Текст книги "Штрафбат под Прохоровкой. Остановить «Тигры» любой ценой!"

Автор книги: Роман Кожухаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

XLII

Демьян заметил, как насторожился танкист, когда узнал, что они из отдельного штрафного батальона. Подобрав с ходу под себя открытость и радостное отношение, лейтенант Лебедев оставил только недоверчивый взгляд, в котором сквозила насмешливость вперемешку с нескрываемым презрением.

В первый миг обидой, словно ушатом кипятка, обдало Гвоздева. Ишь ты, незапятнанный выискался. Только вот били же фашистов, можно сказать, плечом к плечу, а тут сразу нате вам – и холодок, и презрение… Как будто они какие-то инопланетяне или какие заразные инфицированные… Знал бы ты, летёха, что штрафбат не на другой планете обретается. Шаг в сторону сделаешь, и все – пиши пропало. Не говоря уже про шаг назад…

– У нас, в школе баянистов [2] , много кого имеется, – сплюнув под носки ботинок, с вызовом ответил Гвоздев. – Специалисты широкого профиля. И фрица бьем, и цыганочку с выходом сбацать можем. Сарай, зови Фаррахова! Тюху навестить надо… Бывай, лейтенант.

Круто развернувшись, Демьян стремительно направился в сторону леса.

– Товарищ Гвоздев, ну вы чего!.. – сорвался с места танкист, догоняя штрафника. – Ну, извините… Не обижайтесь.

– На обиженных воду возят… – буркнул Демьян, останавливаясь.

В конце концов, сейчас не до обид. Извинился, и то хорошо. Проехали!.. Механик во многом был прав. Немцы сейчас очухаются и попрут обратно. Тогда без танкистов совсем туго придется…

XLIII

Лейтенант Лебедев сообщил, что сюда должны подойти остальные машины дозора. Позиции они скорее всего займут на опушке, на краю леса, замаскировавшись как можно лучше. Здесь и будут дожидаться основную колонну, без которой нет смысла соваться в «Октябрьский».

– Немцев мы тут не ждали, – пояснил танкист и тут же примирительно добавил: – Хорошо, что вы их выявили… А то не миновать бы нам засады. Видали эмблемы на шмотках ихних? Черепушки – это не шуточки… Дивизия СС «Мертвая голова»… Элитные части, отборные, так сказать. Комбат рассказывал, что, по данным армейской разведки, такие тут вполне могут быть. И еще там называл чертову дюжину прочих головорезов… Я их и не упомню все. У нас Панкратов мастер на это дело, наизусть их шпарит. Ох и любит немчура всякие названия себе выдумывать. Тевтонские рыцари, мать их! Чисто детский сад…

– Ага, не то что у нас: штрафники, гвардейцы, а уж потом все прочие… – ехидно отозвался Зарайский.

– Зато дерутся немцы не по-детски, – хмуро вставил свое мнение механик.

– Вот тут твоя правда, Мурлыкин, – согласился танкист. – Вот потому-то, штрафбат, нам и дальше помощь ваша здорово бы пригодилась…

Он примирительно поглядел на Гвоздева, потом на Зарайского.

– Тут для маскировки хорошо придется попотеть, – продолжил Лебедев. – И «карманы» соорудить, и веток и сучьев нарубить…

– Ага, а штрафники, значится, в качестве тягловой силы – для рытья и лесоповала… Так, что ли? – буркнул вполголоса Зарайский, так, чтоб услышал только Гвоздев.

– Ладно… Чего из пустого в порожнее. У нас вон немец перед носом, так что попотеть все равно придется. Никуда, Аркаша, не денемся, – прекратив ненужные дискуссии, сказал, как отрезал, Демьян.

– У нас раненый, – ответил он танкисту. – К нему надо… А потом – назад.

Гвоздев пытался осмыслить ситуацию стратегически. В конце концов, приказ взводного они практически выполнили. Этот самый Лебедев со своим недовольным механиком являлись составной частью походной заставы тех самых танковых сил, на поиски которых их и отправили.

* * *

Пусть повстречались они не в колхозе, а на подступах, но зато какое-никакое взаимодействие уже успели установить, да еще и шороху на фашиста действительно навели. Из песни слов не выкинешь… К тому же танкист обещал медицинскую помощь при подходе колонны.

Если Артюхов сам идти не может, то в расположение, через реку, его не отправишь, ему один, а по всему два провожатых понадобятся, а это значит, что от разведгруппы останутся рожки да ножки. Так что хочешь не хочешь, а танкистов держаться придется. Сообща действовать много веселее. Так решил про себя Демьян, отправляясь на согласование совместных действий к старшему танковой дозорной группы Панкратову.

Глава 2 Рубеж реки Псел

I

Бревна в блиндаже взводного заходили ходуном от очередного взрыва. Иссохшая в пыль земля просыпалась внутрь, наполнив тесное пространство мутной взвесью. Старший лейтенант Коптюк закашлялся и, приподняв полу приспособленного для завесы куска брезентовой ткани, тут же, выругавшись, вернул ее на место.

– Черт знает что там творится, – приподнято произнес он и, глянув на артиллеристов, повеселел еще больше.

Командир расчета 76-миллиметрового ЗИСа только что закончил скупой рассказ о трудном марше. Говорил он кратко, но слишком много в него вместилось событий. Ух, даже не верится, что их рубежи усилили. Да еще как – ЗИСы, грозное оружие против любого вражеского танка, пусть даже самого «растигриного».

Сразу видно, что в непрерывных боях. Кричит, когда рассказывает и когда просто обращается с вопросом. Это у пушкарей – профессиональное… Да тут только кричать и остается: немец после атаки отступил, зато теперь срывает злость за счет непрерывного минометного обстрела.

Пускай теперь скрипит зубами, пусть их хоть до самых десен сточит, главное, что они отбились. Отбились! Ох и вовремя же усилили роту артиллерийскими расчетами. Штрафники помогли артиллеристам переправить через реку всю батарею – два 76-миллиметровых ЗИСа, одно 57-миллиметровое орудие и три «сорокапятки».

Согласовывать действия капитану Телятьеву с командиром артиллерийской батареи пришлось очень быстро. Немцы как раз прекратили минометный обстрел, а потом не прошло и пяти минут, как наблюдатели доложили Коптюку, что в поле, прямо по фронту, и справа, из-за пологого ската высоты, появилась цепь немецких танков. С этой высоты фашисты и вели весь день минометный и артиллерийский огонь.

Ротный не подвел. Позиции одного 76-миллиметрового орудия и двух «сорокапяток» решено было разместить во втором эшелоне оборонительной линии третьего взвода под командованием Дударева. Считай, позади опорного пункта старшего лейтенанта Коптюка, так что командир орудийного расчета ЗИСа старший лейтенант Денисов успел заглянуть и в блиндаж к Федору Кондратьевичу.

II

Артиллерист зашел только после начала массированного минометного обстрела. После переправы им пришлось практически с ходу вступить в бой. Этот этап взаимодействия во взводе Коптюка был отлажен, как часы. Оставались еще во взводе бойцы, прошедшие через горнило боев, в которых приходилось биться плечом к плечу с артиллеристами. Были такие и в отделении Пилипчука, и у Потапова, и у Гвоздева. Да вот только самых опытных приходится в самое пекло и отправлять…

По причине отсутствия двух последних работу по организации помощи артбатарее Коптюк поручил командиру первого отделения Пилипчуку совместно с Дерюжным. Их опыт тут и пригодился.

Выделенные от каждого отделения «переменники» не только помогли артиллеристам вкатить орудия от реки по крутому берегу на возвышенность, но и с ходу, без лишних упрашиваний взялись помогать в обустройстве позиций.

Старший лейтенант Денисов явился на взводный опорный пункт вместе со своим заряжающим сержантом Антипенко, и оба наперебой стали благодарить за то, что «выручили, помогли». Пришлось их благодарственный поток прервать.

– Не стоит благодарности, – отрезал Коптюк, а Дерюжный со свойственной ему рассудительностью добавил:

– Сейчас немец как попрет, так у вас тысяча возможностей отблагодарить появится. Ответный жест, так сказать, проявить…

III

В целом с артиллеристами вроде общий язык нашли. В согласовании действий никаких недоразумений не наметилось, и с юмором у артиллерии все было в порядке. Особенно Антипенко по этой части блеснул. Балагурил без остановки, пока Денисов его не прервал. Шуточки подчиненного, судя по всему, командиру расчета уже порядком надоели. Ну, в этих тонкостях они сами разберутся, а Коптюк видел, как сразу во взводе приободрились. Еще бы: за спиной не голый берег Псела, а орудийные стволы, которые вражескому «зверинцу» вполне могут дать прикурить.

По поводу субординации Коптюк решил голову не морочить, сразу заметив, что артиллерист Денисов к этому вопросу чувствителен. Артиллерийская батарея из стрелкового полка была придана штрафбату, и, следовательно, командиры расчетов находились в оперативном подчинении у командиров линейных подразделений и Коптюка – в частности. По первому впечатлению у Коптюка отложилось, что этот Денисов, несмотря на интеллигентские замашки, в деле своем вроде кумекал и в тактике и в практике боя разбирался. Когда человеку врага в прицел видеть доводилось и команду «Огонь!» выкрикивать, это сразу чувствовалось.

Потому Коптюк и начальника корчить из себя не стал. Начало боя выстроили по действиям артиллеристов, а потом договорились по ходу координировать их ход.

Вот как только гитлеровцы отступили и начался минометный обстрел, артиллерист не мог усидеть в блиндаже, все выскакивал проверить, как там его орудие и бойцы, а сейчас, когда расчет более-менее окопался по периметру, категорически перебрался под защиту орудийного бронещита. Можно было бы сделать вывод, что нервы у старшего лейтенанта Денисова шалят, что слишком он суетится.

IV

Может быть, так оно и есть. Может, и в самом деле «развинтился» старший лейтенант Денисов. Но позади было почти полтора часа нескончаемой огневой дуэли, и после максимальной собранности наверняка наступает минута, когда твоя сосредоточенность ненадолго теряет хватку.

Когда немецкие танки цепью из десяти машин и между ними – пехота пошли на траншеи штрафников, артиллерист Денисов наглядно доказал, что нервы у него железные.

По предварительной договоренности условились, что начинает артиллерия, подпуская на четыреста метров, и первым бьет ЗИС Денисова. Его 76-миллиметровое орудие – сигнал для остальных. Тут же залпом – «сорокапятки», а потом уже начинают работать по немецкой пехоте штрафники.

На правом фланге Коптюк разместил огневую точку пулеметчика, так, чтобы сектор стрельбы перехлестывался с соседней огневой точкой во взводе Смижевского. Местность здесь до самой высотки, полого поднимавшейся в километре справа, была не такая овражистая, для вражеских танков и пехоты удобный коридор наступления.

Слева, метрах в десяти от траншеи переднего края, наблюдатели высмотрели неглубокий, заросший колючками овражек. Коптюк снарядил туда расчет ПТР и бойца Подсевальникова с трофейным пулеметом МГ-38, отдав распоряжение Дерюжному снабдить бойцов гранатами.

На свою «островную» позицию пэтээровцы и пулеметчик выдвинулись сразу после того, как наблюдатели засекли начало вражеской атаки. Установка у них была строгая – максимально оттягивать вступление в бой, не светиться до самого последнего момента.

V

На крепость нервишки штрафников фашисты в начале атаки проверили по полной. Танки уже выстроились в боевые порядки и прибавили в скорости, а минометы с позиций на высотке продолжали гвоздить траншеи и дальше до самого берега. Рев от 82-миллиметровых мин в небе стоял такой, что кишки в узел сворачивались. Блиндаж ходуном ходил. А наблюдатели каждую минуту полу брезентовую дергают, и вместе с пороховой гарью, дымом и пылью врывается в уши:

– Вражеские танки – тысяча метров!..

– Танки – девятьсот метров!.. Шесть машин!.. Пехота!..

– Танки – восемь сотен! Десять машин!.. Пехота!..

Коптюк приказал всем дожидаться в укрытиях. За утро бойцы успели в основном подготовить ниши в отрытых за ночь траншеях. На правом фланге даже блиндаж сварганили. Это Пилипчук организовал. Вот что значит: командир на месте. В отделении Гвоздева отсутствие командира сразу почувствовалось.

Замкомвзвода Дерюжный, назначенный вместо отправленного на помощь разведгруппе Потапова, каждые пять минут вынужден был левый фланг навещать, чтобы создать трудовую атмосферу. С новобранцами в отделении Гвоздева старший лейтенант переборщил, теперь некому новичкам мозги вправить. Взводный, чувствуя собственную оплошность, лично наведывался на левый фланг вместе с Дерюжным.

До воспитательных моментов дело не дошло, но по душам поговорили. Этот Бурунов, который волны несознательности больше остальных излучал, вроде удила закусил. Ничего, бой по полочкам все разложит.

Была и еще одна причина, по которой Федор то и дело отправлялся на левый фланг. Оборонительные позиции второго взвода здесь выдавались немного вперед, да еще находились на еле заметной возвышенности. Для наблюдения Гвоздев выбрал очень удобную точку, оборудовали ее основательно, с перспективой использования в качестве пулеметного гнезда, с земляными полками, упором для локтей, с внушительным бруствером и щелью для наблюдения.

Фашистские порядки отсюда в бинокль были как на ладони. Немецкая цепь поначалу держалась компактно, а потом стала растягиваться, разойдясь в ширину чуть ли не на полкилометра. Коптюк насчитал шесть танков: три «пантеры» двигались чуть впереди, две из них – на левом фланге, а третья – через два танка, если считать направо. У двух танков в середине цепи были короткие пушечки, совсем игрушечные по сравнению с огромным 88-миллиметровым «тигриным» орудием, увенчанным чудовищным набалдашником дульного тормоза. Эти, с короткими «хоботами», были фашистские средние Т-3, хорошо знакомые Федору по Сталинграду.

Орудием они были оснащены маломощным, 37-миллиметрового калибра, но помимо этого на вооружении имели по три пулемета. Маневренные, как ежи, ощетинивающиеся пулеметным огнем во все стороны, эти машины несли серьезную угрозу для пехоты.

Сейчас, двигаясь в общих порядках, они метров на десять отставали. Совсем уже в глубине шел устрашающий «тигр». Широченная машина с квадратной башней, основательно посаженной на соразмерный по пропорциям, но значительно более широкий корпус. Из бронированной коробки торчал соответственный орудийный ствол с огромным дульным тормозом.

Это был «тигр», и судя по тому, как он позиционировал себя в боевых порядках, он был командирским. Спереди, под башню, наварены запасные траки, и у «тигра» такой зверский вид, будто он ощерился своими железными клыками.

VI

Еще четыре машины, которые назначенный одним из наблюдателей Бурунов из третьего отделения назвал танками, на самом деле оказались самоходными установками. Выдвинувшись из-за высотки, скат которой спускался на пологое пространство километрах в полутора, самоходки расположились вторым эшелоном позади идущих впереди танков.

Дойдя примерно до километровой отметки, они остановились и открыли стрельбу. Первые выстрелы прогремели нестройной чередой и легли сильно в недолет. Все это время не утихал минометный обстрел, который немцы вели из района высоты, поэтому по приказу старшего лейтенанта бойцы и так находились в укрытиях.

Но когда заработали орудия вражеских самоходок, Коптюк еще раз скомандовал укрыться. Сам он едва успел добраться до блиндажа, когда снаряды, залпом выпущенные немецкими САУ, обрушились на позиции.

Взрывы сотрясли землю, взметнувшись вверх по центру, на участке второго отделения, но мощная взрывная волна разошлась вширь, разогнав по траншеям дым и пылевую взвесь. Били самоходки осколочно-фугасными снарядами, поэтому попадание каждого снаряда передавалось гулкой дрожью через почву, рождая внутри тревогу и беспокойство.

Когда боевые порядки танков приблизились на четыреста метров, по цепочке от взводного через командиров отделения электрической искрой пробежала команда расчетам ПТР – выдвинуться на боевые позиции.

Еще до начала боя в расположении появился Рябчиков, еле стоящий на ногах и задыхающийся, весь мокрый от воды и пота. Сбивчивый рассказ бойца о вражеских танках наглядно подтверждали глухие звуки ведущегося боя, которые в недолгие паузы передышки вражеских минометов доносились откуда-то слева, с той стороны, куда ушла группа Гвоздева.

После доклада ротному и короткого совещания в штабе было принято решение отправить на помощь бойцам разведгруппу, усиленную пэтээровцами и минометным расчетом. Причем организацию этого дела капитан Телятьев опять возложил на Коптюка. Доводы старшего лейтенанта о том, что людей во взводе и так не осталось и позиции оголены, ротный слушать не стал.

VII

На предложение командира второго взвода отправить к колхозу людей из разведвзвода Александрова капитан возразил, что у разведчиков и так хлопот много и хорошо, если кого-нибудь выделят для группы, но костяк ее и командование нужно будет обеспечить за счет собственных сил. Логику капитана Телятьева Федор уяснил сразу. Уже представлялись случаи познакомиться с тем, как она работает.

Отдельный разведвзвод лейтенанта Александрова подчинялся напрямую комбату и был у того чем-то вроде элитного подразделения в составе батальона. Личная гвардия, которая обеспечивала внешние рубежи охраны штаба батальона и прочих хозяйственных подразделений. Притом что для внутренних нужд имелся еще и комендантский взвод, в чьи прямые обязанности как раз и входили функции по охране штаба и командования штрафного батальона.

В общем, чем ближе к передовой, тем вопросы собственной безопасности для старших офицеров приобретали все большую значимость. Нельзя сказать, что разведчики отсиживались в приятной близости от штаба, в то время как остальные подставляли себя под пули. И рейды проводили, и на опасные задания ходили, и боевой подготовкой занимались до седьмого пота.

Но по негласной договоренности комбата с лейтенантом Александровым тот выделял людей из разведвзвода, что называется, «на сторону» крайне неохотно, даже в рамках самого штрафбата. Вот и не хотел капитан Телятьев лишний раз вызывать неудовольствие начальства, со всей неодолимой силой субординации, забегая вперед, уже живо представляя, чем все обернется, в первую очередь лично для него.

В итоге старшему лейтенанту Коптюку пришлось отправить к колхозу «Октябрьский» на помощь группе Гвоздева своих людей с приданными из взвода Лазерко минометчиками под командой опытнейшего Потапова. От разведвзвода выделили расчет ПТР. Как говорится, и на том спасибо…

VIII

Когда Потапов с людьми ушел, Коптюку в какой-то момент показалось, что воевать просто не с кем и первая же атака фашистов закончится полным разгромом. И еще эти чертовы немецкие мины, которые все сыпали и сыпали, не давая шагу ступить за брезентовый полог блиндажа.

Нет ничего мучительнее, чем когда сидишь беспомощный, будто связанный собственным страхом по рукам и ногам, тоскливо прислушиваясь к нарастающему вою очередной приближающейся прямо к тебе мины, вздрагивая от каждого нового разрыва.

Не выдержав этой пытки бездействием, старший лейтенант Коптюк выскочил в траншеи, отмахнувшись, как от назойливой мухи, от предостерегающего окрика ординарца Степанкова: «Куда же вы, Федор Кондратьевич?!..» Куда, куда, делом заниматься!

Где бегом, где в три погибели, но шагом обошел позиции из конца в конец, там подсказал нишу для гранат добавить, там сектор стрельбы уточнил, с каждым словом перемолвился, каждого подбодрил. И сам Федор чувствовал, как от этих слов, казалось бы, ничего не значащих, сказанных мимоходом, укрепляется у него в душе что-то бывшее вот только что шатким и зыбким, ускользавшим в пустую тоску и тревогу.

Он видел, какими глазами глядели на него бойцы. У многих из них шла борьба со страхом, который с каждым разрывом мины подступал из самого нутра все выше, к самому горлу. Следы этой изнурительной борьбы зримо читались на лице, во взгляде с воспаленным блеском, блуждающем, точно отсутствующем. Сколько он видел таких глаз, перед самым началом атаки и в глухой обороне, когда по крупицам собирали, вязали в единый узел тонкие ниточки мужества.

Но когда глаза бойцов находили его, что-то в их зрачках менялось. Они словно успокаивались и становились тверже духом. «Вот, наш командир с нами!.. Значит, все обойдется, все будет хорошо!..» Надежда проступала в их глазах, и он нес им эту надежду. Они верили в него, и он не имел права их подвести.

IX

Когда немцы приблизились на полкилометра, Федор отправил в овражек на левом фланге Подсевальникова. Подтягивая свой трофейный МГ, он полз по-пластунски на удивление быстро. Пэтээровцы, следовавшие за ним, заметно отстали, и старший лейтенант все время боялся, что их накроет очередная подлетающая с ревом мина. Но минометы отодвинули свой огонь за реку.

Обстрел позиций штрафников продолжали самоходки, сместив сектор обстрела значительно вправо. Сейчас мешали с землей и пылью траншеи первого взвода лейтенанта Смижевского.

Используя низкорослые кустарники, каждую кочку, каждый бугорок, Подсевальников добрался до своей цели незамеченным и угрем проскользнул в овражек, точно сквозь землю провалился. Номер первый расчета ПТР Подпругин не изобретал новые маршруты.

Повторяя траекторию движения Подсевальникова от кусточка к бугорку, дополз до оврага и он. Третьим, к облегчению Коптюка и Дерюжного, наблюдавших за перемещениями бойцов из траншеи, нырнул в овраг номер второй с обоймами для противотанкового ружья.

И тут началась настоящая свистопляска. Приближающиеся на большой скорости танки открыли стрельбу из пулеметов, две из четырех самоходок вновь накрыли орудийным огнем взвод Коптюка, к ним добавились выстрелы мощных орудий «пантер». Траншеи заволокло дымом, в воздухе засвистели пули и осколки.

Федор и его замы укрылись в блиндаже. Наблюдателем на выступе опорного пункта остался Степанков.

– Ну, что там?! – перекрикивая грохот очередного близкого взрыва, с порога встретил его вопросом взводный, когда ординарец, в присыпанной землей и пылью гимнастерке, ввалился внутрь блиндажа.

– Кажись, четыреста прошли, товарищ командир! – гаркнул Степа и тут же закашлялся от набившейся в горло пылевой взвеси.

– Черт побери… чего же артиллерия наша медлит?! – скрипнув зубами, в сердцах проговорил старший лейтенант. – У меня люди не могут на огневую позицию выйти…

– Разрешите сгонять, Федор Кондратьевич? – с готовностью выпалил Степанков. – Я мигом, товарищ командир…

– Куда сгонять? – не поняв, переспросил старший лейтенант.

– Ну, к артиллеристам. – Ординарец озорно улыбнулся. – Придам им, так сказать, ускорение… Чтоб скорей чесались.

– Тебе лишь бы куда сгонять, – строго отозвался Федор. – Гони обратно на пункт наблюдения. О малейшем изменении докладывать…