Текст книги "Штрафбат под Прохоровкой. Остановить «Тигры» любой ценой!"

Автор книги: Роман Кожухаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

X

Степанков тут же вихрем умчался исполнять приказание.

– Артиллерия – люди вроде серьезные… – вслух рассудил Коптюк, оглядываясь на Дерюжного. – Как мыслишь, Семеныч?

– Так-то оно так, только чего ж они тянут… кота за хвост… – хмуро буркнул тот.

– Ага, Семеныч, тянут-тянут, да и притянут щас тебе за хвост «кошечек»… – хмыкнул Довганюк, замкомвзвода, отвечавший за связь. – Там, глядишь, на любой вкус: тут тебе «пантеры», а тут – целый «тигр»!

– Типун тебе на язык… – суеверно сплюнув, отмахнулся Дерюжный на смешок Довганюка.

Связист только что вернулся после устранения очередного обрыва провода. Мины и снаряды уже дважды нарушали связь, налаженную с третьим взводом Дударева. Дударевские находились во втором эшелоне обороны. Через них штабные связисты осуществляли взаимодействие взводных опорных пунктов со штабом батальона.

Довганюк предлагал организовать связь и с приданной артиллерией, но аппаратом обеспечили только командира батареи, который расположился позади Смижевского, на самом краю правого фланга.

– Тихо!.. – замер вдруг, прервав разговор, Коптюк.

Действительно, стало вдруг нестерпимо тихо. Стрельба со стороны гитлеровцев, как по команде, прекратилась. Коптюк тут же выскочил наружу, а следом за взводным заспешили к своим позициям и остальные. В траншеях нависла томительная тишина. Бойцы застыли, приткнувшись к успевшим высохнуть на солнечном зное стенкам окопа. Каждый прильнул к прикладу винтовки или пистолета-пулемета, с тревожным беспокойством через мушку прицела вглядываясь в надвигавшуюся навстречу грозную вражью силу.

XI

Вражеские машины по ходу движения предприняли маневр и едва заметно перестроились, еще четче обозначив свои боевые порядки. Три «пантеры» двигались в первом ряду с дистанцией метров в пятьдесят, так что линия движения срединной машины приходилась примерно на соприкосновение между правым флангом взвода Коптюка и левым флангом взвода Смижевского. Значит, им отводилась роль ударной силы разворачивавшейся фашистской атаки.

Средние танки шли второй шеренгой, в двух «коридорах» между «пантерами». Они еще больше отстали от передовых машин. Пространство между танковыми шеренгами заполняли фигуры автоматчиков.

Скорость у машин была приличная, это было видно по автоматчикам, которые бежали в поднятой «пантерами» пыли, стараясь не отстать. Замыкал боевые порядки громоздкий «тигр». Его безобразная квадратная башня пугающе возвышалась позади, чернея над всеми, как огромный ступенчатый гроб, суливший смерть всему живому.

Коптюк вдруг поймал себя на мысли, что это бронированное чудо-юдо напоминает ему что-то до боли знакомое. Точно! Мавзолей на гусеницах, только не из красного, а из черного мрамора. Федор даже смутился от этой крамольной мысли. Хорошо, что замполит Веселов не умеет читать мысли на расстоянии. Странно, кстати, что он с самого утра ни разу не заглянул во взвод. Не случилось ли чего с замполитом? Черт бы побрал эти фашистские колымаги во главе с их «тигриным» мавзолеем. Взбредет же в голову. Это все от волнения. Перед боем всегда так. И Денисов все тянет, не открывает огонь. Может, чего заело у них там? Напряжение растет, растет противник в прицеле. Теперь уже и бинокль ни к чему, и так все наперечет… Ну, что же ты, Денисов, давай, давай…

XII

И вдруг этот бычий пузырь, который безразмерно накачивало, раздувая, гнетущее напряжение, оглушительно лопнул. ЗИС-3, беспрекословно подчинившись команде лейтенанта Денисова, прогремел над головами бойцов взвода.

Федор в этот момент находился в наблюдательной ячейке, оборудованной на выступе взводного опорного пункта. Траектория полета снаряда проходила как раз над траншеями второго отделения, в глубине которого расположился блиндаж. Волна грохота накатила из-за спины с такой силой, что он невольно втянул в плечи наполнившуюся звоном голову. Но глаза, не отрываясь, следили за полем боя.

Дымное облако вспучилось на броне вражеского танка, идущего во второй после «пантер» линии. Защелкали винтовочные и автоматные выстрелы и тут же резко выплеснулись из траншей волной неумолкающей трескотни.

Несколько фигурок впереди, в пешей немецкой цепи, упали, как силуэты в тире. Остальные осветились огневыми зубчиками. Орудие левофланговой «пантеры» с грохотом выплюнуло сноп огня и дыма. Этот грохот ударил по взводу стремительным ревом, обрушившись позади.

Пламя и дым исторглись из «пантеры», двигавшейся в центре боевых порядков, и тут же огонь открыли двигавшиеся позади средние танки. Снаряды танковых орудий рвались позади переднего края штрафников. Коптюк сообразил, что они предназначались расчетам артиллерийской батареи, развернутым между траншеями первого эшелона и рекой.

Танк, в который угодил снаряд, выпущенный ЗИСом лейтенанта Денисова, видимых повреждений не обнаруживал. Пройдя еще метров двадцать, машина качнулась и встала на месте. Видимо, меткий выстрел артиллеристов какие-то проблемы фашистскому танковому экипажу все же создал.

Несколько взрывов взметнулись в немецких порядках, обозначая стрельбу батареи. Осколочно-фугасные снаряды «сорокапяток» легли в «междурядье», накрыв осколками бегущих автоматчиков.

XIII

Наткнувшись на волну артиллерийского и тут же последовавшего за ним залпа штрафников, немецкая атака замедлилась. Пехотинцы сбились в группы, спасаясь за корпусом танков, многие залегли, пытаясь укрыться от пуль разом открывших огонь переменников.

Старший лейтенант Коптюк хорошо знал эту горячку первых секунд, когда долго-долго удерживаемая сжатой пружина наконец распрямляется и никакие приказы и команды не способны ее утихомирить. Несмотря на бесконечные предупреждения и напоминания о том, что патроны нужно беречь, в эти секунды большинство бойцов открывало беспорядочную и бесконтрольную стрельбу.

Насчет этих минут Федор особо наставлял своих замов и командиров отделений. Следить за тем, чтобы переменники, в особенности же новички, не транжирили боезапас в самом начале. В первые минуты, когда только пошла в траншеи команда «Огонь!» или условный сигнал открытия огня, боец выплескивал через свое оружие все накопившиеся страхи и эмоции. Он жал до отказа спусковой курок, не вполне осознавая, что с ним происходит.

Вот так, не отдавая отчета в собственных действиях, многие необстрелянные, из бывших интендантов и прочих снабженцев, в пять-десять минут могли запросто отправить в «молоко» три-четыре обоймы винтовочных патронов, а то и диск к ППШ или «дегтяреву». А немец за это время еще и на две сотни не подошел, и получается, весь драгоценный, наперечет сосчитанный и выданный Дерюжным боекомплект профукан на ветер.

А бой-то только начинается и может затянуться и на полчаса, и на час, и на три часа… И вот болтается потом этот никчемный доблестный воин в окопе, как кое-что в проруби, и только мешает остальным делать за него его же работу.

– Патро-оны! Беречь патроны!!! – в обе стороны от наблюдательной ячейки, во всю неслабую силу своих голосовых связок скомандовал старший лейтенант.

XIV

Слова взводного тут же подхватили, передавая от одного к другому. Коптюк позвал Степанкова и отослал его на правый фланг, к Пилипчуку, где разместился второй расчет ПТР. Ординарец должен был передать командиру первого отделения, в составе которого остался один из двух расчетов противотанковых ружей, твердое требование – не открывать огонь, пока цель не подойдет на убойные сто – сто пятьдесят метров.

На взвод выделили всего несколько обойм патронов – на три расчета по три обоймы, и две запасных остались у Дерюжного. Один расчет пэтээровцев, из второго отделения старший лейтенант отправил вместе с их командиром отделения Потаповым на выручку группе Гвоздева.

Уж очень взволнованным был сбивчивый рассказ Рябчикова о вражеских «пантерах», которые хозяйничали под самым боком штрафного батальона. Может, не стоило заваривать всю эту кашу с хождением к Телятьеву и сколачиванием группы поддержки? Сейчас, когда на позиции взвода накатывали танки, ощетиненные пулеметным и орудийным огнем, мысль о еще одном пэтээровском расчете не давала Федору покоя.

С левого фланга доносились обрывки глухой, но плотной канонады, а в бинокль, за зеленой полосой леса по направлению к колхозу, хорошо просматривались столбами подымавшиеся вверх густые клубы дыма. Большой пожар запалили гвоздевские.

Судя по скудной информации, которую удалось выудить из Рябчикова, столкнулись с разведгруппой или дозорной заставой врага. Оставить своих людей «пантерам» на растерзание Коптюк не мог.

Да, за их спинами есть артиллеристы, и по большому счету танки – их головная боль. Главная задача штрафников – не пропустить пехоту. Такую установку давал бойцам перед боем Коптюк, об этом уши прожужжал командирам отделений и исполняющим их обязанности.

По сталинградскому опыту Федор знал: надеяться на приданные в подмогу подразделения надо, а перекладывать на них свою работу нельзя. Мало-мальский урон, и чем больше, тем лучше, нужно было кровь из носу нанести немчуре уже сейчас, на подступах к траншеям переднего края.

Если танки ворвутся на позиции невредимыми, в полном составе, на их «плечах» пехотинцы будут напирать в сотни раз наглее и самоувереннее. Вот, мол, какие мы, без сучка без задоринки, нипочем нас не остановить! Потому и сучок и задоринка нужны здесь и сейчас!..

XV

Что ж, первый сучок в катки вражеской своре орудийный расчет лейтенанта Денисова, похоже, засунул. Т-3, в который угодил первый выпущенный ЗИСом Денисова снаряд, остановился, потом снова тронулся с места, но поехал как-то странно, дергано, зигзагообразно двигая корпусом.

«Пантера», находившаяся на левом фланге, а потом и остальные машины замедлили ход, продолжая двигаться на малых оборотах. Только вторая «пантера» – та, что была в центре, – шла с прежней скоростью. Все находящиеся в боевых порядках фашистские машины почти одновременно усилили пулеметный огонь.

Шквал перекрещивающихся дымными трассерами, перехлестывающихся очередей накрыл передовую, заставив штрафников укрыться в окопах. Танковые пулеметчики работали очень грамотно, деля между собой цели и сектора обстрела. Коптюк спустя секунды сообразил, что большая часть раскаленного металла, свистя, идет значительно выше бруствера.

Львиная доля пулеметного огня приходилась на артиллерийские орудия, которые обнаружили себя после первых нескольких залпов. Их буквально поливали огнем спаренные пулеметы, словно указывая для наведения цель стволам танковых орудий.

Разрыв между вражескими пехотинцами и головной «пантерой», двигавшейся на стыке флангов первого и второго взводов, еще больше увеличился. Она уже достигла едва заметного подъема, которым обозначались подступы к траншеям переменников.

Расчет ПТР из отделения Пилипчука находился практически на линии огня немецкого танка, метров на пятнадцать левее вражеского экипажа. Сквозь какофонию стрельбы прорвался хлопок сработавшего противотанкового ружья. Бойцы явно не совладали с нервами и волнением.

XVI

До машины оставалось еще не меньше ста пятидесяти метров. Можно было не светиться раньше времени и подпустить машину значительно ближе, выстрелив в более уязвимый бок, а не в морду танка. В расчетах ПТР у старшего лейтенанта в первых номерах все были опытные люди, знавшие толк в вопросах противотанковой борьбы. Не одно учебное занятие с ними провели.

Вот в пилипчуковском отделении и первый, и второй номер не вчера оружие в руки взяли. Ткаченко, первый номер, бывший командир противотанковой батареи, служил в кавалерийской дивизии, не один рейд прошел. Коледин – ему под стать, инженер-сапер, грамотный и дотошный во всем, что касается матчасти своего ПТРД, тоже пороху понюхал. С выдержкой у обоих вроде все в порядке, и уязвимые места немецкой «пантеры» наизусть зазубрены, не раз и не два повторены.

А все же, не дождавшись самой выгодной, единственно верной точки, всадили бронебойный патрон в наклонную бронеплиту, защищавшую фронтальную часть корпуса. А ведь прекрасно знали – это самая защищенная часть вражеской махины. Сюда вот только из Денисовского ЗИСа можно попробовать, да и то – подкалиберным.

Вот что значит бой. Когда накатывает на тебя огневой вал вражеского огня, то он, как громадное японское цунами, начисто вымывает из тебя и уносит все, даже самые распрекрасные знания. Остается только то, что вошло в твою плоть и кровь вместе с бесконечно повторенной, до автоматизма доведенной практикой. Коптюк невольно вспомнил, как доводили их до состояния изнурения командиры в пехотном училище и как роптали курсанты, жалуясь и плачась друг дружке на муштру и строгость преподавателей.

А ведь не одну жизнь спасла эта «муштра» и требовательность. Это Федор успел узнать сполна за то время, что довелось ему быть на передовой. Потому и сам он суровость и взыскательность всегда брал за принцип в деле боевой и прочей подготовки своих подчиненных. Но вот теперь воспитывать было уже поздно.

Вражеский танк, получив вмятину себе на морду, решительно изменил курс и двигался прямо на Ткаченко с Колединым, окучивая бруствер их огневой точки очередями курсового и спаренного пулеметов.

XVII

Из штрафных окопов теперь стрельба велась не так интенсивно. Схлынула горячка первых минут, и бойцы стали осознавать, что патронов действительно остается слишком мало, а бой только начинается. К тому же пулеметный огонь, который вели экипажи фашистских танков, становился все гуще, настолько плотным, что нельзя было высунуть голову из траншеи.

Штрафники вынуждены были отсиживаться в глубине окопов, внутренне и вслух благодаря самих себя за то, что всю ночь рыли эти чертовы ячейки и ходы сообщения, а вот теперь они спасают от вражеских пуль и осколков. Над головами бойцов разорванный в клочья воздух был наполнен неистовым грохотом, свистом и гулом. В вышине ревели мины, которые враг продолжал закидывать куда-то за реку. Позиции штрафников немецкие минометчики теперь оставили в покое. Слишком близко подошли к переднему краю обороны штрафбата немецкие танки.

Зато между артиллерийскими расчетами и танковой линией завязалась настоящая орудийная дуэль. Машины пытались маневрировать, чтобы увернуться от снарядов пушкарей, выгадывали каждый метр, чтобы подобраться еще ближе к траншеям штрафников.

Работали пушкари не покладая рук, умело и самоотверженно. Тон задавал здесь расчет ЗИС-3 лейтенанта Денисова, который взял на себя сразу обе «пантеры» и успел по разу попасть в левофланговую машину. Она осталась на ходу, но значительно замедлила ход. Это сразу бросилось в глаза Коптюку и бойцам из гвоздевского отделения, которым сейчас командовал замкомвзвода Дерюжный.

– Ишь ты… Молодцы, артиллерия! – крикнул Семеныч Коптюку, ныряя вслед за ним от края окопа вниз. – Прыти, вишь, у крестовых сразу поубавилось!..

– Да, Семеныч… – согласно кивнул Коптюк, криком пытаясь пересилить волнами плещущуюся над головой канонаду. – Второму бы так же челюсть почесать… Вторая «пантера» меня беспокоит. Прет напролом. Заведенные, видать. За Пилипчука беспокоюсь… Эх, ударили бы артиллеристы по зубам этому, что справа… Сбили бы спесь с немчуры!

XVIII

Дерюжный вызвался проверить первое отделение, но Коптюк его не отпустил. На левом фланге тоже командир требуется. К тому же он уже отправил туда Степанкова. А этот не пропадет и приказ выполнит.

Звуки выстрелов 76-миллиметрового орудия Денисова раздавались значительно реже. Поначалу Коптюк по этому поводу высказывал недовольство и нервничал. Чего же так медлят? Или снаряды берегут? Вроде при разгрузке с понтонной переправы ящиков с боеприпасами на батарею выгрузили прилично.

Позже старший лейтенант понял, что, втянувшись в орудийную дуэль с вражескими танками, артиллеристы были вынуждены все время маневрировать, уходя из-под убийственных залпов 75-миллиметровых орудий вражеских «пантер».

Каждый артиллерийский расчет после каждого выстрела тут же начинал спешно откатывать свое орудие на запасную огневую позицию, а денисовских это касалось в первую голову, так как на левом фланге они представляли самую большую угрозу для брони вражеских машин.

Левофланговая «пантера» приняла на себя несколько попаданий 45-миллиметровых пушек. Снаряды, ударяясь по касательной, отскакивали от нее, как горох от шкуры бегемота, летели дальше по замысловатой траектории, рвались в рядах пехотинцев.

Шквальный огонь танковых пулеметов по-прежнему обрушивался на оборонявшихся штрафников с такой силой, что не давал организовать достаточно плотную встречную стрельбу. Вражеские автоматчики тут же воспользовались этим и, снова вскочив на ноги, побежали в атаку. Дождавшись подошедших ближе средних танков, они использовали их в качестве заслона.

Фигуры немецких пехотинцев хорошо просматривались и без бинокля. Все в пятнистых куртках и обтянутых такой же материей касках, они теперь старались использовать танки как укрытие от разящей стрельбы 45-миллиметровых расчетов, который вели беглый огонь картечью. Обе «сорокапятки» усилили темп стрельбы, настигая врага и позади бронированных машин.

XIX

Маятник боя раскачивался во все более убыстряющемся темпе, а амплитуды движения становились все короче. Вот очередной залп картечи, произведенный «сорокапятками», накрыл бегущие ряды пятнистых врагов, сбил темп бега наступавших, заставив их повалиться во взрыхленную танковыми гусеницами землю.

Воспользовавшись секундной паузой в оголтелой автоматной стрельбе, в щелях окопных брустверов тут же появились стволы винтовок пистолетов-пулеметов переменников. Бойцы уже не палят почем зря, тщательно выискивают в прицельной мушке пятнистые куртки и каски фашистов. Заработали ручные пулеметы в отделениях Пилипчука и Потапова.

Пули летели в цель, прижимая вражескую пехоту к земле. Фашистские танки опять замедлили ход. Они теперь стараются не разорвать дистанции боевых порядков, боятся без прикрытия пехоты идти вперед, на траншеи штрафников.

Экипажи почти остановили машины и тут же открыли в ответ остервенелый пулеметный огонь, заставив артиллеристов, судорожно схватившись за бронещиты и станины орудий, двужильным усилием перетаскивать их в запасной «карман». Следом за пулеметными очередями громыхнули орудийные выстрелы.

Кажется, весь воздух выдавило из траншей, наполнив их смертным, оглушительным звоном, из-за которого не слышно ничего: ни стрельбы, ни криков товарищей, ни собственного голоса. Этот грохот давит на плечи, каски и пилотки, вжимая в дно траншей, сковывая движения неподконтрольной дрожью, которая вместе с холодным потом растекается по всему телу, изжаренному, как на сковородке, раскаленным июльским солнцем.

XX

Еще в самом начале боя в сторону взвода Коптюка один за другим дважды обрушились громоподобные выстрелы мощной, 88-миллиметровой пушки «тигра». Теперь огромный танк, держась все так же в глубине своих боевых порядков, сместился значительно правее.

Машина уже выдержала несколько попаданий артиллерийских снарядов, прилетевших с правого фланга. В составе батареи, за спинами первого взвода роты Телятьева, находились 57-миллиметровый и 76-миллиметровый ЗИСы. Они своей меткой стрельбой вынудили экипажи «тигра» и правофланговой «пантеры» полностью переключить внимание на себя.

Машина, наступавшая по центру, не сбавляя скорости, двигалась на передний край штрафников, смещаясь по ходу правее. Теперь уже не вызывало сомнений, что у вражеского экипажа была конкретная цель – ячейка, в которой залегли пэтээровцы, прижатые пулеметным огнем курсового и башенного немецких пулеметов.

Коледин и Ткаченко даже головы не могли высунуть. Расстояние между танком и огневой точкой расчета ПТР стремительно сокращалось. Когда до танка оставалось уже полсотни метров, в ячейке мелькнула выгоревшая желтая пилотка. Потом над бруствером на миг показался длинный ствол, увенчанный широченным дульным тормозом.

– Огонь! Всем – огонь по «пантере»! – закричал что есть силы Коптюк.

Расчету Ткаченко нужно было дать хотя бы несколько секунд для изготовки к выстрелу. Ведь ПТР – это не «мосинка». В противотанковом ружье одного весу – 14 килограмм.

XXI

Кто-то на правом фланге отделения Потапова метнул гранату в сторону танка. Эргэдэшка не долетела добрых метров десяти, рванув по пути следования танка. Но облачко взрыва на миг заслонило обзор вражеским танкистам. Винтовочные, автоматные, пулеметные пули щелкали по броне.

Коптюк сам в танке ни разу не сидел, но по рассказам танкистов знал, что серьезный вред стрелковое оружие бронированной машине, да еще такой, как «пантера», нанесет вряд ли. Нужно быть ну очень фартовым, чтобы угодить шальной пулей в щель для стрельбы. К тому же у «пантер» смотровые щели заменены современной оптикой.

Но все равно, когда экипаж сидит в закупоренной металлической банке, а по бронированным стенкам, как град, без перерыва лупят и стучат вражеские пули, из равновесия это выводит здорово.

Все же эти драгоценные секунды расчету Ткаченко удалось у врага выцарапать. Тихий хлопок выплеснул струю красного пламени, пыхнувшую облачком на бронеплите. Еще одно попадание в лоб! Коптюк в сердцах выругался. Эх, куда же они бьют! По ходовой надо выцеливать, по ходовой!

В тот самый миг, когда Федор сотрясал воздух проклятьями, случилось необъяснимое: вражеская машина, приблизившись почти метров на тридцать к траншее, вдруг резко остановилась и, дав задний ход, начала пятиться назад.

– Смотрите, командир!.. Попятился!.. – закричал Степанков, только что вернувшийся с фланга Пилипчука. – Вишь, как Ткаченко его застращал!..

Старший лейтенант не ответил, пытаясь осмотреть «пантеру» в бинокль. Не удержав радостного смеха, ординарцу ответил Дерюжный:

–  «Застращал»!Откуда ты, Степа, слова такие берешь?

– Где взял, там уже нету, Семеныч!.. – весело ответил Степанков.

Вид отступавшего танка сразу поднял настроение в окопах. Видимых повреждений у немца взводный не усмотрел. Скорее всего это был тактический ход. Экипаж, получив на морду вторую вмятину, вдруг опомнился, увидев, что сильно увлекся атакующими действиями.