Текст книги "Ведьмак (пародия)"
Автор книги: Rokhan Rider
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Когда подали пунш, между рыцарями произошла небольшая размолвка. Дело в том, что на пиру присутствовал Ромуальд Косорукий, король Трухляндии и Больших Попыхов. Его величество был знаменит тем, что перед войной с Нильфгаардом построил в Попыхах самую большую в Северных землях силосную башню. Возведенное на скорую руку кривобокое убожество развалилось, погребя под тоннами силоса наступающую нильфгаардскую армию, коей Трухляндия ничего не могла противопоставить. В результате доблесть и мудрость Ромуальда Косорукого хором славило все королевство (до тех пор, пока свирепые нильфгаардские кони не проели в толще силоса туннель наружу). На пиру король Ромуальд особо никому не мешал, но у него при себе имелся младший брат. Принц Развальд Кособрюхий окончил Оксенфуртский Университет. Как следствие, он был человеком широко образованным, но недостаточно умным, дабы скрывать сей недостаток от публики. Ну а в присутствии братца-короля парень тем более нес, что хотел. Когда кавалеры восхищались особенным изумрудным оттенком глаз Фрингильи, Развальд "учитиво" брякнул, что необычный цвет радужки часто свидетельствует о глазных заболеваниях. Затем доблестный рыцарь Зигфрид Толстогузый похвастался, что во время вояжа в Японию, ему удалось поцеловать очень красивую гейшу. Вредный принц тут же заметил, что гейши имеют обыкновение отбеливать лицо соловьиным пометом. Маркиз Толстогузый резко побледнел и, сдерживая приступ тошноты, вылетел из зала под общий хохот.
Через полчаса он вернулся к столу, размашисто стукнул Кособрюхого по морде свиным окороком и вызвал на дуэль. Возмущенный принц Развальд ответил, что теперь только кровь оскорбителя может смыть с его лица боярышниковый соус, в коем была запечена злополучная свиная конечность. А потому он облил Зигфрида сливовым компотом и потребовал рубиться немедленно. Гости во главе с княгиней Анарьеттой, бурно обсуждая текущие события, повалили на улицу. Пропустить такое зрелище было никак нельзя. Вслед за гостями и дуэлянтами увязалась капелла музыкантов с галерейки, акробаты, жонглеры и огнеглотатели.
Никто не обратил внимание, что разбойница Ангулема осталась в зале одна. Это было равносильно тому, чтоб выпустить мартышку в ресторане. На радостях, что больше никто не мешает ей свободно самовыражаться, Ангулема тут же принялась ковырять в зубах всеми вилками, которые только нашла на столе. Потом в ход пошли ножи с закругленными концами, ложки и подсвечники. С улицы доносились звон мечей, яростные проклятия и взвизги дам, а Ангулема радостно бегала от зеркала к зеркалу, строя идиотские рожи, целуя накрашенными губами свои отражения и покатываясь со смеху. Потом девчонка залезла по портьере на галерейку, провела тщательный анализ всех забытых туссентскими скоморохами музыкальных инструментов и проверила, какие звуки издает все это барахло, если его уронить вниз. Совершив экскурс в мир искусства, разбойница вернулась к столу, где принялась пить изо всех рюмок, чокаясь сама с собой, и есть руками изо всех блюд. Особенно Ангулеме пришлась по вкусу померольская вермишель, которую, правда, пришлось вылавливать горстями из супницы. Где-то в недрах померольского супа затерялась вывалившаяся из-за пазухи Ангулемы пара заляпанных конским навозом золотых шпор. Девица ловко свинтила их с ботфорт пана Пупырянского уже после геральтова обыска. Разбойница долго бороздила гигантскую посудину руками, а потом даже залезла ногой, но изделия из драгметалла, увы, пропали безвозвратно. Расстроенная беспризорница вылакала в качестве компенсации целый кувшин дорогущего коньяка, написала на стене паштетом неприличное слово и стала искать, чем бы еще развлечься.
Поединок милордов Зигфрида Толстогузого и Развальда Кособрюхого затянулся. В самый разгар битвы ведьмак решил вернуться в помещение. Его гнало туда чувство смутного беспокойства. В обеденном зале Геральта встретили грязные зеркала, фаршированый виолончелью жареный кабан и пьяная в дымину Ангулема, спящая на блюде среди артишоков в обнимку с гигантской стерлядью. Благо стерляди было уже все равно. К тому моменту господа рыцари на улице успели порядком измордовать друг друга. Как следствие, финал мог наступить неожиданно, а гости, слуги и скоморохи – вернуться в любой момент (не говоря уж о ее милости княгине). Ведьмак срочно выковырял из нетрезвых объятий разбойницы помятую стерлядь (Ангулема при этом невнятно ругалась и называла рыбину Соловьем) и задумался, что делать дальше.
И тут дверь, ведущая из обеденной залы во внутренние коридоры резиденции княгини, с тихим скрипом отворилась. На пороге стояла та самая невероятно красивая служанка в голубом платье, которая подавала запеченных дроздов. Охотник на чудовищ спешно закатил ногой спящую разбойницу под стол. Красавица ослепительно улыбнулась. Геральт галантно поклонился ей и в ту же минуту забыл обо всем. Что во дворе валтузят друг друга рыцари. Что под столом дрыхнет пьяная хулиганка. Что скоро гости вернутся, и когда они усядутся за стол, Ангулема запросто может проснуться, начать там колобродить и хватать всех за ноги. Служанка изящной походкой подплыла к Геральту:
– Я выбрала удачное время и место? – ласково пропела она.
– Безусловно, – согласился восхищенный ведьмак, попытавшись обнять златокудрое чудо за талию.
Прекрасная незнакомка оттолкнула его руки.
– Ах, что вы себе позволяете? Можно сказать, при всех, в обеденном зале, оскорбляя мою стыдливость!..
Геральт хитро усмехнулся.
– А вы стыдливы? – спросил он.
– Как вы смеете сомневаться! – с придыханием ответила девушка, призывно глядя ведьмаку прямо в лицо.
– Ну, если бы вы действительно были так скромны, – начал Белый Волк, снова втихаря подбираясь к девичьей талии, – вы не смели бы поднять глаз от пола на незнакомого мужчину. Особенно на гостя княгини.
Златокудрая красавица отступила на несколько шагов, вынула оба глаза и бросила их себе под ноги. Геральт замер. Лежащие на полу карие очи, жалобно моргая, пялились на него. Рыцари во дворе продолжали месить друг друга, публика – азартно орать и взвизгивать.
– Я и не смею, – робко опустив слепое лицо, сказала служаночка, – Я очень застенчива! Если господин ведьмак желает получить мой поцелуй, а может быть, и что-нибудь сверх поцелуя, он должен, как положено благородному рыцарю, сам поднять мои глаза и проследовать за мною в подвал, где мы будем укрыты от посторонних взоров.
– Радость моя, – развел руками ведьмак, – Ты сказочно прекрасна! Все еще, несмотря ни на что... – Геральт спешно прикусил язык, проклиная свое безудержное остроумие, – Но я сейчас никуда не могу отсюда проследовать.
– Почему, о Белый Волк? – в серебряном голосе красавицы послышались грустные нотки.
– Любая другая женщина давно б уже пораскинула мозгами и сообразила сама, почему.
Златокудрая голова служанки резко раскрылась на четыре дольки, и оттуда брызнул мощный фонтан мозгов, заляпавший стол, стены и самого Геральта. Потом черепушка аккуратно сложилась назад.
– Простите мою глупость, господин рыцарь, я всего лишь простая деревенская девушка. Я раскинула мозгами, как вы велели, но, к сожалению, так и не узнала причину, по которой вы отказываетесь от любви.
– Я видел, как ты старалась, – понимающе кивнул ведьмак, – это радует. Я помогу тебе найти ответ. Видишь ли, любовь у благородных сословий означает самопожертвование. Я готов отправиться за тобой хоть на край света и вечно обожать тебя лишь в одном случае: если и ты тоже готова пойти на все... завязаться в узел... разбиться в лепешку... ради меня, своего возлюбленного.
– Я готова, мой ненаглядный! – с жаром воскликнула девушка, – Так чего же желает милорд? Пойти на все, в узел или в лепешку? Одновременно я не могу.
– Дай подумать... – Геральт поскреб пальцем бритый подбородок, – Лучше в лепешку! Если ты попытаешься пойти на все, на что человек способен послать такую, как ты, я даже не знаю, где тебя потом искать.
Красавица самоотверженно разбежалась и врезалась в стену обеденного зала, словно синяя молния. Тонкая фигурка девушки расплющилась, расползлась по гобелену, подобно огромной кляксе. Ведьмак уже был тут как тут. Он быстрее мысли скатал Ёлкоглаза в рулончик и крепко перетянул шпагатом.
– Попался, стервец? – спросил хнычащий сверток довольный Геральт.
Тут под столом очухалась Ангулема. Она увидела на полу перед собой два дико моргающих карих глаза и заорала громче стада ужаленных мулов. С улицы толпой прибежали гости, недорубившиеся дуэлянты и скоморохи. Испугано озирающиеся мужчины и женщины заполнили зал. Геральт уже было вознамерился предъявить им пойманного монстра (на которого, кстати, можно было спихнуть все диверсии Ангулемы) как вдруг огромный витраж одного из окон со звоном разлетелся на множество цветных осколков. На каменный пол перед Геральтом спланировал вампир. Оглушительно завизжали дамы. Белый Волк бросил ёлкоглазовый рулончик и выхватил из ножен серебряный меч. Упырь, злобно скалясь желтоватыми клыками, подхватил Канделябрыча и сорвал со свертка шпагат. Елочный чудищ и семисвечник по совместительству тут же стал набухать, как самонадувающийся пляжный матрас.
Враги угрюмо смотрели друг на друга. Канделябрыч недобро лупал оставшимся третьим глазом. Геральт отметил, что упырек имеет крайне непрезентабельный вид. Дело в том, что кровососы не отражаются в зеркалах. Поэтому они без посторонней помощи никогда не могут привести себя в порядок. Представший перед ведьмаком вампир выглядел словно Гаврош. Он был нечесан, чумаз, одет черти как и пострижен клочьями. На лбу красовалась сделанная шариковой ручкой надпись: "Я ишак!" Нетрудно было догадаться, что ее начертал вредный кильмулис, пока геральтов противник крепко спал в гробу. Кильмулисы вообще считали вампирье племя задаваками и не упускали случая сделать какую-нибудь мелкую пакость своим более умным товарищам. На шее у клыкастого дядьки виднелась вакса, под носом, сами понимаете – клякса... Нет, вампировы брюки никуда не сбежали, хотя при таких грязных руках было просто удивительно, как он не остался неглиже.
Геральт, вращая мечом, пошел в наступление. Сзади был слышен скрип воротов: рыцари спешно натягивали арбалеты. Вдруг между ведьмаком и вампиром вырос растопыренный Регис.
– Нет! – трагически завопил он, махая руками, – Геральт, нет!..
Ведьмак понял, что граф не даст убить соплеменника. Дабы не ставить в неловкое положение себя и товарищей, охотник на чудовищ отступил. Бомжеватый вампир, воспользовавшись замешательством, сиганул вместе с Ёлкоглазом в окно. Бравые рыцари, сшибая друг друга с ног по дороге, ломанулись на улицу. Следует сказать, что Регис по понятной причине тоже в зеркалах не отражался. Но благодаря тому, что все они были зацелованы губной помадой и разрисованы паштетом, сей присущей графу подозрительной черты никто не заметил.
10. Геральт и вампиры
Геральт в Туссенте, часть четвертая, как Геральту сделали темную
– Ты кретин, Канделябрыч!! – орал вампир, выписывая в небе фигуры высшего пилотажа, дабы увернуться от стрел. – Полный, абсолютный, недоразвитый дегенерат!
– Почему?! – верещал оскорбленный Ёлкоглаз. – Все эти выражения существуют в человеческом языке! Я их учил! И действовал точно по инструкции: соблазнить, увести в подвал...
– Дебил! – взвизгнул в ответ упырек, совсем некстати получивший арбалетный бельт в ягодицу, – Люди не могут превращаться в блины, и все такое!
– Кстати, клыкастый, – вспомнил вдруг Канделябрыч, – Я на полу свои глаза забыл. Давай вернемся, а?
– Я тебе вернусь, идиот! – вскипел вампир, одной рукой выдирая арбалетную стрелу из зада. – Новые вырастишь!
– Мне еще мозги выращивать, – обижено напомнил елочный чудищ-семисвечник.
– А у тебя они вообще были?! – прошипел кровосос. – Или ты это так высморкался?
И тут Канделябрыч некстати вспомнил заляпанные яствами и губной помадой зеркала, где в незацелованных просветах мелькала висящая в воздухе надпись "я ишак", декорировавшая лоб не отражающегося вампира. От приступа визгливого хохота, коим разразился Ёлкоглаз, чумазого упыря замотало в турбулентном потоке.
Снизу донесся резкий голос чародейки Фрингильи Виго: женщина взмахнула руками и что-то пронзительно выкрикнула. Над летящим вампиром, сжимавшим в объятьях древообразного коллегу, возникла светящаяся зеленая сеть.
– Ты глянь на этого хмыря, – раздался ворчливый голос дворецкого из окна замка, – Еще ноябрь, а они уже Новый Год отмечают! Вот кто в городском парке елки-то ворует! Мили-и-и-иция!
– Да ладно тебе стукачить, – ответила дворецкому жена, – Шут с ней, с этой елкой, гляди, какая ободранная! Будто с помойки!
– Сама ты с помойки!! – злобно заорал Ёлкоглаз Канделябрыч. – Мымра!!
Дама замерла с открытым ртом. Дворецкий хлопнулся в обморок. Увернувшись от прикосновения сияющей сети, вампир спикировал в пустой колодец. Геральт с серебряным мечом кинулся к срубу. Кто-то из рыцарей бросил в колодец факел. Пламя осветило пустую шахту, уходящую на немыслимую глубину.
– Бесполезно, – сказал ведьмак, – Там внизу катакомбы, тянутся на многие мили.
– Да, так и есть, – живо подтвердила княгиня Анарьетта, – И вы, господин Геральт из Ривии, известный своими удивительными подвигами, конечно же, продолжите преследовать чудовищ?
Фрингилья Виго крайне неодобрительно зыркнула на родственницу.
– Могу, – неохотно согласился ведьмак, – А почем?
– Триста золотом в туссентской валюте, – улыбнулась капризная аристократка, суча от нетерпения лапками в бриллиантах, – Надеюсь, что когда мы закончим пировать, наш отважный охотник на монстров уже принесет нам головы этих кошмарных созданий!
– Веревка есть? – спросил Геральт. – И, Мильва, слышишь? Тащи мой сундучок со снадобьями!
Неловко хромая в бальных туфлях (обеих на одну ногу) цепляясь подолом платья за все окружающие предметы и тихо чертыхаясь себе под нос, непривыкшая к женской одежде отважная лучница принесла чародейские эликсиры. Через двадцать минут ведьмак, изрядно заправившись, начал спуск в подземелье. Среди принятых на грудь чудесных снадобий были и традиционный чистотел, и вороний глаз, и еще много всякого разного. Потом Геральт занюхал все это дело клеем "Момент" и глотнул тринитротолуолу. Никаких особых способностей ТНТ не давал, но приход от него был сказочный.
В подземелье, как и следовало ожидать, царил абсолютный мрак. Геральт видел в темноте не хуже совы, но при полном отсутствии света даже ведьмачьи глаза были бесполезны. Поэтому отважный герой решил использовать эхолокацию. Для этой цели он привязал себе на каждое ухо по большому медному тазу (эликсиры не только обостряли чувства и пробуждали у мутантов Каэр Морхена дополнительные способности, они еще и делали их уши крепкими и мускулистыми). Выкрикивая все, что он думает о трусливо затаившихся в подземелье чудовищах и улавливая отраженные сигналы, Геральт продвигался вперед по пыльному извилистому коридору, пугая тараканов и доводя до инфаркта крыс и мышей. Никаких следов вампира и Ёлкоглаза, однако, пока найти не удавалось.
Наконец, Белый Волк уловил движение воздуха: где-то впереди был выход. Пройдя в том же направлении еще метров пятьдесят, Геральт отчетливо ощутил неприятную химическую вонь. Подземный ход привел в потайную пещеру, которая имела выход наружу. Посреди грота, освещенного дневным светом, удивленный охотник на чудовищ увидел стол, заставленный разным лабораторным барахлом, среди коего ведьмак смог опознать электрическую плитку, весы, пачку бумажных фильтров, ступку с остатками белых таблеток и банки с реактивами. Рядом со столом стоял высокий парень в противогазе с притороченным к маске беличьим хвостом и грел на масляной бане какое-то месиво, аккуратно подсыпая в стеклянную посудину подозрительный порошочек. Бесстрашный химик ловко перемешивал свое адское зелье, мурлыча сквозь фильтр «Вихри враждебные веют над нами». Над посудиной вился гнусный бурый дымок. Геральт, недобро прищурясь, встал, опершись могучим плечом о стену.
– Смылся из тюрьмы, Фаоильтиарна? – спросил он.
Химик вздрогнул от неожиданности, и стеклянные очи противогаза уставились на пришельца.
– Нет. – ответил эльф. – Вышел досрочно за хорошее поведение благодаря ходатайству "Эмнисти Интернэшенал". А что?
– За хорошее поведение, значит, – усмехнулся ведьмак, подходя к столу. – И уже бомбу делаешь?
Противогазный лик перевел взгляд обратно на дымящуюся посудину.
– Если бы тебя не выгнали за неуспеваемость из третьего класса, Геральт, – невозмутимо ответил эльфийский команданте, – Ты б тоже глушил своих кикимор динамитом, а не нырял бы за ними с мечом в болото. Отвалишь по-доброму, сделаю тебе пару шашек. Бесплатно.
– Нет, Исенгрим. Ты меня знаешь. Меня не купишь, – холодно ответил ведьмак. – Слушай, террорист, Йен не говорила тебе, что в противогазе ты гораздо красивее?
– Это тобой она вертит, как хочет. – не остался в долгу Фаоильтиарна, – Ты б и пчелиный улей на голову одел, если бы она велела. А я в маске сугубо потому, что не собираюсь травиться тринитрофенолом. И ты тоже шел бы отсюда подальше! Пары очень ядовиты.
– Не подлизывайся, остроухий. Это мне в кайф. Когда уйду на пенсию, специально поселюсь на заводе, где производят пластиковую взрывчатку.
Геральт хапнул со стола бутыль метилового спирта и, презрительно глядя на соперника, отхлебнул из горлА.
– На заводе другая технология. Может, тебе такого кумара не будет? Это мы, партизаны, чем богаты, тем и рады... Убери грабли, алкаш! – Фаоильтиарна недовольно вырвал из ведьмачьей длани бутылку со спиртом.
– Сними клизму с морды и погаси плиту, хозяюшка, – мрачно произнес Геральт, – Надо поговорить.
– Я виделся с Йеннифэр всего один раз, случайно и очень давно. Мне хватило, – попытался замять скандал командир скоя'таэлей.
– Давно, говоришь? А вазелин тебе зачем? – подозрительно спросил ведьмак и щелкнул выключателем плитки.
– Идиот озабоченный! – заорал эльф, – Это ж для бомбы!!
– Ты жалкий трус, Фаоильтиарна, – сказал Геральт, доставая из ножен железный меч, – За свои поступки надо отвечать.
Стеклянные очки Фаоильтиарны сверкнули недобрым огнем. Скоя'таэльский команданте резко отскочил и выхватил из-под стола свой клинок. Геральт ловко увернулся от запущенной соперником керамической ступки и тоже принял боевую стойку. Террорист сорвал противогаз, отшвырнул его в сторону и криво усмехнулся:
– Ага, Отелло! Вазелин у меня на столе не просто так. Ну, а серная кислота в банке – это, ясное дело, афродизиак. Мужик, сходи к психиатору, а?
Воинственно гремя тазами на ушах, оскорбленный Геральт пошел в атаку.
– Атас, Чебурашка-металлист на тропе войны! – глумился предводитель лесных банд, ловко отбивая удары.
Исенгрим Фаоильтиарна был очень хорошим воином. Если бы против него выступил обычный человек, шансы на победу у эльфа были бы высоки. Но сравниться с мутантом-ведьмаком не мог никто. Ведьмаков специально выращивали для того, чтобы они были способны сразить почти любое живое существо, улучшая боевые качества охотников на чудовищ магией и изнурительными тренировками, изменяя генотип каждого из них особыми мутагенами. Ведьмаки превосходили любого гуманоида по силе и скорости. Правда, за все надо платить: некоторые из них вследствие генетических изменений пожизненно были вынуждены питаться авиационным топливом и тормозить после разбега при помощи аэрофинишеров. У Геральта на поясе тоже виднелась пара тормозных гаков, применяющихся при посадке палубной авиации. Когда Ламберт обратился к каэрморхенскому целителю по причине неоднократных приступов изжоги и болей в животе, оказалось, что у бедняги попросту накрылась форсунка в камере сгорания. Не один ведьмак заимел проблемы, когда после обильных возлияний в кабаке у него вдруг резко ржавели закрылки. Но Геральт был из тех немногих пациентов Каэр Морхена, которые пережили эксперименты тамошних магов благополучно. Поэтому он, недолго думая, выбил у команданте из рук саберру, двинул ему под дых и, прижав соперника к полу, крепко прихватил за горло.
– Геральт!.. – прохрипел Фаоильтиара, – Клянусь, в измельченные кристаллы пикриновой кислоты действительно добавляют вазелин!..
– Теперь это уже неважно. – спокойно ответил ведьмак, снимая тазы с ушей, – Мне нужна приманка для чудовищ. Не шуми, накличешь их раньше времени. Да, и учти: жабий камень ни от чего не помогает.
– Геральт, ты мракобес. За что?! Из-за нее? Можно подумать, я такой один!
– Не один. Но только тебе она так расцарапала рожу.
Фаоильтиарна резко попытался вырваться, но ничего не вышло.
– Ведьмак? – трагически спросил он. – Полночь близко?
– Близко, – ответил Геральт, отложив меч и ища глазами, чем бы связать свою жертву.
– Выпусти меня!
– Нет.
– Ну и гад! – надулся команданте.
Согнув правую ногу вперед, будто коленный сустав у него был на шарнирах, эльф чувствительно треснул ведьмака сапогом по затылку.
– Держи его-о!!! – заверещала толпа чудищ, на всех парах ворвавшася в пещеру.
Фигура команданте под ведьмаком начала расплываться, два глаза на подпорченной шрамом эльфьей физиономии слились в один. Геральт выбросил руку, чтобы схватить меч – да не тут-то было! У "Фаоильтиары" мгновенно выросло еще три дополнительных конечности, покрытых елочными иголками. Гибкие, будто резиновые, лапы крепко оплели недавнего победителя, и тут на Геральта сверху навалились вампиры – знакомый Гаврош и какой-то синерожий толстяк. Третий, лысый с обломанным клыком, не добежал: он оступился и сел с размаху в таз со льдом для кристаллизации раствора. Вид барахтающегося в тазу упыря, которого к тому же завертело вокруг своей оси, насмешил бы кого угодно. Но Геральт не мог насладиться этим зрелищем. Во-первых, его окатило жутко холодной водой, причем одна льдышка угодила за шиворот. Во-вторых, ведьмаку, помимо вампиров, пришлось защищаться от гремлина, сельпуги, мигающего, как психбольной светофор, корреда, кильмулиса и паукообразного прыскирника. Прославленный Белый Волк дорого продавал свою жизнь. Ему повезло: напуганные его предыдущими зверствами чудовища поначалу больше метались вокруг с угрозами, чем помогали вампирам. Ведь всем было известно, как Геральт после издевательств над ним в пещере Акваллак'ха отметелил стучака, спустил в унитаз барбегазов, сдал на мех обезьяноскунса и затолкал в керосиновую лампу беднягу-корреда, чтоб тот работал осветительным прибором на благо человечества. Вот и теперь Геральт успел подбить Канделябрычу единственный уцелевший глаз прежде, чем прыскирник, мелькая лапами в колготках, ловко обмотал супербойца паутиной.
– Попался, нарик! – довольно осклабился лысый вампир.
– Регис! Кагыр! Мильва! На помо-о-ощь! – что есть силы заорал ведьмак.
– Не ори, – жестко бросила сельпуга, – Друзья здесь тебя не услышат, а другим и дела нет.
– Фрингилья-а! – наступив на гордость, изо всех сил воззвал Геральт, надеясь на магическую связь.
Увы, у чародейки сейчас были свои проблемы. Только что особой почтой ольховых эльфов (фирма «Эредин и сыновья») из параллельного мира на имя госпожи Виго прибыла огромная посылка. К ней прилагалось письмо от императора по имени Пень Пнем, содержащее полтора километра цветистой восточной лести и нижайшую просьбу к «божественной и прекрасной госпоже» убрать из Пномпеня больных диареей слонов. Фрингилья довольно захохотала и принялась исследовать подношение поверженного врага. В украшенном богатой резьбой сундуке оказался другой, поменьше и еще красивее. В нем – еще один, и так до тех пор, пока в руках магички не остался ларец размером с обувную коробку. Фрингилья, предвкушая увидеть золотые изделия тонкой работы средь россыпей жемчуга и драгоценных камней, подняла крышку, и из ларца жизнерадостно ломанулся целый поток тараканов, кои резво разбежались и разлетелись по всей комнате. О! Это были не маленькие, хилые доходяги, доводящие до истерик домохозяек северных стран. Госпоже Виго достались ядреные тропические звери размером чуть ли не с ладонь. Услышав пронзительное сопрано, в чародейкины покои примчалась орава слуг, и именно в тот момент, как Геральт звал на помощь, придворная челядь была занята ловлей восточной экзотики и приведением в чувства держащейся за сердце магички. Госпожа Фрингилья не могла предположить, что такое замечтельное имя императору дали не за его умственные способности, а чтоб не приставали злые духи. Позже, она, конечно, попытается отомстить, отправив хитрому монарху в качестве угощения арбуз, фаршированый ядовитыми кусачими червями длиной сантиметров по двадцать каждый. Пень Пнем оттяпает им ядоносные бошки, поджарит и съест с большим удовольствием. Но это уже к делу не относится.
Таким образом на магическую поддержку ведьмак рассчитывать не мог. Фрингильин медальон на его шее лишь слабо пискнул: "Абонент занят, ждите ответа."
– Дийкстра-а!! – завопил Геральт, совершенно отчаявшись.
– Дийкстра к тебе теперь еще долго приставать не будет, – сообщил, ухмыляясь, кильмулис, – Скоя'таэли подсунули ему свой рецепт пластиковой взрывчатки, где в инструкции предлагалось использовать вместо стеклянной посудины аллюминиевую кастрюлю. Говорят, взрыв был такой, что главшпиона выпутали из ветвей какой-то туссентской пальмы, только после того, как спилили ее.
Геральт замолчал, жалея, что банки из-под нитратов в террористическом вертепе, а не прекрасный лик Йеннифэр, будет последним, что он видел в своей долгой героической жизни. Чудовища привели себя в порядок после битвы и начали готовиться к банкету. Они расстелили скатерть, расставили тарелки, раздали вилки с ножами и распределили лабораторные фильтры в качестве салфеток. Долго ругались, чья очередь будет мыть после трапезы посуду. Кильмулиса послали за водкой. Гремлин предложил потушить Геральта в тазу на газовой плитке с чесноком и помидорами. Прыскирник надушил свои валенки в честь банкета духами "Шанель N5". Ёлкоглаз Канделябрыч был, конечно же, героем дня, окруженным всеобщим восхищением.
– Молодец! – хвалил его корред, – Можешь же, когда хочешь! Клянусь, даже допплер не сумел бы так здорово изобразить эльфа!..
– Ну, во-первых, у меня явный актерский талант, я даже думаю поступать в театральный. – ответил скромный Канделябрыч, – А, во-вторых, что уж тут было такого трудного, когда меня сам же Фаоильтиарна относительно себя проинструктировал? Это был у нас с лысым запасной план. Скоя'таэль в первый же день заключения избил охранника и одел тамошнему пахану на голову парашу. В результате террористу добавили еще три года тюрьмы. А дальше вампиры ночью подлетели к крепости, выломали решетку в окне, выкрали Фаоильтиарну из общей камеры (никто, надо сказать, и не возражал) и улетели с добычей куда подальше. Когда команданте узнал, что его намерены отпустить на все четыре стороны, если он поможет, то сразу же сдал нам свою тайную лабораторию в пещере, где партизаны готовили покушение на Дийкстру. Остальное было делом техники.
– Да уж, – проворчал вечно недовольный вампир-Гаврош, почесав надпись на лбу, – Зато как ты лоханулся, когда изображал бабу! Насилу ноги унесли.
– Ладно, – огрызнулся Канделябрыч, – Скажи спасибо, что я не стал вить гнездо на люстре и пытаться отложить там яйца. У теплокровных в сезон размножения это сплошь и рядом, между прочим.
– С тебя станется! – поморщился бомжеватый вампир, – Двоечник хренов.
– Не ругай его, – вступился за товарища корред, – Прыскирник подсунул Ёлкоглазу ученый трактат про людей за авторством барбегаза Кузьки. Это своего рода Фоменко среди барбегазов. Он, эпатажник, и не такое сочиняет. А наш паучара – деревенщина и читает всякую муть.
Канделябрыч стыдливо покраснел, мигая подбитым глазом. Бомжеватый вампир сурово посмотрел на елочное существо:
– У теплокровных гнезда вьют птицы. Люди нет. Понял?
– Да. А яйца люди откладывают?
– Черт их знает... – пожал плечами чумазый вампир, – Вроде да. Не помню. Но не в гнездо уж точно, придурок! В сейф там или в тумбочку. Чтоб сохранней было. Прикинь, если б твоя блондинка бегала за Геральтом, катя перед собой тумбочку?
– Кузька пишет, их самцы сбрасывают рога на зиму, – осторожно заметил прыскирник, – Что скажешь, Влад?
– Не все, – авторитетно заявил бомжеватый, – Но этот, – он показал на связанного Геральта, – Таки сбросил.
– Я до тебя еще доберусь, тухлятина летучая! – пригрозил Геральт, силясь порвать паутину.
– Эх, найти бы! – размечтался лысый вампир, – Всю жизнь хотел себе в склепе вешалку сделать из настоящих ведьмачьих рогов! Ну ладно, пора приступать к ритуалу. Все трезвенники на выход!
Гремлин, сельпуга, корред, Канделябрыч и прыскирник встали и потопали на улицу.
– Эй, Коготь! – окликнул гремлина толстый вампир, – Выпил бы с нами?
– Не могу – язва.
– Эх, ну че за интеллигенция такая! – вздохнул толстяк, – У нас в народе говорят: кто не пьет, тому веры нет, – он подмигнул сельпуге.
– Отстань от приличной девушки! – возмутился прыскирник, приобняв сельпугу лапой в душистом валенке, – Всех надо бухать приучить, да? Распейте этого мутанта поскорее, и будем тушку готовить!
– Чем закусываем? – спросил "собутыльников" лысый вампир.
– Соленые рыжики, бычки в томате.
– Идет!
– Антисоциальные элементы, алкаши проклятые! – выругался Геральт, барахтаясь в паутине.
– Заткнись! – огрызнулся Влад Бомжеватый, – Какой болтливый пузырь попался! – он раздвинул паутинные веревки, вскрыл Геральту вену на руке и нацедил в стакан крови. – Эх, коньячок "Ведьмачок" в живой таре, пять звездочек! Кто желает? – упырь хлебнул и занюхал выпивку грязным рукавом, – Со времен короля Обалдуина Седьмого не было у меня такого козырного бухла! – Вампиры довольно загоготали и, толкаясь, полезли подставлять стаканы.
Тут автору стоит сделать некое лирическое отступление. Как известно, в мире Сапковского вампиры употребляют человеческую кровь не для еды, а в качестве развлечения, с целью вызвать опьянение, подобно тому, как люди пьют вино. Про Региса, например, мы знаем, что он долгое время состоял в обществе «Анонимные Алкоголики Ковира и Повисса». Геральтова дружка, грязного, пьяного и опухшего, не раз вытаскивали из канавы стражники, и ему приходилось откупаться, дабы не ночевать в вытрезвителе. Так граф пропил свой замок, спустил все состояние и в конечном итоге сделался бродягой в компании Геральта. По утрам у Региса так тряслись руки, что он не мог попасть клыками в вену пойманной для опохмелки жертвы. Из-за этого вампир однажды намертво запутался зубами в монисто уличной танцовщицы и долго бегал вместе с ней по деревне. Вернее, дородная дама, весившая около ста кило, в панике буксировала ослабевшего от пьянства Региса за собой. Со стороны они напоминали галопирующую бегемотиху, на которой, завывая, висел взлохмаченный беспризорный кот. Бегство сопровождалось звоном многочисленной бижутерии плясуньи, поэтому странная пара походила также на упряжку лошадей с бубенчиками. Чем кончилось тогда для графа нападение на девушку, вы знаете из книги. Но этим проблемы Региса не ограничивались. Периодически его мучил алкогольный делирий. Тогда вампиру всюду начинал мерещиться Ван Хельсинг с арбалетом. Этих виртуальных пришествий легендарного охотника за нечистью боялся персонал всех окрестных вытрезвителей и диспансеров. Потому как в течение нескольких дней Регис буйствовал, утверждая, что видит Ван Хельсинга на всех шкафах и подо всеми кроватями, и что оный тип предлагает ему выпить, угрожает убить или сексуально домогается. Когда Регис постепенно шел на поправку, у него случались приступы остаточного бреда: вампир был уверен, что Ван Хельсинг отравил в столовой всю еду и заминировал линолеум в коридорах. Наконец, заработав алкогольный гастрит и пройдя курс медикаментозного лечения осиновой настойкой, несчастный граф нашел в себе силы покончить с пагубной привычкой прежде, чем цирроз печени уложит его в гроб уже без права вылезать по ночам.
