Текст книги "Департамент ночной охоты"

Автор книги: Роман Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Натужно хрипя, Кобылин подмял под себя вампира, чувствуя, как тот дерет в клочья его плечи, защищенные только спортивными щитками, спрятанными под курткой. Навалившись коленями на хрупкую грудь упыря, охотник взмахнул клинком, рубя серые лапы чудовища, как сорную траву, потом, улучив момент, воздел клинок над головой, готовясь пригвоздить вампира к мокрой земле. В ту же секунду упырь подтянул ноги чуть ли не к подбородку, оттолкнул охотника коленом и, едва тот подался назад, лягнул его второй ногой.

Получив удар в грудь, Кобылин кувыркнулся назад, едва не выронив клинок. Прокатившись по траве, он вскочил на ноги и тут же взмахнул ножом, отгоняя вампира, успевшего подняться на секунду раньше.

Тот порхнул в сторону – легко, словно ничего не весил. Отступил на шаг, подставив под луну мерзкую харю, чуть наклонил голову, рассматривая странную жертву. Кобылин за этот миг успел хватануть воздух ртом и сунуть левую руку за пазуху, в карман, где хранился пакетик с серебряной пудрой. Упырь был мелковатый, но шустрый. Он утратил человеческий облик, или даже не посчитал нужным его принять на время охоты, и теперь пялился на охотника красными зенками, глубоко сидевшими в сером лице, напоминавшем скисшее тесто. Серая куртка, ботинки, все цивильно. Беспредельшик? Спятивший? Почетный член того самого другого общества? Наплевать. Он – убийца.

Упырь, размышлявший не больше секунды, вдруг скользнул в сторону, и Кобылин чуть не задохнулся – сбежит! Но вампир и не думал убегать. Он лишь по дуге обошел жертву слева и тут же кинулся вперед, молниеносно, как змея, атакующая жертву.

Спятивший, успел подумать Кобылин, выхватывая из кармана чуть надутый полиэтиленовый пакетик с пудрой. За миг до того как упырь коснулся охотника когтистыми лапами, тот шлепнул себя по груди. Резкий хлопок лопнувшего пакета прозвучал в ночной тишине подобно взрыву, и Кобылина тут же окутало серебристое облако пыли, в которое и влетел вампир.

В последний миг Алексей успел шагнуть в сторону и увернуться от когтистой лапы – ровно в тот момент, когда упырь завопил. Пронзительно и страшно – как человек, упавший в чан с серной кислотой. По инерции монстр сделал еще несколько шагов вперед, шлепая себя по груди и лицу, потом рванулся вперед, пытаясь нырнуть в кусты, но Кобылин, знавший, что этот ожог болезненен, но не смертелен, не позволил.

Алексей успел схватить вампира за плечо, дернуть на себя. Тот взмахнул длинной лапой, отгоняя охотника, обернулся – и в тот же миг, нырнувши под серую лапу, Кобылин распрямился и всадил ему в грудь свой клинок – туда, где условно находилось упыриное условное сердце. Вампир взревел, вскинул лапы, но Кобылин со всей силы ударил его в живот ногой, отпихнул, не забыв вытащить клинок из задымившейся груди. Смертельно раненный, вампир отшатнулся, страшно зашипел, разевая черную зубастую пасть, но Алексей обернулся вокруг своей оси, разгоняя удар, и с размаха засадил клинок в висок упырю – слева направо, пробив голову нечисти, словно гнилую тыкву.

Вампир замер, содрогнулся и повалился навзничь, в траву, истекая черной дымящейся жижей. Он еще содрогался в конвульсиях, когда Кобылин подошел ближе, наступил ногой на серую оплывшую харю и с усилием выдернул из пробитого черепа свой клинок.

Бросив последний взгляд на содрогающуюся нечисть, начавшую расползаться на черные, оплавленные серебром куски, охотник медленно побрел обратно к дубу. По дороге он подобрал ремень со сломанным арбалетом, обрывки пакетика с серебром. У самых корней дерева нашел брошенный мешок, а потом принялся шарить по траве руками в поисках телефона.

Тот нашелся через минуту, еще теплый, хранящий касание своего владельца. Кобылин поднял его, вытер об штаны, приложил к уху и тут же резко обернулся, нашаривая убранный нож. Но это оказался лишь последний вздох упыря – с тихим шелестом то, что осталось от вампира, превратилось в серую груду пепла.

– Да, – сказал Кобылин, нажимая кнопку вызова и отворачиваясь от останков вампира. – Что у тебя?

С мрачным видом выслушав сбивчивые объяснения Вадима, он тихо произнес:

– Надо поговорить. Скоро буду.

Выключив телефон, Алексей мрачно посмотрел на него, потом сунул в карман и принялся разбирать испорченный арбалет. Охота на сегодня была окончена.

* * *

В этой новой богатой жизни Кобылин больше всего ценил поездки на такси. Еще год назад ему приходилось крадучись перемещаться от дома к дому, пряча под полой куртки заряженный обрез, или трястись в автобусах разных маршрутов, пытаясь перебраться через огромный город. Сейчас, конечно, все упростилось. Звонок, машина тормозит у случайной остановки, и вот уже можно ехать, не прячась от патрульных.

Кобылин поправил черные очки, скрывавшие покрасневшие глаза от жгучего августовского солнца, и сцепил зубы, подавляя зевоту. Он не выспался – еще бы, полночи провозился с этим делом в парке. По-хорошему, нужно было, как в старые времена, спать до вечера, а в сумерках выходить на новую охоту. Но сейчас времена настали новые, интересные, и горячую информацию лучше проверить поскорее, днем, пока никто не спохватился.

То, что рассказал Вадим, действительно заслуживало самого пристального внимания. Кобылин, поручивший бывшему проводнику и его подруге разнюхать насчет дебаркадера, в общем-то, и не рассчитывал на такой результат. Да, конечно, он просил свою команду расспросить местных насчет подозрительных громил-близнецов. Но Алексей сделал это просто потому, что не знал, чем можно занять свою так называемую команду. Надо же им было чем-то заниматься? И тут такой сюрприз.

Охотник поверх очков глянул в окно такси, на пролетающие мимо улицы, забитые вечно спешащими горожанами. Места он пока не узнавал. И до чего забавно выглядят эти улицы днем! Совсем не так, как ночью.

Откинувшись на спинку кресла, Кобылин припомнил вчерашний разговор с Вадимом, пытаясь припомнить все интонации в голосе бывшего проводника, ставшего – вовсе не по своей воле – оборотнем. Итак, новости на самом деле поступили из весьма неожиданного источника, а именно от брата Веры. Понятно, что сестренка не погнушалась попросить о помощи братика, а тот и рад был помочь. Оборотень, имеющий отношение к прокуратуре, наверняка обладал весьма приличными связями – ну или его начальник, – потому что за пару дней найти иголку на улицах города-миллионщика – это подвиг помасштабнее, чем обшаривание одинокого стога сена.

Впрочем, торопиться не стоило, сначала надо было все проверить. Информация о том, что один таксист высадил двух здоровяков, подходящих под описание нападавших, у дорожной развязки в центре города, конечно, заслуживала внимания. Но, во-первых, это было аж неделю назад, а во-вторых, крепкие мужики, пусть и лысые близнецы, все же встречаются не так чтобы редко. Нет, не часто, тут не поспоришь. Но вполне может быть, что эти пресловутые близнецы просто близнецы, и ничего более. Правда, безымянный таксист, по словам Вадима, утверждал, что ребятки были более чем подозрительны и вышли из машины прямо посреди дороги. Кобылин мог придумать этому поступку только одно объяснение – эти ребята просто решили сменить тачку. Вышли, поймали другую машину и уехали уже совсем в другую сторону – ищи их, свищи. Прием самый незамысловатый, но действенный. И вот это как раз и подозрительно.

– Там, – резко сказал Кобылин, подавшись вперед. – У развязки притормози.

– Это же дорога, – возмутился таксист. – Там нельзя…

– Прямо и стоп, – отрезал Алексей, надевая очки. – Быстро. Сдачи не надо.

Водитель глянул на купюру, осевшую на приборной доске, покосился на Кобылина – чисто выбритого, в просторной куртке и черных очках, пожал плечами и крутанул баранку.

Кобылин вышел у самого начала огромного моста, что нависал над шоссе. Таксист тут же нажал на газ и влился в поток машин, а Алексей подошел к самому бортику. Здесь не было пешеходной дорожки, мост был прямым продолжением трассы. Слева дорога, справа дорога. И она уходит вниз, под мост, на самый поворот. Место пустынное, до ближайших домов пара сотен метров. Что здесь можно делать?

Алексей оглянулся, бросил взгляд по сторонам. Мимо летят авто самых разных форм и расцветок, грозно рыча движками. Оставаться здесь опасно – не ровен час еще переедет кто-то из лихачей. А торчать здесь и ловить машину? Нет, пожалуй, это слишком.

Пройдясь вдоль бортика, Кобылин сошел на участок трассы, уходившей вниз, под мост. Мимо, отчаянно гудя, пронеслась черная, как смоль, «BMW», а следом юркнула маленькая белая машинка. Тихим это место не назовешь, и все же… Кобылин быстро пробежал опасный участок, увернулся от зеленого джипа и, прижимаясь к левой стороне, спустился вниз, шагая вдоль моста.

Его догадка оказалась верна – тут, под мостом, оказывается, была довольно просторная площадка. Над головой, где-то на высоте третьего этажа, нависала развязка, играя роль своеобразной крыши. А кусочек дороги под мостом был огорожен решетчатым железным забором, который с натяжкой можно было назвать стенами. Сквозь забор Кобылину было прекрасно видно и строительный вагончик в углу, и крохотный трактор, примостившийся в уголке стоянки, два разбитых в хлам «жигуленка», поливальная машина с облезшей краской и без лобового стекла, какие-то ящики, два железных контейнера для мусора и много, много разного хлама, разбросанного по всему участку. Этакая подсобка, хозяйственный уголок, где дорожные службы хранят швабры и половые тряпки, образно говоря. Закуток, который есть в любом доме.

Кобылин снял очки, прищурился, пытаясь разглядеть что-нибудь интересное. Потом сунул очки в карман и решительно направился к забору. В конце концов, не зря же он перся в такую даль и в такую рань.

Перемахнуть решетчатый забор – плевое дело, особенно если на тебе удобные кроссовки и тянущиеся джинсы. Кобылин в два счета взлетел на верхушку забора, спрыгнул на пыльный асфальт заброшенной стоянки и замер, прислушиваясь. Где-то наверху, над головой, гудели моторы и шуршали шины пролетающих по развязке авто. Но здесь, в укромном уголке, было тихо.

Кобылин осторожно прошелся мимо разбитой в хлам «шестерки» «Жигулей» с промятой крышей, скользнул между мусорным контейнером размером с грузовик и грудой деревянных ящиков. Это беспорядочное нагромождение мусора изнутри напоминало лабиринт, и Алексей, перешагнув через кучу пустых банок от краски, остановился. Секунду он размышлял – куда податься, к машинам или к вагончику? Потом, сориентировавшись, прошел мимо второй мусорки, обошел груду сгнивших паллет и выбрался на крохотный свободный участок – нечто вроде площади среди этого города мусора.

Напротив высился строительный вагончик с единственным окном, прижавшийся стенкой к основанию моста-развязки. Вокруг него было более-менее чисто, а рядом с покосившейся дверью вагончика, на асфальте, виднелись заметные царапины. Видимо, дверью часто пользовались, и в последний раз совсем недавно, раз пыль еще не успела покрыть эти царапины в грязи.

Оглянувшись, Алексей окинул быстрым взглядом этот заброшенный уголок. Обзор был неважнецкий, машины и мусорные контейнеры сильно мешали, а груды мусора по краям площадки были разложены так, что как бы не нарочно прикрывали от любопытных взглядов всю стоянку. Несмотря на кажущийся хаос в разбросанном мусоре, Кобылину вдруг почудилось, что он понял схему этого рукотворного лабиринта. Барахло так разложили не случайно.

Алексей легко вскочил на деревянный ящик, быстро оглядел мусорные кучи и, не заметив ничего подозрительного, соскочил на асфальт. Затем быстро подошел к двери, стараясь не наступать на разбросанный мусор. Заглянув в окошко, покрытое пылью столетий, охотник так и ничего не смог разглядеть. Тогда он пожал плечами и осторожно потянул на себя дверь. Та поддалась, но с большим трудом. Да еще со скрипом, пронзительным и мерзким, пилящим нервы не хуже ножовки. Кобылин поморщился, но рванул дверь посильней, и она распахнулась настежь, прочертив на сером асфальте новые шрамы.

Секунду-другую охотник внимательно всматривался в черный проем двери, ведущий в домик. Из него пахло плесенью и сырым деревом, чуть тронутым гнильцой. Ничего подозрительного – обычные запахи заброшенного сарая.

Сунув правую руку за спину, под куртку, Кобылин, крадучись, сделал маленький шажок вперед. Потом другой. А потом переступил порожек и зашел в развалюху, напоминавшую заброшенный дом.

Изнутри вагончик оказался еще меньше, чем выглядел снаружи. Справа, у стены, высился стеллаж, набитый всяким хламом – дорожными конусами, веревками, шлангами, каким-то старым тряпьем. Рядом торчали деревянные ручки прислоненных к стене инструментов – пара лопат, ржавая кувалда, лом, грабли. Похожее барахло было раскидано и вдоль стен одной большой комнаты. Освещения тут не было, но сквозь единственное запыленное окно проникало достаточно света, чтобы можно было рассмотреть и пол, заваленный мелким хламом, и старую кровать с железной сеткой, занимавшую самый дальний и темный угол.

Кобылин вытащил руку из-под куртки, сделал пару шагов вперед, тщательно перешагивая через черенки совковых лопат, разбросанных по полу. Слой мусора под ногами был такой, что даже нельзя было угадать, что там под ним, голые доски или потертый линолеум.

Под окном стоял длинный стол, даже не стол, скорее верстак, на котором стояли железные тиски и ровный ряд железных банок из-под кофе, в которых, вне всяких сомнений, содержались болты и гайки всевозможных размеров. Верстак примыкал к кровати, едва не наползая на нее. На железной сетке покоился свернутый в трубку старый матрас, вроде тех, что так популярны в плацкартных поездах. Рядом с кроватью – коробка, а в ней хлам, и рядом хлам, и вокруг хлам…

Тяжело вздохнув, Алексей обернулся, бросив взгляд по сторонам. Да, судя по следам на полу, люди тут бывали. И довольно часто. Как и положено, наверно, строителям и рабочим, облюбовавшим подсобку для своих нужд. Вот так всегда – ищешь сокровище, а натыкаешься на груду… мусора. Тут явно не было ничего интересного – ни для охотника на нечисть, ни для грабителей, ни для следователей… И все же что-то тут было не так. Чего-то не хватало, но Кобылин не мог сказать, чего именно, и это его страшно раздражало.

Еще раз окинув взглядом комнату, охотник нахмурился. Он встал в центр и начал поворачиваться вокруг оси, быстро разглядывая все, что попадалось ему на глаза. Вот что такое? Хлам и хлам. Какого черта он тратит тут свое время и занимается ерундой? Может, это все оттого, что больше зацепок нет и просто не хочется отсюда уходить?

Вот Кобылин резко обернулся и уставился за кровать, в дальний угол, темный, как Марианская впадина. Там, в глубине, что-то блеснуло, что-то маленькое, железное. Алексей быстро пересек комнату, оперся коленом о заскрипевшую кровать, зашарил руками в темноте. И, нащупав кусок материи, одним рывком сдернул его с большого железного ящика, притаившегося в углу.

Сейф. Оружейный – тонкий ящик метра полтора в высоту. В таких обычно хранят ружья. Серый, с отливом молотковой эмали, новенький, с механическим замком. Кажется, отечественный. В ту же секунду Кобылин вдруг понял, что его смутило – на площадке и у вагончика не было окурков. Вообще. Ни одного. И внутри домика даже не пахло табаком. И спиртным не пахло, и остатками еды – ничем таким. Не бывает так, подумалось Кобылину, вот это и есть самое подозрительное.

Он осторожно прикоснулся кончиком пальца к серой дверце оружейного сейфа. Медленно коснулся ручки, потянул на себя. Заперто. Нет, он и не сомневался, но проверить надо было. Но кто вообще будет хранить оружие в сейфе в таком заброшенном месте? Хороший вопрос. Да кто угодно! У самого Кобылина по городу был раскидан десяток тайников с оружием. Правда, он обходился без сейфов, но вдруг у кого-то пунктик на этот счет. Так что неужели это действительно охотники?

Алексей нахмурился и потянулся к черной ткани, чтобы набросить ее обратно на сейф. Остановился. Нет, не поможет. Он тут так наследил, что только слепой не заметит, что здесь побывали. Остается только бросить все как есть и надеяться, что все спишут на подростков. Нужно, наоборот, потоптаться тут, сломать что-нибудь, прихватить с собой мелочовку. Жаль, нет сигарет – бычки бы пригодились. Или пары банок колы, а может, и пива. Разбросать бы тут все, намусорить, уйти. А потом вернуться другим путем, сесть в засаду да посмотреть, кто явится. Вадима или Веру просить нельзя. Если это действительно охотники, то, почуяв оборотня, они разговаривать не станут, сразу пальнут. А вот если самому забраться, например, повыше, к самому полотну моста, устроиться, так сказать, в коммуникациях на потолке да затаиться…

Хруст пустой банки от краски был едва различим за гулом проносящихся по мосту машин. Но уши Кобылина заботливо отфильтровали этот звук, выбивающийся из общей звуковой картины, не менявшейся уже полчаса, послали грозное предупреждение своему владельцу. Алексей вскинул голову, прислушался, потом метнулся к двери – здесь, в этой проклятой комнате он был как в мышеловке.

Он выскочил на порог домика в тот самый миг, когда из-за мусорного контейнера ему навстречу вышли двое крепких мужиков. Один справа, другой слева. На секунду задержавшись на краю крохотной площадки, они неторопливо, но целеустремленно двинулись к охотнику. Молча и уверенно.

Оба точно соответствовали описанию – высокие, широкоплечие, одеты в одинаковые черные кожаные куртки, болотные зеленые штаны и зашнурованные берцы. Далеко за тридцать. Одинаковые хмурые лица, одинаковая щетина на щеках и проплешины на макушках. Громилы-близнецы. Оба напоминали не то борцов-вольников в расцвете карьеры, не то весьма перекачанных слесарей из автосервиса. В любом случае, их хмурые лица и сдвинутые брови, размером с беличий хвост, не сулили ничего хорошего.

– Мужики! – радостно воскликнул Кобылин, разводя руками. – Ваш домик?

Мужики не отозвались. Оба двигались к охотнику, застывшему в дверях, – надвигались неторопливо, но грозно, явно не желая вступать в разговоры с незваным гостем.

– Воу, полегче, парни, – бросил Кобылин, показывая пустые ладони. – Я…

Тот, что шел справа, сорвался с места и бросился на охотника – резко, быстро, с места. Так, словно им выстрелили из пушки.

Кобылин увернулся – в последний миг шагнул в сторону, изогнулся, пропуская мимо себя оживший смерч. Громоздкая туша нападавшего пролетела мимо и по инерции с грохотом врезалась в дверной косяк бытовки. Дверь сорвало с петель, из разбитого косяка брызнули щепки, а внутри дома загремели инструменты, попадавшие со стеллажей.

Алексей этого и не слышал – продолжая движение, он закрутился волчком, пытаясь сохранить равновесие, и успел на ходу сунуть руку за спину. Он даже успел нашарить рукоять «глока» и дернуть его на себя, но в тот же миг второй громила налетел на него, как будто собирался сыграть в американский футбол.

Кобылин успел оттолкнуться от плеча громилы свободной рукой, отодвинуться в сторонку, но все равно не удержался. Сбитый с ног, он кубарем отлетел к краю площадки, к деревянным ящикам. Из карманов куртки брызнула мелочь, черные очки закрутились на полу, а «глок», выбитый из руки, глухо брякнулся на асфальт и со скрежетом уехал в груду грязных тряпок.

В полете Кобылин успел сгруппироваться, как после броска на борцовском ковре, но приземлился неудачно, боком. Правое бедро и колено тут же вспыхнули от обжигающей боли, но охотник этого уже не чувствовал – разум уже отключился, уступив место инстинктам, холодным и безжалостным.

Перекатившись по земле, как бревно, охотник, не вставая, уперся ногой в подвернувшийся бортик и сильно оттолкнулся. Он проехался на спине по асфальту, как хоккейная шайба, в клочья раздирая куртку и штаны, но это его спасло – кинувшийся вслед ему громила запнулся о Кобылина и рухнул ровно на то место, где миг назад лежал сам охотник.

Алексей тут же сделал мостик, избежав удара ногой от первого громилы, уже выбравшегося из обломков двери, встал на руки, оттолкнулся от асфальта и вскочил на ноги. Не прекращая движения, он заложил сальто назад, сделал пируэт и приземлился у самого края площадки. Громила бросился следом, и не подумав помочь своему товарищу подняться на ноги, но Кобылина было уже не достать.

Увернувшись от мощной руки преследователя, Алексей легко вспрыгнул на деревянный ящик, перескочил на второй. Ящик, балка, асфальт, старые покрышки, железная стенка… Охотник легко, словно танцуя, взлетел вверх по грудам хлама, балансируя на краю мусорного контейнера, что был размером с хороший кузов «КамАЗа».

Обернувшись, он бросил взгляд вниз и почувствовал, как отступает адреналиновая пляска – алая пелена спала с глаз, и он вновь мог трезво мыслить.

Мужик, преследующий его, попытался вскочить следом на груду деревянных паллет, но они рассыпались под его весом, и громила молча, словно был нем от рождения, заворочался в гнилых обломках. Второй успел подняться на ноги и тут же юркнул в какую-то щель в лабиринте из мусора. Кобылин ни секунды не сомневался, что он попытается зайти с тыла и взобраться на контейнер с другой стороны. С тревогой оглянувшись, Алексей быстро оглядел поле боя, прикидывая возможные маршруты отступления. Варианты были – и неплохие. Но оставалась одна проблема.

Быстро переступая по узкому железному брусу, охотник перебрался на дальний край контейнера, наплевав на громилу, пытавшегося подпрыгнуть и уцепиться за грязный бортик. Сейчас Алексея волновало лишь одно – пистолет, оказавшийся в груде грязных тряпок на другой стороне площадки.

Конечно, у Кобылина оставался в запасе нож – хороший, крепкий, складной нож, хоть и без примесей серебра. Но он не собирался вступать врукопашную с этими тварями, кем бы они ни были. То, что это не люди, Алексею стало ясно в первую же секунду схватки – двигались они слишком быстро и пахли более чем странно – раскаленными камнями. Нет, конечно, они могли оказаться профессиональными супертренированными игроками в американский футбол с нарушениями обмена веществ. Да, такой шанс был. Но гораздо вероятнее было то, что это нечисть, занимавшаяся вымогательством у другой нечисти, почуяла охотника в своем гнезде и решила быстро спрятать концы в воду.

Позади что-то загромыхало, Кобылин обернулся и увидел лысую голову второго громилы, зашедшего с другой стороны контейнера. Он взобрался на крышу разбитого «Жигуленка» и теперь пытался взобраться на мусорку. Первый громила дежурил на асфальте, под охотником, намереваясь взять его в оборот, если тот спрыгнет на землю. Бритая голова со следами залысины была запрокинута, и из-под кустистых бровей на охотника, снизу вверх, смотрели два черных глаза – как оружейные стволы. Никаких эмоций на суровом, будто вырубленном в камне, лице. Статуя, да и только.

Второму громиле удалось наконец добраться до контейнера. Он подтянулся, запрыгнул в груду хлама и медленно, разгребая его ногами, двинулся в сторону охотника. Руки он держал перед собой, растопырив короткие, толстые пальцы, как борец, собравшийся сделать захват.

Кобылин смерил его холодным взглядом, попятился, будто собирался спрыгнуть на соседнюю мусорку, а когда громила рванулся вперед, прыгнул ему навстречу.

Они разминулись всего на волосок – точно рассчитанный холодным разумом охотника волосок. Нырнув под растопыренные руки, Кобылин проскочил в дальний угол контейнера, взлетел на его бортик, перепрыгнул на цистерну поливальной машины, пробежался по ней, а потом резко развернулся. Первый громила не удержался на ногах – упав в груду мусора, он барахтался в ней, пытаясь нащупать ногами твердое дно. Второй лысый, карауливший охотника на земле, уже подбежал ближе, к самому борту поливалки, и уже протягивал руки к борту.

Легко оттолкнувшись, Кобылин прыгнул вниз – прямо на плечи мужика, следовавшего за ним. Всем весом охотник обрушился на него, не просто наступив на широченное плечо, а еще и ударив его. Громила покачнулся, а Кобылин, почувствовав, как опора уходит из-под ног, оттолкнулся обеими ногами и воспарил над площадкой. Уже группируясь, он с удовлетворением услышал глухой удар – это громила от толчка Кобылина приложился головой о железный борт поливальной машины.

Приземляться пришлось на руки. Пролетев половину площадки, Кобылин вытянул руки, приземлился на них, как на пружины, и, выгибая колесом спину, прокатился вперед, через голову. Инерция подняла его на ноги, и охотник прыгнул еще раз, преодолев длинным прыжком вторую половину площадки и выйдя точно к цели – груде масленого тряпья. Не прекращая движения, Кобылин запустил руку под тряпки, ободрал об асфальт ладонь, но успел нашарить ребристую рукоять пистолета.

Завершая движение, он выдернул оружие из тряпья, развернулся и замер в классической стойке – одно колено на земле, на второе опирается локоть, пистолет в двух руках. Прицел!

Лысый здоровяк, рванувшийся следом за охотником, был в паре метров от жертвы. Кобылин успел заметить огромные грудные мышцы, бугрившиеся под белой майкой, и спустил курок. Две пули, ровно под левую грудную мышцу.

За грохотом выстрелов Кобылин едва различил странный звук, когда пули вошли в тело, – глухие шлепки, словно под майкой скрывался сырой бетон. Но все же он их расслышал и даже успел удивиться, когда громила лишь покачнулся, и снова рванулся вперед, так, словно по нему попали не пули Люгера, а пластиковые шарики.

Кобылин успел сменить прицел, взял выше, в голову, выстрелил два раза – на большее не хватило времени. Первая прошла мимо, лишь царапнув лысый череп, вторая попала в ладонь, которой громила прикрыл лицо. А потом время кончилось.

Лысый утробно рыкнул и прыгнул прямо на охотника. Кобылин оттолкнулся от асфальта, взлетел в воздух, но тут его и настиг удар – прямо по ребрам, вытянутой рукой. Словно ломом приложили.

– Еп, – коротко выдохнул Кобылин и кувырком полетел в распахнутую дверь бытового домика.

Пистолет он выронил сразу, еще на лету, до того, как кубарем вкатился по обломкам косяка в черный проем двери. Остановился он, лишь стукнувшись о стену, уже внутри бытовки и тихо застонал. Правый бок сразу онемел, разом взвыли все ушибы и растянутые мышцы, а в глазах помутилось.

Сквозь алую пелену Кобылин увидел, как в проеме дверей вырос черный силуэт – приземистый, кряжистый, неумолимый и неубиваемый. Он потянул к охотнику корявые руки, и тогда внутри Кобылина что-то щелкнуло, и мир стал алым, словно кровь.

Алексей резко сгруппировался, подтянул под себя ноги, уперся ими в стену и резко выпрямился, выбросив себя вперед, словно живой снаряд. Обеими руками он уперся в здоровенную грудь чудовища. Удара не получилось, получился мощный толчок – настолько, что здоровяк вылетел из домика спиной вперед, споткнулся и сел задом на асфальт. Кобылин же, рухнувший на живот, зашарил руками по полу, пытаясь найти среди разбросанного инструмента что-то потяжелее. И нашел.

Вскочив на ноги, он с ревом вылетел из двери вагончика, сжимая в руках железную кувалду на длинной, отполированной тысячами прикосновений, ручке. Здоровяк к тому времени успел подняться на ноги, а за его спиной уже маячил напарник, выбравшийся наконец из мусорного лабиринта. Кобылин, рыча как оборотень, взмахнул своим чудовищным оружием.

Первый громила качнулся в сторону, уклоняясь от удара, кувалда просвистела мимо, но Кобылин не остановился – он сделал шаг дальше, его молот описал полный круг и обрушился на второго здоровяка, подбежавшего к месту схватки. Тот не ожидал нападения и увернуться не успел – железная болванка рухнула на его плечо. От удара здоровяк пошатнулся, опустился на одно колено, едва не упав. Кобылин же пнул его ногой в грудь, сбил с ног и тут же крутнулся вокруг себя, еще раз взмахнув молотом.

Уцелевший здоровяк шарахнулся в сторону, кувалда просвистела мимо, но тут же, описав восьмерку, вернулась. Кобылин, вертевшийся как юла, придал железной болванке такой разгон, что она, с размаху ударив в грудь здоровяка, сбила его с ног и отшвырнула в груду грязного тряпья.

Охотник, сам едва удержавшийся после удара на ногах, развернулся к поднимавшемуся громиле. Его правая рука беспомощно висела вдоль тела, но глаза, казалось, наконец ожили и пылали огнем. Кобылин, продолжая движение молота, чуть подправил направление, пустил его ниже, и громила, прикрывший рукой голову, пропустил удар в ноги. Кувалда с размаха ударила бандита по колену, сокрушила его – не с треском, но с грохотом, словно нога была сделана из камня. Громила повалился навзничь, а Кобылин развернулся ко второму здоровяку, размахивая молотом.

Тот успел подняться с земли, но лишь для того, чтобы попасть под новый удар – кувалда, описав замысловатую восьмерку, обрушилась на его бедро, потом на подставленную руку, а потом и на лысую голову.

– Физика, – ревел Кобылин, работая кувалдой, словно кузнец молотом. – Бессердечная… ты… сука!

Лысый здоровяк скорчился на грязных тряпках, закрывая голову обеими руками, одна из которых уже была вывернута под неестественным углом. Кобылин успел еще пару раз приложить его кувалдой по ребрам, мстя за онемевший бок. Ни крови, ни ран он так и не увидел, а в руки шла такая отдача, словно охотник лупил по кирпичной стене.

На третьем ударе Алексей почувствовал, как за его ногу ухватились кузнечные клещи. Вскрикнув от боли, он глянул вниз – бандит со сломанной рукой и ногой дополз до него и уцепился за щиколотку уцелевшей клешней.

Зашипев от боли, охотник вскинул кувалду над головой и попробовал отработать удар из гольфа – клюшкой из-за плеча. Роль клюшки сыграла кувалда, а мячика – лысый череп живучей нечисти.

Результат вышел неожиданный – голова урода не лопнула, лишь откинулась на землю. А вот клешня его разжалась, и Кобылин, освободившись от захвата, отступил на пару шагов. Тяжело дыша, он опустил свой боевой молот, опершись на него, словно на трость.

Первый здоровяк, излупленный кувалдой, вяло шевелился на груде тряпок, но, похоже, еще не оставил попыток встать. Второй, получив удар по голове, похоже, валялся в отключке. Но его голова была относительно цела – лишь поцарапалась слегка. А должна была разлететься вдребезги.

– Гребаные терминаторы, – зло прохрипел Кобылин. – Где же я заводской пресс вам найду?

Покачиваясь, он поднял свое оружие, намереваясь приступить ко второму раунду избиения терминаторов, но, услышав грохот, замер на месте. Резко обернувшись, он вскочил на груду шин, глянул поверх мусорного лабиринта и сухо выругался.

Там, в самом начале, у железных ворот, блеснули знакомые бритые лысины – еще две. Вот это было уже плохо. Совсем плохо.