Текст книги "Я- Русский! (СИ)"
Автор книги: Роман Серебрянцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Прочувствовав и поняв «нутром» все то, что вкратце, со многими умолчаниями я постарался понятно изложить, – можно понять и оценить письмо Еремина, о котором идет речь.
Оно категорично – Джугашвили был «сотрудником» политической полиции на Кавказе и Петербурге.
Чьим «сотрудником»? На Кавказе, безусловно «сотрудником» самого Еремина.
Только о «своем сотруднике» мог Еремин написать свое письмо. Только про работу «своего» «сотрудника» мог Еремин дать такую оценку, которая имеется в письме.
Это оценка человека, который сам принимал от своего «сотрудника» агентурные сведения, и сам оценивал их.
Помня работу Джугашвили по Кавказу, правильно оценивая его значение, особенно после вступления его в ЦК партии, Еремин, как начальник, понимающий и любящий розыск и «агентуру», и указывает на Джугашвили начальнику Енисейского Охранного Отделения, не говоря, конечно, что это его бывший «сотрудник».
Но не является ли письмо Еремина подложным, поддельным? Нет. И своими недоговорками, и всей своей «конспирацией», оно пропитано тем специальным «розыскным» духом, который чувствуется в нем и заставляет ему верить. Это трудно объяснить. Но я это чувствую, я ему верю.
Думаю, что так чувствует и А. П. Мартынов, если Вы показывали ему это письмо.
Этой внутренней правдой письмо и взволновала меня. Я долго не мог успокоиться, прочитав его, когда Вы ушли. Это удивительный документ. Где-то в рассказах кавказцев о Джугашвили, было указано, что его подозревали там, в молодости в выдаче сотоварищей. Где-то это было…
Но ведь у этой публики из 10 человек -9 были предателями. Удивляться нечему.
Подпись на письме – подпись Еремина. Шрифт машинки, надо полагать, «Ремингтон», № 7, как говорили мы тогда. Эта система в то время была самая обычная в России. Сравнивая шрифт письма со шрифтом различных циркуляров Департамента полиции, что я вручил Вам, нетрудно найти и там шрифт того же «Ремингтона».
Но вообще опираться на шрифт и по нему делать какое-либо заключение дело шаткое. Верить надо содержанию письма, его внутреннему духу. Они категоричны Джугашвили продавал своих.
Вот, что могу сказать, дорогой Вадим Степанович, но только для Вашего личного сведения, а не для опубликования, пока я и моя жена находимся здесь, в Европе. Там, где Вы, недосягаемости кремлевских молодцов и под защитой Ваших властей, можно говорить иначе, чем здесь, где большевики свободно делают с нами –белыми, все, что они хотят в лучшем виде. Здесь нас никто не защищает, а когда мы хотим уехать, нам мешают Ваши же власти. А во имя чего? Во имя тех же самых большевиков, во имя тех же сплетен, которые они же и подсовывают в разные консульства, и им верят. Хранит один Господь Бог. Пошлет случайно такого человека, как Вы, – наше счастье.
Крепко жму Вашу руку, целую ручки Вашей супруге, жена просит передавать сердечный привет. Очень жалею, что у Вас не было времени побеседовать спокойно. Есть вопросы даже более интересные, чем письмо Еремина. Но может быть, еще приедете и тогда поговорим.
Ваш сердечно преданный
А. Спиридович.
Дорогой мой читатель!
Я не собираюсь, как многие маститые «светила» от литературы, истории, политики и т.п., копаться в «культе личности» Джугашвили-Сталина. Это письмо я привел с одной целью – показать, что так трепетно оберегаемый образ «Отца Всех Народов», – образ провокатора и предателя. Ленин, Сталин и иже с ними узурпировали власть не ради тех высоких идеалов, о которых писались «Декреты», не ради народа, ради самой Власти! А все те, кто действительно верил в «светлое социалистическое будущее», попали под программу «чистки партийных рядов» и даже памяти не осталось об этих «борцах за свободу».
Ульянов (Ленин) – ссыльный, Джугашвили (Коба) – террорист и провокатор, Троцкий (Лев Революции) – политическая проститутка. Их «институтами» были тюремные нары. Что хорошего, светлого, разумного могли они вынести оттуда? Ничего! Только ненависть и террор! И террор запылал!
В 1991г. во время памятного многим «августовского путча», Красная Империя рухнула. И что же? Бывшие партработники, ответственные секретари и прочие стали президентами и министрами. Но политика их -политика тюрем и повального террора осталась прежней – ведь они остались тем же, чем были, лишь сменили окрас. Оглянись, читатель, и ты поймешь, что только тот, кто действительно принимал Власть, не как средство для удовлетворения личных желаний, а как инструмент служения стране, мог стать святым!
И этот человек – царь! Лишь монархия может вернуть России былую славу, хотя восстановление будет долгим. Ведь строить значительно труднее, чем разрушать. Согласен?
Знак Сатаны.
Сколько раз, дорогой мой читатель ты чертил в тетрадке или на листе бумаги пятилучевую звезду, символ «победившего» коммунизма? Сотни? Тысячи? Миллионы?
А знаешь ли ты, что такое эта звезда? Сталин возможно, знал, на то и был выпускником духовной семинарии. Для остальных же это лишь символ… Однако…
Пятилучевая звезда – это не эмблема, не рисунок, а чертеж. А конкретно пентаграмма, самая зловещая фигура в мире. Рисунки, состоящие из фигур и знаков, использовались с незапамятных времен.
Кто первым придумал пентаграмму, изображавшую равностороннюю пятилучевую звезду, неизвестно. Этот знак находят в гробницах фараонов и на шумерских глиняных табличках, датируемых четвертым тысячелетием до н.э.
Проследить путь пентаграммы с тех давних лет до наших дней не просто. Она то уходила в тень, то вновь громко заявляла о себе.
Сейчас этот знак находится на пике популярности. Перевернутая «пентаграмма дьявола» используется сатанистами для своих темных дел, а правильная христианами для защиты от этих самых сатанистов. В чем суть и притягательность этого знака?
Слово «пентаграмма» имеет греческие корни. Пенте – по-гречески 5, а грамми – линия. В Элладу этот знак попал из Месопотамии. Там пятилучевая звезда являлась мощным защитным оберегом. В ее силу верили так сильно, что даже рисовали на дверях домов и магазинов. Правители древнего Вавилона связывали звезду с силой и властью и изображали на своих печатях.
Однако есть версия, что пентаграмма первоначально принадлежала не шумерам, а богине Коре. Ее священным плодом являлось яблоко, в котором заключалась Великая Тайна Мироздания, и которая не должна была стать достоянием человечества. Именно этот запретный плод хитрый дьявол подсунул Еве.
Разрежь яблоко поперек, читатель, и ты увидишь там маленькую пятилучевую звездочку. Как знать, возможна эта легенда о пентаграмме самая достоверная? Ведь недаром, сколько существует человечество, столько оно ищет это «яблоко познания» …
Знаменитого Пифагора пентаграмма покорила идеальностью своих пропорций, соответствующих «золотому» или «божественному» сечению, обладающему массой математических и магических свойств.
Согласно ему построены египетские пирамиды, гробницы фараонов, фигуры богов и богинь.
Пифагор видел в этом знаке математическое совершенство. Есть мнение, что именно он и назвал его пентаграммой. Ученый, и его братство пифагорейцев связывали углы пентаграммы с 5-ю стихиями, земля – физическая сила и стабильность (угол внизу слева), огонь – смелость и отвага (угол внизу справа), воздух – ум, таланты (угол вверху слева), вода – эмоции, предвидение (угол вверху справа), эфир – дух и его высшее предназначение (верхний угол). В перевернутом виде звезда у них означала вселенский хаос из которого возник наш мир. Тьма тогда находилась в 5 убежищах (углах) и считалась истоком мудрости. Этот вид пентаграммы, называемый сейчас не иначе как «сатанинская пентаграмма», считается самым древним.
Евреи ассоциировали пентаграмму с подаренным Моисею самим Богом Пятикнижием. Древние философы, орфеисты, египтяне – члены группы «Хранителей Тайны», тамплиеры, древние гностики, имевшие особое представление о мире, так же связаны с пятилучевой звездой. Их общий символ пентаграмма.
Они рисовали ее на своих гербах, щитах и печатях. Поскольку почти все из этих организаций были окутаны завесой тайны, их знаки и символы получали некий элемент мистичности. Например, пентаграмма «звезда в круге». Значение этого символа переводилось как «молчание посвященных». Ему предписывались не только защитные силы, но и способность давать могущество, непобедимость, власть.
Пентаграмму на своих печатях изображали Александр Македонский и Константин Первый, римский император, а на своем щите племянник знаменитого короля Артура. Для рыцаря звезда означала отвагу, благородство, благочестие, целомудрие и вежливость.
Для христиан Европы пятилучевая звезда была символом добра и здоровья. Они ассоциировали ее с 5-ю человеческими чувствами, 5-ю ранами Христа, 5-ю радостями святой Марии, которые ей доставлял ее божественный сын. Также это был важнейший символ того, что Христос является Сыном Бога, но имеет человеческую природу.
И только Торквемада, положивший начало ужаснейшей беспрецедентной по масштабам и жестокости инквизиции, усмотрел в пятилучевой звезде нечто сатаническое. Церковь запретила этот, когда-то добрый знак. Теперь он рассматривался как «пентаграмма дьявола».
Согласно Библии, очень давно жил великий и мистический царь Соломон, непостижимым образом сумевший примирить и объединить в одно два непримиримых государства – Израиль и Иудею. Считается, что Соломона назначил царствовать сам Бог, наделив его при этом массой талантов. От своего отца Давида он получил особый знак – шестиконечную звезду, составленную из двух правильных треугольников, наложенных друг на друга. Эту звезду Соломон поместил на своей печати и перстне, который, по легендам, давал ему власть над духами.
Сейчас некоторые изображают эту печать с 8-ю лучами, а некоторые с12-ю. Все эти знаки называют «печатью Соломона» и используют в оккультизме. Так в центр 12-лучевой звезды вписываются особые символы, в силу чего пентакль усиливает таланты и возможности.
Очень интересовались «печатью Соломона» и средневековые маги, только они изображали звезду не с 6-ю, а 5-ю лучами. Возможно, использование пентакля в магии и подтолкнуло Торквемаду назвать его именно так «пентаграмма дьявола» или «ведьмина нога».
Оккультистами эпохи Возрождения была приняла еще одна символика пентаграммы. Они связывали её с микрокосмосом. Это слово также имеет греческие корни. «Микрос» у греков означает «малый», а «Космос – люди, Вселенная».
В звезду стали вписывать фигуру человека связав ее с пифагорейскими пятью стихиями. Теперь пентакль приобрёл материальное значение как результат работы духовного начала.
У оккультистов изображалась пентаграмма «звезда в круге».
Значение круга определялась как единение всех 5 стихий, а также как священное мистическое место, где дух управляет 4 другими стихиями. Начало связи пентаграммы с микрокосмосом положил Корнелий Агриппа, самый знаменитый маг Шестнадцатого века. Поэтому некоторые называют этот знак «пентакль Агриппы». Часто над вершинами лучей пишут имя IHShVH, божественного спасителя в оккультизме и в частности в Каббале.
Пятиконечная равносторонняя звезда на протяжении тысячелетий использовалась многими народами, тайными обществами и течениями. Стала она «Знаком Сатаны» в Восемнадцатом веке с «легкой руки» француза Элифаса Леви. Сначала он был священнослужителем. Впоследствии увлекся оккультизмом, оставил свое аббатство и всецело посвятил себя мистике. Он издал несколько книг о магии и ритуалах.
За одну из них даже отсидел в тюрьме. Отвечая на вопрос, что означает пентаграмма, Леви заявлял, что она заключает в себе господство духа, помогает подчинить ангелов, демонов и фантомов, нужно только уметь с ней обращаться. Кто овладел этим знанием сможет видеть бесконечность.
В книге практической магии, называющейся «Учение и Ритуал Высшей Магии», он написал, что перевернутая пентаграмма обрамляет голову козла Мендеса…
Однако, несчастный изгнанный козел Мендеса существовал лишь в фантазиях Римской церкви.
Зато был бог Мендеса.
Это известный многим египетский бог Амон-Ра, с головой овна. Умный Леви, конечно это знал и, придумывая сатанинский символ пентаграммы, скорее всего создавал ловушку для непосвященных.
Идею Леви поддержал американец Антон Ла Вэй. Он долгие годы был жрецом в созданной им «Церкви Сатаны» и всячески пропагандировал сатанизм, в частности проводил сатанинские венчания, похороны, и даже крестил свою дочь Зину по сатанинским обрядам. Он создавал свое собственное учение, объединившее в себе идеи магии и оккультизма, написал сатанинскую «Библию» и множество статей. Символом его «Церкви» стала «пентаграмма дьявола», которую современные сатанисты называют «печатью Бафомета». Сатанинский бог Бафомет изображается в виде козла с большими рогами и крыльями за спиной. Впервые о нем в Шестом веке, написал трубадур Гаваудан. Святая Инквизиция считала, что Бафомету поклонялись тамплиеры, за что многие из них были сожжены. Ла Вэй придал знаку всемирную известность, участвуя в телепередачах и снимаясь в фильмах о дьяволе. В одном из них он играет верховного жреца, в другом – самого Сатану.
Как «пентаграмма дьявола» стала символом «победившего коммунизма», тема для многих исследований. Несомненно, одно – коммунисты сделали из пентаграммы истинный «Знак Сатаны» напитав его кровью. Ведь до сих пор коммунизм ассоциируется с красной (кровавой) звездой – пентаграммой…
Я-русский!
Эту историю мне рассказал ныне покойный дед. Рассказал 9-го мая 1997 г.
(Дату помню потому, что считал дни до своего 15– летия – раз, и в этот день к деду приходили первоклассники с поздравлениями, а он надевал свой знаменитый черный пиджак с орденами – два) ...
После ухода поздравляющих карапузов (под контролем учительницы), дед прилёг отдохнуть. Я, в той же комнате, читал какую – то книгу о Гражданской войне....
Так как дед никогда не был коммунистом, – (будучи прекрасным производственником он всеми средствами откручивался от вступления в Партию), – и верил в Бога, рискую задать вопрос:
– Деда, а если б революция была сейчас, а не в 17 -м, ты б за кого воевал? За красных или за белых?
– Война – это страшно,– буркнул дед. – Лучше б вообще никаких войн не было....
– Ну, деда...
– За русских я б воевал, пострелёнок. За Государя Императора....
– Как за Государя? – удивляюсь я. – Ты же красный?
– Я – русский! – поправляет дед. – Знаешь, внучек, красные – белые.... Не в цвете дело.... Дело в том – кто ты сам.
– Как это?
-А вот так... Эх, как же ты меня напоминаешь....
Дед, я на маму похож....
– По – другому напоминаешь. Этот же вопрос мы задавали в 42-м человеку, которого считали врагом просто потому, что он был самим собой.
-В 42-м? Это в войну? А кто этот человек? Генерал? Маршал?
– Русский. Всё, пострелёнок, уймись...
... Но разве от мальчишки, который настроился слушать про войну, отвяжешься?
...Хочу сказать, что пользуясь правом автора, ( всё – таки превращаю слово изустное в слово печатное), я изменил имена действующих лиц его рассказа, а так же попросить прощения у возможных читателей за возможные неточности. Всё – таки, когда я услышал эту историю мне шел всего лишь 15 год...
...Вот что рассказал дед...
... Поздняя осень 1942 года.
Мы с товарищем пробираемся к своим из окружения...
...Вечером, когда уже начало смеркаться мы вышли к одинокому рубленому дому с тесовой крышей.
В окнах уже горел тусклый, мерцающий желтый свет. Внутри кто – то был.
Но кто?
Лежали долго в кустах, наблюдая за домом. Никто не выходил.
Я молча протянул финку Семену, сам же остался с трёхлинейкой. Потом пополз к дому, махнув рукой – мол, давай за мной.
Около забора остановились. Я метнул через него палку.
Семен вопросительно кивнул – зачем это?
Я подождал минуту, потом шепнул:
– Мало ли собака...
Собаки не оказалось.
Полезли тогда через дыру в заборе, подкрались к окошку и заглянули в него.
За столом сидел старик в круглых очках и чистил то ли картофелину, то ли луковицу около свечки. Больше, вроде бы, никого не было видно.
Мы непроизвольно сглотнули. И не сговариваясь, шмыгнули на крыльцо и осторожно постучали в дверь.
Прошла минута-другая...
Но вот зашаркали шаги, послышалось глуховатое покашливание и старческий дребезжащий голос осторожно спросил:
– Кого надо?
– Дед, открой, свои мы, русские!
За дверью помолчали, а потом дверь заскрипела и приоткрылась.
– Кто тут? – выглянул старик в белом исподнем, с накинутой на сутулые плечи телогрейкой.
– Ох ты Господи Иисусе Христе, – мелко перекрестился он, разглядев две грязные фигуры на своём пороге.
– Дедушка, свои мы! В хате есть кто?
– Нету немцев, сынки! Вот тебе крест! Тут редко они бывают. Заходьте, заходьте... Да скорее, тепло не выпускайте...
Мы ввалились в тепло дома и упали возле печки.
–Откуда ж вы, милые,– вздохнул старик, осторожно опускаясь на скобленую добела скамейку.
– Из – под N, дед! Дай поесть чего – нибудь, а?
Старик суетливо бросился к столу, откинул полотенце и отломил от ковриги два больших ломтя хлеба.
Мы вцепились в него, словно два голодных волка. И хлеб тут же застрял в сухой глотке, так, что невозможно было проглотить.
Я закашлялся, покраснел. А Семен, показывая рукой на горло, прохрипел:
–Дайте воды! Во-о-о-ды...
Хозяин покачал головой и подал нам по кружке молока.
Захлёбываясь, пили мы кислое теплое молоко...
– Живым – живое, – пробормотал старик. – Живым живое!
Но через минуту у обоих начались острые рези в животе, спазмы один за другим скручивали внутренности. Сначала Семён, потом я упали на пол, корчась в судорогах.
Старик всполошился, подскочил к печи, открыл рогачом заслонку, достал чугунок, кружкой зачерпнул воды и подал нам.
От воды слегка полегчало.
–Полезайте-ка парни на печку. Погреетесь да отоспитесь. А я сейчас прибегу.
–Ты дед куда? – насторожился я, пытаясь подсадить Семена, а другой рукой держа винтовку.
–Ты, сынок, не бойся, не за немцами. Вот тебе крест святой перед иконами. – И старик перекрестился на лики икон, освещенные маленькой лампадкой. – За бабкой Меланьей сбегаю, вишь, чего... Подружка она моей покойницы... Надо же, такая постная еда, а беды сколько наделала... А винтовку то ты убери от греха.
– Не дам! – прищурился я. – Со мной будет.
–Ну с тобой так с тобой, – согласился дед. – Я сынки скоро. Спите пока. – И хлопнул дверью.
– Жрать хочу, – простонал Семен и полез с печки обратно.
Я хотел его остановить, но полез вслед за ним.
Под полотенцем на столе мы обнаружили картофельный теплый суп, хлеб и крупную соль. И, даже не садясь на лавку, сожрали всё это богатство.
А потом кое как забрались обратно. Стало, наконец, хорошо, пахло теплыми кирпичами и хлебом...
Я проснулся через час от начинающихся снова резей в животе. Рядом стонал Семен, похоже, от той же причины.
– Ой, ядрёна кочерыжка! Больно то как!
– Брюхо растирай! – сквозь зубы, преодолевая боль прошипел я.
– Не помогает!
В этот момент открылась дверь. На пороге стояла маленькая, чистенькая старушка. Хозяин дома из-за ее спины сказал:
– Вот это и есть Меланья. Сейчас она вам от живота поможет.
Старушка скинула пальтишко, а дед из-за пазухи достал литровую бутылку молока.
Она накапала в ковшик с парным, как оказалось, молоком какого-то снадобья из пузырька и дала попить сперва одному, а затем другому болящим. И тихонечко приговаривала при этом.
–Пейте, голубы, пейте. От этого снадобья и молочка вам легше станет, уж я-то знаю. Дед то от душевной доброты накормил вас так, старый. Вы уж простите его, хорошо еще, что еда была вся постная, нежирная, а то могло быть и хуже. Бог, вас милые предостерег... А дед, грешный, по незнанию это делал. Желудки то ссохлись от голода, вот и получилось нехорошо... Маленькими глоточками пейте то, маленькими...
Постепенно боль стала утихать, и мы снова уснули.
Время от времени бабка Меланья снова нас будила и кормила с ложечки варёной свёклой и морковкой.
Утром, когда рассвело, мы проснулись. Животы уже не болели, хотя слабость сильная одолевала.
В избе никого не было. Не было рядом и винтовки.
Я заматерился и слез с печки.
В этот момент дверь открылась и вошёл дед с охапкой поленьев.
– Проснулись? Ну, слава тебе, Господи! – Он грохнул поленья у печки и опять перекрестился. – А я уж боялся, что воспаление легких подхватили. Стонали уж очень.
– Дед, куда винтовку дел? – грозно двинулся на него я.
– Да, Господь с тобой, в сарай уволок. Мало ли полицаи. Немцев то тут с прошлой осени не было, а вот полицаи бывают с проверкой. Недавно вот были, когда ваши из окружения выходили рядом.
– А нас бы увидели, чего бы сказал?
– Так ты мой племянник внучатый с другом. Из N... пришли, ага.
– Хитрый ты, дед. А поверили бы?
– А чего б не поверить, когда до войны племяшка тут со своим сынишкой бывала. Панкрат – мукомол за ей гоголем ходил. Сейчас вот начальник полиции местной. Стал им, как из Красной Армии сбёг.
– Винтовку то, дед, всё равно верни.
– Так бери, мне вашего добра не надоть. Только позавтракаете поди?
Он наплескал нам по полмиски супа.
–Меланья строго наказала вас опеть не перекормить.
Мы уселись за стол. Дед есть не стал, только глядел на нас, горестно облокотившись.
– Молодые, поправитесь. А вот я с вас одежонку то снял, бабка постирала, можете одевать.
Только сейчас мы заметили, что сидим за столом в одном нательном.
– А вот ни кресала, ни спичек при вас не было. Что ж вы так? Как же в лесу без костра то?
– В болоте промокли спички, – буркнул я. Меня сильно беспокоило отсутствие оружия.
– Ну, я вам дам зажигалку. Немецкую. Еще с той германской ношу.
–А ты что дед, воевал что ли? – удивился Семен.
– А то как же! – гордо приосанился старик. – Воевал! Унтер-офицер Пахом Боровиков, отделенный командир 4-го отделения 4-го взвода 15-й роты 124-го пехотного Воронежского полка!
– Небось и Георгиевский крест имеешь, дед Пахом? – почему-то не поверил ему Семен.
– Не без этого. Два креста 4-й и 3-й степени имею. Может, и больше было бы, да революция случилась... Первый за разгром батареи австрийской ишшо в 14-м под Гнилой Липой, а второй за то, что добровольцем в тыл ползал и охвицера приволок венгерского...
– А после революции куда?
Дед спокойно посмотрел на нас.
– А наш полк " череп и кости" в июле 17-го надел и на Румынский фронт отправился. А в ноябре хохлы к своим подались. А я в бригаду к Михаилу Гордеевичу и на Дон пробиваться.
– К какому Михаилу Гордеевичу? – недоумённо спросил я.
– Эх, воробьята вы неграмотные. К Дроздовскому, * какому же еще?
Повисла тишина.
Оказывается, перед нами сидел бывший белый унтер-офицер!
– Чего воробьята? – усмехнулся дед Пахом. – Напугалися? Не боись, ни немцам, ни полицаям я вас не сдам. А не сдам я вас, потому что, во -первых, все мы русские, а с германцем война, и неча ему ироду, на земле русской топтаться, а во– вторых потому, что к нынешней Советской власти у меня боле претензиев нетути. Она хучь и поганая – аще нет власти иже не от Бога. Эх, прости Господи, нам бы в 14-м вместо Государя – батюшки вашего гражданина Сталина, глядишь, и германскую** не продули ба.
Бывший унтер вскинул на нас глаза.
– Ну вы, парни это, одевайтеся, а я пойду твою винтовку принесу. – И хлопнул дверью.
Только мы успели натянуть штаны, как дед вернулся. В одной руке он держал мою трехлинейку, а другой бережно прижимал к груди....
– В Бога душу мать! – вырвалось у Семена.
– Не поминай имя Божье всуе, поганец, – строго сказал дед и бережно опустил свою ношу на стол.
Это было красное знамя! В углу золотом было вышито: " 86-й стрелковый полк"..
–Откуда? – выдохнул я.
– Оттуда. – Коротко ответил бывший унтер, передавая мне винтовку и сразу же начиная накладывать в холщовую сумку немудрящую снедь. – О прошлом годе, как германец пришел, коммунисты то драпали, да и бросили... Я и прибрал. Вы уж сынки передайте его гражданину Сталину. Оно вишь, хучь и красное, да русское! Негоже русскому знамени на земле валяться. Отродясь не было того. И не будет!
– Ты ж белый, дед… – пораженно выдохнул Семен.
Пахом Боровиков гордо выпрямился и глядя нам прямо в глаза тихо и внятно сказал:
– Я – русский! Был им, есть и буду. Я – русский! А ты каковский?
...– Вот так вот, внучек, – закончил дед. – На следующий день вышли мы к нашим частям. Знамя комиссару передали.... Немца били. А 9-го мая 1945 года я в Берлине на Рейхстаге расписался...
– А Сталина видел?
– Жукова видел. Сталина нет.
– И деда Пахома не видел больше. Но вот слова его на всю жизнь запомнил. И точно знаю: какая б власть не была – я русский!
-А я? Я белый или красный?
-Ты? Ты внучек, вроде как аристократ. А уж какого ты цвета – сам решай. Не маленький, поди.
Тогда я деда не понял (честно скажу). Но сейчас, вспоминая эту историю и видя творящийся вокруг беспредел, знаю.
Я не белый (хоть и аристократ) и не красный (по определению). И уж тем более не россиянин....
Я – русский!
А вы?
*Дроздовский Михаил Гордеевич – русский военачальник. Генерального штаба генерал-майор. Участник русско-японской, 1-й Мировой и Гражданской войн. Один из видных организаторов и руководителей Белого движения на юге России.
** Имеется в виду 1-я Мировая война.
Память.
Республика Удмуртия. 2014-й год. Ранняя весна.
Я тороплюсь на встречу со своим (литературным) Учителем, замечательным человеком, художником и литератором И.А. Сорокиным. Меня распирает от гордости! Ведь причиной встречи, (о которой мы договорились пару дней назад по телефону), является моя первая серьёзная работа " На круги своя", которая, по мнению Учителя, нуждалась в некотором рецензировании. **
Скажу сразу, рецензию он мне написал. Правильную. Честную. Но не она (ни моя работа, ни рецензия на неё), помогла мне понять, что такое на самом деле литератор! а разговор на лавочке (уже после того, как мне была вручена просимая рецензия). Занял этот разговор с Учителем от силы час, а его итогом стал целый цикл статей и моё осознание того, что я смогу стать литератором, если сумею (а это дико сложно), писать правду, только правду и ничего кроме правды...
1223 год. Битва на реке Калке. Первая встреча русских с монголами на Залозном шляху, который, после этой первой битвы, стали звать Слёзным шляхом. Битва при Калке положила начало монгольскому игу.
3 февраля 1252года. Умирает князь Святослав Всеволодович Суздальский, (в крещении Гавриил). С его смертью переворачивается одна из последних страниц истинно великой Золотой Руси.
1265 год. Средний сын Александра Невского, князь Андрей Городецкий, собирается – с помощью Орды – сбросить старшего брата Дмитрия с Великого Княжения Владимирского, для чего посылает в Орду к темнику*** Неврюю гонца с грамотой о восставшем Новгороде и волнениях в Переславле. Гонец останавливается в Суздале и просит княжеского ключника убрать грамоты на ночь в княжескую казну….
... – Ты, верно, знал Дмитрия Святославовича хорошо?
Старый ключник пожевал пустым ртом в сетке серых морщин. Отмолвил неожиданно ясным голосом.
– Я ещё самого Святослава Всеволодича, Царствие ему Небесное, помню.
Гонец глянул внимательнее, веря и не веря.
– И храм строили при мне! – прибавил старый ключник. Глаза у старика были ясные, голубые, на печеном как яблоко лице, и смотрели умно.
– Я и Батыеву рать видал!
... – Великий князь был Святослав Всеволодович! И на престоле сидел во Владимире, и здесь княжил достойно... Ты сам то, молодец, у кого служишь? Андрея Александровича? Знаю! И батюшку его знал, князя Александра, и Андрея Ярославича знал. Строгий князь был, Александр Ярославович, а только до нашего князя Святослава не достиг... Тот был из прежних, а эти уже... Другие они люди....
– Митрополита Кирилла знаю. Видал, говорил даже с ним. Он под мой норов. Тоже из тех, из прежних.... Больше были нонешних люди. Чего не знали, когда, а совести, той было поболе у них!
Вам, нонешним, уже того не понять. Вы по силе судите. Кто одолеет, тот у вас и набольший. А надо не так! Ты спроси, что после себя оставишь? Вот Юрий, князь Долгие Руки, оставил города, Всеволод – храмы. А битвы можно выиграть и проиграть.... А города и храмы – то память! Народу память нужна!
Знаю и татар, и половцев знал. Те же татары, только зовут их теперь иначе, а память пропала! Как память потерял народ, считай, нет народа...
...Этот монолог старого русича, пронёсшийся через века и процитированный Учителем по памяти, зацепил меня...
Однако, (молодость вечно торопится с выводами), скоро я был совершенно сбит с толку...
Учитель достаточно терпеливо меня выслушал, сначала по поводу Белого движения и Колчака, который, по моему тогдашнему мнению, был "Великим Адмиралом", потом про Деникина, который мог бы стать "Спасителем Отечества", а вот когда я окрылённый его интересом перешел к Николаю Второму и начал рассуждать о его святости, он улыбнулся и заявил:
– Чушь – это всё. Ты же умный человек. А несёшь ересь!
Я, разумеется, поспешил уточнить, в чём, собственно ересь? После моего вопроса Учитель некоторое время думал. Потом ответил:
– А в том, что родились мы с тобой в стране Советов рабочих и крестьян, а не в какой-то другой.
Я рассмеялся:
– Так это же не повод плохо относится к Николаю, Колчаку или тому же Деникину!
– Почему не повод? Очень даже повод. Но не из чувства пролетарской ненависти или по причине того, что я парторгом в школе был, а ты, друг мой, старинного боярского рода, а потому что наши с тобой деды и прадеды сделали свой выбор и всей толпой, (как выражается моя внучка), от Петербурга до Владивостока, пошли не за белыми, а за красными. С чего это ты взялся осуждать дедов то наших и отказывать им в здравомыслии?
Тут ему кто-то позвонил. Всё то время, пока он разговаривал по сотовому, я раздумывал над его словами.
Учитель был совершенно прав. Прав, как и тот старый, неведомый мне предок– ключник, чьи слова о памяти народной он цитировал. Мы все люди! Не святые или великие... Обычные люди! И крестьяне, и дворяне, и цари, и даже коммунисты... Со своими малыми мирками, стремлениями и чаяниями...В одиночку мы – ничто! – какие бы пышные титулы и регалии не носили. Все мы разные. Есть среди нас и плохие, и хорошие и потомки крестьян, дворян и даже царей... В одиночку мы – ничто! Лишь все вместе мы – Русь! Та Русь, что строила города и храмы, сбросила татарское иго и Наполеона! Та Русь, что освободила мир от фашизма! Наши деды тоже оставили память по себе. Память великой державы! Память Победы! Силу единства! А что мы оставим после себя???
* Использованные материалы: В. Ян. «Батый», Д. Балашов. «Младший сын».
** Все мы мним себя гениями....
*** Темник – командир тумена (отряда в 10000 всадников).
Могила Неизвестного Солдата.
Скажу сразу: сны я не помню.... А этот вот, запомнил. И до сих пор помню чётко. Как будто это и не сон вовсе...
