Текст книги "Разочарование разбуженной девочки (СИ)"
Автор книги: Роузи Кукла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Говорит, что в двенадцать лет залетела. А с одиннадцать лет безотказно, все давала и давала. Так ей нравилось этим заниматься. А потом боялась родным сказать. Пока сообразила, живот стал расти. Все стали ее толстушкой звать и даже мать. И только когда она к бабке своей, в соседнюю деревню, одна и через лес, ночью пришла, то та сразу же обо всем догадалась. Она умоляла ее и та, пощадила. Потом они в дальней деревне вместе с ней, к ее бывшей подруге, повитухе, на аборт поехали. А та все ахала и охала. Как же так, говорила, ведь же внучка дитя, еще совсем, а уже на аборт. Сделала все, что могла, а насчет детей в дальнейшем смолчала и ничего не сказала. Отнекалась. Мол, не знаю, не знаю. Как бог рассудит. Это потом уже, когда она к бабке своей, пред самой ее смертью приехала попрощаться, та ей и сказала, что детей у нее больше не будет. Это, говорит, за грехи твои, беспутные, бог тебя наказывает. Так, что Мурка говорит, я и резинками то пользуюсь от инфекции или болезней, а не по их прямому предназначению. Пока она рассказывала, я все время думала об этой ее истории. А сколько таких малолетних давалок покалеченных, да по всей стране? А она продолжала.
– Как я только об этом узнала в такой загул ушла. Аж, вспомнить страшно. Оторвой стала, самой настоящей. Училась уже в училище, в городе. Все девки, как девки и только я одна была до этого такая скромница. Наеб…сь, видно. Да и аборта следующего, как огня боялась. Уж больно мне страшно, да и больно было тогда. А тут на тебе! Вот так подарок от бабушки! Три дня убивалась. Все думали, что по бабушке, а я-то ведь знала почему. А потом в училище вернулась и как с цепи сорвалась. До ручки дошла, до бешенства матки. Сначала с пацанами, потом с мастерами, потом с мальчиками и переключилась на девочек. Вот как меня покорежило. Всю перекрутило. Из-за этих девочек я и пострадала.
– Ты представляешь, я ведь до чего дошла и все себе представляла, как я с такой девочкой буду, что даже крутиться стала перед школами, перед техникумом. Все ее высматривала. Один раз познакомилась с такой нимфеточкой. Лет двенадцать, наверное, ей было. Так мне ее захотелось, что не утерпела и завела ее в подвал и давай целовать, ласкать. Она мне все позволяет. Ну, думаю? Вот же мне счастье привалило. Сейчас я ее. А ткнулась? Что же ты думаешь? Я не первая! Вот тебе и на. Спрашиваю, а она мне, да трахаюсь. И, что, говорю, за деньги? Да и за деньги тоже. Я все еще не могу поверить. Думаю, как же это так? Такая молодая, а уже вовсю и за деньги. Я же еще тогда ни, ни, даже и думать не могла, что скоро вот так же и за деньги, сама начну. Я ее спрашиваю, о том, что, мол, ты одна этим занимается? Нет, говорит, мы с девчонками, попеременно, на общую кассу. Что, что? Какую кассу? А она, на общую, ну вроде бы, как для всех. А зачем вам деньги-то? На конфеты, что, ли? Да, говорит и на конфеты. А потом, тихо так спрашивает. Ты умеешь тайну хранить? Только по-настоящему? Я говорю, что сохраню. Она. Покрестись. Крещусь и прибавляю, что честное слово. Только ты никому, слышишь, никому не говори. Речь идет не обо мне, а об одном очень хорошем человеке. О, каком? Кто он? Этот хороший человек. А она мне, да наш сводный братик. Какой, какой? Спрашиваю. Потом прошу ее мне все подробнее рассказать. И что же ты думаешь, я узнаю? Зек. Освободился, забился в подвал, и как то так их разжалобил, втерся в доверие. Что-то им такого наплел, чем их привязал? Видно, гад, пожалился и они его, девочки стали ублажать. Сначала он их учить стал, как это делать. И видно так все продумал, что они к нему за этой правдой потянулись. За ощущениями. Возраст, то какой? А, потом говорит, что сначала одна попробовала, и ей понравилось, потом другая. И так они все по очереди стали ему любовницами. Я ее спрашиваю о том, что, мол, ну а ты? А она и мне тоже понравилось. Я говорю, так ведь он же вас просто использует, каждую по отдельности. А она, нет, мы все вместе. Говорит, это чтобы не было обидно. И все и по очереди. А ему кушать надо, лекарства. Ему надо деньги. Та вот мы на него стали деньги зарабатывать. А он добрый и деньги нам дает, балует. Каждый раз дает на сигареты и конфеты. Ты, представляешь? Меня, оттуда, как ветром выдула. Бегом и прямо властям. Мол, так, мол, и так. Девочек, развращает, падлюка. А я же еще дурра, дурой была. Ну не думала, что это целая мафия. Откуда же мне было знать, что эту схему они все, вместе придумали. И девочек и зека, липового. Так они деньги на малолетних зарабатывали. Ты представляешь? Они меня хотели сразу же убить. Поняла я, когда они меня за город вывезли. Я им говорю, что хочу отдаться напоследок, по полной программе. А у самой зуб на зуб от страха не попадает. Никогда я так не трахалась. Ведь, что думала? Все, это мой последний раз. Раньше никогда так и не пробовала. И спереди и сзади. Старалась! Я их, как могла, ублажила и видно, что разжалобила. Видно, через свой секс с ними, затронула чем-то, а может они решили, что я ведь и на них могу поработать? Год на них пахала, бесплатно. Этим хоть конфеты, а мне не фига. Выпросила, вымолила жизнь себе этим. Потом она замолчала.
Я слушала, ее рассказ и мне так стало, ее жаль. А с другой стороны? Она же за свою распущенность расплатилась. Ведь если бы не стала она к этой девочке приставать, так ничего бы и не было. Чем она лучше от этих? Что, разве не так?
Она смотрит в лицо и вдруг, ее словно прорывает.
–Смотри как надо! Вот так! Вот так! А…а…а…!
Я не успеваю даже опомниться, как она уже трахается с этой штукой. Смотрит мне в глаза и вроде бы, как и не видит. Бьет себя этой штукой так, что я слышу, как она там все время во что-то, с силой попадает.
– Вот, так! Вот, так! Еще, еще!!! А…,а…а!!!
Потом валится на бок и дергается, сжав крепко ноги. Стонет, мычит. Я не ожидала от нее таких перемен и тем более не ждала этого выступления. Сидела все время рядом и прозревала. Да! Вот она, суровая, правда. Мне, что же? Жаль ее? Или она сама виновата? Ведь же сама все себе в жизни закрутила. Ведь же сама говорила, что скромной в училище была. А тут? Так я и не определилась в отношении ее. А с другой стороны? Раз она здесь и за деньги, то пусть и проблемы эти с ней так и остаются. Или как? Как вы думаете?
Минут через десять она встает и опять уходит в туалет. Потом возвращается, как ни в чем не бывало. Пробует расшевелить меня и даже эту штуку предлагает пробовать.
Но нас ждут, и я ей напоминаю о не выполненном долге. Опять я замечаю в ее движениях профессиональную медлительность. Шутка ли сказать, а уже меньше часа остается на все про все. Ай, да Мурочка, ай да профи! Это же надо, как она умеет потянуть время?
Когда она успокаивается, я решаю, что и я должна в меру насладится. Мне этого нестерпимо хочется. Теперь, Морочка, я поведу тебя. И, по-твоему, не будет.
Сама запускаю руку к ней между ног. Она тут же сжимает мою руку. Ничего себе, думаю. Вот это реакция. А говорили, что эти дамы не чувственные. Что-то не похоже. Когда она отпускает руку, разжимая ноги, я чувствую, что у нее все там мокро. Удивляет. Спрашиваю ее. Она уже тяжело дышит, и мне с трудом удается достучаться до ее сознания. Шепчет, что мечтала о встречи со мной, как только зашла и увидела. А потом, заводится сильнее. Я это чувствую по тому, как ее руки мечутся по груди, пытаются залезть ниже пояса. Я говорю ей, что если она согласится мне показать, поиграться передо мной с этими штучками, то я ее пущу к себе ниже пояса. Я еще не успеваю закончить фразу, как она тут же начинает действовать. Я сажусь и смотрю, как мне отдается женщина. Господи, думаю. Ну, что же мне делать с собой? Ну, нравиться это мне, нравится. Я чувствую ее, как себя, мне чудится, будто во мне топится этот дилдо, довольно больших размеров. Я вижу, как она ловит мой взгляд, что бы еще сильнее себя затрахивать им, отдаваться при мне. И я это чувствую. Отмечаю, что сама возбуждаюсь. И уже совсем не думаю, и не замечаю, что это она, падшая, опытная жрица любви передо мной, вместо того, вижу просто, страстную женщину. Мой закрученный и зацикленный мозг видит только то, что ему хочется. Он отказывается подчиняться мне, своей госпоже, сопротивляется и пропускает мимо команды мои во спасение. Черт! Ну, что же это? Ну, что же ты со мной творишь? За что? Боже! Почему ты меня не оберегаешь? Почему я опять рядом с женщиной?
Что потом? Потом я понимаю, какая разница между девочкой и жрицей любви.
Ее язык порхает в моем волшебном саду, между клумбами розочек губ, пестиком и валиками мягкой травы волосиков и нежной кожи. Такого волшебства я не получала еще никогда. Я теряюсь, я вся поражаюсь этой неистовой силе ее языка и ее опытностью, ловкостью. Не успеваю прочувствовать это, как на смену приходит нечто, еще более нежное, что меня потрясает от ее прикосновений там. Там, где, несмотря на все мои запреты и установки опять порхает волшебная птичка любви, колибри. Она нежно и легко, своим тонким язычком, словно мягоньким клювом, смахивает, выпивает волшебный нектар прямо из глубины моего лона, что все еще ненадежно и шатко прикрыто моей девственной пленочкой. Ее клювик, мягко и нежно, кажется, проникает ко мне за эту физическую преграду. Ее прикосновения так нежны, как дуновения легких крылышек этой маленькой птички любви, колибри, что опять опрокидывают и низвергают мою добродетель. Наконец я раздавлена желанием ее и своим, я не в силах более терпеть все это неистовое волшебство и когда она в страстной агонии кончает, то и я следом. И я кончаю еще от того, что ее язычок, так настойчиво и так страстно упирается, бьется в мою тоненькую пленочку, что отделяет меня, почти незаметной паутиночкой и только физически, от иного моего состояния, все еще девочки, от взрослой женщины. От того, что мне кажется, что в этот момент ее язык превращается в член, тот, что я все еще не могла целовать, но он уже влез в меня, в мою голову ощущениями, которых я не могла чувствовать от него, вместо них, только эти. Только эти, только эти…
Ее нежные прикосновения к груди, кончиком языка, возвращают меня.
Какая легкость, какая нега! Уже тысячу раз говорю себе. Спасибо тебе Господи, что ты, в материнском лоне не сшил, не соединил какую-то, там ложбинку у моего эмбриона на седьмой недели и я по воле твоей, так и остаюсь девочкой, женщиной. Спасибо тебе, что нет у меня такого торчащего пениса и этих яичек, а только то, что я ношу в себе и чем могу так наслаждаться, так этим гордится. Господи! Благодарю тебя за совершенство моего тела, мою кожу, нежные пальцы, губы. За то, что ты оставил меня все той же, самим совершенством. Наделил меня этими ощущениями, чувствами и вывернул наружу, к любви, такой нежной и чувствительной кожей. И это я, только я и подобные мне могут все это чувствовать и всем наслаждаться. А когда время придет, то это я и мне подобные, сможем рожать и продолжать на Земле твое великое дело из совершенных тобой и задуманного.
И пока я лежу и млею, не знаю того, что им опять приготовлены мне испытания.
Открываю глаза. Она рядом, лежит и смотрит мне в лицо пристально. Лицо и так красивое, а тут просто прелестное. Складочек никаких, глазки ласковые, голосок нежный.
– Кисунька, я такая счастливая. Правда! Ты даже представить не можешь, как я хотела такую, как ты девочку. Такую не порченую, все еще целую. Ой! Аж, не вериться, что я наконец-то с тобой.
Толик нас явно заждался. Конечно же, он все слышал. Я это понимаю по тому, как он прищурился и выжидает момент, что бы меня расспросить об этом. Нет. Пока ты будешь вести себя так, как я задумала, А там, посмотрим. По обстоятельствам.
Я ей опять напоминаю, про не выученные уроки. Мы снова присаживаемся к нему на кровать, и теперь она меня по-другому, более ласково и по дружески, больше поучает.
– Кисунечка, ты все осторожненько делай, медленнее. Вот так, правильно.
Я уже обвыклась. Мне приятно держать в руках его член, предназначенный не только для поддержек, как в фигурном катании, но и еще для чего-то. Я, конечно, догадываюсь для чего, но в мои планы не входит испытания его, а вернее, свои испытания. Я решила, что в меня войдет только тот, кто меня заслужит, кого я пущу к себе и кому доверю. Пока горизонт чист, нет его мачты и мой парусик безвольно трепится на ветру, перетирая складочки моих ждущих губок.
Между тем Мурка не спит, не дремлет. Это не мартовский кот, это Мурка. Да еще вон какая! Она обхватила мою руку и водит ее вместе с моей рукой по его мужскому достоинству, отвечающему на ласки. Я действительно ощутила, как в моих руках начинает прибывать мужская сила. Как крепнет его ствол, набухают вены и подтягиваются жилы. Он мне все еще напоминает что-то такое, чего я никак не могу вспомнить.
–Ну, вот Кисунька, ты и у цели. Кстати, какую же цель ты поставила? Что ты будешь с ним делать? Смотри, какой он у нас получился? Красивенький, живой. У, какой! Дай, я его поцелую.
Она наклоняется медленно, специально так. Я это понимаю, но не могу себя сдержать, мне хочется видеть ее прикосновения к нему. Я становлюсь на колени и смотрю с замиранием, что она делает.
Она высовывает самый кончик язычка и легонько касается им самой верхней части его головки. Там, где я заприметила маленький, крошечный ротик. Я вижу, как она нежно прижала кончик и медленно протягивает им по головке с самого верха к жилке, натянутой ее рукой, вместе с крайней плотью. А потом она приподнимает член и продолжает касаться им под головкой в ямке, откуда расходится по сторонам его крайняя плоть. Я вижу, как у него посредине тела начинает вздуваться трубочка и как она по этой выступающей трубочке все время скользит язычком. Потом она опять возвращается к головке, но остается все в той, же ямочке. Она много раз то прижимает весь язык, то трогает эту ямку самым кончиком. Я все внимательно запоминаю. Мне интересно видеть такое впервые. Потом она приподнимает лицо и сразу захватывает губами его головку. Она водит своими губами вокруг, изредка, делает на него резкие выпады и тогда вся головка исчезает у нее во рту. Но она опять с нее соскакивает. При этом я вижу, что ее язык все время работает, двигается. Так продолжается десяток секунд, а потом она вытаскивает его головку изо рта и начинает своим языком быстро и часто касаться головки, тела самого члена. Она так быстро и невероятно ловко обхаживает его, что я этому просто удивляюсь. Ее язычок просто порхает, то вверх, то вниз, то слева, то справа. Видеть такое интересно и мне даже нравиться. Она еще минуту трудиться, а потом отрывается и поворачивается ко мне.
– Давай ты, Киска, прикладывайся. Осваивайся.
Она видит, что я пока что не собираюсь прикладываться к этому, ее удовольствию и уж тем более к удовольствию того, из которого эта штучка торчит. Она опять дипломатично говорит, что ей надо в туалет. Поднимается и выходит. Что-то в этих ее частых выходах мне не нравится, и я уже собираюсь с этим разобраться, но меня отвлекает Котобик.
– Ну? – Спрашивает он, с приоткрытыми глазами. – Ты, как?
–Что, как?
–Ну, она же тебе сказала?
–Что?
– Ты, осваивайся. Она сказала, чтобы ты осваивалась и прикладывалась.
–Что! – Возмущаюсь. – Ты, что себе возомнил? Да она же знаешь, какая хитрющая?
Она тебе напела, и ты уже себе возомнил, что ты геркулес без листочка? Я, например, так не считаю. И вот еще, что? Лежи и помалкивай. Твои удовольствия от тебя никуда не уйдут. Наслаждайся ими, пожалуйста, без меня. Понял. – Он утвердительно кивает головой.
–У тебя по прейскуранту, мин нет, потом с резинкой спереди и сзади. Ну и дурак же ты! Сзади, это как с собачкой. Понял. А о том, что ты думаешь, у тебя просто времени не хватит. Ну, ты и развратник! Готовься, сейчас тебя затрахает профи. Идет. Все!
Входит профи. Я на нее смотрю и вижу, что она немножечко не в себе. По глазам вижу. Она их прячет, но я все равно успеваю заметить, их неестественный блеск и расширенные, как мне кажется, зрачки.
– Я вот, что подумала. – Говорит она. – А ты мне скажи, сначала, он не слышит, что мы говорим?
Поясняю, что он, мол, слышит, но ничего не запомнит. Для того, что бы ему запомнить мне надо ему слова маркеры сообщить. Ну, что бы он зацепился за них в памяти и запомнил сопутствующие слова. А пока я это не буду делать, так что говори и не стесняйся. Она уже хочет выдать мне очередные перлы, но я ее перебиваю и напоминаю ей, что она еще мне должна кое, что показать с моим человеком. Она пытается что-то предпринять и даже начинает говорить мне, чтобы я продлила ей на час встречу, иначе она не успеет и то, и это. Нет, говорю. У меня нет больше времени, нам с ним надо ехать по делам и у нее на все про все. Смотрю на часы и говорю, что у нее еще тридцать минут и все. И расстаемся. Она начинает нервничать. Потом действовать. Не стесняясь, прямо при мне задирает ногу, обнажается вся и, подловив рукой, его торчащий стволик, садится на него сверху. При этом поясняет.
– Ты должна осторожно садиться. Так можно беды наделать. Главное, это свои ушки разведи шире и потом не спеша, с удовольствием. Вот, так! Вот! Ой, хорошо!
Я все прекрасно вижу. Вижу, как она бесстыдно, при мне, широко растянула пальцами свои губки в стороны и, удерживая второй рукой пенис, приблизилась к его верхушке. А потом легко и свободно опустилась.
Этот момент меня покорил. Я действительно испытала вожделение. Почувствовала, как будто это в меня входит его торчащий жезл. Даже внизу живота заныло. Я могла все хорошенечко рассмотреть, и я видела. Видела ее ярко-красную, нежную наружную плоть и уже бледно-розовую пещерку. Видела, что они влажные и слегка блестят, видела какие они податливые, растяжимые. Запомнила, как она на него села и по нему заскользила.
Она закрыла глаза и начинает ерзать. Вдруг, как ни в чем небывало, очухивается, ищет меня глазами и начинает говорить мне.
– Ты, знаешь? Я ведь о чем хотела тебе сказать? – Говорит и начинает усердно двигать бедрами.
– Я хочу предложить тебе би…и…з…нес! – Говорит с усилием, потому, что ерзает.
– Да..а..ва..й. Вмес..те. Вмес..те. Вот, так!
Я ничего не понимаю. О чем это она.
– Мне, нуж...на...а...а, на...а...пар...ни…и…ца…а! У ме…е...ня…я уже бы...ы…ла...а. О…о…на…а.
Я ее пытаюсь слушать, но пока ничего не понимаю и больше увлечена происходящим. Я вижу, как она, то откидываясь, то припадая, елозит на нем бедрами, и я почти физически ощущаю, как он там у нее двигается. А она тем временем снова, трубит, обращаясь ко мне сверху.
– У те…е...бя…я е…е...сь...ть то…о…о, что...о...о му...у...жи...и...и...ки...и лю…у…бя…я...я...т. У... у... у...ме...е...ня…я, о…о...о...пы…ы…т.
Наконец-то я начинаю понимать из этих ее звуков то, о чем она мне хочет сказать. И пока она на нем скачет, она мне говорит, все так же протягивая гласные о том, что вместе мы бы смогли хорошо заработать. Она, сидя на нем, трубит гласными и говорит, что знает, как продать мою девственность. За хорошие деньги. Я ей хочу возразить, но она трубит мне в ответ, что я не понимаю ничего. Ведь моя девственность все равно скоро кончится и что тогда? А то, что, если я ее послушаюсь, то она знает кое-кого, кто бы мне заплатил тысяч пять за право порвать мою паутинку. Я ей говорю о муже, но она мне, да брось, ты, он, же ведь никуда не денется. Пусть остается.
Она слезает, но, тут же, ее лицо исчезает с моих глаз. Я вижу только ее голову, которая заслоняет собой, то место, на котором она только что скакала. Голова живая. Двигается. То опускается, то поднимается. Спустя минуту она отрывается и, повернув ко мне голову, спрашивает.
– Ты, не будешь?
–Что? Не будешь? – Спрашиваю, не понимая ее.
–Ну ладно, я сейчас закончу и поговорим.
Смотреть дальше не хочу, пусть они сами разбираются. Выхожу на кухню, готовлю чай. Через пять минут заходит Мурка. Плюхается на табурет, хватает чашку и жадно пьет воду.
– Уф! Мне всегда хочется запить после этого. – Признается она.
По тому, как она схватила мою чашку и пьет из нее мне становиться неприятно. Ведь она же только, что оторвалась от него и сейчас прикасалась этими же губами к моей чашке. Мне ее откровенность уже порядком надоела, и я уже хочу заканчивать со всем этим. Но она быстро включается и, наклонившись над столом, заговорщицки начинает мне сообщать о своем гениальном плане.
– Вот смотри, какой расклад. Мы с тобой работаем на пару. На контрасте. Нет. Не на контракте, а на контрасте. У тебя эти. – Показывает на мою грудь. – А я на подхвате.
– С твоими данными ты запросто в месяц можешь штуки три, а то и пять поднимать. Конечно, тебе без меня не справиться, ведь я все ходы и выходы знаю и клиентов. Так, что через неделю у нас отбоя не будет от желающих.
– Погоди, погоди. – Говорю я. – Это что же ты хочешь, на мои сиськи клиентов приманивать! Ты, что же решила меня продавать, как тело? – Она смотрит на меня, не понимает.
–Ну, ты даешь, Мура! Ведь, сама только что жаловалась на то, что тебя используют, а уже решила, что так же будешь и меня использовать? – Она соображает, молчит.
Мне смешно, но я не подаю вида и, желая ее раззадорить, продолжаю.
–А ты, что ты будешь делать?
–А! Я же ведь тоже с тобой буду, я же сказала на контрасте.
–Это как?
– Ну, вот клиент пришел. Ты с ним работаешь, ублажаешь. Даешь ему потрогать, пососать, если надо. А когда он западет, то и я подключусь. Мы с тобой вдвоем таких бабок наломаем! Соглашайся!
Я молчу, меня разбирает смех, а чтобы не выдать себя с головой я начинаю возиться с посудой у раковины. Она все еще ничего не понимает и продолжает.
– Я в прошлом году так работала на подхвате с Шуркой. Она сисястая была, и на нее клиент шел хорошо. Я на подхвате все время. Мы классно заработали. А потом она со своим иносранцем умотала и я одна осталась. Ну, не совсем одна. У меня ведь тоже мужичок есть. Ух, какой. Мачо! Я его посадила за компьютер, и мы стали с ним парой выступать. Так сказать в свободное от работы время.
– А ты, как к свиньям относишься? Ничего, терпеливо?
– Я не поняла, ты о чем? Причем здесь свиньи. – Она смеется, просто заливается.
– Да, свиньи, это свингеры, ну, те, что парами с другими парами. Вроде бы как женатики с женатиками. А ты, что подумала, что я со свиньями? Ой, ха, ха, ха !!!
– Нет, я, конечно, могу, с кобельками побаловаться, но это за хорошие бабки, а со свиньями? Ну, ты даешь, профессорша. Надо Мачо рассказать, посмеемся.
– Ну, вот, мы же не просто так трахаться туда ходим, а за знакомствами, за клиентами. У нас уже целая картотека набралась. Всяких. Есть и такие придурки, вроде тебя. Не обижайся. Интеллигентки. Ох, не люблю я их! Вечно им что-то еще надо, все им с фантазиям. Если лезет туда, так обязательно ему еще что-то надо. Конечно не все такие. Есть и деловые люди. Они, знаешь, своих старух побросали, как бабки заработали, да на молоденьких, шалавках женились. А тем, что? Тем развлечения и секс подавай. Они в основном и ходят к свиньям и этих боровов за собой тянут. Ты, знаешь? Смешно, другой раз смотреть. Приезжают на таких тачках, все разодетые. Куда там. А потом со своими цыпками в парную и в сторону. Пивко попить, за жизнь или в биллиард. И пока их женушек стругают, по нескольку раз, они спокойненько, отдыхают сами, без них. Насмотрелась я, на всех их. Но. Это же наша с тобой клиентура в будущем. Ты знаешь, сколько такой боров бабок может выложить за такую, как ты?
Тысячи! Поняла. А если с умом, то можно на них такой клуб своротить, что только пыль столбом поднимется. Типа салона массажного, или ту же парную с массажем. Вот так то. Так, что давай, соглашайся. У тебя данные есть и ты интересная. Кликуха уже есть, Профессорша! Ну, что ты решила?
Смотрит на меня, а я делаю вид, что думаю.
–Ну, ладно. Думай недельку. Я тебе телефон не оставлю. На фирму звякнешь и скажешь, что просила Профессорша позвонить. Я тебя сама найду. Соглашайся!
– Да, кстати. Я тебя с твоим кобельком приглашаю в свинг клуб. И дальше она объясняет мне, как этот клуб найти. А потом, пока я пою ее чаем, она меня инструктирует.
– Значит, так. В субботу, не опаздывать, ровно к семи. Ну, можно пораньше на полчасика. Думаю тебе так и надо. Обвыкнешься, и я тебе все покажу на месте. Одевайся, как хочешь. Все равно потом все в одной одежде будут. Ах, да! Чуть не забыла. Это же у нас новое поступление будет. Как что? А, то, что нужно обязательно в маске быть. Ну, какой, какой? Маскарадной, конечно же. Не в противогазе же. – Смеется.
– И ему и тебе. До посвящения ты не должна ее снимать. Какое, какое? Самое обыкновенное, посвящение в свингеры. Ну и денег прихвати. Немного, баксов сто, на каждого, двести за двоих. Ну, ты же понимаешь, что у нас там все чистенько, уютно и тепло, а это денег стоит. По времени? Ну, кто как захочет. Обычно до часа, двух часов ночи. А иногда и на всю ночь.
И она начинает мне рассказывать, как они встречали Новый год. Я не хочу ее слушать, но все равно слышу, как она рассказывает. Оказывается, они все сразу в двенадцать часов выстроились в круг парами, девочки на четвереньках, головами в центр и по удару курантов все вместе… Дальше не слушаю. Мне все ясно. Оставляю ее допивать чай. Она заработала. Пора «мужа» будить. Выхожу.
– Котобик! Толик! Давай. Хватит придуриваться. Тебе еще завершающую процедуру надо пройти. Какую, какую? Ну, что-то вроде показательных выступлений.
–Нет! Не дури. Я все оплатила и денег мне никто не вернет. Так, что давай включайся! Я ее зову. Что? Что я слышу? И это мне, кто говорит? Вот так-то!
Забираю ее с собой. Ей явно не хочется, но идет. Видно не хочет скандала. Знакомлю их. Она его запросто так обхватывает сзади, и я вижу, как она рукой, из-за спины хватает его палочку и размахивает ей, глядя в мою сторону. Вверх, вниз, вверх, вниз. Потом поворачивается к нему спиной, становится на четвереньки, лицом ко мне и пока он к ней пристраивается стоя, сзади, она наклоняет, а потом, поднимает голову, улыбается и подмигивает мне. Мол, все на месте, порядок. Мне эта сцена потом всю ночь будет сниться. Начиная с этого ее подмигивания мне.
А дальше я начинаю собирать вещи по комнате, а они, как будто меня не замечают. Трахаются. Причем я вижу, что и ей это нравится, не, только ему. Единственное, что я делаю, это шлепнула его по голой попке, когда проходила мимо их. А они, кобелины, аж стонать начали. Вот же, оторви головы. Два сапога пара. Так они занимаются минуту. Потом она вырывается от него. Очень быстро садится рядом на пол. Берет его член, стягивает, нет, срывает резинку и начинает рукой быстро, быстро дергать. Мне все это неприятно, я отворачиваюсь, но слышу, как она с шумом и хлюпаньем обхаживает его ртом. Минуту она возится, а потом, слышу ее постанывая и его тоже. Когда я, через полминуты оборачиваюсь, то вижу как она, оторвавшись, поднимает ко мне лицо с приоткрытым ртом, глотает и как ни в чем не бывало, спрашивает.
–Ну, что? Ты, согласна?
Я смотрю на нее, эдакую дочь цезаря, которая делает сразу много дел. И на нем катается и вот сейчас, рот свой заполняла им, но при этом умудряется мыслить, говорить и добиваться своего.
– Слушай, дочь наполеона. – Говорю я. – Ты хоть для приличия, оставь его в покое хоть на минутку. Давай, говори по-человечески, что ты еще удумала?
Я еще не успеваю закончить фразу, как она вскакивает и плюхается ко мне на кровать. Дышит тяжело. Вспотела. И тут я чувствую, у нее изо рта запах его, мужского семени. Ужас!!!
А она наоборот, липнет, тянется ко мне и дышит, дышит. Я отстраняюсь, мне дурно. Вскакиваю, а она за мной следом. Хватает меня за руку, и я вижу, что она сейчас, как в дурмане, плывет. Мне становится неприятно и немного страшно и я, выдернув свою руку, отворачиваюсь.
–Киска! Киска! Ты, что обиделась? Ну не хотела я. Так само получилось. Не сдержалась. Прости! Я ведь не знала, что ты ревновать меня станешь. Я же говорила тебе, что это, как наркотик. Не могу без этого, мне обязательно надо взять его, почувствовать вкус. Прости?
Она ухватила меня за руку и тянет к себе. Я вижу, что она ничего не поняла и правда, так думает. Чтобы сыграть до конца весь это спектакль, делаю вид, что смеряюсь и тут же вскакиваю, как ошпаренная. Она умудряется, в каком-то невероятном извороте наклонится и прикоснуться к моему лицу своими пахучими губами. Ели успеваю уклониться!
Она, что? Совсем не соображает? – Мелькает у меня в голове. После этого, лезет еще ко мне со своими б…кими губками целоваться!?
– Все, Мурка! Время! Пора нам и тебе. А ты, что по этому поводу думаешь? – Оборачиваюсь и перевожу весь свой гнев на него.
Он удивительно спокоен. Взирает на нас и усмехается.
–Что, тут смешного? Не понимаю?! – Почти кричу я.
Мурка видит мое состояние и боком, боком выскальзывает в соседнюю комнату, переодеваться и сматывать. Я обрушиваю на него все свои переживания и неприятности.
– Что? – С издевкой, кричу ему. – Понравилось? Ты, этого хотел? У, кобелино !!!
– Тебе только и надо, что ….. И тут меня прорвало. Дальше я такое ему выговариваю, что если бы не виноватая мордочка Мурки, которая уже переоделась и высунулась в приоткрытую дверь, то я бы побила бы его, наверное.
–Что? Расчет? Сейчас! Подожди! Подожди, я сказала!!! – Громко, но уже значительно спокойнее бросаю ей нервные слова.
Расстаемся. Она напоследок мне хочет что-то еще сказать, но я ее почти выталкиваю.
– Давай, детка, двигай! Пошла, милая! Но, лошадка, скачи дальше!
Б…. кая лошадка ускакала. Довольная. Еще бы? Я, ей, в гневе, все заплатила и даже за то, чего она не делала.
Она довольная, он доволен? А, я? А, как же, я?!
У меня остается горький осадок от всего этого. Эта ее продажная любовь. Да и любовь ли это? Какая же это любовь?! Самая настоящая хреновина, какая-то! Ведь это и есть б…тво. А как же это еще можно назвать? А я, то? Тоже хороша! Не понимаю, что на меня нашло? Осадок все сильнее раздражал меня. И мне, почему-то, захотелось все бросить и вымыться. Очиститься от всего этого. Не отвечая на его вопросы, я ушла в ванную. Он еще топтался под дверью, ходил, что-то делал, гремел, говорил, звал меня. Но я, лежа в горячей воде, в ванной, старалась его не слышать и не замечать. Я лежала, опустошенная. Мне вдруг стало себя жалко. И я, неожиданно, беззвучно заплакала. Заплакала, как в детстве. От горького разочарования и одиночества.
Наконец я услышала его обращение ко мне из-за двери. Он говорил, что уходит, говорил, чтобы я на него не обижалась. Потом добавил, что согласен, пойти вместе со мной в субботу.
– Ты, не против? – Спросил и ждал моего ответа.
