Текст книги "Последний защитник Камелота (сборник)"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)

– Хм… я не сомневался в этом и в прошлый ваш приезд. Вы-то почему остались?

– Разве вы, глупец, не понимаете?

– Объясните. Я внимательно слушаю.

– Из-за вас, конечно же! Уходите отсюда! Немедленно!

– Я почти готов уйти, – сказал я. – Возможно, сегодня ночью или завтра. Я слишком близок к цели, чтобы все сейчас бросить.

– Вы предлагали выйти за вас замуж, – сказала она. – Хорошо, я согласна – если вы немедленно захватите зубную щетку и покинете эту долину.

– Неделю назад, быть может, я ответил бы «да», – задумчиво сказал я. – Но не теперь.

– Да поймите же, сегодня улетают последние корабли! На Угрюмом осталось едва сотня-другая человек, и все они покинут планету до заката. Как вы можете потом спастись, даже если и захотите?

– Меня не забудут, – усмехнулся я. Она слегка улыбнулась:

– Да, это правда. Последний корабль не взлетит, пока не будет проведена проверка всего списка подлежащих эвакуации. Капитан наверняка обнаружит ваше имя и пошлет за вами своих людей. Это придаст вам чувство особой собственной значимости, не так ли? Они увезут вас силой, готовы вы к этому или нет.

– Но тогда я буду иметь ответ.

– А если нет?

– Посмотрим.

Я протянул платок и поцеловал ее в момент, когда она меньше всего ожидала этого, – пока она сморкалась. В раздражении она топнула своей изящной ножкой и произнесла слово, которое молодой леди и слушать-то не пристало.

– Хорошо, я останусь с вами, пока они не прилетят в долину, – сказала она. – Кто-то должен присмотреть за вами до этого момента.

– Тогда, с вашего разрешения, я займусь своими сеянцами. Прошу прощения, вам придется немного поскучать.

Я натянул болотные сапоги, повесил на шею арбалет и вышел из дома.

Двух змей и водяного тигра я подстрелил до сева, одну змею и двух тигров – после. Облака стали рассеиваться, когда я закончил. В редких просветах был виден кровавый глаз Бетельгейзе. Стало жарко, и роботы сбросили свой панцирь. Я не стал их останавливать.

Сюзанна почти час наблюдала за тем, как я работаю в лаборатории, а затем вопросительно взглянула на меня.

– Возможно, завтрашние образцы что-то прояснят, – сказал я.

Она взглянула через окно на пылающие небеса.

– Железо… – прошептала она, не скрывая слез.

Железо. Да, над этой штукой трудно было смеяться. Нельзя было ее игнорировать или куда-то уйти от нее. Разве что вылететь в виде бесплотного духа из своей собственной шкуры.

Век за веком красная звезда на правом плече генерала Ориона сжигала водород в своих недрах, превращая его в гелий. С течением времени оболочка из гелия стала сжиматься, ядра атомов сблизились, создавая углерод. Затем стали формироваться кислород и неон, увеличивая температуру оболочки звезды. Следующим этапом для этих превращений стали магний и кремний. После этого появилось железо. Техника спектроскопии позволила людям узнать, что уже начался процесс, который грозил генералу Ориону серьезными неприятностями. А именно: началось обратное преобразование железа в гелий. Это требовало огромных давлений, а значит, сжатия красного гиганта до размера белого карлика. Через двести семьдесят лет новую звезду увидят на Земле, но здесь, на Угрюмом, последствия космической катастрофы будут заметны гораздо раньше.

– Железо, – повторил я с ненавистью.

Они прилетели за мной на следующее утро. Их было двое, но я еще не был готов уходить. Они посадили флайер на северном холме и не спеша спустились по трапу. Одеты они были в скафандры, и первый держал в руках ружье. Второй нес на плече сниффер-машинку, которая запросто могла разложить человека на молекулы с расстояния около мили. С самого начала она была нацелена на мой дом, но меня там не было. Как только в небе появилось яркое пятно, я надел акваланг, взял арбалет и пошел им навстречу через залитое водой рисовое поле. Это было очень удачно, потому что сниффер под водой не действовал.

Я увидел над головой две тени, скользившие по поверхности воды. Выждав минуту, я вынырнул, взял прибывших парней на мушку и сказал:

– Эй вы, стоять! Бросайте ружье, или я стреляю! Человек с ружьем быстро повернулся, но я успел выстрелить первым. Стальная стрела вонзилась ему в запястье, и он со стоном выронил оружие.

– Я предупреждал вас, – укоризненно сказал я. – Теперь столкните ружье ногой в воду.

– Мистер, вы должны немедленно уехать отсюда, – сказал человек со сниффером, не решаясь обернуться. – Бетельгейзе может взорваться в любую минуту.

– Я знаю, но у меня здесь дела.

– Вы не будете в безопасности, пока не окажетесь в подпространстве.

– И это мне известно. Благодарю за совет, но не могу последовать ему. Столкните это чертово ружье в воду! Ну, быстрее!

Раненый чертыхнулся, но исполнил приказ.

– Так-то лучше. Кстати, если вам приспичило кого-то непременно спасти вопреки его воле, то милости прошу в мой дом. Там находится девушка по имени Сюзанна Леннерт. Так и быть, ее вы можете увезти с собой. А обо мне лучше забудьте.

Гости переглянулись, и человек со сниффером кивнул:

– Да, она есть в списке. Мистер, ну что вы упираетесь? Мы не враги, мы хотим спасти вашу жизнь.

– Знаю и ценю это. Но не беспокойтесь на этот счет.

– Почему?

– Эти поля – мой бизнес, и я не собираюсь их бросать ради какого-то железа. А вам лучше поторапливаться. – Я выразительно указал арбалетом на Бетельгейзе.

Мужчины пожали плечами и пошли к коттеджу. Я следовал за ними на некотором расстоянии – не столько опасаясь их, сколько охраняя непрошеных гостей от кое-каких садовых вредителей.

Должно быть, Сюзанна устроила небольшой скандал, поскольку парни довольно бесцеремонно выволокли ее за руки. Я проводил всех троих до флайера, стараясь не выходить из тени. Когда серебристая машина взмыла в ослепительно сияющее небо, я с облегчением вытер вспотевшее лицо. Затем вернулся домой, переоделся, собрал свои записи, вышел на крыльцо и сел на ступеньки, ожидая.

Сыграли ли глаза со мной шутку, или Бетельгейзе мигнул? Не знаю. Возможно, дело было просто в атмосферных турбулентностях…

Водяной тигр вынырнул на поверхность рисового поля и поплыл в мою сторону, поднимая буруны. Не вставая со ступеней, я подстрелил его. И тут же поднявшаяся на поверхность змея стала рвать раненого хищника на куски. Я ждал. Моя догадка вскоре должна была подтвердиться, либо… В любом случае я скоро как следует отдохну.

Прошло немного времени, и только я взял на мушку очередную змею, как внезапно услышал негромкий голос:

– Не стреляй.

Я опустил арбалет, сожалея, что не пристрелил эту тварь. Порой, увы, я был до неприличия мелочен.

Змея проползла мимо моих ног. Я не обернулся, чтобы проследить ее путь. Я просто не мог. Наконец чья-то рука легла на мое плечо, и я ожил. Он был здесь, и я рядом с ним чувствовал себя так, словно во мне было всего три дюйма роста. Змея ласково проползла по его башмакам – словно кошка терлась о ноги хозяина, а затем, изогнувшись, проделала это еще раз и еще…

– Привет, – сказал я неуверенно. – Простите… Он стоял рядом и курил сигару. Ростом он был добрых пять футов и восемь дюймов, с неописуемыми волосами и темными, словно бездна, глазами. Я едва заставил себя взглянуть в них. Я почти забыл, какое это было поразительное ощущение. Но я никогда не забывал о его голосе.

– Не извиняйся. В этом нет необходимости. Ты нашел решение.

– Да. Люди напрасно болтали черт знает что про вас. Ведь вы пришли сюда только за мной, да?

– Верно.

– Я не должен был доводить до этого.

– Говорю, не извиняйся. Может быть, мне тоже нужно было проверить самого себя. Есть вещи, которые значат больше, чем собственная жизнь. Итак, ты нашел секрет своей долины?

– Несколько дней назад, сэр. Это лучше, чем пять хлебов или манна небесная.

– «Сэр» – не так ты прежде называл меня.

– Да, но…

– Ты хотел узнать, насколько Фрэнсис Сэндоу заботится о своем сыне? Как видишь, я наплевал на Бетельгейзе. Придется где-то начинать все сначала. Пойдем, здесь нам больше нечего делать.

– Я знаю это, отец.

– Благодарю.

Я поднял свой саквояж и пошел за ним в сторону соседнего холма.

– Я встретил здесь замечательную девушку… – сказал я, но он не обернулся. Змея ползла рядом, и он не вернул ее обратно. Он взял ее на борт корабля, и та обвилась, как обычно, вокруг кабины, даже не бросив прощальный взгляд на этот кривобокий Эдем.

Беззвездной ночью в пути

И тьма, и тишина вокруг, и ничего, ничего внутри. Внутри меня?

Первая мысль пришла незваной, вынырнула из какого-то черного омута.

– Меня? – подумал он. – Где? Что?.. Нет ответа.

Последовало нечто вроде паники, но без обычных психологических аккомпанементов. Когда это повторилось, он прислушался, стараясь уловить хотя бы какой-то звук. Он уже понял, что увидеть что-либо ему не удастся.

Но и услышать ничего не удалось. Даже малейших звуков живого организма – дыхания, стука сердца, раздражающего скрипа суставов. И тогда он осознал, что лишен всех телесных ощущений.

Но он справился с паникой. Смерть? Бестелесность, неподвижность…

Где? В какой точке пространства-времени он находится? Ему хотелось встряхнуть головой.

Он вспомнил, что был человеком – и, кажется, где-то должны были сохраняться его воспоминания, но где? Он попытался вызвать из ниоткуда свое имя, и внешний облик, и картины прошлого, но не смог. Отчаянные попытки вспомнить хоть что-то ни к чему не привели. Амнезия? Травма мозга? Глубокий сон?

Тело… Что это такое? Начнем с этого. Руки, ноги, голова, торс…

Через его сознание на мгновение пронеслось воспоминание о сексе. Два тела, когда… Он подумал о своих руках, не чувствуя ничего. Попытался пошевелить ими. Но ощущение их существования не возникло.

Дыхание… Он попытался сделать глубокий вздох. Ничего не произошло. Не было никакого свидетельства, что между ним и безмолвной темнотой существовала какая-то граница.

Словно бы ниоткуда появился жужжащий звук. Он заполнил все пространство, то поднимаясь на немыслимую высоту, то переходя в грохот, то возвращаясь к назойливому жужжанию. Обрываясь, он возвращался снова и снова.

Затем наступила пауза, и до него донеслось:

– Привет! Вы слышите нас?

Он почувствовал облегчение, смешанное со страхом. Слова заполнили его бесплотный разум, и что-то пробудили в нем.

– Вы слышите?

И еще раз. Страх исчез, и на его место пришла смутная радость. Он почувствовал необходимость хоть как-то ответить – и, к своему изумлению, сумел сделать это.

– Да. Кто это?

Ему показалось, что где-то вдали беседовали несколько голосов – торопливые, высокие, странные. Он не мог уловить смысл разговора.

Затем:

– Привет еще раз. Пожалуйста, ответьте. Мы настраиваем коммуникатор. Как вы теперь нас слышите?

– Лучше, – ответил он. – Где я? Что случилось?

– Вы что-нибудь помните?

– Ничего!

– Не паникуйте, Эрнест Докинс. Вы помните, что вас зовут Эрнест Докинс? Мы узнали это из ваших документов.

– Теперь вспоминаю.

Одно звучание его имени принесло целый поток образов: его собственное лицо, лица жены, их двух дочерей, фасад дома, обстановку в лаборатории, где он работал прежде, внешний вид его автомобиля, пейзажи взморья солнечным днем…

Этот день на взморье… Тогда он впервые почувствовал боль в левом боку, тупую боль, которая усиливалась все последующие недели.

– Я… она вернулась… моя память… – сказал он. – Словно плотина прорвалась… Дайте мне минуту…

– Мы подождем.

Он не стал вспоминать о перенесенных страданиях. Он был болен, очень болен. Его положили в больницу, оперировали, накачивали наркотиком… Вместо этого он подумал о жене, детях, любимой работе. Он подумал о школе, любви, политике, науке. Он думал о растущем напряжении в мире, о своем детстве, о…

– Вы в порядке, Эрнест Докинс?

Похоже, он давно закончил свой жизненный путь, и потому этот вопрос вызвал у него нечто, похожее на смех.

– Трудно сказать. Я вспоминаю события моей прошлой жизни… Но где я? В аду? Что случилось?

– Выходит, вы вспомнили не все?

В доносившемся до него голосе что-то неуловимо изменилось. Или дело было в странном акценте?

– Похоже, что нет.

– Вы были больны, очень больны.

– Это я помню.

– Фактически вы умирали. Так говорили врачи.

Он заставил себя мысленно вернуться к периоду своих мучений на больничной койке.

– Да… – сказал он. – Я помню.

Он увидел словно бы со стороны свои последние дни в больнице. Его состояние резко ухудшалось, он словно скатывался по наклонной плоскости в точку, из которой нет возврата.

Ужас, который он при этом испытывал, усугубляли тоскливые лица членов его семьи, друзей и родственников. Он вспомнил, как принял решение провести свой заранее продуманный план в жизнь. Деньги никогда не были для него проблемой, и потому в завещании он мог позволить себе подумать о смерти иначе, чем большинство людей. Он решил заморозить себя и прожить долгую зиму человечества, грезя во сне о будущей его весне.

– И как долго я спал?

– Немало.

Если бы у него были губы, он сейчас облизал бы их. Пришлось проделать это мысленно.

– Что с моей семьей? – спросил он.

– Увы, времени прошло слишком много…

– Понимаю.

Невидимый собеседник дал достаточно времени, чтобы он смог осмыслить услышанное. Затем:

– Вы, конечно, ожидали нечто подобное?

– Да. Я готовил себя к такому положению вещей – пока не потерял способность рассуждать.

– Прошло так много времени…

– Сколько?

– Давайте лучше поговорим о более интересных для нас вещах.

– Хорошо.

– Мы рады, что вы такое благоразумное существо.

– Существо?

– То есть человек. Извините нас.

– И все же мне хочется кое о чем спросить. Неужели по-английски ныне говорят так странно? Или это не ваш родной язык?

После паузы собеседник уклончиво сказал:

– Позвольте нам не отвечать на этот вопрос.

– Как хотите. Но вы же должны понять, что меня крайне заботит мое нынешнее состояние. Я ничего не вижу и не ощущаю.

– Мы знаем это. Жаль, конечно, но в таком положении есть и определенное преимущество. Еще не пришло время для вашего полного пробуждения.

– Не понимаю. Выходит, вы не нашли способа излечить меня?

– Мы не знаем другого – как вывести вас из замороженного состояния без значительных повреждений клеток вашего тела.

– Тогда как же… как же мы тогда разговариваем?

– Мы снизили температуру вашего тела почти до абсолютного нуля. Нервная система стала сверхпроводимой. Затем мы включили специальное энергополе и стали воздействовать им на ваш мозг. В результате в нем начали циркулировать биотоки. Ныне мы обращаемся с помощью энерголуча прямо в ваш мозг и получаем оттуда ответы. Можете считать это телепатической связью.

На него нахлынула новая волна паники. Как долго она продолжалась, он не знал. Его привел в себя голос, настойчиво повторявший его имя.

– Слышу… – с трудом ответил он. – Я все понял… но это нелегко принять.

– Понимаем. Но то состояние, в котором вы находитесь, по-своему очень устойчиво. Мы могли бы даже да лить ваше сердце, и это ничего бы не изменило.

– Похоже, так и есть. То, что вы сделали, внушает мне кое-какие надежды. Но зачем вы сделали это? Наверное, вы не стали бы пробуждать меня только ради того, чтобы продемонстрировать свое могущество?

– Нет. Нас интересует время, в котором вы прежде жили. С чисто археологической точки зрения.

– Археологической? Выходит, прошло очень много времени?

– Простите, быть может, мы употребили не совсем то слово. Наверное, надо выражаться как-то иначе, когда говоришь о руинах. Но так или иначе, ваш мозг и нервная система – двери в далекое прошлое.

– Руины? Что, черт побери, случилось?

– Была война, и был хаос. Точной информации у нас нет.

– Кто выиграл войну?

– Трудно сказать.

– Значит, дело обстоит совсем плохо…

– Вполне возможно. Мы еще не закончили наши исследования. Потому-то мы надеемся много узнать от вас… вернее, от ваших замороженных останков.

– Но… но если на Земле произошла война, а затем воцарился хаос, то как же мое тело уцелело?

– Вы находитесь в подземном, очень прочно построенном здании. Система охлаждения имеет автономный атомный генератор, управляемый специальным компьютером. Ни время, ни атомные взрывы здесь ничего не изменили.

– Ужасно… Но вы хотите слишком многого от меня. Со времени моей псевдосмерти прошли, быть может, века, но я ничего не знаю о них! Если вы считаете, что я здесь развлекался, смотря телевизор и читая газеты, то ошибаетесь.

– Понимаем. Но нас интересует прежде всего ваше время.

– Э-э… Не знаю даже, с чего начать.

– Может быть, мы будем задавать вопросы?

– Отлично. Но еще лучше будет, если впоследствии я тоже смогу кое-что узнать.

– Договорились. Итак, скажите – вы жили в здании, где работали, или в каком-нибудь другом месте?

– Странный вопрос. Конечно же, я жил в другом месте. У меня был дом на другом конце города, и на службу я ездил на автомобиле.

– Так поступали многие сущест… люди в вашей стране?

– Да. Не все имели собственные автомобили, некоторые ездили на работу на автобусах или поездах.

– Автомобиль – это четырехколесное транспортное средство с двигателем внутреннего сгорания?

– Да. Они широко использовались во второй половине двадцатого столетия.

– Их было много?

– Очень, очень много.

– Наверное, возникали трудности с организацией движения большого количества автомобилей?

– Да. Существовал так называемый час пик – время, когда большинство людей направляется на работу или возвращается с нее. На дорогах в эти часы возникали заторы, которые мы называли пробками.

– Очень интересно. Мы обнаружили в океанах несколько громадных существ, иногда всплывающих на поверхность, чтобы подышать. Они существовали в ваше время?

– Да, если вы имеете в виду китов.

– Интересно. А какого рода была ваша работа?

– Я занимался исследованием токсических веществ, как химических, так и бактериологических. В частности, их классификацией.

– Что давали эти исследования?

– О, они носили секретный характер. Нами, к примеру, изучался вопрос применения токсических веществ в военном деле.

– Война уже начиналась?

– Нет. Но наша страна готовилась к ней. Химическое и бактериологическое оружие было запрещено, кстати, по нашей же инициативе, но мы хранили большие запасы в трех надежно охраняемых хранилищах.

Наступила пауза. Затем голос вновь зазвучал:

– Прошло немало столетий – как вы считаете, это оружие могло уцелеть?

– Вполне возможно.

– Это нас очень тревожит. Мы исповедуем сугубо пацифистские взгляды и озабочены опасностью, которая все еще угрожает остаткам человечества.

– Хм… Это звучит так, словно вы принадлежите к другому виду.

Зазвучал другой, более высокий голос:

– Вы сделали неправильный вывод, Эрнест Докинс. Просто язык людей изменился за прошедшее время куда сильнее, чем вы представляете. Мы давно знаем о том, что где-то на этой планете спрятаны огромные арсеналы мощного оружия, и неустанно ищем их. Наша задача – уничтожить все, что может ввергнуть Землю в разрушительную войну. Но мы не знаем, где спрятаны эти арсеналы.

– Хм… не уверен… Простите, я не хочу вас обидеть, но вы – лишь голос, звучащий внутри моего замороженного мозга. Я ничего о вас не знаю. Разве можно в такой ситуации делиться сверхсекретной информацией?

Настало долгое молчание. Обеспокоившись, он спросил:

– Эй, вы еще здесь?

Он ничего не услышал, даже звука собственного голоса. Неужели он обидел своих собеседников, и они прекратили с ним контакт?

– Эй, вы слышите меня? Ответьте, ради Бога! Ответьте!..

Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем голос вновь зазвучал в глубине его мозга:

– Просим прощения, произошла небольшая поломка. Сожалеем о вчерашнем небольшом конфликте.

– Вчерашнем?

– Да, нам пришлось отправиться за новым коммуникатором. Поломка произошла как раз в тот момент, когда вы что-то говорили о сверхсекретной информации.

– Сожалею, – сказал я. – Вы задали вчера вопрос, на который я, увы, не могу дать ответ.

– Мы хотим лишь предотвратить катастрофу.

– Э-эх… Подумайте, в каком ужасном положении я нахожусь. Я не могу ничего проверить из того, о чем вы говорите!

– Лучше подумайте вот о чем. Если на вас сверху упадет какой-либо тяжелый предмет, вы разобьетесь, словно стеклянная бутылка.

– Даже этого я не смогу проверить…

– Мы можем также выключить внешнее энергополе или просто отключить вашу морозильную установку.

– По крайней мере, это будет безболезненной смертью, – ответил он спокойнее, чем сам ожидал.

– Мы требуем, чтобы вы все рассказали об арсенале! – Узнайте об этом где-нибудь в другом месте.

– Хорошо. Тогда мы отключим коммуникатор и дадим вам размышлять о своей ошибке целую вечность. Рано или поздно вы сойдете с ума, глупец. Прощайте.

– Подождите!

– Вы расскажете нам все?

– Нет. Не могу.

– Вы хотите сойти с ума?

– Нет, но…

– Итак, нам выключать коммуникатор или нет?

– Ваши угрозы не оставляют сомнения в том, кто вы такие. Я не могу вручить вам страшное оружие.

– Эрнест Докинс, вы неразумны.

– А вы – не археологи! Похоже, вы преследуете далеко не чистые цели. Наверняка вы избавитесь от меня, как только я расскажу вам, что мне известно.

– Вы никогда не узнаете, кто мы такие.

– Я знаю достаточно.

– Вернемся к вопросу о вашем возможном сумасшествии. Подумайте еще раз.

Последовало долгое молчание.

Его захлестнула паника, а затем перед ним возникли лица родных, дом, улицы города… Жизнь вокруг становилась все более реальной, и настал момент, когда он вышел из своей бетонной могилы и пошел домой, щуря глаза от яркого летнего солнца. Никто из членов его семьи не удивился, когда он вернулся. После обеда зазвонил телефон, и шеф попросил его срочно прибыть на работу. Оказалось, что приехали военные, чтобы обсудить вопрос о размещении запасов токсических веществ в специальных хранилищах. Эрнест сказал: «Еду», – но не двинулся с места. Его насторожило, что шеф говорил о таких важных делах по городскому телефону. Поразмыслив, он позвонил и попросил у шефа внеочередной отпуск. Не слушая возражений, он повесил трубку и пошел загорать на пляж.

Он удивился, когда однажды в его правом боку вновь возникла боль, но к врачам обращаться не стал. Да и зачем? Днями напролет он лежал на пляже и любовался облаками, слушал шум прибоя, подставлял лицо струям дождя… Это продолжалось долго, целую вечность. Но настал день, когда он услышал голоса, звучавшие из-под песка. Они о чем-то его спрашивали, но он не понял ни слова. Подняв глаза, он увидел перед собой расплавленную статую, держащую меч в обугленной руке. Мимо нее плыли серые скалы, и на них сидели русалки, много русалок. Они пели протяжные песни, они расчесывали зеленые, словно водоросли, волосы гребнями из человеческих костей, они смеялись при вспышках молний. А затем все превратились в лед.