Текст книги "Рассекреченное королевство. Испытание"

Автор книги: Ровенна Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

14

Окинув настороженным взглядом улицу, на которой царила безмятежная тишина, Эмброз затворил дверь.

– Четвертый полк поднят по тревоге, и отец дал приказ по мере необходимости применять силу.

– Что? – задохнулась я. – О нет, только не это!

Нико мне обещал, что люди не восстанут, пока обсуждается Билль, пока остается надежда, что он отвечает народным чаяниям.

По каменным переулкам Галатии прокатилось эхо выстрелов. Отдаленные, но гулкие, они вспугнули вечернюю тишину города.

– Черт! – Теодор кинулся к двери и закричал слугам, чтобы подавали карету. – Эмброз, где сейчас отец? Во дворце или в Каменном замке?

– В Каменном замке. Но, погоди, Теодор. Что ты удумал? – увещевал его Эмброз. – Все закончится раньше, чем ты выйдешь из дому. Вооруженные солдаты против горстки мятежников! Да они разобьют их наголову!

Словно подтверждая слова Эмброза, послышался треск ружейных выстрелов и крики.

Теодор задумался.

– Все верно. Но меня терзает вопрос – что дальше? Мне надо переговорить с отцом.

– Вот уж не уверен, что из этого разговора выйдет хоть какой-то толк, – вздохнул Эмброз. – Отец словно муж-подкаблучник под пятою консервативной, деспотичной жены-дворянства. Он понимает, как опасно закрывать глаза на изъявление воли простого люда, и все же ему, всю свою жизнь вращавшемуся среди сливок общества, недостает сил, чтобы выступить против богатейших и влиятельнейших дворян, обладающих неограниченной властью.

– В том-то все и дело, – не уступал Теодор. Он сдернул со стула у двери свою шляпу. – По крайней мере там появится человек, который даст отпор Поммерли и подобным ему маразматикам-недоумкам и не позволит безжалостно покарать схваченных бунтовщиков.

Прежде чем Эмброз успел его остановить, он очутился за дверью. Я не знала, что и сказать.

– И что нам теперь делать? – громко спросила я.

Стрельба смолкла. Меня обуял страх: что, если Билль теперь окажется мертворожденным? Что, если кто-то из моих друзей истекает кровью на площади? Что, если это – начало гражданской войны?

– Я поспешу в Каменный замок следом за этим болваном, моим братцем, и посмотрю, что можно сделать, – вздохнул Эмброз. – Думаю, вас нельзя отпускать домой одну. Вы поедете со мной. Или предпочитаете остаться здесь?

Я отрицательно мотнула головой. В сложившейся ситуации разумнее было довериться Эмброзу, чья юридическая сноровка позволяла ему принимать взвешенные и здравые решения.

Мы сели в карету и покатили в центр города. Улицы были пустынны, лишь разрозненные кучки людей толпились на порогах домов да жались по углам под крышами таверн. Площадь фонтанов мы обогнули, не заезжая на нее, но я заметила марширующую по булыжной мостовой одну из рот Четвертого полка. Я заметила кровь.

– Если бы… – я оборвала себя на полуслове.

Какой толк говорить «если бы я могла чем-нибудь помочь». Здесь и сейчас я ничем помочь не могла. Только путалась бы под ногами у лекарей и санитаров, которые наверняка уже развернули полевой госпиталь в стенах Каменного замка или кафедрального собора. Если б только было время, чтобы вшить чары в бинты или перенести чары, порожденные музыкой Теодора, в перевязочный материал. Но времени у меня не было, как не было и Теодора, который умчался отводить от Билля грозящий катастрофой удар, нанесенный ему восставшими.

Эмброз скрылся из глаз прежде, чем я открыла дверь своего скромного и тихого домика, в котором мы когда-то жили вдвоем с Кристосом. Вскоре придется покинуть его – через несколько месяцев истечет срок аренды, и я лишусь своего неприметного убежища: не заметить дом принца Вестланда попросту невозможно. Я пошарила в кармане, отыскивая ключи.

– Софи.

Я круто обернулась: Нико, маячивший в узком тесном переулке, пролегающем между моим домом и чередой соседних, знаками подзывал меня к себе. Из-за низко висящих карнизов в переулке всегда царила кромешная тьма – я могла бы десяток раз пройти мимо Нико и не заметить его.

– Что ты…

– Сюда! – гаркнул он.

Я ощетинилась было – по какому такому праву он здесь раскомандовался и рявкает на меня, словно офицер на новобранца, – но затем послушно спрятала ключи в карман и побрела за ним по переулку. Его сапоги и обшлага брюк заляпала грязь, и мне показалось, я разглядела пятна крови на его коричневой льняной куртке.

– Многие ранены? Убиты? – спросила я. Меня снедал страх – насколько все плохо?

– Да они даже толком не успели штыками помахать, – ответил Нико. – Они просто взяли и подстрелили ребят, что стояли со мной рядом. Даже закалывать их не стали.

Вот уж утешил так утешил. Я схватила его за руку. Рукав его куртки пропитался кровью.

– Сколько, Нико?

– Пока не знаю. Двадцать, тридцать, может, больше. Солдаты из Каменного замка подошли к Площади фонтанов, выстроились в ряд, дали несколько залпов, и восставшие разбежались кто куда. Солдатам чертовски повезло, что мятежники не успели вооружиться, вот и все. Иначе не миновать бы кровавой бани.

Нико плотно сжал губы, словно прикидывая шансы повстанцев на победу.

– Этого вы и добивались? – сорвалась я на крик. Нико зыркнул на меня колючим взглядом, и я перешла на шепот: – Кровавой бани? Рукопашной схватки на площади?

– Разумеется нет, мы вообще этого не планировали.

– Тогда объясни, что произошло.

– Объяснить? Как объяснить гнев разъяренной толпы, которой я не только не управлял, но которую я даже не подстрекал к действию? Да черт тебя подери, Софи! Тебя комар укусит, и то ты решишь, что это я его надоумил!

– Тогда что, – отчеканила я, – сегодня произошло?

– У народа лопнуло терпение. Вчерашние дебаты выбили всех из колеи. Люди двинулись в таверны, накатили на грудь, пошли из таверны в таверну и наконец вышли на улицы. Достаточно было одной капли, чтобы переполнилась чаша. Так обычно все и происходит… – Нико дернул плечами. – Как снежная лавина.

– Но почему? – всплеснула я руками. – Почему именно сейчас? Вот-вот начнется голосование. Реформы.

– Люди разочаровываются, теряют терпение. И… помнишь недавнюю поправку к Биллю?

– Да, советники отклонили предложение об отмене обязательной воинской повинности… Помилосердствуй, Нико, не из-за нее же они взбунтовались!

– Именно из-за нее. Я пытался остановить их, но ситуация слишком быстро вышла из-под контроля. Народ отказывается доверять правительству, которое только и делает, что все у него отнимает!

– Но… – у меня перехватило дыхание, – положение о воинской обязанности было нашей разменной монетой. Мы понимали, что его наверняка отклонят, но нам пришлось им пожертвовать, Нико. Если не жертвовать какими-нибудь малоценными положениями, процесс никогда не сдвинется с мертвой точки.

– Вы специально внесли это положение, чтобы его провалили? Вы знали, что его отвергнут? – Нико так рассвирепел, что я испугалась, он меня ударит. – Ну ты и змеища…

– Это политика, Нико! Здесь надо уметь договариваться. Не потеряешь – не найдешь…

– Да? И что же потеряла знать?

Я не сразу нашлась что ему ответить.

– Большинство дворян вообще не желают ничего терять, мы вынуждены идти на уступки и давать им возможность проваливать некоторые наши предложения.

– Вы им доверяете?

– Кому?

– Знати. Например, дворяне голосуют «за» и проект проходит – вы уверены, что на следующий день они не отступятся от своих слов?

Сколько раз точно такие же слова бросала я в лицо Теодору. Я вздохнула.

– Да. Нам приходится им доверять. Иначе мы ничего не достигнем.

– Ты такая же, как и мы – голь перекатная, – процедил Нико. – Можешь сколько угодно корчить из себя королевскую болонку – твое дело. Но ты понимаешь, что они играют краплеными картами. В их руках – власть. Они решают, делиться этой властью или нет. И все, что нам остается… – Нико коротко зло рассмеялся, – это сражаться с ними до последнего. И мы будем сражаться. Не сомневайся.

Душу мою, тело мое пронзила свербящая боль – за Галатию, за простой народ, за нацию, готовую разорвать свою страну на куски.

– Реформы одобрят. Непременно. Ты сам это понимаешь, иначе бы ты не просил меня о помощи.

Нико вздохнул, морщинки у его глаз обозначились резче, много резче, чем тогда, накануне мятежа Средизимья.

– Да, верно. Просил. Можешь обозвать меня неисправимым оптимистом.

– А вот этого – не дождешься, – заверила его я.

15

Тень недавнего восстания все еще лежала на городе. Несколько дней спустя, в полдень, я заскочила в салон Виолы якобы обсудить только что вышедший поэтический сборник, а на самом деле привести в порядок мысли и понять, насколько смута повредила Биллю. Напуганные дворяне, словно отведавшие березовой каши сорванцы, уже с большей осторожностью, как это случилось и после мятежа Средизимья, возражали против реформ. Похоже, они вняли моим предостережениям. Я помалкивала, скорбя по убитым, и в то же время ощущала смутную радость – наконец-то аристократы осознали всю глубину народной самоотверженности. Эти люди не сдадутся. Мы – не сдадимся.

Дату голосования по Биллю назначили без лишних проволочек. Я была уверена – теперь, когда долгая и кропотливая работа подошла к концу и все поставлено на кон, – Теодору будет не до меня и чародейства, однако накануне эпохального дня голосования он заявил, что ему требуется отдохнуть от судов да пересудов, затеянных дворянами в Совете. Ближе к вечеру он украдкой проскользнул в мой магазин.

– Ну вот, – сказал он, доставая из футляра скрипку, – я к твоим услугам.

– Тебя кто-нибудь видел? – спросила я, выглядывая из окна на тихую улочку. Обычно в эти часы – от полудня, когда завершались все утренние дела, и до самого вечера, когда закрывались магазинчики и их владельцы направляли свои стопы кто домой, а кто в таверны – на нашей торговой улочке не было ни души. Вот и сейчас блаженная летняя дремота одолела, казалось, даже оконные стекла.

– Надеюсь нет, хотя какая разница? Принц волен поступать так, как его душе угодно, – ответил он с наигранной бравадой.

Я закатила глаза: шутки шутками, но я терпеть не могла, когда Теодор начинал заноситься.

– Алиса и Эмми моют окна в подсобке, но скоро закончат. Пыль стоит столбом этим летом, иногда приходится работать чуть ли не в темноте.

– Одним словом, ты не хочешь, чтобы они узнали…

– Нет, – шикнула я, и в ту же секунду на пороге возникла Эмми, посеревшая от пыли, в переднике с грязными разводами.

– Как дела? – поинтересовалась я.

– Вот-вот закончим, – пискнула она, взглянув на меня и покосившись на Теодора. Щеки ее запылали.

– Не бойтесь, я не кусаюсь, – усмехнулся Теодор.

– Не трогай ее, – одернула я Теодора немного резче, чем мне бы хотелось.

Не каждый день Эмми сталкивалась в ателье с наследными принцами – в этом нет ничего смешного. Порой я сама чувствовала странное раздвоение личности: одна жила работой и магазином, другая – Теодором. Возможно, мои помощницы тоже ощущали нечто подобное.

Алиса и Эмми вышли в переулок и принялись рьяно выколачивать и вытрясать ветошь, которой протирали окна. Вскоре белокурая Алиса превратилась в розововолосую фею.

– Десять лет назад розовые и голубые пудры для волос считались пределом элегантности, – засмеялась я. – Если кто спросит, отвечай, что ты возрождаешь традиции.

– Я бы такие традиции в порошок стерла, – пробормотала Алиса, нахлобучивая оплетенную черным шелком шляпку, чтобы скрыть грязевые потеки на белоснежно-белом льняном чепце.

– Полночи придется стирать: эта пыль в такие места проникает, сказать стыдно, – расхохоталась Эмми и вдруг, вспомнив, что рядом стоит Теодор, смешалась и покрылась пунцовым румянцем.

И прежде чем она успела сморозить очередную глупость, девушки выпорхнули из магазина и зацокали каблучками по мостовой.

– Что ж, начнем, – сказала я и повела Теодора в глубь ателье, в мастерскую.

– Знаешь, – предостерегающе поднял он бровь, – я очень переживаю, что ты живешь одна. Письмо Нико, затем эта смута…

– Письмо Нико – полная ерунда!

– Не уверен. Само собой, никто не осмелится сказать мне в лицо всю правду, поэтому я обратился к Баллантайну и Эмброзу и…

– Теодор!

– Что? У меня от них нет секретов. Они подтвердили, что слышали немало… нелицеприятных домыслов, однако они почти уверены – никто их всерьез не воспринимает. И все же душа у меня не на месте – может, тебе пожить со мной? Хотя бы до саммита, хотя бы… Да в любом случае мы вскоре и так будем жить вместе.

Я растерялась, не зная, что ему возразить: может, что я еще не собрала сундуки, что аренда дома истечет только через три месяца, а я не помыла окна и не могу переехать и оставить после себя свинарник? Честно говоря, мысль, что нам с Теодором следует чуть ли не с завтрашнего дня начать жить вместе, ударила меня как обухом по голове. Лишиться своего маленького уютного домика, где я пребывала в мире и спокойствии, где я поступала так, как считала нужным…

– Я подумаю, – ответила я смиреннее, чем намеревалась.

– Подумай. – Теодор недовольно поджал губы. – А еще подумай, что пора уже начинать творить защитные чары для себя самой, а не только для клиенток.

– Да как у тебя только язык повернулся? – Вовремя вспомнив про открытые окна, я удержалась, чтобы не заорать на него во весь голос. – Ты же знаешь, я никогда не пользуюсь собственными чарами – не пользовалась и впредь пользоваться не собираюсь.

– Знаю, что не пользовалась. Но я не думал, что ты так упрямо будешь следовать тобой же установленным правилам.

– Значит, я упрямая?

– Не то слово. Обстоятельства изменились невообразимо, а ты отказываешься к ним приспосабливаться.

– Дело в том, – голос мой дрожал от возмущения, – что следование правилам не зависит от обстоятельств.

– Почему? – вскипел он.

– Потому! – вспыхнула я. – Потому что так принято, потому что это – обряд, заповеданный нам матерями и матерями наших матерей.

– И никто ни разу его не нарушал? Софи, это предрассудок, это не закон…

– А для меня – закон! Так меня учила мать. И она не преступила правил, даже когда слегла с лихорадкой. Она предпочла умереть, Теодор.

– Я не хочу, чтобы ты умерла, доказывая свою правоту, – срывающимся голосом сказал он. – И я не понимаю, с какой стати правила, усвоенные тобой ребенком – ребенком, которого готовили лишь к тому, чтобы продавать свое чародейное искусство соседям, – нельзя нарушить сейчас, когда ты превратилась в женщину всевозможных талантов и достоинств? Женщину, которая творит историю своей страны.

– Власть – это ответственность. Необходимы правила, чтобы обуздать эту власть, – повторила я слова, давным-давно сказанные моей матерью. – Думаю, если бы я не следовала правилам, я была бы совсем иной.

– Похоже, мне тебя не переубедить.

– Верно. Однако если ты когда-нибудь ухитришься сотворить чару на удачу, я воспользуюсь ею. А теперь – попрактикуемся в мастерстве. Начнем с этого.

Я достала ярко-розовый сияющий жакет, к сожалению, лишенный чар, ради которых мне его и заказали.

– Хорошо, – согласился Теодор. – Мне еще многое предстоит узнать о чародействе. Итак, мне просто играть? Тебе же – творить с чарами все, что ты сочтешь нужным?

Щекотливый вопрос – я так до конца и не продумала процесс наложения чар. Сама я пропитывала ткани определенными чарами: на удачу, любовь, достаток. Теодору для подобного разделения чар пока не хватало умения. По счастью, жакет требовал наложения простейших чар на удачу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Рассекреченное королевство. Испытание"