Текст книги "Цена ошибки (СИ)"

Автор книги: Роман Грибанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Дежурные операторы радиолокационных станций контроля воздушного пространства над Поморьем ПВО Польши и двести тридцать девятой истребительной Барановичской Краснознаменной авиационной дивизии, дислоцированной в Колобжеге, не обратили внимания на одиночную отметку, ползущую с востока на запад со скоростью всего шестьсот километров в час. Не удивительно, потому что в эти минуты все их внимание было обращено на запад. Шесть из пятнадцати новейших истребителей-бомбардировщиков F-105 "Тандерчиф" из тридцать второй тактической истребительной эскадрильи USAF смогли на малой высоте проскочить необнаруженными над ГДР и сейчас резко набирали высоту для бомбометания с кабрирования. Одновременно с этим на экранах РЛС стали появляться заходящие со стороны моря в атаку на прибрежные объекты английские бомбардировщики "Канберра" девятой и двенадцатой эскадрилий первой авиагруппы, сделавшие крюк над Данией. Они, летевшие над самыми волнами, тоже были замечены поздно, когда начали набор высоты для сброса бомб. Масла в огонь добавили пяток ядерных взрывов над территорией ГДР – не все американские тактические самолеты-носители атомного оружия, имели в своих планшетах цели именно в Польше. Вся эта неразбериха дополнялась многочисленными воздушными боями над ГДР, происходившими на всех высотах. От малых, где сцепились друг с другом советские, польские, британские, канадские, голландские, бельгийские, датские и немецкие (с обеих сторон) истребители, до стратосферы, где советские перехватчики ПВО отчаянно заходили раз за разом в атаку на стратегов USAF, остервенело рвущихся к своим целям. В эфире стоял сплошной гвалт, редкие команды тонули в шквале ругани на семи языках.

В этой суматохе "бафф" Гриссома зашел на Слупск с северо-востока, сбросил все четыре бомбы и, дав полный газ, пошел в сторону. Именно в этот момент оператор обзорной РЛС в Колобжеге наконец-то обратил на него внимание. Здоровенная засветка над Слупском, летит на высоте четырнадцать километров курсом двести восемьдесят градусов, скорость шестьсот и увеличивается, запросчиком определяется, как чужой, от основной отметки цели отделились четыре маленьких и падают на Слупск. Оператор тоскливо выматерился, когда понял, что это значит. А из наличных сил в этом месте есть только пара МиГ-19С, выходящая из боя с англичанами с малым остатком боезапаса. Но делать нечего, оператор поднял трубку связи с дежурным офицером наведения двести тридцать девятой дивизии.

Капитан Гриссом облегченно вздохнул, когда сзади вспыхнуло еще одно солнце, далеко не первое на сегодня, но и не последнее. Ударная волна качнула самолет, от киля отлетела еще одна порция клочьев обшивки, но самолет выдержал.

– Похоже, сработала только одна бомба. Сообщил оператор РЭБ.

– Такому городишке и этого хватит. А есть ли там хоть один военный? Риторически спросил Пит.

– Там все равно комми, какая разница, поляки они, русские, в форме они или без нее. Наш президент сказал "лучше быть мертвым, чем красным". Заявил штурман.

– Так, парни, у нас опять проблемы. Угрюмо сообщил стрелок-оператор.

Будто в подтверждение его слов, на хвост им упала пара Farmer-ов. Треск пушечных очередей так же внезапно оборвался, как и возник. Дав короткий залп из тридцати миллиметровых пушек, всего по пять снарядов, МиГ-19 исчезли так же молниеносно, как появились. Но экипажу "баффа" сейчас было не до них, Гриссом только краем сознания понял, что они опять получили у смерти отсрочку. Машина содрогнулась от разрывов снарядов, осколки прошили фюзеляж, один застрял в ноге оператора РЭБ, другой ранил стрелка. В самолете вышла из строя электросистема, погасло освещение кабин. Машину резко бросило влево, затем сразу вправо. На приборной доске загорелись красные лампочки, сигнализирующие о пожаре трех двигателей из семи работающих. Из строя уже вышли четыре мотора, и все на одном, левом крыле. Самолет быстро терял высоту из-за недостатка тяги. Капитан Гриссом и второй пилот Пит пытались восстановить контроль над падающим "баффом". Постепенно самолет перешел в горизонтальный полет. Капитан Гриссом с трудом удерживал машину на курсе, ведь вышли из строя все двигатели на левом крыле, машина горела, ее постоянно трясло. На нижней палубе ругался штурман, все пилотажно-навигационное оборудование вышло из строя. Он даже с трудом смог пользоваться "дедовским" методом – навигацией по счислению, поскольку узнать истинную скорость самолета оказалось затруднительно, один осколок перебил трубку приемника воздушного давления. Вдобавок появились и другие неисправности, давление в гидросистеме продолжало падать, одна опора шасси вывалилась из ниши и застыла в полувыпущенном положении, не реагируя на все манипуляции органов управления. Капитан объявил: "Всем быть готовым покинуть самолет, как только под нами будет земля". "Бафф" не только стремился уйти с курса, но и по-прежнему хотел поскорее встретиться с землей, тяги только четырех двигателей было совершенно недостаточно. Гриссом и Пит вели машину "кивками", пологое пикирование на пятьсот метров вниз, потом набор высоты триста метров, потом опять пикирование. Так они ковыляли почти час, пока штурман не объявил экипажу, что под ними, наконец-то, Дания. Экипаж начал покидать самолет, но и тут не обошлось без сюрпризов. Не сработало катапультное кресло штурмана, и он начал пробираться к дыре, через которую улетел минуту назад оператор навигационной РЛС. Гриссом уже орал на него, чтоб он быстрее прыгал, машина уже окончательно переставала управляться. Наконец штурман собрался с духом, и Гриссом рванул рычаг своей катапульты, еле дождавшись, как силуэт штурмана исчезнет в проеме.

21–30 московское время, 19–30 время местное. На северо-западе ГДР. Позиционный район третьего дивизиона 159 ракетной бригады. Через 3 часа 30 минут после начала конфликта.

– Одна пусковая требует серьезного ремонта, разбиты вся блоки аппаратуры предстартовый подготовки ракеты, пробит один гидроцилиндр механизма подъема стрелы. Вторая на удивление легко отделалась, куча дырок, но из важного, повреждены только несколько трубок для сжатого воздуха и трубопровод заправки пусковым горючим.

Доложил заместитель командира дивизиона по вооружению Павлов.

– Мы можем эти детали отремонтировать у себя в дивизионе? Спросил майор Остащенко.

– Нет, но мы можем быстро снять их с первой установки, все равно ее в ремонт отправлять.

– Сроки?

– Два часа.

– Хорошо, через два часа установка должна быть на позиции технической батареи под погрузкой ракеты. Теперь определимся с расчетом. Майор Остащенко повернулся к капитану Живодерову.

– Капитан, забирай ее себе, третьей в батарею, до тех пор, пока не прибудет новая машина управления. Из этой батареи уцелели лишь два обмывщика и грузовики с седьмыми и восьмыми номерами, их забирай тоже. Плюс один старший оператор, один второй и третий номера из расчетов наведения и мехводы. Остальные тяжело ранены или погибли. Кого назначишь в пополнение расчета?

– Значит, так. Задумчиво протянул Живодеров. – Я так понимаю, как только в дивизионе появится новая техника и личный состав, ты у меня эту установку заберешь и снова развернешь ее в батарею? Тогда в НСО пойдет Борис Грибанов, его же рекомендую в дальнейшем в комбаты-два.

– Постой, он же не кадровый, из запаса только что призванный? Удивился майор.

– А тебе его анкетные данные нужны, или боеготовый расчет? Он сегодня быстрее всех отстрелялся. У него целью был аэродром в Видмундсхаффене, и, то, что нас всего пятерка атаковала, а не вся эскадра, это заслуга его расчета. И потом, вспомни, в сорок третьем году ты или я, сильно кадровые были? Объяснил Живодеров.

– Хорошо, тогда пока не пришлют машину управления, он будет НСО на этой установке. А потом ясно будет. Кого на его место и кого еще ему даешь?

– На его место Негруцу, заодно ему представление на младшего лейтенанта дай, хватит ему в старшинах ходить. Сейчас война, присвоят, как в ту войну. А Грибанову дам из первого расчета ПУ четвертого номера, будет первым, взаимозаменяемость мы отрабатывали. И с той установки, что в ремонт, дай мне шестого номера, будет у Грибанова четвертым, в ремонт установку и один мехвод отведет. Взамен на пустые места поднимем номера из расчетов наведения, эти расчеты у нас получаются из двух человек, не смертельно. В ЛенВО целая бригада с таким расчетами уже год, как ездит.

– Согласен. И, вызови свои топопривязчики сюда, пусть привяжут пять позиций прямо вон там, на полянке, возле техбатареи. Чувствую, что наши ракеты могут потребоваться срочно, можем не успеть разъехаться по позиционным районам.

Борис, ошалевший от нового назначения, подошел попрощаться со старым расчетам. Увидев хмурого Негруцу, удивился:

– Ты чего такой смурной? НСО стал, потом я слышал, тебя на младшего лейтенанта комдив представил.

– БТР мотострелков в патруле мимо наших старых стартовых позиций проезжал. Там даже трубы не осталось, одна груда битого кирпича. И Марта с Хильдой наверняка под этой грудой. Что это за война, когда в первую очередь гибнут гражданские? Тоскливо, не обращаясь конкретно ни к кому, спросил Георгий. И Борис не нашелся, что ему сказать в ответ..

23 октября 1962 года. На западе ФРГ, Земля Северный Рейн-Вестфалия. Лесной массив Брахтенвальд вдоль дороги L221 между Брюггеном и Брахтом. За 4 дня до начала конфликта.

Лео Граус от волнения едва не выпустил руль своего старенького "Опель-Капитана". Вот оно! Он ясно видел, как здоровенная мобильная установка для получения жидкого кислорода с американскими опознавательными знаками, которую трудно спутать с чем-то другим, едет в ста метрах перед ним. Вот она свернула на проселочную дорогу куда-то в глубину лесного массива Брахтенвальд, где нет никаких воинских частей бундесвера. Вообще никаких воинских частей. Ему повезло, он, первый из десятка агентов нашел, куда подевались из мест постоянной дислокации эти чертовы "Редстоуны". Он свернул чуть дальше, на неприметную дорожку в лес, припарковав машину, чтобы ее не было видно с дороги. Теперь он должен только незаметно уточнить координаты и количество ракет. Через четыре часа Лео Граус, освобожденный от военной службы в бундесвере по состоянию здоровья, он же Леонид Седых, третий секретарь посольства СССР в Голландии, он же Лаврентий Серых, капитан Главного разведуправления Генштаба вооруженных сил СССР, перешедший на нелегальное положение вчера и въехавшего сегодня с утра в ФРГ по подложным документам, довольный выезжал на дорогу L221 в сторону Брюггена. Он мог остановится в квартире, заранее снятой на его документы в Дюссельдорфе, но сейчас ему надо найти временное жилье где-нибудь поближе. Идеально было бы в Брюггене, Брахте, на худой конец где-нибудь в Фирзене или Мёнхенгладбахе. Выйти на связь с Центром и вызвать сюда всю остальную группу.

19–05 московское время, 17–05 время местное, 27 октября 1962 года. На западе ФРГ, Земля Северный Рейн-Вестфалия. Лесной массив Брахтенвальд вдоль дороги L221 между Брюггеном и Брахтом. Через 1 час 05 минут после начала конфликта.

Лаврентий Серых вел машину на нервах. Торопиться, стараясь не нарушать правила, очень трудно на автодорогах ФРГ, если это не автобаны. Вместе с ним молча сидели остальные члены его группы, двое советских и один немец, из разведки ГДР. По документам, конечно, все они были жителями Земли Северный Рейн-Вестфалия, гражданами ФРГ. Сорок пять минут назад в постоянно включенном радиоприемнике, настроенном на одну из радиостанций ГДР, несколько раз прозвучало кодовое слово, всего одно: Экватор. Наконец, опель свернул на знакомую лесную дорожку. Словно подтверждая то, что им надо торопиться, несколько вертолетов с американскими опознавательными знаками зашли на посадку куда-то в глубину лесного массива. И на одном из вертолетов они ясно прочитал его номер. Номер машины из вертолетной секции доставки ядерных боеприпасов сороковой ракетной группы полевой артиллерии US ARMY. Они быстро вышли из машины, полчаса бесшумной ходьбы по лесу, и вот он, один из двух тайников, координаты которого ему выдали еще позавчера. Достав саперную лопатку, прихваченную из машины, они быстро откопали содержимое тайника, завернутое в несколько слоев целлофановой пленки. Кто-то, неизвестный им, уже заложил сюда все, что им нужно. Оружие, форму, амуницию, радиостанция – все французского образца, поношенная форма со знаками различия одного из десантных частей Иностранного легиона. И самое главное – два радиомаяка с компасами и подробная карта этой местности. Теперь им надо, не обнаруживая себя, установить скрытно эти маяки в двух километрах от американских позиций, разнеся их к юго– и северо-востоку. Еще желательно быстрее уйти из этого района, но тут уж как повезет, они все военные и у них есть приказ. Через два часа они снова встретились у тайника. Немец хмуро произнес:

– Все сделали, но они начали сборку ракет.

Ракета PGM-11 "Redstone" в 1962 году представляла из себя анахронизм, динозавра ракетной техники. С точки зрения советских инженеров-ракетостроителей. Хотя и принята на вооружение была в 1958 году. Перевозимая на десятке грузовиков, собираемая на стартовой позиции с помощью крана-подъемника, заправляемая жидким кислородом непосредственно перед стартом… Батальон "Редстоунов" мог запустить свои ракеты только спустя семь часов, после того как заехал на стартовые позиции, или получил команду подготовки к запуску. В то время, когда советский ракетный комплекс 9К72 производил пуск за семнадцать минут, а если уже стоял на стартовых позициях в готовности N1– меньше чем за пять. И "Редстоун" нельзя было держать на дежурстве заправленный долго, жидкий кислород в качестве окислителя постепенно при нормальной температуре в баке ракеты переходил в газообразное состояние, повышая давление, которое постоянно стравливалось через предохранительный клапан. В итоге, через пару дней никто не мог сказать, сколько же окислителя осталось в баке. И, какая теперь будет максимальная дальность у этой ракеты. Для баллистической ракеты это было неприемлемо. Подобные ракетные системы Р-2 в том же 1958 году были сняты с вооружения Советской Армии и подарены Китайской народной республике.

Но, с точки зрения капитана Серых, эти недостатки представляли собой сплошные плюсы для его страны. Комплексы "Редстоун" с их боевыми частями W39 мощностью четыре мегатонны все равно представляли собой страшную угрозу, если смогут выпустить свои ракеты по скоплениям войск Варшавского Договора. Значит, их надо уничтожить до того, как они смогут стартовать. И они сделали свою часть работы. Конечно, действия его группы не так зрелищны, как атаки аэродромов или нападения на командные пункты противника, чем в этот момент занимались десятки таких же команд, как у него. Будет ли польза от этих двух установленных радиомаяков, станет ясно через несколько часов. Лаврентий скомандовал радисту:

– Давай кодовый сигнал по рации. И собираемся, надо быстрее убраться отсюда.

28 октября, 00–05 московское время, 27 октября, 22–05 время местное. На северо-западе ГДР. Позиционный район третьего дивизиона 159 ракетной бригады. Через 6 часов 05 минут после начала конфликта.

Полковник Устинов, держа трубку связи ЗАС*, твердым голосом отвечал:

– Да, товарищ генерал брони. Одним дивизионом смогу нанести удар по полученным мной координатам через двадцать минут. Остальными двумя – через сорок пять. Нет, будет всего пять ракет, одна установка вечером потеряна в результате воздушной атаки противника. Да, мне все ясно, товарищ генерал брони. Через двадцать пять минут комплексы ЗРК противника будут уничтожены. Да, мне понятно, я отвечу погонами за неудачу. Так точно. Разрешите выполнять?

*ЗАС– закрытая (засекреченная) аппаратура связи

Он положил трубку, вытер вспотевшее лицо. Тяжело общаться с командующим фронтом при таких условиях, особенно если это легендарный генерал, который еще в 1942 году был заместителем командующего шестьдесят четвертой армии, оборонявшей Сталинград. Но он выполнит приказ, спасибо майору Остащенко, еще десять минут назад майор доложил, что его дивизион уже готов выполнить пуски пяти ракет, если будет такой приказ.

И вот приказ поступил, причем в такой спешке, счет идет на минуты, как будто эти ЗРК убегут куда-то за эти лишние минуты. Полковник Устинов не знал, что командующий Приморским фронтом генерал брони Бордзиловский сам два часа назад получил сообщение, что ему приданы целых две советских воздушно-десантных дивизии. Более того, они уже в воздухе, подняты по тревоге, чтобы избежать американских атомных ударов, и летят к нему. Надо только поднять в штабе планы, во множестве заготовленные на этот случай. Решение пришло быстро, недаром генерал брони Юрий Бордзиловский успешно воевал под Сталинградом и на Курской дуге. Целых шесть орденов Красного Знамени, помимо других наград, это лучше всего характеризовало командующего, в прошлом советского, а ныне польского генерала. Итак, два полка седьмой дивизии с одним артдивизионом усиления десантируются на остров Зеландия, восточнее Слагельсе, возле шоссе Е20. По данным разведки, ПВО противника в этом районе уничтожено, крупных частей нет. Два полка смогут взять Слагелсе и перерезать магистраль Е20. Вторая дорога в Зеландию, шоссе Е47, уже должно быть перерезана тактическим морским десантом возле Шарбойца, вдобавок немцы из группы "Росток" при поддержке КБФ, через полчаса начнут высаживать основной морской десант на остров Лолланн. Тогда силы противника в Зеландии, уже ослабленные ядерными ударами, будут изолированы, а части наступающей в Ютландии советской двадцатой гвардейской армии и самолеты тридцать седьмой воздушной армии могут оперативно поддержать эти два полка. И, быть может, удастся захватить Ютландию и Данию даже раньше графика в плане, тем самым обезопасив свой правый фланг. Остальные части, всю сто шестую и полк с оставшимися средствами усиления седьмой, высаживаем в районе авиабазы Аурих. По донесениям воздушной разведки, там уцелела вся инфраструктура, включая длинные взлетные полосы. Но для успешной выброски, надо уничтожить ЗРК, обнаруженные в районе Ольденбурга, причем срочно, в течение сорока минут. Юрий Бордзиловский не мог упустить такой шикарный подарок, который ему сообщили этой ночью, Франция не участвует в войне! Как этого добились наши дипломаты и разведчики, неизвестно, да и для него не важно. Важно то, что можно, захватив плацдарм в районе Аурих, тем самым сковав части второго эшелона СЕТАГ в Голландии и Бельгии, быстро прорвавшись по северо-германской низменности на Ганновер, Дюссельдорф, вообще рассечь противника на две части. Отрезав части СЕТАГ от частей ЦЕНТАГ, прижав последние к французской границе, в один момент ставшей из вражеского тыла нейтральной страной. Конечно, десантникам придется тяжело, но его части к сегодняшнему утру должны продвинуться настолько, что позволит, организовать снабжение десанта даже вертолетами, с новых площадок, оборудованных на захваченных территориях. Все зависит от того, смогут ли его четыре ракетные бригады уничтожить авиацию противника на только что обнаруженных воздушной разведкой аэродромах. Ну и от полковника Устинова, который должен уничтожить эти чертовы ЗРК. И надо решить еще один вопрос, сейчас. "Редстоуны", начальник разведывательного отдела пять минут назад положил на стол ему донесение, согласно которому батальон "Редстоунов" готовится к пуску в лесном массиве за Дюссельдорфом. Каждая ракета несет четыре мегатонны, если американцы успеют выполнить пуски, его наступающие части понесут громадные потери. А его ракетные бригады просто "не достают" до того лесного массива. Он снял трубку:

– Дежурный! Командующего воздушной армией мне!

Командир тридцать седьмой воздушной армией понял ситуацию с первых слов. Батальон PGM-11, это очень серьезно. Если они несут "тяжелые", четырех мегатонные головки, то сгруппированным для утреннего удара танковым и мотострелковым частям придется очень несладко. А если "легкие", по сто килотонн? Тогда дальность "Редстоунов" вырастает с трехсот семидесяти километров до шестисот и может хорошо достаться тыловым объектам, в том числе его аэродромам. Что у него есть, для ночного срочного удара по этой цели? Есть немецкий, польские и советские полки Ил-28, но лучше всего подойдет полк новейших всепогодных сверхзвуковых Як-28Л, тем более разведка обещала работающие радиомаяки возле цели для до-наведения бомбардировщиков.

28 октября 1962 года, 00–55 московское время, 27 октября 1962 года, 22–55 время местное. На западе ФРГ, Земля Северный Рейн-Вестфалия. Лесной массив Брахтенвальд вдоль дороги N221 между Брюггеном и Брахтом. Через 6 часов 55 минут после начала конфликта.

Командир полка, ведущий за собой весь полк, три десятка красивых стремительных Як-28Л на малой высоте в сумеречном небе, обходя еще горящие, хорошо заметные даже в темноте места, которые еще пять часов назад были цветущими городами западной Германии, с облегчением услышал от своего штурмана:

– Слева прошли Дюссельдорф, начинай набор высоты. Под самолетом промелькнула лента Рейна, багрово-блестящая от близких пожаров. Самолеты их первой тройки, летевшие чуть впереди, несли еще вдобавок к двум тоннам фугасных бомб по две САБ-250-200*.

*САБ 250-200-Светящаяся авиационная бомба, используется для освещения местности с целью обеспечения прицельного бомбометания и визуальной разведки в ночных условиях. Масса 200 килограмм, дает семь факелов с силой света 10 миллионов свечей, время горения факела 6 минут.

Для эффективного применения САБ их надо было "повесить" на высоте не менее двух с половиной километров над целью.

– Слышу сигнал радиомаяка! Два сигнала, доверни влево на двадцать градусов, так, сейчас вправо на десять, все, мы на боевом! Азартно прокричал штурман. Командир полка посмотрел по сторонам, оба его ведомых смогли почти синхронно выполнить его маневр, ведь он отобрал к себе в первую тройку лучшие экипажи по ночным полетам.

– До цели две минуты! Сказал штурман. – Внимание, три, два, один, сброс!

Командир батальона PGM-11 сороковой ракетной группы полевой артиллерии US ARMY сразу понял, что означает это этот яркий, мертвецки белый свет, который залил его стартовые позиции сразу после свиста самолетов, пролетевших над лесом на большой скорости. Спохватившиеся поздно скорострельные зенитные установки охраны позиционного района расстреливали факелы САБов один за другим, но слишком поздно. Сверху, на весь лес, где расчеты его батальона спешно, закончив сборку ракет, пытались начать заправку, обрушился ревущий свист десятков самолетов, и, на освещенные остатками САБов позиции пришла смерть. Для радиодальномерных прицельных станций "Лотос" ДБС-С, предназначенных для поражения гораздо менее размерных целей, наведение на позиционный район батальона "Редстоунов" оказалось простой задачей. К тому же обычно станция "Лотос" наводила путем приема сигналов двух наземных станций управления, расположенных позади линии фронта. А в этот раз радиомаяки были установлены непосредственно вблизи цели, что значительно повысило точность. А для бомбардировщиков, следующих за первой тройкой, радионаведение уже не требовалось. Здоровенные туши стоящих вертикально ракет, освещенные САБами, было прекрасно видно. Каждый Як-28Л нес по одной ФАБ-1500 и по две ФАБ-250, на первом заходе Яки сбросили по полуторатонной бомбе. Обычный немецкий лес превратился в филиал ада. Колорита добавили тонны кислорода, вытекающие из поврежденных взрывами цистерн. Когда Яки развернулись на второй заход, подсветка не потребовалась, внизу все полыхало и рвалось, залитое пространство из горящего спирта и кислорода растянулось на несколько километров в диаметре. Первая тройка самолетов, расходясь, сбросила САБы по периметру полыхавшего леса, проверяя, не уцелел ли кто. Но по периметру огненного озера был только лес, который тоже начинал разгораться. И на втором заходе все Яки, снизившись, вывалили оставшиеся двухсот пятидесятки на огненное озеро. Через десять минут над заревом, весело полыхал уже весь лесной массив, прошел разведчик Ил-28Р ВВС ННА ГДР. "Ну, если в этом аду хоть кто-то уцелел, то я завтра же поверю в бога и уйду в монастырь"– потрясенно произнес начальник разведывательного отдела 37 воздушной армии, рассматривая свежеотпечатанные снимки.

28 октября, 00–20 московское время, 27 октября, 22–20 время местное. На северо-востоке ФРГ. Побережье Балтики, поселок Шарбойц. Через 6 часов 20 минут после начала конфликта.

Патруль второго батальона первого пехотного полка Ютландской дивизии бундесвера на своем джипе М38А1 ехал по набережной улице Штрандаллее от местечка Тиммендорфер-Штранд к центру Шарбойца. Там они объедут парк по Хамбургер ринг и потом снова выедут на набережную, до поселка Хаффкруг. Потом разворот и обратно. И так до самого утра, всего один патруль из четырех человек будет контролировать кусок побережья длинной почти пять километров. По плану оборону побережья должен был держать целый батальон, первый, из его полка. Но он через полчаса после того, как поступил сигнал тревоги, был накрыт прямо в своих казармах на северо-западе Любека целой эскадрильей реактивных истребителей-бомбардировщиков комми. От казарм почти ничего не осталось, старший патруля поёжился. Воспоминания о том, как несколько часов они тушили пожары и разбирали завалы из битого кирпича, вытаскивая трупы и немногих выживших раненых, были очень неприятны. Вот и пришлось второму батальону взять на себя контроль всей береговой линии, от Любека до самого Фемарна, по крайней мере, до утра, когда должны подойти части шестой мотопехотной дивизии, дислоцированные в районе Итцехо– Киль– Фленсбург. Третий батальон его полка стоял в резерве, возле Маленте. Второй и третий полки Ютландской пехотной дивизии, до начала войны размещенные возле Итцехо и Эккернфёрде, понесли серьезные потери от ракетных ударов русских. Обер-ефрейтор, команир патруля вспомнил большие ядерные грибы, один за другим вырастающие над Ноймюнстером, Килем и Гамбургом, и снова поежился. Он еще не знал, что части шестой мотопехотной дивизии тоже получили свою порцию ядерного пирога и не придут к ним на помощь утром. Сейчас уцелевшие командиры шестой судорожно пытались собрать уцелевших. И организовать вывод из радиоактивных развалин хоть какой-то сохранившейся техники. Тем временем джип, уже подъезжая к Парк Кур, снижал скорость для поворота налево, на Хамбургер ринг. Внезапно обер-ефрейтор, с трудом выходя из транса своих тяжелых мыслей, мельком бросил взгляд на море, заметил в морской темноте белые буруны, буквально в семистах метрах. Он скомандовал водителю:

– Стой! Дрожащими от спешки руками он повернул автомобильный прожектор направо. И потрясенно увидел, как стремительные низкие темные тени уже подходят прямо к причалу, от которого днем ходит паром на Зеебрюкке. Да это же "Илтисы"! И тут же из темноты по ним ударила очередь крупнокалиберного пулемета, даже нескольких. Маленькую машину рой тяжелых пуль раскромсал в считанные секунды. Последней мыслью обер-ефрейтора было сожаление, что они даже не успели выстрелить в ответ.

Дивизион торпедных катеров высадил два взвода морской пехоты прямо на причал, после чего быстро пошел обратно вдоль побережья, на северо-восток, к Фемарну. Там, в проливе между Фемарном и Лолланном, катера до рассвета должны занимать свои позиции в завесе прикрытия полосы высадки основного десанта ВМФ ННА ГДР, на остров Лолланн, возле порта Ридбайхавн. А к захваченному причалу уже подходил первый тральщик, у него на борту был еще один взвод и батарея восьмидесяти двух миллиметровых безоткатных орудий Б-10 советского производства. И, что самое главное, группа советских авиационных и артиллерийских корректировщиков с офицером связи. Офицеры третьего батальона пехотного полка, спешившего по тревоге от Маленте к Шарбойцу, одновременно с редкой стрельбой в районе побережья услышали впереди шум многочисленных вертолетных винтов. А затем сразу же авангард батальона столкнулся с разведротой советского мотострелкового полка, высаженной с вертолетов северо-восточней Ойтина. После ожесточенной ночной перестрелки подошедшим основным силам батальона удалось оттеснить русских до пересечения дорог А76 и L309, но и только. На захваченный плацдарм от Хаффкруга до Шарбойца комми уже успели высадить больше батальона с минометами и безоткатными орудиями и у ютландцев просто не было сил для дальнейшего наступления. Вдобавок командир уже потрепанного в ночном бою батальона получил еще одно неприятное известие. Вернее, три. Советские части, ориентировочно усиленный мотострелковый полк, сбили небольшой пограничный заслон южнее Любека и уже продвинулись до пересечения дорог Е47 и Е22 возле Хамберге. И в самом Любеке комми, предположительно два батальона с танками, овладели районом восточного берега до кварталов Карлсхофа и Марли включительно, захватив мост через Траве на шоссе А75, и уже переправились на другой берег, дойдя до Кюкница. А это означало, что русские танки будут здесь уже через пару часов, никаких сил у Альянса между Любеком и Шарбойцем уже не осталось. И, наконец, третье – датчане сообщили, что противник начал высадку десанта на остров Лолланн, причем прямо возле порта Ридбайхавн, в высадке участвуют как минимум шесть восточногерманских танкодесантных плашкоутов типа "Лабо" и один средний танкодесантный корабль. Вдобавок через полчаса связь с датским подразделением на острове прервалась. В этой обстановке командир отдал приказ отойти на удобный для обороны рубеж, ближе к Ойтину и зарыться в землю. Надо дождаться рассвета, когда подойдут подкрепления, да и своя авиация должна когда-нибудь появиться? Он не знал, что авиация Альянса сейчас получает новую порцию атомных ракет на свои уцелевшие после вечернего погрома аэродромы.

28 октября, 00–59 московское время, 27 октября, 22–59 время местное. На северо-востоке ФРГ. Запасной аэродром на автобане Е22 возле Ротенбурга. Через 6 часов 59 минут после начала конфликта.

Flight Lieutenant RAF* с сожалением оглядел семерку "Лайтнингов", стоявшую под маскировочными сетями вдоль рулежки на запасном аэродроме, по сути представлявшем себе кусок шоссе Е22 длиной три километра, отгороженный бетонными блоками с обеих сторон

* Flight Lieutenant RAF – капитан королевских военно-воздушных сил (Великобритании)

Семь самолетов, это все, что осталось от полной эскадрильи в двенадцать машин, успевших взлететь по тревоге со стационарного аэродрома в Шлезвиге, шесть часов назад. В первом вылете, он, опрометчиво разделив свою эскадрилью, не защитил ни один из объектов, вдобавок потеряв две машины сбитыми, и две поврежденными. Поврежденные машины пришлось отправить для ремонта в Англию, запасной аэродром абсолютно не имел возможностей производить даже простенький ремонт. Здесь даже топлива и боеприпасов было в обрез, на пять полных вылетов всей эскадрильей, вдобавок наземного персонала было минимум, один техник обслуживал два-три самолета. Капитан с ужасом думал о том, что ему делать, когда эти запасы закончатся. Где их взять? Основные запасы и большинство наземного персонала сгорели в атомном огне на передовой базе в Шлезвиге и тыловой в Брюггене, возле Дюссельдорфа. Связи ни с командованием RAF в Рейндалене, ни с командованием второго ЦУВО в Маастрихте до сих пор нет. Каждая эскадрилья, успевшая взлететь в этот страшный вечер, вела свою собственную войну. Вел ее и капитан, поднявший после первого вылета свою оставшуюся восьмерку на сопровождение "Канберр", согласно довоенным планам пытавшимся атаковать объекты на побережье Польши. Командир эскадрильи "Канберр", также успевших взлететь из-под ракетного удара советов с аэродрома в Ноймюнстере, смог выйти на связь напрямую на него и договорится о сопровождении. Вылет был почти на полную дальность с подвесными баками, с учетом крюка через Балтийское море вдоль побережья Дании, его восьмерка сумела сбить четыре МиГ-19, потеряв всего одну машину. Но не сумела прикрыть "Канберры", шесть из двенадцати которых были сбиты МиГами, еще четыре сбили ЗРК уже над целями в Польше. Но зато остальные смогли отбомбиться, по Кошалину и Щецинеку, капитан довольно зажмурился, вспоминая, как вставали ядерные грибы над городами проклятых польских коммунистов от двадцати пяти килотонных атомных бомб, сброшенных прорвавшимися "Канберрами". И сейчас две оставшихся "Канберры" стоят тут, рядом с его "Лайтнингами". Капитан встряхнул головой, отгоняя лишние мысли. Сейчас пилоты отдохнут, наскоро перекусив, самолеты уже заправлены, на "Канберры" повесили почти все пятисот фунтовые бомбы, бывшие на этой площадке. И они пойдут к линии фронта, в мешанине обрывков радиопередач, стоявших в эфире, удалось услышать сообщение бундесвера о прорыве советских танков к Хамберге. Даже удалось договориться с каким-то командиром джерри о частотах связи, чтобы он при подлете машин к линии боевого соприкосновения обозначил свои части сигнальными ракетами. Капитан не знал, что еще полтора часа назад, прошедший над автобаном ночной фоторазведчик Ил-28Р сделал снимки, по которым его аэродром однозначно определен, как аэродром, а не какая-то развязка на автобане. Когда Альянсом разрабатывалась концепция рассредоточения авиации на автострадах, никому в голову не приходило, что первый ракетный удар Восточного блока по ФРГ будет таким массированным. И что, уцелевшие в атомном огне гражданские, хлынут потоками беженцев на запад, по тем же автобанам. Тем самым выдавая действующие посадочные площадки воздушным разведчикам противника с головой, лучше всякой разметки и аэродромных огней. Ведь если площадка действующая, с нее летают самолеты, значит по ней не могут проезжать машины и проходить люди, только в объезд. Вот эти группы людей и машин, столпившихся перед заградительными конструкциями и указательными знаками на объезд, хорошо подсказывали офицерам разведки в штабах ОВД, просматривавшим тысячи фотоснимков, где искать. Просто до войны в штабах НАТО и подумать не могли, что разведчики противника будут так вольготно шнырять в небе западной Германии. И, капитан еще не мог знать, что в эти секунды незнакомый ему человек, одетый в черный танковый комбинезон с нарукавной повязкой "НСО", уже откидывает предохранительную скобу у пусковой кнопки.