Текст книги "Лифчик для героя. Путь самца - 2."

Автор книги: Роман Трахтенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Да, были люди в наше время!

– Что будете пить? Самогон, спирт или водку?

– Прямо не знаю... Всё такое вкусное!

Я закрыл дневник. Ей была невыносима встреча со своим Виктором, а мне – со своим. Именно сегодня у меня должна состояться одна неизбежная и, по всей видимости, не последняя встреча с одним из учредителей, а именно – с Виктором Пидарасовичем. Эх, если бы у меня была шпага.

Он сидел, развалясь, в кресле и как бы радовался нашей встрече. Я тоже сделал вид, что тоже как бы рад.

– Привет, Ромка, поздравляю! Мы открываемся! Ты работаешь!!!

– Да?! А как же долги за аренду?

– Что значит, как? Заплатишь и работай!

– Но ведь это ваши долги?!

– Ну и что. Ты отдай их сейчас...

– А потом получай свои денежки обратно целый год. Так?

– Послушай... Кто-то все равно должен заплатить.

– Я думаю так: кто должен – тот пускай и платит.

– У нас сейчас нет денег.

– Тогда давайте все-таки закрываться.

– Ну, если ты по-другому не хочешь...

– А как по-другому? Можно так: я отдаю долги и становлюсь единственным хозяином...

– Нет, такой вариант даже не рассматривается.

– Тогда закрываемся, и вам все равно придется расплачиваться за аренду.

– До свидания. Мы тебе позвоним.

– Пока.

Я вернулся домой, в сердцах послав своего Виктора куда Макар телят не гонял, я вновь открыл летопись транссексуальных мытарств.

...Но оказалось, что на таком критическом моменте все записи об учебе заканчивались. Словно больше ничего и не происходило. Я полистал дневник, но там больше ничего не было: ни про институтских товарищей, ни про посиделки, ни про розыгрыши или влюбленности. Словно бы в жизни Хельги наступил ледниковый период. А ведь обычно студенческая жизнь наполнена таким количеством событий, что хватило бы на десятитомник! А сколько легенд!

...Как-то в общаге Ленинградского государственного университета имени Жданова поселили в одной комнате простого русского парня и пару таких же простых, если еще не проще, негритянских ребят. Откуда в простых русских парнях из простых русских деревенек тяга в изощренному юмору, неизвестно, но парню бесконфликтная жизнь с непьющими афророссиянами показалась пресной и тоскливой, и он придумал веселуху: рассказал соседям о самой важной составляющей жизни в Советском Союзе. Якобы, когда в шесть утра по радио играет гимн, все, кто живет в Эсэсэсэре, должны вставать и слушать его, вытянувшись в струнку. А если кто игнорирует этот ритуал и дрыхнет, оттянувши свою черную задницу, то – пиздец, «суши сухари», «турма – твой дом».

И так каждый день в течение нескольких месяцев они втроем вставали, пока однажды шутнику не надоел собственный розыгрыш, к тому же он был с похмелья и подниматься не хотел, как африканцы его ни расталкивали. Он просто послал их на слоновий хуй, а они, не будь дураками, отправились в деканат и написали на него жалобу, типа «в шест часов по утрам вес народ, и черножопи и бэли, вставать по струнка и слушат великий мелодий и гениальны слова советски гимн, этот не хороши гиппопотама спит, как несознательный носорог... Разберитесь и соберитесь, пожалуйста, с такой безобразным нарушением. Мы же не обэзьяны, а комунистичны луди и все должны следовать приветам виликий шаман, воина и мужа Лэнин Надэжд Константинович и т. д.». В деканате, конечно же, разобрались и парня быстро отчислили из университета за глумление над чернокожими большевиками. Что, конечно же, не стало уроком для других...

И когда однажды очередной русский студент заселился в одну комнату с чернокожим братом, этот буркино-фасолец, держа шпаргалку, представился: «Меня зовут Жан».

Видя, что он ни хрена не понимает, бледнолицый брат представился в ответ: «А меня зовут Хозяин!»

Ну, Хозяин так Хозяин, мало ли какие имена у этих русских. И иностранный студент был уверен, что это имя, до тех пор, пока в их дверь не постучалась случайная комиссия с проверкой.

– Я плохо понимать по-русски!– сказал Жан. И крикнул в комнату: – Хозяин! Выходи!

Выйти ему пришлось надолго, потому что за шутку его тут же выгнали из учебного заведения.

...Черт, да столько всего происходит в студенчестве, что даже и не вспомнить. Главное, ты молод и даже неприятности воспринимаешь без страха и содрогания, а с юмором и чувством, что все плохое еще обязательно изменится в лучшую сторону. И столько вещей происходит с тобой впервые...

Для меня студенчество – пора открытий.

Например, в годы учебы я впервые покурил травку. И тогда она нас «убила» насмерть. Курили мы втроем – я, Арсен и Сэм. Причем Арсен, покурив, поехал домой на машине, а мы с Сэмом уселись смотреть телевизор. Долго и тупо смотрели на что-то типа настроечной таблицы, время от времени недоуменно спрашивая друг друга, «что за хрень показывают». А через час, когда стало отпускать, сообразили, что Арсен вообще сел за руль и что теперь неизвестно, есть у нас друг или уже нет. К счастью, он не разбился, хотя и не помнил, как попал домой.

Второй раз в жизни я тоже накурился в студенчестве, в общаге. Правда, тогда мы решили не вести себя как лохи, а получить удовольствие по полной. Помимо травки у нас еще имелась кассета немецкой, очень дефицитной тогда порнушки. Мы решили, что одновременно курить и смотреть – очень круто! Видеомагнитофон в то время являлся большой редкостью, но мы знали, что у некоего Леши из сто восьмой комнаты он имеется, и пошли к нему.

– Привет, мы хотели у тебя порнуху посмотреть и курнуть. Ты не против?

Доселе незнакомый Леша сразу стал близким другом и впустил нас. Заветный агрегат стоял на полочке. Мы всунули в него кассету и решили для начала пыхнуть, чтобы потом уже не отвлекаться.

И дунули!..

Нам стало очень хорошо и без всяких кассет, но мы все-таки решили «огласить весь список», коли уж приперлись. Но иностранная техника решила нас подвести... Кассета крутилась, цифры на дисплее менялись, а изображения ни хуя не было. Мы достали кассету, проверили, выглядела она неповрежденной, впихнули ее снова... И тот же результат... Никаких сигналов о бедствии. Кассета, судя по легкому шипению, крутится, но изображения нет... Мы мучились полчаса, пока не зашел сосед Лехи.

– Видак не работает! – хором пожаловались мы.

– Как не работает?! Вчера работал. А ну-ка покажите!

И он принялся проверять видеомагнитофон. По всем показателям тот работал, в розетку воткнут, все крутится.

Где-то минут через пять Лехин сосед подвел неожиданный итог, сказав: «А хули мы тут паримся?! Я же телевизор вчера в ремонт отнес! Вы что, не заметили?!!!!!»

* * *

...В общем, жизнь в учебные годы протекала бурно, как горная река. Мы влюблялись, сношались, сходились, расходились, влипали в дурацкие ситуации... Так, один мой приятель трахался с девушкой в туалете плацкартного вагона, причем делая это с чувством, с толком, с расстановкой. Пассажиры пытались пробиться туда сначала поодиночке, затем маленькими группами, а потом и вовсе толпой, стучали, кричали, нервничали и в итоге вызвали протрезвевшую от шума проводницу. Она открыла сортир ключом, но оттуда ей сказали: «Закрой помещение. Не видите, что ли?! Мы трахаемся!» В итоге он попал в милицию за хулиганку и аморалку, но, когда мы узнали, за какие подвиги, из мелкого туалетного хулигана он превратился в крупного героя эротического фронта.

Точно так же наглостью на грани порнографического фола решил свою проблему другой мой товарищ. Он сел в поезд без билета и залез под нижнюю полку в отделение для багажа. Когда контролеры, заподозрившие неладное, открыли ее, то увидели тело с приспущенными штанами и услышали строгий окрик: «Как не стыдно подглядывать?! Не видите, я тут онанирую!» Обалдев от увиденного, они моментально опустили крышку и в спешке удалились.

Ну разве наглость не второе счастье?

Не одна я в поле кувыркалась

 
Дождик лей, ветер дуй —
Нам, туристам, хоть бы что!
 

...А вскоре мои родители развелись, что мало отразилось на нашей жизни с мамой, мы и так редко видели отца, зато теперь у меня появилось еще больше свободы. Институтские и бывшие школьные друзья могли приходить и днем, и ночью, чем они и пользовались, а в большой компании появлялись и девушки. Тогда же из небытия возникла и моя одноклассница Ленка. Высокая, смелая, напрочь лишенная дурацкой женской манерности. Да и профессию после школы она выбрала серьезную – технолог целлюлозно-бумажной промышленности.

Летом мы всей толпой решили поехать отдыхать. Компания подобралась из девяти человек: семь мальчиков и две девочки – Ленка и ее подруга. Рванули в самую глушь, на Голубые озера, недалеко от Выборга. Туда не ходят даже электрички, и нас на автобусе довез друг моего отца. Обещал вернуться за нами через пару недель. И только когда он укатил, наша шайка-лейка осознала, что пути назад отрезаны, а мы остались в абсолютно глухом районе, в полной тишине леса, где до ближайшей железной дороги почти тридцать километров, – и вот тогда всех и охватила легкая паника...

– А если с кем-нибудь что-нибудь случится? – вслух подумал я.

Остальные испуганно переглянулись.

– Ничего не случится! Смотрите какая красота! – бодро прервал тишину мой бывший одноклассник Вовка.

Именно он стал идейным организатором поездки в выборгские прерии и «подбил» других бледнолицых.

– Руки так и чешутся, – мрачно произнес наш боевой друг Серега.

Но его заявление вызвало улыбки и разрядило атмосферу. Весь наш класс объединяло то, что все были, как бы сказать, несоветские. У нас только один и имелся комсомолец-активист – любитель политинформаций и нравоучительных планерок. За неумеренную активность его регулярно, пару раз в год, поколачивали, зато после окончания школы, когда он перестал напрягать партийными делами, его, наоборот, полюбили, за что раньше ненавидели – активность. У него хватало энергии всех обзвонить, собрать, организовать, решить, кому и что поручить, и куда-то вывезти. Вот, например, к черту на рога. Но что делать? Надо ставить палатки.

* * *

Первая ночь прошла без приключений. А утром нас разбудил аромат ухи. Он распространялся по лесу, как что-то мимолетно и неестественно прекрасное. Тем более что мы с собой взяли картошку и тушенку. Конечно, у нас удочки имелись, но никто не рассчитывал, что сумеем наловить рыбы. И мы молча, с любопытством диких зверей, пошли на запах...

Супчик вблизи выглядел не так аппетитно, ведь похлебку варили в грязном огромном казане, возле которого сидела такая же немытая престарелая семейная парочка. Рядом стояла старенькая самодельная палатка, между деревьев висели веревки, на которых где-то сушилось застиранное белье, где-то грибы, а где-то рыба. Мы вежливо поздоровались, нам вежливо ответили, но приятной беседы не получилось.

– Ягоды зря не топчите, – строго велела лесная «фея». – Вам баловство, а нам доход с них какой-никакой!

Пообещав ничего не топтать, мы рванули к себе. Соседство не очень-то приятное – местные люмпены, которые живут здесь сбором урожая и его продажей, – но ведь никуда и не уедешь. Иначе автобус нас потом просто не найдет.

* * *

Полетели дни – второй, третий, четвертый... Вода в озере оказалась очень теплой, дожди нас не беспокоили, равно как и соседи. Иногда мы встречали кого-нибудь из них с полными корзинами брусники, а потом по лесу разносился запах варенья. Иногда слышали, что к ним подъезжают машины, наверное, чтобы собрать заготовки и отвезти на рынок, – и все.

А где-то через неделю Ленка заявила, что надо сходить на рыбалку куда-нибудь подальше; рыба у нашего берега уже порядочно распугана лесными жителями. Идея была хорошая и правильная – мне лично давно хотелось пройтись, валяться целый день на берегу уже надоело, да и когда еще попадешь в такие места? Я поддержал ее план, не думая, впрочем, что идею не поддержат.

– Вот и идите сами! – заявила компания.

А что теперь остается? Беда в том, что Ленка авторитарный человек. За неделю она сумела достать всех. Мы даже организовали тайное общество борьбы с ней!

Хотя для меня это не означало, что надо отказываться от всех ее идей, или же любовь к рыбалке в нашей семье была как заразное заболевание, и мы пошли вдвоем. И даже не заметили сколько шли – час, два или три. Наконец, выбрав место покрасивей, уселись на высокий берег и закинули удочки...

Гроза застала нас врасплох. Озеро моментально почернело, зато древний лес, наоборот, каждую секунду освещался всполохами молний. Мы оказались зажаты на берегу, бежать некуда, да и опасно. Невысокий кустарник, под который залезли, не спасал от дождя, но зато в него, если верить учебникам, не должна ударить молния. Ленку трясло, она прижималась ко мне, а во мне вдруг проснулся мужчина, сильный, опытный и смелый... Или же я понимал, что если тоже испугаюсь, то начнется полный кошмар. Отец учил меня, что в грозу и шторм главное – не поддаваться панике. Иначе... Ничего хорошего все равно не получится. Помчимся с воплями в лес? Но там слишком легко заблудиться... В черную воду тоже не прыгнешь. И я продолжал обнимать и успокаивать трясущуюся и мокрую Ленку.

...Потом, под утро, когда закончился дождь, она сняла с себя всю одежду, чтобы выжать ее и повесить сушиться. Я свою снял тоже. В мокрой траве, как в ледяной постели у водяного, и – кажется... наверное... я не знаю, мы стали делать это, чтобы просто не умереть от холода. Или же сработала нормальная физиологическая реакция двух молодых организмов, которые тесно переплелись, пытаясь буквально вжаться друг в друга, чтобы спастись...

Перепуганная компания встретила нас, живых и невредимых, вопросами с подтекстом, но мы отрешенно молчали. Возвращались в родной город сидя рядышком в автобусе, незаметно от других она держала меня за руку.

...Та гроза стала началом осени. Холода наступили быстро, и наше второе романтическое и более долгое свидание прошло в «шалаше». Я пригласил ее на дачу в маленький летний домик.... Мы и замерзали тоже довольно поэтично, ведь в конце сентября, особенно по ночам, заморозки усиливаются: с утра кто-нибудь из нас вылезал из-под толстого одеяла, быстро разжигал «буржуйку» – и тут же снова под одеяло, переждать, пока в доме потеплеет.

С ней совсем не так, как с Наташей. Ленку я знаю с первого класса, мы понимаем друг друга с полуслова, а мое тело... оно даже не хочет никаких переодеваний в женское. Его возбуждает теплота того, что рядом, оно распробовало новые физические ощущения и жаждет их. Меня словно «переключили» в правильный режим, дав возможность наслаждаться полнотой гармоничных, с точки зрения природы, любовных отношений. Если хотите, то наша связь – это моя дань мужской физиологии. А куда же я ее дену?

На рыбалке у реки веселились мужики

– Мама, мама, там в лесу голые дяденька с тетенькой бегают

– Не обращай внимания – они просто дикие.

– Тетенька, может, и дикая, а дяденька точно нет. Это наш папа.

Да уж.

Я еще раз набрал телефон Хельги, она вновь ответила молчанием. Возвращать дневник мне уже не хотелось, но как честный человек я готов был заплатить за него приличные деньги. Ведь я же пишу тоже не бесплатно, и часть гонорара вполне законно причиталась бы ей. К тому же дневник не только рассказывал о чужой жизни, но и постоянно напоминал мне о каких-то случаях из моей юности.

Чего только не происходило по молодости, да на природе! Веселый вечер плавно перетекал в хмурое утро, когда все пытались найти свои вещи, вспомнить, что творили ночью, с кем надо помириться, а на ком придется жениться. Помню, как однажды поехали в поход, и как с утра один парень бегал с гневными криками вокруг палаток и возмущенно орал:

– Кто наблевал на мою куртку?! Признавайтесь, сволочи, кто это сделал?

Опросили всех проснувшихся, никто не признается.

– Может, это Коля? Вон он храпит в спальном мешке?

Открыли молнию, и выяснилось, что Коля действительно наблевал, но в свой же мешок. Чужую куртку он не портил, а насвинячил эдак локальненько на себя и вокруг и продолжал, похрюкивая, спать. Потревоженный нами, он недовольно промычал, и мы, решив, что спящего человека будить  это неинтеллигентно, закрыли молнию: «Спи, Коля, спи!» – и пошли дальше искать виноватого.

А уж если в таких историях участвовали бабы, они оставляли еще больше воспоминаний. Обычно девушки не любят делать ЭТО в лесу. Им то трава задницу колет, то муравьи куда-то заползают, и только приличная доза алкоголя может избавить от неприличных неудобств и опять же – отсутствие другого места.

Секс на природе случается, когда ты молодой и тебе некуда податься. Так, в юности мы устраивали выездные пьянки-гулянки. Там же, если повезет, и естествовали. Но, к сожалению, люди по природе своей злые. И если тебе, в отличие от других, девица давала, то другие, ущербные, обделенные лаской монстры, вместо того чтобы спокойно идти плакаться друг другу в жилетку, считали своим долгом мешать более удачливым ловеласам. Только ты расположился с подругой под развесистым кустом, как над вами нависает десяток рож, которые кричат «давай-давай, раком боком и прискоком» и дают другие дебильные советы. Все происходит как в том анекдоте: можно ли заняться сексом на Красной площади?

– Нельзя, советами замучают.

...Помню, как однажды на природе я с одной певицей...

Впрочем, про певицу расскажу все по порядку. Как-то мы втроем (я и два моих музыканта) работали на пьянке, а после нас выступал бабский коллектив из трех декадентских особей. Пели они неплохо, но как-то без задора и огня; короче, съедобненько, но невкусненько. Серенькие такие, зал никак не заводили. А мы уже закончили выступление. Нам было все равно кого и с каждой минутой «всё равнее». А внешне лишь одна была еще более-менее ничего, две другие напоминали чесальщиц-мотальщиц с ткацкой фабрики. И вот настал конец трудового дня. У меня в ушах проблеял гудок окончания смены, и, когда настало время уходить, я – прилично выпивший к тому моменту – спросил у самой симпатичной из этих трех «хризантем», а не раскрасить ли нам этот романтический джем-сейшен в пАстельно-пОстельные тона?

Видимо, разгоряченная вниманием публики и собственными (вымышленными) успехами, девушка тоже хотела какого-то «выхода на бис» и согласилась. Ко мне было нельзя, и мы рванули в ее коммуналку. Шуметь там воспрещалось, кругом соседи, и я, удовлетворив в гробовой тишине свою потребность, понял, как сильно вымотался за этот вечер, и вскоре начал подумывать, а не пойти ли домой? Но у девушки творческий процесс еще не завершился. Она заявила, что у нее клиторальный оргазм, и ей надо себя довести. Я предложил поддержку, но она гордо отказалась и продолжила. Так она себя и разводила-наласкивала минут десять, а я дремал в кресле, наблюдая за – не побоюсь этого слова – тёрками. И когда она вдруг сказала, а теперь давай, иди сюда, мы будем много и часто, я ответил, что... вот теперь мне точно пора.

И ушел.

О красавице я снова вспомнил, когда мой друг аккордеонист Евгений предложил поехать на рыбалку. Я рыбачить не любил, но против выпивки на природе предубеждений не имел, и потому мы взяли водки, друг взял удочки, а я взял эту девушку. На трамвае мы доехали до конечной станции, спустились к говнотечке, расположились на берегу и выпили. Потом Женька пошел удить рыбу, а я предложил певичке пойти искупаться.

– Я купальник не взяла, – сообщила она, и я, естественно, подумал, что она сделала это нарочно.

– А давай без купальника. Никого же нет, а я тебя уже видел!

Довод был разумный. Мы разделись и полезли в воду. Ну какой мужчина, скажите, решит, что девушка, ведущая себя подобным образом, будет возражать против аква-секса. И я принялся грязно домогаться, а эта сволочь ответила грубым и совершенно неожиданным отказом, заявив, что еще прошлого раза мне не простила и что с такими способностями, как у меня...

Короче, я обиделся и вылез из воды, а так как на засранном берегу надо было чем-то заняться, взял и спрятал под кустом ее одежду. Она еще полчаса гонялась за мной по жухлой траве с криками, мол, я обезьяна, скотина, козел. Но ее человеческую одежду я так и не отдал. Мы, крякнув, добили с рыбаком бутылочку и побежали прочь к трамвайной остановке. Уже из вагона, находясь вне зоны русалочьей досягаемости, я крикнул ей, где спрятал вещи.

Надеюсь, она их нашла.

Возвращение

Муж с женой занимаются сексом с закрытыми глазами.

Вдруг у мужчины падает. Жена:

– Что, никого вспомнить не можешь?

– Ага.

– И я тоже.

...Через полгода «переключатель» сломался.

Но бежать уже некуда. На пальце кольцо, а в постели – вдруг ставшая чужой женщина. После ухода любовной горячки пришли апатия, депрессия и... простуда. Сижу дома, а Ленка в институте. С утра подошел к зеркалу в ванной, вид еще тот. Нос красный, распухший, под глазами круги. Машинально взял Ленкину пудру, лежащую на полочке у зеркала, и замазал нос. Потом провел под глазами, синева ушла, хотя вид глаз все еще нездоровый. Если немного оттенить чем-нибудь розовым, то и краснота не сильно будет заметна. Еще немного румян, а то лицо белое как у покойника... Красная помада завершила последний штрих. Я машинально облизнул губы, чтобы легла ровнее, и отодвинулся от зеркала... По телу пробежал ледяной пот. ОНА смотрела из холодных глубин стекла прямо на меня. Я так давно не видел ЕЁ, что даже не сразу узнал.

ОНА молчала, мы смотрели друг на друга, понимая, что брак мой накрылся французской косметикой, как медным тазом.

Теперь мне хотелось только одного: растянуть простуду до бесконечности. Пока чихаю и брызгаюсь соплями, Ленка не лезет с поцелуями. Неделю спим под разными одеялами, но болезнь, к сожалению, скоро закончится, и вновь придется начинать «счастливую семейную жизнь».

Я к жене не отношусь плохо. Просто она мне как сестра, и, к сожалению, все романтические, страстные, да любые отношения у меня с ней как с сестрой, то есть никаких. Охлаждение она, конечно же, почувствовала и, как водится, отнесла на свой счет. Надо отдать ей должное, не стала мучить расспросами типа: «Ты что, меня больше не любишь?» Она сменила прическу и купила себе пару комплектов нового нижнего белья. Где только достала? А я... пытаюсь, как могу, отвечать ей взаимностью. Закрываю глаза во время секса, а организм сам делает свое дело.

Так и живем.

* * *

Сегодня Ленка вернулась с работы поздно, сказала, что задержали. Сделал вид, что поверил. Через пару дней она снова «задержалась на работе». Мне хотелось пошутить на тему того, что супруга стала стахановцем, но вовремя прикусил язык.

...Как ни странно, мне становится все более одиноко. Я не могу довериться жене, но и ТА, ДРУГАЯ, тоже не появляется, ОНА не может вклиниться в наше семейное расписание. Ведь мы с женой почти одновременно уходим на работу и возвращаемся практически в один и тот же час. Рассчитывать на Ленкины «задержки на работе» невозможно, но и жить так больше тоже. Без НЕЕ мне все тоскливее, хотя эта МОЯ ПОЛОВИНА и порядочно отравляла мое существование, сейчас, с ее уходом мне стало казаться, что из меня словно высасывают кровь: сил все меньше, желаний никаких. Хоть в петлю лезь, но через два месяца у мамы юбилей – пятьдесят лет, и, значит, мне надо ее поздравить, все-таки единственный сын.... Или дочь? Но она ведь ни при чем. Надеюсь, мама поймет мое отсутствие. Похороны – неплохой подарочек ко дню юбилея. Юмор тоже чернел прямо на глазах.

Сегодня в магазине решил купить лучшее шампанское и занести ей.

– Так чего ты так рано поздравляешь? – Она удивилась.

– Мало ли что! На всякий случай пораньше! – промямлил в ответ.

– Что значит «мало ли что»? – Мать всполошилась. – Ты что, заболел?

– Нет, в полном порядке.

Наверное, мое заявление выглядело не очень убедительно.

– В порядке? Ты точно не болен?

– Нет, мам.

– Ну и хорошо! Давай это и отметим, чего шампанскому пылиться-то? Открывай.

Открыл, и мы выпили. Сначала за кануны праздников, потом за что-то еще, потом распили вторую бутылку, а потом хохотали, вспоминая, как наша овчарка Маг да ловила и ела на даче лягушек. Мы закусили, не лягушачьими лапками, естественно, а чем Бог послал, и моя смертная тоска как-то растворилась, ушла в небытие. Не так уж все в мире и плохо.

Домой я возвращался навеселе. В хмурый и тяжелый вечер мама, догадавшись о моем состоянии, спасла меня от самоубийства.

Утром проснулся обновленным и осознавшим очень многое. Ночь, которая могла стать последней в судьбе неудачника «ни мужика, ни бабы», помогла обрести новый смысл бытия. Черт возьми! Я ведь не хочу попасть в тюрьму, не хочу навсегда загреметь в психушку, а значит, отрезать должен не «лишний отросток», а ЕЁ. Лишняя деталь – это ОНА. На деле ведь меня мучает не бесплотный призрак, а я САМ. А раз так – то, значит, я в силах справится с НЕЙ, то есть с собой.

Сидеть дома не хотелось, и на работу отправился пораньше. Появился в кабинете раньше всех. Оглядел столы. Практически на каждом настоящая свалка из «термоядерных отходов»: следы от чашек с кофе, сломанные авторучки, кипы бумаг, газеты и кроссворды, в которые до этого заворачивали бутерброды с селедкой. И только на моем – идеальная чистота: симпатичный стаканчик для карандашей, вазочка с изящным букетиком, которой здесь не место.

...Почему еще никто не обратил внимания на такой выделяющийся стол? А что будет, если обратят?!... Испуганно выкинул букет, вазочку сунул в портфель. Сел за стол. Теперь главное еще что-нибудь раскидать, и будет бардак, как у всех. Замечательно! И я навел романтический беспорядок. А потом понял, что дурак. Ну в чем меня могут заподозрить, я ведь женат. И все знают, что по любви, все видели мой свадебный альбом.

И снова пришлось наводить идеальный порядок. Слишком подозрительно – резко менять привычки. Положил на стол руки и заметил, что ногти не совсем чистые. Машинально достал из ящика пилочку и... дико испугался. Господи! Неужели я так же когда-нибудь делал это при всех?! Мне все время кажется, что живу сам по себе, но эта ПРОКЛЯТАЯ выдает меня каждым своим жестом и своими повадками! Я ведь могу даже не заметить, когда ОНА начнет действовать, как уже случилось, когда я взял косметику жены замазать простуженный нос и нечаянно сделал вечерний макияж. Когда-нибудь ЭТА ТВАРЬ доведет меня до могилы, если я не сумею первым уложить туда ЕЕ! Надо все менять, резко, бесповоротно, на сто восемьдесят градусов! Если уж не испугался самоубийства, так чего бояться еще?

Вечером подошел к шефу с заявлением, что ухожу по собственному желанию. Сказать, что он сильно удивился, не сказать ничего. Он открыл рот и долго смотрел на заявление.

– М-да... Но у всех сотрудников с твоим опытом работы такая зарплата.

– Дело совсем не в зарплате.

– Я могу увеличить, но ненамного.

– Мне все равно.

– Как это?... Ты что, эмигрировать собрался? – Его даже перекосило в лице.

– Нет. Просто меняю место работы.

– А куда же ты пойдешь? – недоверчиво спросил он.

– Шофером, – это первое, что пришло мне в голову.

– Что?!!

– Там платят хорошо.

– А... – Он по-прежнему с трудом верил.

Тем не менее все знают, что водителям хорошо платят. Заявление было подписано шефом, от неожиданности даже забывшим о том, что увольняющемуся нужно отработать еще две недели. И я ушел, неся в портфеле стаканчик для карандашей, пилочку и непонимание, зачем я это сделал...