Текст книги "Трибунал (СИ)"

Автор книги: Роман Корнеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Однако даже поселившись в дальних уголках опрессованных объёмов станции и начав оттуда методично копать подноготную мутной истории финнеанского мятежа, с момента которого на тот момент не прошло и стандартного террианского года, не отвлекаясь на формальные банальности вроде изучения рапортов контр-адмирала и его людей, не говоря уже о совсем бесполезном – Даффи и без того уже сообразил, что флот с самого начала некие силы использовали если не злонамеренно, то, что называется, «втёмную», для собственных малопонятных покуда целей.

То есть здесь всё пропахло насквозь ничуть не мятежом. Во всяком случае осознанным. Здесь пахло манипуляцией. Здесь пахло межпланетным шпионажем.

А также саботажем, заговором и прочими сопутствующими словами из тезауруса старых дорам.

Причём количество заинтересованных или хотя бы затронутых происходящим сторон навскидку измерялось десятками одна другой веселее. Ладно бы отовсюду банально торчали уши, рога, копыта и прочие тентакли суперземель Большой Дюжины, корпоративных недобитков, с самого Века Вне успешно кормившихся крошками в галактического стола, с этих что взять, отрезанный ломоть. И кстати действия сира д’Аттенты, сосватавшего Даффи и его команду в этот вояж были вполне логичны – кто ещё, как не они, вольноопределяющиеся маршалы Тетиса, сумели бы эффективно и адекватно противостоять подобным поползновениям.

Корпорации ещё со старотеррианских времён спали и видели, как бы снова прибрать судьбу человечества в свои липкие ладошки, только кто б им дал, как говорится. Главной проблемой этих ребят всегда была предельная атомизированность. Где встретились два корпоративных менеджера, там началось три бизнес-войны. Подчинённые подсиживают начальство, начальство спускает на подчинённых всех собак по малейшему поводу и все непрерывно грызутся друг с другом. Да, они были эффективны, если нужно было освоить ресурсы, и суперземли Большой Дюжины во многом опережали по скорости развития аналогичные миры Фронтира, основанные потомками ковчегов под управлением Соратников Ромула. Но сравниться со сплочёнными, наукоцентричными и нацеленными на результат Семью Мирами они не могли. В конце концов, вся Большая Дюжина вот уже пять веков продолжала топтаться на своих суперземлях, не начав в итоге толком освоение хотя бы собственных звёздных систем. Так что даже если они и вели (а они вели с гарантией) какие-то секретные проекты по внедрению своей агентуры в политикум Семи Миров, это была не самая страшная и не самая сложная цель.

Рано или поздно все такие горе-заговоры упирались в банальную бессмысленность любой подобной деятельности. Вот какую такую прекрасную цель могли предложить своим потенциальным агентам корпоративные крысы «Янгуан»? Какую награду за труды? Свои ничего не стоящие за пределами Янсин цзяо? Несусветные блага на отшибе цивилизации? Лучшие лаборатории Фронтира? Власть над всем прочим человечеством? Смешно. Покинуть пределы Цепи корабли Большой Дюжины не могли ровно так же, как и каргокрафты основного террианского флота. Технологически, организационно, по уровню жизни или с точки зрения каких бы то ни было идеологий вроде научной меритократии, интеллектуального или, простите, биологического превосходства они продемонстрировать не смогли. Тогда что? Вера в самоорганизующую силу рынка осталась на Старой Терре с началом Бомбардировки, когда Церера обрушилась на неё тяжестью собственных обломков. И с тех пор наследники теории рационального выбора так и остались наедине со своими схоластическими спорами и да, проблемой несовершенства ключевых игроков.

Если в научной среде ошибка учёного оставалась только его ошибкой, то в коммерческом секторе неверное решение очередного супердиректора зачастую влекло за собой конфликты и трагедии планетарных масштабов. В экономической теории любые сдержки и противовесы были бессмысленны, любой баланс сил носил временный характер, и что бы возможный инсургент корпораций не предложил своим потенциальным шпионам на Тетисе или Эру – это в любом случае было бессмысленно ввиду неизбежной и естественной скоротечности порождённого им контракта.

Даффи же с парнями этих самых инсургентов регулярно ловили и били по сусалам, после чего те возвращались к себе домой, несолоно хлебамши.

Тоже мне.

И на «Тсурифе-6» всё бы случилось ровно по тому же сценарию.

Быстрый ретроспективный анализ графа частных контактов, поиск аномальных корреляций между участниками событий, уточнение вводных, вывод подозреваемых на чистую воду. Контрольный допрос под глобулом и торжественное выдворение под белы рученьки на очную встречу с собственным начальством, злым и недовольным результатами.

Но на деле всё быстро оказалось куда сложнее.

Для начала, были ли верны существующие теории о природе пресловутого «фокуса» или нет, но из них явственно следовало, что если кто и был заинтересован в той самой триангуляции, так это застрявшие на периферии Барьера корпоративные миры. Они кровь из носа нуждались в том, чтобы перестать быть частью Фронтира, они столетиями мечтали вновь заделаться главным движетелем человеческой экспансии, а значит… да, Даффи и его парни быстро обнаружили на «Тсурифе-6» следы пребывания нескольких подозрительных субъектов с поддельными айди, которых можно было бы как следует поизучать, да вот только одна проблема – их уже и след простыл, только началась дурацкая эта блокада.

То есть, если корпорации Большой Дюжины и имели какое-то отношение к случившемуся, результат в виде злосчастного мятежа представлялся им настолько опасным для себя лично, что они моментально испарились. И сколько Даффи не искал в логах ещё какие-нибудь подозрительные следы, таковых больше не находилось.

Можно, конечно, было отправить парней выслеживать беглецов, но с этим, если что, справятся и другие команды, оперативники Тетиса были подняты по тревоге повсеместно, не только в прилежащем квадранте Ворот Танно. Тем более – сам Даффи считал, что это всё дохлый номер. Поспешность бегства и множество оставленных впопыхах следов говорили об одном – никто к подобному не готовился, и если какие-то шустряки тут и поработали, то сработано было это на редкость непрофессионально, а значит, это всё было заведомо дутой угрозой.

Увы.

Потому что все остальные варианты, которые поневоле приходилось теперь рассматривать всерьёз, представлялись куда хуже, куда потенциально опаснее, и самое главное, было их куда сложнее расследовать.

Эх, где вы, старые добрые времена простых и безыскусных расследований случаев тотальной коррупции, нарочитого социального расслоения и попыток промышленного шпионажа, тут речь шла ни много ни мало о дальнейшей судьбе всего человечества, и этот непривычный масштаб бедствия заводил Даффи в тупик, буквально сковывая по рукам и ногам грузом ответственности.

Под сомнение ставились намерения сразу нескольких замешанных в мятеже представителей высшего руководства Семи Миров. С самого начала Адмиралтейство, университеты Эру и Квантума и даже сам Конклав Воинов вели себя, мягко говоря, подозрительно, многого не договаривали, предпочитая умолчания внятным объяснениям собственной позиции, пусть на официальном уровне все они и продолжали для всеобщего блага последовательно демонстрировать всяческое желание поддержать прозрачный информационный обмен регуляторов внутри Барьера и тотчас делились любыми необходимыми сведениями что с официальной делегацией сира Феллмета, что через косвенные, минуя Тетис сделанные запросы ушедшей ниже радаров группы Даффи.

Да и коды, заблаговременно выданные Соратником самому Даффи, оставались вполне действительными, открывая доступ к таким уголкам памяти местных кволов, что парни только диву давались, насколько же захламлена здесь оказалась инфосфера.

За две сотни стандартных террианских лет, прошедшие со времён запуска в эксплуатацию «Тсурифы-6», повсюду накопились такие отвалы информационного мусора, что даже специально заточенные на поиск статистических аномалий и нечётких корреляций ку-тронные потроха оставшейся на гало-орбите «Ларри Эхо Хоук» быстро теряли контекст и начинали откровенно скисать, ложась лапками кверху и свесив язык, сиречь живо притворялись мёртвыми, только бы их оставили в покое.

Такое, конечно, скучающего Даффи не устраивало.

Вести допросы адмиралов, как уже стало ясно, было в конечном счёте бесполезно, а доктора-профессора и прочие академики в ответ на любой, даже самый бытовой и примитивный вопрос, начинали грузить дознавателя такой наукообразной ересью, что это тоже не работало. К тому же, со всем этим и без того успешно справлялась делегация сира Феллмета. Даффи в это болото лезть не хотел.

Сперва нужны были веские доказательства заговора. Вещественные, так сказать, улики. В которые можно было бы насовать носом и уже потом проследить за реакцией.

Нет, конечно, на допрос с очной ставкой мог быть вызван, например, Воин, но с этих козырей тем более стоило заходить, лишь заранее получив готовую версию случившегося. А тупо пытаться ловить на словах мистера Молчание, обыкновенно никогда не покидающего борт своего «Лебедя», выглядело затеей, заведомо обречённой на провал.

И тогда парни Даффи дружно бросили всё и принялись за поиск материальных следов, оставленных тем мятежом.

Только лишь затем, чтобы полгода спустя выяснить, что таковых нет вовсе.

Ну то есть четвёрка ПЛК, ушедшая с контр-адмиралом Финнеаном на прыжок против прямого приказа, как раз была на месте, но с тем же успехом можно было бы призвать в прямые свидетели весь этот космос вокруг.

Потому что, как ни крути, но Финнеан, как и его люди, как и его корабли, в конечном счёте побывали в длительном барраже и вдоволь обломали транспозиционные решётки излучателей о нерушимую стену файервола там, в глубине Скопления Плеяд.

Но что такого они особенного видели?

Следы чего могли на себе нести?

Непонятно.

Даже сам неуловимый фокус остался где-то там, изображая собой пресловутый чайник Рассела, то есть предмет, доказательство существования, равно как и отсутствия которого в нашей Вселенной было неосуществимо без того, чтобы заведомо погрешить против истины. Эта кампания начинала становиться делом об отсутствии наличия. А за такие дела Даффи старался не браться вовсе.

Но вообще, это идея, однажды подумал он и резко изменил своим парням вводные по целям поиска.

Теперь они стали методично составлять реестр всего, что во время мятежа пропало.

Люди и их бэкапы, уникальные научные приборы, форки кволов, саркофаги «тинков», спасботы, излучатели, способные совершить пассивный прыжок Сасскинда либо же активный прыжок Виттена, а также, разумеется, целые бесследно исчезнувшие станции, разведсабы и боевые крафты.

Список оказался немаленький. Затяжная война с «угрозой», а выходит – с самим пространством, которую человечество, не уставая, вело с самого завершения Бойни Тысячелетия, оказалась вовсе не фигурой речи. И потери в этой войне человечество несло колоссальные.

Только за последние три года и только в квадранте Ворот Танно из лоций бакенов Цепи пропали десятки кораблей общим тоннажом до полутора тысяч мегатонн сухой массы.

И если бы только корабли.

Канула в небытие такая экзотика как астростанция «Эпиметей», которых со стапелей Порто-Ново под целевой заказ Квантума было спущено к настоящему моменту всего-то восемь штук, плюс полторы дюжины беспилотных дублеров аналогичного класса.

А вот это уже было интересно. В отличие от крафтов Адмиралтейства, которые были созданы для вот этого всего – огненный барраж, прорыв субсвета, прожиг в пределах прямой угрозы эхо-импульсов, активные прыжки в составе походного ордера и прочие развлечения, за которые флотские и в особенности десант друг друга за глаза величали «смертничками»,– астрогаторы всегда оставались учёными от звездоплавания.

Астростанция – не чета всяким там разведсабам – никогда не будет рисковать собой в недрах дипа, она, несмотря на значительную энерговооружённость и приличную массу, предназначена исключительно для изучения звёздных недр. Золотые шары астростанций способны пережить любой, даже самый отчаянный барраж в надёжных недрах звёздных магнитосфер, так почему же одна из них так некстати взяла и исчезла в самый разгар битвы за Воротами Танно?

Даффи, чуявший след лучше всякой кибергончей, тут же сделал стойку.

Но чудеса на этом не заканчивались.

Потому что несмотря на волшебные коды допуска, дарованные Даффи Соратником, списки экипажа «Эпиметея» ему получить так и не удалось.

То есть собственно экипаж, включающий сменных астрогаторов и только, вот он, лежал в открытом доступе. Но на борту астростанции, судя по накладным на оборудование личных кают и прочего НЗ систем жизнеобеспечения, остались ещё двое.

А вот их личные данные ни в одном документе так и не засветились, сколько Даффи и его парни ни искали.

Если это и были искомые шпионы, то они мало того, что тоже успели смыться, то сделали это явно загодя, да ещё и так надёжно подтерев за собой все логи, как не было дано никаким янгуанским прихвостням.

Опять тупик.

Или нет?

К середине третьего года расследования Даффи, хватаясь уже буквально за соломинку, снова решил сменить подход. Если не удавалось найти хвосты среди списков пропавшего, то стоило попробовать отыскать нечто лишнее.

Так началась кропотливая и донельзя неблагодарная работа по полной инвентаризации всего того добра, что осталось валяться на опустевшей станции после того, как её покинули главные её пользователи с Афин. Адмиралтейство как самая бюрократизированная структура Семи Миров с момента начала блокады тщательно вывезла всё, что не было прикручено к переборкам пакгаузов «Тсурифы-6», но всё равно валяться оставалось много чего: война и бардак – это в некотором смысле две стороны одной медали.

Однако Даффи с парнями не сдавались. Тщательно, бокс за боксом, контейнер за контейнером, они сумели совершить невозможное – мысленно разобрать мятежную станцию по винтику и собрать её снова, но уже в алфавитном порядке.

Осталось найти единственную соломинку в этом товарном вагоне старых валящих патефонных иголок.

Для этого всего-то и понадобилось, что отбросить всё лишнее.

Амперметры и аппарели, баки и бакены, вафельницы и воздуховоды, гантели, докинг-замки, еноты (на станции располагался целый зверинец), жаровни, заглушки, имплантаты и так далее по ящики якорные включительно. Всё это было сверено по накладным и последовательно отставлено в сторону.

Осталось то, что появилось словно бы ниоткуда.

Тот самый саркофаг, дежурство у которого неизменно повергало Даффи в вящее уныние.

Точнее, сперва было не так.

Когда они с парнями, перебрав всю эту груду инвентарного мусора, всё-таки сумели вычислить бесхозный саркофаг, радости их не было предела. Наконец-то, хоть что-то стоящее, какой-то реальный, вещественный след.

Теперь только сесть и прошерстить табели Эру на предмет нужной партии, делов-то.

А вот и нет. Саркофаг мало того что не отзывался на коды доступа (опять!), так ещё и норовил в ответ на всякие попытки в себе поковыряться серьёзно долбануть агрессора током. Но даже работа в «защитнике» должного класса не давала ответов, как к нему подступиться и самое главное не отвечала на логичный вопрос – а что в саркофаге? Или, точнее, кто.

Ко всему, манипуляции эти быстро привели к появлению на червлёном борту саркофага бегущих цифр обратного отсчёта под зловещее тиканье. Там внутри явно пошёл процесс пробуждения.

Ну или это был отсчёт до детонации, кто ж его поймёт.

Пришлось срочно тайными тропами эвакуировать саркофаг, от греха подальше, на ни в чём не повинную «Ларри Эхо Хоук», дабы не подвергать делегации на борту «Тсурифы-6» угрозе взрыва на борту.

С тех пор Даффи с ребятами по очереди дежурили у эрвэ-экрана, гадая, что за неведому зверушку им принесло.

С одной стороны, бесхозный саркофаг с человеком внутри – это куда интереснее, чем просто бесхозный саркофаг, а с другой – мало ли чей бэкап послала нелёгкая. Недаром даже у них не хватало допуска во встроенные блоки контроля. Резонная мысль – опросить новорожденного (или как там, свежеразмороженного?) под глобул быстро и логично упиралась в тот простой факт, что опрашиваемый (ну, или допрашиваемый, журидикатура тут старалась быть строга в определениях) мог смело послать Даффи в такую газо-пылевую туманность, где никогда не светят звёзды, и был бы в своём праве.

Потому и сторожили его строго, без оглядки на обратный отсчёт. Мало ли до чего тот отсчёт. Нехорошо получится, если пробудившийся индивид будет вынужден биться кулаками в прочный корпус пустого тральщика, поскольку хошь не хошь, а по любым журидическим нормам сие может быть (и будет!) трактовано как похищение.

А похищение человека журудикатурой, хоть и в режиме инкогнито, не есть правильное развитие событий по любым, даже самым разнузданным фронтирным понятиям.

И главное, как он вообще здесь очутился? Неужто кто-то злокозненный тайком протащил через пассивный прыжок незадекларированного пассажира, да так и забыл его разморозить? Кто его знает, сколько лет этот саркофаг пылился в дальних пакгаузах, прежде чем Даффи с парнями его обнаружили.

В голову сразу принимались лезть дурные страшилки с ожившими мумиями и ходячими мертвецами.

А ещё это было похоже на старый добрый киднеппинг. А что, в консервированном виде человеческий индивид может храниться фактически вечно. Ну, с погрешностью на радиолиз, всё-таки даже при абсолютном нуле космические лучи продолжают долбить дээнка, со временем снижая вероятность успешного пробуждения до нуля и даже ниже. Недаром эти штуки снабжали такой мощной защитой от проникающих излучений. Никаким рентгеном не просветишь, снова начинал злиться Даффи.

Было бы куда удобнее разом убедиться и в наличии собственно предмета для расследования, а заодно, по той же зубной карте, и заранее идентифицировать индивида в саркофаге.

Но нет, не тот номер. Сиди и жди, пока часики тикают.

А вдруг эти самые часики уже того? В смысле, пациенту каюк.

Вот будет оказия, если вместо свежеразмороженного свидетеля горемычным просекьюторам светит, что называется, «глухарь».

И главное что обидно – не реагировать на подобные, с позволения сказать, улики они теперь уже не могли. Даже случись сейчас в Галактике невесть что, упади небесная твердь на землю и зажгись разом все сверхновые, всё одно сиди на пятой точке и жди, как бы чего не вышло.

Потому что внутри мог оказаться кто-нибудь из пропавших шпионов. Или кто-то, ими по недомыслию или же во исполнение неких своих чёрных замыслов покраденный. Или ещё хуже – например, натурально, труп.

А труп в нашем просекьюторском деле деле – это история дважды неприятная. С одной стороны ну как же – человек умер, трагедия. А с другой – количество немедленно возникающей вокруг бюрократии разом возрастает в геометрической прогрессии. Терабайты патанатомических отчётов и протоколов дознания сведут с ума любого и заведут в тупик любую расследовательскую деятельность.

И главное, вот остался бы саркофаг этот, паче чаяния, лежать где лежал. В крайнем случае сослались бы на занятость, мало ли какие там у вас саркофаги тикают? А тут нет. Забрав его к себе на борт, Даффи с парнями разом подписали себе приговор. Сиди, следи, и всё равно, при любом исходе, быть тебе виновну.

А журидикатура очень не любит быть виновна. Она и на дух этого дела не переносит.

Потому пока дежурный заседал перед виртреалом, рискуя вывихнуть челюсть, все прочие продолжали искать.

Вот и сейчас, голова Чимпана, отчаянно вращая глазами, сама собой возникла в углу для брифингов.

– Ну чо там, – снова широко зевнув, Даффи с интересом прислушался к ответному похрустыванию в барабанных перепонках. Так можно, умеючи, и повредить себе чего.

– А ничо. На сегодняшнем заседании янгуанец, как его, Чжан Фэнань, снова требовал объявления станции свободной торговой зоной.

Действительно, ничего нового.

– Который из них двоих?

– Да оба хором, как обычно.

Ясно.

– Ты бы там аккуратнее, запалят, лишишься глобула. Это как минимум.

– Да я чисто одним глазком, будь спок.

Даффи тяжко вздохнул.

С этими внезапно массово дуплицировавшимися ребятами явно нужно было держать ухо востро, но к их расследованию они, к сожалению или к счастью, никакого отношения не имели, поскольку прибыли сюда заведомо позже описанных событий. В отличие от алкоголиков из числа экипажа «трёх шестёрок». Но на тех стоило лишь взглянуть одним глазом, сразу становилось ясно – из ребят заговорщики, как из госпитального судна – судно военно-космическое. От этих ожидать подвоха – значит обесценивать само слово «подвох». За знаменитым лихтер-рудовозом, теперь уже числом два, конечно, приглядывали, но так, вполглаза.

– А что вояки говорят?

Парни, разумеется, развернули свою бурную деятельность не только на мятежной «Тсурифе-6», но и среди первторангов, как оставшихся верными Адмиралтейству, так и отколовшейся части Лидийского крыла.

– А чего говорят, помалкивают. Только и слухов, что о том, как бы побыстрее блокаду снять. Всем уже понятно, насколько она бесполезна.

– Даже адмиралу Таугвальдеру?

– Даже Железной Сидушке.

Адмирал подцепил своё прозвище давно и прочно, вполне ему соответствуя. Им бы почаще с его нуденйшеством общаться, вот бы они стоили друг друга. К сожалению, их, ко всему, были вынуждены выслушивать ещё и все вокруг. Слушать и записывать, в назидание потомкам.

– И чего не снимают?

– Говорят, «несвоевременное решение».

– А.

Они там могли заседать вечность. Вопрос о снятии блокады стоял на повестке с первого же дня, когда делегация прибыла на «Тсурифу». Одна проблема – с тем же успехом можно было рассматривать декларацию о восходе солнца вручную. Само по себе снятие блокады ничего не решало, ни одну из проблем, повылезавших из самых тёмных закоулков Барьера и приведших в итоге к злосчастному мятежу. Но при этом оно по сути бы означало команду к началу абсолютного, никому не подконтрольного хаоса не только в квадранте Ворот Танно, но и по самый Имайн и Старую Терру включительно. А что, делай что в голову взбредёт, никому не подчиняясь и ни перед кем не ответствуя. Адмиралтейство? Так мы не вояки. Политикум? Мы вас не выбирали! Избранные, Воины, Соратники? А кто вы вообще такие?!

Оставить мятеж контр-адмирала Финнеана без должного осуждения и наказания виновных значило автоматически дезавуировать всю ту структуру из сложного взаимодействия разновсяческих интересов и центров принятия решений, что в тесных пределах плавающих в четырёхмерии бакенов Цепи было равносильно объявлению гражданской войны и гибели человечества даже в самом грубом приближении.

Даффи просмотрел все эти социометрические модели ещё по пути сюда. И они выглядели куда как достоверно.

Потому блокада эта шутовская продолжалась.

– Можно подумать. Здесь так и так проходной двор.

Да, в реальности никакой блокады ничуть не бывало. Орудийные порты первторангов оставались наглухо задраены. Остальное было не важно. Железная Сидушка мог сколько угодно надувать щёки, но самым бесполезным участником этой затянувшейся пьесы оставался именно адмирал Таугвальдер.

Это его прямой подчинённый устроил этот мятеж.

Это под его носом мятеж вызрел и случился.

Это он не сумел его не только предвидеть, но и остановить.

И в итоге неудержимые эксаватты совокупной бортовой мощи тратились впустую, сторожа то, что и само никуда бы не убежало.

Теперь, когда к «Тсурифе-6» осталась пришвартованной лишь жалкая горстка крафтов контр-адмирала Финнеана, они даже станцию толком покинуть не могли – оставшись без остатков внешнего питания, силовые конструкции доков тут же принялись бы коллапсировать, что в условиях фактически невозможного экстренного ремонта автоматически означало бы потерю главной промежуточной станции напротив Ворот Танно.

Материальные потери галактической инфраструктуры человечества в этом квадранте после такого придётся восстанавливать ещё сотню лет, если не больше, не говоря уже об угрозе целостности Цепи в целом.

Нет, так рисковать не стал бы даже самый безумный флотский, сколько ни называй его мятежником.

– Да уж, проходной двор, вчера очередная делегация прибыла. Ты не поверишь, откуда.

– Ну почему же не поверю. Имайн?

Чимпан обиженно скривился.

– Мог бы и подыграть, старшой.

– Мог бы, – пожал плечами Даффи и снова широко зевнул, – и что на это сказал наш Судья?

– А ничего не сказал, ты же его знаешь, он как сел просматривать записи того рейда, так с тех пор из своей каюты и носа не кажет.

«Каюта». Судью тоже на борт доставили тайными тропами. На роль каюты ему достался пустой бокс на втором госпитальном уровне. С санузлом, виртреалом и матрасом на полу. Вот и все удобства. Но Судью это ничуть не смущало, тот продолжал копаться в архивных записях.

– Чую я, если и когда он всё-таки выберется из этих завалов, будет нам работёнка. Мужик основательный, старой школы. Этот если что отыщет, дело будет верное.

Чимпан с сомнением шмыгнул носом, но спорить не стал. В команде Судью ценили за молчаливость и вескость суждений.

– Ладно, пошёл я, делов полон рот.

– Стоять.

Чимпан команды послушался и замер вполоборота.

Что-то вокруг них изменилось.

К равномерному гулу станции с годами привыкаешь, временами его вовсе не замечая.

Внутри двух гигантских скрещенных лунных серпов постоянно что-то двигалось, скрежетало, гудело, царапало, трещало и искрило, создавая в итоге непрерывный звуковой фон вроде грохочущего у тебя за спиной водопада.

Но с водопадом ничего не случилось. Он звучал как обычно.

Тогда что не так?

– Саркофаг.

Оба машинально обернулись в сторону эрвэ-панели.

Отсчёт. Тиканье обратного отсчёта, к которому они также уже успели привыкнуть за последние полгода, оборвалось.

В гробовом молчании Даффи и Чимпан сверлили взглядом медленно, как в плохом кино поднимающуюся крышку.

Саркофаг был готов выпустить своего пленника.

– Чимпан, собирай всех, сроч… – начал, было, Даффи, но осёкся.

Что-то не так.

Да, к чертям космачьим, всё не так.

Из глубины саркофага показалась кукольная детская головка.

Но глаза на этом лице светились отнюдь не детской яростью.

– Где посланник?

Даффи и Чимпан молчали, не зная, что ответить.

– Я повторяю вопрос. Где, тьма вас побери, сейчас посланник?!

______________________

Бертран Артур Уильям Рассел – британский философ, логик и математик. Внёс значительный вклад в математическую логику, историю философии и теорию познания.

Леонард Сасскинд – американский физик-теоретик, один из создателей теории струн.

Эдвард Виттен – американский физик-теоретик. Один из ведущих исследователей квантовой теории поля и теории струн, обобщил различные её варианты в единой М-теории.

Глава I. Запутанность (часть 9)

Моя внутренняя сущность продолжала упорно сопротивляться тому эмоциональному фону, что вольно или невольно оказывал влияние на принимаемые мной решения.

Хоть я по-прежнему мнил себя человеком, не желая отделять собственный путь от пути моего народа, искра, сидевшая во мне, настойчиво твердила: я не таков, моя собственная биологическая природа есть лишь комплекс заблуждений, пустое самовнушение, долженствующее утешить меня тем сомнительным фактом, что неискоренимая, записанная на скрижалях вечности память делает меня мной.

Да, ни одно из этих воспоминаний не принадлежало той искре. И каждый миг прожитой мной жизни, с самого рождения и до текущего горького момента, относился исключительно ко мне лично, существу из плоти и крови, биологической особи вида хомо сапиенс, пусть и сменившей уже трёх последовательных носителей.

Ничто из известного мне об этой вселенной не было плодом знаний или продуктом размышлений моей искры. Я не был ею ни в малейшей степени, сколько ни относи мои неизмеримые силы и мои непрошенные таланты на неё, неощутимую и неизбывную.

Однако без искры я тотчас бы перестал быть собой. Воином, Избранным человечества, неотъемлемой частью Конклава, той единственной силы, что в начале четвёртого тысячелетия продолжала вести мою расу вперёд, указывая ей путь в черноте космоса.

Лишь благодаря ей я был способен исполнять свою роль в этом мире.

Подозревала ли она об этом, хотя бы и в малой степени?

Горькая дилемма больцмановского мозга, порождения бесконечных флуктуаций космических полей, выбитых в пустое пространство Войда ещё на заре формирования первых звёздных скоплений и с тех пор свободно колышущихся там, посреди межгалактического ничто. За миллиарды лет свёртки замкнутых на себя колебаний угасли, рассеялись или были поглощены случайными сгустками барионной материи. Но гигапарсеки расстояний и миллиарды лет отбора всё-таки оставили после себя те считанные единицы плазмоидов, что были способны накапливать рассеянную энергию расширяющейся пустоты, научившихся со временем понижать локальную энтропию физического вакуума, а впоследствии и выживать в сильных гравитационных и электромагнитных полях внутренних галактических систем.

Так родились совершенные созерцающие машины, сотканные из резонансов полевых структур, что были способны к познанию этой вселенной настолько же полному, сколь и бесцельному.

Моё собственное сознание, породнившись с искрой, моя собственная память, отпечатанная в самой её физической структуре, мои собственные эмоции, порождения биологической природы живого существа – для неё это всё было не более чем мороком, наваждением, грёзами несущественных наслоений поверх вечной самоуглублённой природы больцмановского стохастического процесса, лишь по недоразумению принимаемого сторонними наблюдателями за разумное существо.

Оно было могучим, почти неуничтожимым, невероятно способным к логическим построениям, но оно не было разумным, поскольку оставалось солипсически замкнуто на себя. Для него вся Вселенная была его частью, а то, что таковой частью по какой-то причине не значилось, как бы в итоге и не существовало вовсе.

Целеполаганием, в высшей степени свободой воли в нашем тандеме обладал лишь я.

Для моей же искры мои страхи, мои планы и мои воспоминания были лишь такой же частью заключающей нас в себе ледяной пустоты, как эти звёзды или эти галактики.

Ей было всё равно, что будет завтра. Ей было всё равно, что было вчера. Она с трудом отличала мои «завтра» и мои же «вчера». Ей не было никакого дела до остального человечества. Она даже не была озабочена вопросами нашего с ней совместного выживания. Во время череды прыжков Века Вне, когда мы искали для человечества новый дом, погибли многие из нас, Избранных, но наши искры ничуть не жалели своих собратьев, оставшихся там, в межзвёздной пустоте. Миллиарды лет полного одиночества были для них совершенно равносильны и равноценны сотням лет тут, в тесноте Барьера.