещаний не были опубликованы. Уже тогда между отдельными партиями или группами партий выявились разногласия, которые эти партии не хотели выносить даже на суд коммунистической общественности.

После июньского пленума ЦК и смещения маршала Г. К. Жукова с поста министра обороны СССР лидирующее положение и власть Хрущева значительно усилились. Однако в это же время, не без влияния драматических событий в Польше и Венгрии, произошло существенное изменение многих важных принципов, ранее регулировавших отношения между СССР и странами Восточной Европы. Степень свободы социалистических стран в решении внутренних и внешних проблем заметно возросла. Эти сдвиги должны были признать и многие из наиболее внимательных западных аналитиков. В одном из докладов Института исследований коммунистических стран при Колумбийском университете в США можно прочесть: «Попытки Хрущева создать в Восточной Европе жестко связанную и все же подвижную систему, как и отдельные его успехи в этом направлении, хорошо известны… Хрущев по-новому сформулировал теоретические принципы равенства между правительствами социалистических государств. Исходя из этих принципов, он рассматривал Варшавский Договор и Совет Экономической Взаимопомощи как орудия обеспечения более прочной "жесткой связи" как между СССР и странами Восточной Европы, так и между ними самими. В то же время Хрущев более энергично по сравнению с его предшественниками и преемниками подчеркивал необходимость подвижности стран Восточной Европы, которую считал столь же важной для достижения советских целей, как и "жесткую связь"… Несмотря на противоречия между концепциями Хрущева и его необычными методами, следует признать, что он все же старался оживить коммунистическую систему, сделав ее более привлекательной и более устойчивой. Ломая жесткие рамки сталинской системы, Хрущев проводил такую же политику непосредственно в СССР. И это косвенно влияло на внутриполитическое положение стран Восточной Европы. Влияние хрущевских мероприятий в странах Восточной Европы было огромным – как в области межгосударственных отношений, так и во внутренней политике. Восточноевропейские государства постепенно начали приучаться защищать свои права… по крайней мере эти страны могли отстаивать свои отличия в масштабах, которые при Сталине были немыслимы. При Хрущеве возник климат, благодаря которому руководство стран Восточной Европы могло добиться в отношениях с Советским Союзом определенной автономии. Тем самым восточный блок приобрел некоторые типичные черты межгосударственных союзов – он мог оказывать давление на своего основного партнера – СССР, мог вести с ним переговоры. Достигнутая странами Восточной Европы автономия стимулировала перемены в их внутренней политике» [60]60
  Проблемы Восточной Европы. Нью-Йорк, 1981. № 2. С. 10–11.


[Закрыть].

Юрий Андропов и его отдел в ЦК КПСС принимали участие в проведении этой политики. Уже в первые три года работы в ЦК Юрий Владимирович побывал во всех странах Восточной Европы и лично познакомился с их лидерами. Особенно трудными оказались для него поездки в Югославию и Албанию. Андропов приезжал сюда и в составе больших делегаций, возглавляемых Хрущевым, и в составе небольших конфиденциальных делегаций, работа которых не освещалась в печати. Личная роль Андропова в решении международных проблем в конце 1950-х годов не особенно заметна, хотя ее нельзя считать незначительной.

Имя Андропова мало что говорило тогда даже партийным чиновникам и работникам партийной печати. «Первая моя встреча с Юрием Владимировичем Андроповым, – писал в своих воспоминаниях публицист Федор Бурлацкий, – состоялась в начале 1960 года. Был он тогда одним из заведующих в одном из многих отделов ЦК. И я почти ничего не слышал о нем до того, как стал редактировать его статью в журнале "Коммунист". Он пожелал встретиться со мною непосредственно… Он уже тогда носил очки, но это не мешало разглядеть его большие голубые глаза, которые проницательно и твердо смотрели на собеседника. Огромный лоб, большой внушительный нос, толстые губы, его раздвоенный подбородок, наконец, руки, которые он любил держать на столе, поигрывая переплетенными пальцами, – словом, вся его большая и массивная фигура с первого взгляда внушала доверие и симпатию. Он как-то сразу расположил меня к себе еще до того, как произнес первые слова.

– Вы работаете, как мне говорили, в международном отделе журнала? – раздался благозвучный голос.

– Да, я заместитель редактора отдела.

– Ну и как вы отнеслись бы к тому, чтобы поработать здесь у нас, вместе с нами? – неожиданно спросил он.

– Я не думал об этом, – сказал я… – Не уверен, что буду полезен в отделе. Я люблю писать…

– Ну, чего другого, а возможности писать у вас будет сверх головы. Мы, собственно, заинтересовались вами, поскольку нам не хватает людей, которые могли бы хорошо писать и теоретически мыслить» [61]61
  Бурлацкий Ф. Русские государи. Эпоха реформации. М., 1996. С. 163–164.


[Закрыть].

Еще в начале 1958 года Н. С. Хрущев принял на себя руководство Советом Министров СССР, сосредоточив в своих руках все главные рычаги власти в стране. Хрущев лично решал главные вопросы не только внутренней, но и внешней политики, мало прислушиваясь к мнению своего нового министра иностранных дел А. А. Громыко. По свидетельству дипломатов и партийных работников, Хрущев ценил советы Бориса Пономарева и Юрия Андропова, но действовал часто им вопреки. Иной, гораздо меньшей, чем позднее при Брежневе, была и роль Суслова: у Хрущева не было в аппарате «главного идеолога». Все это служило причиной нередких и грубых ошибок во внешней политике. Известно, что отношения между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой уже в 1957–1959 годах развивались не лучшим образом. Этому имелось немало объективных, но и субъективных причин. Между ЦК КПСС и ЦК КПК шел обмен конфиденциальными письмами, которые становились все более резкими. Тексты писем со стороны ЦК КПСС готовились и редактировались в отделе Андропова. Однако Хрущев нередко вмешивался самым неожиданным образом в этот идеологический спор. Можно не сомневаться, например, что такое важное и имевшее далеко идущие последствия решение, как приказ всем советским специалистам, работавшим в Китае, немедленно покинуть свои рабочие места и вернуться в СССР, было принято Хрущевым единолично. Такого неразумного во всех отношениях – по условиям 1960 года – решения не могли подсказать ни Суслов, ни Андропов. Отзыв 1600 советских специалистов и резкое сокращение всех других видов экономической помощи и сотрудничества нанесли значительный ущерб Китаю, который и без того с трудом преодолевал последствия «великого скачка».

Углубление конфликта между КПСС и КПК, а также между КПСС и компартиями Италии, Румынии и Албании потребовало созыва нового Международного совещания коммунистических и рабочих партий. В подготовке этого совещания активно участвовали отделы ЦК, возглавляемые Пономаревым и Андроповым. Совещание, наиболее представительное за всю историю коммунистического движения, состоялось в ноябре 1960 года: в Москву прибыли делегации 81 партии со всех континентов мира. Совещание не свидетельствовало, однако, об усилении мирового коммунистического движения, и оно не остановило развития в нем внутренних противоречий и конфликтов, обострившихся уже на следующий год. Полная стенограмма Международного совещания не публиковалась. Общественность узнала только содержание Заявления компартий и их Обращения к народам всего мира. Эти документы, полные компромиссных формулировок, быстро забылись.

Развитие ситуации в Китае не зависело от ЦК КПСС, и международные отделы ЦК могли ее только изучать и комментировать, направляя по этому поводу информационные записки другим компартиям. Другое дело – ситуация в Западном Берлине, который входил в зону прямой ответственности Советского Союза. Два немецких государства – ФРГ и ГДР не входили еще в Организацию Объединенных Наций. ФРГ, однако, являлась важным участником военного блока НАТО, а ГДР вошла в военную организацию Варшавского Договора. Несмотря на враждебные отношения между этими государствами, у них не имелось обычных государственных границ. Существовала лишь «секторальная» граница, установленная в 1945 году союзниками при разделении Германии на зоны оккупации. Она не служила препятствием для передвижения немцев из одного государства в другое. Чисто символической можно считать и границу между Западным и Восточным Берлином. Город имел единую систему транспорта и единое коммунальное хозяйство. Многие граждане Восточного Берлина работали в Западном, и наоборот. Для передвижения из одной части Берлина в другую не требовалось никаких документов. Все это создавало немалые трудности для Восточной Германии, которая и раньше являлась менее развитой в экономическом отношении и сильнее пострадала от военных действий. Общий уровень жизни в ГДР был ниже, чем в ФРГ. Власти ГДР не слишком огорчились, когда с Востока на Запад ушли бывшие промышленники, крупные и средние землевладельцы, богатые крестьяне, недовольные происходящими в ГДР социальными преобразованиями. Все чаще, однако, из ГДР в ФРГ уходили квалифицированные рабочие и дипломированные специалисты. Такая «утечка умов» являлась существенной потерей для ГДР. Отделы ЦК внимательно изучали сложившуюся ситуацию. Еще 25 августа 1958 года Юрий Андропов направил в Политбюро записку по германской проблеме. В ней говорилось: «Отдел ЦК КПСС располагает данными о том, что за последнее время значительно увеличился уход интеллигенции из ГДР в Западную Германию. Если общее количество населения, ушедшего в последнее время из ГДР, несколько снизилось, то количество переходов на Запад интеллигенции по сравнению с прошлым годом увеличилось на 50 %. За первые 6 месяцев этого года из республики ушло 1000 учителей, 518 врачей, 796 человек из числа технической интеллигенции, 844 учащихся специальных школ, а также ряд видных ученых и специалистов. В республике уже начинает ощущаться острый недостаток различных специалистов, технической интеллигенции и особенно врачей. Обращает на себя внимание тот факт, что среди уходящих в ФРГ много таких людей, которые раньше лояльно относились к народно-демократическому строю и политике СЕПГ. Руководство СЕПГ объясняет причины ухода интеллигенции из ГДР более высоким жизненным уровнем в Западной Германии. Однако из заявлений самих перебежчиков видно, что их уход объясняется не столько материальными причинами, сколько политическими. Из ГДР ушли многие специалисты, которые получали зарплату по 4–5 тысяч марок, имели хорошие квартирные условия, а иногда и собственные машины… Как видно из ряда немецких сообщений, основная причина ухода интеллигенции на Запад заключается в том, что многие организации СЕПГ неправильно относятся к работникам умственного труда, не считаются с их нуждами и запросами, что усиливает их недовольство. Большая часть интеллигенции выражает свое несогласие с решениями ЦК СЕПГ об обязательном изучении интеллигенцией диалектического материализма и о социалистической перестройке высшей и народной школы… Вместо постоянной кропотливой работы с интеллигенцией первичные партийные организации, особенно в университетах Ростока, Берлина, Иены, Галле и Лейпцига, допускают грубое командование и окрик. Особенно недопустимые извращения и ошибки имеются в отношении первичных партийных организаций к старой интеллигенции, прослойка которой является в ГДР очень большой. Многие работники СЕПГ склонны рассматривать всех представителей старой интеллигенции как консерваторов, не желающих участвовать в социалистическом строительстве… Ввиду того, что вопрос об уходе из ГДР на Запад работников умственного труда приобрел в настоящее время особенно острый характер, было бы целесообразным переговорить об этом с т. Ульбрихтом, используя его пребывание в СССР, высказать ему наши опасения по данному вопросу…» [62]62
  Публикация 3. Водопьяновой // Куранты. 1993. 14 авг.


[Закрыть].На записке стояла резолюция: «Ознакомить секретарей ЦК» и пометка: «Беседа с тов. Ульбрихтом по этому вопросу состоялась 16 октября

1958 г.». С документом ознакомились и расписались секретари ЦК КПСС М. Суслов, А. Кириленко, Н. Мухитдинов, Е. Фурцева, А. Аристов, Л. Брежнев.

Однако каких-либо серьезных мер по изменению ситуации в Берлине и в целом на германо-германской границе не было принято. По данным западногерманских историков, в 1959 году ГДР покинули 144 тысячи человек, в 1960-м – 203 тысячи, в июле 1961-го – 30 тысяч, а лишь с 1 по 12 августа 1961 года – 48 тысяч граждан ГДР перебралось в ФРГ [63]63
  Новая и новейшая история. 1999. № 2. С. 53.


[Закрыть]. Ситуация выходила из-под контроля, и она ставила в трудное положение власти не только ГДР, но и ФРГ. Вальтер Ульбрихт и другие лидеры ГДР были в июле – августе 1961 года в панике, но и Хрущев не знал, что делать, и его предложения были путаными и противоречивыми. Шли непрерывные секретные совещания, в том числе и по линии военных структур и специальных служб. С 3 по 5 августа в Москве по просьбе В. Ульбрихта собралось закрытое совещание представителей всех стран, входящих в Варшавский пакт. На заседаниях у Хрущева присутствовали только первые секретари ЦК и председатели советов министров. Историки предполагают, что именно на этом совещании было принято решение о возведении Берлинской стены и установлении строжайшей границы между ГДР и ФРГ. Была выбрана и дата – воскресенье 13 августа. До сих пор никаких точных документов на этот счет не опубликовано – ни на Западе, ни в России. Некоторые историки считают, что решение насчет границ было настолько секретным, что его никто не хотел заносить на бумагу. Ни одна из западных разведок не заметила в эти дни никакой подготовки к изменениям на границе, хотя этот процесс должен был проходить в крупных масштабах. Историки позднее свидетельствовали, что утром 13 августа президент США спокойно отправился на морскую прогулку. Премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан вместе с главой британского МИДа лордом Хоумом продолжали начатую накануне охоту на болотную дичь. Французский президент Шарль де Голль отдыхал в своем загородном поместье. Боннский канцлер Конрад Аденауэр отменил свою поездку в Берлин, не желая встречаться со своим противником по избирательной борьбе Вилли Брандтом, бургомистром города и социал-демократом. Подготовка к возведению стены шла всю ночь, а утром работа закипела по всей границе и особенно вокруг Западного Берлина. Со всех сторон на границах города укладывались бетонные блоки, устанавливались противотанковые «ежи», натягивалась колючая проволока. В первые же часы перекрыли 80 переходов из восточной в западную часть города. Закрылись 48 станций и вокзалов, оказалось прерванным движение на 12 линиях метро и надземки. 193 улицы города превратились в пограничную зону. По свидетельству немецких историков, Вилли Брандт, увидев все это, только и мог сказать: «Ужасно». Но Конрад Аденауэр воскликнул: «Слава Богу!» После окончания строительства стена представляла собой громадное сооружение из непроглядных бетонных плит в 112 километров по внешним окраинам города и 43 километра в самом Берлине. По всей линии расположились более 300 сторожевых башен и вышек. Имелись также глубокие рвы, прочный металлический забор, контрольные полосы. Большой европейский город безжалостно разрезали на две части.

Число проблем, порожденных сооружением стены, оказалось очень велико. Доступ граждан из Западного Берлина в Восточный и обратно стал возможным лишь при наличии специальных пропусков. Бурные протесты западных стран оставались без внимания. Не удались и попытки разрушить Берлинскую стену. На протяжении почти двух месяцев продолжался острый международный кризис, который получил наименование «Берлинского». В Берлине по одну сторону воздвигнутой стены стояли американские, а по другую – советские танки. В. Ульбрихт был доволен, но для Советского Союза и для Хрущева стена стала признанием серьезного поражения: от всех планов превращения ГДР в «витрину» социализма пришлось отказаться, началось быстрое укрепление сурового авторитарного режима. На многие годы Берлинская стена стала символом всего того, что и до нее на Западе получило наименование «железного занавеса», знаком и символом разобщенности Востока и Запада.

Называя ГДР «епархией Андропова», Сергей Семанов задавался в своей книге вопросом: «Не его ли это была идея – разделить стеной огромный город?» Нет, это было идеей в первую очередь Вальтера Ульбрихта. В 1961 году ни Андропов, ни посол СССР в ГДР Михаил Первухин не имели на руководство ГДР и на В. Ульбрихта почти никакого влияния. Руководство ГДР далеко не всегда следовало тогда и советам Н. С. Хрущева. В 1961 году Юрий Андропов почти не привлекался к решению крупных международных проблем даже на уровне советника или члена делегации. Но у него не находилось и никаких возражений, в том числе и по поводу решения о возведении Берлинской стены.