Текст книги "Вольная птица"

Автор книги: Ронда Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

13

Дасти переводила свой револьвер с одного бандита на другого, но никто не обратил на нее внимания. Ее отец схватился с мужиком, пытавшимся выхватить свое оружие. Сэм подкатился к Мигелю, пытаясь сбить его с ног. Третий мазурик кинулся в укрытие. С силой сжав револьвер, чтобы погасить его отдачу, Дасти прицелилась и выстрелила чуть выше его головы и, опустив ствол, еще раз нажала на спусковой крючок, заметив, как пыль у ног бандита взвилась с земли.

– Следующая попадет в твой позвоночник! – крикнула она, заглушаемая отразившимся от стен каньона эхом выстрелов.

Бандит остановился как вкопанный, подняв руки над головой. Мигель отшатнулся в сторону от Сэма и снова наставил ружье на амбала, упавшего на рюкзак и лежавшего неподвижно. Джек выбил револьвер из руки своего противника и врезал ему кулаком в челюсть. Бандит пошатнулся, но тут же нырнул за револьвером. Однако Джек успел первым.

– Лежать! Лицом вниз! Руки за голову! – прорычал он. – Перекатись на живот, Сэм. – Обремененный рюкзаком, он никак не мог это сделать, и Мигель перевернул его ногой. Двое других неохотно подчинились, и Джек забрал у них еще один револьвер и ножи, засунутые за отвороты ботинок. Мигель бросил ему тесьму, и Джек связал им руки, а затем, воспользовавшись их шнурками, и ноги.

Все было кончено. Дасти поставила револьвер на предохранитель и тут же уронила эту внезапно отяжелевшую железяку. Она стряхнула с себя рюкзак и с облегчением расслабила плечи.

– Что вас так задержало? – спросил Джек, поворачиваясь к ней с улыбкой и приглашающе раскрывая руки.

Издав не то рыдание, не то смешок, Дасти бросилась к нему, но ноги подвели ее, она пошатнулась, споткнулась и стала падать вперед. Джек подхватил ее, приняв в поистине медвежьи объятия. Она приникла к нему, дрожа всем телом. Он с силой прижал ее к себе, похлопывая по спине и шепча слова любви и ободрения. Дасти почти не слышала отца. С ее губ слетали бессвязные слова, которыми она пыталась поведать ему о неделях, потраченных на бесплодные поиски, о своей неудержимой гордости, из-за которой Мигель был пленен, об ужасе, который она испытала, приставив ствол револьвера к голове человеческого существа и зная, что может быть вынуждена нажать на спусковой крючок, но у нее так и не получилось ни одного связного предложения.

– Не все сразу, – мягко прервал ее Джек. – Твой друг выглядит так, словно вот-вот свалится. Надо им срочно заняться.

– Сэм двинул его прикладом по голове! – Дасти поспешила к Мигелю. Его смуглая кожа посерела, просочившаяся кровь окрасила платок, приложенный к его ране. – Как ты себя чувствуешь? – встревоженно спросила она.

– Надо бы прилечь, – пробормотал он и опустился на землю, придерживая голову руками.

Сняв с помощью отца рюкзак со спины Сэма, Дасти торопливо достала аптечку.

– Я приготовлю постель и разожгу костер, – предложил Джек. – Нужно держать его в тепле, чтобы он не впал в кому.

Он действовал быстро, и вскоре они уложили Мигеля в спальном мешке. Его голова покоилась на коленях Дасти. Она промыла рану еще раз, а Джек осмотрел ее.

– Череп, похоже, не проломлен, а раз он смог идти, я бы сказал, что сотрясения мозга нет, но…

Джек не был уверен, и взволнованная Дасти залепетала:

– Его надо отвезти к врачу.

Джек кивнул. Раненый страдал от головной боли, и при первых же признаках тошноты, слабости, онемения или повышенной сонливости ему следовало оказать медицинскую помощь. Но им предстоял двухдневный переход до «виллиса» и полдня пути в нем до больницы в Моабе.

– Я зажгу сигнальные костры. – Джек поднялся и стал собирать хворост.

В конце концов, три костра образовали огромный треугольник – символический призыв о помощи, который должны узнать пилоты пролетающих над ними самолетов.

– Вы, парни, можете впервые в жизни сделать кое-что полезное, – обратился Джек к пленникам.

Проверив, хорошо ли связаны их руки, он приказал им встать и лечь снова там, где будет указано. Он разложил их на приличном расстоянии друг от друга и, добавив рюкзаки Дасти и Мигеля, другие вещи из лагеря, образовал из всего этого крест. Каждая его линия была футов тридцать, и таким образом летчики могли знать, что люди на земле нуждаются в медицинской помощи.

Взяв шесты от тента, он пересек ручей и вышел на плоскую открытую площадку. Привязав к ним яркие и легкие предметы одежды, он воткнул их в землю, отмечая место для посадки вертолета.

– Я в состоянии идти, – запротестовал Мигель, когда Джек снова подошел к нему, но голос его был еле слышен, а лицо исказилось от боли, когда он попытался сесть.

– Лежите спокойно, – скомандовал Джек. – Ни к чему рисковать. – Он взглянул на руку Дасти, гладившую голову Мигеля, потом на ее лицо. – Да еще когда моя дочь так встревожена.

– Он пострадал по моей вине, – сказала Дасти.

– Теперь у нас есть время. Почему бы тебе не рассказать все с самого начала.

Всячески подчеркивая помощь Мигеля, Дасти поведала ему историю поисков. Джек обрадовался, что Коди выжил, и рассвирепел, узнав, что бандиты отравили или одурманили наркотиками Хэнка.

– Это мне урок не раскрывать свою большую пасть в барах. Ведь Сэм присоединился к прощальной вечеринке в Моабе перед отъездом в Пайнкрик. Он слышал, как Уэйн поддразнивал меня, утверждая, что я мог бы сэкономить время и хлопоты, продай я все найденные мною изделия, вместо того чтобы отправляться в Аризону мыть золото. – Джек свирепо поглядел на Сэма. – Хитер сукин сын. Сказал, что искал золото в Калифорнии, поставил всем угощение и втерся в нашу группу. Черт, я даже пригласил его навестить меня в Пайнкрике и обещал показать ему Страну Каньонов по возвращении осенью. Он, видно, созвал своих дружков и приехал с ними за мной, чтобы не ждать так долго.

Джек потряс Мигеля за плечо:

– Не закрывай глаз, парень. Не покидай нас. – Он бросил взгляд на небо. – Чертовы пилоты и объездчики ослепли, наверное, если до сих пор не заметили весь этот дым. Подкину-ка я еще зеленых веток, а с закатом солнца придется подбрасывать сухие, чтобы костры ярче горели.

– Тебе помочь? – спросила Дасти, несклонная ни на минуту покидать Мигеля.

– Не давай ему спать. – Джек ушел, а Дасти поцеловала Мигеля в бровь. Кожа вокруг повязки побагровела, его дрожащие веки закрылись.

– Тянет поспать, – прошептал он. – Может, если подремлю немного, избавлюсь от головной боли?

– Нельзя. – Дасти взяла его за плечи, но побоялась трясти. – Если заснешь, можешь впасть в кому. – И умрешь, добавила она про себя. – Я уверена, что Уэйн попросил своих друзей из Парковой службы присматривать за этим районом. Помощь не заставит себя ждать. – Ради бога, молила она.

Они услышали биение винтов вертолета раньше, чем увидели его. Едва не касаясь стен каньона, он завис над ними. Джек запрыгал и замахал рукой, показывая на площадку за ручьем, потом побежал туда, чтобы руководить посадкой.

Из вертолета выскочили двое мужчин с носилками, коротко переговорили с Джеком и торопливо пересекли ручей. Объездчики с медицинским образованием, они осмотрели Мигеля, похвалили Дасти за перевязку. Перекладывая Мигеля на носилки, они сообщили ей, что не смогут взять ее в вертолет, но пришлют за всеми большую вертушку. Держа Мигеля за руку, Дасти проводила их до вертолета. Не успела она поцеловать его в щеку и пообещать, что вскоре присоединится к нему, как они загрузили его в летательный аппарат, который тут же стал подниматься.

– Легкое сотрясение, не больше того, – попытался ее успокоить отец, обнимая за плечи и прижимая к себе. – В больнице он будет уже через двадцать минут, а к утру придет в норму.

Несмотря на его заверения, дочка никак не могла успокоиться, и он помог ей взобраться по веревочной лесенке, чтобы показать руины. Деревянные переплеты все еще обрамляли входы; искрошившиеся перегородки, сложенные из камней без раствора, делили пещеру на отдельные альковы. Каменные лари использовались для хранения зерна. В раскопках были найдены ступы, наконечники стрел, черепки, обтрепанные кожаные сандалии. Нарисованные красным животные и широкоплечие люди плясали на белых стенах из песчаника. Почерневшие каменные потолки напоминали о постоянно поддерживавшихся кострах.

– Мы только приступили, – разносился в каменных покоях эхом голос Джека, – сначала спустили вниз всякий хлам.

Дасти кивнула. Она знала, что горбатившиеся неподалеку от жилищ древние насыпи, представлявшие собой культурные отходы живших здесь племен, были одновременно и местом захоронения людей. Эти насыпные холмы часто вознаграждали и археологов, и грабителей драгоценными находками.

– Мы собирались отгрузить очередную партию через пару дней. – Джек показал на целый ряд глиняной посуды у входа. – Мы относили все это на своих спинах к Соленому Ручью, где поджидал парень с грузовиком. – Он усмехнулся. – И с холодным пивом.

– Я видела банки.

– Собрала их? – Дасти кивнула, и он одобрительно потрепал ее по плечу. – Я надеялся, что кто-нибудь из объездчиков засечет наши свидания и прихватит водителя, который и выведет на покупателей.

В его голосе прозвучало удовлетворение, но Дасти не разделяла его. Да, она хотела прекращения деятельности грабителей, но больше всего она жаждала быть рядом с Мигелем в больнице. Она выскочила из пещеры, опустилась по веревочной лесенке и поспешила к вертолетной площадке.

Джек последовал за ней, проверил и закрепил веревки на руках дергавшихся пленников, затушил два из трех костров, потом присел на корточках рядом с дочерью.

– Собираешься выйти за него замуж и подарить мне внуков? – спросил он.

Дасти вздохнула:

– Я сказала бы да, но…

– Как только он встанет на ноги, ты не будешь знать, как поступить?

Глубоко несчастная, она кивнула:

– Не знаю, получится ли что-нибудь из этого.

– Почему?

– Замуж я собиралась выйти только за человека, похожего на меня, с которым работала бы вместе здесь, в Моабе, круглый год. Мигель же тесно связан со своей семьей и мечтает унаследовать от матери ресторан. Вообрази себе меня, убивающей жизнь в Пайнкрике, обслуживающей столики в ресторане, убирающейся в доме и рожающей детей.

– Я могу вообразить тебя делающей что угодно.

Дасти подтянула колени к груди и обняла их.

– То-то и оно, – пробормотала она. – Я хочу прожить жизнь с Мигелем, но боюсь, что он желает получить жену, похожую на его мать, – готовящую, убирающую, меняющую пеленки, зависящую от него, подчиняющую свою жизнь его решениям. Но я терпеть не могу быть связанной по рукам и ногам. Мне нужны открытые пространства. Мы начнем цапаться, как ты с матерью. – Она обвела взглядом стены каньона.

Джек так долго молчал, что она уже и не ожидала от него ответа.

– Домашние дела можно поделить, и мужчина может менять пеленки, – наконец заговорил он. – И раз уж он пожелал протопать столько, чтобы найти меня, он может разделить и твою любовь к открытым пространствам. Не пугает ли тебя больше всего зависимость?

Дасти опустила голову на колени.

– Да, мне ненавистна сама мысль оставить каньоны, – призналась она. – И не говори мне, что у женщин все по-другому. – Она свирепо взглянула на отца. – Я люблю свою свободу и эти каньоны не меньше тебя.

– В каньонах хорошо прятаться! – резко бросил он, потом заговорил спокойнее. – Скалы не согреют тебя по ночам, да с ними и не поболтаешь. – Он опустил взгляд на огонь и говорил так тихо, что ей приходилось напрягать слух, чтобы понять его. – Я одинок, Дасти. Да, я свободен, но и одинок. И мне некого винить в этом, кроме себя. – Он взглянул на нее, и она заметила, как глубоко прорезали морщины его обветренное лицо. – Я трус. Я никогда не говорил тебе, что, когда Бонни собрала свои вещички, я плакал, как дитя, и убежал в горы. Я оказался неудачником, не способным содержать жену и дочь. Бродя по этим каньонам, я вспоминал наши совместные путешествия, все те вопросы, которые ты задавала, и то, как ты скакала по скалам, словно газель. Я понимал, что сумел дать тебе кое-что и мог бы дать еще. Поэтому я нанял адвоката и добился попечения над тобой на летнее время.

– И я страшно рада этому, – вставила Дасти.

Оставив без внимания ее слова, он продолжал.

– С тех пор я не подпускал к себе слишком близко ни одну женщину. Однажды я потерпел неудачу и боялся сделать новую попытку. Если какая-либо женщина начинала посматривать на меня, проникшись серьезными намерениями, я тут же сбегал в каньоны.

– Еще не поздно. Ты еще мужчина ого-го!

– Старого пса не научишь новым трюкам.

– Научишь, если пес захочет того.

Джек пожал плечами:

– Мы вроде говорили о тебе. Ты с Мигелем много старше, чем были мы с матерью. Поговори с ним. Скажи ему, чего ты боишься. Если он действительно хотел обычную жену, он не влюбился бы в кусачую каньонную крысу, вроде тебя.

Дасти рассмеялась, как он и надеялся.

– Пайнкрик даже и городом не назовешь, а горы там тоже полны каньонов. Вы с Мигелем сможете вместе открыть их для себя, научить своих детей любить их. Черт, сделай свою карту маршрутов и предлагай туры, заведи свое дело, если не желаешь работать в ресторане. И всегда можешь вернуться сюда. – Он долго смотрел на нее с самым серьезным видом. – Вы можете совместить несовместимое, если наберетесь храбрости признаться, что любите друг друга и нужны друг другу настолько, насколько необходимо, чтобы пойти на уступки.

Он тяжело вздохнул, достал свой кисет и профессионально свернул сигарету длинными пальцами.

– Вот в чем ошиблись мы с твоей матерью. Как и ты, я смертельно боялся попасть в зависимость от кого бы то ни было. Я не мог признаться себе, что нуждаюсь в ней и люблю ее. Не мог дать ей понять, как важна она для меня. Много лет я требовал от нее признания моего образа жизни и односторонних уступок. Когда же понял, что теряю ее, и попытался остепениться, было уже слишком поздно.

Положись на меня, просил ее Мигель. Иными словами, признай, что нуждаешься в нем. И ее отец, по существу, согласился с Мигелем в его понимании полной независимости как одиночества и повторил совет Мамы Розы – помнить, что больше всего на свете ты нуждаешься в любимом человеке, а значит, надо идти на взаимные уступки.

Может ли она отказаться от столь милой ей самодостаточности и признать, что нуждается в Мигеле? Если бы она не настаивала постоянно на своем, то и в недавний критический момент прислушалась бы к его совету, повернула назад, когда они увидели тот знак, и не полезла бы на дерево…

– Подумай над этим, – добавил Джек.

Дасти кивнула. Ей о стольком надо было подумать…

Вертолет вернулся за ними. Дасти и Джек дали показания полицейским и поехали в больницу. Мигель спал. Рентген показал, что череп не проломлен, заверил их врач. Он решил оставить больного на ночь, ибо его нужно будить каждые полчаса для проверки состояния. Больной согласился, поскольку ухаживать за ним некому.

– Что? – помня, что она в больнице, Дасти не прокричала это слово, а свирепо прошипела.

Он, что же, подумал, что, вернувшись в Моаб, она сразу отправится к Уэйну, не заехав к нему? Что она не позаботится о нем? Или он не хочет этого?

– Где он? Когда его разбудят в следующий раз?

Доктор перевел взгляд на Джека. Он был одного возраста с ее отцом, но низенький и полненький.

– Вы близкие родственники? – поинтересовался он.

– Она его жена, – не моргнув глазом, солгал Джек, – но они немного повздорили, поэтому он мог и не упомянуть ее.

– Не упомянул. В истории болезни ближайшим родственником записана его мать из штата Аризона.

Доктор присматривался к Дасти, а она уставилась на него, борясь с желанием вырвать из его пальцев медицинскую карточку и узнать, наконец, какая дверь отделяет ее от любимого человека. Уж не решил ли Мигель, что она ему ни к чему?

– Пожалуйста, – прошептала она.

Доктор сверился со своими часами и снисходительно усмехнулся.

– Милые ссорятся, только тешатся, – со знающим видом сказал он Джеку. – Может, он будет спать спокойнее, увидев вас. Можете побыть с ним пять минут, юная леди, но помните… – погрозил он пальцем, – никакого волнения. У нас была свободна только одноместная палата, так что можете поцеловать его и помириться с ним, но не больше. – И он подвел их к двери палаты Мигеля.

Она остановилась в дверях, свирепо взглянув на идущего за ней доктора.

– Я оставлю вас одних, – пообещал он. – Но хочу сначала убедиться, что он узнал вас.

Они подошли к кровати. Теперь его голову украшала большая белоснежная повязка, резко выделяющаяся на фоне черных волос и смуглой кожи. Лицо казалось вытянутым, изможденным. Сон, похоже, не освежал его.

– Мигель! – Его веки дрогнули, в открывшихся глазах проглянула боль. Но он моментально узнал ее, выдохнул ее имя и потянулся к ее руке. Она скорее почувствовала, чем увидела, что доктор оставил их. – Подождите! – позвала она. – Ему больно. Нельзя ли что-нибудь сделать?

Доктор покачал головой:

– Слишком рискованно. Мы должны быть уверены, что мозг функционирует нормально, а наркотики затуманят его. – Он вышел и притворил за собой дверь.

– Я забираю тебя отсюда, – решительно произнесла Дасти. – Мы можем остановиться у Уэйна, и я буду будить тебя каждые полчаса.

– Тебе необходимо отдохнуть, – возразил Мигель.

– Положись на меня, говорил ты! – парировала она. – Так вот, теперь ты положись на меня. Я не тепличный цветок, нуждающийся в утешении и защите. Я поставлю будильник и как-нибудь переживу одну суматошную ночь. Как я научусь полагаться на тебя, если ты не желаешь полагаться на меня?

Он широко раскрыл глаза и присвистнул.

– Уж не означает ли это, мой прекрасный подорожник, что ты выйдешь за меня замуж и нарожаешь мне детей?

Дасти опустилась на стул рядом с кроватью и долго смотрела на переплетенные пальцы их рук.

– Мы будем учить наших детей путешествовать на джипе и с рюкзаками за спиной, когда они подрастут?

– Ну… – заколебался он, и она взглянула ему прямо в глаза. – Ты не считаешь, что сначала должна обучить их отца? – Проблеск дразнящей улыбки стер боль с его лица. – Начиная, скажем, с долгого медового месяца с рюкзаками за плечами в этом прекрасном краю, но только без мазуриков и «пушек»?

Дасти забыла, что находится в больнице и что у Мигеля раскалывается голова.

– Да! – крикнула она и упала в его ждущие объятия.