Текст книги "Ада(СИ)"
Автор книги: Роман Шиманский
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Он принялся стрелять справа налево, неторопливо ведя ствол пулемета. Ада увидела, как люди срываются с выступа вниз, и почувствовала, как строчка пуль приближается к ней. Она видела невозмутимое лицо солдата, сидевшего за пулеметом. Толпа людей надавила ещё сильнее, рука Даниила выскользнула у нее из руки и она полетела вниз, в карьер. Удар ошеломил её. Девочка врезалась в пологую стенку откоса и наполовину съехала вниз. Рядом с ней ворочались тела, кто-то стонал, утробно икал, плакал. Осыпавшийся песок присыпал Аду сверху и она потеряла сознание.
Глава 4.
В течение 29 сентября наши войска вели упорные бои с противником на всём фронте.
Немецкие фашисты убивают, терроризируют и обирают мирное население в захваченных районах. В деревне Басманово Смоленской области гитлеровцы забрали у колхозников весь скот и всё продовольствие. Грабёж сопровождался дикими издевательствами. У старика Василия Пахомова забрали 9 пудов ржи, трёх поросят, овцу, два тулупа и три пары валенок. Всё это немецкий ефрейтор погрузил на телегу. Лошади поблизости не было. Т о гда фашистский изверг запряг Пахомова и его жену и, угрожая пистолетом, приказал везти повозку до ротной кухни. Телега проехала несколько десятков метров и остановилась. Пахомов и его жена не могли двигаться дал ь ше. Ефрейтор начал избивать крестьян. Пахомов не выдержал и резко оттолкнул немца. Тогда собравшиеся ок о ло воза фашисты тут же растерзали Пахомова, а дом его сожгли. Зверски замучили немцы также члена правл е ния колхоза Алексея Демидова. Его били плётками, прикладами, а затем прикололи штыками.
Из села Морозовка, Смоленской области, не успели эвакуироваться 10 хозяйств. Фашисты их разорили дотла. После разбойничьего набега немцев в деревне не осталось ни одной коровы, ни одной курицы, ни крошки хлеба.
От советского Информбюро. Сообщение от 29 сентября.
Ада с трудом открыла запорошенные песком глаза. Прямо над ней было черное, красивое в своей жути небо, с яркими точками звезд. Девочка лежала на спине и видела небо через небольшую щель, наваленных на неё тел. Ада почти задохнулась от недостатка воздуха. Она долго пролежала под завалами тел. Когда их повели расстреливать, был едва только вечер, а сейчас наступила глубокая ночь. Потихоньку Ада стала выкручиваться из массы наваленных тел, присыпанных сверху песком. Она стремилась наверх, к небу. Когда она почти выбралась, наверху послышались голоса.
– Ты слышал это, Иоганн? – Спросил молодой голос.
– Что именно? – Отозвался лениво другой.
– Кажется внизу кто-то ползает.
– Ну и что? Утром приедут саперы, подорвут все, завалят землей. И не будет никто больше ползать. – Говоривший зевнул, словно такая длинная фраза его утомила. – Не ищи себе неприятностей, Ульрих, просто стой здесь и смотри, что бы еврей наверх не вылез.
Иоганну понравилась его шутка и он хрипло рассмеялся. Послышался скрип песка под удаляющимися шагами. Ада слышала, но не поняла ни слова из сказанного, кровь гулко стучала в ушах. Кровь была везде – на руках, на теле, ногах, лице, её длинное платье и чулки были в крови, вокруг лежали окровавленные тела. Голова кружилась от тяжелого, духмяного запаха крови. Слышалось жужжание мух, которые не могли летать и только ползали по трупам.
И тогда Ада поползла. Прочь. По телам людей. Она ползла дальше от того места, где слышала голоса. Подальше от людей. Медленно-медленно доползла до стенки и стала подниматься по ней. Она делала рукой ступеньку, упиралась в нее ногой и подтягивалась вверх, хваталась за корни кустарников, выступающих из стенок и ползла все выше и выше.
Наконец, сделав последний рывок, девочка ухватилась за куст, растущий на краю, из последних сил подтянулась и перевалилась через край. У нее ещё хватило сил заползти в высокую траву, растущую на краю, и она потеряла сознание.
Как долго Ада пролежала в кустах, на сырой, холодной земле, она не знала. Очнулась Ада от звука близких голосов, кто-то нудно и громко повторял какие-то слова. Девочка сильнее забилась в кусты и со страхом прислушалась.
– Лечь. Встать. Лечь. Встать. Лечь. Встать. Шевелитесь, еврейские свиньи. – Другой голос сказал что-то неразборчивое, и несколько мужчин сочно засмеялись. Послышалась шум, и громко закричала женщина. Крик оборвал пистолетный выстрел.
Аду трясло, и она не могла сказать от чего – от холода, или от этих криков. Она осторожно вылезла из кустов и, прикрываясь высокой травой, поползла прочь.
Девочка не знала, куда ей ползти, она только хотела оказаться как можно дальше от этого страшного места. Ада ползла и ползла, совершенно не понимая как это делать, только подтягиваясь на руках и отталкиваясь ногами. Небо стало светлеть, когда она пришла в себя и оглядевшись поняла, что сидит на дороге. Её взгляд заметался и остановился на куче мусора, за дорогой. Стремглав она бросилась туда, и стала судорожно зарываться все глубже и глубже. На голову Ада надела большую дырявую корзину. Через щели можно было видеть, что творится вокруг.
Солнце поднималось все выше и выше, и наступил день. Ада продолжала лежать, прикрытая грудой мусора. По дороге время от времени проходил люди, и тогда девочка замирала, практически переставая дышать. Она хорошо видела все через щели в корзине.
Один раз по дороге лениво протянулась группа солдат, взбивая сапогами дорожную пыль. Через некоторое время они прошли назад, ведя под дулами винтовок двух мужчин и женщину. Один из мужчин, помоложе, был сильно избит и его руки связали за спиной телефонным проводом. Время от времени он оборачивался, и тогда один из конвоиров небрежно бил его прикладом.
Проходя мимо, мужчина повернул голову, пытаясь что-то сказать, но солдаты повалили его на землю и стали неторопливо и тяжело бить сапогами. Двое других охраняли второго мужчину и женщину. Наконец один из охранявших, куривший сигарету, что-то гортанно выкрикнул и солдаты нехотя отошли. Избитый с трудом поднялся с земли, его подтолкнули дулом винтовки и группа, не торопясь, пошла дальше.
Чуть позже по дороге прошли ещё двое солдат, и один из них вел на поводке собаку. Огромная, палевого цвета овчарка, туго натягивала поводок и чутко поводила головой по сторонам, время от времени втягивая воздух. Ада закрыла глаза, как будто это могло ей помочь. Когда она наконец осмелилась посмотреть сквозь щели, солдаты с собакой были уже далеко. Так постепенно прошел день. От голода и жажды, Ада начала бредить и терять сознание. Её голова тяжело клонилась вниз и она рывком вскидывала её наверх, каждый раз пугливо замирая, когда корзина начинала качаться.
Девочку клонило в сон, хотелось есть, но тяжелее всего было без воды. Она закрывала глаза и видела перед собой ведро воды, которое можно было пить. Открывала – ничего не было. Закрывала снова и видела речку, на которую они ходили купаться и много воды. Сквозь щели накинутой на голову корзины, пробивались косые лучи яркого солнца и жалили кожу лица.
Ада терпела. Ей очень хотелось вылезти и пойти прямо по дороге, но она вспоминала резкий стук пулеметов, влажное шлепанье пуль по телам, равнодушное лицо солдата, стрелявшего из пулемета и морозный озноб пробегал по её телу.
Постепенно солнце склонилось к горизонту, напоследок щедро разбросав свои лучи и залив пронзительным светом все вокруг. Природа, казалось, наслаждалась этим подарком. Наступил вечер и сумерки окутали землю. Ада стала осторожно разгребать мусор руками, сбрасывая его со своего тела.
От долгого неподвижного лежания все тело затекло и отозвалось нестерпимой болью в руках и ногах. Платье, пропитанное чужой кровью, высохло и затвердело, натирая кожу. Наконец девочка вылезла из-под кучи мусора, скинув с головы дырявую корзину. Она попыталась встать на ноги, но они отказались её держать и Ада рухнула на четвереньки. Девочка поползла прочь от этого места, тоненько и сипло подвывая от страшной боли во всем теле, голода и жажды.
Глаза застилала мутная пелена, через которую временами прорывались смутные, знакомые образы. Папа, мама, братик, сестра... Все они остались лежать там, во рву, откуда она выбралась.
Ада ползла, не поднимая головы, и поэтому не заметила плетень, о который ударилась головой. Этот удар немного отрезвил её и она, усевшись на землю, огляделась по сторонам.
Вокруг было тихо. Очень тихо. Не было слышно даже обычного лая собак – пустого и брехливого. Лишь где-то далеко, на пределе слышимости, работал мотор, и доносились какие-то непонятные, глухие звуки.
Ада посмотрела вперед и увидела за изгородью огород. Сразу за плетнем росли помидорные кусты, ветви которых тяжело оттягивали вниз спелые плоды. Не в силах оторваться от них взглядом, девочка стала рыть под забором подкоп. Рыхлая земля так и летела из-под её ладоней, закровянившихся от работы. Не обращая внимания на заболевшие руки, Ада судорожно рыла пролаз, который расширялся на глазах. Наконец он стал достаточно широк и девочка полезла головой вперед, не отрывая взгляда от плодов на ветках.
Она просунула голову, затем протиснулась телом, не чувствуя как острые плетения изгороди ранят тело до крови. Добравшись до куста, она схватила помидор с ветки и жадно впилась в него зубами, надкусывая слегка твердоватую, но такую восхитительно вкусную мякоть плода. Съев один, тут же потянулась за другим. Потом за третьим, но тут её рука бессильно повисла в воздухе.
Никогда, в своей ещё такой короткой жизни, Ада ничего не крала. Но то, что она делала сейчас, по-другому нельзя было назвать. Девочка села на землю и тихо, беззвучно заплакала. Слезы катились по её щекам, и она торопливо вытирала их рукавом платья. Потом, не выдержав сосущего желудок чувства голода, сорвала ещё помидор. Она понимала, что её могут увидеть и поэтому переползла чуть дальше. Потом ещё дальше. Она срывала по одному плоду с куста и ползла снова.
Здесь она внезапно опомнилась и вернулась назад. Ада снова выползла через пролаз и стала собирать разбросанную землю, которую торопливо сталкивала в яму, засыпая дыру. Сверху она набросала сухой травы, что бы не было заметно, и поползла дальше, стараясь держаться в тени забора.
Ада не знала, куда ей идти, и поэтому просто ползла вперед, стараясь уползти подальше. Она ползла пока хватило сил, и наконец остановилась передохнуть, сев на землю, привалившись спиной к забору. Светила полная луна, заливая дурным светом все вокруг. Тут девочке вспомнилось место у реки, где они так часто играли, единственное, что пришло ей в голову. Осторожно она поднялась на ноги. Все тело отозвалось жуткой слабостью, но, пусть и пошатываясь, Ада могла идти. Девочка медленно побрела в ночь.
Глава 5.
"Военное командование г. Одессы доводит до сведения населения Одессы и ее окрестностей, что после террористического акта, совершенного против военного командования в день 23 октября 1941 года, были ра с стреляны: за каждого офицера или штатного чиновника германца или румына по 200 большевиков, а за каждого солдата германца и румына по 100 большевиков. Взяты заложники, которые, в случае повторения подобных а к тов, будут расстреляны совместно с их семьями.
Все мужчины еврейского происхождения в возрасте от 18 до 50 лет обязаны в течении 48 часов с момента опубликования настоящего приказа явиться в городскую тюрьму (Большефонтанская дорога), имея при себе самое необходимое для существования. Их семьи обязаны доставлять им пищу в тюрьму. Неподчинившиеся этому приказу и обнаруженные после истечения указанного 48-часового срока будут расстреляны на месте.
Начальник военной полиции г.Одессы подполковник М.Никулеску."
Ада проснулась от мягкого щебетания птиц у нее над головой и потянулась всем телом, не желая открывать глаза. Резкая боль напомнила ей все, что с ней произошло.
Она открыла глаза и увидела над собой покатую крышу из переплетенной травы. Это был шалаш, который построили мальчишки среди зарослей кустарника, у реки. Они называли это место тайным убежищем.
Ада неуклюже встала и огляделась. Прямо над её головой висел маленький узелок. Девочка торопливо сорвала его и развязала узел. Внутри была горбушка хлеба и Ада жадно впилась него зубами. Поев, она выползла из шалаша и поковыляла к реке. На берегу она припала к воде и напилась. Вытерев рот, девочка села на песок и задумалась. По ночам становилось прохладно, а у неё не было теплых вещей. И еды больше не было. Ада приняла решение идти в город – там был дом родителей. И соседи могли помочь.
Дожидаясь темноты, девочка разделась и попыталась хотя бы немного отстирать свое белье и платьишко. Потемневшее от крови, пыли и пота, платье едва поддавалось слабым детским рукам и речному песку, которым Ада терла его. Кое-как застирав грязь и развесив белье на ветках, Ада с удовольствием выкупалась, не думая о том, что её могут увидеть. Правда, она предусмотрительно старалась прикрываться кустами и часто оглядывалась. После купания, девочка закуталась в найденный в шалаше брезент и крепко уснула.
Она проснулась, когда солнце садилось за горизонт. Одев высохшую одежду, Ада направилась в городок. Солнце опустилось и наступил сумрачный вечер. Девочка осторожно кралась темными, окраинными переулками старательно избегая освещенных мест. Ей сильно помогало то, что с наступлением войны, многие светильники на улицах были демонтированы в целях светомаскировки. Но некоторые фонари уже были отремонтированы немцами и освещали центральные улицы, которые девочке нельзя было обойти. Благодаря комендантскому часу на улице не было народу, лишь изредка пробегали запоздавшие люди, так же старательно избегавшие освещенных мест и всех, кто попадался им на пути.
Один раз неторопливо прошел патруль, но Ада успела шмыгнуть в приоткрытые ворота и затаиться в темном углу, скрючившись за какой-то пахнущей дегтем бочкой. Патруль остановился прямо напротив ворот, было слышно, как чиркнула зажигалка и потянуло сигаретным дымком. Солдаты стояли, неспешно покуривая и негромко переговариваясь между собой. Немного погодя, патруль отправился дальше.
Ада ещё какое-то время выждала, ожидая – не вернется ли патруль назад, потом вылезла из-за бочки и продолжила свой путь. Больше, по счастливой случайности, ей никто не попадался и вскоре она увидела свой дом.
Деревья, стоявшие кругом, сбросили листву и было грустно смотреть на темные окна осиротевшего дома. Казалось, дом обреченно нахохлился под своей крышей, зная, что хозяева уже никогда не вернуться. Ада неторопливо зашла во двор, стараясь не стукнуть калиткой. Везде был разбросан мусор, какая-то одежда, тряпки, обломки мебели, как будто из дома выбросили все, что было дорого хозяевам жившим раньше.
Ада, приглядевшись, подобрала старое пальто, которое мама носила раньше. Она все собиралась перешить его, но так и не успела. Ада перекинула пальто через руку и поднялась на крыльцо. Замок с двери был сорван и валялся здесь же, на затоптанных досках.
Девочка открыла дверь и вошла внутрь. Мягкий лунный свет струился в незакрытые ставнями окна, освещая сумеречными лучами комнаты. Ада медленно, не скрипя половицами, обошла весь дом. Он был пуст. Из всей мебели, что была у них, остались только большой старинный гардероб в углу, о котором папа говорил, что ему больше двухсот лет и сделан он драгоценного дерева, и широкие, массивные лавки на кухне. Больше ничего в доме не было. Ничего, что бы напомнило, что здесь жили и радовались прожитым, счастливым дням люди. Из дома выпотрошили душу, которая у него была прежде.
Ада села на лавку и задумалась. Отчаянно хотелось есть, и она ничего не могла придумать. Её взгляд упал на кухонный шкафчик, все ещё висевший на одном крюке. Девочка встала и открыла скрипнувшую дверцу шкафчика. Внутри, на полках, в беспорядке валялись различные кулечки и Ада стала нетерпеливо перебирать их. Некоторые кульки были погрызены вездесущими мышами и буквально рассыпались в руках. Девочка с трудом нашла кусок твердого, засохшего хлеба и насобирала немного пшеничной крупы. Она сложила найденное на лавку и вышла во двор.
Возле колодца лежала разбросанная посуда и Ада подобрала железную миску. Подойдя к колодцу, она подергала туго натянутую цепь, убегающую вниз. Ворот издавал противный скрип, когда девочка крутила ручку, поднимая ведро с водой и время от времени останавливаясь и чутко прислушиваясь. Набрав воды в миску, Ада вернулась в дом. Размоченный сухарь, разжеванное пшено, запитое водой – это было все, что удалось ей поесть. Но и этому она была рада.
Ада сидела на лавке, не представляя себе, что ей делать дальше. От усталости, глаза стали слипаться и постелив пальто, девочка улеглась на лавку и незаметно для себя уснула.
Глава 6.
«Всякому еврею запрещено оставлять назначенное ему местожительство. Всякий еврей, найденный в ином месте, будет считаться шпионом и будет наказан в соответствии с законом военного времени».
Громкий шум, раздавшийся от дверей, буквально подкинул Аду на лавке, моментально прогнав чуткий сон.
– Да что б тебя... – Раздалась от двери громкая ругань. Грубый мужской голос ещё раз крепко выругался, но тут его перебили.
– Ты чего там кричишь, Мотя? – Женский голос прервал поток брани.
– Головой стукнулся, мама. – Пояснил мужчина. – Притолока тут низкая. Исправить потом будет нужно.
– Конечно, Мотя. – Ответила женщина. – Как скажешь. Тебе ведь тут жить. А домик хороший такой, справный. А хозяева не вернутся?
– Нет, мама. – Гоготнул мужской голос. – Оттуда не возвращаются.
По крыльцу протопали тяжелые мужские шаги. Ада подхватилась на лавке и прижав к себе пальто, вся сжалась в комок, но никто не заходил. Она осторожно спустила ноги вниз и потихоньку двинулась к двери. Выглянув, девочка никого не увидела и спустилась с крыльца.
– Ой, деточка, а ты откуда здесь взялась? – Раздался у нее за спиной удивленный, женский голос.
Ада обернулась. Прямо напротив, с ведром в руке, стояла их соседка тетя Павла, и удивленно смотрела на нее.
– Откуда же ты появилась? – Снова задумчиво протянула Михлина и тут пронзительно завизжала. – Мотя-я-я! Мотя!! Тут жидовка объявилась!
Женщина кричала что-то ещё, но Ада уже не разбирала её слов. Она медленно попятилась назад, когда из-за угла дома поспешно выскочил Матвей, так же одетый в белую, вышитую сорочку с закатанными рукавами. Увидев девочку, он удивленно вздернул брови, но тут решительно двинулся вперед.
Ада повернулась и стремглав бросилась прочь.
– Стой! – Закричали ей вслед на два голоса. – Стой! А то хуже будет!
Но девочка не обратила внимание на крики. Она побежала огородами так быстро, как только могла. Слыша за спиной тяжелые мужские шаги, гулко бухающие о землю, Ада бежала изо всех сил и юркнула в узкую щель забора.
– Стой! Стой, сказал тебе! – Слышала она за спиной срывающийся мужской голос, перемежаемый матом, но продолжала бежать.
Девочка увидела полуразвалившуюся постройку и забежала внутрь. Глаза заметались в поисках укрытия и она увидела неприметную крышку люка в углу. Дернув крышку, Ада увидела уходящую вниз лестницу и, не задумываясь, стала по ней спускаться. Но передумав, поднялась снова и напрягая худенькие руки, подтащила ближе к открытому люку, стоявший у стены ящик. Приподняв крышку, Ада подставила палку и навалила ящик сверху, подлезла под крышку и стала постепенно спускаться вниз по лестнице, стараясь чтобы ящик, легший сверху, закрыл вход в погреб. Даже сквозь доски, она слышала приближающиеся тяжелые шаги и торопливо спустилась вниз.
Вскоре ноги нащупали пол и она осторожно двинулась вперед, выставив руки. Вытянутая рука нащупала холодную, скользкую стену и Ада пошла вдоль неё. Воздух вокруг был напитан тяжелым запахом гнили, девочка закрыла рот рукавом пальто, которое держала в руке. Постепенно глаза привыкли к темноте и она увидела тонкий лучик света, пробивающийся откуда-то сбоку и сверху. Протянув вверх руку, она нащупала какую-то ткань и медленно потянула на себя. Ткань поддалась и упала вниз. Из открывшейся отдушины полились лучи света и воздух. Ада сторожко прислушалась к звукам, доносившимся сверху.
Было отчетливо слышно, как кто-то потоптался вокруг постройки, что-то неразборчиво говоря, а затем шаги стихли. Больше сверху не донеслось ни звука. Девочка ещё какое-то время прислушивалась, но затем перестала. Она огляделась вокруг. В сумрачном свете, Ада разглядела погреб, который был пуст. Лишь в углу стояла старая бочка, накрытая крышкой, да какой-то ящик, накрытый тряпьем.
Девочка подошла и приоткрыла крышку бочки. На дне плескался рассол, в котором плавали огурцы. Она достала несколько и стала есть. Съев несколько штук, девочка остановилась. Огурцы были соленые, а воды не было. Вздохнув, Ада присела на ящик, какое-то время она сидела, а потом прилегла. Мало-помалу, легкая сонливость одолела её и девочка уснула.
Тоненький лучик солнца, проникший через отдушину, разбудил её. Ада кожей ощутила тепло, мягко бегущее по лицу, и открыла глаза. В погребе, где она вчера спряталась, было мрачно и сыро, и только небольшое отверстие под самым потолком позволяло разглядеть помещение. Кроме бочки с огурцами и ящика, на котором спала девочка, здесь больше ничего не было.
Ада глубоко вздохнула. Она достала еще один огурец из бочки и задумчиво начала его есть. Поджав под себя озябшие ноги, девочка сидела на ящике и думала где бы ей достать ещё немного еды и какую-нибудь обувь – скоро станет холодно, и ходить так будет невозможно.
Она решительно встала и поднялась по лестнице. У люка Ада тревожно замерла, чутко вслушиваясь в тишину наверху. Упершись в крышку, она принялась толкать её изо всех своих сил, и мало-помалу люк стал подниматься.
Девочка кинула пытливый взгляд в открывшуюся щель. Помещение было пусто и тогда она вылезла наружу, не забыв заботливо прикрыть вход в погреб. Постройка, в которой находился погреб, располагался на краю обширного огорода. Ада внимательно огляделась вокруг. Дом, видневшийся невдалеке, был явно нежилой – об этом ясно говорили выбитые окна и наполовину снесенная крыша. Неподалеку стоял стог сена, уже изрядно общипанный со всех сторон. Огород, был разграблен, но то здесь, то там, виднелись редкие, затоптанные кустики картошки.
Вокруг не было ни души и уже изрядно стемнело, когда Ада решилась. В вечерних сумерках, она несколько раз сходила к стогу сена и натаскала к себе в погреб изрядную кучу, стараясь дергать с разных сторон, что было не так заметно. Настоящим сюрпризом для нее стал найденные в куче мусора старенькие, разбитые ботиночки, которые хоть и были великоваты, но хорошо подошли. Найденные там же кусок брезента и старый ватник, она тоже отнесла вниз. Наощупь, ползая по огороду, девочка накопала немного картошки. Она думала завтра пробраться на берег реки к шалашу и там запечь её, а сегодня решила сходить к кому-нибудь из ребят, попросить помощи – Ада была уверена, что они не откажут.
Снова пробираясь темными улицами, и чутко вслушиваясь в доносящиеся отовсюду шорохи, Ада замечала, как изменился родной городок. На улице практически не стало света, только где-то вдалеке, за несколько улиц, отражалось в небо светлое пятно. Там, как она помнила, раньше располагался райком. Квадратные коробки домов были темны, лишь в редком окне теплился едва заметный, робкий огонек, пробиваясь из-за плотной занавески. На улицах не было прохожих, только глухо брякали по мостовой сапоги очередного патруля. Они были слышны издалека и девочка всегда успевала спрятаться, и сидя в канаве, пережидала, когда стихнут вдали негромкие разговоры солдат.
Ада привычно, как уже делала это не раз, пробралась через знакомую дыру в заборе и прокралась к окну. Она стукнула легонько по раме, потом ещё раз, и ещё, отбежала к кустам, растущим у забора и притаилась в самой гуще. Сидеть было неудобно, ветки царапали руки, но девочка продолжала терпеливо ждать. Негромко скрипнула, открываясь, дверь и темный силуэт скользнул вдоль стены к окну.
– Кто здесь? – Послышался негромкий мальчишеский голос. – Эй! – Немного погодя повторил он снова, пристально вглядываясь в темноту.
– Я здесь. – Негромко отозвалась Ада.
– Кто я? – Настойчиво повторил мальчик.
– Я. – Ответила девочка, выходя из гущи кустов.
От неожиданности Витька подскочил на месте.
–Ада, это ты? – Срывающимся голосом переспросил он. – Но как? Вас же всех убили!
Ада переглотнула.
– Я.. – Ноги внезапно ослабли и она обессилено опустилась на землю. Витька подскочил к ней и бережно обхватил руками.
Девочка прижалась к нему и вдавила рот в его плечо, заглушая рвущийся из груди крик. Мальчик неловко обнял её руками и неумело принялся гладить по волосам. Постепенно Ада успокоилась и только негромко всхлипывала. Наконец она оторвалась от него и отвернулась, вытирая слезы рукавом.
– Ты чего? – Негромко проговорил Витька.
– Ничего. – Сердито сказала Ада, раздосадованная своей слабостью.
Она никогда не плакала, даже когда было очень больно. Не плакала, когда Гошка столкнул в яму, где она просидела полночи, пока её не нашли встревоженные родители. Ада так никому и не рассказала о том, кто её столкнул. Витька с Сёмкой сами догадались, кто это сделал и побили Гошку.
Не плакала, когда Витька больно ударил палкой по вальцам, играя в мушкетеров. Правда сейчас боль была другая. Ту боль можно было терпеть. Больно было вначале, главное было перетерпеть, и потом становилось легче. А сейчас терпеть не получалось. Чем дальше, тем становилось больнее. И эта боль росла, не помещаясь внутри. И только от слез становилось немного легче.
–Ничего. – Повторила Ада, тщательно вытирая остатки слез.
– Как ты здесь очутилась?
– Я убежала. – Ада всхлипнула носом. – Только теперь мне жить негде.
Витька почесал голову.
– Ваш дом себе Михлины забрали. Как только вы уехали, тетка Павла вместе с сыном своим, ну с тем, который приехал, замок сломали и стали ваши вещи выбрасывать. Отец прибежал, стал ругаться, а он сказал – что вы уже назад не приедете, дом теперь ничей и он конфискуется для нужд полиции и показал отцу документы.
Ада вздохнула.
– Видела я это. Прошлую ночь там ночевала.
– А Семку родители в деревню отправили, к дядьке. Ты где сейчас?
Девочка недоверчиво посмотрела на него.
– Давай я потом скажу. У тебя поесть найдется?
– Нет. – Растерянно сказал Витька.– Но я могу принести. – Он оглянулся на дом. – Только не сейчас – родители больше не выпустят.
–Принеси завтра. К нашему шалашу.
– Хорошо. Я пошел, а то мать искать будет.
Витька неловко как-то обнял её и пошел в дом. Ада повернулась и отправилась назад, тем же путем, каким пришла. Ей никто не повстречался, и она благополучно добралась в свой подвал. Потом Ада долго сидела на постели, сделанной из ящиков, наблюдая за тем, как лунный лучик, проникая в щель отдушины, передвигается по полу.
Глава 7.
"..Русские в настоящее время отдали приказ о партизанской войне в нашем тылу. Эта партизанская война имеет и свои преимущества: она дает нам возможность истреблять все, что восстает против нас. О г ромное пространство нужно усмирить как можно быстрее; этого лучше всего можно добиться расстрелом ка ж дого, кто посмотрит на немца косо" .
Из речи Гитлера перед соратниками.
"..Фюрер приказал, чтобы бандитские территории северной Украины и серединной России были оконч а тельно и без остатка очищены от населения".
Из речи рейхсфюрера СС Гиммлера.
« У тебя нет сердца, нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сочувствие – убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, – убивай, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навеки...»
Из «Памятки немецкому солдату».
Ада пришла на берег реки рано утром, пока на улицах было мало народа. Вырыла ямку в песке, дно выложила голышами, собранными у реки, и разожгла костер, так, как они делали это много раз. Когда костер прогорел, Ада закопала в золу картошку. Небольшая полянка у реки, была со всех сторон скрыта кустами, и девочка не опасалась, что её кто-нибудь сможет увидеть. Так она просидела довольно долго, пока не поднялось солнце и не стало припекать, совсем по-летнему. Картошка испеклась и прихватив горячие клубни прутиком, Ада ловко выкинула их из золы.
Только разломив первую картошку, девочка поняла, как она проголодалась и с удовольствием принялась за еду. Наевшись, она сходила на берег реки и вдоволь напилась воды. Оставшуюся картошку, Ада увязала в небольшой узелок.
Медленно тянулось время, она всё ждала и ждала, пугливо оглядываясь на каждый шорох, но Витька почему-то все не шел. Ада ещё очень долго сидела у костерка, подбрасывая небольшие веточки в догорающие угли и впитывая тепло опадающего пламени, но так никого и не дождалась. Она со вздохом поднялась и принялась забрасывать угли песком. Подхватив узелок, девочка уже проверенным путем решила добраться до дома Витьки.
Серые, мглистые улицы были все так же пустынны, только изредка топот ног патрулей всё так же нарушал тишину. Но Ада обострившимся чутьем чувствовала их приближение и успевала прятаться. Так постепенно она дошла до улицы и привычно полезла в знакомую дыру в заборе, но остановилась. Все было как-то неправильно.
Окна дома щерились выбитыми стеклами, не побрехивали привычно за забором собаки и по двору были раскиданы какие-то вещи. Что-то длинное свисало с толстой ветки старого дуба, росшего во дворе. Ада медленно приблизилась и вгляделась. Девочка почувствовала, как волосы зашевелились у нее на затылке от ужаса.
На веревке, нелепо свесив голову набок, висел дядя Ваня, отец Витьки. Он до войны работал в мастерской, вместе с отцом Ады, был членом партии. Тело монотонно раскачивалось вперед-назад и ветка дерева поскрипывала тихо и зловеще.
Девочка медленно отступила, прижимая к груди свой узелок. Внезапно Ада запнулась и ничком упала на землю. Обшаривая землю в поисках узелка, она наткнулась рукой на что-то шерстяное и увидела собаку Витьки, мертво лежащую на земле. Длинная цепь тянулась к будке. Наконец девочка нащупала свой узелок и крепко прижала его к себе. И тут она увидел, что возле стены дома, испещренной пулевыми пробоинами, лежат ещё тела. Это были Витька, его мама – тетя Люда и его две маленьких сестры.
Крик рвался из горла девочки, но она с силой сжала себе рот. Лишь изредка всхлипы вырывались наружу. Ада не помнила, как долго она просидела так на земле. Из состояния пустоты её вывели тяжелые шаги за воротами. Не вставая в полный рост, девочка метнулась к знакомому лазу в заборе.
– Ты слышал это, Йоган? – Услышала она молодой гортанный голос.
