Текст книги "Последний Рейд"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

5

Большой парадный выезд герцога Эсмеральды, как и большинство подобных моделей других высокопоставленных особ, был сконструирован на базе стандартного армейского десантного бота типа «Мотылек». Вообще-то ходили слухи, будто у графини Эрлисии большой парадный выезд был собран на основе ходовой платформы типа «Гусь» (в просторечии «Большая буханка»), но это было уже нонсенсом. «Гусь» имел сорок ярдов в длину и двенадцать в ширину. А поскольку согласно традиции парадный выезд передвигается только над наземными дорогами и на высоте не более одного фута от поверхности, для подобного монстра оказывались недоступными девяносто девять процентов наземных дорог. Он просто не вписался бы в первый же поворот. Так что даже если это и было правдой, то, скорее всего, этот парадный выезд графини никогда не покидал пределы ее поместья. Парадный же выезд герцога Эсмеральды был вполне стандартных размеров – десять ярдов в длину и три с половиной в ширину. И внешне он почти ничем не отличался от классических образцов – высокий корпус с огромными зеркальными окнами, массивная сдвижная дверь, масса хрома и позолоты и пара двойных «стаканов» для лакеев в кормовой части. Конечно, открытые площадки с поручнями, по мнению герцога, выглядели бы шикарнее, но ей эта колымага досталась по наследству, и она решила ничего не менять. Тем более что, если все пойдет по плану, от нее все равно придется отказаться. Может быть, поэтому она так полюбила эти вечерние поездки по поместью. Настолько, что велела заложить парадный выезд даже сегодня, хотя с самого утра не переставая лил дождь… Впрочем, скорее всего, это был один из последних выездов. Сообщение профессора Антемы заставило резко форсировать планы, поэтому скоро все должно решиться. Скоро произойдут события, которые вознесут ее, герцога Эсмеральду, на самую вершину власти… и заставят отказаться от маленьких радостей. Поэтому она спешила пользоваться моментом…

Когда жаркая дискуссия в курительной начала понемногу иссякать, герцог незаметно выскользнула из комнаты и поднялась к себе в кабинет. Она едва успела разжечь жаровню, нагреть песок и воткнуть в него несколько джезв с ароматным содержимым, как дверь кабинета тихо открылась и в комнату деловито вошли пять человек, которых она ожидала. Адмирал Шанторин была не в курсе того, что помимо того круга лиц, озабоченных судьбой королевства и изысканием возможности направить его развитие по пути свободы и демократии, к которому ныне принадлежала и она сама, существует еще один, гораздо более узкий круг. Причем мнение лиц этого круга весило гораздо больше, чем всех остальных сторонников изменений в государстве, вместе взятых. Ну, по поводу четверых из этого узкого круга у Шанторин, даже узнай она о его существовании, не возникло бы никаких вопросов. Потому что она считала этих четверых личностями, способными без всякого мыла пролезть в любое, даже самое узкое анальное отверстие. Но вот пятое лицо… Впрочем, адмирала Шанторин здесь и в помине не было, а в глазах герцога присутствие всех пятерых выглядело вполне оправданным. Поэтому Эсмеральда только слегка покосилась на вошедших, ни на мгновение не отрываясь от своего чрезвычайно важного и серьезного занятия, требующего полной сосредоточенности. В этом большом поместье, заполненном десятками и сотнями вышколенных слуг, не было ни одного человека, которому герцог доверила бы это дело. Впрочем, таковых не было и на всей этой планете, да и вообще в королевстве существовало только трое, кому Эсмеральда могла бы доверить, и то не очень охотно, заваривание кофе. Причем один из них был уже мертв. Наконец джезвы почти одновременно вскипели густой коричневой пенкой, после чего их содержимое было разлито по маленьким изящным чашечкам, которые тут же перекочевали в руки гостей. И герцог наконец позволила себе уютно устроиться в своем кресле:

– Итак, что будем делать?

Сестры Энгеманн переглянулись, затем старшая втянула губы и откинулась на спинку мягкого диванчика, вновь, как и обычно, предоставляя младшей огласить их совместное мнение:

– Ждать больше невозможно. Акция должна быть проведена в течение недели.

Герцог насмешливо вздернула бровь:

– Это общее мнение?

Младшая Энгеманн скривилась.

– Разве это сборище болтунов способно выработать какую-то общую позицию? Это наша позиция. – Она бросила выразительный взгляд на остальных присутствующих. Молчание супругов Присби было выразительнее всяких слов. Герцог медленно кивнула:

– Годри, как там дела с рейтингами?

Глистообразный Годри Присби вялым движением извлек из папки, с которой никогда не расставался, тонкие пластиковые листки распечатки. Пару мгновений он вглядывался в них, а затем скривил лицо в странной гримасе, которую окружающие могли расценить и как отвращение, и как брезгливое одобрение:

– Пока неплохо, но динамика мне не нравится. По-моему, начинается откат.

– А мы можем что-то сделать за оставшееся время?

Годри задумался. Его жена хранила молчание. Только очень информированные люди знали, что за последние десять лет Каролина Присби где подкупом, где угрозами, где прямым шантажом сумела получить негласный, но от этого не менее эффективный контроль над тремя из пяти самых влиятельных головизиосетей королевства. Но это было еще не все. Действуя теми же методами, она смогла продвинуть в руководство профсоюза работников головещания Берту Железную Задницу, которая вот уже лет восемь как была у нее на содержании. И это назначение позволило ей накинуть удавку на своенравную и не признающую никаких видимых ограничений журналистскую вольницу. Ибо неугодные журналисты теперь довольно быстро оттеснялись от первых ролей. Нет, внешне все было прилично, никто не налагал никаких запретов, просто на тех каналах и у тех программ, которые выступали с позиций, неугодных Каролине Присби, внезапно начинались проблемы с персоналом.

Электрики, осветители, ассистенты внезапно принимались выдвигать требования о повышении зарплаты, сокращении рабочего дня, улучшении условий работы, проводить предупредительные забастовки, пикетирование студий, сидячие бойкоты. Каналы лихорадило, студии срывали сроки подготовки программ, и так продолжалось до тех пор, пока руководство не сдавалось и не меняло программную политику, отказываясь от услуг неугодных журналистов. В этом случае тоже все обставлялось вполне прилично. Руководители каналов и редакторы программ на пресс-конференциях и в частных интервью жаловались на финансовые трудности, на необходимость сократить расходы, на проблемы с оснащением и иные причины. Так что выброшенные за ворота «звезды» независимой журналистики, привыкшие не только к независимости, но ж к увесистым гонорарам, внезапно обнаруживали, что они больше не являются желанными гостями ни на одном сколь-нибудь крупном канале. И задумывались, почему это произошло. Многие приходили к правильным выводам, ну а рядом с теми, кто был недостаточно разумен и никак не хотел поверить в происходящее, как-то случайно оказывались один-два доброхота, которые и разъясняли им, деликатно, что и как.

Большинство молча сделало выводы и вскоре вернулось к своим местам в центре экранов и привычным гонорарам. Меньшинство же, не пожелавшее поступиться принципами, было тут же «притоплено» еще ниже, на третьеразрядные каналы, к совсем уж смешным гонорарам, где многие тихо спились. Так что вот уже почти два года практически вся сеть головизиоканалов национального масштаба либо находилась под полным контролем Каролины Присби, либо чутко держала нос по ветру, настороженно ловя не просто предпочтения хозяйки, но даже оттенки этих предпочтений. Именно этим и объяснялось то стремительное изменение народных настроений и отношения к королеве, которое сторонний наблюдатель мог наблюдать за последние четыре месяца. Но сторонних наблюдателей здесь не было. Те же, что были, сами находились под воздействием кампании по промыванию мозгов, организованной подконтрольными Каролине Присби СМИ. Вот только никто не догадывался, что это вовсе не Каролина захватила контроль над головизиосетями и прибрала к рукам профсоюз. Все это было сделано по планам и под руководством ее крайне невзрачного на вид и внешне флегматичного супруга. Поэтому, когда Годри открывал рот, Каролина предпочитала молчать.

– Не знаю… – Годри с сомнением покачал головой. – И без того вся кампания ведется на грани фола. Если «пережать», население вполне может «вспомнить», что оно любит королеву, и тогда…

– А как дела на финансовом фронте?

На этот раз вопрос был обращен к сестрам Энгеманн. Им принадлежал самый крупный по активам и развитию филиальной сети банковский холдинг королевства. О чем были осведомлены практически все граждане королевства. А также еще добрая сотня более мелких полукриминальных структур и тысячи ныне действующих и давно почивших в бозе фирм-однодневок, являвшихся профессиональными «прачечными» по отстирыванию криминальных финансовых ресурсов. О чем были осведомлены очень немногие. Причем обороты и, соответственно, доходность этой криминальной составляющей совместного бизнеса сестер Энгеманн заметно превышали обороты и, естественно, доходность легального бизнеса.

На этот раз ответила старшая:

– Неплохо. Мы увеличили свою долю до блокирующего пакета в «Элисон найкуз» и «Блонди дайнемикс», что с предыдущими нашими приобретениями выводит нас на вторую позицию. Конечно, если бы ситуация развивалась более… плавно, можно было бы предпринять еще кое-какие полезные шаги, но, если королева сумеет восстановить свой контроль над деятельностью регистрационной палаты, наши потери будут несоизмеримо выше возможных приобретений. Так что я – за безотлагательное проведение акции.

Герцог понимающе кивнула и обратила свой взор на последнего гостя:

– Ну а что скажешь ты?

Гость манерно скривил губки:

– Никаких проблем.

Герцог хмыкнула:

– Что ж, тогда… так и решим. Я думаю, что за оставшиеся несколько дней сумею подготовить наших… единомышленников (все присутствующие понимающе переглянулись, уловив интонацию, с какой герцог произнесла это слово) таким образом, что, когда ЭТО произойдет, они будут совершенно уверены, что все решили сами.

На этом и порешили…

Герцог тряхнула головой, отвлекаясь от воспоминаний. Большой парадный выезд плавно притормозил и остановился. Герцог приподнялась на подушках и, вытянув шею, выглянула в окно. Вокруг все было спокойно, но в следующее мгновение мимо промелькнула пестрая ливрея. Это означало, что рева сирены и ругани пилота через полуоткрытую форточку кабины оказалось недостаточно для устранения причины остановки. В таком случае на эту причину, пожалуй, следовало посмотреть поближе. Заодно и ноги размять. Эсмеральда хлопнула ладонью по сенсору разблокирования дверей и поднялась на ноги. Дверь едва успела отойти в сторону, как у проема возникла запыхавшаяся лакей.

– Что там?

Лакей побагровела:

– Не извольте беспокоиться, ваша светлость, сейчас все будет…

Герцог досадливо сморщилась:

– Послушай, милейшая, я задала тебе вопрос, а не спрашивала твое мнение по поводу того, как быстро вы все устраните. Сказать по правде, только за то, что мы все-таки остановились, вы уже заслуживаете порки. Итак, что там произошло?

Лицо лакея последовательно сменило багровый, снежно-белый и сине-зеленый тона, после чего она с натугой заговорила:

– Там это… крестьяне какие-то. Тупые невероятно…

– С чего ты взяла, что тупые?

– Так это… мы их плетками лупим, а им хоть бы что…

Герцог заинтересованно вскинула подбородок:

– Ну-ка, ну-ка… – Одной из ее тайных страстей было коллекционирование людей с редкими уродствами или причудливыми извращениями психики. Правда, основная часть ее коллекции пока хранилась далеко отсюда, но кое-какие экземпляры она привезла с собой. И возможность пополнить эту коллекцию ее страшно возбудила.

То, что она увидела, не слишком впечатляло. Прямо посреди дороги, в луже уныло сидел здоровенный самец (настолько огромный, что Эсмеральда даже цокнула языком, она еще никогда не видела такого самца). Рядом с ним в столь же безучастных позах сидели еще три самца потоньше и помоложе. А вокруг них прыгали трое лакеев, остервенело охаживая всех четверых плетками. Герцог немного постояла, любуясь, потом достала из кармана свисток и резко дунула. Вышколенные лакеи тут же прекратили лупцевание и отпрянули назад. Эсмеральда подошла поближе и чувствительно пнула большого самца носком ботфорта. Тот никак не отреагировал. Герцог пнула сильней, так что от удара даже заныл большой палец ноги. Но результат остался неизменным. Герцог хмыкнула:

– Эй, ты…

В ответ самец разразился натужным кашлем, и герцог немедленно отодвинулась назад. Не хватало еще подцепить какую-нибудь заразу. Кто их разберет, этих бродяг, чем они там болеют? Конечно, медцентр вылечил бы любую болячку за пару дней или за неделю, в зависимости от того какой мед-комплект использовать – стационарный или портативный, но у Эсмеральды как раз-то и не было этих двух дней. Сейчас счет шел уже на часы, и опоздание грозило полным крахом. Если все, что рассказала эта старая сучка Антема, – правда, то королева очень скоро окончательно очухается и тут же не преминет запустить обе руки в тот кисель, который удалось создать им с четой Присби и сестрами Энгеманн, а это означало полный провал. У этой молодой стервы острый глаз, да к тому же совершенно отсутствует патологическое мягкосердечие, присущее всем представителям ее ветви династии (за исключением, пожалуй, только адмирала Сандры, но та приходится королеве родственницей скорее по боковой линии). То есть доброты у нее, конечно, не отнять (уму непостижимо, до какой степени раздут бюджет вспомоществования отцам-одиночкам, вдовцам по случаю потери кормилицы, сколько было пооткрыто сиротских домов), но, увы, не к мятежникам…

Наконец урод прокашлялся и хрипло, с натугой проговорил:

– Мы… крестьяне… госпожа. Работали… в столице… госпожа. Сейчас… домой… госпожа.

Герцог поморщилась, но не ушла. От этих согбенных фигур явственно веяло непробиваемой тупостью. И перед ней внезапно забрезжило решение проблемы, которая подспудно занимала ее ум все последние дни, а именно проблемы верности. Дело в том, что большая часть слуг поместья были родом отсюда, с Тронного мира. И, несмотря на строжайший личный отбор, она все же сомневалась, останутся ли они верны ей, если она поднимет мятеж. Надежных же людей, которых она переправила из родных мест и в верности которых нисколько не сомневалась, было не очень много, и в ближайшее время они должны были понадобиться в десятке разных мест. Конечно, такое положение должно было продлиться недолго – неделю, максимум две, а затем на Тронном мире высадились бы десятки и сотни тысяч верных соратниц, чье прибытие стало бы совершенно неожиданным даже для сестер Энгеманн и супругов Присби. Но этого надо было еще дождаться. Надо было не только продержаться, но и постараться взять под контроль наиболее важные точки, чтобы обеспечить беспроблемную высадку прибывших подкреплений. И главным фактором успеха всего предприятия было – не упустить двух высокопоставленных пленниц. Ибо план всего мятежа (эти дуры, ее соратницы, все еще думали, что участвуют в банальном мятеже) был построен на том, что никто, кроме узкого круга посвященных, до нужного момента не подозревает, что в королевстве происходит самый настоящий мятеж. Приказы флоту и войскам должны были отдавать штатные командиры или официальные «исполняющие обязанности», назначенные в связи с болезнью командира, его отлучкой по семейным обстоятельствам или еще по какой-либо личной причине. Сетевые новости должны выходить в срок и быть самыми обычными, биржа – держать колебания индексов в обычных параметрах. Так что жизнь должна течь своим чередом до тех пор, пока…

Конечно, можно было бы, как предлагали сестры Энгеманн или мужская половина Присби, по-тихому придушить королеву и ее тетку, но Эсмеральда допускала это лишь на крайний случай. Потому что существовала большая вероятность того, что пленницы могут ей понадобиться на конечном этапе, в последние дня два из десяти дней ожидания подкреплений, если вдруг сестры Энгеманн или супруги Присби почуют ее двойную игру. Угроза выпустить пленниц, да еще и выступить на их стороне должна была дать пару дней форы, которые могли оказаться жизненно важными. А в случае совсем уж непредвиденного развития событий можно было действительно выпустить пленниц, объявив им, что она, Эсмеральда, действовала по принуждению… или, лучше, из искреннего убеждения в преимуществе республиканского пути, но разочаровалась в соратницах. А пока горящие ненавистью друг к другу мятежники и роялисты рвали бы друг друга в клочья, все бы уже закончилось… Но для этого надо было удержать пленниц.

Герцог окинула сидящих перед ней уродцев заинтересованным взглядом. Какая интересная мутация! Тупость только на руку, тупых труднее подкупить и сложнее убедить. Да и дольше к тому же…

Но сначала стоит проверить еще пару предположений. Эсмеральда протянула руку к лакею:

– Шокер!

Та выхватила оружие и поспешно ткнула в руку хозяйке. Герцог большим пальцем передвинула регулятор до максимума и, направив раструб на сидящую в луже глыбу плоти, нажала на спуск. Глыба не шелохнулась. Герцог поочередно перевела раструб на три фигуры поменьше. Те уже отреагировали… правда, всего лишь легким почесыванием. Оставался последний тест.

– Ошеломитель!

Лакей вздрогнула, но тут же опомнилась и метнулась к своему «стакану». Спустя минуту герцог подняла раструб ошеломителя и надавила на спусковой рычаг. Крупный самец взревел и прыгнул вперед, на обидчицу, а тех, что помельче, скрутило… что, однако, не помешало им откатиться в сторону, выходя из-под луча. Вышколенные лакеи, не успев ничего осознать, рванулись навстречу…

Через десять секунд герцог холодно улыбнулась в оскаленную… морду (назвать ЭТО лицом не было никакой возможности) и небрежно бросила:

– Я беру вас на службу. На десять дней. Оплата двенадцать золотых в день, – и, кивнув в сторону «стаканов», добавила: – Полезайте. – После чего повернулась и величественно проследовала в салон. Крупный самец поднял окровавленные лапы и уткнулся озадаченным взглядом в «стаканы». А один из тех, что помельче, тронул его за плечо и без предварительного кашля произнес:

– Пойдем, дядюшка Роб…

Тот опустил лапы, окинул пустым взглядом куски мяса, оставшиеся от мгновенно растерзанных четырех тренированных лакеев-охранниц, и, понуро опустив плечи, послушно побрел в сторону освободившихся стаканов. В его голове звенела мысль: «Мы сделали это!»

6

Это утро началось просто великолепно. В общем-то, все последнюю неделю она просыпалась довольно рано и почти каждый день в хорошем настроении, но сегодня… сегодня все было необычным. Тэра проснулась на рассвете и некоторое время лежала, положив руку на живот и чувствуя кожей ладони едва ощутимое биение крохотного сердечка. И этот едва ощутимый (а возможно, даже совершенно не ощутимый, а просто придуманный ею) ритм наполнял ее сердце чистой, незамутненной радостью. «Ты не одна, – говорило ей это маленькое сердечко. – Даже если ОН ушел навсегда, ты все равно не одна».

В восемь часов она впервые за последние четыре месяца вышла к завтраку. Встретившаяся ей по пути молоденькая дворцовая служанка разинула рот, увидев причесанную и аккуратно накрашенную королеву, бодрым упругим шагом спускающуюся по лестнице в малую столовую. И это изумление еще больше подняло Тэре настроение. Похоже, ее уже списали со счетов все, а не только политики. Что ж, тем неприятней будет для всех ее неожиданное выздоровление…

Сандра появилась уже к концу завтрака. Задержавшись в дверях, она окинула взглядом уютную столовую, Тэру, с аппетитом уплетающую фруктовый десерт, криво усмехнулась, шагнув вперед, пододвинула ногой, обутой в парадный ботфорт, кресло и опустила в него свой сухопарый зад:

– Вижу, милая моя, тебе явно полегчало.

Тэра старательно облизала ложку и бросила ее в вазочку из-под десерта, окинула взглядом разгром, учиненный ею на столе, и вздохнула:

– Да уж, не могу представить, что еще пару дней назад меня с души воротило при виде всей этой вкуснятины.

Сандра рассмеялась:

– Ну, слава Еве-спасительнице… в таком случае, милая моя, нам пора идти в твой любимый кабинет.

– Ну, это мы всегда с удовольствием, – хмыкнула королева, с некоторым затруднением выбираясь из-за стола. С тех пор как Сандра ушла с поста регента, у нее не было официального кабинета во дворце, как, впрочем, и официальной должности. Однако, когда королева вплотную занялась подготовкой нападения на Форпост, в связи с чем Сандра вновь переселилась во дворец, она заняла те же самые апартаменты, которые были у нее во время регентства. И хотя это не было никак закреплено официально (ни даже устным распоряжением королевы), никто и не подумал возражать. На следующий же день после того, как Сандра разместилась в своих старых апартаментах, мажордом доставила в ее старый кабинет прежнюю мебель (которую, как оказалось, она заботливо сохранила в своих кладовых, запретив кому бы то ни было ее растаскивать), а через день начальник узла связи дворца уже установила там ЗАС-терминал. Так что, когда Тэра через пару дней появилась в кабинете Сандры, она ошеломленно замерла на пороге, а затем весело рассмеялась. Ей показалось, что она вернулась в почти беззаботное детство. И все те месяцы, пока шла подготовка к штурму Форпоста, это ощущение было ее маленькой тайной. Иногда она даже специально придумывала себе причины, чтобы лишний раз вырваться из холодно-официальных, заполненных стерильным кондиционированным воздухом помещений Главного штаба флота или помпезных дворцовых зал и появиться в этом кабинете. Все для того, чтобы вновь погрузиться в то время, когда маленькая королева Тэра сидела, забравшись с ногами, в большом черном кресле, стоящем в самом углу кабинета регента рядом со старомодным книжным шкафом и, посасывая карамель на палочке, таращилась на склонившуюся над бумагами тщательно завитую макушку самого регента. Поэтому сейчас, после стольких месяцев мучений, когда она практически не покидала своей спальни, ей было особенно радостно вновь окунуться в то беззаботное время (пусть для кого-то со стороны оно и не казалось столь уж беззаботным).

Войдя в кабинет, Тэра тут же направилась к своему любимому креслу. Однако, как оказалось, усесться так, как ей хотелось, на этот раз как-то не получилось. Мешал пусть и не слишком заметный, но уже явно увеличившийся живот. Но по сравнению с пережитыми мучениями это была такая мелочь, что Тэра лишь улыбнулась.

Сандра с размаху шмякнулась в свое старое, изрядно потертое кресло и, по своей старой привычке вскинув ноги в ботфортах на мраморную столешницу, протянула руку к терминалу ЗАС. Терминал был запрограммирован на сканирование папиллярных линий на всей площади ладони; спустя мгновение после того, как рука оказалась в поле сканирования, над столом должен был вспыхнуть двусторонний экран. Однако ничего не произошло. Сандра нахмурилась:

– Адам побери… опять у них что-то сбоит…

– Мы кого-то ждем? – осведомилась Тэра. Сандра досадливо поморщилась:

– Ну да, мой Усачок страшно желает нам что-то сообщить… а, ладно, позвоню так. – И она извлекла из кармана свой комкомп.

Через минуту Сандра оторвала от уха комкомп и с недоумением уставилась на него.

– Что такое? – лениво осведомилась Тэра, которую после обильного завтрака слегка разморило в кресле.

– Не знаю. – Сандра пожала плечами. – Похоже, и мобильник вырубился. Поле исчезло. Куда смотрит эта засранка Имага (полковник Имага была комендантом дворца)?

Но развить эту тему она не успела. В кабинет ввалился Усатая Харя. Окинув взглядом присутствующих, он расплылся в улыбке, которая тут же сменилась озабоченным выражением:

– Девочка моя, как ты себя чувствуешь?

Тэра озорно хмыкнула:

– А то ты не видишь, старый хрыч.

Старый дон облегченно расхохотался:

– Вот теперь вижу, маленькая буянка. – Но тут же посерьезнел. – Ладно, хватит веселиться, нам предстоит обсудить не очень-то веселые вещи. Кстати, завтрак я приказал подать сюда. На троих.

Сандра фыркнула:

– Ну, после того что наша маленькая проказница устроила в малахитовой столовой, я не думаю, что она к нам присоеди…

– Ну почему же, – промурлыкала Тэра, – я не наелась десерта. Клубника со сливками сегодня была чудо как хороша.

Через десять минут, когда прислуга, споро накрывшая на стол, наконец удалилась, они приступили к набиванию животов. Спустя пятнадцать минут Усатая Харя, успевший быстро прикончить сковороду отличного омлета с беконом и изрядно уполовинить кувшин, отодвинул от себя тарелку:

– Вот что, девочки, пока вы были заняты своими женскими проблемами, вокруг начали твориться какие-то странные дела.

Сандра, уже поднесшая ко рту вилку с порцией икры, чернеющей на маленьком язычке сливочного масла, замерла:

– Что ты имеешь в виду?

Усатая Харя тяжело вздохнул:

– Я хотел бы ошибиться, но… – Он пожал плечами и начал рассказывать…

Пятнадцать минут спустя Сандра с каменным лицом встала из-за стола, подошла к терминалу ЗАС и вновь попыталась включить связь. Затем все с тем же застывшим выражением на лице вернулась на свое место, извлекла из кармана комкомп и нажала на кнопку активации:

– Что ж, в свете всего того, что ты мне только что рассказал, я боюсь, мы опоздали.

Усатая Харя нахмурился:

– Ну, я не думаю…

Но договорить ему не дали. Двери распахнулись, и в кабинет ввалилась дюжина личностей. Одеты они были в униформу дворцовых слуг, но в руках у них вместо подносов и ажурных подсвечников было оружие – ручные игольники и лучевики. Позади всех маячила фигура с армейским плазмобоем, правда устаревшего образца.

Усатая Харя среагировал первым. Он взревел:

– Мятеж! – и, рывком выдернув из-под себя тяжелое кресло, швырнул его в приближающихся налетчиц. Двух, вооруженных дальнобойными охотничьими лучевиками, вынесло наружу вместе с оконной рамой. Благородный дон прыгнул на стол, схватил увесистый подсвечник и следующим ударом опрокинул массивную налетчицу, с трудом впихнувшую свои телеса в мундир лакея-коридорной. В этот момент в бой вступила адмирал. Когда две налетчицы попытались схватить ее за руки, она оттолкнулась ногами от пола, так что кресло, в котором она сидела, начало опрокидываться на спинку, а затем резко раскинула ноги в стороны, прибавив к силе своих мышц инерцию падающего кресла. Обе налетчицы опрокинулись навзничь. Адмирал перекатилась назад и взревела:

– Мятеж! Гвардия – ко мне!!

Королева тоже не осталась безучастной – схватив со стола пару вилок, она метнула их в толпу. Одна из них, похоже, оставила только синяк на взвизгнувшей фигуре, а вот вторая вошла точно под правую надбровную дугу налетчице с худой лошадиной физиономией и горящим взором, со сбитой набок поварской наколкой на голове, от чего кабинет тут же заполнился отчаянным визгом. Этот пугающий звук вкупе с удачным ударом Усатой Хари, ловко опустившим массивный подсвечник на затылок еще одной налетчице, от чего та без звука рухнула на пол, забрызгав суетившихся рядом с ней товарок своими мозгами, заставил налетчиц откатиться назад к двери, где они и замерли, бестолково теснясь и размахивая оружием. Похоже, весь их арсенал был предназначен для запугивания, и они не собирались пускать его в ход, очевидно решив, что двое ветеранов и предводительница флота, только что разгромившего чудовищную армаду Врага, при виде десятка ручных стволов тут же поднимут лапки вверх.

Некоторое время стороны молча пялились друг на друга. Сандра скривила губы и презрительно бросила:

– Тоже мне, мятежники… уроды, только сиськами перед мужиками трясти умеете.

В этот момент в проеме двери появилась стройная фигура, закутанная в темный плащ и вздернутой полой его прикрывавшая лицо. Остановившись на пороге, женщина окинула взглядом кабинет – поваленную мебель, выбитое окно и три неподвижные фигуры на полу – и вскинула руку, делая знак кому-то за своей спиной. Сандра фыркнула, намереваясь высказать появившемуся главарю налетчиков (а это, несомненно, была она) все, что она думает о таких адамовых подстилках (в том, что мятеж провалился, у нее не было никаких сомнений, ведь вот-вот в библиотеку должны были ворваться верные гвардейцы), как вдруг в проеме двери показалось новое лицо. На этот раз не скрытое никакими масками или полами плащей. Это была… профессор Антема. Сандра ахнула:

– О святая Ева, профессор, вы?

Личный врач королевы подслеповато прищурилась и пошевелила губами, но не успела ничего сказать, так как фигура в плаще откинула полу и тоже обнажила лицо.

– Да, мой милый адмирал, это она. – Герцог Эсмеральда ослепительно улыбнулась и, повернувшись к профессору, нежно проворковала: – Ну же, профессор, я долго буду ждать?

Профессор суетливо завозилась, и через пару мгновений в ее руках возник тускло поблескивающий полицейский ошеломитель. Повисла зловещая тишина. Все присутствующие прекрасно знали, что королева беременна, а полицейский ошеломитель было категорически запрещено применять против беременных женщин именно потому, что он вызывал неминуемую гибель плода. И вот это оружие появилось в руках врача…

– Профессор… – Голос Сандры дрогнул, и тут ее перебил взволнованный, торжествующий голос герцога:

– Подождите, мой друг. Сначала я уберу вот это.

Эсмеральда шагнула вперед и, выдернув плазмобой из рук потерянно переминавшейся с ноги на ногу налетчицы, отточенно-привычным жестом вскинула приклад к плечу. Усатая Харя взревел и отпрыгнул в сторону, поэтому первый заряд плазмы прожег дыру в стене, обдав всех находившихся в комнате нестерпимым жаром. Королева жалобно вскрикнула и схватилась за живот. Герцог злобно выругалась себе под нос и вновь взяла прицел. Адмирал донов громко чертыхнулся, отпрыгнул подальше от королевы и замер, свирепо уставившись на смотревший прямо ему в лицо раструб плазмобоя. Герцог надавила на спуск.

Но за мгновение до этого Усатая Харя извернулся и, скрипнув зубами от натуги, швырнул навстречу заряду плазмы валявшееся на полу кресло, на котором сидела прежде Сандра. В комнате полыхнуло, стоявшая рядом Сандра отлетела к стене и, приложившись о нее, рухнула на пол, но потери были не только у обороняющихся. Трое налетчиц, оказавшиеся слишком близко к той точке, где заряд плазмы столкнулся с массивным креслом, с воем и визгом катались по полу, стараясь сбить пламя и царапая себе обожженные глаза. Герцог швырнула плазмобой на руки подвернувшейся мятежнице, снова зло ругнулась и кивнула профессору: