Текст книги "Штрафбат под Прохоровкой. Остановить «Тигры» любой ценой!"

Автор книги: Роман Кожухаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

XI

– Как будто нас не утюжат, – ворчливо все бормотал Зарайский, когда они уже продвигались вдоль кромки берега вниз по реке.

Группа старалась двигаться быстро, насколько это позволяла болотистая пойменная почва. Зарайский предлагал подняться выше, где суше, но Гвоздев, назначенный старшим группы, не обращая внимания на тактические потуги Сарая, вел бойцов вдоль берега реки. Доводы о том, что, мол, немцы черт знает где и все равно их не увидят, Демьян в расчет не принял.

– Вот тут ты прав, Сарай… – не сбавляя чвакающего шага, только хрипло бросил он. – Они действительно черт знает где. Может, у нас под самым носом. Свой гонористый чуб из-под пилотки им покажешь, а там уже знай-гадай, снайпер по тебе или минометный расчет отработает. И по нам всем заодно…

– …Да какое «по нам!», Демьян!.. – возмущался порядком запыхавшийся Аркадий. – Они вон по роте бьют, да еще с закрытых…

– Это с каких пор Сарай у нас таким стратегом заделался? – не удержавшись, вступил в разговор Артюхов, шагавший впереди Зарайского.

– С тех самых, – огрызнулся боец. – Что, не слышал, что взводный говорил? «Дударева, мол, утюжат!» Вот его слово… Хм… Я и говорю: а нас что, не утюжили?

– Все-то ты, Сарай, недоволен, – зацепился за спор Артюхов. – Теперь-то не утюжат, все лучше, чем под обстрелом, в окопе.

– Это тебе лучше… Потому как ты летун и окопов толком рыть до сих пор не выучился, – не унимался Зарайский. – Я вот лучше бы сидел в своей ячеечке, как у Христа за пазухой. Я что, зря рыл ее всю ночь?

В этот момент Гвоздев вдруг молча остановился, да так неожиданно, что Артюхов чуть не налетел на старшего группы. Развернувшись, он мимо Артюхова надвинулся на недовольного.

– Ты чего же, Сарай, тогда полез в группу? – зло, с еле сдерживаемым гневом проговорил Гвоздев. – Я спрашивал: кто хочет? Спрашивал? Отвечай…

– Да я… – вдруг, стушевавшись, залепетал Зарайский, отодвигаясь назад. – Я ж не думал, что нас пошлют в этот чертов колхоз… Я думал: жратву, наконец, через реку переправили, помощники требуются, до окопов дотащить…

XII

Он, лепеча, все пытался пятиться, но отступать ему не давал остановившийся следом Фаррахов.

– Приказы не обсуждают, Аркадий… – сурово процедил Гвоздев и уже не так зло добавил: – Поэтому сопи в две дырки и меси грязь… Сам нарвался…

Группа продолжила движение. По плану, который взводный нарисовал для Гвоздева и его бойцов огрызком карандаша прямо на грунте, нужно было сместиться вдоль русла реки километра на полтора, затем, перебравшись через реку, пройти вдоль лесополосы, окаймляющей овраг, а сразу за ней и должен быть колхоз «Октябрьский». По установке старшего лейтенанта форсирование нужно было произвести в стороне, спустившись вниз вдоль русла, чтобы не угодить под мины и снаряды, которые враг щедро сыпал на противоположный, правый, берег.

– Зачем твоя, Сарай, кипятится? – весело прозвучал ломаный русский Фаррахова.

Он бодро шагал в цепочке, обе руки положив на висящий поперек груди пулемет Дегтярева.

– Тут речка, Сарай, прохладно, хорошо. Мины нет, взрывов нет… – смакуя, боец продолжал суммировать все прелести их вылазки.

– Да еще и паек выдали, – согласно добавил Рябчиков. – А ты сам слышал, что Дерюжный сказал.

– Ничего я не слышал. А что он сказал? – с искренним любопытством, тут же забыв о собственном недовольстве, спросил, оборачиваясь на ходу, Зарайский.

– Ну как?.. – с готовностью откликнулся Рябчиков. – Когда консервы нам с хлебушком выдавал из НЗ, так и сказал: мол, кухня на той стороне увязла по полной… Мол, не могут к берегу подойти.

–  Не могутони… – хмыкнул Зарайский, поправляя лямки позвякивавшего котелком вещмешка. – Что, интересно знать, наш начпрод может?

– Не могут переправиться, – не поняв иронии, продолжал объяснять Ряба. – Из-за этой, как ее… Интен… Интенси…

– Интенсивности огня… – обернувшись, менторским тоном сказал Артюхов, а потом снова по слогам произнес:

– Ин-тен-сив-ности… Эх, и чему вас в ваших лейтенантских школах учили…

XIII

У летуна нет-нет да прорывалось в поведении и разговоре нечто высокомерное. «Я-то – элита, сталинские соколы и все такое, а вы кто? Землеройки… Рожденный ползать летать не может…» Гвоздев, услышав летунову тираду, хотел было прокомментировать, да только усмехнулся про себя. Забыл ты, сокол, что сам нынче в пешем строю грязь месишь, и все тут нынче, как один, – «переменники». Так что и носа задирать повода нет. Ни-ка-ко-го…

Чутьем каким-то, дрогнувшей командирской жилкой удержался Демьян. Ведь он старший группы, и с этими людьми ему доверено задание выполнить. Само поручение Гвоздев до сих пор про себя переваривал. Почему именно его Коптюк старшим отправил? Он в командирах отделения без году неделя. Тем более что не такой уж легкой эта прогулка может оказаться, как тому же Фаррахову может показаться. И Демьян из отдельных реплик взводного, лично ему адресованных, это прекрасно понял. «Данные по нашим танкам в колхозе – предварительные», – так старший лейтенант сказал. И добавил, что, мол, надо держать ухо востро. Из штаба батальона поделились сведениями, что немец по всей округе активно передвигается. Так и рыщет. За ночь до того, как штрафники форсировали Псел, немецкая разведка пыталась в соседских траншеях разжиться «языком». Из стрелкового полка сообщили, предупредили, что это уже вторая попытка фашистов за три дня, а вернее ночи.

Позиции пехоты с правого фланга почти впритык подходили к высотке на южном берегу реки, ввиду которой вниз по течению окопались штрафбатовцы. В ту ночь немецкие разведчики здорово наследили. Поначалу им повезло, незамеченными преодолели караульных, подобрались к ячейке, а там трое спят, как сурки. Так они двоих ножами прирезали, и очень ловко, те даже проснуться не успели, а третьему – кляп в рот и потащили к себе.

Тут их караульный и засек. Открыл огонь, потом из траншей добавили, осветительную запустили. В общем, пришлось немчуре «языка» бросить. Тут по-разному рассказывали. Официально говорили, что немцы нашему горло перерезали, а особо осведомленные говорили, что, мол, свои же пули несчастного и настигли, что немцы, мол, прикрывались им, чтобы невредимыми уйти, а потом и бросили. Почти на сто метров успели его оттащить, так он, бедолага, весь день там, под палящим солнцем пролежал и на следующую ночь, когда его оттуда забрали, уже начал здорово попахивать.

XIV

С одной стороны, стремление командования понятно. Выстроить рубеж так, чтоб никаких брешей и щелей не было. Вот слева стрелковый полк, потом штрафбатовцы, а дальше, в колхозе, – позиции танкистов. Если каждый из них знает, что у него на флангах за соседи и что у них творится, тогда все в порядке. Непрерывная линия обороны и более-менее слаженное взаимодействие.

Но это на бумаге только так здорово получается, а на местности им вот топать еще с километра полтора, и неизвестно еще, на кого они по пути напороться могут. Это уже больше на разведку боем похоже. И вот тоже загадка. Отчего командир его старшим группы назначил.

Взять хоть того же Потапова: в недавнем прошлом офицер-разведчик, грудь совсем недавно в орденах была, сам карточку видел. А решил взводный по-своему: Потапыча оставил, а его, Гвоздева, послал. Значит, считает, что дело плевое и без Потапыча справятся. А может, наоборот, слишком уж неясное дело, и не захотел Федор Кондратьевич ценным бойцом рисковать? Тут сам черт голову сломит.

По приобретенному уже в штрафбате опыту Демьян знал: никогда не предугадаешь, к добру или к худу с тобой что-то случается. Вот послал бы Коптюк вместо него Потапова, остался бы он в окопах, так, может, его бы сейчас уже на кусочки фашистской миной разнесло. А что там, впереди, их ждет, так об этом они в скором времени узнают. За этим их и послали. Уж страшнее немцев вряд ли они что-нибудь встретят, а скорее всего будут там, как и ожидалось, братушки-танкисты. А уж эти ребята щедрые, своему бывшему товарищу махорочки отсыплют.

XV

Протопав еще метров сто, они уперлись в широкую заводь, уходившую длинным рукавом вправо, под отвесный обрыв. Зарайский тут же предложил ее обойти, но Гвоздев отрывисто сказал, что здесь они реку и перейдут.

– Демьян, да ты смотри, какая тут ширина… – попытался оспорить Сарай. – Мы ж вброд тут не перейдем. Тут же глубина…

– Губ не замочив, не напьешься, – оборвав его на полуслове, ответил старший группы. Демьян уже положил в ноги вещмешок, шинель и ППШ, расстегнул поясной ремень и принялся за пуговицы гимнастерки. – Так что давай, не задерживай остальных…

– Скидавай портки, Сарай, а то ждать тебя не будем, – весомо поторопил его Фомин, быстро снимая с себя одежду и тут же аккуратно пакуя ее в вещмешок. Остальные тоже спешно набивали гимнастерками, портками и амуницией свои «сидоры». Фаррахов первым в чем мать родила вошел в воду, высоко поднимая над собой вещмешок и пулемет.

– А, хороша… – громким шепотом проговорил он, погружаясь в мутно-зеленую, побуревшую после сильного ночного ливня воду.

За ним, стараясь не отставать, полезли и остальные.

– Вот, командир, заодно и баньку посетили, – с блаженным выражением на лице выговорил Ряба, водрузив вещи и винтовку на свою пилотку, которую он то ли забыл снять, то ли специально оставил на своей рыжей голове в качестве подставки.

Высокому Фаррахову вода уже доходила до горла, и те, кто пониже, уже вынуждены были подгребать вплавь. Между берегами было не больше десяти-двенадцати метров, но в середине русла река была достаточно глубокой, и то и дело попадались ямы, в которые бойцы уходили с головой, оставляя на поверхности лишь свои руки, изо всех сил тянувшиеся вверх в попытке не замочить оружие и «сидоры» с вещами.

– Тише… Тише!.. – вдруг сдавленным голосом выдохнул Фомин, когда они уже преодолели середину реки.

Он настороженно замер по грудь в воде, напряженно прислушиваясь. На фоне канонады обстрела, грохотавшего выше по течению, едва улавливался более близкий шум. Мерный рев мотора и лязганье гусениц. Он доносился со стороны северного берега, того самого, к кромке которого направлялась группа.

– Скорее… скорее… – поторопил Гвоздев, стремительно выбираясь на берег.

XVI

Бойцы из группы Гвоздева торопливо натянули на мокрые тела свою задубевшую от пота одежду. Зарайский, позже остальных вошедший в воду, и теперь мешкал, все никак не мог попасть ногой в штанину. Левый берег, как прямая противоположность правому, был пологим, песчаным. Они здесь как на ладони. Гвоздев тревожно огляделся вокруг. Нарвись они сейчас на вражескую засаду, немец их в два счета уложит. Достаточно махнуть одной пулеметной очередью.

В любом случае нужно было быстрее убираться с открытого участка берега. Им еще относительно повезло. Метрах в десяти от кромки воды, как раз в виду группы, росли старые ивы. Из-за непроглядно густой копны их ветвей доносился глухой рокот моторов.

– Живее, Сарай!.. – прикрикнул на него Демьян и, дав отмашку рукой всем остальным, стал подбираться к деревьям.

– Эх, наших бы догнать… – бубнил ему в спину Ряба, карабкаясь следом.

Гвоздев хотел было возразить Рябчикову насчет «наших», но передумал. В конце концов, нечего гадать, наши это или немцы, скоро и так все выяснится. Хотел бы Демьян, чтобы пустым беспокойством оказалось смутное гнетущее предчувствие, которое не покидало его с тех пор, как взводный озвучил боевое задание.

Подобравшись к основаниям стволов и используя их как естественное укрытие, он огляделся, одновременно жестом показывая остальным, чтобы они поторопились. Начиная от ив, за которыми они прятались, земля была покрыта грязно-зеленой, местами побуревшей травой.

Травяной ковер стелился до лесного выступа, который вырастал метрах в ста впереди. Вдоль зеленой стены тянулась черно-коричневая лента проселочной дороги. Она окаймляла выступ бурых стволов крайних сосен и пропадала из виду. Оттуда, из-за поворота, раздавалось урчание работающих двигателей и тянулись клубы темно-сизого дыма.

XVII

Танк буквально только что, долю секунды назад, скрылся за поворотом. Это могла быть и самоходка. И еще этот сизый клочок выхлопного дыма, который он успел заметить на краю лесополосы. Не похож он был на дизельные выхлопы «тридцатьчетверки». Да мало ли, что за техника могла тут пройти. Может, это ремонтный тягач, или прокатил мимо экипаж легкого Т-70.

– Эх, упустили наших! – с досадой рванул на лужайку Ряба.

– Куда попер? – одернул он бойца.

– Так это… – растерянно промямлил Рябчиков. – Там же, это, товарищ Гвоздев… Наших догонять…

– Ишь какой прыткий, – с усмешкой выпалил подобравшийся к остальным Зарайский. – Где ж ты его догонишь? Он вон какой форсаж дал!.. Только его и видели…

– А все же чего ждем? Наши-то уходят… – с некоторой претензией в голосе спросил Артюхов, глядя в упор на прислонившегося к стволу дерева Гвоздева.

Тот молчал, с тревогой глядя на поворот проселочной дороги. Легкий, еле уловимый ветерок донес сквозь столбы зноя тяжелую вонь выхлопов.

– А ты уверен, что это наши? – в упор спросил Демьян летуна.

– Так это, – растеряв свой гонор от такой прямолинейности, замялся Артюхов. – Кому ж еще быть тут…

– А ты вот носом поводи, поглубже втяни. Чуешь? – спросив, Гвоздев секунду помолчал, словно давая остальным совершить это действие.

– Ну и что? – не понимая, к чему тот ведет, настороженно спросил Артюхов.

– Машинка явно не на дизельном шла. Судя по вони… – подытожил Гвоздев.

– Точно! Бензин… – восхищенно подтвердил Фомин. – Чистым бензином воняет! Ну, танкистская душа, тебя не проведешь.

– Чистым-то оно чистым… – согласился Гвоздев. – Может, даже авиационным. Ты ж в недавнем прошлом авиатор, должен подтвердить.

Артюхов, сбитый с толку, промолчал.

– Раз бензин, значит, уже не «тридцатьчетверка», – резюмируя, вывел Гвоздев. – Ну, это полбеды. Может, хоть Т-70. У нас «семидесятка» на таком катается. Да только уж больно для «семидесятки» они шумят. Ее ж еле слыхать, когда она в нескольких сотнях метров, тем более когда за лесом. А тут?

– Так и ревет… – почему-то прошептал Рябчиков и тут же стал испуганно озираться по сторонам.

– Ладно… – вскакивая на ноги, решительно выговорил Гвоздев. – Гадать тут пока не о чем. Надо до самого колхоза добраться и своими глазами все увидеть… Так что вперед… До леса надо добраться как можно быстрее. Главное, побыстрее дорогу преодолеть. Мало ли кто еще появится… Так что не растягиваться и не отставать. Понял, Аркаша?

– А что сразу Аркаша? – с обидой отозвался Зарайский.

– Молчи, Сарай, и не спорь со старшим… – процедил Фомин, с такой явной угрозой в голосе, что Зарайский не стал спорить, с ходу перейдя на бег.

XVIII

Заросший травой пологий склон и дорогу они преодолели без приключений. Бежали в гору, и Демьян гнал изо всех сил, поэтому, когда заскочили на опушку стройных сосновых рядов, все здорово взмокли. Зарайский и Артюхов все никак не могли отдышаться и хрипели в голос, упершись о стволы высоких, гладких, как корабельные мачты, деревьев.

Гвоздев внутренне на себя досадовал за то, что они не успели застать бронетехнику по эту сторону леса. Многое прояснилось бы. На дороге они с Фоминым остановились, пытаясь разобраться в следах, оставленных на проселочном грунте. Но земля, еще влажная после ночного ливня, была обезображена и разворочена настолько, что более-менее отчетливые отпечатки траков не просматривались. Но ширина и глубина оставленных гусеницами борозд давали понять, что машины тут прошли тяжелые, причем не одна, а как минимум две. А может, и больше.

Эх, выйди они к ивам чуть раньше, и картина была бы ясна. Уже отправил бы к Коптюку посыльного. И всего-то какие-то доли секунды. На реке они, черт возьми, замешкались. И все из-за Аркаши. В душе у Гвоздева с начала вылазки уже успело скопиться по поводу Зарайского бурливое облако гнева. Вот-вот прорвется. Пусть только попробует хоть раз свои дурацкие шуточки включить, схлопочет затрещину. Но тому сейчас не до юмора. Пытается в себя прийти. Вот что значит – служил в интендантах. Физподготовка никуда не годится. Артюхов тоже как меха дырявой гармошки дышит. А вот Рябчиков молодец – даже испариной не покрылся. А насчет Фомина с Фарраховым не разберешь, устали они или нет. Эти уже успели вперед уйти, самолично вызвавшись выступить в качестве дозорных.

Когда группа скрылась среди деревьев, Гвоздев все равно облегченно вздохнул. Пока они бегом пересекали расстояние от реки до опушки, он все время ждал выстрелов, автоматной или пулеметной очереди, которая разом положит их посреди травы. Пронесло, значит, все может получиться удачно.

– Ладно, в колхозе отдохнете, – произнес Демьян, подгоняя остававшихся на опушке.

XIX

Сосны, пространство которых бегом пересекали бойцы Гвоздева, оказались узкой, метров в сто, полосой, выступом более широкого, но небольшого лесного массива, уходившего глубже на восток. Дорога огибала деревья и устремлялась через пшеничное поле, деля его на два огромных квадратных ковра. Метрах в двухстах впереди земля как бы вспучивалась, образуя невысокий холм. Из-за него на той стороне ската раздавался рев двигателей. Над золотым, слабо колышущимся ковром пшеницы нависали черно-сизые клубы дыма. Они медленно расползались, не спеша растворяться в воздухе.

– Они… – проговорил Фомин, вглядываясь в поле.

– Движутся в сторону колхоза. Так что нам по пути… – отозвался Гвоздев.

Его зрительную память еще в танковой школе хвалили преподаватели. Вот и сейчас он ясно, как фотографию, видел перед собой маршрут группы, который огрызком карандаша показывал ему на карте старший лейтенант Коптюк. И лесной выступ там был, только не было дороги, которая охватывала его подковой. А может быть, это не тот лес и не та дорога и ни к какому колхозу она не ведет?

Сомнения Гвоздева заглушили рев моторов и лязганье гусениц. Слева, вдали, на фоне бурых штрихов сосновых стволов показалась темно-серая коробочка. Она проползла вдоль опушки и повернулась на девяносто градусов, показав свой профиль. Это был танк, но различить контуры наверняка было трудно. До машины было метров триста, может быть, больше. Она выпустила облако черно-сизого дыма и наискось устремилась по полю. Следом из леса уже выкатил следующий экипаж. Он с педантичной точностью повторил маневр первого, который уже развил скорость, двигаясь прямиком по пшенице.

– Вроде наши, – неуверенно проговорил Артюхов.

Гвоздев и остальные молчали.

– Конечно, наши, а кто ж еще?! – радостно выдохнул Рябчиков.

– Скорее, догоним! – выпалил он и, выскочив из-за деревьев, бросился по грунтовке в сторону танков.

– Стой, куда? – закричал ему вдогонку Гвоздев.

Колосья едва прикрывали высокие трапециевидные борта, над которыми стала различаться слегка приплюснутая башня, по форме и косым линиям отдаленно напоминавшая многогранник Т-34. Но это была не «тридцатьчетверка». Чем четче проявлялись очертания движущихся машин, тем яснее это осознавал Гвоздев.

– Назад, Ряба!.. Назад!

Отчаянный окрик заставил бойца остановиться, и тут же оглушительное «та-та-та» порывом свистящего ветра ударило в их сторону. Демьян, даже не успев сообразить, что случилось, инстинктивно упал на землю. Она была устлана ковром из сосновых иголок, которые больно впились в щеку и запекшиеся от бега и жары губы.

У остальных тоже сработал инстинкт самосохранения. Пулемет ударил из машины, которая двигалась по опушке, поэтому основную порцию пуль приняли на себя крайние к дороге стволы деревьев.

Рябчиков лежал плашмя посреди дороги, на которой земляными фонтанчиками взрывался грунт.

– Ряба?! Живой?! – кричал ему Фомин, подобравшись вплотную к ближнему от дороги дереву.

Тот не отвечал, так и лежал, не шевелясь, уткнувшись лицом в землю.

XX

Выстрелы смолкли, и в тот же миг боец вдруг ловко, как мячик, подскочил на ноги и опрометью бросился к деревьям.

Звонкий металлический стук наотмашь ударил по стволам, кромсая стройные сосновые тела, с мясом выдирая из них куски древесины. Но Ряба уже залег за основаниями стволов.

– У, черт скаженный… – зарычал на него Зарайский, стряхивая с себя упавшие сверху на гимнастерку щепки. – Из-за тебя…

– Зачем полез? – вторил ему Фаррахов.

– Хорош галдеть… – повысив голос, прикрикнул Гвоздев. – После свару устроите… Что сделал, то сделал. Зато понятно теперь, что это не наши…

Все притихли. Только Фомин, осторожно подобравшись к самому краю опушки, все выглядывал в сторону стрелявших. Огонь со стороны танков прекратился. Рев и лязганье гусениц нарастали.

– Что делать будем, командир? – с еле сдерживаемой издевкой в голосе спросил Артюхов.

– Надо в батальон сообщить… – выговорил Демьян.

Он старался изо всех сил, чтобы голос его звучал спокойно и не выдавал крайнюю степень напряжения, которое охватило его.

– Сматываться отсюда надо, – с отчаянной злобой почти прокричал Зарайский. – Назад надо… Щас прикатят и на гусеницы наши кишки намотают…

– Куда нам назад? – вступил в разговор Фомин. – Мы и до реки не добежим… Тогда нас точно того – под гусеницы.

– Никто назад не пойдет… Кроме посыльного, – тем же спокойным тоном продолжил Гвоздев. – Ряба!

Он повернулся к бойцу, который лежал на животе, тяжело дыша, с таким выражением на лице, словно он еще не поверил, что живым выскочил из-под пулеметного обстрела.

– Ряба!

– Да, товарищ командир… – дрожащим голосом отозвался тот.

– Вернешься во взвод. Доложишь старшему лейтенанту Коптюку, что в районе колхоза «Октябрьский» обнаружены вражеские танки. Скорее всего они в колхозе. Скажешь, что группа направилась в назначенный пункт для уточнения ситуации.

–  Группа направилась?! – взвился Зарайский. – Черта с два группа направилась. Я вместо Рябы пойду. Никуда я не направился. Я…