Текст книги "В диком краю (Дневник мирных приключений на Аляске)"

Автор книги: Рокуэлл Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Кент Рокуэлл
В диком краю (Дневник мирных приключений на Аляске)

Из книги – Рокуэлл Кент «В диком краю»

"Дневник мирных приключений на Аляске"

Книга Рокуэлла Кента "В диком краю. Дневник мирных приключений на Аляске" ("Wilderness. A journal of quiet adventure in Alaska") впервые вышла в свет в 1920 году в Нью-Йорке и Лондоне с предисловием Дороти Кэнфилд (Putnam, 1920, XVII, 217 р.). Позже она неоднократно переиздавалась в США и во многих европейских странах. На русском языке книга выходит впервые и без сокращений.

Перевод сделан 3. В. Житомирской с американского издания 1937 года (Halcyon House. New York, 1937). С этого же издания сделаны репродукции рисунков автора для настоящей книги.

Редакция, послесловие и примечания

Н. Я. БОЛОТНИКОВА

Почти полвека назад, в августе 1918 года, американский художник Рокуэлл Кент, взяв с собой восьмилетнего сынишку, уехал из "страны фарфоровых ванн", из тесноты "штампованных городов", из атмосферы, отравленной мировой войной, на далекую Аляску. Там, в глуши, вдыхая чистый воздух мира и свободы, они почти в полном уединении провели долгую, суровую зиму.

Рокуэлл Кент назвал свою книгу "Дневником мирных приключений", и, прежде всего "приключений духа". И это действительно так. Перед читателем в величественной красоте предстает панорама дикого края. На этом фоне раскрывается внутренний мир автора. Читатель как бы становится свидетелем творческого процесса, он видит, как из-под кисти художника возникают новые картины, в частности помещенные здесь рисунки. Как и все книги Кента, она написана живо, увлекательно и остроумно.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие автора к первому изданию

Глава I. Находка

Глава II. Прибытие

Глава III. Домашние дела

Глава IV. Зима

Глава V. Ожидание

Глава VI. Поездка

Глава VII. Дома

Глава VIII. Рождество

Глава IX. Новый год

Глава X. Олсон

Глава XI. Сумерки

Послесловие редактора

ПРЕДИСЛОВИЕ

Большая часть книги написана на Аляске, на Лисьем острове, и представляет собой регулярно пополнявшийся дневник. Записи предназначались не для печати, а исключительно для того, чтобы у нас самих, живших там, навсегда сохранилось немеркнущее воспоминание об этом удивительно счастливом времени.

Непосредственная запись событий, каковы бы ни были ее недостатки, во всяком случае, всегда несет на себе неопровержимую печать правды.

Кроме дневника использованы некоторые письма к друзьям. Ничего не меняя, я лишь кое-где добавил новый абзац или главу, чтобы получилось связное повествование – единственно возможный литературный аккомпанемент к помещенным здесь рисункам того времени. В целом это картина мирных приключений в диком краю, прежде всего приключений духа.

Читатель не найдет на этих страницах того, что привык ждать от рассказов о диком Северо-Западе. Удаление от городской цивилизации не принесло нам бурных переживаний. Главным чудом дикого края был глубочайший, всеобъемлющий мир.

И люди, и звери, казалось, невозмутимо занимались своими делами и нисколько не мешали друг другу, {8} словно сознавая неограниченность своей свободы. Согласно горькой философии нашего приятеля, старого охотника, самое страшное из всех животных – человек. Ведь у зверей, когда они дерутся и уничтожают друг друга, всегда есть веские причины; только человек убивает просто так.

Эту счастливую повесть я начал не спеша у далеких вод залива Воскресения, а оборвал ее спокойную нить у злосчастного городского порога. Лисий остров мы нашли в воскресенье двадцать пятого августа 1918 года и расстались с ним навсегда в следующем году семнадцатого марта.

Арлингтон, Вермонт Р. К.

декабрь 1919

ГЛАВА I

НАХОДКА

МЫ ГРЕБЛИ уже, должно быть, около часа, а полоса воды, казавшаяся шириной не больше мили, все не кончалась. На севере воздух так прозрачен, что человек, попавший сюда впервые, чувствует себя затерянным среди огромных вершин и пространств. На оставшемся за кормой берегу, над передней цепью гор, поднялись отдаленные пики. Впереди поросшие елью крутые склоны. Нас окружал дикий край, ничья земля, состоявшая из гор и скалистых островов, а к югу простиралась безграничная ширь Тихого океана.

Мирный, безоблачный летний день, мы гребем и гребем, продолжая поиски. Где-то, как мы мысленно себе рисуем, стоит, поджидая нас, заброшенная избушка, которую построил какой-нибудь рыбак или старатель. Избушка, рощица, укрытый берег, поблизости родник или ручей с чистой холодной водой. Мы могли бы нарисовать эту картину во всех подробностях вплоть до открывающегося нам вида на море, горы и прекрасный Запад. Нас обоих, мальчика и взрослого, привела в эти новые земли только мечта. Нам привиделся северный рай, и вот мы здесь, чтобы найти его. Будь наша вера слабее, поиски в незнакомом краю того, что нам только снилось, могли бы показаться безнадежными. Но у нас не было и тени сомнения. Плыть по морям, которых нет на карте, следовать изгибам девственных берегов – вот жизнь, достойная мужчины! По мере того как перед глазами разворачивается новый берег, в воображении невольно возникает картина подстерегающей человека трагедии. Вот этот величественный океанский утес таит в себе страшную угрозу кораблекрушения. А на тот высокий уступ тебя, может быть, выбросит волной, и там, где в течение полувека находит себе опору замученная бурями карликовая ель, пожалуй, и ты сможешь как-нибудь зацепиться. Сотни раз в день думаешь о смерти, вернее, о том, как избежать ее, рассчитывая лишь на собственную силу и мужество. Но едва контуры берега чуть смягчатся, предвещая небольшую бухту или залив, тотчас начинаешь представлять себе всю тихую прелесть надежной гавани: спокойные воды и берег, к которому можно пристать, собственный дом с усадьбой на земле; расчищенной от леса, и спускающиеся к морю пастбища.

Мы пересекли залив, подплыли к густо заросшему лесом берегу и теперь пробирались вдоль него на восток, к месту, где открывался широкий вход в бухту.

Вдруг непонятно откуда появилась маленькая рыбацкая моторка и пошла нам навстречу. В лодке сидел какой-то старик. Мы обменялись приветствиями и остановились бок о бок побеседовать. Без обиняков рассказали старику, кто мы и чего ищем.

– Поехали со мной, – воскликнул он радушно, – я покажу вам хорошее местечко! – Он кивнул в сторону океана, где прямо на солнечной дорожке возвышалась темная громада гористого острова. Мы перебросили конец, и старик повел нас на буксире к югу.

Подул легкий бриз. Высоко задрав нос, лодка неслась по гребням мелких волн, обдававших нас сверкающими брызгами. Мы плыли прямо навстречу слепящему солнцу, и было смешно, что нас везут неведомо куда. Чудной старик тащил и тащил нас за собой; за все время он не произнес ни слова и даже головы не повернул, точно боялся, что мы в любой момент захотим отцепиться.

Наконец мы добрались до подножия острова. Он был поистине колоссален, с совершенно отвесными склонами и, насколько мы могли судить, лишен всякого подобия гавани. Но еще минута – и, обогнув большой мыс в северной части острова, мы оказались в объятиях открывавшейся полукругом бухты. Итак, мы на месте!

Что за зрелище! Две величественные горы возвышаются по обеим сторонам бухты. Их склоны образуют углубление, по форме напоминающее гамак, низшая точка которого находится прямо над центром полукружия бухты. Вдоль побережья тянется чистый и ровный пляж, усыпанный темной галькой; линия прилива намечена прибитым к берегу плавником – сверкающими белизной истертыми и расщепленными остовами деревьев с корнями фантастической формы. Над пляжем пояс яркой зелени, а еще выше густая чернота леса. Все это было так грандиозно, что сначала мы напрасно отыскивали какие-либо признаки жилья, пока наконец, еще не вполне веря своим глазам, не увидели, как предполагаемые валуны принимают форму домиков.

Лодки причалили, мы выпрыгнули на берег и с радостно бьющимися сердцами стали взбираться по пляжу на твердую землю, не переставая дивиться и восклицать:

– Невероятно, не может быть, это сон!

Мы стояли на зеленой лужайке, окаймленной с одной стороны аккуратно подстриженным ольховым парком, простиравшимся до подножия горы; с другой стороны лужайка тянулась вдоль моря, местами исчезая в лесу. В центре вырубки стоял домик старика. Хозяин пригласил нас войти. Одна небольшая комната, опрятная и удобная; сквозь окна, обращенные на юг и на запад, льется теплый поток солнечных лучей; печь; у окна стол с аккуратной стопкой тарелок. Несколько полок, занятых провизией, и одна с книгами и газетами. Койка покрыта ярким полосатым одеялом. Сапоги, ружья, инструменты, табачные коробки, лестница, ведущая на чердак, в кладовую. И наконец, сам старик швед, низенький, круглый, крепкий, с лысиной, похожей на тонзуру, с широким скуластым лицом и толстогубым ртом, склад которого обнаруживал доброту и чувствительность. Небольшие глазки его искрились от удовольствия.

НЕИЗВЕДАННЫЕ ВОДЫ

– Это все мое,– сказал он, если хотите, можете жить здесь со мной. И с Нэнни, – добавил он, так как в этот момент не только Нэнни, но и прочие ангорские козы всем семейством – папа, мама и детеныш – пожаловали в дом и, поводя дурашливыми мордами, стали обнюхивать и переворачивать все, что удавалось, в поисках пищи. Хозяин повел нас к лисьему питомнику в нескольких ярдах от дома. Зверьки, забившись в дальний угол, поглядывали на нас с недоверием. Затем, показав нам старый бревенчатый сарай для коз, он сообщил, что чуть дальше в лесу, неподалеку от моря, у него есть новый свободный сарай.

– Теперь идемте, – торжественно сказал старик, – я покажу вам свою заявку на участок. Я заготовил все по форме и думаю скоро получить лицензию из Вашингтона. Застолбил пятьдесят акров. Так написано в заявке, и пусть теперь кто-нибудь попробует отобрать у меня все это!

Тем временем мы подошли к высокой ели. к стволу которой он давно уже прикрепил защищенную навесом дощечку с драгоценным документом. О ужас! Дощечка была пуста, лишь на одном гвоздике еще висел обрывок бумаги.

– Билли, Нэнни! – в притворном гневе загремел старик, грозя кулаком преступникам, которые с глупым видом глядели на него, на сей раз предусмотрительно оставаясь на расстоянии.

– А теперь на озеро!

Мы шли по аллее, образованной высокими елями. Солнце бросало блики на дорожку, заставляя то тут, то там пламенем вспыхивать в лесном мраке какой-нибудь яркий гриб. Вправо и влево от нас далеко вглубь уходили шеренги деревьев, а впереди виднелось широкое, освещенное солнцем пространство – долина между холмами, в которой и лежало озеро. Это было настоящее озеро, широкое и чистое, протяженностью во много акров. Отраженный в нем склон горы вместе с багровым закатным небом лежал у наших ног. Ни малейшее дуновение ветра не нарушало водную гладь, даже самая легкая рябь не пробегала вдоль каменистого берега. Здесь царили мертвая тишина и неподвижность, не считая, пожалуй, глухого шума прибоя и двух орлов, которые парили в небе, выглядывая добычу на вершине горы. О возвышенная минута! Есть такие моменты в жизни, когда ничего не происходит, но умиротворенная душа распрямляется свободно.

Время торопило, и мы повернули назад.

– Посмотрим теперь второй сарай, а то пора уезжать. Старик повел нас коротким путем. Избушка стояла посреди затененной вырубки. Это был бревенчатый домик приличных размеров с таким низким входом, что приходилось нагибаться. Внутри было совершенно темно, только в западной стене прорублено небольшое оконце. Там помещались загоны для коз и клетки, в которых Олсон разводил прежде бельгийских кроликов. Под коньком крыши висело маленькое беличье колесо, шаткий пол покрыт грязью. Но я знал, во что можно превратить этот сарай. Достаточно было одного взгляда, чтобы решить: "Поселимся здесь". Затем, вернувшись к лодке, мы обменялись торжественными рукопожатиями в честь великого события – быстрой находки того, что искали, и поскольку мы никак не могли сразу остаться, как упрашивал старик, то пообещали, что, не задерживаясь, тотчас переберемся со всем нашим добром.

– Меня зовут Олсон,– сообщил он.– Вы здесь будете кстати. У нас дело пойдет.

Налетел южный ветер и погнал по морю белые барашки. Мы весело налегли на весла. Уже подплывая к другому берегу, увы! слишком поздно мы заметили вдали маленький белый парус. Хозяева этой яхты немного подвезли нас на пути от города, а теперь бороздили залив, отыскивая нас. Пришлось повернуть и идти следом, пока наконец мы не съехались, к величайшему облегчению для них и для наших усталых рук.

ГЛАВА II

ПРИБЫТИЕ

ДНЕВНИК, который мы вели на Лисьем острове, начинается днем нашего окончательного переезда, средой, двадцать восьмого августа тысяча девятьсот восемнадцатого года.

В этот день в Сьюардской гавани в девять часов утра мы столкнули на воду нашу лодку, укрепили на корме моторчик марки "ивенрюд" мощностью в три с половиной лошадиных силы и начали погрузку.

Так как большая часть рассказа, который пойдет ниже, неизбежно будет заключаться в описании бесчисленных подробностей и мелочей нашей повседневной жизни, начнем сразу же с полного перечня того, что мы везли с собой, полного, разумеется, лишь настолько, насколько это сохранилось в записи:

1 юконская печка 1 умывальный таз

4 железных печных трубы 1 горшок для тушения бобов

1 метла 1 глубокая миска

1 большая миска для теста скипидар

льняное масло 2 блюда

гвозди и т. п. 4 кувшина

10 галлонов бензина 2 подушки

10 фунтов риса 2 ватных одеяла

5 фунтов ячменя 1 рулон толя

10 фунтов кукурузной муки 1 сковорода

10 фунтов геркулеса 3 хлебных формы

10 фунтов кукурузной крупы 10 фунтов перуанских бобов

10 фунтов манной крупы 10 фунтов фасоли

10 фунтов сахару 5 фунтов мексиканских бобов

50 фунтов пшеничной муки 10 фунтов макарон

2 коробки отрубей 12 банок помидоров

6 банок какао 100 фунтов картошки

1 фунт чаю 10 фунтов сушеного гороха

1 ящик сгущенного молока 5 фунтов соли

8 фунтов шоколада 1 галлон арахисового масла

1 галлон сиропа 1 галлон джема

1 галлон растительного масла перец

1 кусок бекона дрожжи

2 банки яичного порошка 5 фунтов чернослива

2 банки сушеных бобов 5 фунтов урюка

6 лимонов 5 фунтов моркови

2 коробки блинной муки 10 фунтов лука

10 фунтов пшеничной крупы 4 банки консервированного супа

6 кусков туалетного мыла 12 свечей

3 куска стирального мыла спички

6 чашек чайник

4 мелких тарелки ведра и т. п.

4 глубоких тарелки

Кроме того, мы везли тяжелый сундук с книгами, красками и т. п., вещевой мешок, чемодан и еще кое-какие пожитки. Когда все это упрятали в лодку, для нас самих почти не осталось места. Все же в десять часов утра мы отчалили под веселое тарахтение нашего моторчика и начали путь к Лисьему острову.

Едва мы отъехали на три мили, как внезапно раздался громкий выхлоп, послышалось жужжание, мотор заработал вхолостую, и лодка замерла на спокойной серой поверхности. В ближайшей точке берега, примерно в миле от нас, сквозь туман с трудом можно было различить рыбачью хижину. Туда мы и направили лодку, чудом ухитряясь грести со своего возвышения на груде вещей и припасов. На берегу выгрузили бесполезный мотор, а также бензин и батареи, освободив для себя местечко, чтобы можно было действовать веслами, и под противным мелким дождиком пустились в долгий, долгий путь к острову. Выполняя чересчур точно инструкции по курсу, я удлинил остаток пути до двенадцати миль, и это расстояние, сам не знаю как, мы покрыли за четыре с половиной часа. К счастью, море было абсолютно спокойным. Рокуэлл оказался просто кладом. Почти без передышки он греб тяжелыми веслами, с которыми поначалу едва справлялся, и, когда мы добрались до места, он был в превосходном настроении.

Выгрузились мы с помощью Олсона, которого, кстати, пора представить поподробнее, и пока что убрали имущество в его дом и сарай. Сварили обед на его печке и эту и следующую ночь спали на его полу; затем, приведя к этому времени свое жилье в сносное состояние, мы покинули дружеский кров Олсона ради самого гостеприимного и приветливого и в общем самого удобного в мире – крова собственного дома.

Олсону лет шестьдесят пять. Он принадлежит к числу пионеров Аляски, знает страну вдоль и поперек. Он добывал золото на Юконе, был в Номе, когда там разразился первый приступ золотой лихорадки. Он ставил капканы на протяжении тысячи миль побережья. А теперь этот вечный неудачник, по-прежнему полный планов, стал владельцем питомника с двумя парами лисиц и стада из четырех коз. Это добродушный, веселый человек, обладающий широкими познаниями и подлинной мудростью.

Карта в начале главы изображает наши владения на Лисьем острове. Избушка, в которой мы поселились, построена с год назад как убежище для ангорских коз. Это грубое сооружение из бревен, площадью примерно четырнадцать на семнадцать футов, совсем темное, не считая маленькой дверки и оконного отверстия размером два на два фута, выходящего на запад. В первое же утро мы принялись за работу и, как уже говорилось, за два дня превратили козий сарай в место, пригодное для жилья, хотя, конечно, ему еще далеко было до того роскошного дома, какой мы собирались себе сделать. Наша хижина в теперешнем ее виде – результат труда еще нескольких недель. Описав ее – значит отчитаться почти за все время до начала регулярных дневниковых записей.

ПОСТРОЙКА ДОМА

Итак, ступите сначала на шаткое дощатое крыльцо – роль этой передней террасы выполняет подаренная нам морем крышка люка с какого-то злополучного судна; теперь нагните голову, чтобы рост ваш не превышал четырех футов шести дюймов, и, потянув щеколду за веревку, войдите. Прямо перед вами в южной стороне темноватого помещения окно с переплетом, готовое впустить больше света, чем проникает сквозь толщу стоящего за домом леса. Прибитый к краю окна стол завален бумагой, карандашами, красками и кистями. По обеим длинным стенам избушки на высоте пяти футов от пола вплоть до карниза тянутся полки. Та, что справа, заполнена провизией в мешках, жестянках и коробках, на левой помещается белье, игрушки, краски и флейта, а в дальнем углу, как принято, уже на стоячей полке – библиотечка. Можем взглянуть и на книги. Вот они:

"Очерки об Индии" Кумарасвами

"Греческие зазы"

"Дети воды"

"Робинзон Крузо"

"Эдда" в прозаическом переводе

"Путешествие Ансона"

"История ирландской литературы" Дугласа Гайда

"Илиада"

"Горшок золота"

"Одиссея"

"Сказки" Андерсена

Оксфордская хрестоматия английской поэзии

Домашняя медицинская библиотека

"Стихи" Блейка

"Жизнь Блейка" Гилкриста

"Лесные жители", "Пещерные жители", "Морской народ" и т. д.

"Таблица приливов на Тихоокеанском побережье"

"Так говорил Заратустра"

"Книга океана"

"Альбрехт Дюрер", краткая биография

"Вильгельм Мейстер"

Нансен. "Во мраке ночи и во льдах"

(Примечания ред.:

"Очерки об Индии" Кумарасвами. Видимо, автор подразумевает книгу "Танец Шивы. 14 очерков об Индии" индийского писателя и искусствоведа А. К. Кумарасвами

(1877-1947).

"Дети воды" – книга английского писателя Чарлза Кингсли (1819-1875), написанная им для младшего сына. Это история маленького трубочиста, попавшего в мир существ, живущих в воде. Автор в форме сказки преподносит юному читателю сведения о природе.

"Эдда" – выдающийся памятник древнескандинавской литературы в прозаическом переводе.

"Путешествие Ансона". Книга английского адмирала Джорджа Ансона (1697-1762) "Voyage round tne World" (Лондон, 1748).

"История ирландской литературы" написана ирландским филологом и поэтом Дугласом Гайдом (1860-1949).

"Горшок золота" – популярная в те годы фантастическая повесть ирландского поэта и романиста Джеймса Стефенса (1882-1950).

"Стихи" Блейка. Уильям Блейк (1757-1827) – английский поэт и художник, представитель раннего романтизма. В его лирике переплетаются социальные мотивы с романтической фантастикой, критика общественного зла – с мистицизмом. В гравюрах к "Книге Иова" и в рисунках к "Божественной комедии" Данте заметно стремление мистически толковать эти произведения.

"Жизнь Блейка" – популярная, неоднократно переиздававшаяся книга английского биографа Александра Гилкриста (1828-1861).

"Лесные жители", "Пещерные жители", ".Морской наряд" и т. д.– неточные названия книг для детей американской писательницы Кэтрин Допп, популярно излагающей историю первобытных людей.

"Так говорил Заратустра" – произведение реакционного немецкого философа Фридриха Ницше (1844-1900), одного из идеологических предшественников фашизма. Некоторые взгляды и высказывания Ницше проникнуты ненавистью к народным массам.

"Книга океана" – труд американского биолога Эрнеста Ингерсолла (1852-1946).

"Альбрехт Дюрер", краткая биография. Альбрехт Дюрер (1471– 1528) великий немецкий художник, гравер, крупнейший представитель культуры Возрождения в Германии.

"Вильгельм Мейстер". Имеются в виду две книги великого немецкого поэта и мыслителя Иоганна Вольфганга Гёте (1749-1832): "Годы учения Вильгельма Мейстера" и "Годы странствий Вильгельма Мейстера".

"Во мраке ночи и во льдах" – книга выдающегося норвежского полярного исследователя и общественного деятеля Фритьофа Нансена (1861-1930), в которой рассказывается о плавании и дрейфе судна "Фрам" в высоких широтах Арктики.)

В центре правой стены небольшое низкое окошко, под ним обеденный стол. Слева, у самой двери, где мы стоим, юконская железная печка, а за ней еще одна полка с продуктами. Под ногами новый пол из широких неструганых досок. Деревянный помост в левом углу подле печки – это кровать. Одежда висит под полками; кастрюли, сковородки, лыжи и пилы тоже развешаны по всей стене. Есть полка для тарелок; за дверью ларь для картошки и свеклы, так сказать, наш погреб; сундук и ящики заменяют стулья, есть одна табуретка – для красоты; по углам топоры и целая куча обуви. Вот и все, что можно охватить взглядом в этом жилище искателей приключений.

Когда мы в первый раз сюда пришли, избушку тесно окружали деревья и до самого берега тянулись густые заросли высокой ольхи вперемежку с молодыми елочками. День за днем мы занимались расчисткой, прорубая проходы и просеки. Поначалу это нас устраивало, но потом мы стали расширять их, пока они не слились, и тогда избушку осветило солнце. Стало светлее и суше, а впрочем, это вздор, и я, должно быть, спутал дневной свет с солнцем. За все три недели нашего первого пребывания на острове я не припомню и двух ясных дней.

Чтобы удостовериться в истинном положении вещей, сделаем выписку из дневника Олсона. Вот она слово в слово с сохранением для внушительности его собственной фонетической транскрипции:

Воскресенье, авг. 25-е – Очен хорошей День. В близи Хэмп Бэй поймал 2 киты худошник приехал сево Дня и уехал в сюарт за снаряженем и собираюца провести Сдесь Зиму в новой Исбе

Ср. 28-е.– Мелкий дощь и холот. Мистер Кинт и ево сын прехали ис сюарта нонешний день козы неприходили всюноч

Чет 29-е. козы вирнулис 12.30 п. п. М-р Кинт пре спосаблеваит Исбушку Мелкай дощ всюноч и вес день

Пят 30-е.– Очен хорошей день

козы с нова фгорах. Ставляли окна.

Суб. 31-го. Туманай День. Бальшой парахот на сюарт

Воск. 1-е – Зделал прахотку па острову.

Пасмурна.

П. 2.– Буря здожём с Ю. В. все козы намести

В. 3. Мелкай дощ весдень С. 4 – ездел в сюарт

Ч. 5.– Вернулса Дамой 1. п. п.

П 6.– Мелкай дощ тиха вес День

С. 7.– Буря здожем с Ю. В.

Воск.. 8 – Сильная буря здожём с Ю. В.

П. 9.– " " " " " "

В. 10 – ". " """ "

С. 11.-первая халодная ноч в эту осинь.

Тихай ияснай ден.

Ч. 12. Пасмурна и тиха. Бугсир збаржою прошли на Запат.

П. 13. Парахот с Юга 5.30 п. п. Мелкай дощ и тиха.

С. 14. Дощ лет как извидра козачка каралева в Исбе етим утрам грузовой парахот з запада на сюарт

Воск. 15.– Дощ как ис Видра вес День. козы ф доме вес Ден. юго-Вост. шторм

П. 16.– Ю. В. штор. здожем

В. 17. Лет вес ден. Север Вост. шторм пена и баражки по фсюду.

С. 18. Очен ясна М-р Кинт спарнишком уехали сутра в сюарт

Ч. 19.– Жудкий дощ лет весден парахот на сюарт ззапада 4. п. п.

П. 20 – дощ лет весден

С. 21 – Очень жистокая буря здожем с Юго-Вост – Баражки па фсюду.

Вое. 22.– Парахот ззапада на сюарт в 2 п. п. прелиф очен высок до шол до травы и прибойнай волной Збаламутил вес Плавучий лес уберега. Лет зверзки.

п. 23.– лет вес Ден

в. 24.– снех нагорах на балыпой Зимле трех мачтовая шихуна ззапада на сюарт На буксире у моторки апять сего Дня дощ. М-р Кинт и ево сын вирнулис домой наостроф ввичиру. (так в книге! – ldn-knigi)

Прервал запись, потому что дрова почти прогорели и холодный ветер проникал внутрь сквозь десятка два больших щелей в стенах. Самую хорошую бревенчатую избу, как мне говорили, и то нужно раз в год проконопатить, а моей, сколоченной кое-как, сейчас это просто необходимо. Некоторые щели шириной в четыре-пять дюймов и длиной до двух футов. Чтобы их законопатить, мы набрали много мха, но этот упорный дождь никак не дает ему высохнуть.

Итак, дождь льет, и льет, и льет.

С тех пор как начат этот дневник, не было ни одного ясного дня, и из тех семнадцати дней, что мы живем на острове, всего лишь один прошел без дождя. Один только раз был безоблачный восход. В тот день я проснулся на рассвете и сквозь маленькое квадратное окошко, выходящее к морю, увидел на западе синие, густо-синие горы на розовом фоне неба. Наконец где-то поднялось солнце. Оно тронуло пики и свисающие с них ледники и стало расти и расти, пока не оттеснило в море тени других пиков и все ряды гор не предстали в полном утреннем свете. Сумерки тянутся здесь поразительно долго, пока солнце сползает за горизонт.

ЗАГОТОВКА ДРОВ

Подумать только, что этой зимой мы месяцами не увидим солнца, его лучи лишь едва будут касаться вершин над нами или далеких гор. Странной покажется жизнь без нашего милого теплого солнца!

Не знаю, можете ли вы представить себе, какое это наслаждение быть первооткрывателем! Жить в краю, где любое самое прекрасное место может стать твоим, если только пожелаешь! Намечать и создавать просеки, аллеи, парки и наводить порядок среди дикой природы! Конечно, все, или почти все, уже было сделано до меня. Но, расчищая лес вокруг и совершенствуя свою усадьбу, я тоже испытал это чувство. Что за прекрасная здоровая жизнь!..

Другой день. За стеной бушует буря. Сегодня я заткнул самые большие щели в стене шерстяными носками, свитерами и всякой другой одеждой. Стало так тепло и уютно. Заходил Олсон, и мы долго беседовали. По-моему, его рассказы могли бы послужить материалом для увлекательной приключенческой книги. Стоит лишь взять историю его жизни или хотя бы солидную порцию из тысячи входящих в нее фантастических эпизодов, оформить надлежащим образом – напечатать карту той части побережья, где он больше всего бродил,– и, ничего не меняя, буквально пересказать его историю, в высшей степени правдивую, насквозь пропитанную ароматом этой земли, и я уверен, что никакая другая повесть об освоении новых краев и захватывающих приключениях не сравнится с ней. Олсон – тонкий философ, и собственные критические наблюдения придают его речам благородное достоинство. Когда Олсон в восьмидесятые годы вернулся в Айдахо из первой поездки на Аляску, приятель его, трактирщик, выскочил навстречу ему на улицу и, обхватив, потащил на его обычное место. "Садись-ка, Олсон,-сказал он,-и выкладывай нам про Аляску, все как есть с начала и до конца!" И вот путешественник поведал толпе свою длинную и дивную повесть.

Наконец он умолк.

"Олсон,– воскликнул его друг,– это могло бы составить величайшую в мире книгу, даже если все это вранье!"

СПЯЩИЙ

Ух как злится буря!

Сегодня у меня отлегло от сердца: Рокуэлл, у которого на пальце, по-видимому, ногтоеда, стал поправляться в результате лечения, на которое героически согласился. Я уже мысленно готовился к операции; предполагаемый метод – глубокое сечение до кости. Лечить такие болезни – не шутка, если только не принадлежишь к числу людей типа Олсона; тот, если бы ему причинял беспокойство собственный глаз, не задумываясь, вырвал бы его, а потом, без сомнения, наполнил бы пустую впадину жеваным табаком.

Мы добрались до среды, восемнадцатого сентября.

Этот день был солнечный. Мы с Рокуэллом поплыли на лодке в Сьюард; по пути было остановились, чтобы забрать мотор, который оставили в прошлый раз, но прибой оказался слишком сильным.

В Сьюарде весь берег был усеян лодками, разбитыми или поврежденными во время последнего шторма. Мало того, ледниковая речка, протекающая через город, превратилась в бурный поток; местами смыло ограду, один мост разрушен, железнодорожные пути затоплены, больница окружена водой, ее чуть не унесло течением. На следующий день, когда снова лил дождь, мы видели, как сестры милосердия в своих черных платьях и в болотных сапогах удирали по воде в более безопасное место. Шторм не прекращался и в течение следующих дней. Несмотря на то что я принял, казалось бы, достаточные меры предосторожности относительно нашей лодки, в самый разгар шторма ее подхватило прибоем редкой силы, внесло высоко на берег к другой выброшенной из воды лодке и придавило там тяжелым столбом, вырванным из причала. Впрочем, наша лодка уцелела.

В Сьюарде нам с Рокуэллом было скучно. Не для того же мы уехали из дому в такую даль, чтобы жить в этом городишке! Америка не в состоянии представить туристу ничего, кроме красот ландшафта. Все американские города отлиты по одной форме, как бы порождены одним идеалом. В постройках одного и того же периода на востоке и западе страны я не замечал никаких признаков различия в характера и замыслах, ни малейшего намека на традицию, никаких следов влияния местных условий. Ни в одном типичном американском доме или городе, где я бывал, нет ничего, на чем бы не лежал штамп "сделано у нас". В архитектуре Аляски преобладают такое безобразное убожество и банальность, что это почти можно было бы назвать стилем, но и тут она недостаточно уродлива. Где-то в канадских Скалистых горах в совершенно диком месте затерялся городок, состоящий из одной улицы, которая тянется вдоль подножия хребта. Над всеми постройками возвышается двух– или трехэтажное здание Королевского отеля, представляющее последнее слово базарной пышности. Отель и горы! Вопиющая обнаженность этого контраста прямо величественна!

Третьего сентября я писал одному из друзей: "Меня поражает здесь чрезмерно робкое отношение к морю; жители постоянно говорят об опасных течениях и ветрах в тоне, который совершенно непостижим для меня и, думаю, для любого американского рыбака. Все же я должен быть осторожен. Олсон говорит, что зимой иной раз по целым неделям невозможно добраться до Сьюарда. Ну что ж, я поверю этому, когда попробую и влипну сам".

И вот тремя неделями позже, во вторник, двадцать четвертого сентября, мы в Сьюарде. Утро было тихое, дождь перемежался с солнцем, но день казался подходящим для возвращения на остров. Нам с Рокуэллом стоило порядочных усилий спустить лодку на воду, так как из-за отлива ее пришлось далеко втащить. Но в конце концов мы справились с этим, погрузили наше добро, а именно: два больших ящика с бакалеей, пятьдесят девять фунтов репы, печку, пять железных печных труб, ящик с досками для картин, двести футов багета размером дюйм на два дюйма, чемодан, лыжи и еще несколько пакетов и свертков.