Текст книги "Беглец в жизнь"

Автор книги: Ростислав Гельвич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Караванщик молча подал таможеннику свиток с перечнем товаров.

– Джишеб… Ты гляди, всего четверть пуда! Мало… Пшеница, табак… ты и ты, – он ткнул пальцем в двух первых попавшихся стражников, – слетайте, прошерстите тюки с табаком и пшеницею.

Двое послушно кивнули и ушли вместе с одним из наемников. Таможенник продолжил читать:

– Ткани шелковые, тростниковый сахар. Все. Ну что, уважаемый, если в табаке не найдут заначенной порции джишеба, значит, пропущу спокойно, как родных. Найдут – уж не обессудьте, конфискуем весь товар. Стоп, а вы кто такой?

Это он сказал Альфарану, преспокойно проходившему прямо к воротам.

– Я? Да пассажиром был тут, сюда ехал. Вот и все. Я могу пройти?

– Можешь. Только сначала показывай все, что есть.

– Да, пожалуйста! – пожал плечами Альфаран, засунув руки в карманы и вытащив оттуда… пустоту. Деньги висели в мешочке на шее, а нож он потерял. Больше же у него ничего не было, даже оставшиеся вещи он продал, оставив только то, что есть на себе.

– Хм… Ну ладно, проходи. Хотя с такой рожей…

Отойдя на значительное расстояние, Альфаран тихо ругнулся и сказал в чистое небо:

– Как вы меня уже задолбали этой рожей!

После чего вошел в каменные ворота.

Ариох по праву носил звание как вице-столицы, так и самого старого города в Мирании. Первое его здание – ратуша было заложено аж 234 года назад, то бишь в 1253 году от Сотворения Мира. Конечно, до такой красоты, какая есть в Кендарате, ему далеко, однако все-таки будь улицы почище и будь на них поменьше нищих, Ариох уступал бы ему ненамного.

Ратуши уже давным-давно не было – ее заменял старинный замок с зубчатыми стенами и невысокими на них башнями, верхушки которых очень хорошо можно увидеть с рынка. К слову, о рынке: крупным он не был, однако купить на нем можно было все. Ну, почти все. По крайней мере, торговцев тут была уйма.

В этом Альфаран убедился сразу же, как только вошел в город. Ворота, в которые проследовал караван, выходили в караван-сарай, точно в конце рынка. К некромагу сразу же кинулись несколько торговцев с переносными лотками…

Нет, конечно же, львиная доля из них сразу же отпрянула от столь «красивого» клиента, однако трое оказались посмелее и начали предлагать Альфарану абсолютно все. Начиная от горячей, только что с вертела лепешки (у одного имелась небольшая будка с этим самым вертелом) и кончая цигаркой с джишебом. И от первого и от второго некромаг отказался – сопроводив отказ скорченной рожей и шипеньем: «Ща, кадычину выгрызу!» Есть и своя польза в таком лице.

Однако выйдя из караван-сарая, Альфаран открыл рот в изумлении. Рынок действительно был огромен. Казалось, что весь Ариох – это один большой рынок, полный визгливых криков торговок и гомона народа.

Зоркий глаз некромага то и дело замечал всяких подозрительных личностей, притиравшихся к нему. Пару раз он даже чувствовал в кармане чью-то руку! Оба раза он эту руку ломал…

– Уважаемый, где в солдаты вербуют? – Альфаран остановился у одного из лотков и задал вопрос усатому толстяку.

– Лепешки, лепешки! Горячие лепешки с мясом! Покупай-покупай! – продолжал орать тот, стреляя глазами в спросившего.

– Я не хочу есть.

– А я не знаю, где находится вербовщик!

– А я тебе сейчас глаз вырву!

– Хорошо, хорошо… на главной площади, в деревянном бараке.

– Спасибо.

Альфаран ушел, еще раз убеждаясь – в изуродованном лице определенно есть своя польза.

Выйти на главную площадь была задачка отнюдь не из легких. Все-таки Ариох отличался немалыми размерами. А некромаг вообще не слишком хорошо ориентировался в незнакомых городах.

Опять же серьезно продвижение затрудняли как карманные воры, так и просто грабители. Очевидно, каждый из них считал для себя делом чести лишить праведно (ну, почти) нажитого имущества столь приметного человека. Альфаран, во всяком случае, заметно облегчил работу страже, ибо следовал уже выработавшейся привычке: ворам ломал руки, а трем грабителям, подкараулившим его в узком переулке, попросту посворачивал шеи. Жестоко. А вот не надо лезть!

Хотя это даже и к лучшему, у одного из них Альфаран забрал из кармана неплохое кольцо… простое, стальное, но его можно преобразовать в неплохой артефакт, не затрачивая на то особых усилий. Все-таки при некромагических обрядах маны используется больше, а артефакт-блокиратор отнюдь не всесилен.

Преимущество колец в том, что из них можно создавать разнонаправленные артефакты. К примеру, «Тяжелая Рука» увеличивает силу удара руки, на палец которой оно надето. «Крепкие Жилы» руку не отрубят даже секирой. «Каменная Кожа» – кожу очень трудно пробить. Ну и «Вязкая Кровь» – кровотечения очень вялые и быстро закрываются.

Еще лучше – ожерелья и цепочки. Лучше, конечно, ожерелья, но и цепочка, на худой конец, тоже сойдет; из них можно сделать артефакты, влияющие на весь организм.

Потихоньку-полегоньку, размышляя о своем, Альфаран вышел на главную площадь. То, что это она, было ясно сразу. Хотя бы по мощеной и на удивление чистой мостовой, о которую звонко постукивали и пошаркивали десятки ног.

В центре площади на немаленьком постаменте стояла статуя Симона Свирепого Ордуэна. Там так и было написано – старик гордился своим прозвищем. Прадед нынешнего короля изображался тут сидящим на троне в далеко не роскошных одеждах. В правой руке у него находился скипетр. Левая была сжата в кулак – Его Величество был левшой. И этим кулаком много кому из некомпетентных придворных доставалось по зубам.

По правде говоря, короля изобразили далеко не таким, каким он был на самом деле. Дело в том, что Его Величество своим видом напоминал немаленьких размеров медведя. Особенно под конец жизни, когда еще больше растолстел.

Вокруг статуи стояла небольшая изгородь, и два стражника лениво опирались на алебарды.

Площадь представляла собой овал, окруженный небольшими двухэтажными каменными домами. С переднего конца овала открывалась отличная дорога, ведущая к замку. В данный момент по ней то и дело уводили небольшие группки новобранцев.

Альфаран огляделся, мимоходом задержав взгляд на статуе. После чего пошел в деревянный барак – это строение трудно было не заметить.

Внутри было довольно просторно… не будь все так заполнено людьми. Молодые, постарше…

Духота била в ноздри. Несмотря на то что кто-то открыл ставни, свежести отнюдь не прибавлялось. Разве что холоднее стало.

– Ну что, парень, в солдатню записываться пришел? – выстояв очередь, Альфаран не заметил, как подошел к столу.

Сидевший за ним вербовщик был коротко стриженным стариком. Без двух пальцев на левой руке. Короткие усы делали его лицо несколько несуразным.

– Ну а куда же еще? В солдаты, да, – ответил некромаг.

– М-да-а… – вздохнул вербовщик. – И что же ко мне всякую шваль несет… – Альфаран даже не успел изумиться «швали», так резко был задан вопрос: – Каторжником был?

– Да нет, вообще ничего такого не делал.

– Пьяница, значит?

– В принципе могу надраться, но не каждый день, только по праздникам.

– Хм… Наемничал, что ли?

– Тем более нет.

– А откуда тогда украшение такое? – Старик провел пальцем ото лба, обрамленного ежиком коротко стриженных седых волос, до щетинистого подбородка.

– Это? – в свою очередь, указал на шрам Альфаран. – Да это на меня разбойники напали, когда в Ариох ехал.

– А-а-а… Ну так бы сразу и сказал. А то каторжников не берут… Ладно. Сейчас зайдешь вон туда, – вербовщик ткнул пальцем себе за спину в деревянную заляпанную дверь. – Там тебя смотрила оглядит, выдаст хрень одну. Принесешь ее ко мне, и я скажу, где будешь служить. Пошел.

Альфаран лениво пожал плечами и, пройдя к двери, мощно толкнул ее рукой. После чего потянул – она открывалась на себя.

Комната казалась маленькой. Наверное, из-за того, что она действительно была не самых больших размеров.

Львиную долю пространства в ней занимал стол, за которым сидел ничем особенным не примечательный человек. Черные волосы, обычное лицо – на такого час с лишком пялься, а потом все равно забудешь.

– Подойди. – Он взял со стола каменный кругляш на цепочке.

Кругляш буквально кричал: «Я АРТЕФАКТ!!» Им он, собственно, и являлся. Специфического, вероятно, действа – во всяком случае Альфаран его направленность учуять не смог.

Хотя, взглянув на висевшую на стене табличку, он начал догадываться.

Табличка была исписана значками. Но особо ярко на ней выделялись несколько их типов:

Красный круг – напротив него меч.

Зеленый круг – напротив него копье.

Синий круг – напротив него большой меч, двуручный.

Фиолетовый круг – лук.

Фиолетовый, с вкраплениями белых точек – арбалет.

Белый – конь, вставший на дыбы.

И наконец, черный – напротив него была нарисована галера.

– Протяни руку, – хмуро сказал человек.

Альфаран молча выполнил сказанное, после этого смотрила опустил ему в ладонь кругляш.

– Сожми кулак.

Сначала ладонь окатило холодом, как будто в кулаке был зажат кусок льда. Потом огненным жаром, как от горячего угля.

Спустя несколько секунд все прекратилось. Альфаран разжал кулак. Кругляш светился ровным красным цветом.

– Рукава закатай, – очевидно, у смотрилы было очень плохое настроение, во всяком случае в запястья некромага он вцепился, как умирающий в целебное зелье. – Подожди.

Он сел за стол, пододвинул к себе чернильницу с тонко отточенным гусиным пером, и кусок пергамента, после чего бешено застрочил неряшливым почерком.

– Имя.

– Альфаран.

– Годов сколько?

– Восемнадцать недавно исполнилось.

– Согласен в пехоту идти или откажешься?

– Согласен.

Смотрила снова застрочил пером. На удивление быстро и чисто – без клякс.

– Держи. Отдашь вербовщику. Ступай.

Аккуратно держа еще толком не просохший клочок, Альфаран как можно аккуратнее толкнул дверь, чтобы не запачкаться. После чего подошел к столу и отдал пергамент старику.

Тот внимательно прошелся по нему глазами, потом поднес к словам палец и шепотом прочел по складам. Видать, грамотностью особой не отличался.

– В пехоте, значит, будешь? Уважаю, парень, молодца! Значит, так, иди вон к тому человечку.

Старик указал на стоящую где-то в уголке группу людей. Все сплошь молодые парни, чуть старше Альфарана; среди них резко выделялся пожилых лет очень высокий мужчина в военной форме.

Подойдя туда, некромаг подвергся пристальному осмотру и недовольному хмыку.

– Что, в пехоту приткнули? – вопрос был риторическим. – Ну да, да… самых слабосилков – именно сюда. Давай, становись куда хошь, ждать будем долго.

Действительно, долго. Кого-то не брали. Кого-то брали, но не в пехоту. Кто-то просто отказывался.

Ждать пришлось до позднего вечера. Только когда уже забрезжил закат, наконец, набрались требуемые 15 человек. Мужчина в военной форме поднялся со стула.

– Кхем… – Солидно прокашлявшись, он зычно заговорил: – Пехотинцы! Значит, сейчас топаем за мной!

И вышел из барака.

Снаружи пришлось подождать еще чуть-чуть – подошли еще три вербовщика с других концов города. Каждый вел за собой пятнадцать человек.

– Строимся, салажье! – снова гаркнул военный.

Сначала все построились кто как горазд. Потом, под началом этого самого военного (оказавшегося сержантом), все встали по росту. После чего зашагали в сторону замка – к казармам.

Некто Авид меланхолично вгрызся в яблоко и вздохнул. Тяжелый был день… Очень много новобранцев – для капитана это равносильно большой запарке. Нет, конечно, Авид не один капитан на весь Ариох, однако благодаря Наместнику (чтоб ему подавиться!) сегодня он был один.

– Да куда он лезет? Пид… – Ни для кого не было секретом, что Его Высочество наместник (он же вице-король Мирании) обладал несколько нестандартными в области любовных утех пристрастиями. Вместо наложниц он содержал молодых рабов. За что был порицаем некоторой частью народа. Однако управленцем он являлся хорошим. Ариох при нем процветал, да и остальные города не загинались. Так что народ предпочел не обращать внимания на столь необычное увлечение Его Высочества.

Доев яблоко, Авид размахнулся и со всей силы кинул его за ворота, после чего вытер руки об мундир и снова вздохнул. Хотелось спать. А еще есть. Ну и выпить. Целый день, как с факелом в заднице, а передышки ноль.

Громадные деревянные ворота, окованные железом, нещадно скрипя, открылись. Стражник, стоящий снаружи, крикнул:

– Господин капитан, новобранцы идут!

Авид машинально провел руками по бокам, оправляя мундир, и поправил ножны с булавой. В уши четко вбивался монотонный, увеличивающийся звук топота гражданской обуви, обладатели которой уже входили в ворота.

Капитан сощурил глаза и еле сдержал ухмылку. На редкость необычный сброд!

Резко выделялся парень со шрамом через все лицо и бельмом на глазу. Хотя он-то как раз выглядел очень даже неплохим бойцом… во всяком случае, руки у него были крепкие. Тертый калач. Такие, обжегшись на молоке, дуют на воду.

Самым первым стоял громадный, за два метра, бугай с резкими, будто высеченными из гранита чертами лица. Низкий лоб делал и без того угрюмую морду еще более угрюмей. Этот явно если и дрался, то только дубиной. Ну, этот и голыми руками кого хочешь заломает.

Остальные же казались самыми что ни на есть обычными парнями. По крайней мере, ничего необычного в них не замечалось. Наверняка уже завтра будут ныть. Еще бы! Ведь они считают, что армия – это веселые хиханьки и хаханьки, а вот пробегут кросс верст под пять…

– Итак, приветствую. Должно быть, вы думаете, что вы уже стали ополченцами? – Авид любил почесать языком. – А вот нет! До ополченцев вам еще как по-пластунски до Кендарата! Пока что вы еще есть салаги, которые будут загинаться и пускать газы даже от простейших нормативов… и, как обычно, именно я, капитан Авид, должен буду наставить вас на путь истинный. Ладно. – Капитан резко махнул рукой. – Следуйте за сержантом на склад – для выдачи обмундирования. Дальше все объяснит вам именно он. Р-разойтись!

Глава 3
Вкус армейской баланды

Капитан отнюдь не преувеличивал, расписывая ополченцам их ближайшее будущее.

Хотя заходить так далеко все же не стоит… Началось все тихо и мирно: получив обмундирование на складе и поужинав в столовой, новоявленные солдаты легли спать.

А вот рано утром, по первому крику петуха, все это и началось…

– Р-рот-та! Па-а-адъем!!! – бешеный крик капитана заставил всех буквально взлететь с коек.

Просторное помещение казармы мгновенно заполнилось влажными шлепками и недовольным шипением – каменный пол за ночь успел очень сильно охладиться. Во всяком случае, для голых ног это было отнюдь не ласковым касанием.

Авид стоял и терпеливо ждал, пока заспанные бойцы соизволят встать.

– Плохо! Очень плохо! Вы даже не салажье! Даже кусок дерьма гораздо расторопнее вас! По нормативам, подъем, одевание и заправка постели – сорок пять секунд!! А вы только вставали две минуты! Пробуем сначала. Рота – отбой!!

Для несчастных парней это показалось подарком небес – повалившись на постели, все мгновенно сомкнули глаза. Послышался храп.

– Р-рот-та! Подъем!!

Снова запарка – правда, на этот раз все же поднялись быстрее. Некоторые даже успели натянуть на себя одежду.

– Плохо! Все равно! Ладно. Если вы думаете, что мы так и будем страдать дурью целый день – ошибаетесь. Выходи наружу и строй-сь!

Погода была прохладной, хотя солнце блистало, и небо было чистым – ветер дул холодный, пронизывающий до самых костей. Некоторые из особо сонных солдат, видно, дрожали.

– Что, салажье, холодно? Ничего, сейчас согреетесь. За мной, бегом, марш!

Ариохский замок был заложен по чертежам, одобренным лично Симоном Свирепым Ордуэном. Именно поэтому в задней его части было громадных размеров поле, служившее полигоном. Именно туда капитан Авид и направил стопы как свои, так и девяноста солдат.

– Уф, значит, ух, так! – Мерно топая сапогами, капитан бежал к одному концу поля. При этом умудряясь отдавать приказания ополченцам: – Сейчас бежим за мной. Остановитесь, только когда я прикажу! Уф…

В дальнейшем блаженную тишину утра, подчеркиваемую ласковым щебетанием птиц, нарушала монотонная мелодия – топот кованых сапог.

Первый круг выдержали почти все, хотя особо одаренные уже начали болезненно прижимать руки к бокам.

На втором круге много кто уже просто отставал в конец шеренги.

А вот третий круг являлся отличным уроком всем тем, кто по какой-либо причине поленился или намотать портянки, или выклянчить на складе нормальную обмундировку.

– Значит, так, подходим по очереди, получаем шмутки и отходим в сторонку!

Альфаран молчаливо попинывал деревянный косяк двери – в очереди он стоял далеко не первым. Может, это и к лучшему – хватало времени, чтобы вспомнить наставления Хафа и Ратмира.

Первый клятвенно доказывал, все складовщики, сволочи, падлы, твари и, вообще, их таких-рассяких надо заживо сжигать! Вести себя с ними надо пожестче, а то выдадут дырявый мундир да гнилые портянки – потом покупай из собственного кармана!

Второй же… ну, Ратмир утверждал, что ничего такого нет. Выдадут все нормально, ему вот, например….

Правда, Альфаран все же склонялся к позиции Хафа. Ибо выдать Ратмиру плохое обмундирование мог лишь самоубийца, желающий как можно извращеннее и нестандартнее свести счеты с жизнью.

Поэтому надо держать ухо востро. А то впарят что попало, а напишут, что портянки были из шелка, а мундир расшит золотом… Отдувайся потом!

Ведь на самом-то деле – складовщик, он же как хомяк. Все под себя и для себя. Ведь если написать, что выдал такому-то такому-то новый комплект обмундирования, а на самом деле выдать ему тряпки из старого запаса – новые вещи можно продать! Тарий тенгий бережет, как-никак!

Дион был из таких. За всю свою 43-летнюю жизнь он накопил внушительный сундучок монет, который позволил его сыну открыть процветающий постоялый двор в районе рынка, а дочке – пойти учиться на писаря. Малышка с детства любила читать и писать.

Конечно, на простой оклад начальника склада такое сделать вряд ли удалось бы, однако, как говорилось выше, он ухитрялся делать деньги буквально из воздуха! К примеру, рядовому Титраму выдается комплект портянок, чтобы раздал всей роте. Портянок нечетное количество и гораздо меньше, чем солдат. Однако у складовщика стоит свидетель, готовый подтвердить, что Титрам все проверил и согласился нести портянки в роту. А значит, вывод прост – Титрам наплевал на товарищей и продал энное количество портянок куда-то налево. Ну, или сменял на пиво. С мундирами все еще хлеще – вместо новенького салаге выдается старый, латаный-перелатаный. Нет, конечно, салага протестует, однако Дион доверительно шепчет: «А ты знаешь, что этот мундир самому Вассу принадлежал? Чемпион – все нормативы сдал лучше всех! Да ты мне доплатить за то, что я тебе такую вещь выдал, должен!» И это при том, что мундир раньше с гордостью носил какой-то сортирный чистильщик. Тонкое такое, изощренное издевательство.

В данный момент он нисколько не отходил от своего принципа, впаривая солдатам паршивые сапоги, полурваные портянки и латаные-перелатаные мундиры… Хорошо еще, что на оружейном складе был другой начальник! А то бы Дион деревянное оружие выдавал.

– Бери, бери, не жалуйся! Другого нет! – Он как раз увещевал очередного солдата, тишком ногою заталкивая между ящиками толстую стопку белоснежных новых портянок. – И вообще, сейчас это отберу, будешь на свои деньги покупать!

Конечно же, рядовой не знал, что складовщик обязан выдать ему все, что надо. А потому взял желтые очень тонкие тряпочки и ушел.

В следующий момент Дион недовольно вздрогнул, ибо таких рож на своем веку он еще не видел. Узкое лицо, увенчанное ежиком черных коротко стриженных волос, было изуродовано – бельмастый глаз мутно-белого цвета, лицо перечеркивал красноватый шрам, шедший ото лба аж до подбородка.

Альфаран ухмыльнулся (Дион вздрогнул еще сильнее):

– Что пялишься? Не в приюте комедиантов сидишь! Давай одежку с сапогами, и я пошел!

Тот вымученно улыбнулся и подумал, что такой харе надо выдать что похуже… просто так, из чувства вредности. Ну и чтобы место свое знал, конечно же.

– Держи, боец! – Он снова улыбнулся и взял с ящика старый-престарый сверток. – Вот, одна из лучших! Проходи, не задерживай!

Альфаран, в свою очередь, ухмыльнулся, чтобы сделать без того непривлекательную рожу как можно более непривлекательной.

– Не-е-е-е… Погоди. Сейчас гляну, и если все нормально, то уйду. А то после драки кулаками не машут.

С этими словами он развернул сверток, взял жесткий мундир и развернул его на вытянутых руках.

Красного цвета ткань, в некоторых местах облицованная кольчужными вставками, была не просто старой. И даже не очень старой. Точное слово будет – древней. Ибо кое-где были уже намечающиеся прорехи, и это притом, что одних только заплат глаз Альфарана насчитал больше десятка!

К слову, о кольчужных вставках. Железные звенья не блестели и, вообще, твердости не сохранили – проржавели. Живейшее тому подтверждение – ткнув в такой кольчужный квадратик (в зоне предплечья) пальцем, Альфаран проткнул его насквозь.

Что касается сапог – некромаг с легкостью оттянул подошву от голенища. Гвозди уже не держали.

– Нет, друг любезный, такое дерьмо я не возьму. Давай что-нибудь другое.

– Да ты что! – Дион всплеснул руками и скорчил морду: «оскорбленная гордость». – Эти вещи принадлежали самому…

– Да мне, знаешь ли, все до задницы, кому они там принадлежали, – Альфаран бесцеремонно прервал сей пламенный монолог, – на это дерьмо смотреть противно, не то что носить.

– А ничего другого у меня нет! Что имеется, то и выдаю! А то носом он тут вертит!

Из очереди слышались одобрительные шепотки – все-таки кому-то уже надоело стоять.

– Нет, братушка, так дело не пойдет, – ухмылка исчезла с лица некромага, однако красивее оно отнюдь не стало. – То есть другого не выдашь?

– Не выдам!

– Хорошо. – Альфаран резко рванул на себя мундир, перекинув его через плечо. – Не знаю, кто как, а я пойду к капитану. Всякую гниль я носить на плечах не собираюсь.

Он развернулся от ошарашенного складовщика и быстрым шагом пошел к двери.

Дион действительно струхнул. И все из-за того, что этот странный рядовой взял с собой мундир. Капитан отнюдь не против того, что солдатам выдают старую форму. Новой они еще не заслужили. Но если форма разваливается на куски…

– Постой, погоди, боец! – Складовщик спешно достал из неприметного ящика новый комплект формы. Еще завернутый в плотную, с масляными пятнами бумагу, нераспакованный. – Что ты так горячишься? Ну перепутал, пошутковал – с кем не бывает! Держи, вот. Последний остался!

– Другое дело… – пробурчал Альфаран и снова натянул на лицо приветливую улыбку.

Форма в самом деле оказалась новенькой – «с иголочки».

…Именно из-за своей настойчивости в данный момент некромаг не испытал никакого дискомфорта. Портянки не разошлись, сапоги не развалились, мундир не порвался. Как следствие, ноги не натирало, и никаких препятствий для нормального бега не представляло.

А вот некоторые из солдат уже давным-давно пожалели, что удовлетворились дешевой формой – капитан не разрешал останавливаться, даже с натертыми до крови мозолями. Тех же, кто не обращал на его запреты внимания, он подбадривал добрым отеческим пинком. А пинок кованым сапогом под зад – это, знаете ли, не шлепок мягкой тапкой!

– А ты, видать, тренировался? Что, батька солдатом был?

Это к Альфарану обратился Лий. Бывший менестрель. Один из немногих людей, которые смогли бежать с капитаном наравне. Кроме, конечно, некромага.

– Да нет, просто деревенский я. Заняться было нечем, вот я и бегал частенько… – уклончиво ответил Альфаран.

– А-а-а. Понимаю, у вас там в деревнях скучно – ни тебе нормально выпить, ни тебе девок нормальных… А начинаешь петь, так сразу языками цокают: «Похабщина!» да «Неугодщина!» – тьфу!

Менестрелю из-за блудливого и рискового характера частенько полагалось убегать. Как от разъяренных отцов (с миловидным лицом и знанием кучи душещипательных стихов охмурить пару-другую девушек, право слово, нетрудно, тем более если язык хорошо подвешен), так и от кабатчиков, чьи припасы Лий заимствовал, обещая отдать позже. Туманное слово «позже» подразумевало собой следующую жизнь. Ну, или глубокую старость менестреля, к наступлению которой он непременно должен был разбогатеть, купить карету, особняк и гарем из десяти рабынь. В этом он не сомневался.

– Я вот тоже побегать люблю. Силы боги не дали, только ум да голос хороший. А с одним умом и голоском соловьиным хрен ты сбежишь от старого кабана, чью дочку пригласил на сеновал! – Лий чрезвычайно любил почесать языком. Во всяком случае, Альфаран это понял уже на первой строчке. – Никогда не ходи туда без покрывальца ну или еще чего… Сено колется, ух-х! А если попадет в задницу, ну или… кхем… туда… – Менестрель обвел рукой низ живота: – Если, в общем, туда попадет, то ой-ой-ой! Больно, скажу я тебе!

– А что, бывало такое с тобой? – откликнулся некромаг.

– Ну, было. В 16 лет. Одна девка справа, другая слева, я посередке. И тут их батя с топором вбегает! Орет – дескать, убью, пришибу и на меня кидается! А глаза краснючие, что угли, да слюна с губ капает. Ну, я думаю, все, хана мне. Но глаза боятся, а руки делают! Жопа в мыле – я вжик, вжик, и бегом! Только одежку да лютню успел прихватить! Мешочек с деньгами там оставил! Ну и еще сена стручок попал в мой… – Лий заржал. – Ха-ха-ха! В мой стручок!

Альфаран тоже заржал. Правда, с трудом – все-таки говорить и уж тем более смеяться во время бега – это отнюдь нелегко. Даже для тренированного организма.

– Р-рота, стой! – Капитан, наконец, остановился и с облегчением сплюнул на пыльную землю.

Альфаран и Лий тоже сплюнули. Слюна была тягучей и не глоталась – легче было потерпеть и потом попить воды.

Остальные такой выносливостью не обладали – тот самый здоровенный бугай с трудом добежал до трех остановившихся человек, после чего упал лицом в пыль и шумно задышал, сопя, как загнанная кобыла.

Что касается остальных, с ними было еще хуже. Кто-то падал, но уже теряя сознание. Кто повыносливее, те щедро блевали. Кому нечем было рвать, корчились, изредка с трудом сплевывая желчь.

– Са-ла-ги! – раздельно, по слогам, произнес отдувающийся Авид. – Всего три версты бежали, а вы уже сдулись! Никто не обдулся?

– Ч-что? – послышался чей-то слабый голос.

– Во-первых, не что, а «Господин капитан, разрешите обратиться!». Ну да ладно, еще привыкнете… Повторяю – никто не обосрался-обоссался часом?

Голос, задавший вопрос, неуверенно зазвучал снова:

– Кажется… я…

– Ну, так чего развалился – чай, не у девки под боком! Дуй в казарму, в сортир, бери воду, стирайся.

Столь рьяный солдат поднялся и, слегка пригинаясь вперед (штаны на заду, видимо, обвисали и были пропитаны мокротой), побрел к выходу из полигона. Появились зачатки смеха, но Авид безжалостно их задавил:

– Я не понял, огры на сносях, вы-то чего ржете? То, что тот парень обдулся? Так вы не завидуйте, скоро я вас буду так гонять, что вы не то что обдуетесь, вы у меня через рот гадить будете! У вас из ушей полезет, бараны вы эдакие! Это вот они, – капитан указал на Лия, Альфарана и бугая, – имеют право поржать, они выдержали! А вы прикройте хлебальники и подымайтесь – сейчас идем на умывание, сотрите сопли с рож, и в столовку!

По дороге в умывальню на Альфарана и Лия бросали злобные взгляды. Еще бы, капитанские любимчики…

Парадокс – над обгадившимся парнем смеяться уже не будут, зачем? Ну, обдулся и обдулся, делов-то. А вот над двумя солдатами, которых похвалил капитан, теперь, как минимум, поиздеваются. Как максимум, запишут в стукачи и любимчики начальства. А это отнюдь не самое лучшее начало армейской службы.

В столовой на этот раз была пшенная каша и картошка в мундире. Первое блюдо уже порядком остыло, а ко второму настолько прилипла нечищеная кожура, что очищалась она только с громадными кусками мякоти. Полезный опыт – больше картошку никто не чистил.

Спустя несколько минут подали какой-то травяной взвар. Очень тягучий и липкий, жажду он нисколько не утолял да и, смешиваясь со слюной, моментально превращался в нечто железистое. Пару раз подавившись этим нечто, Альфаран тактично оглянулся по сторонам и опорожнил кружку под стол. После чего доел картошку и выскреб миску деревянной ложкой. Благо что в углу столовой стоял здоровенный крановый бочонок с водою. Пей – не хочу.

Слегка тошнило. Есть после длительного кросса – не самая удачная мысль. Однако сейчас не поешь, потом так живот подведет – хоть волком вой!

Но нашлись люди, считающие себя умнее всех. Пока капитан отсутствовал, солдаты закончили прием пищи и, согласно приказу Авида, заранее построились по росту. Внезапно из кухни вышел толстый повар с двумя кашеварами.

– Так, орлики. Понимаю, жрать хотца, устали, как собаки, – благодушное, толстое лицо светилось красными щеками и ехидной улыбкой, – но таскать хавку из столовой нельзя. Так что выворачивайте карманцы, будем глядеть!

Альфаран, как и большинство солдат, послушно залез в карманы и вытащил оттуда несколько крошек и красную нитку.

Один из парней, виновато понурившись, вынул из кармана картошинку. Среднего такого размера. Два кашевара было подобрались, но повар махнул толстой рукой:

– Да вы шо, робяты? Себя вспомните! А ты, малой, доешь картоху. И больше не надо брать-то. Нельзя, нехорошо. Привыкнешь еще!

Больше ни у кого ничего не было – по крайней мере, так подумал Альфаран. Он ошибался.

– Оп-па! Малой, да ты не стесняйся, ты выкладывай, выкладывай…

Стоящий где-то в середине строя солдат потихоньку начал опустошать карманы… Две, потом три, потом целых пять… Из карманов, щедро размещенных по мундиру и штанам, он вытащил 12 среднего размера картошин.

– Солдат, ты что, не в курсе – много будешь жрать, брюхо распухнет? Не в курсе, сам вижу… будем исправлять! – Повар ткнул одного из кашеваров в бок. – Тащи картоху! Угостим воина, чтобы наелся аж на целую седмицу!

Воздух буквально гудел от напряжения. Молчание давило на уши.

Наконец кашевар принес большой деревянный поднос, заваленный гнилой картошкой.

– Откушай, молодец!

Вслед за ним рыкнул тот, что держал поднос:

– Жри, а то силком впихну!

Несчастный юноша поднес руку к самой мелкой из картошин и взял ее двумя пальцами. Та ощутимо прогнулась, выплеснув тонкой струйкой бурую, вонючую жижицу.

Он медленно поднес ее ко рту и одними зубами взял ее с рук. Та опала уже окончательно, выплескиваясь прямо на язык.

Мгновенно позеленевший парень хотел было выбежать, однако повар на удивление быстро поставил ему подножку. Упав на пол и прокатившись по нему пару саженей, парень изверг из себя все, что съел в столовой.

– Останешься и домоешь. Вот так-то, малые, – веско сказал повар, уходя на кухню.

Пришел капитан и громко объявил, что всем дается два часа отдыха в казарме. После чего сопроводил туда роту и ушел по своим офицерским делам.