Текст книги "Ада(СИ)"
Автор книги: Роман Шиманский
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Что именно? – Равнодушно отозвался второй, принадлежащий немолодому солдату.
– Я слышал чьи-то шаги.
– Тебе показалось. – Лениво зевнул немолодой. Это, наверное, собаки бегают – здесь для них много свежего мяса.
– Я определенно слышал, как кто-то ходил.
– Ну да, – глумливо ответил второй. Русские приходили за своими.
– А может это партизаны? – Было слышно, как щелкнул спущенный предохранитель винтовки.
– Не будь идиотом – все красные висят на ветках и никто за ними не придет. А если и придут, для них тоже найдётся место на деревьях.
Солдаты захохотали, довольные своей шуткой.
– Но все-таки пойдем, проверим. – Сказал молодой, ударом сапога открывая калитку.
Ада медленно кралась вдоль забора. Она не могла вылезти обратно в дыру в заборе, её бы сразу увидели солдаты. Девочка мучительно оглянулась, не зная, что ей делать, как вдруг.
– "Собачья будка", – вспомнила она.
Зажав узелок в зубах, Ада опустилась на четвереньки и проворно поползла к лежащей собаке, потом вдоль цепи и прошмыгнула в отверстие будки. Изнутри она оказалась неожиданно большой и девочка сжалась в клубок в дальнем уголке, чутко прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам.
– Где твои партизаны, Курт? – Издевательски поинтересовался немолодой солдат. – Я думаю, они увидели такого бравого солдата и сбежали, испугавшись. Может тебе попросить перевода на фронт? Я думаю, герр гауптман не станет удерживать тебя, ты бы мог выиграть для нас всю восточную компанию.
– Но я правда что-то слышал. – Оправдывался молодой солдат.– Как будто кто-то плакал. Или скулил тихо-тихо.
– Какой-нибудь щенок бродит здесь, а ты воображаешь из себя героя. – Небрежно отмахнулся немолодой солдат. – Запомни, – наставительно произнес он, - лучше промолчать, чем лишний раз проявлять инициативу. Герр гауптман не любит героев – ему нужны исполнительные солдаты.
– Но.. – Попробовал что-то возразить Курт.
– Знаешь, ты мне просто надоел. – Йоган сплюнул на землю. – Не пойду больше с тобой в патруль. Завтра же скажу об этом фельдфебелю. Хочешь стать героем? Поезжай на Восточный фронт. Там тебе быстро дадут крест, железный или деревянный в изголовье.
Солдаты стояли недалеко от будки и Ада слышала каждое их слово. Эмма Фердинандовна, преподаватель немецкого языка в школе, была хорошим учителем и Ада могла уловить о чем говорят солдаты, правда не все понимала из за специфического произношения – жесткого и быстрого. Солдаты ссорились, или точнее говоря – немолодой солдат что-то выговаривал второму, а тот пытался оправдаться. Девочка со страхом ждала, чем закончится разговор. Наконец один солдат повернулся и пошел прочь. Было слышно, как скрипит песок под его сапогами.
– Проклятые русские. Проклятая страна. – В голос выругался второй солдат и со злости пнул ногой по будке.
Ада испуганно сжалась у уголке. А что если солдат заглянет внутрь? Или ударит ещё раз, но сильнее? И будка развалится?
Но солдат ещё крепко выругался и направился прочь. Но девочка ещё долго сидела внутри, не решаясь выглянуть наружу, и только когда небо стало сереть, возвещая о приходе нового дня, она осторожно вылезла наружу и таясь от всех, крадучись пробралась в свой подвал.
Только там, закрыв за собой крышку и бросившись на ящики, она ненадолго дала волю слезам, заглушая рыдания воротником старого маминого пальто, изо всех сил сжимая его зубами.
" Витька... Теперь его тоже нет. Как нет и его семьи."
Тонкий луч солнца проник в небольшую щель и перерезал подвал пополам. Постепенно из одного конца подвала он перебрался в другой. Ада лежала и пристально наблюдала за ним. Она ни о чем не думала, просто лежала и смотрела, ничего не чувствуя – ни голода, ни жажды, ни холода, ничего..
Как это просто. Это так просто. Нет одного человека... Другого... Нет родителей... Нет сестры... Нет брата... Нет друга... Так просто...
Постепенно усталость взяла свое, глаза сомкнулись и она уснула. Во сне девочка снова и снова видела равнодушное лицо пулеметчика, вырывавшееся из дула пулемета пламя и приближающуюся к ней ровную строчку. Из её руки выскальзывала ладонь брата и она падала вниз.
Глава 8.
Как следует уничтожать деревни вместе с жителями.
"Подготовка разрушения населенных пунктов должна проводиться так, чтобы :
а) до объявления об этом у гражданского населения не возникло никаких подозрений;
б) разрушение должно начаться сразу, одним ударом, в назначенное время, в соответствующий день;
в) в населенных пунктах строго следить за тем, чтобы никто из гражданских ли ц не покинул этого пункта, особенно с момента объявления о разрушении".
Из приказа по 293-й пехотной дивизии Вермахта.
Только через день Ада выбралась из своего подвала. От свежего воздуха закружилась голова и её слегка затошнило. Она присела на землю, пережидая легкий приступ. Крышка подвала осталась приоткрытой, дышать там было уже нечем. Желудок сводило от голода, и Ада решила сегодня как можно больше приготовить картошки, помыться и постираться на реке.
Возвращалась назад она уже в сумерках, терпеливо и сторожко обходя освещенные улицы и неся с собой большой кувшин с водой и узелок с запеченной картошкой и диким луком, надерганным на огородах. Уже привычно скользнула по лестнице и плотно закрыла за собой крышку.
Ада старалась не думать что будет дальше, как жить одной. Сейчас для неё жизнь свелась к простым и незатейливым вещам – поесть и поспать. Жизнь как будто замерла в оцепенении, покрылась туманом. Она лежала и смотрела на тонкий лучик лунного света, проникавшего в подвал. Так же, когда то, Ада любила смотреть, как сквозь щелочку неплотно задернутых штор, светил месяц. Мама напевала колыбельную Даниилу, который всегда плохо засыпал. И при свете ночника, она видела маму, сидевшую в простом платье на краю кровати, и слышала её негромкий голос.
".. А-а-ах, а-а-ах, солнце село за горой,
Крепко спи, сыночек мой...
А-а-ах, а-а-ах, детки тихо спать должны,
Ночью им приснятся сны.
А-а-ах, а-а-ах, месяц в небе заблестит,
Милый мой сыночек спит.
А-а-ах, а-а-ах, звезды россыпью горят,
Это ангелы летят.
А-а-ах, а-а-ах, нет ни горя, ни забот,
Тем, кто рано не встаёт.
А-а-а-ах, а-а-ах, пыльной россыпью тепла,
Укрывается земля,
И опять придет рассвет,
Будет так много лет.
Проснувшись, девочка накинула пальто и привычно вылезла из подвала. Задвинув ящиком крышку люка, она вышла наружу, запахиваясь в пальто. На улице было прохладно, выпала крупная роса. Она тяжело капала с травы, когда её задевали, оставляя влажные пятна.
Ада навестила кустики в конце поля и немного поразмыслив, забралась в густой малинник. Спелая малина свисала с веток, наполненная тяжелым соком. Девочка неспешно срывала ягоду и укладывала их в подол пальто. Между делом, она время от времени кидала в рот ягодку, не забывая поглядывать по сторонам. Поэтому Ада заметила подъехавшую подводу и стремительно присела. Колючие кусты спрятали её от глаз, спрыгнувших с телеги полицаев.
– И чего мы тут делать будем, старшой? – Услышала девочка голос, лениво тянущий слова. Сквозь редкие просветы в кустах, она видела, что полицейских было трое. Невысокий, кряжистый мужчина в годах, стоя у телеги и бросив вожжи, цепко огляделся по сторонам. Следом за ним спрыгнул и встал рядом, молодой парень, с повязкой на рукаве и в кепке, надвинутой на лоб.
Третий, светловолосый, с чубом, лихо спускавшимся на лицо и улыбчивыми глазами, остался сидеть, лишь небрежно свесив вниз ноги.
– Службу служить. – Небрежно бросил кряжистый.
– Пусть собаки служат. – Остался сидеть светловолосый. – Я на хозяина не служил, и здесь не буду.
– Ну не будешь, так не будешь. – Согласился, отворачиваясь, старший. – Может так и лучше. Характер, значится, показываешь. Это хорошо. Немцы они любят, таких вот... – Он повернулся и брезгливо посмотрел на сидевшего.– .. любят таких расстреливать. Поставят тебя к стенке и всего-то...
То, с каким спокойствием старший произнес эти слова, подействовали на сидевшего как ведро ледяной воды. Светловолосый моментально подобрался и соскочил с подводы.
– Ну зачем же так сразу? – Примиряюще сказал он.– Я может пошутить хотел?
– Слишком часто в последнее время ты шутить стал, Гнат. Хлопот от тебя много. Может и правда, коменданту о твоих шуточках доложить? Жить спокойнее станет. Вот Василь приказы не обсуждает, шуток не любит – душа-человек просто.
Гнат угрюмо насупился.
– С головой у него не в порядке, вот и не любит он шуток, батько.
Старший раскатисто рассмеялся.
– А вот Василь тебе сейчас за энти слова-то, вот так шутя голову и открутит.
Стоявший рядом Василь переступил с ноги на ногу и довольно осклабился. Он сделал неуверенный шаг по направлению к Гнату, но его остановил старший.
– Ну все, хлопчики, пошутковали и будя. – Он небрежно кивнул головой на телегу.– Взяли канистры из телеги и пошли за мной.
– А чего делать нужно? – Спросил Гнат, доставая из телеги одну канистру за другой. Одну он взял сам, а вторую подхватил все так же нелепо улыбающийся Василь.
– Да ничего сложного. – Старший направился под направлению к полуразвалившемуся дому. – Сжечь вот энту хибару и то, что рядом с ней. – Он кивнул на пустовавший дом и стоявшую неподалеку постройку.
– А зачем жечь? – Деловито оглядев постройки, сплюнул Гнат. – Пусть стоят себе дальше. Кому они мешают?
– Кому надо. – Снисходительно глядя на него, пояснил старший. – Приказ коменданта. Потому как в таких заброшенных домах могут партизаны базу оборудовать. Или кто другой поселиться. Тебе понятно? Или попросить кого другого тебе всё объяснить?
– Конечно понятно. Чего уж тут не понять? – Гнат подхватил канистру и направился к дому.
Он открыл крышку и плеснул на стенку дома. Терпко запахло бензином. Поплескав ещё немного на углы, Гнат достал зажигалку и поджег скрученный пук соломы. Пламя лениво принялось пожирать самодельный факел. Методично Гнат обошёл дом, тыча огнем в облитые бензином места. Василь так же из другой канистры облил постройку и Гнат швырнул почти догоревший факел под стену.
Пламя взвилось вверх, охватывая оба здания. Полицаи отошли подальше от жгучего жара. Крепко стиснув зубы, Ада смотрела, как огонь методично уничтожает её временное жилье. Полицаи стояли поодаль, наблюдая за результатами своей работы. Гнат, явно рисуясь, кинул в рот сигарету и попытался подойти поближе, что бы прикурить, но не выдержал жара и предпочел воспользоваться зажигалкой, под смех остальных.
– Эх, хорошо горит. – Глубоко затянувшись и вытянув губы, выпустил дым Гнат. – Жаль, не сидел там какой-нибудь красный – хорошо бы поджарился. С хрусткой корочкой. – Он глумливо засмеялся.
Два оставшихся полицая поддержали его своим смехом. Ада скорчилась в кустах малины, желая только одного – что бы её не заметили. Она натянула пальто на голову и подтянула ноги к груди, губы беззвучно шептали слова молитвы. Она не знала, к кому ей обращаться, поэтому просто шептала, как умела. Слово за словом.
Сколько прошло времени, Ада не знала, все тело от долгого лежания на земле затекло и она сильно замерзла. Вытащив голову из пальто, девочка чутко прислушалась. Вокруг было тихо. Только едва слышно трещали, догорая, останки дома. Вокруг резко пахло гарью. Ада нерешительно приподнялась из кустов малины, готовая при малейших признаках опасности юркнуть обратно. Но она так никого и не увидела. Телега, стоявшая поодаль – исчезла, как и полицейские. Вместо дома – лежала груда обгоревших бревен.
Ада обессилено села на землю – ей нужно было снова искать новое жилье.
Глава 9.
В октябре начались бои на центральном направлении советско-германского фронта. 2 октября перешли в наступление главные силы группы армий «Центр». Применив тактику блицкрига и введя в бой на узких участках фронта сильные боевые группы, немецко-фашисткие войска прорвали оборону советских войск и продвинулись на глубину от 15 до 30 километров. 3 октября захвачен город Орел, 4 октября пал Спаск-Деменск, 5 октября город Юхнов. 7 октября противник вышел в район Вязьмы. Началась битва за Москву.
В районе Мценска войска генерал-полковника Гудериана наткнулись на тяжелое сопротивление. 4 октября 4-я танковая бригада полковника Катукова при поддержке дивизиона гвардейских минометов капитана Чумакова из заранее подготовленных засад атаковала колонны 4-й танковой дивизии немцев и изрядно потрепала их. В результате действий Катукова, продвижение врага на Москву этом направлении было задержано на н е сколько дней.
Произведя перегруппировку, немцы прорвали оборону в нескольких местах и вышли на Ржевско-Вяземский рубеж, где начались ожесточенные бои. В результате окружения в плен попали более 688 тысяч советских со л дат и офицеров, выйти из окружения удалось только около 85 тысячам.
Немецко-фашистские войска продолжили наступление, стремясь охватить Москву с севера и юга. 13 октября пала Калуга, 16 октября – Боровск, 18 октября – Можайск и Малоярославец. 14 октября взят город Калинин. Началось наступление на волоколамском направлении.
15 октября Государственный Комитет обороны СССР (ГКО) было принято решение об эвакуации Москвы. Началось перемещение в Куйбышев, Саратов и другие города управлений Генштаба, военных академий, на р коматов и других учреждений, а также иностранных посольств. Началось активное минирование заводов, эле к тростанций, мостов.
29 октября немецко-фашистские войска подошли к городу Тула. Завязались ожесточенные бои, не позволившие немцам овладеть Тулой с ходу.
Советские войска с боями отступили вдоль побережья Азовского моря к Таганрогу (пал 17 октября) и далее к Ро с тову-на-Дону. 16 октября была завершена оборона Одессы.
Немецко-фашистские войска прорвали оборону у Ишуньских высот и к 30 октября вышли к городу Сев а стополь. Начались тяжелые бои.
Из Сообщений Совинформбюро.
Свежий ветер со свистом гонял по проулку обрывки бумаг и ещё какой-то непонятный мусор. С лихим посвистом проносился он в ветвях деревьев, проникал сквозь щели в заборе, забирался под одежду, холодя тело. Ада поежилась от холода и плотнее запахнула подвязанное веревкой пальто, потопталась немного, пытаясь почувствовать озябшие от стылой земли ножки в легких, разбитых ботиночках.
Прошлую ночь она ночевала на заброшенном сеновале, чудом уцелевшем от пожара. А вчера забралась в хлев, и уснула, сморенная теплом, идущим от лежавшей рядом коровы. Так её и нашла хозяйка, старая седая хохлушка, поутру пришедшая обиходить скот. На крик хозяйки прибежал муж, высокий, сурового вида мужчина и между ним и пришедшей в себя женщиной произошел быстрый диалог.
– Ты что, совсем с ума сошёл? – Яростным шёпотом кричала хозяйка. – Ты куда ребенка собрался гнать?
– Молчи, дура старая, – шипел в ответ хозяин. – Себя не жалеешь – детей, внуков пожалей! Она же еврейка, Хаима Левитина дочка. Ты приказ на комендатуре читала? Если кто будет укрывать евреев, тем расстрел на месте! Никого не щадят. В Черновцах семью расстреляли, и соседей их тоже, говорили, что знали и не донесли. Не перечь!!
Ада сонно лежала в углу на охапке сена, и как сквозь вату, слышала их разговор. Ей было тепло и она не хотела никуда уходить. Ей не верилось, что это говорят о ней, и что её сейчас выгонят отсюда.
Наконец разговор закончился. Хозяйка всплеснула руками и бросив ведро, выбежала из хлева. Хозяин немного потоптался и направился к ней. Подойдя ближе, он протянул руку и потряс Аду за плечо.
– Эй, ты, слышишь? Как тебя? Вставай давай. – Он сильнее потряс девочку и, уцепив за рукав, потянул на себя. – Здесь нельзя лежать. Пойдем. – Хозяин силком поднял её, поставил на ноги и поволок из хлева.
Прежде чем выйти, хозяин приоткрыл дверь и воровато выглянул, оглядевшись по сторонам. Не заметив никого, он вытащил девочку на двор и поволок дальше, вокруг хлева, за огород. Дом был крайним и стоял почти у самых густых зарослей большой березовой рощи.
От дома, поспешая, их догнала хозяйка и сунула девочке в руки узелок. Ада машинально приняла его и пошла по натоптанной дорожке, змеящейся между грядок, понукаемая нетерпеливым хозяином.
– Давай, давай, – приговаривал он, подталкивал сзади. – Вот сейчас выйдем и пойдешь дальше сама.
Он вывел её за забор и указал на тропинку, уходившую в рощу.
– Вот туда и ступай.– Хозяин повернулся к дому.
– А куда же я пойду? – Недоуменно спросила девочка, оглядываясь по сторонам.
– Это уже не моя забота.– Отрезал мужчина. – Куда хочешь, туда и иди. А только здесь больше не появляйся. Нельзя тебе быть здесь. Ещё раз придешь, пырну вилами и прикопаю в роще, прости меня Хосподи. – Он широко перекрестился и заспешил к дому, тревожно озираясь по сторонам.
Ада немного постояла, глядя на него и медленно переставляя ноги, пошла прочь. Только за деревьями она остановилась – ни сил, ни желания идти куда-то ещё не было. Девочка устало опустилась на землю. Весь этот месяц она скиталась по их небольшому городку. Никто не хотел ей помогать, в лучшем случае совали кусок хлеба и отправляли прочь. А бывали и такие, кто не стеснялся спускать собак, травя ими девочку. После того, как сожгли пристройку, она ночевала где придется, добывая еду на огородах, часто бывало так, что спала и на земле, под каким-нибудь кустом в лесу. Пока было тепло, Аде даже нравилась такая жизнь, но теперь по ночам становилось все холоднее.
Все брошенное жилье было сожжено или разобрано немцами, и девочка продолжала скитаться по случайным подворьям. Иногда Аду ловили хозяева, и хотя она никогда и ничего не крала, её всегда выгоняли. Однажды, раздосадованная хозяйка сильно избила девочку коромыслом, так что даже пришлось несколько дней отлеживаться в шалаше, который она соорудила в лесу. Но потом голод снова погнал её к людям.
Теперь Ада ничем не напоминала ту девочку, которой была когда-то. Грязная от случайных ночевок одежда, отросшие волосы, обгрызенные ногти, и взгляд затравленного зверька – такой она была теперь. Единственный человек, который её хоть немного пожалел, была одна старушка. Она дала полкаравая хлеба, налила в бутылку молока и сказала, что ей нужно уходить в деревню. Даже подсказала в какую. По словам старой женщины, это была маленькая, затерянная в лесах деревушка в несколько домов, бедная и малолюдная. Там жило несколько семей и редко бывали полицаи. Может там она сможет жить более спокойно.
Ада опустилась на землю. Устало улыбнулась – сейчас бы мама сказала, что нельзя сидеть на холодной земле. Она вспомнила об узелке, который держала в руке и повозившись, развязала тугой узелок. На распустившемся платке, лежали большая краюха хлеба, небольшой кусочек сала и несколько варенных картофелин. Ада неторопливо принялась за еду. Как она не старалась кушать медленно, скоро еда закончилась. Сытое блаженство охватило тело. Девочка заползла под куст, свернулась в клубок и уснула.
Резкий крик птицы прервал сон. Ада села на земле и с усилием потерла кулачками глаза. Тело пронизал стылый холод, идущий от земли. Девочка с трудом встала на ноги и медленно побрела назад.
Улицы городка были пустынны. Серое, мглистое солнце, не могло пробить тяжелые, низкие тучи, гонимые верховым ветром.
Ада шла к солдатской казарме, расположенным в бывшей конторе "ЗаготЗерно". Там, за казарму, на помойку, повара выбрасывали остатки продуктов, оставшиеся от готовки. Однажды ей посчастливилось набрать картофельных очистков и сварить потом в мятой кастрюльке. Она надеялась найти что-нибудь съедобное. Желудок уже ощутимо посасывало и сильно хотелось есть.
Девочка долго наблюдала из кустов, как из дверей казармы вышли солдаты и зашли в низкую, длинную пристройку, расположенную сбоку, где находилась столовая. Запахи, доносившиеся от столовой, заставляли болезненно сжиматься желудок, и сглатывать набегающую слюну. Из дверей вышел солдат, в белом фартуке и с ведром в руке. Он подошел к сидевшей на цепи собаке и вывалил ведро в стоявшую большую миску. Погладив начавшего жадно есть пса, солдат вернулся назад.
Ада смотрела на собаку, испытывая жгучее желание подбежать и отобрать миску. Она отползла из куста и, прикрываясь от столовой мусорными баками, осторожно подобралась ближе.
– И кто это тут у нас ходит? – Прозвучал неожиданно рядом веселый голос.
Девочка обернулась и увидела стоявшего совсем близко полицейского. Сбоку заходил ещё один. Не меняя выражения лица полицейский, пнул ногой бак и Ада отшатнулась назад. Нога зацепилась за торчащую проволоку из земли проволоку и девочка упала. В её волосы вцепилась жесткая ладонь и потянула наверх, так что из глаз брызнули слезы. Она впилась ногтями в руку и в следующий момент получила пощечину, затем ещё одну. Тяжелый кулак врезался в живот и Ада упала на землю. Тут же последовал удар ногой, потом ещё. И ещё.
Наконец её прекратили бить, подняли с земли, закрутили руки за спину и связали веревкой. Сильные руки ухватили с двух сторон и, протащив по земле, бросили на подводу. Ада лежала лицом вниз. Сильно болела голова и бок, куда пришелся удар тяжелым сапогом. Подвода неспешно покатила куда-то под негромкое фырканье лошади и толчки телеги, подпрыгивающей на камнях, болезненно отдавались в избитом теле.
Наконец подвода остановилась. Те же крепкие руки подхватили её снова и поставили на ноги.
– Шагай давай. – Беззлобно подтолкнули Аду сзади.
Девочка подняла голову и увидела огороженный глухим забором, с колючей проволокой наверху, двор бывшего райкома. У ворот, перекрытых шлагбаумом, стоял часовой, на крыше горделиво развивался флаг со свастикой. Подошел полицейский, распутал веревку на руках и толкнул ко входу.
– Шевели ногами, тебе сказали.
Они прошли мимо поста у дверей, где стоял ещё один часовой, открывший им калитку, и зашли в помещение канцелярии. Пройдя по коридору, полицейский открыл дверь одного из кабинетов и затолкнул туда девочку.
В просторном кабинете было светло. Окно, прикрытое шторами, было забрано решеткой, под потолком висела красивая люстра, со стены прямо на входящих, с большого портрета смотрел Гитлер, изображенный в полный рост. В кабинете стояло два стола, за которыми работали офицеры. Они подняли головы и одновременно уставились на вошедших. Полицейский повернулся к одному из них, вытянулся и отрапортовал.
– Господин офицер, у солдатских казарм нами задержана подозрительная особа, предположительно еврейка. Доставлена для разбирательства.
Один из офицеров свистнул небрежно сквозь зубы : А-а-а, еврейская свинья, – и вернулся к бумагам.
Второй офицер принялся с интересом разглядывать девочку, как рассматривают насекомое, которое следует раздавить.
Ада задохнулась от отчаяния и резко повернувшись, бросилась вон из кабинета, слыша издевательский хохот. Дверь распахнулась от толчка и она выбежала в коридор.
Бежать было некуда – на выходе стоял вооруженный пост, но отчаяние толкало её дальше. Ада побежала вверх по лестнице, потом по пустому коридору. Добежав до тупика, девочка увидела лестницу, ведущую на чердак и люк, закрытый на висячий замок. Ада толкнула дверь рядом с ней и оказалась в пустом кабинете. Её взгляд остановился на черной дыре старого камина в стене.
– Ох-хох. – Вытер слезы от подступившего смеха офицер. -Так даже интереснее. Пойдем, Генрих, немного повеселимся.
Второй офицер, которого звали Генрих, с готовностью отодвинул бумаги и поднялся со стула. В сопровождении полицейского они вышли из кабинета.
– Эй, на выходе! Быть внимательнее – у нас сбежал опасный преступник! – Офицер сделал серьезное лицо.
Услышав это, Генрих расхохотался.
– Вилли, – сказал он укоризненно. -Зачем так пугать солдат? Это всего лишь маленькая еврейская девочка.
– Нет, Генрих. – Ухмыльнулся Вилли. – Это возможно опасная террористка. И мы должны её обезвредить.
Он демонстративно достал пистолет, повертел его в руке и снова сунул в кобуру. Они не торопясь пошли по коридору, внимательно осматривая все открытые кабинеты.
– Ау, дефочка, – звал Вилли. – Кте ты есть? Мы тепя искать.
Все осмотренные кабинеты были пусты. Офицеры в сопровождении полицейского поднялись на второй этаж и так же методично осмотрели открытые кабинеты.
– Тефощка, кте ты есть, die kleine JЭdische Schwein? (маленькая еврейская свинья ). – Уже не улыбался Генрих.
Когда вызванные солдаты дотошно, по два раза снова осмотрели все открытые кабинеты, офицеры уже не улыбались.
– Куда подевалась, это еврейская свинья? – Снова спросил Вилли.
– Я, кажется, знаю. – Вдруг понятливо кивнул головой Генрих. – Пойдем. – Позвал он за собой и зашел в туалет.
Там Генрих показал на решетку.
– Смотри, Вилли, прутья решетки слишком широкие. Здесь она вылезла наружу и сбежала.
Вилли внимательно осмотрел решетку и грязно выругался. Он повернулся и поманил пальцем полицейского, стоявшего у двери.
– Смотрьет сьюта. – Указал он пальцем на решетку. – Найти майстра и стелать решетка. Бистро-бистро. Ты меня понимать?
Полицейский вытянулся по стойке смирно и громко рявкнул.
– Jawohl, Herr Offizier. – Он подобострастно козырнул и выбежал вон.
Через час майстр был доставлен, вместе с необходимым инструментом. Зашипела зажженная горелка, и вышедшие офицеры внимательно наблюдали, как старый, седой майстр приделывает к решеткам дополнительные прутья. Ещё через час работа была закончена и рабочий отпущен восвояси. Офицеры разошлись по квартирам, по опустевшим кабинетам и коридору прошлась уборщица, и здание комендатуры опустело. Только лениво разговаривали солдаты, стоявшие у входа, и хлопала дверь дежурки.
Глава 10.
Необходимо ликвидировать красных недочеловеков вкупе с их кремлевскими диктаторами. Германскому народу предстоит выполнить самую великую задачу в своей истории, и мир ещё услышит о том, что данная зад а ча будет выполнена до конца.
Информационный бюллетень для войск (Mitteilungen fЭr die Truppe), N 112, Juni 1941
Утром в комендатуре привычно закипела работа. О сбежавшей еврейской девочке все забыли. Так же работали офицеры, вглядываясь в бумаги, прибывали и убывали вестовые, то тревожно-призывно, то требовательно-громко звонили телефоны. Прошел день, особняк снова опустел.
В опустевшем кабинете, где в стене виднелся темный зев камина, сверху, из трубы камина, посыпалась легкая пыль. Потом показалась ножка, вторая и на пол камина спустилась девочка.
До революции, когда особняком владел купец первой гильдии Терин, в большой комнате особняка, у жарко пылавшего камина, любила собираться вся семья. Накрывался большой стол, все садились по старшинству и чинно ужинали, обогреваемые жадно пожиравшим большие смолистые поленья, огнем. Частенько сам хозяин, любил расположиться здесь, в кресле-качалке, и покуривая трубку, отдыхал, глядя на играющее пламя.
В советское время, такое барство сочли излишеством, дрова экономили, комнату топили буржуйками и широкую каминную трубу заложили кирпичом, но так удачно, что на высоте полутора метров внутри получилась полка.
Она была сантиметров сорок шириной, но тут можно было переждать. Пока. Пусть это и было не самое удобное место. Сама труба была достаточно широкой, около метра, и можно было лежать на полке, поджав ноги, или сидеть, упершись ногами и спиной в стены. Хотя камин давно не топили, в трубе ещё сохранилась сажа, облепившая стены, которая постепенно оседала на одежду, на кожу лица, на руки и тело.
С самого утра Ада лежала на этой полке, в первую ночь она так и не решилась покинуть своего убежища. Только когда пришла следующая ночь, девочка, изнемогая от жажды, пересилила себя. Осторожно спустившись вниз, она сняла ботиночки и переступила через низкую каминную решетку. Ада была похожа на маленького, пугливого крольчонка, первый раз выползшего из норки и всего боявшегося. Она прокралась по кабинету и приоткрыла дверь, оказавшуюся незапертой. По всей видимости, офицеры использовали эту комнату для отдыха. В ней стояли два больших дивана, низкий журнальный столик, на котором лежали газеты, пара кресел и несколько мягких стульев. Несмотря на проведенную уборку, в комнате витал запах хорошего табака, одеколона и едва уловимо пахло спиртным.
В коридоре царил полумрак, едва разгоняемый светом уличного фонаря, пробивавшегося из окна лестничной площадки. Ада шла вдоль дверей, медленно переступая на носочках. В конце коридора был туалет.
Не зажигая свет, едва сдерживаясь, она сдернула колготки и трусики и присела на унитаз. Закончив, девочка подошла к крану, приоткрыла воду тоненькой струйкой и стала жадно пить. Она могла бы выпить очень много, но понимала, что потом ей придется целый день снова сидеть в камине, не имея возможности выйти. Умывшись и намочив платок, Ада нерешительно подошла к унитазу и осторожно дернула тросик спуска. Шум сбегающей воды показался ей громоподобным. В ужасе она бросилась вон из туалета.
Внизу, в караульном помещении, солдат, лежавший на нарах и куривший сигарету, заинтересованно поднял голову.
– Ты слышал это, Мартин? – Спросил он.
Второй солдат оторвался от книги, которую читал.
– Что именно, Эрик?– Безразлично спросил он.
Эрик снова прислушался.
– Ну не могло же мне показаться. – Досадливо мотнул головой он.
– Что тебе не могло показаться? – Мартин заложил страницу пальцем.
– Мне послышался какой– то шум.– Эрик показал наверх пальцем.
Мартин поднял голову.
– Это старый дом. – Наставительно произнёс он. – Иногда такие дома накапливают звуки, а потом выдают их из себя
– Ты шутишь? – Удивленно посмотрел на него Эрик.
– Нет. – Покачал головой Мартин. – Я изучал архитектуру и слышал такое от своего профессора. Он многое об этом рассказывал. В старых домах даже могут водиться привидения.
Услышав это, Эрик несколько нервно хихикнул.
– Скажешь тоже – привидения. – Солдат откинулся на спину, и задумчиво проводил взглядом дым, медленно поднимающийся к потолку.
Ада тихонько перебежала коридор и шмыгнула в дверь. Сердце сумасшедше билось, толкаясь изнутри. Казалось, его удары раздаются по всему дому. Девочка прижала руки к груди, как будто это могло помочь заглушить звуки и прислушалась. Вокруг стояла тишина. Подойдя к столу, она принюхалась. Чем-то очень вкусно пахло. Ада осторожно выдвинула ящик.
В столе, завернутое в пергамент, лежало печенье. Девочка взяла пару печенья и поддерживая рукой, принялась есть, стараясь не уронить ни крошки. Как она ни тянула, растягивая удовольствие, но печенье быстро закончилось, только раздразнив аппетит. Ада переглотнула слюну и решительно закрыла ящик. Она пошла к камину и ещё раз оглянулась на стол. Девочка прекрасно понимала, что нужно довольствоваться малым, нельзя что бы кто-нибудь что-то заподозрил. Она вздохнула и полезла внутрь камина.
