Текст книги "Рассекреченное королевство. Испытание"

Автор книги: Ровенна Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

11

В последующие дни мы с Теодором почти не виделись. Дебаты по «Биллю о реформе» поглощали все его время: дискуссии в Совете нередко затягивались глубоко за полночь, и каждый встречный-поперечный советник требовал хотя бы крупицу его, Теодора, внимания. Все спешили поделиться с ним озарениями, без которых, как они считали, Совет так и будет топтаться на месте, и даже приверженцы реформ порой становились в тягость, во что бы то ни стало желая протащить свои собственные предложения в окончательный текст резолюции.

У меня, правда, тоже хлопот хватало: летнее солнце жарило вовсю, а нам уже было не продохнуть от заказов на вечерние платья для грядущего зимнего сезона. Мы распахнули все окна и воздавали хвалу мороженщику, который каждый день прикатывал на нашу улицу тележку с грязными глыбами льда. Алиса готовила ароматный лимонный чай, который мы охлаждали тщательно вымытыми ледяными кубиками, а Хеда открыла нам секрет, что хитрые пеллианки, спасаясь от адского пекла, носят на голове смоченные холодной водой платки. Моя мама никогда не рассказывала мне о таком способе: возможно, потому что вода оставляла мокрые разводы на горловине платья, а сами платки, когда высыхали, превращались в жесткие и мятые тряпки. Но нас с Алисой это ничуть не смущало. Не смущало нас и то, что ни одна уважающая себя галатинка не стала бы так поступать. Но вскоре на нашу улицу пришел настоящий праздник – по небу побежали грозовые тучи, на город обрушилась лавина дождя, и колеи и канавы превратились в ревущие потоки.

Как только грозы разогнали духоту и насытили воздух свежестью, Теодор пригласил меня на первые в этом сезоне конные бега – полюбоваться на лучших представителей лошадиного племени Галатии. Пока мы ехали на ипподром, располагавшийся за городом, я с интересом обозревала окрестности, когда-то исхоженные мною вдоль и поперек.

– Сегодня нас привечает семейство Поммерли… точнее, труппа из тех, кто остался в городе.

– Труппа? Акробатов или мартышек?

– Скорее мартышек. Многочисленные братья, дети и кузены герцога Поммерли несомненно окажут честь зоосаду в Западном Серафе: как мне кажется, тамошним лангурам с гребешками и макакам с фиолетовыми носами есть чему у них поучиться. – Теодор замялся. – Они любят скабрезные шутки и норовят шлепнуть дам пониже спины.

– Что? – закашлялась я.

– Что слышала. Я тебя предупредил.

На Теодоре лица не было от смущения.

Что ж, среди знати встречались личности менее образованные, чем Виола и ее друзья, и менее нравственные и целеустремленные, чем Теодор. Так почему бы среди них не оказаться и вовсе неотесанным болванам?

– В то же время семейство Поммерли владеет самыми чистокровными скаковыми лошадьми во всей Галатии. Поэтому не забудь закатить глаза от восхищения, иначе они обидятся.

– Ты их просто ненавидишь, – расхохоталась я.

– Да, ненавижу. Семейство Поммерли – одно из старейших и благороднейших в Галатии, состоящее в отдаленном родстве с королевским домом, так что в детстве мы сталкивались друг с другом довольно часто. И когда мы играли, меня всегда – всегда! – либо запирали в туалете, либо топили в пруду.

Улыбка застыла на моих губах. В детстве я была тихоней и дичилась людей, а вот Кристоса в нашем квартале знала каждая собака: он сколотил ватагу из самых задиристых мальчишек-пеллианцев, которые играли в салочки и шарады или катали мраморные шарики. Кристос обладал таким авторитетом, что никто меня и пальцем не смел тронуть. А вот Теодор – другое дело: его, увлеченного растениями, а не охотой и лошадиными бегами, легко можно было представить в виде постоянной жертвы злых ребячьих забав.

– И, разумеется, они громче всех выступают против Билля.

– Ничуть не удивлена.

– Это еще не самое страшное. Поммерли прожужжали всем уши, что к ним пожалует сам король Галатии, так что мои отец и мать, да и вся наша семья, тоже будут там.

– Ох! – вцепилась я в кружевную оборку на рукаве. – Мы увидимся с ними впервые с тех самых пор…

– Да. Я-то надеялся, что мы встретимся в узком семейном кругу за ужином, но с этими дебатами в Совете я совсем потерял счет времени, да и мама так и не ответила на мою записку… – Он замялся. – Я не знаю, как нам себя вести, Софи. Мы с тобой как между Биллем и помолвкой, и, боюсь, эта ложа, где нам предстоит сидеть, окажется настоящим осиным гнездом.

– Давай притворимся, будто это обычный выход в свет, – успокоила я его. – Поглазеем на скачки, попьем вина. Только не говори, что Поммерли настолько низко пали, что даже не подают гостям вино.

– Об этом не переживай, я уверен: фирменное «Поммерли» уже изготовлено и даже разлито. – Теодор нервно побарабанил по боковой стенке кареты, и мне захотелось ударить его по руке. – Даже если бы я сам этого не хотел, кто-нибудь все равно припер бы меня к стенке и начал рассуждать о Билле. Как ни крути, а мы должны обсудить «Билль о реформе».

– Так мы его и обсудим. Что тебя беспокоит? Я достаточно подкована в этом вопросе – поправки, процедура голосования…

– Ты-то подкована, – отрывисто бросил он, – а вот мой отец…

– Твой отец… – В моем голосе зазвенела сталь. – Ты не желаешь, чтобы я опозорилась перед твоим отцом!

– Да нет же, я не это хотел сказать…

Я помолчала. И чем дольше молчала, тем больше во мне вскипало негодование.

– Так что же ты хотел сказать?

Теодор тяжело вздохнул.

– Мне не требуется благословение отца, чтобы жениться на тебе. Но я не хочу стать причиной раздора.

– А ты и не станешь. Ею стану я. Наша женитьба осчастливит далеко не всех. – Я возвысила голос. – Ты засунул меня в эту лодку! Ты утверждал – она столь прочна, что мы ни за что не утонем! И теперь ты плачешься, что я раскачиваю лодку только потому, что просто сижу в ней!

– Я просто не хочу, чтобы он разочаровался в тебе. – Теодор отвел глаза.

– То есть чтобы он не утвердился в самых худших своих подозрениях, что я невежда-простолюдинка или анархистка-революционерка?

– Он ничего подобного о тебе не думает.

– Откуда ты знаешь? – рявкнула я. – Когда ты говорил с ним обо мне в последний раз?

Ответа не требовалось: мы оба знали, как давно это было.

– Забудем о нашем разговоре. Подумаешь, обычная встреча. – Теодор отвернулся к окну.

– Если бы обычная…

К чему отрицать – реформы и наша предполагаемая свадьба были неразрывно связаны, это были две стороны одной медали, звенья одной цепи, связавшей наши руки брачной клятвой. И то и другое пришлось не по душе королю и королеве.

– Пусть не обычная, – вздохнул Теодор. – Знаешь, неважно, поддержат они нас или нет. Закон – на нашей стороне. И нормы морали, как мне кажется, тоже.

– Нет, это важно. Это – твоя семья.

– Мы не спрашивали Кристоса, согласен ли он, чтобы ты вышла за меня замуж. – Теодор самоуверенно ухмыльнулся.

– И очень хорошо, что закон Галатии не требует, чтобы члены семьи давали согласие на брак, – огрызнулась я и уставилась в окно.

Мимо шли самые простые люди: довольно улыбаясь, они размахивали корзинками с вином и хлебом и тащили одеяла, чтобы расстелить на лужайке, где они и расположатся. Над ними, на платных местах, разместятся торговцы и судостроители, а еще выше вознесемся мы, загнанные в ложу, откуда прекрасно видно скаковое поле. Надо же, поразилась я, чем выше сидишь, тем мягче места и тем тягостнее окружающее тебя общество.

Когда мы присоединились к семейству Поммерли и гостям, Теодор взял меня за руку и крепко, почти до боли сжал ее. Я молча стерпела это. Пока слуги в розовых ливреях – отличительных цветах дома Поммерли – разносили канапе с какой-то желеобразной серой массой и порезанными вдоль огурцами, я размышляла, насколько пища там, внизу, на лужайке, вкуснее и лучше. Проходившие летом дерби являлись значимым событием в жизни всех сословий Галатии: и простолюдинов, и дворян, владевших лошадьми и обучавших жокеев-наездников. Это был единственный день в году, когда Кристосу не приходилось вымогать деньги: я сама развязывала тугой узел на своем кошельке, чтобы купить самый лучший белый хлеб, головку зрелого сыра и десерт с черносливом. Я прямо почувствовала на губах нежный привкус пурпурно-розового крема и пикантного сыра – когда тебя потчуют недосоленной соломкой из огурцов, воображению не составит никакого труда разыграться.

Король, сопровождаемый Эмброзом, Баллантайном и несколькими высокопоставленными лордами, сдержанно кивнул при нашем появлении. Стоявшие рядом жена и дочь деликатно спрятали от меня глаза, скрывшись за проворно мелькающими веерами из сандала. Я долго ломала голову, что мне надеть, и мой выбор пал на одно из простеньких хлопковых платьев, которые мы в неимоверном количестве шили для своих клиенток: даже само по себе оно воспринималось как символ реформ и Билля. Кроме того, несколько злорадно подумала я, по сравнению с тщательно подобранным королевским платьем с воланами оно казалось элегантным и даже изысканным. Я с гордостью повязала на грудь тройной ало-серый бант, хотя большинство знатных персон вокруг меня щеголяли платками и кокардами, окрашенными в королевский синий.

Теодора тотчас же обступили дородные осанистые лорды, один из которых, судя по металлическому значку на плаще, был самим герцогом Поммерли. К ним тотчас же присоединился Эмброз – он встал рядом с Теодором, и я, предоставленная самой себе, отошла в сторону. Легкий ветерок донес до меня запах свежескошенной травы. Облокотившись на перила ложи, я наблюдала за лошадьми первого забега, которых как раз вывели, чтобы показать публике.

Ко мне подошел высоченный, каланча каланчой, Баллантайн. Форма офицера Королевского флота сидела на нем как влитая.

– Вы любите лошадей, мисс Балстрад?

Вообще-то в лошадях я почти не разбиралась. Намного больше, благодаря Кристосу и его приятелям, я понимала в пари и ставках. И все же, глядя на перекатывающиеся бугры мышц под атласной, лоснящейся кожей, я не могла не восхищаться этими великолепными животными: они казались мне идеально пошитыми платьями – единым целым, ловко скроенным из разных кусочков материи.

– Они прекрасны, когда бегут. Хотя, – разоткровенничалась я, – они не особо мне нравятся. Боюсь, я не понимаю их – слишком мало о них знаю.

– А по мне, так лучше корабли, чем лошади. Корабли хотя бы тебе повинуются.

Я расхохоталась.

– А, я понял, – догадался Баллантайн, – Теодор учит вас ездить верхом?

– Да, он преподал мне пару уроков.

Я сама настояла на этом после того, как весной сопровождала Теодора на охоту, устроенную Виолой в честь празднования Нового года. Пока Теодор и остальные охотники гоняли по необъятному лесистому Королевскому парку зайца-беляка, я наблюдала за ними из беседки в компании почтенных леди и мамаш с младенцами. Теодор водил меня в Королевские конюшни и учил основам верховой езды, когда там больше никого не было и никто не видел, как я постыдно падаю и болтаюсь на спине лошади, как куль с мукой.

– Если лошадь ступает медленно или идет легкой рысью – это для меня более-менее терпимо.

– Терпимо – отлично сказано. – Баллантайн кивнул в сторону Теодора, прижатого двумя лордами к столу, заставленному подносами с пирожными-птифурами. – Для многого подходит.

– Нет, этого в Билле нет, – громко отрезал Теодор.

– «Акт о животноводстве» устарел, – вещал более маститый патриций. – Ограничение деятельности испытанных скотопромышленников вызывало резкий отпор уже в те времена, когда мой отец под стол пешком ходил.

– Полностью с вами согласен, лорд Фэрлиг. Однако «Билль о реформе» в его нынешнем виде этот вопрос не затрагивает, – спокойно, но непреклонно ответил Теодор.

Была ли полемика по поводу этого нелепого Акта порождением серости или умышленной попыткой отвлечь внимание советников от обсуждения животрепещущих вопросов реформ, я не знала. В любом случае эти люди совершенно не понимали, что политическая система Галатии пришла в негодность, им мерещилось – достаточно подлатать на скорую руку прохудившуюся дранку на крыше, и дом устоит. Они не видели, что порча разъела основу основ – фундамент, и в первую очередь обновлять надо его.

– А как считает наш король?

И хотя в голосе Теодора звучала нарочитая веселость, вопрос был не праздный: ответ короля расставил бы все точки над «и», показав всем, на чьей он стороне. Я покосилась на Баллантайна – он плотно сжал губы. У меня самой пересохло во рту. Осмелится ли король открыто, перед всеми, выступить против реформ и своего сына? Или случится чудо и он нас поддержит?

– Это очень сложный вопрос, – уклонился король от прямого ответа и повернулся к лорду Фэрлигу, который накинулся на законы, душащие на корню все его планы по разведению крупного рогатого скота в родовой усадьбе.

– Просто с души воротит от подобных бесед, – буркнула себе под нос незаметно подошедшая Аннетт. – Вот ведь радость – слушать, как чьи-то быки покрывают коров, согласны?

– Леди Аннетт!

Уши Баллантайна так и запылали, и он поспешно склонился перед двоюродной сестрой в учтивом поклоне.

– Я стараюсь их не слушать, – слукавила я.

Туманный ответ короля меня не удовлетворил, и я ждала, что он вот-вот прервет лорда Фэрлига. Однако король продолжал благосклонно внимать скотопромышленнику, и Теодору пришлось самому вмешаться в их разговор.

– Все это очень хорошо, вы непременно должны представить черновой вариант проекта по этой теме к следующей сессии. Однако сейчас давайте обсудим создание представительств и регулярные выборы…

– Выборы! – Слюни так и брызнули изо рта герцога Поммерли. – Не дождетесь!

Я почувствовала, как напрягся Теодор. Баллантайн сочувственно взял меня под локоть.

– Только не выходите из себя, – прошептал он мне на ухо. – Это сыграет им на руку. Их уже не изменить, они – пережитки прошлого, им нет места в новом, меняющемся мире.

– Так-так-так, значит, устроим дебаты? – бесстрастно улыбнулся король.

– Но надо же что-то делать, чтобы облегчить страдания людей, – произнес Теодор, бросая на отца удрученный взгляд. – Возможно, я идеалист, но давайте здраво посмотрим на ситуацию. Четвертый полк не может вечно стоять лагерем в Королевском парке в ожидании бунта, который непременно вспыхнет, если народ не получит желаемого.

– Ничего делать не надо, – возвысил голос Поммерли. – Единственное, что следует сделать, – это выбрать. А выбирать будем мы.

– Дворянство, несомненно, опора нашей великой нации, – произнес король успокаивающим тоном, каким обычно дуры-гувернантки сюсюкают с малыми детьми-несмышленышами.

Я взглянула на Теодора – под маской спокойствия и учтивости в нем бурлила еле сдерживаемая ярость. Наши глаза встретились. Он чуть качнул головой – ничего не поделаешь, мы проиграли. Страна находилась на грани катастрофы, структуры власти прогнили насквозь, и если эти люди продолжат тянуть одеяло на себя, народ взбунтуется, вспыхнут мятежи, поднимутся восстания, потекут реки крови, и Галатия погрузится в чудовищный, нескончаемый хаос. Все эти лорды и герцоги либо не понимали этого, либо не хотели понять, а у нового короля не имелось достаточной власти и влияния, чтобы урезонить самых могущественных вельмож своей страны.

– Давайте покончим с дебатами и займемся вином, не возражаете? – прозвенел, словно колокольчик соборного карильона, высокий и чистый голосок Аполлонии, малютки Полли, сестры Теодора, и разом разрушил тягостное молчание.

Я попыталась перехватить ее взгляд, чтобы улыбкой выразить признательность, но она отвернулась и важно прошествовала мимо меня в синем, королевского цвета платье с перевязью, которая мягко трепетала под порывами ветра.

– Думаю, нам следует обменяться любезностями с моими родителями, – сказал Теодор, протолкавшись ко мне.

– Вот как? Значит, это так называется? – Я вздернула бровь.

Обменяться любезностями – просто какой-то визит вежливости к соседям посреди Средизимья.

Теодор подчеркнуто взял меня за руку и сопроводил к королю и королеве, которые рассматривали скаковые дорожки.

– Мама, папа, а вот и мы. – Теодор слегка поклонился.

Я же стояла и глупо улыбалась, слово механическая кукла. Что теперь делать? Присесть в реверансе? Поцеловать им руки, унизанные кольцами? Никто не кинулся мне на выручку – похоже, меня сразу же хотели поставить на место.

– Теодор! – воскликнула королева. В глазах ее, обращенных к сыну, сияла искренняя любовь, хотя губы оставались недовольно поджаты. – Рады тебя видеть в довольстве и здравии. Наконец-то ты решил нас с ней познакомить.

Она обернулась ко мне – настоящая Снежная королева, неприступная и ледяная.

– Я несказанно рада провести этот день вместе с вами, – произнесла я заранее заготовленную фразу. Две другие приветственные фразы я отринула: так, «рада с вами познакомиться», по-моему, намекала на то, что нашему знакомству следовало состояться намного раньше, а «рада вас видеть» предполагала некую теплоту в отношениях, которой у нас не было.

– Взаимно. – Королева не сводила с меня изучающего взгляда, который я никак не могла истолковать. – Сожалею, но до нашего отъезда из города мы не успеем пригласить вас с Теодором на ужин. Лето я всегда провожу в нашем поместье неподалеку от Рокфорда.

– Увидитесь с Грегори и Джереми? – спросила я.

Близнецы учились в привилегированной военной академии Галатии, располагавшейся вблизи Рокфорда.

– Этим летом в их школе будут проводиться различные мероприятия для родителей учащихся. Кроме того, мальчики ненадолго приедут домой на каникулы.

Она вернулась к созерцанию скаковых дорожек, а я наконец-то поняла, что таил ее взгляд – ничего. Ни отвращения, ни ненависти – ничего. Сплошное равнодушие и полнейшее отсутствие интереса к моей персоне.

Она не держала на меня зла, она мне не угрожала. Она совершенно ничего ко мне не испытывала. Она не принимала меня в расчет. Как только я исчезну с ее глаз, она выкинет меня вон из своего сердца.

– Как жаль, как жаль, что этим летом я не увижу своих мальчиков, – сокрушался король.

Его чувства ко мне были очевидны – он мне не доверял.

– Из-за вашего «Билля о реформе», мой мальчик, мы все засиделись в городе дольше, чем нам бы того хотелось, – обернулся он к Теодору.

– Билль того стоит, разве не так? – отозвался тот.

– Так-то оно так… – Король оборотился к Полли, которая подобралась поближе к белоснежной башне из клубничного торта. – Полли, девочка моя, отрежь мне, пожалуйста, кусочек, будь так добра.

– Сию минуту, папочка. – Улыбка, словно солнце, засияла на ее лице, когда она подала властелину страны тарелку с тортом. Она проплыла мимо: синяя шелковая юбка, оттопыренная турнюром, слегка коснулась меня, словно намекая: прочь с дороги! – Тео, тебе надо поменьше работать. Эти черные круги под глазами – страшно смотреть.

– Может, хоть торт их умилостивит? – Теодор усмехнулся.

– Ну, не заваренную же тобой кашу нам хлебать, – съязвила она.

Теодор опешил. Слова Полли задели его гораздо больнее, чем холодность матери или неприятие отцом Билля. Теодор и Полли всегда жили душа в душу. Я и не предполагала, что наша женитьба или работа Теодора станут ей костью в горле, но теперь поняла – семья дала трещину, и Полли взяла сторону родителей.

– Ах, вот-вот начнется! – Аннетт обращалась ко мне, но ее преувеличенно громкий голос донесся, как она и надеялась, и до королевской четы.

Взмах флажка, лошади понеслись, и я вздохнула свободнее. И пока последняя лошадь не пересекла финишную черту, я отдыхала от накала страстей, которые все сильнее разводили нас по разные стороны баррикад.

– Отличный заезд, Поммерли, – король поднял бокал в честь длинноногого гнедого жеребца, пришедшего вторым.

Поммерли раздулся от гордости, принимая поздравление, и принялся убеждать Его Величество, что следующая его лошадка придет первой. Жена Поммерли наклонилась к нему и, хихикая, что-то зашептала на ухо.

– А почему бы ее и не попросить! – зычно хмыкнул тот и вытаращился на меня.

– Попросить – о чем? – Теодор отточенным годами движением в мгновение ока закрыл меня своей спиной и положил руку на эфес шпаги.

Поммерли, хотя глаза его метали молнии, сладко улыбнулся.

– Я тут подумал, моей лошадке не помешает добавить удачи, чтобы выиграть скачки. Эта швея, она чепраки умеет шить? С кожей работает?

Все замерли. Казалось, в воздухе стоит немыслимая тишина, нарушаемая лишь легким свербением мыслей в моей голове. Аннетт, шурша юбками, поспешила ко мне. Эмброз молча пожирал Поммерли уничижительным взглядом, которого тот не замечал, Баллантайн примкнул к Теодору, давая понять, что его шпага, если до этого дойдет, всегда готова к бою.

– Да ладно вам, от нее не убудет. – Поммерли натянуто рассмеялся. – По слухам, она даже денег не берет за большинство своих… так сказать, услуг.

Теодор так сжал эфес, что у него побелели костяшки пальцев: слишком уж прозрачен был грязный намек Поммерли.

Я посмотрела на короля и королеву. Неужели они упустят такую возможность и не признают меня перед всеми, публично, членом своей семьи? Неужели они не заступятся за меня? Никто бы не осмелился сказать такое про Полли или Аннетт. А если бы и осмелился, кара настигла бы его немедленно.

Но король с королевой молчали, а на губах Полли играла легкая усмешка.

– Боюсь, латать кожу не мое призвание, – произнесла я. – С удовольствием зачаровала бы что-нибудь для вашего жокея, но, как мне кажется, вы упустили время, и сейчас уже ничего нельзя сделать.

Поммерли неловко перевалился с ноги на ногу – он не ожидал такого поворота событий. Король сверлил глазами носки своих ботфортов.

Я не сдержалась.

– Но если вы или кто-либо из вашей семьи соблаговолит нанести мне визит в ателье, я буду рада обслужить вас. Дать вам мою визитную карточку?

Я запихнула руку в карман, прекрасно зная, что никаких визитных карточек там нет.

– Софи, – предостерегающе рыкнул Теодор.

Я упрямо мотнула головой. Если его родители не желают меня защищать, буду защищаться сама.

– Простите великодушно, ни одной не осталось! – Я растянула губы в широкой улыбке и развернулась на каблуках, всем своим видом давая понять, насколько я взбешена. – Аннетт, как вы думаете, на кого поставить в следующем заезде? На эту серую или на ту чалую?

Аннетт выдавила улыбку, и к нам, на ходу обсуждая ставки, бросился Эмброз. И хотя меня терзали смутные подозрения, что семейство Поммерли больше не пригласит нас на ипподром, я чувствовала, что победа в этом раунде осталась за мной.