Текст книги "Волхвы"

Автор книги: Роман Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Разрушение заблудшей надежды на беспечность, поселившейся в изолированной глуши, несёт в себе более зловещий ужас, чем тот, что когда-либо закрадывался в людские мысли.

Часть I

1

Беспощадное июльское солнце набросилось на жителей глухой деревеньки Волхвы, которые в самый разгар летнего дня были заняты работой на полях. С оголённых тел, уже покрывшихся трудовым загаром, пот лился ручьём. Люди стояли в скрюченных позах, пропахивая землю, кровожадно расправляясь с сорняками, и лишь иногда меняли своё положение, подперев рукою тазобедренную часть, чтобы разогнуться и издать звонкий хруст. Время от времени измученные жарой фигурки покидали участки, уходя в тенистые сады, ближе к собственным домам, и возвращались с полными вёдрами воды.

Современные городские женщины, приобретающие продукты исключительно с пометкой «веган», скорее всего, назвали бы их сельскими йогами, комбинирующими энергетические асаны с кардио-нагрузками и отягощениями, даже не подозревая, что они в долгу перед ними за натуральное содержимое холодильника, волшебные баночки для точёной фигуры под девизом «Просто пей меня и держи задницу на стуле – всё получится!», за победу в Первой мировой войне против пестицидов в конце концов! За этими благами человечества стоят простые сельские работяги, которые в данный момент мучительно смотрят на бесконечные поля, упирающиеся в горизонт, думая про себя, что зря отпустили одних детей покорять город, а других играть в футбол на лужайке перед домом.

– Женька! Женька! А ну бегом на картошку! Давай помогай матери! – кричала маленькая полная женщина. Копна каштановых волос, образующих гигантский муравейник, вырывалась из косынки, и ей приходилось мазаться землёй, чтобы их поправлять. Ноющая поясница только подливала масла в огонь. – Вот паразит! Опять, поди, утоп в этом плеере, что Елисеевские ему из города привезли, – ворчала она.

– Что шумишь, Галк? – спросила бабка Нюра, которая ловкими движениями пальцев-сарделек препарировала сорняки лучше любого комбайна.

– Жара замучила, бабуль – она снова вытерла пот и добавила чёрных мазков. – Тебе бы самой отдохнуть!

– Здорово живёшь, Галк! Я ещё на курорте побуду! Солнышко мой ревматизм лучше этих ваших докторов лечит! – проговорил копчик бабы Нюры, потому что сама она ушла в боевую стойку.

Женька так и не откликнулся, работа кипела без него.

Издалека на тружеников смотрело огромное пшеничное поле, которому уделяли внимание только во время жатвы. Тогда в дело вступала техника, по всей округе стоял рёв комбайнов, и местным тунеядцам приходилось скрываться от батраческой доли. Прятки от комбайнов (излюбленный способ отлынивания) однажды закончились довольно печально, и сельскому врачу досталась сложная задачка по восстановлению пациентов.

– А в каком году трёх мужиков порубило? Давно ж было? – Галя решила взять перекур и сходить в гости на огород к бабе Нюре. Выпив залпом литр воды прямо из ведра, она устроилась на самодельную скамейку под яблоней. Раздался аппетитный хруст.

– Долботрясов-то этих? Подводит меня память уже, дочка. Лет 10 назад. – руки продолжали орудовать в земле. – Здесь же время идёт плохо. Лето, зима, зима, лето. Помню, народу собралось больше, чем на медовый спас. Председатель приехал, с мешками чёрными носились, всё просили малых убрать, чтоб носы любопытные не совали.

– Жуть какая! – сказала Галина, впившись зубами в исполинское яблоко.

– Ты ж на тот момент в город укатила. Да и не стоило тебе видеть всё это. Милиция толком и не разобралась, кто виноват или…– неожиданно бабушка замерла.

– Мм? – женщина на скамейке подалась вперёд.

– …или что – закончила мысль баба Нюра.

Галина безобидно улыбнулась. Ей хватало сказок от собственного сына, который на каждый прогул школы придумывал такие леденящие душу истории, что за него иногда действительно становилось страшно. Бывало Женька даже получал минутную фору, чтобы спрятаться от ремня – настолько сильным оказывался эффект от его выдуманных ужасов про леших, похищенные велосипеды или про стаи сов-убийц, поглощающих сладкий сок из голубых человеческих глаз и высасывающих костный мозг из позвоночника.

– Брось, бабуль. Залили за воротник и – дрыхнуть. Видать, не одну бутыль приспособили, раз даже комбайн не разбудил.

– Все так говорят – выражение лица бабы Нюры изменилось. – Пусть. Так лучше.

– Наслушаешься с тобой! – Галина махнула рукой. – Пойду к себе.

– Давай, делай как я!

Крепкая бабушкина спина склонилась к земле, снова воздав приветствие солнца особым способом, и руки-тяпки стали выполнять отточенные движения по уничтожению сорняков.

2

Деревня Волхвы могла похвастаться десятком домов до водонапорной башни и пятью – после. Это был уединённый мир, зажатый в прочные лесные тиски, за которыми находился чуть более крупный посёлок. Тамошние жители редко ходили даже в собственный магазин, где в наличии были только сигареты и сонная продавщица. Волхвам приходилось ждать еженедельную «лавку на колёсах», манящую запахом свежего хлеба, плюшек и звуками болтающейся газировки. Если «лавка» не приезжала, жителям оставалось седлать транспортные средства и отправляться через лесную чащу, опять же, за сигаретами.

Весь этот крохотный мирок вёл счёт поколений по количеству домиков – каждый рассказывал свои истории, каждый хранил свои секреты. Летом в деревню съезжалось много народу, устраивали гулянья, редкий вечер не заканчивался сборищем детей около ночного костра под сопровождение сказок Иваныча:

– Садитесь, детишки, поближе к костру. Ближе к свету. То, что я сейчас поведаю вам, опасно слушать в темноте. Темнота – его дом, его стихия, в темноте он беспощаден и непобедим. Только огня благодатного боится он и на свет не показывается. Но стоит замешкаться в сумерках, аль по дурости в лес, к пруду выйти – считай, пропали.

Мальчишки и девчонки, несмотря на возраст, кучковались и прижимались друг к другу.

– То-то же! – продолжал Иваныч. – Так вот. Очень уж зиму любит Хорх, зовут его так. Не произноси вслух, Ванька, придёт же! – топнул дед. Мальчик закрыл рот. –Ибо зимой день слаб, и вечер быстро на лопатки его кладёт. Тьма следом подступает… – старожил сдвинул брови и развёл руки полукругом, чтобы усилить эффект. – А вместе с тьмой – ОН!

В свете костра и окружённый тьмой Иваныч превращался в древнего монаха, изрекающего пророчество-предостережение.

– Впервые Хорх объявился в Климовичах, что за нашим лесом, правда тогда думали, будто стая волков на охоту вышла, но откуда ж им взяться в этих краях! Да и волки дерут человека заживо, мясо кусками отрывают, лишь одни косточки остаются. Тут же – целиком пропадают. Будто бесятина одним махом проглатывает! – старик уже по-медвежьи поднял руки и начал поедать воздух, со стороны казалось, что он увеличился раза в два!

По спинам детишек побежали мурашки. Кто-то засопел носом, всеми силами скрывая рёв.

– Хорх к ним пришёл. Откуда – неизвестно. Ведуны гадают, что наши предки, древние славяне, заточили зло в ловушку болотных топей, глубоко под землёй, не имея сил уничтожить дьявольскую силу окончательно. Шло время, и однажды трясение земли произошло. Плиты планеты сдвинулись, образовался в ловушке разлом, и Хорх смог выбраться наружу! С тех пор бродит он от деревни к деревне, похищая того, кто во тьме беспечно блуждает.

– Дедушка Тихомир, – подал голос Коля, тот самый сопящий карапуз лет пяти – а, может, дядю Семёна и Виталия, что пропали, Хорх забрал? – произнёс он шёпотом.

– Коля, – Иваныч встал во весь свой гигантский рост – ты умён не по годам! Его это рук дело, не иначе. Снова эта напасть на Волхвы обернулась. Посему – осторожней с темнотой, далеко и без взрослых – ни шагу! Запомнили?

– Да, дедушка Тихомир – ответили дети хором таким напуганным голосом, насколько это возможно.

– То-то же.

Они молча сидели и смотрели на горящее пламя. В разлетающихся от костра искрах дети чувствовали себя защищёнными. Ни один не отважился встать и побрести домой, хотя ближайшая избушка была прямиком за спиной Иваныча.

– Вот вы где?! – раздался голос и вслед за ним из темноты показался тучный бюст в белом громадном платье; Мстислава, соответствующая званию деревенской доярки, покупала его уж точно не на вырост. Длинные светлые волосы превращали её в летящее по ночным волнам привидение-переросток. – Вы опять, что ли?! Ну-ка по домам, спать пора! – мощный голос заставил вибрировать стёкла соседних домов.

– Прокофьевна, не серчай, у нас здесь хорошая компания, – лицо Иваныча расплылось в кефирной улыбке. Детишкам интересно, правда, ребят? – он окинул взглядом детей.

– Вижу! Доведёшь, старый, детей до инфаркта, сдадим в милицию! – по округе разнёсся лай, пробудились собаки.

– Брось, мать, уже расходимся. Утро вечера мудренее, друзья. Не забудьте, о чём мы говорили!

Детские головы боязно закивали.

– Дед! – взревела доярка.

– Доброй ночи! – заключил Иваныч и шустро засеменил к своему дому, опасаясь гнева Мстиславы.

Дети разбежались от костра, попрощавшись со старцем только вспышками пугливых глаз, чувствующих приближение взбучки от родителей, и всю дорогу, пока каждый брёл до своего дома, они косились в сторону леса.

Иваныч последовал их примеру. Пришёл к себе, принял сто граммов «снотворного» для крепкого сна и отправился на боковую. Эта ночь не беспокоила жителей Волхвов.

3

Внутренняя дорога, «дворовая», как любили говорить местные, делила деревню на зоны домиков и огородов. И если жилища были заботливо ограждены массивом зелёных холмов и лесом, находящимся за ними, то огороды могли увести путника в бесконечность, так как за участками и пшеничным полем необъятных размеров было видно лишь полоску горизонта.

Женька со своим другом Славиком любили пощекотать себе нервы, пробравшись на пшеничное поле и оказавшись на огромном безлюдном пространстве, лишь во власти степного ветра, чтобы встретить наступление сумерек. Они представляли, что вот-вот набросится ночь и отрежет их от родителей, домиков, дальних посадок. Жёлтый кусок суши, который через пару месяцев станет хлебным урожаем, казался мальчишкам порталом в другое измерение, полное неизвестности и, скорее всего, опасности. Мурашки приятного ужаса бегали куда быстрее, если небо озарялось молнией, создавая ощущения перехода (или телепортации). Повсюду слышались раскаты грома. Стоянка техники слева то показывалась в свете ярких вспышек, то погружалась во мрак. Рядом выглядывали надгробия маленького деревенского кладбища.

Этот мир должен был раствориться под напором разрушительной бури, укрытой пеленой враждебных бардовых облаков. И единственный шанс спастись – вовремя оказаться на пшеничном поле, ещё до захода солнца.

Казалось, что через секунду они станут героями фантастического романа в духе «Войны миров», но уже в реальности. Если получится выжить, они соберут столько историй, что городские журналы выстроятся за ними в очередь. Не получится – плевать, они падут как настоящие храбрецы в свои 11 лет, гоняясь за приключениями!

Неожиданно раздался вопль:

– Кого там занесло в поля?! Выходите на свет! – кричал человек в чёрном, хлопнувший дверью старенького УАЗика.

В тот же момент между ребятами возник жёлтый луч, который совершенно точно исходил от:

«Фонаря смотрителя» – подумал Женька – «Попались…».

– Ещё раз повторяю, кого черти занесли? Дома не сидится? Чешите сюда, пацанята!

Парни переглянулись. В выражениях их лиц читалось:

– «Славик, он не видит наши лица, мы стоим спиной»

– «Ага, предкам не доложит»

– «Погнали к тракторам!»

Два силуэта сорвались с места, где осталось пятно фонаря. От машины смотрителя можно было разобрать лишь сверкающие макушки, подпрыгивающие над колосьями пшеницы. Дети бежали быстро – их подгонял мощный впрыск адреналина и боязнь очередной порки. Вдруг дядя Кондрат (прокуренный голос точно принадлежал ему) сдаст их, как сдал водитель-молочник, который засёк ребят на шоссе, когда те устроили велосипедный кросс? Тогда они здорово перепугались, увидев, что огромная жёлтая бочка с надписью «МОЛОКО» припаркована около дома Елисеевых, семьи Славика. Повторного наказания не хотелось, поэтому пятки сверкали так, будто их преследовала свора бешеных собак.

– Стоять, мелкие засранцы! – закричал Кондрат, но вдруг закашлялся. – «Проедусь и хотя бы напугаю их» – подумал он про себя, сел за руль и достал пачку «Беломорканала» из нагрудного кармана.

Женька покосился направо – Слава отстал, он первым истратил весь запас адреналина, да и сам мальчуган был куда объёмнее своего друга – сказывался достаток Елисеевых. Стрижка «ёжик» визуально делала Славика ещё толще, настолько, что Жека мог легко спрятаться за ним.

Когда первый бегун добрался до трактора, второй, тяжело дыша, упёрся руками в колени.

– Ползи к колесу, а то засекут! – прокричал Женька.

– Сейчас… дай… отды… отдышаться… – Слава еле передвигал ноги.

Шум мотора УАЗика нарастал. Фарам уставшего от жизни сельского автомобиля недоставало до цели каких-то 50 метров. Не помоги Женька своему другу быстрее укрыться за большим колесом «Беларуси», с огромными шинами, их побег оказался бы напрасным. Машина смотрителя проехала мимо. Дальний свет прошёлся по маленькому кладбищу, которое находилось прямо напротив убежища ребят, и те, конечно же, увидели, как в мимолётной вспышке света показались разрытые могилы, а их обитатели, которые должны были лежать внутри, почуяв вкус добычи, направились в сторону тракторов.

Тогда сердечная мышца у обоих авантюристов выполнила тренировку профессионального культуриста. Запаса энергии хватило на то, чтобы отыскать собственные велосипеды, дабы не оставлять улик, и быстрее пули добраться домой. Тем временем, Кондрат взял курс под названием «Разворачиваться я не буду». Посмотрев в зеркало, он увидел очередной рывок двух знакомых фигурок через закутанное во тьму поле и лишь плюнул в окно: «Сопляки».

4

Сельский батюшка Игнат мощным движением большого пальца откупорил бутыль свежего «продукта», который сам же производил в церковном подвале. Эксперимент с добавлением берёзового сока удался: в запахе чувствовались мягкие нотки; вкус стал более благородным; язык обжигало сильнее, чем обычно – Игнат был в восторге. Во дворе он обустроил себе местечко для философии, состоящее из кресла-качалки, направленной в сторону леса. Батюшка налил вторую кружку (первой всегда снималась проба продукта) и с аппетитом поднёс её к массивной бороде каштанового цвета. «Прости, Господи, пуще прежней пошла!» – выставил оценку Игнат – «Хорошо!». Кресло пришло в движение. Скрип раскатился по деревне.

Местный батюшка не относился к тому типу деревенских мужиков, что проводят свободное время на дне бутылки. Возможно, они заходили к нему, не раз заходили, однако, сам он предпочитал идти небесной тропой, путём славного воина Христа, регулярно подкрепляя боевой дух сугубо на благо ближних своих.

Волхвы оберегали его от самого себя, а он, в свою очередь присматривал за Волхвами, обороняясь от призраков афганской кампании – запретной темы во время любого разговора. Одни поговаривали, будто Игнат, который тогда ещё не был батюшкой, рубился с моджахедами с первых дней ввода войск СССР и вдоволь насмотрелся на пылающие останки в подбитых БМП, оторванные головы, кровавые засады и чудом бежал из плена. Другие находили в нём элитного вояку из группы «Каскад», штурмовавшей дворец Амина. Много чего говорили. Пытались выяснить лично, однако, самых буйных настигало крепкое слово, а иногда и длань батюшки, лишний раз подтверждающие суровость его прошлого. Никто не позволял себе плохо говорить ни о церкви, ни об Игнате. Можно сказать, что свой приход он заслужил силой, в хорошем смысле. Поэтому все местные старались не мешать его регулярной «медитации», разве что здоровались, на что в ответ получали одобряющее «Храни тебя Господь» с кресла-качалки.

Женя и Слава пинали мяч на полянке между своими домами. Они заметили внушительный силуэт в тёмной рясе, усаживающийся на «трон» с бутылью и кружкой. Сначала они не обратили на него внимания и продолжили бить серии пенальти. Слава опять злоупотреблял ударами пыром, чем раздражал Женьку, который орудовал ногами куда профессиональнее. Начали тренировать дрибблинг, парней разбросало по огромной поляне. Их тормозил только уклон к прудам. Летающий мячик напугал всех козлов, что выходили пожевать травки. Свой протест животные, как всегда, выразили кучками шариков и негодующим блеянием.

Игральный снаряд улетел в крапиву, как назло, густо растущую прямо за воротами.

– Фух, больше туда не полезу, Жек, давай отдыхать, – Слава по-мертвецки рухнул на зелёную травку, вдыхая аромат клеверов.

– Сейчас тебя шмель в пузо клюнет, смотри! – довольный Женя показал пальцем.

– Где?! – вскочил Слава.

– В попе на дне. Долго ты будешь трусить? За мячом сходи – ты же продул!

– Ладно… – упитанный друг аккуратно полез в крапиву. «Хрен ты у меня попросишь мяч понабивать, пока я на баяне играю» – ворчал Слава.

Женька, весь мокрый от пота, приклеился к бутылке с холодной водой. Солнце палило нещадно, и он остановился только тогда, когда краем глаза увидел Славу. Тот отобрал живительную влагу.

В это время Женя ещё раз посмотрел на батюшку Игната, вспомнил вчерашний день и задумался:

– Славик, а ты вообще веришь в то, что мёртвые могут подняться?

– Да ну. Кто их поднимет?

– Кто его знает. Вдруг то, что нам вчера показалось, когда-нибудь произойдёт? Какая-нибудь молния ударит и оживит покойников?

– Так давай подождём, пока батюшка Игнат кружку допьёт, да спросим, он-то знает.

– Давай. Пошли сейчас.

Юные футболисты топали замученным шагом вдоль деревни, наблюдая за выстроившимися домиками по правую руку. Иногда им удавалось попасть на представление сбежавших поросят, выезд лошади деда Миши или погони стайки гусей за малышами, решивших погладить пернатых. Сейчас в воздухе витало спокойствие, если, конечно, не считать постоянных обитателей Волховских лугов – козлов.

Они жевали травку и пахли. О, небеса, этот запах! Аромат, что оставался с любым приезжим на неделю, был визитной карточкой деревни. Любой, кто проходил через лес «на выход» и залезал в автобус, тут же ловил косые взгляды. Особо нервные водители даже предпочитали высаживать «душистых», как сами же их и прозвали, чтобы не провоцировать бунты в транспорте. Многие шутили, что любой сыр, приготовленный в Волхвах, автоматически становится козьим.

Козлики разбрелись до прудов в низине, уже на подступах к лесу. Они аппетитно кушали травку, перерабатывая её в странного запаха дробинки, которыми Слава однажды растёр укус осы – по совету Андрея, их третьего друга, перебравшегося в город. От души вымазался – смеялись тогда всей деревней! Животные переговаривались напористыми «Беееее» и интригующими «Мееее», делая музыку полей. На чьей-то пасеке жужжали пчёлки, отовсюду доносилось чирикание, под ногами приятно хрустела свежескошенная травка, которую ещё не успели убрать Митрофановы. По пути к Игнату мальчишки погружались в атмосферу заповедника, эдакой книжной русской деревни, где дни, как и люди, похожи друг на друга, уклад сохраняется поколениями, а из радиоприёмников по-прежнему голосит «Маяк».

Под пристальным взглядом быка Сени, подобно монументу стоящему на тропе перед церковью, Женька со Славиком прокрались мимо и, выбрав правильный момент, подошли ближе к Игнату. Лицо батюшки уже приобрело умиротворённые черты, и он расплылся в эйфории. Вид приближающихся озорников никак не отразился на его настроении:

– Смотрите, кто пожаловал в это полуденное пекло! – громким баритоном проговорил церковник и воздал руки к солнцу.

– Здрасьте, батюшка Игнат! – синхронно выдали пацаны.

– День добрый! – кресло-качалка пришла в движение. – Пригубите? – Игнат было потянулся за пустой бутылью, но потом окстился: спаивать ребятню было не по-христиански, тем более, почти всё он уже осилил сам.

– Да мы к вам по делу пришли, – выступил Женька.

– И по какому же, отроки? – Игнат скрестил титанические кисти рук.

– Видели… недавно, как кладбище – Слава покосился на друга, спрашивая глазами, стоит ли рассказывать посторонним об их похождениях (тот кивнул) – восстало.

– И его обитатели по-прежнему стоят там, за ограждением, и чего-то ждут, раз до сих пор никто не пришёл? – зрачки батюшки раскрылись, на левой щеке зародилась ухмылка.

– Оно понарошку, на одно мгновение. В темноте – только надгробия, а как фарами подсветили – появились «человеческие» тени и разрытые могилы. Потом машина проехала, и опять тишина. – Женька закончил историю.

– Детская фантазия… – погрузился в думы батюшка. – Чем дальше, тем сложнее, тем необузданнее становится воображение наших отпрысков – он засмеялся, но так, чтобы не обидеть пацанов. – Помню, как боялись леших, чудовищ из зеркал, которые могли навсегда утащить в другой мир, на темноту постоянно косились, но до восставших мертвецов дело не доходило. Может быть, время иное, может, взрослели быстрее… – Игнат поднялся с «трона» и подошёл к обеспокоенным ребятам. – Однако, запомните, что ни одна сила не может поднять целое, пусть и сельское, кладбище из могилы. Господь иногда делал исключения, например, возвращал Лазаря. Рассказывал я вам про это?

– Кажется, нет – оба понурили взгляд.

– Жаль, моё упущение – сказал священник. – Обязательно поведаю, когда народу побольше будет. Так вот, – Игнат присел на одно колено – ни библия, ни наука не знают способов массового возвращения мертвецов к жизни. Единственный способ – это ваше воображение, – батюшка взъерошил им волосы и улыбнулся – но за пределы головы оно точно не выйдет. Ну что, полегчало?

– В голове… – прошептал Славик. – Да мы просто хотели убедиться, батюшка Игнат.

– Полегчало – сказал Женька. Спасибо! Только… – он взял театральную паузу.

– Что же? – лоб Игната сжался грядками от удивления.

– Только дайте нам хотя бы попробовать вашего питья, с берёзовым соком.

– Нет.

– А понюхать?

– Нет, говорю! Так нанюхаетесь, что потом ещё кого-нибудь воскресите или отлов инопланетян устроите. Вон колодец, в ведре вода свежая, попейте и ступайте с Богом! – батюшка развернул пацанов и те поплелись в обратном направлении, мимо негодующего Сени, на звук блеяния козликов.