Текст книги "Ярость Антея"

Автор книги: Роман Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Разыскать кнопку активации эвакуатора не составляет труда – на то она и аварийная кнопка, чтобы быть всегда под рукой. А точнее – под ногой. Долбанув каблуком по нужному выступу на плинтусе, я привожу в действие телескопическую консоль, что выдвигается из скрытой ниши над окном, у которого я нахожусь. На консоли крепится лебедка, а к ее тросу подвешена раскладная рама, подобная той, на каких поднимаются под купол цирка воздушные гимнасты; простое приспособление – подставка для ног и два поручня, чтобы держаться. Только задействованное мной устройство предназначено не для подъема, а для быстрого спуска с высотных этажей горящего здания.

Спуск этот требует от пользователя эвакуатором немалой отваги. Ну да на что не пойдешь, дабы поскорее выбраться из огня? Стоит лишь человеку ступить на раму, как лебедка начинает стравливать трос – не слишком быстро, но и не медленно, поскольку наверху эвакуатор могут ждать другие люди. А рама, переправив на землю пассажира, тут же автоматически возвращается назад, чтобы обслужить следующего заложника пожара.

Я запрыгиваю на эвакуатор, едва рама услужливо подкатывает по консоли к окну. Кибермодули уже несутся ко мне, будто пираньи – к брошенной в воду приманке. Но как только лебедка принимает на себя вес моего тела, она тут же отъезжает на дальний край консоли – затем, чтобы при стремительном спуске я не терся спиной о стену. В моем случае это еще и оберегает меня от роботов, что могли дотянуться до троса манипуляторами и перекусить его. Всем им остается теперь лишь помахать мне на прощанье лапками, когда я с победным криком устремляюсь на эвакуаторе к земле.

Но кибермодули не сдаются. Тактика, которую они решают применить, предельно проста: механическая банда дружной гурьбой выбрасывается из окна следом за мной. Я чуть не срываюсь с рамы от испуга, когда вижу настигающую меня лавину падающих роботов. Все они сиганули с этажа или нет, неизвестно, но подавляющее их большинство – точно.

Меня спасает то, что кибермодули получили команду прыгать, когда уже сбросили скорость у края пропасти. Ни один из них не набирает должный разгон, чтобы брякнуться мне точно на голову. Самые прыгучие камикадзе проносятся на расстоянии вытянутой руки от меня, но, кроме нервной икоты, иного вреда не причиняют. Прочие же модули и вовсе летят впритирку к стене, бестолково кувыркаясь и с грохотом сталкиваясь между собой.

Эвакуатор доставляет меня вниз примерно за четверть минуты. Я соскакиваю с рамы и бросаюсь как ошпаренный прочь от здания, за ствол ближайшего дерева. Роботы-прыгуны промахнулись, но от удара о землю они разлетаются на осколки не хуже бомб. Находиться рядом с этим обвалом опасно для жизни. Я пережидаю массированную атаку камикадзе за укрытием, и когда она наконец прекратилась, дворовая аллея оказывается усыпана обломками, как корка ржаного хлеба – тмином.

Сначала мне чудится, что останки кибермодулей дымятся, хотя ни один из них, разбившись, вроде бы не загорелся. Однако вскоре этот дым сливается в единое облако, которое тут же решительно плывет по воздуху в мою сторону.

Помнится, намедни я уже видывал нечто подобное. Но если смысл творившегося в клинике генерал-майор Верниковский мне растолковал, то любопытно, как он объяснит это явление? Душа Антея, вселившаяся в кибермодули, – это что-то новенькое. Новые проблемы и новая головная боль. Неприятности множатся, словно дыры в проржавелом ведре, в то время как я не пробыл в «Кальдере» и получаса. Хорошенькое начало, черт его подери. Даже малодушно сбежать, и то не получится – когда теперь верниковцы восстановят подъемник! А если восстановят, где гарантии, что его не атакует новый «Чибис» или какой другой летающий вандал?

Как и тогда, в психушке, облако разумной мантии приближается и повисает напротив меня. Только теперь я его не боюсь. Злобных кальдерцев и взбесившихся роботов – да, а вот сделавшую их такими Mantus sapiens– нет. Она царит в «Кальдере» безраздельно, но надо мной не властна. По крайней мере, пока. Иначе Скептик уже вступил бы с ней в жаркую схватку на своем поле, где я могу поддержать его разве что морально. Но он помалкивает, как обычно делает, когда не хочет отвлекать меня от чего-то важного. Например, успокоения собственных нервов.

Душа Антея, видимо, окончательно понимает, что со мной ее фокусы не пройдут. И улетучивается в затянутое ею же небо до того, как я успеваю отдышаться. А я осматриваюсь, прислушиваюсь и, не обнаружив поблизости угрозы, достаю ракетницу. После чего выстреливаю вверх вторую зеленую «сигналку», наблюдаю, как она растворяется в туманном мареве и обреченно вздыхаю.

Все складывается довольно дерьмово. Но теперь Верниковский хотя бы знает, что я добрался до дна впадины и готов приступить к поискам останков ефремовской экспедиции. А, стало быть, пусть генерал в лепешку расшибется, но придумает, как починить подъемник в ближайшие двенадцать часов. Потому что в противном случае мне придется тащиться к другому эвакуатору аж на север «Кальдеры». Или прорываться к подъемнику, расположенному за Обским водопадом, где-то в Верх-Тулинском районе.

Ни тот, ни другой вариант меня категорически не устраивают. После столь отвратительного начала я растерял свой последний оптимизм и не пылаю страстью к долгим рискованным путешествиям. Мне повезет, если я сумею переправиться на другой берег Ини, за железнодорожный мост, и вернуться обратно. А соваться в глубь «Кальдеры» – увольте! Я не спецназовец, чтобы совершать длительные рейды по вражеской территории. Моя профессия – управление кибермодулями огневой поддержки и боевого обеспечения, только и всего. Подчеркиваю: исключительно управление, а не война с ними, чем я только что тут занимался…

Мощный удар и последовавший за ним гулкий рокот доносятся до меня примерно оттуда, где Иня впадает в Обь. (Насколько сильно изменилась география этого района, я не знаю. Как не знаю и то, что вообще происходит с Обью в «Кальдере».) Я оборачиваюсь и вижу, как из-за железнодорожной насыпи вздымаются вверх клубы серой пыли. Ну здесь-то точно нет ничего сверхъестественного, думаю я. Тоже мне чудо: рухнуло здание! Вон сколько их в округе – и тех, что уже обвалились, и тех, какие сделают это в ближайшее время.

Однако вслед рокоту раздаются другие звуки, похожие на удары по земле гигантского молота. Или на тяжелую поступь великана, которая ощущается даже на большом расстоянии. Что именно там грохочет, мешает рассмотреть насыпь, но связь между топотуном и рухнувшим зданием очевидна.

Я вдруг припоминаю солдатские байки о некоем монстре, что заглатывает, а потом обрывает спусковые платформы, будто рыболовные снасти, и ежусь. Исполин, чьи шаги сотрясают дно впадины, вполне может оказаться тем легендарным истребителем подъемников. А также, не исключено – причиной гибели экспедиции Ефремова. Академик спустился в «Кальдеру», будучи защищенным от Mantus sapiens и порабощенных ей людей, но не столь гигантских существ, какая бы дьявольская сила их не породила.

Слушая топот и глядя на пылевое облако, я убираю тесак в ножны и, скинув с плеча «АКМ», крадучись, от дерева к дереву, двигаюсь по аллее к реке. Расхаживающее за насыпью существо не спешит показываться на глаза, и я готов молиться каким угодно богам, чтобы оно скрывалось от меня и дальше. Когда передо мной встает дилемма, утолить любопытство и повредиться умом или же остаться в неведении и сохранить рассудок, я обычно не задумываясь выбираю второе. Вот и сейчас я предпочитаю не соваться на мост, а добраться дворами до прибрежного парка и отсидеться там, пока угроза не минует. Судя по тому, что монстр развалил здесь не слишком много зданий, он «пасется» на довольно обширной территории и захаживает в эти края не каждый день. Авось и сегодня не задержится. Ведь не из-за меня же, ничтожного, он сюда приперся.

Громоподобный топот не стихает, а, напротив, учащается и становится ближе. Не иначе, гигант перешел на бег и вот-вот должен показаться над железнодорожной магистралью. И откуда только возникло здесь это чудовище? Неужто выползло на свет из земных недр вместе с Душой Антея? И, самое главное, каким местом я вообще думал, когда соглашался на эту работу?..

Позади слышатся лязг, скрежет и громкое шуршание, похожее на то, что издает бульдозер, толкающий груду щебня. Не нужно оглядываться, чтобы понять: исполин только что врезался с разбегу в гранитную насыпь и повалил опору электропередачи. Еще немного, и монстр увидит улепетывающего по аллее человека, после чего взревет на всю Первомайку…

Монстр и впрямь замечает меня. Но не ревет. Ничего странного – это чудовище и прежде не умело рычать. Как, впрочем, и убивать. Но если первому оно не может обучиться в принципе, то вторую науку усвоило хорошо. И немудрено. При таких-то габаритах, да плохо справляться с работой убийцы? Тем паче, что других обязанностей у него сегодня и нет…

Глава 5

Согласно летописям, одними из героев, которые спасали Рим от врагов, по праву считаются гуси. Те самые, что подняли гвалт, когда однажды армия галлов попыталась под покровом ночи перелезть через городскую стену. Для Новосибирска – а точнее, подавляющего большинства его жителей, – такими ангелами-хранителями стали крысы. Это их серые полчища высыпали на улицы незадолго до гибели города и спешно покинули его, словно наплевав на все ученые прогнозы, предрекающие долгие лета окруженному аномальным разломом Новосибирску. Если бы не крысы и вызванная ими паника, неизвестно, как долго тянул бы антикризисный Комитет с отдачей приказа об эвакуации. И сколько народу осталось бы в городе на тот злополучный день, когда его двухвековая история подошла к концу.

Остатки крысиных орд еще бежали по окраинам, а в Новосибирске уже вовсю кипела массовая истерия. Спрос на грузовые автоперевозки подскочил до такой степени, что не прошло и часа, как найти в городе свободный грузовик стало невозможно. Возле подъездов жилых многоэтажек выстраивались колонны автомобилей. Вытаскивающие из квартир мебель и прочие вещи горожане создавали давки у лифтов, на лестничных клетках и учиняли драки с нерасторопными соседями. Острая нехватка транспорта привела к повсеместным захватам автобусов, которые тут же переделывались в грузовики путем срезания крыш и выдирания сидений. Один паникер заражал своей нервозностью десятки сограждан. Причем даже тех, кто по долгу службы был обязан следить за недопущением подобных беспорядков.

Через два часа после исхода крыс вся инфраструктура города была парализована. Поняв, что хаос не остановить, власти наконец объявили о том, к чему их давно призывал академик Ефремов. Приведенная в полную боеготовность бригада Верниковского вмешалась в неорганизованное бегство горожан и понемногу урегулировала потоки рвущихся прочь из Новосибирска беженцев. В первую очередь было нормализовано движение на автомагистралях. Тех, кто в панике забывал о правилах и законах, без предупреждения удаляли из транспортного потока при помощи винтокрылого эвакуатора. Таким же способом устранялись дорожные пробки. Битва за грузовики, что вспыхнула в связи с их внезапным дефицитом, прекратилась после того, как в город были оперативно переброшены тысячи армейских и гражданских грузовых машин. Конечно, все эти поспешные меры не выправили ситуацию в целом, но, по крайней мере, предотвратили новые вспышки насилия, к которому прибегали наиболее отчаявшиеся беженцы, готовые расправиться со всеми, кто стоял у них на пути.

Спустя сутки процесс эвакуации обрел относительно цивилизованную форму – сказывалось присутствие повсюду вооруженных солдат и военных комендантов. Да и большинство новосибирцев успело свыкнуться с потрясением, взять себя в руки и без лишнего крика и суеты заняться спасением своих семей. Все внимательно следили за сводками, поступающими из района киностудии «Бомбей-Кольцово». Уничтожив павильонный городок, Тропа Горгоны взяла курс на север, в сторону Гусинобродского тракта, и начала мало-помалу отклоняться к западу. Этому уже никто не удивился. Ефремову и его коллегам настрого запретили разглашать информацию о том, что скорость образования разлома неуклонно возрастает. В помощь Верниковскому прибывали все новые и новые подкрепления, как сухопутные, так и авиационные. Поэтому генерал не сомневался, что эвакуация Новосибирска будет полностью завершена через трое суток.

Правда, было пока неясно, что делать с упрямцами, наотрез отказывающимися покидать свои дома, несмотря на слезные увещевания родственников. По закону, выдворить жителей из города силой комбриг мог лишь в случае явной угрозы их жизням. А таковой опасности Тропа Горгоны в данный момент не представляла даже несмотря на вызванную ее ростом панику. Идущая из-под земли непрерывная вибрация не тянула даже на слабенькое землетрясение и также не позволяла считать ее предвестником чего-то ужасного. Поэтому отвлекать бойцов на насильственное переселение строптивых новосибирцев Александр Игнатьевич не стал. По горло хватало забот с теми гражданами, кто желал выбраться из города добровольно.

Комбриг сдержал данное им Комитету обещание. За трое бессонных суток идущие из города транспортные колонны с беженцами сократились до редких одиноких автомобилей. На них по большей части эвакуировались давешние упрямцы, что все-таки поддались на уговоры и воспользовались услугами курсирующих по Новосибирску команд эвакуаторов. Кое-кому из беженцев, отступающих в числе последних по Гусинобродскому тракту, пришлось спешно менять маршрут. Все больше отклоняющийся к западу разлом подобрался вплотную к одному из главных загородных шоссе и рассек надвое поселок Раздольное.

До образования объекта «Кальдера» оставалось чуть меньше двух дней…

Верниковский рассказывал, что впервые в жизни он видел столь грандиозную и одновременно удручающую картину, каким предстал пред ним Новосибирск, когда его в спешке покинуло девяносто пять процентов населения. Антикризисная бригада оберегала брошенный город от повальных погромов и грабежей. Поэтому, не беря в расчет единичные факты мародерства и поджогов, Новосибирск пережил Великий Исход почти без потерь. Если бы не груды оставленного беженцами мусора, можно было подумать, что горожане по какой-то причине просто загнали весь автотранспорт в гаражи и отсиживаются по домам. Лишь армейская техника передвигалась ныне по улицам. Порой на них показывались и редкие прохожие из числа оставшихся жителей. Опасаясь, как бы их не приняли за мародеров, они старались не встречаться с военными. Комитет распорядился развернуть в опустевшем городе для ярых строптивцев полевые медицинские пункты и кухни, а также раздать всем нуждающимся мини-электростанции. Гидрореакторы на всех ТЭЦ были остановлены, а автономные источники электричества имелись далеко не в каждом здании.

Весь мир пристально следил за разыгравшейся в Западной Сибири масштабной драмой. Делались прогнозы, что же случится, когда петля аномального разлома замкнется. Засекреченные в дни эвакуации сведения о росте Тропы Горгоны стали явными. Теперь ее рост составлял около десяти километров в сутки и продолжал ускоряться. Отныне никто даже не пытался скрыть такие подробности, да это больше и не требовалось. Наоборот, пуская ежечасно в эфир бюллетени о продвижении Тропы на северо-запад, Комитет не терял надежды, что ему удастся выманить из Новосибирска оставшихся там сограждан. Откликнулись лишь единицы. На прочих такие безыскусные методы уже не действовали. Они истово верили в свою правоту, полагая, что еще посмеются над малодушным большинством, которое запаниковало и сбежало вместе с крысами, испугавшись какого-то быстрорастущего оврага.

Обсмеянный поначалу за свои неординарные научные взгляды, теперь академик Ефремов стал центральной фигурой среди ученых, продолжающих исследовать Тропу Горгоны. При виде планомерно сбывающихся прогнозов Льва Карловича Комитет решил-таки назначить его на должность своего главного научного консультанта. На что мурманский геолог отнюдь не возражал, ибо злопамятство и гордыня были ему чужды. С тех пор они с Верниковским стали работать бок о бок, а объявленные прежде недостаточно убедительными ефремовские теории стали обретать немало сторонников.

Разумеется, комбриг не преминул ознакомиться поподробнее с изысканиями своего нового коллеги по службе. Александр Игнатьевич мало что вынес из той короткой лекции, какую академик читал Комитету по приезде в Новосибирск. Однако сегодня Верниковский был вынужден непременно вникнуть в суть проблемы, раз уж объясняющая ее версия Ефремова была признана официальной…

Первое знакомство Льва Карловича с Mantus sapiens состоялось, когда работавшие на Кольской Сверхглубокой скважине кибермодули-бурильщики вышли на глубину тридцати двух с половиной километров. После чего вдруг без очевидной причины все разом вышли из строя и застряли на дне главного ствола шахты. Только через сутки высланные им на подмогу роботы-ремонтники добрались до собратьев-первопроходцев. Однако в процессе их подъема на поверхность те вдруг столь же дружно воскресли и, согласно проведенной ими самодиагностике, готовы были продолжать бурение в обычном режиме.

Являясь не только руководителем геологоразведочной экспедиции, но и полноправным владельцем скважины, Ефремов был волен менять график работ по своему усмотрению. Поэтому Лев Карлович приказал остановить бурение и доставить роботов наверх, дабы выяснить, что конкретно послужило причиной странной остановки их механизмов. Встроенные видеокамеры зафиксировали погружение кибермодулей в непрозрачный газ, заполнивший придонную часть скважины. Из этого же газа ремонтники, сами в него не погружавшиеся, и извлекли застрявших роботов.

Появление подобной субстанции на глубине, где температура недр и атмосферное давление достигали чудовищных величин, не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Так что поначалу Ефремов не связал самоустранившуюся поломку кибермодулей с этим газом. Во-первых, глубинные бурильщики были надежно защищены от воздействия агрессивных сред. А во-вторых, даже если бы газ прорвался сквозь герметичный корпус и повредил электронную начинку роботов, вряд ли после такой поломки они бы снова заработали. Некоторые – еще возможно. Но чтобы все до единого?.. В подобное участники ефремовской экспедиции попросту отказывались верить.

Дальнейшие действия озадаченного Льва Карловича почти один в один повторяли действия его коллег в первые дни образования новосибирского разлома. Разве только академик по вполне понятным причинам не проводил опыты на животных. Зато отправленная в скважину команда киберразведчиков мало того, что тоже вышла из строя, так еще и не смогла взять образцы неизвестного глубинного газа. Короче говоря, в тот год хозяин Кольской Сверхглубокой столкнулся с тем же рядом проблем, какие спустя пятнадцать лет поставили в тупик исследователей Тропы Горгоны.

А затем стряслось такое, с чем новосибирские ученые не сталкивались. Неведомо, сколько еще группа Ефремова ломала бы головы над тайной глубинной отметки «32,5», если бы растревоженные бурильщиками недра вдруг не заговорили. Хотя «заговорили» – это, конечно, слегка утрированное или, если угодно, поэтизированное определение. Но тем не менее, в отличие от новосибирцев, Льву Карловичу действительно посчастливилось услышать глас Души Антея.

Все началось с того, что в один ничем не знаменательный день закрывавший скважину металлический кожух начал издавать нескончаемый звон. Жестко закрепленная и весившая почти тонну крышка вибрировала сама по себе, наполняя колоннообразное здание буровой гулкими переливами, похожими на игру варгана – щипкового музыкального инструмента с тонкой железной пластинкой в качестве источника звука. Дребезжание кожуха длилось до тех пор, пока ошарашенные «полтергейстом» геологи не сдвинули поющий кожух в сторону.

Лучше бы они этого не делали. Едва жерло скважины оказалось открытым, как здание загудело на все лады, а находившиеся в нем исследователи ощутили себя словно внутри гигантского контрабаса. Самые слабонервные выскочили на улицу, полагая, что стометровая башня буровой вот-вот обрушится. Стены ее дрожали так, что к ним нельзя было притронуться. Но не сдрейфившие ефремовцы живо смекнули, что натворили, и поспешно водрузили кожух на место. Помогло. Тот опять завел свое заунывное варганное бренчание, но оно, по крайней мере, не угрожало ни зданию, ни барабанным перепонкам бурильщиков.

Причина загадочного дребезжания кожуха и башни крылась в шахте. В этом никто из геологов, включая Ефремова, не сомневался. Предположив, что они столкнулись с неким неизвестным прежде глубинным эффектом, от которого можно ожидать чего угодно, Лев Карлович на всякий случай наложил на буровую карантин и все дальнейшие работы на ней стал проводить в режиме повышенной осторожности. Как выяснилось, решение академика было весьма своевременным и мудрым. Исследовав кожух, хозяин Сверхглубокой обнаружил, что сердцевина крышки превратилась в сверхтвердый монолит, в то время, как ее края не претерпели никаких изменений. Тогда ошеломленный внезапной догадкой ученый не поленился облазить здание и нашел-таки то, что хотел. Такой же монолитный пятачок отыскался и в верхушке башни – там, куда после открытия кожуха угодил идущий из скважины поток необъяснимой энергии, заставляющей вещи «петь» в полном смысле слова.

Опытным путем было доказано, что ефремовцы и впрямь имеют дело с неизвестным энергетическим потоком, оставляющим окаменелые следы на всем, во что он попадал. Луч имел в диаметре лишь пару миллиметров, а наносимые им отметины – более метра. Дабы не подвергать здание новому риску, Лев Карлович установил над скважиной стальной защитный экран, убедился, что он непроницаем, и продолжил работу.

Что только не помещал Ефремов над скважиной во время экспериментов, в том числе лабораторных крыс. И они, и все остальное мгновенно превращались в окаменелости либо полностью, либо, при больших габаритах подопытного материала – частично. А затвердев, издавали под лучом всевозможные звуки, общими особенностями которых были унылые тона и нескончаемость.

Ефремов полагал, что стоит на пороге удивительного открытия, и потому не поскупился выписать на станцию все научное оборудование, какое только счел необходимым приобрести. Запатентованные в молодости изобретения продолжали приносить Льву Карловичу неплохой доход и позволяли вкладывать деньги в проект, окупаемость которого была под очень большим вопросом. Но одержимый наукой мурманский энтузиаст не обращал внимания на такие мелочи. Впервые в жизни он наткнулся в области своих исследований на нечто воистину грандиозное и загадочное, ради чего был готов рискнуть и своим финансовым положением, и ученой репутацией.

На обработку всей собранной информации, которую академик загрузил в свои новенькие мощные компьютеры, ушла неделя. Несколько раз электронно-вычислительная станция ссылалась на недостаток данных. Ефремову пришлось изрядно попотеть, изыскивая способы, как снять нужные замеры. Иногда умная машина требовала от геолога сделать то, что выходило за рамки его компетенции. Но он, как истинный первопроходец науки, справился со многими непредвиденными трудностями, возникшими при сборе фактического материала. За что и был награжден в итоге аналитическим отчетом, выданным компьютерным экспертом по результатам его работы.

Компьютер достаточно точно определил природу энергетического луча, однако в отчете все равно зияла масса пробелов. Бьющий из-под земли поток являл собой плотное скопление неизвестных науке наночастиц. Они непрерывно сталкивались друг с другом, но не беспорядочно, а волнообразными колебаниями. Частота этих волн варьировалась в диапазоне инфразвука, а вектор движения был направлен из недр земли на поверхность. Энергии пульсации вряд ли хватило бы на то, чтобы заставить вибрировать огромное здание. Роль своеобразного усилителя в этом процессе играл тот самый монолитный «переходник», образовывающийся при проникновении вибрирующих наночастиц в структуру подопытного объекта. Составить химическую формулу данного новообразования электронной машине не удалось опять-таки из-за недостатка данных. Выяснилось лишь то, что возникновение монолита протекало идентично независимо от того, в органические или неорганические элементы проникали загадочные частицы.

Что за сила порождала этот поток и направляла движение составляющих его компонентов? Компьютер вывел приблизительные ответы и на эти вопросы. И даже создал виртуальную модель наблюдаемой Ефремовым аномалии. Источником вибрации, по версии вычислительной машины, служили подвижки земной коры и прочие идущие в недрах Земли геологические процессы. Энергия порождаемых ими сейсмических волн воздействовала на скопление глубинных наночастиц и заставляла их колебаться.

«Может ли обнаруженный нами на глубинной отметке 32,5 газ являться более плотным скоплением этих частиц?» – поинтересовался Ефремов у своего электронного эксперта. Тот подтвердил, что да, скорее всего, так оно и есть. «Но каким образом происходит столь выверенное упорядочивание такого количества наноскопических объектов?» – вновь спросил академик. «Возможно, вы наткнулись на крупную колонию обладающих коллективным разумом неизвестных наноорганизмов, – предположил компьютер. – И хотя наука категорически отвергает наличие на тех глубинах каких-либо жизненных форм, иного, более рационального объяснения я предложить не могу. Предоставьте мне образцы этих объектов, и тогда, вполне вероятно, я смогу ответить на ваши вопросы более подробно».

Академик перепробовал множество способов заполучить образцы прямо из энергетического луча, но всегда терпел неудачу. Отделить их от потока оказалось попросту невозможно. Рассмотрев их на месте со всех ракурсов посредством ультрасовременного увеличительного оборудования, Ефремов обнаружил лишь выстроенные в миллиарды вертикальных цепочек белые шарики. Этой информации было крайне мало, чтобы делать на ее основе конкретные выводы.

«Предположим, мы действительно имеем дело с колонией разумных наноорганизмов. С какой целью они могли устроить нам демонстрацию своих возможностей? Может ли это быть попыткой установить контакт, и если да, несет ли их послание смысл?» – задал Ефремов компьютеру ряд очередных вопросов.

«Необходимо время, чтобы проанализировать записи звуковых колебаний с учетом новой вводной», – попросил отсрочки обладатель искусственного интеллекта и, разумеется, ее получил. А академик, в свою очередь, получил через три дня затребованный ответ.

Положительный.

На сей раз вычислительная станция провела не менее кропотливую работу, перелопатив ради создания дешифровочного алгоритма столько научных трудов, сколько Лев Карлович не прочел бы и за двадцать своих жизней. Трактовок «песни», которую исполняли угодившие под луч объекты, было много, но только дюжина переводов несла в себе нечто отдаленно похожее на смысловую концепцию. Однако выявить среди них единственно верную расшифровку Ефремову не удалось. Слишком уж эклектичным был набор посланий от гипотетически разумной субстанции.

Лев Карлович мог бы долго корпеть над расшифровками звуковых сигналов, да так ничего и не добиться. Однако он предпочел иной, более активный вариант действий, решив попытаться самому вступить в контакт с таинственными обитателями земных недр. Новая задача, поставленная Ефремовым компьютеру, заключалась в создании генератора, способного воспроизвести аналогичный энергетический поток. Роль передаточных частиц в нем играли нанороботы, запрограммированные выстраиваться и колебаться в нужном порядке. Мощности устройства должно было хватить на то, чтобы поток достал до дна скважины. Надо заметить, силовой потенциал ефремовского пульсатора значительно уступал потенциалу оригинального источника, скрывающегося на глубинной отметке 32,5. По теоретическим расчетам, бьющий оттуда луч мог преодолеть многократно большее расстояние и заставить «петь» объект весом в несколько сот тысяч тонн.

Разработанный компьютером чертеж взялся претворять в жизнь старый друг Льва Карловича, германский инженер Готлиб Клейн. Он и присвоил творению своих рук романтическое название «флейта». Результат оправдал все ожидания. Нанороботы прекрасно справились с обязанностями якобы разумных частиц, позволив смоделировать «язык недр» с довольно высокой точностью. Единственное, чего они не умели, это оставлять на облучаемом объекте специфические монолитные отметины. Но для осуществления задуманного Ефремову было на первых порах достаточно и такой неполноценной модели.

Пока академик находился в Германии, аномальная атака на его геологоразведочную станцию прекратилась, продлившись беспрерывно два с половиной месяца. Как только луч исчез, ефремовцы тут же спустили в ствол шахты киберразведчика, дабы выяснить, что изменилось в ней за время, пока отметка 32,5 была им недоступна.

Как оказалось, ничего. Скопление неуловимых частиц в придонной части скважины никуда не делось и продолжало препятствовать дальнейшему бурению. Безусловно, Ефремову и его сподвижникам хотелось поскорее продолжить исследование недр и достичь новых, прежде неизведанных горизонтов. Но преграда, на которую наткнулись исследователи, представляла для них не меньший интерес хотя бы потому, что до них еще никто не сталкивался при бурении с такими явлениями. По крайней мере, академик о подобных случаях не знал.

Он не был до конца уверен, правильно ли поступает, решив послать свой сигнал колонии разумных наноорганизмов. Но уже на следующий день по прибытии Ефремова из Германии он установил флейту над скважиной и выстрелил по оккупантам ответным энергетическим потоком. Если они действительно желают выйти на контакт, значит, теперь узнают, что человечество может разговаривать с ними на их языке. Коего оно, правда, еще не расшифровало, но, изобретя средство для такого общения, получило шанс осуществить этот диалог. Лишь бы его инициаторы изъяснялись потолковее и не пошли на попятную.

Ответ из бездны не заставил себя ждать. Практически сразу, как только ефремовское «приветствие» достигло цели, газообразная субстанция пришла в движение и ринулась по скважине со стремительностью вулканического гейзера. Академик понял это, когда установленные в стенке главного ствола датчики начали один за одним выходить из строя. Вместе с нанороботами в луче флейты. Такими темпами гостья из земных глубин обещала достичь поверхности за считаные минуты. Что произойдет потом, можно было только догадываться…