Текст книги "Последний Рейд"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

3

– Господин! Вам сообщение.

Страусообразный сауо, принесший это известие, замер, ожидая ответа или знака удалиться. Смотрящий на два мира отвернулся от огромного панорамного проектора, изготовленного в виде огромного окна размером девять на одиннадцать ярдов, и легким движением ресниц отпустил сауо. Тот сложил крылья, раздвинул ножные когти в жесте поклонения и преклонения и тихо исчез. Смотрящий на два мира тихонько вздохнул. Он – Высший, Господин, Гуру или Гору, как называют его эти крутые ребята со Светлой. Могущественные постарались исковеркать психику подчиненных рас таким образом, чтобы они чувствовали себя комфортно, лишь служа какому-нибудь Господину. Впрочем, разве люди так уж сильно отличаются от них? Люди тоже считают счастьем посвятить свою жизнь служению монарху, вождю или Господу (что уже близко к слову Господин и с точки зрения семасиологии, и этимологически, не правда ли?). Нет, конечно, неплохо, если это служение еще и приносит какие-нибудь дивиденды – деньги, власть, славу… но это совершенно не обязательно. История человечества знает миллионы примеров, когда люди отвергали все мыслимые блага и шли на смерть во имя Вождя или Идеи, то есть в конечном счете во имя Господина. Всем нужен Господин… И этот Господин должен не только многое знать и уметь, но и вести себя строго определенным образом. Смотрящий на два мира вздохнул еще раз. Конечно, положение высшего существа имеет свои плюсы, но… как же это скучно! Жаль, Счастливчика давно не было. Только с ним можно было вести себя как с равным… Когда Смотрящий на два мира вошел в рубку связи, весь персонал поднялся со своих мест и склонился в глубоком поклоне. Основную массу технического персонала корабля составляли каемо и тоноакуокаренатэ, из касты Полезных. Приближенных страусообразных сауо было всего около десятка, а Низшие были представлены всего лишь тридцатью экхими, или, как называли их люди, троллями. Впрочем, от того корабля, который достался ему в наследство от Алого, погибшего в поединке со Счастливчиком, мало что осталось. Корабль был основательно перестроен на верфях, принадлежащих Корну. Вернее, даже не перестроен, а по существу построен заново. От старого корабля тут остались лишь внутренние помещения всех каст, да и те были изрядно перестроены и расширены, ну, и элементы системы управления с кодами опознавания, а все остальное – корпус, вооружение, генераторы – были совершенно другими. Теперь корабль был способен годами путешествовать от звезды к звезде, оставаясь полностью автономным. В случае чего он мог самостоятельно отбиться от эскадры в десяток-другой «скорпионов» или мобильной крейсерской группы любого из людских флотов, а если его зажмет что-то более могучее – просто оторваться. Двигатели корабля способны были сделать это. Но, слава богу, пока всеми их возможностями пользоваться не приходилось.

Естественно, в соответствии с возросшими размерами и возможностями увеличился и экипаж. Так что теперь большую его часть составляли люди, изувеченные Врагом еще в материнской утробе и ныне являющиеся его самыми неукротимыми противниками. Дети гнева – так называли их другие люди. В отличие от строго ранжированных по функциям Низших, Полезных и Приближенных, Дети гнева, так же как и люди, встречались во всех функциональных отсеках корабля, и в абордажных кубриках, и среди технического персонала, и в офицерских кают-компаниях. Вообще-то, Смотрящий на два мира уже давно понял, что его корабль – это, по существу, очередной эксперимент Счастливчика (или, вернее, Вечного) с целью проверить, смогут ли касты после ликвидации Могущественных или их устранения каким-либо иным путем научиться сосуществовать без заложенного ими искусственного разделения по функциям и обязанностям. Эксперимент этот, похоже, был на пути к успеху, но, к сожалению, не мог считаться полностью корректным. Потому что, во-первых, рядом с Низшими, Полезными и Приближенными, буквально пропитывая поры их маленького мирка, находились люди, вернее Дети гнева, а, во-вторых, сам эксперимент осуществлялся под контролем высшего существа или того, кого все участники этого эксперимента считали таковым, то есть его самого, Смотрящего на два мира…

Смотрящий добрался до кресла с высокой спинкой, установленного в центре рубки, на широком, метра три в диаметре, подиуме, и, заняв его, приказал:

– Выведите сообщение на мой экран.

Подиум тут же подернулся легкой голубоватой дымкой изолирующего поля, а прямо перед ним возник в воздухе широкий прямоугольник. Спустя мгновение прямоугольник растекся по сторонам, и перед Смотрящим возник… Счастливчик.

– Привет, малыш, это запись, так что не торопись рассыпаться в уверениях по поводу того, как ты рад меня видеть. – По лицу Счастливчика скользнула улыбка. И исчезла. – Значит так. Наши усилия начали приносить плоды. Дело не терпит отлагательства. На сторону людей только что перешли несколько «звездных уничтожителей». Командуют ими твои любимые сауо. Вся проблема в том, что человеку, которому сауо поклялись в верности, сейчас грозит опасность. Ее преследуют другие люди. И если они добьются успеха, то все пойдет псу под хвост. Более того, сауо могут навсегда объявить людей безумной расой. – Счастливчик немного помолчал, со значением глядя в глаза Смотрящему, и закончил: – Так что поторопись. События развиваются как раз в той системе, в которую ты по моей просьбе отправил группу глубокой заброски. Точные координаты базирования «уничтожителей» я тебе сейчас дать не могу – определишься на месте. Действуй.

Когда экран потух, Смотрящий некоторое время сидел молча, глядя невидящими глазами в точку, где только что находился центр изображения, потом откинулся на спинку. Это кресло было сделано таким образом, чтобы рудиментарные крылья, которыми наградили его Создатели, не мешали опираться спиной о спинку. В корабле было не слишком много таких кресел, штук двенадцать наверное, но все они были предназначены только для одной задницы, носитель которой сейчас довольно мрачно размышлял над своими перспективами. «Звездные уничтожители»… да, это серьезно. О подобных кораблях они узнали не так давно, лет пять назад. Причем, как подозревал Смотрящий, единственно потому, что Счастливчик достаточно точно представлял себе, что надо искать и как это выглядит. Но Смотрящий за долгие годы тесного общения со Счастливчиком уже так привык, что тот знает и умеет столько, что и вообразить себе невозможно, что, когда его посетило это подозрение, ни малейшего волнения он не испытал.

Эти корабли были вершиной технической и военной мысли Могущественных. Причем, судя по тому как быстро они не просто создали один такой корабль, а построили сразу целую серию кораблей, проект этого корабля был разработан давно. И его наиболее важные узлы и агрегаты были уже испытаны. Скажем, двигатели работали в качестве генераторов заряженных частиц в системе Церраса, энергетические установки снабжали энергией подземные города Антауалана, выжженного взорвавшейся звездой его системы, а силовые поля защищали от солнечного ветра планеты Эрминум, чья атмосфера была начисто лишена озонового слоя. А в их огромных корпусах явно просматривались очертания орбитальных крепостей людей. Что ж, как Смотрящий теперь уже знал, это была обычная практика Могущественных…

Свое первое путешествие в ареал Могущественных Смотрящий на два мира предпринял еще несколько десятилетий назад. Началось все просто и буднично. В тот день Счастливчик прилетел на своем боевом корабле, на котором он передвигался в личине Черного Ярла. Смотрящий тогда только начал привыкать к своему кораблю. Корабль всего несколько месяцев назад покинул верфь, на которой занимались то ли небольшой его модернизацией, то ли скрупулезным изучением технологий Могущественных. Конечно, в тот момент он еще ничем не напоминал сегодняшнего красавца и при любом ракурсе оставался типичным образчиком продукции военных верфей Алых князей. И все внесенные в него изменения были тщательно заретушированы, чтобы не слишком выделяться на общем фоне. Смотрящий так и не понял – то ли это было сделано специально, то ли инженеры секретных верфей еще одной ипостаси Счастливчика – мультимиллиардера Корна – просто хотели посмотреть, как будут работать технологии людей и Могущественных в одной упряжке, однако факт остается фактом – в тот раз в конструкцию корабля были внесены минимальные изменения. И тогда, как помнил Смотрящий, он был довольно сильно удивлен этим обстоятельством.

Он получил корабль с экипажем за много лет до этого, и все это время был предоставлен самому себе. Нет, он, естественно, не был брошен на произвол судьбы. Ибо одиночный корабль Могущественных в ареале расселения людей не мог бы долго продержаться. Где бы он смог пополнять запасы, менять регенерационные патроны и давать отдых команде? Поэтому Счастливчик оборудовал несколько баз снабжения, расположив их на астероидах в холодных, пустынных и потому не представляющих никакого интереса ни для людей, ни для Могущественных системах красных гигантов. Но взамен он не требовал ничего. Он вообще предоставил Смотрящего самому себе. Бывало, он не выходил на связь месяцами. То было очень… скучное время. Конечно, Смотрящий не терял его даром. Корабль был под завязку забит инфокристаллами, и Смотрящий днями не вылезал из проекционной и часами валялся в мнемококоне. А еще он много беседовал с экипажем. Приближенные, Полезные, Низшие… они были такими разными и… чем-то напоминали друг друга. Отпечаток Могущественных лежал на них всех. Сначала это его раздражало, потом начало бесить. Да и могло ли быть иначе, если даже Господин временный капитан, умница и интеллектуал сауо Эуол Лойонтол, стоило только его спросить о Могущественных, тут же впадал в состояние щенячьего восторга и начинал лепетать что-то про Великих, Мудрых, Несравненных… И достаточно было Смотрящему состроить мало-мальски скептическую мину, как взгляд сауо становился жалостливо-снисходительным, мол, что с него взять, бедного. Как будто Смотрящий на два мира в своей жизни был обделен чем-то очень важным…

И Смотрящий знал, что тот имел в виду. Он и сам часто вспоминал своих учителей, с которыми провел первые несколько лет… Что самое интересное, при этом Лойонтол не допускал и мысли об измене, и, случись кораблю столкнуться в полете с каким-нибудь кораблем Могущественных, весь экипаж головы бы положил, отчаянно защищая своего нынешнего хозяина. Впрочем, это тоже была заслуга Могущественных. И Счастливчика. Подчиненные расы империи Могущественных просто не могли существовать, не даря свою верность какому-либо Хозяину, и дарили ее без остатка. В этом и было их основное отличие от людей. А Счастливчик доказал, что он является Высшим Хозяином… Хозяином Хозяев. Поэтому ни у одного члена экипажа, от Низших до Приближенных, не могло возникнуть и мысли о том, чтобы его ослушаться. Ну а Смотрящий на два мира стал для них… Младшим Хозяином. И отсюда проистекали все проблемы. С одной стороны, он был не совсем Хозяином. Нет, все его приказы выполнялись молниеносно и со всем рвением, но в отношении к нему сквозила некая… снисходительность… нет… он не мог дать этому точного определения… В то же время он не был и одним из них – чело… вернее, разумным, с которым можно постоять, поболтать о том о сем, выпить кружечку эля или ароматной исрики. Даже когда он приглашал за свой стол Господина временного капитана, совместное поглощение пищи со спиртным, которое, как он знал, довольно часто облегчает сближение двух разумных, превращалось в некий фарс.

Нет, капитан, повинуясь воле Господина, вел себя за столом довольно свободно, иногда даже шутил, но Смотрящий ясно видел, что в каждом его движении постоянно сквозит подспудное желание максимально точно выполнить волю Господина, вести себя свободно, но не перегнуть палку, шутить, но в меру, суметь вовремя согласиться, а там, где Хозяин ждет возражений – возразить. Он делал это фантастически талантливо, и, если бы Смотрящий сам не был создан и обучен как будущий руководитель и контролер целой расы, он бы никогда не заметил этого. Однако он это замечал, и от этого было грустно…

В тот раз Счастливчик прибыл не один. Вместе с ним прилетел еще какой-то маленький, плюгавый старикашка. Впрочем, заглянув в глаза этого неряшливого на вид, какого-то взъерошенного человечка, Смотрящий понял, что первое впечатление было обманчивым. В них светился ум и еще… одержимость, та особенная одержимость, благодаря которой человек и становится великим. Они как раз завершали доковые работы на одной из устроенных Счастливчиком астероидных баз. Вернее, в тот момент, когда пришло сообщение от Счастливчика, они уже их завершили, но Счастливчик попросил задержаться на базе и подождать его.

Счастливчик, как обычно, прибыл в своем боевом скафандре с затемненным забралом. Поздоровавшись со Смотрящим, он и его спутник тут же исчезли в необычайно большом для такой маленькой базы медико-биологическом секторе. Смотрящий уже давно заметил это несоответствие. На двух других базах медико-биологические сектора также были немаленькими (естественно, в сравнении с теми, что имелись на базах людей), но это как раз было объяснимо. Хотя все разумные, составляющие экипаж корабля, были выходцами из кислородных миров, типы их метаболизма были слишком разные, чтобы их всех мог удовлетворить стандартный набор медицинских аппаратов и медикаментов, разработанных для разумного вида «люди». Поэтому Счастливчику пришлось не только с самого начала заложить в проект увеличенные помещения, но и постоянно напрягать Смотрящего медицинскими и биологическими тестами. Сказать по правде, до сих пор участие в медико-биологических тестах и исследовательских программах было основным занятием как самого Смотрящего, так и всего экипажа корабля. Впрочем, результат был налицо. При каждом заходе на астероидные базы они обнаруживали в медико-биологических секторах новую аппаратуру и новые медикаменты… Но даже по меркам их баз, медико-биологический сектор этой был просто огромен…

Через час Счастливчик вышел на связь и попросил Смотрящего подойти в медико-биологический сектор. Одного.

Когда он вошел, спутник Счастливчика сидел перед большим монитором кваркового томомикроскопа и бормотал себе под нос:

– Очень интересно, оч-чень интересно… а вот это банально… ну, как скрутить эту спиральку, и я догадался… а вот здесь они молодцы, просто молодцы… – Профессор оторвался от монитора микроскопа и окинул Смотрящего восхищенным взглядом. – Да вы – само совершенство, молодой человек! Гений! Вот только тририбонуклеиновую последовательность они вам задали не ту. Да и нейрогерная цепочка настроена на послушание. – Тут он повернулся к Счастливчику. – А может, не трогать? Если мы все приведем в порядок, он станет чрезвычайно строптивой личностью. Гении, они такие… своенравные и самолюбивые. А оно вам надо?

Счастливчик усмехнулся:

– Ничего, профессор, потерплю. Лучше пусть будет строптивым и своенравным, чем из-за… как ты там сказал, настроенной нейрогерной цепочки тут же поднимет лапки, стоит только когтю Алого показаться на экране.

Смотрящий на два мира замер. Нет, это не было для него таким уж открытием. Он предполагал, что его создатели предусмотрели некий «резервный механизм» контроля над ним. В глазах Могущественных это отнюдь не было свидетельством какого-то недоверия или унижением. Такие механизмы были встроены в мозги любой особи, любой касты их цивилизации. Кроме, естественно, самих Могущественных. Так почему же он сам должен быть исключением? Но степень этого контроля…

Счастливчик, как обычно, мгновенно понял, о чем он подумал, и, снова усмехнувшись, произнес:

– А чего ты хотел, мой мальчик? Ты – один из первых экспериментов над новым разумным видом. Причем это эксперимент уникальный, не предусматривающий тиражирования. Не думаю, что даже они, со всем их опытом, уверены в том, что смогли учесть все нюансы и вероятности. Так что… – Он развел руками.

– Да вы не волнуйтесь, молодой человек. Могущественные, конечно, гении, но и мы кое-что могем, – снисходительно произнес профессор и вновь уткнулся в монитор. От этого заявления Смотрящему стало еще хуже. Счастливчик молча кивнул на дверь в соседнее помещение.

Когда они расположились в стоявших друг напротив друга креслах (одно из которых, естественно, было приспособлено для Смотрящего), Счастливчик спросил:

– Не надоело бездельничать?

Смотрящий мог бы многое сказать по этому поводу, но все эти слова несли в себе больше эмоций, чем информации, а значит, были непродуктивны. Поэтому он просто ответил:

– Да.

Счастливчик на некоторое время замолчал, наверное размышляя, с чего начать, затем вновь заговорил:

– Понимаешь, судя по той информации, что мне удалось насобирать, выиграть эту войну невозможно. Никому. Потенциал обеих цивилизаций таков, что уничтожение одной приведет к неминуемому уничтожению другой. Мы равны, на каждый рывок одной цивилизации другая тут же отвечала еще большим рывком. Вспомни, как развивался конфликт. После захвата Завроса, Магдебурга, Карраша и других окраинных планет люди ответили каперством, перерезав растянутые линии снабжения. В ответ Могущественные создали базу на Карраше и продолжили атаку, захватив Симарон и планеты внешнего радиуса Келлингова меридиана. Люди ответили изобретением многолучевых орудий, и потому на этот раз захваченная область составила едва ли четверть от той, что была взята под контроль Могущественными во время первой волны наступления. Затем последовали атака на Карраш и битва за Светлую. Сегодня кажется, что Могущественные оказались на грани поражения. Но заметь, все это время конфликт протекал на территории людей.

То есть Могущественные действовали вдали от своих баз снабжения и с максимально растянутыми коммуникациями. И, по моим сведениям, пока Могущественные не задействовали и четверти своих ресурсов. Я думаю, до схватки на Завросе мы вообще сражались всего лишь с экспедиционным корпусом мирного времени. И лишь сейчас они приступили к военной мобилизации ресурсов своей цивилизации. Я хочу знать, что они задумали и как можно прекратить эту бойню. – Он замолчал, уставив на Смотрящего испытующий взгляд. Тот молчал. Что ж все было ясно. Ему предстояло стать глазами и ушами Счастливчика в ареале Могущественных. Вот почему в корабль были внесены минимальные изменения, а сам факт его существования так тщательно скрывался ото всех. Вот для чего нужны были тайные базы в пустынных звездных системах. Что ж, он получил, что хотел, – убежище и возможность самому определять свою судьбу. Естественно, насколько это возможно… Ведь никто не может быть абсолютно свободным в своих поступках, даже Могущественные.

– Итак, каково будет твое решение? – негромко спросил Счастливчик.

– А разве я могу отказаться?

– Да, можешь. – Счастливчик кивнул. – Причем тогда ты станешь максимально свободным. У тебя сохранится корабль, на эти базы завезут столь большие запасы, что вам хватит их лет на триста, и все, в том числе я, забудем о твоем существовании. Ты сможешь жить так, как захочешь…

Смотрящий на два мира вскинул руку, прерывая Счастливчика:

– Ты знаешь, кто меня создал и для чего. Твой профессор сказал, что… мои параметры и потенциал очень высоки. Так подумай еще раз, разве я могу отказаться?

Счастливчик усмехнулся:

– Вот и ладушки.

– Скажи… модификации подвергнут только меня?

Счастливчик мотнул головой:

– Нет. Это было бы бессмысленно. Если модифицировать только тебя, то, как только корабль окажется в зоне действия артефактных способностей Могущественных, экипаж мгновенно прекратит сопротивление. Так что… через пару дней экипаж станет у тебя заметно более строптивым и неуживчивым. И чтобы сохранить его в виде эффективно действующей системы, тебе понадобятся все твои способности.

Смотрящий усмехнулся:

– Твой очередной эксперимент. Что произойдет с цивилизацией Могущественных, когда они исчезнут?

Счастливчик усмехнулся в ответ:

– Скорее не когда, а ЕСЛИ они исчезнут…

И только теперь Смотрящий на два мира начал догадываться, ЧТО Счастливчик имел в виду, когда произнес «ЕСЛИ».

4

– Прыгай!

Брендон вздрогнул от крика, раздавшегося у него над ухом, но лишь еще сильнее вжался в теплый дюрапласт. Нет, это не могло относиться к нему. Твари, которые зажали их на крыше, стреляли с убийственной точностью. Поэтому любая попытка высунуть макушку из-за бортика была бы равносильна самоубийству. Черт, их зажали очень профессионально. Брендон понял это по тому, что Ив, несколько раз пытавшийся приблизиться то к лифтовой шахте, то к пожарной лестнице, то к аварийному окну с а-гравитационным аварийным спуском под ним, каждый раз был вынужден уходить на следующий этаж, поднимаясь все выше и выше. Брендону в этой сумбурной мешанине была отведена трудная, но почетная роль приложения к воротнику своего пиджака, за который Ив вытягивал его из-под возникавших буквально отовсюду потоков стремительно летящих игл.

А как здорово начинался вечер…

В ресторан «Звездная лагуна» они приехали за полчаса до одиннадцати. Вообще-то Брендон не очень любил этот ресторан. Большинство его посетителей были совершеннейшими снобами, хотя и на свой, особый лад, но сегодня была пятница, а пятницы в «Звездной лагуне» были известны не только по всему Нью-Вашингтону, но и по всему Келлингову меридиану. Дело в том, что первое слово в названии этот эксклюзивный рыбный ресторан получил отнюдь не в честь физических тел, дающих свет и тепло окружающим их планетам, а в честь тех, кто выступал в нем каждую пятницу. Пятницы были днем звезд, вернее ЗВЕЗД! О, «Звездная лагуна» отнюдь не отличалась такими уж высокими гонорарами. Наоборот, за два часа в «Олимпике» или «Волверстон-холле» можно было заработать раз в пятнадцать больше, чем за четыре часа пятничного вечера (или, вернее, ночи) в «Звездной лагуне». Более того, пятницы в ресторане были «клубным днем» (это означало, что в этот день в ресторан допускались только люди, оплачивавшие ежедневный заказ столика независимо от того, собирались они сегодня посетить «Лагуну» или нет), так что случалось, звезды выступали перед залом, заполненным лишь на треть. Но эта треть того стоила…

Если бы нашелся кто-то достаточно информированный и если бы он к тому же поставил бы себе целью сложить и посчитать суммарный капитал всех тех, кто ежедневно оплачивал личный столик в «Лагуне», то полученный результат перекрыл бы консолидированный бюджет всего Содружества Американской Конституции, может, даже в несколько раз. И такая публика давала нечто более важное, чем деньги. Она давала статус. Каждый артист знал – что бы о тебе ни говорили и как бы тебя ни оценивали раньше, как только ты появишься на сцене «Лагуны», твои гонорары автоматически взлетят вверх, будто ракета, а самые престижные залы, вроде того же «Олимпика», примутся забрасывать тебя видеограммами с приглашением выступить. Впрочем, те, кто выступал в «Лагуне», и так уже имели и бешеные гонорары, и самые лестные предложения. И единственное, в чем они по большому счету нуждались, было еще одно доказательство того, что они все еще The best! – лучшие, несравненные, самые-самые. А самым убедительным доказательством этого было выступление в «Звездной лагуне». Поэтому никто из звезд, выступавших в «Звездной лагуне», и не рассчитывал на сколь-нибудь серьезный гонорар. Более того, если бы прошел слух о том, что право на выступление можно купить, то у дверей управляющего рестораном тут же выстроилась бы огромная очередь желающих заплатить за него любые деньги. Однако такого быть не могло, потому что не могло быть никогда.

Сегодня в «Лагуне» должна была засветиться новая восходящая звезда – Палома Телл. Ее фишкой были перепевы классики в современной аранжировке. Серьезные музыковеды разделились на два непримиримых лагеря. Одни ее яростно ненавидели за то, что она «извратила и испохабила величайшее достояние человечества», а другие, не менее яростно, ею восторгались, резонно замечая, что она заставила миллионы и миллионы вновь слушать Верди, Моцарта, Бетховена и Шостаковича. Впрочем, и те, и другие отмечали, что у нее великий голос. По самым скромным прикидкам, он перекрывал не менее трех с половиной октав (хотя восторженные поклонники настаивали на четырех). И она умела пользоваться им просто виртуозно.

Выступление обычно начиналось около полуночи. Причем в программе пятницы так и значилось: «около полуночи». И это было одним из образчиков местного снобизма. Мол, всякие там концертные залы могут назначать точное время выступления, а нам этого не надо. Когда захотим, тогда и начнем. Но для постоянного посетителя «мистера Корна», имеющего свой собственный оплачиваемый столик в «золотом секторе» совсем рядом со сценой, и его частого спутника мистера Брендона это означало, что до начала концерта они еще успеют поужинать.

Заказанные блюда принесли через пятнадцать минут. В принципе, ни одно из них не успели бы приготовить так быстро, ведь в «Звездной лагуне» признавали только традиционную кухню – открытый огонь, чугунная, медная или бронзовая утварь, столовое серебро и исключительно натуральные продукты. Даже соль, которую здесь использовали, доставлялась всего с трех соляных приисков, расположенных на прародительнице Земле. Но меню на «клубные пятницы» составлялось заранее, так что Иву достаточно было просто позвонить и сообщить примерное время прибытия. Что он и сделал еще из лимузина. Поэтому к моменту их появления в зале заказанный Ивом тигровый омар и бронзовый карп Брендона уже почти дошли до кондиции.

Когда официант, сопровождаемый придирчивым метрдотелем, под чьим неусыпным оком и был сервирован стол, удалились, Ив откинул тяжелую кованую серебряную крышку большого блюда и раздувшимися ноздрями втянул ароматный пар. Пахло действительно божественно. Ив ловко перехватил щипчики указательным и средним пальцами и надавил на внутренние поверхности рычажков. Панцирь тигрового омара коротко хрустнул, а затем медленно разошелся в стороны, обнажая розовую сочную плоть. Брендон завистливо покосился на Ива. Он не умел так ловко разделывать тигрового омара, поэтому не осмеливался заказывать эту коварную морскую животину в «Звездной лагуне».

В большинстве других рыбных ресторанов города можно было доверить разделку омара профессионалу, но в «Звездной лагуне» собиралась особая публика. Это был ресторан истинных гурманов. Людей с самым изощренным вкусом, ревностно относившихся как к искусству лучших рыбных поваров столицы, работавших в «Звездной лагуне», так и к собственному искусству разделки и поглощения созданных ими изысканных блюд. И стоило кому-то только намекнуть, что, мол, было бы хорошо, если б то-то и то-то разделали, чтобы человек этот стал изгоем общества и услышал произнесенный высокомерно-холодным тоном совет метрдотеля посетить какой-нибудь другой ресторан. Здесь собирались люди, считавшие высшим шиком мгновенно, не хуже заправского официанта, располосовать на куски шртри-олала, блюдо из трекейской рыбы-луны, фаршированной гречкой, томленной с лососевой и слекониевой икрой. На первый взгляд ничего особенного, если не знать, что в процессе приготовления внутри шртри-олала создается давление почти в две атмосферы, поэтому, чтобы при разделке шртри-олал не лопнул, обдав неумеху фонтаном из горячего пара и шматков икры и гречки, необходимо овладеть искусством особого разреза. Быстрого, легкого, не слишком глубокого, чтобы только надрезать тонкую и прочную шкуру трекейской рыбы-луны, из которой первые поселенцы на Трекее когда-то шили не только сапоги и перчатки, но и даже оболочки футбольных мячей, но и не слишком мелкого, чтобы горячий сжатый пар сумел просочиться сквозь надрезанный эпидермис и обдать весь ресторан невероятным ароматом этого блюда (ну, а заодно сбросить и излишнее давление). К тому же эти надрезы надо было делать быстро, с каждым разом немного углубляя новый. Ибо если замешкаться, то уже сделанные надрезы могут не выдержать и лопнуть, а если не углублять, то, опять же, первые, уже разошедшиеся под давлением пара, также могут взять да и лопнуть.

Особым шиком считалось, чтобы выходящий из надрезов ароматный пар «на последнем издыхании» все-таки порвал какой-нибудь из надрезов, вывалив из разошедшегося бока на тарелку небольшую горсточку начинки, но таких умельцев было немного.

И Брендон к ним явно не относился. Он вообще отваживался заказывать в «Лагуне» только земную фугу и таирского бронзового карпа, в отличие от земного, являвшегося не рыбой, а водяной змеей со страшно ядовитыми железами. Но Ив считался в «Лагуне» настоящим мастером. Вот и тигрового омара вскрыл любо-дорого смотреть, совершенно не повредив тончайшую пленку, предохранявшую нежную плоть омара от соприкосновения с воздухом. Если ее повредить, то этот сочный розовый кусок на глазах потемнеет и начнет отвратно вонять, оповещая весь ресторан о том, что в зале сего элитного и обладающего незыблемыми, хотя и весьма экстравагантными традициями заведения находится жалкий неумеха. Но Иву это не грозило. Он отложил щипчики, ловким движением лопатки и плоского рыбного ножа выудил кусочек аппетитной плоти из тисков раскрытого панциря, макнул его в соус и отправил в рот. Брендон тяжело вздохнул, представив, что сейчас ощущают язык и небо Ива, и вернулся к своему бронзовому карпу…

Десерт оба решили не брать. Не стоило слушать несравненную Телл на набитый желудок. Поэтому ограничились тремя традиционными «С» (coffee, cognac, cigars, или кофе, коньяк, сигары). Причем Ив по старой памяти предпочитал настурианскую черную крепкую, Брендон же, как истый денди, отдавал предпочтение продукции земного острова Куба.

Глотнув ароматного дыма, Брендон откинулся на спинку кресла и задумчиво произнес:

– И все-таки я не понимаю, что такое серьезное может произойти в ближайшее время, из-за чего ты так себя истязаешь. С твоими-то возможностями…

Ив нахмурился:

– Знаешь, я недавно выяснил, все это время я, возможно, ошибался.

– В чем? – недоуменно спросил Брендон, для которого Ив на протяжении всех лет их знакомства был живым и действующим примером человека, никогда не делающего ошибок.

– Во всем, – глухо ответил Ив, – например, в том, что человечество может выиграть… вернее, может не проиграть эту войну.

– То есть? – насторожился Брендон.

– Понимаешь… – начал Ив, но тут же замолчал, с минуту раздумывал над чем-то, выгоняя дым через нос, а затем внезапно спросил: – Как ты думаешь, зачем Алые вообще начали эту войну?