Текст книги "Россия будет воевать"

Автор книги: Роман Носиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Юргенс и Гонтмахер в переводе на русский язык: либероидная диктатура при «слабом царе»

В России не ты смотришь телевизор, а телевизор смотрит тебя.

Russian reversal

30 июля 2011

Сегодня я снова вынужден был вспомнить этот жанр шутки потому, что прочел обращение ИНСОРовских руководителей господ Гонтмахера и Юргенса к президенту.

Послание это, на первый взгляд, странное, грешит потусторонней логикой и фактологией, никак не связанной с той реальностью, в которой мы с вами находимся.

Так, авторы послания настоятельно требуют у президента немедленно объявить о своем намерении остаться у руководства страной на второй срок, «перейти Рубикон». А не то случится страшное: к власти придет Путин, и тогда «…дело «Мечела» покажется мелочью по сравнению с падением российских фондовых рынков. А еще прибавим резкое ускорение и без того идущих процессов оттока капитала и эмиграции из России. Давно попираемое беспардонной коррупцией и презрительным отношением государства к собственному населению чувство справедливости может трансформироваться в любые, самые экстремистские выступления по примеру Манежной. Обвал и без того слабой экономики окончательно подорвет материальную базу существования социальной сферы».

Осталось только добавить, что реки потекут кровью, над Москвой выпадет дождь из жаб, потом все сожрет саранча, а в самом конце в небесах появится гигантская медвежья задница и всех нас раздавит.

Гарантией же того, что этого не произойдет, может быть только немедленное самовыдвижение Дмитрия Анатольевича Медведева, который во вселенной авторов занимает место Ормузда в противоположность Ариману-Путину, на следующий президентский срок. Со стороны Дмитрия Анатольевича авторы послания видят «…попытки сдвинуть ситуацию от деградации к прогрессу в борьбе с коррупцией, в улучшении предпринимательского климата, формировании эффективной внешней политики».

По мнения авторов, Дмитрий Анатольевич должен «…решиться и перейти свой личный Рубикон, обратившись напрямую к обществу с призывом совместно взяться за нелегкое дело вытаскивания страны из того болота, в которое мы все вместе попали».

При этом авторы послания обещают ему поддержку 15-20 % «неравнодушных» граждан.

На первый взгляд, все это – тяжелый бред. Но – только на первый взгляд.

Дело в том, что Россия – удивительная страна. Тут у нас все почему-то превращается в противоположность своему имени. Или же, наоборот, Господь в своем милосердии устроил так, что в России все явления открывают свою истинную тайную, срываемую ото всех суть.

В общем, так или иначе, но вышло так, что либерал (происходит от латинского libero – «освобождаю») в России становится поклонником Пиночета, жесткой руки, сапога и плетки – «чтобы из русских выпаривать архаизм и советскость», «чтобы совковое быдло не мешало демократию и рыночные законы устанавливать». Они-то всей душой за свободу, но «вековое рабство», «антропологическая катастрофа – советский человек», поэтому пожестче с народишком надо, пожестче. Власова, Пиночета им. И лучше бы еще под внешним управлением.

Поэтому и понимать либеральные письма Президенту или царю надо, всегда учитывая этот феномен. И тогда все становится на свои места.

И когда мы читаем в послании, что Дмитрий Анатольевич должен «перейти Рубикон», «обратиться к народу» и взять на себя «политическую ответственность за судьбу страны в качестве ее президента в 2012-2018», – это, по логике авторов, может означать разве что «запрети выбираться Путину». Потому что я не знаю, как еще можно победить на выборах, имея поддержку 15 % населения.

Вот политолог Павел Данилин обвиняет авторов послания в невежестве и говорит, что только невежда, не знающий, что переходом Рубикона Цезарь нарушил законы Римской республики, начал гражданскую войну и превратил демократию в деспотию, может призывать Президента «перейти Рубикон». На мой взгляд, Павел слишком хорошо думает об этих господах, считая их неучами. На самом деле они проиллюстрировали идеи своего послания весьма четко и точно: они требуют введения в Росси либероидной диктатуры и уничтожения своих противников. Потому что либероидная власть в стране, ненавидящей либерализм как вариант фашизма, может быть установлена только при помощи переворота и насилия. Только так и больше никак.

Единственная причина их «любви» к Дмитрию Анатольевичу Медведеву в том, что они считают его слабым лидером. И поэтому, вняв мольбам Юргенса и Гонтмахера, он должен предать Путина и опереться на конкурирующую силу – либероидов. Таким образом, учинив политический разгром путинцев и возведя на трон «слабого царя», либероиды рассчитывают получить полную неограниченную власть над Россией, о чем открыто и заявляют в этом «послании».

– Дмитрий Анатольевич! – говорят авторы документа, – Путин – плохой. Ты его прогони. Мы тебе лучше служить будем.

При этом они умалчивают, что на самом деле рассчитывают на то, что это Президент будет им служить – писать в «твиттер», что именно он управляет Россией, в то время как ею на самом деле будут управлять они. Ух, они и разгуляются.

Их проект для России – новая семибанкирщина.

Вот так нужно понимать это послание в переводе на нормальный человеческий русский язык.

Прекрасное далёко. Как спасти Алису Селезневу

22 августа 2011

Недавно мы с друзьями серфили по Интернету в поисках роликов из фильмов нашего детства и неизбежно набрели на клип «Прекрасное далеко» с кадрами из фильма «Гостья из будущего». Слегка взрыднули, конечно. Все же хотелось бы нам пожить в мире, где можно флипнуть на космодром, посетить космозоо, послушать состязание роботов-гитаристов, встретить на улице Москвы альфацентавриан. Увидеть мир, в котором этика победила прагматику.

Я помню собственную уверенность, что так оно все неизбежно и будет – с флаерами, говорящими козлами, роботами, косящими траву и, конечно же – с прекрасной Алисой. Вот оно – Будущее. Мир во всем мире, счастливое детство везде, голод исчез в область страшных воспоминаний. Уверенность была железной. Стальной. Углепластиковой. Потому что, если мир справедлив и добр (а он справедлив и добр), то может быть только так и никак иначе. Далеко может быть только прекрасным.

…Друзья ушли, а я продолжил серфинг и набрел на недавно созданный некими скептиками мрачный ролик «Будущее началось».

И мне захотелось поговорить с вами, уважаемые читатели, о способности мечтать и о мечтах как симптомах. Знаете, мне совсем не понравилось то будущее, которое, по мнению авторов ролика, началось. Бессмертная элита и смертное быдло. Стирание грани между миром и войной. Абсолютная власть корпораций – мне вообще ничего там не нравится.

Особенно же мне не нравится то, что там, в этом будущем, все добро служит злу. И в этом будущем никогда не будет Алисы Селезневой. В этом мире у нее слишком много шансов на то, чтобы пойти на стволовые клетки для косметики или для препаратов для продления жизни элитарных человеческих особей. Слишком много шансов уйти в виртуальную жизнь. Слишком много шансов получить престижную профессию корпоративной гейши. И нет ни одного шанса стать тем, что мы когда-то полюбили в нашем детстве.

Страх и ненависть – вот что я чувствую при просмотре этого ролика. Я ненавижу людей, укравших мою мечту и продавших ее на органы, в бордель и в рабство.

Проблема в другом. Авторы ролика не могут быть не правы. Все то, что они описали – неизбежно, если мир не справедлив и не добр. А он – не справедлив и не добр.

Значит ли это, что существует два совершенно не похожих друг на друга мира?

Да. Это миры, у которых разные цели, разные мечты и разные идеалы. Это мир созидания и мир потребления. Это мечты и судьбы разных типов социума.

Эти миры делают разные выборы между добром и благотворительностью, между любовью и сексом, между товариществом и корпоративной солидарностью.

Доброта – не экономическая категория. Это не потребляемый феномен. В отличие от благотворительности. Любовь, в отличие от порнографии, секса и проституции – не товар. Товарищество, в отличие от корпоративности – не прибыльное дело и не способствует управляемости.

И всего-то разницы, что в каждой из этих вещей есть основной компонент, а в его потребительском аналоге – нет.

Это, как ни странно, любовь.

Потому что настоящая любовь между мужчиной и женщиной – любовь, настоящая любовь между мужчинами – товарищество, настоящая любовь к людям – справедливость. Любовь не поддается измерению, контролю качества, синтезированию. Поэтому она всегда будет игнорироваться обществом, основа которого – потребление.

Выбирая между этими вещами сейчас, мы выбираем собственное будущее. Будущее наших детей. Внуков. Именно сейчас мы определяем, будет ли у наших детей или внуков возможность стать одноклассниками или однокурсниками Алисы Селезневой.

Айфоны заржавеют, спа-процедуры не спасут наши тела от смерти, на мерседесе не убежишь от смерти, с мигалкой не пропустят в рай. Зрение померкнет, и чувства исчезнут, и тела распадутся, и не останется ничего от нас, кроме нашей любви. Любовь и ее результаты – останутся.

Будущее необходимо спасти. И начинать спасать его надо немедленно. Пока не стало слишком поздно.

Мы должны спасти Алису Селезневу.

От того будущего, которое уже началось.

Договориться с Христом, или Кое-что о европейских ценностях

15 сентября 2011

В последнее время я часто стал слышать от соотечественников странное для моего уха, но все же вполне устойчивое словосочетание «Европейские христианские ценности». Как правило, это словосочетание используется в соседстве с какой-нибудь гадостью. Иногда это выражение звучит как «Белые Европейские Христианские Ценности», иногда как «Капиталистические Европейские Христианские Ценности». Иногда слово «европейские» заменяется на «западные».

Неизменно у этих ценностей одно: говорящий про них всегда либо предлагает сделать, либо оправдывает какую-то гадость.

Вот человек жил себе у мамы, огород копал. Потом заговорил про Белые Христианские Ценности и убил сотню своих юных сограждан. Сейчас – знаменитость.

Или когда надо каким-то образом объявить добром, что богатый отнимает что-нибудь у бедного особенно немотивированно и нагло – то на горизонте возникают Капиталистические Христианские Западные Ценности, которые все это собой освящают и легимитизируют.

На первый взгляд, совершенно непонятно, почему вещи, строго противоположные Нагорной проповеди – типа раздавания ближним пощечин, отбирания у них рубахи и исподнего, почитания богатства за праведность, а бедности за грех – вдруг приобретают звание Христианских Ценностей.

Смысл изобретения этих терминов в том, чтобы зачислить Христа себе в подельники методом проставления на своих услугах, товарах, делах и деньгах клейма «Одобрено Христом» и «В Господа Бога мы веруем».

Без Христа в нашем мире по-прежнему нельзя. Его уважают даже атеисты. Он слишком ярко сияет своей истиной, выраженной на максимально понятном каждому человеку языке – языке любви. Такое не распнешь: предшественники уже пробовали – неловко как-то получилось.

Поэтому возникла идея – договориться с парнем по-хорошему.

Первый конфликт возник в тот момент, когда богатство решило отделиться от номинальной власти, связанной с королем вассальной клятвой. Ведь тогда богатство, существующее само по себе и ради себя, а не встроенное в освященную Церковью систему феодального властвования, теряло легитимность. Оно переставало выполнять свою функцию.

Раньше, когда власть и богатство сосредотачивались в одних руках – руках феодала, то они и служили одной цели – управлению феодом и его защите. А также выполнению обязанностей вассала перед сюзереном. Что при этом феодал из этого расходовал налево, на его же совести и оставалось.

Как только богатство решило отделиться от этой функции, оно перестало быть инструментом и стало самоцелью, первопричиной самой себя, causa sui. Оно перестало быть освящено служением благой цели. Оно выпало из иерархии и снова стало тем, чем было когда-то – грязью.

А богатый и уважающий себя за это человек не хочет слышать от всяких там, что «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие». Это идет вразрез с такой Европейской Ценностью, как уважение к Капиталу.

Решение было простым – эти слова стали просто не замечать, а богатство решили посчитать видимым признаком расположения Бога. Так из христианства родился протестантизм.

Он развивался и развивался, теряя по дороге то одну цитату, то другую.

Сильные мира сего задним числом «договаривались» с Христом «по-хорошему» все о большем количестве пунктов. Они признавали Его господство и согласны были кланяться Ему, пока он разрешал им обращать чужие камни в свои хлебы, а чужие хлебы в свои камни.

Европа росла, захватывая все большие и большие пространства. Корабли отправлялись из дальних колоний с грузами хлебов, камней, рабов, кости, пряностей и шелка. И в дальние колонии – с грузом оружия для колониальных войск и опиумом для местного населения.

Все это не очень укладывалось в те принципы взаимоотношений с иностранцами, которые были изложены в Писании. Поэтому выбросили и притчу о добром самаритянине.

В итоге, по результатам всех переговоров с Христом, на которые он не явился, – было решено, что Европейские Христианские Ценности должны быть примерно такими, как если бы Христос на все предложения, сделанные ему в ходе известных переговоров в пустыне, ответил утвердительно.

Причина этого не представляет никакой загадки и заключается в том, что люди, определявшие развитие Европы, отлично понимали, что значит «не можете служить Богу и маммоне» – и умели делать выбор.

Нашей же стране во всей этой истории важно следующее. Когда наш народ начинают упрекать в отказе от Западных Христианских Ценностей и неоправданно жестоком уничтожении их носителей, уничтожении крепких собственников, высылке на философских пароходах тех, кто их идеологически обслуживал, впадении в безбожный интернационализм в противовес Белому Братству, – нам стоит обратиться к той самой Священной Истории. И вспомнить, что сделал Моисей с той частью еврейского народа, которая стала поклоняться тогдашним Западным Ценностям.

В пустыне пароходов не было.

О реархаизации

9 сентября 2011

Бывшего главного художника «Ленкома», телеведущего, декана факультета дизайна Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации Бориса Краснова задержали в компании двух чиновников из Минпромторга и одного пиар-начальника при Олимпийском комитете. По версии следствия, компания отжимала у бизнесмена бизнес.

До суда говорить о сути дела, естественно, рано. Но заметим: никто не удивляется, «при чем тут художник». Ну правильно: мы уже проходили в массовом порядке куда более масштабное и глубокое одичание деятелей культуры. Помните фильм про цыгана Будулая? Веду Конг из «Туманности Андромеды»? А помните такую поэтессу – Гулрухсор Сафиеву?

Так вот, напомню: как-то однажды актер, игравший Будулая, – Михай Волонтир – вдруг стал молдавским националистом и начал произносить русофобские речи. Актриса из «Туманности Андромеды» Вия Артмане стала обсуждать с коллегами по культуре, сколько колонистов надо депортировать из Латвии, чтобы всем настоящим людям хватило квартир. Поэтесса Сафиева начала под аплодисменты визжать о «поруганной северными варварами моей прекрасной темноглазой Родины» и о том, что «час расплаты наступил, и пусть кровь смоет русскую грязь».

В культуре метрополии тогда в одночасье стало что-то не так – и до сих пор, кстати, не исправилось. Вспомнить хоть последний Букер за книгу «Цветочный крест». Я бы и внимание не обратил, если бы не «Букер». Ведь «Букер» – все же признание некоторого уровня. Но вот открываем лауреата, читаем: «Мария ловко взмахнула десницами, изображая скользкую дорогу». Может быть, показалось? Нет – «Отец Логгин даже сделал порыв замахнуться на поганого Юдашку крестом, но вовремя пресек свой порыв, опасаясь, что ему не достанет сил повергнуть противника десницами». И еще: «Она стала, тихо опустив десницы вдоль тела, и отдалась ледяным струям». В общем, у трех персонажей книги – по две правых руки. Чудеса древнерусской трансплантологии.

Нет, я все понимаю. Писательница не может разобраться с древнерусскими руками – это просто недостаток общей культуры. Но ведь «Букер» – это когда интеллигенты собрались для того, чтобы удовлетворить эго друг друга за счет людей, платящих за бумагу и чернила для их книжек, так? Значит, и у них тоже – недостаток общей культуры. Или же вся эта культура для ее носителей стала сугубо второстепенна.

И вот эта мысль меня зацепила и вывела на версию. Ведь странное же дело – великий режиссер (а то, что Н.С. Михалков – великий режиссер, я буду утверждать с тем же упорством, с каким один из его персонажей утверждал, что «Моцарт – великий композитор»), еще недавно снимавший гениальное – вот уже несколько фильмов подряд творит что-то такое, что выглядит побочным продуктом попилинга. Великий писатель-фантаст, давший литературе Мир Полудня, воспевший покорение Венеры, определивший человека как творца в своем «Понедельнике», вдруг заговорил об обществе потребления как о вершине развития Человечества.

Хочется спросить свою творческую интеллигенцию: чего это они? Но если вспомнить все-все, то окажется, что на общем фоне разложение творческой интеллигенции – явление, безусловно, яркое, но не выходящее за пределы общей тенденции.

Саму тенденцию я бы назвал хрустящим словом «реархаизация».

Что это такое?

Проще всего на русский язык перевести это слово как «возвращение в дикость».

СССР, как ни крути, в силу размера и глобальных функций был страной с социальными и производственными отношениями очень высокого уровня и сложности. Поэтому культура, обслуживающая эти отношения, не могла себе позволить несоответствия ни по уровню, ни по сложности. Хотя бы потому, что культура – инструмент адаптации человеческого разума к действительности. Культура – среда, в которой создаются поведенческие сценарии и оценочные критерии, призванные сохранить и развить существующие общественные отношения.

Кроме того, идеология государства была построена таким образом, что культура воспринималась не как предмет потребления, а как инструмент воспитания и образования. Именно из этого догмата вытекала высокая доступность культурных ценностей для граждан.

И вот СССР рушится вместе с его идеологией и производственными отношениями. На месте старых социальных отношений – советских и сложных – возникают новые отношения – демократические и простые. Проще говоря, уничтожение социальной среды – системы жизнеобеспечения советского человека. Среды, в которой он мог позволить себе наднациональную идеологию, высокие идеалы, сложную модель будущего.

На месте старых производственных отношений – советских и сложных – возникают новые отношения – первоначальное накопление капитала. Проще говоря, грабеж и присваивание советских производственных мощностей, а зачастую их уничтожение.

Кроме того, в результате разрушения советской системы, был практически уничтожен целый класс, поминаемый Сергеем Ервандовичем Кургиняном «когнитариат». «Познаватели». Класс, который был порожден советской системой производственных отношений. Класс, который был основным «заказчиком» культурных ценностей.

В этих условиях экономического и социального регресса советские культурные стереотипы, ценности, поведенческие сценарии утратили адекватность. Они больше не могли обеспечить нормальное функционирование индивидуума в новой – стремительно деградирующей – среде.

Помните это замечательное выражение «советский лох»? Или еще одно – «страна непуганых идиотов»? Вот именно так назывались те, кто не успел приспособиться к новой среде, у тех, кто успел. И первые пошли на прокорм вторым.

Здесь очень важно понимать, что именно скрывается за весьма интеллигентным выражением «Первичное Накопление Капитала». Само это выражение отражает не сам процесс, а то, что должно получится в его результате – накопленный капитал. Это выражение никак не касается инструментов этого накопления. В то время как именно инструментарий нам наиболее интересен с точки зрения исследования изменений культурной среды.

Давайте честно назовем эти инструменты? Итак, для первичного накопления капитала на постсоветском пространстве были использованы следующие инструменты:

1. Приватизация. То есть коррупционный захват производств и ценностей.

2. Рэкет. То есть систематическое вымогательство с применением насилия.

3. Рейдерство. Коррупционно-насильственный захват производств и ценностей.

Внимание, вопрос: нужна ли новому гегемону – присваивающему криминальному классу – советская культура, советские ценности, советские модели поведения?

Поэтому никого не должно удивлять то, что Пугачева, певшая до этого песни на стихи Цветаевой, внезапно нацепила имидж продавщицы. Это был востребованный, в отличие от Цветаевой, поведенческий сценарий. Не стоит также удивляться и популярности песни «Владимирский централ».

А раз получившееся общество оказалось присваивающим, то в мировоззренческом плане многие люди стали представлять собой человека до первой НТР, обозначившей переход от присваивающего типа хозяйствования к производящему. Дикарей, проще говоря. А если учитывать, что присваивание шло не у природы, а у социума, – а часто и у конкретных людей, – то речь идет скорее о дикарях-каннибалах.

Отдельный феномен заключался в том, что процесс реархаизации отличается от обычной архаики тем, что проходит в социальной среде, которой уже знакома Цивилизация – высокие и сложные социальные, производственные отношения и соответствующая им сложная и высокая культура. Реархаизация происходит как процесс, эти вещи уничтожающий – в отличие от архаики, которая просто не знает Цивилизации. Нормальная архаика – ступень вверх на лестнице развития. Реархаизация – падение вниз. Культуру тащит вниз деградирующий базис.

Поэтому те поведенческие стереотипы, которые пытается возродить деградирующее общество, всегда возрождаются в уродливом, мутантном виде.

Поэтому культура реархаизации вся пропитана ненавистью к разрушаемому обществу. Чудовищность нынешних исчадий творческой интеллигенции в том и заключается, что современная российская культура пытается по должности идеализировать и воспевать деградацию, а сделать это хорошо – невозможно. Истинный творец – умный, тонкий и талантливый – может просто сойти с ума от этой задачи. А искренне восхищаться регрессом может только дегенерат.

Поэтому и приходится нашей творческой элите постоянно выбирать между безумием и добровольной деградацией. С перенятием вполне дикарских, присваивающих образцов поведения.

Выбор – не позавидуешь.