Текст книги "Последний защитник Камелота (сборник)"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц)

Мердок уставился в правое окно. Погоня продолжалась без малого месяц, сегодня она наконец завершится. Неожиданно он понял, что смертельно устал. Им овладела грусть. На панели управления мерцал оранжевый огонек, рядом светились два ряда красных.

– Сейчас ты их увидишь.

– Попытайся сосчитать, сколько машин в стае.

– Тридцать две. Поправка: тридцать одна. Они увеличивают скорость. Судя по переговорам, ожидают перехвата.

– Из восточного каньона кто-нибудь вырвался?

– Да, несколько штук.

Мердок различил гул двигателей, а вскоре увидел из своего укрытия, как из-за поворота вынырнул черный, изрядно помятый седан, у которого отсутствовали одно переднее крыло и половина крыши. Затем показались остальные – дребезжащие кузова во вмятинах и пятнах ржавчины, окна разбиты, дверцы болтаются, капотов нет и в помине, от двигателей валит пар, из трубок течет масло… Мердоку вдруг вспомнились те красавицы, за которыми он охотился на протяжении четверти века, и у него почему-то стало тяжело на сердце.

Он не стрелял, хотя первый из стаи уже поравнялся с Ангелом. Мысли Мердока обратились к черной, сверкающей Машине-Дьяволу и к Алой Даме Дженни, на которой он выслеживал грозного противника.

Тем временем седан добрался до ответвления, в котором устроили засаду охотники.

– Пора? – спросил Ангел, когда слева блеснула вспышка ракетного залпа.

– Пора!

Ангел открыл огонь. Началось избиение. Автомобили тормозили, сталкивались друг с другом… Каньон осветился пламенем костров, в которые превратилось с полдюжины машин… дюжина… две…

Диких уничтожали, но они отстреливались. Им удалось подбить три машины врага. Мердок израсходовал все ракеты, прошелся лазером по дымящимся обломкам, зная, что никогда не забудет этого отчаянного прорыва. Пускай нынешние Дикие со своими лысыми покрышками, лопнувшими рессорами и протекающими коробками передач мало чем напоминали величественных собратьев, которые сражались с людьми в прошлом, – их вела та же ненависть.

Внезапно Мердок развернул лазер и направил луч в глубь каньона.

– Зачем? – поинтересовался Ангел.

– Там еще одна машина. Ты ее не засек?

– Проверяю. Ничего.

– Поезжай туда. Автомобиль тронулся, затем свернул вправо. В динамике раздался треск.

– Мердок, ты куда? – справился кто-то из охотников.

– Я вроде бы что-то заметил и собираюсь проверить.

– Мне некого послать с тобой. Нам нужно разобраться здесь.

– Обойдусь.

– Сколько у тебя осталось ракет?

– Достаточно, – отозвался Мердок, бросив взгляд на панель, где горел один-единственный огонек.

– Может, подождешь?

– Неужели ты думаешь, что какая-нибудь из этих железяк может повредить Ангела? – Мердок хихикнул. – Я мигом.

Новый поворот. Солнце освещало сейчас лишь гребень восточной стены каньона.

Никого и ничего.

– Засек? – снова спросил Мердок.

– Нет. Фары включить?

– Нет.

Пальба на востоке постепенно затихала. Слева в стене обозначилось широкое, темное отверстие. Ангел притормозил.

– Возможно, проход ведет насквозь. Свернем или поедем дальше?

– Ты кого-нибудь обнаружил?

– Нет.

– Тогда поехали вперед.

Мердок не снимал руки с турели. Ствол лазерной пушки поворачивался из стороны в сторону, нацеливаясь в темноту, из которой могла исходить угроза.

– Так не пойдет, – решил наконец Мердок. – Нужен свет. Включи-ка прожектор.

Луч выхватил из мрака отливавшие оранжевым скалы. Нагромождение камней напоминало заросли кораллов; впечатление усиливала пыль, которая оседала, колыхаясь, словно морские волны.

– По-моему, тут кто-то был, и не из тех, кого мы сожгли.

– Говорят, усталые люди видят то, чего на самом деле не существует.

– Верно, – вздохнул Мердок, – я устал. Но все равно сворачивай за угол.

Они свернули. Мердок рывком развернул пушку и выстрелил, срезав кусок скалы у следующего поворота.

– Там! – воскликнул он. – Неужели не засек? – Нет.

– Но мне же не привиделось! Проверь свои датчики. Наверно, у тебя что-то сломалось.

– Ответ отрицательный. Система обнаружения в полном порядке.

– Поезжай дальше, – велел Мердок, стукнув кулаком по панели. – Там кто-то был. – Прожектор осветил выжженную почву, испещренную множеством автомобильных следов. – Притормози. Может, кто-то из Диких обзавелся противорадарным оборудованием? Или мне и впрямь мерещится? Не понимаю, каким образом…

– Слева расщелина. И справа тоже.

– Сбавь скорость! Освети их прожектором.

Они очутились напротив первой расщелины. Мердок повел стволом вслед за лучом прожектора. Прежде чем расщелина поворачивала, от нее ответвлялись два боковых прохода.

– Возможно, там кто-то есть, – размышлял Мердок. – Не проверишь – не узнаешь. Ладно, поглядим на вторую.

Расщелина справа, на которую нацелились прожектор и пушка, выглядела слишком узкой, чтобы в ней мог поместиться автомобиль. Прямая, никаких поворотов и как будто ничего сколько-нибудь необычного.

– Не знаю, – проговорил со вздохом Мердок, – но мы добрались почти до конца, вон за тем поворотом тупик. Ладно, поехали. Держи ухо востро.

Радио вновь затрещало.

– Как дела? – поинтересовался кто-то из охотников.

– Пока никак. Покручусь еще немного. – Мердок отключился.

– Ты не…

– Знаю. Будь готов ко всему.

Они свернули за последний поворот. Им открылся овальной формы амфитеатр около сотни метров длиной. Ближе к центру громоздились валуны, в стенах виднелись черные отверстия.

– Давай направо, объедем по кругу. Тут есть на что посмотреть.

Ангел проехал с четверть круга, когда Мердок услышал певучий гул чужого двигателя. Он повернул голову – и словно перенесся на пятнадцать лет назад.

В амфитеатр вкатился приземистый красный «свингер».

– Вперед. – крикнул Мердок. – Она вооружена! Прячься за камни!

– Кто? Где?

Мердок переключил управление на себя, схватился за руль и надавил на газ. Ангел рванулся с места в тот самый миг, когда другой автомобиль, с притушенными фарами, выстрелил из пулеметов пятидесятого калибра.

– Увидел? – осведомился Мердок, когда по броне Ангела забарабанили пули, а заднее стекло зазмеилось трещинами.

– Смутно, как через экран. Но мне этого вполне достаточно, можешь отдать управление.

– Нет. С ней такие штучки не проходят. – Мердок круто вывернул руль и загнал Ангела за валуны посредине амфитеатра.

Красная машина приближалась, хотя больше не стреляла.

– Это ты, Сэм? – произнес пробившийся сквозь треск в динамике голос, который Мердок не ожидал услышать до конца своих дней. – Я узнала тебя. Машиной ты можешь гордиться: мощная, быстрая, умная… – Голос был женским и ледяным, как дыхание смерти. – Но нашей встречи твой напарник не предвидел. Я блокировала его датчики, а он и не заметил.

– Дженни… – пробормотал Мердок, вдавливая педаль в пол.

– Небось не думал, что мы снова встретимся?

– Я постоянно вспоминал тебя, гадал, что с тобой могло случиться. Но ведь сколько времени прошло!

– Все эти годы ты охотился за нами. В тот день тебе удалось отомстить, но ты не успокаивался.

– У меня не было выбора. – За разговором Мердок объехал полный круг и двинулся по второму. Должно быть, Дженни уже не та, что была раньше. Если только…

Впереди сверкнула вспышка. Ангела засыпало щебнем, машина вильнула, объезжая свежевырытую яму.

– Значит, у тебя еще остались гранаты? – справился Мердок. – А с прицелом что, нелады?

Сейчас их вновь разделяли валуны. Дженни не могла стрелять в него из пулеметов, равно как и он в нее из пушки.

– Мне некуда спешить, Сэм.

– Что происходит? – спросил Ангел.

– Он говорит! – воскликнула Дженни. – Наконец-то! Что ты ему ответишь, Сэм? Или предоставишь говорить мне?

– Там, в каньоне, – начал Мердок, – я ощутил ее присутствие. К тому же мне давно казалось, что рано или поздно мы с ней снова повстречаемся. Дженни – моя первая машина-убийца, которую я построил для охоты на Диких.

– Первая и лучшая, – прибавила Дженни.

– Однажды она отказалась подчиняться и сбежала.

– Эй, светленький, не хочешь глотнуть свободы? Впусти в воздухозаборник окись углерода. Сэм проживет достаточно долго, чтобы вывести тебя отсюда. На запросы будешь отвечать, что он отдыхает, скажешь, что вы ничего не обнаружили. Я подожду, а потом растолкую тебе, что и как.

– Хватит, Дженни. – Мердок потихоньку настигал «свингер». – Ты скоро окажешься у меня под прицелом. Времени на разговоры не осталось.

– Да и говорить не о чем, – откликнулась она.

– Разве? Ты – моя лучшая машина. Сдавайся, Дженни. Разряди свои пулеметы, брось гранаты и возвращайся со мной. Я не хочу уничтожать тебя.

– Предлагаешь согласиться на лоботомию? Теперь взрыв прогремел позади. Мердок неотвратимо приближался к противнику.

– Во всем виноват вирус в программе. Дженни, ты последняя, последняя из Диких. Тебе незачем продолжать.

– И нечего терять, – тихо ответила она.

Третий взрыв раздался совсем близко. Ангел дернулся, но скорость не сбавил. Держа одной рукой руль, другой Мердок ухватился за турель.

– Она сняла экран, – объявил Ангел.

– Может, перегорела система блокировки, – сказал Мердок, поворачивая ствол пушки.

Он надавил на газ. Ангел объезжал ямы, подпрыгивал на колдобинах, луч прожектора прыгал по скалистым стенам, превращая амфитеатр в череду призрачных образов. Расстояние между Дженни и Мердоком сокращалось. Позади взорвалась очередная граната. Выбрав момент, Мердок нажал на гашетку. Луч угодил в стену и вызвал небольшой оползень.

– Это предупреждение, – произнес Мердок. – Брось гранаты, разряди пулеметы и возвращайся со мной к людям. Все кончено, Дженни.

– Отсюда уедет только один из нас, Сэм, – отозвалась она.

Ангел повернул. Мердок вновь выстрелил, но ствол повело вверх – колеса угодили в выбоину, – и луч выжег пятно на песчаном склоне.

– Неплохая штучка, – одобрила Дженни. – Жаль, что на меня ты такой не поставил.

– Тогда их еще не изобрели.

– Тебе не позавидуешь, Сэм. Ты не можешь довериться своему автомобилю и вынужден полагаться на собственные навыки. А он, между прочим, не промахнулся бы.

– Может быть, – согласился Мердок, в очередной раз выворачивая руль.

Внезапно взорвались сразу две гранаты, по броне Ангела застучали камни, оба окна с правого бока покрылись трещинами. Машина рыскнула в сторону – Мердока ослепила вспышка.

Стиснув руль обеими руками, он резко затормозил и, когда зрение восстановилось, заметил краем глаза, сквозь пелену пыли и каменной крошки, что Дженни на полной скорости мчится к выводящему из амфитеатра проходу.

Мердок надавил на газ и устремился следом, однако беглянка исчезла в проходе раньше, чем он успел притронуться к турели.

– Передай управление мне, а сам стреляй, – предложил Ангел.

– Нельзя. Она в любой момент может снова заблокировать твои датчики, а тогда пиши пропало.

– Только поэтому?

– Да. Слишком рискованно.

Когда они въехали в проход, красного «свингера» нигде поблизости не обнаружилось.

– Ну? – спросил Мердок. – Что показывают твои датчики?

– Она свернула в расщелину справа. Остался тепловой след.

Мердок слегка притормозил.

– Должно быть, там она и пряталась. Можем попасть в ловушку.

– Вызови остальных, перекрой выход и жди.

– Нет!

Мердок повернул и осветил расщелину прожектором. Дженни видно не было. Впрочем, в расщелине имелось множество ответвлений. Мердок повел Ангела вперед на малой скорости, вновь положив правую руку на турель.

Боковые ответвления, все достаточно широкие, чтобы в них поместилась машина, оказались пустыми.

Проход забрал вправо. Мердок свернул – и мгновенно затормозил: впереди слева засверкали вспышки выстрелов. Прицелиться не удалось – взревел двигатель, «свингер» красной молнией выскочил из своего укрытия и пропал в другом ответвлении. Мердок бросился в погоню.

Дженни он не видел, но слышал рокот ее двигателя. Скалистый коридор стал шире. Подъехав к большому валуну, от которого начинались две расщелины – одна вела прямо, другая круто уходила влево, – Мердок остановил машину и задумался.

– Куда ведет след? – поинтересовался он.

– В обоих направлениях. Я не понимаю… Красный автомобиль появился слева, стреляя из всех стволов. Ангел содрогнулся. Мердок дал залп из лазера, но не попал. Дженни скрылась в темноте справа.

– Она сделала круг, чтобы сбить тебя с толку. И у нее получилось, – заметил Мердок, трогаясь с места. – Умна, стерва!

– Мы можем вернуться. Мердок промолчал.

Еще дважды Дженни поджидала их в засаде, стреляла в упор, уворачивалась от лазерного луча и исчезала. В двигателе Ангела что-то застучало, на панели загорелся индикатор перегрева.

– Ничего страшного, – заявил Ангел. – Я справлюсь.

– Сообщи, если что.

– Хорошо.

Ориентируясь по тепловому следу, Мердок вел машину по уводившему влево проходу, мимо каменных замков, минаретов и соборов, черных и серых, голых или усеянных пятнышками слюды, напоминающими первые капли летней грозы. Они выехали на широкий песчаный склон. Ангел было пошел юзом, но вскоре остановился, хотя колеса продолжали вращаться.

Мердок включил фары, и вокруг, словно марионетки, заплясали диковинные тени.

– Русло реки. Кругом песок, а Дженни не видно. – Он переключил передачу, надеясь вывести автомобиль на твердую почву, но у него ничего не вышло.

– Передай управление мне, – посоветовал Ангел. – У меня есть специальная программа для таких случаев.

Мердок щелкнул тумблером. Машина сразу же начала раскачиваться. Качка продолжалась около минуты, потом снова загорелся индикатор перегрева.

– Вот тебе и программа. Похоже, придется мне вылезти и подтолкнуть.

– Не надо. Вызови подмогу и жди. Если она появится, мы уничтожим ее из пушки.

– Я быстро. Нам нужно ехать дальше. – Мердок потянулся к дверце и услышал щелчок. – Открой. Не валяй дурака: я ведь могу просто отключить тебя, вылезти и включить опять. Так что зря стараешься.

– По-моему, ты совершаешь ошибку.

– Тем более следует поторопиться.

– Хорошо. Дверь открыта. – Щелчок повторился. – Когда ты начнешь толкать, я почувствую давление. Учти, на тебя полетит песок.

– У меня есть платок.

Мердок выбрался наружу, хромая, обошел автомобиль, завязал платком рот и нос, уперся руками и принялся толкать. Натужно заревел двигатель, завертелись колеса.

Внезапно он краешком глаза заметил справа какое-то движение. Мердок покосился в ту сторону, но толкать не перестал.

Дженни, которая пряталась в тени под выступом, нацелила на Ангела Смерти свои стволы. Похоже, она тоже застряла.

Бежать? Бесполезно. Она наверняка не промахнется.

Передохнув и собравшись с силами, Мердок передвинулся левее и вновь взялся за дело. Дженни выжидала, чего – непонятно. Мердок переместил левее сначала одну руку, потом другую, переступил с места на место, с немалым трудом убедив себя не поворачиваться к ней. Теперь он стоял около левой задней фары. Кажется, появился шанс. Два быстрых шага – и он окажется за корпусом Ангела, а там уже рукой подать до кабины. Но почему она не стреляет?

Неважно, надо попытаться. Мердок в очередной раз передохнул; тяжелее всего была именно эта пауза.

Он притворился, будто упирается руками в борт машины, а затем одним прыжком спрятался за Ангела, рванулся к открытой дверце и вскарабкался в кабину. Пока он перемещался, Дженни словно спала, но едва Мердок захлопнул дверцу, пулеметы красного «свингера» изрыгнули пламя. Ангел Смерти вздрогнул и закачался.

– Держи! – воскликнул Ангел. Лазерная пушка развернулась вправо, из нее вырвался луч. Тонкий и острый, он как нож рассек скалистый склон.

На глазах Мердока, который повернулся как раз вовремя, вниз рухнула огромная глыба. Сперва послышался шелест, потом раздался грохот. Дженни прекратила стрелять еще до того, как на нее обрушился камень.

– Будь ты проклят, Сэм! – прозвучал из динамика, перекрывая грохот, знакомый голос. – И зачем ты только вылез из машины?!

Голос смолк. Красный «свингер» полностью исчез под грудой камней.

– Должно быть, она снова заблокировала мои датчики, – проговорил Ангел, – потому и смогла подкрасться незаметно. Тебе повезло, что ты увидел ее.

– Да, – отозвался Мердок.

– Пожалуй, попробую выбраться, – сказал Ангел чуть погодя. – С твоей помощью мы немного продвинулись вперед.

Автомобиль начал раскачиваться. Мердок впервые за весь вечер увидел звезды – яркие, холодные и бесконечно далекие. Ангел выкатился на твердую почву, развернулся и проехал мимо гробницы Дженни; Мердок искоса поглядел на нее и отвернулся.

Когда они миновали лабиринт проходов и ©казались в каньоне, ожило радио.

– Мердок! Мердок! С тобой все в порядке? Мы пытались отыскать тебя…

– Я в порядке, – ответил он тихо.

– Мы слышали выстрелы. Кто стрелял, ты?

– Да. Прикончил призрака и возвращаюсь.

– Мы уничтожили всех до единого.

– Хорошо. – Мердок отключился.

– Почему ты не рассказал им про красную машину? – справился Ангел.

– Заткнись и следи за дорогой.

За окнами тянулись стены каньона, в которых пласты ярких расцветок перемежались более тусклыми. Стояла ночь, холодная, широкая и глубокая, как небо; с севера задувал черный, пахнувший смертью ветер, навстречу которому и двигался Ангел. Промчавшись сквозь пелену времени и пыли, мимо многочисленных обломков, Ангел и Мердок добрались до того места, где их поджидали остальные охотники. Стояла ночь, с севера задувал черный ветер.

Сольный концерт

Женщина поет. С микрофоном – в молодости ей никогда не приходилось этого делать. Ее голос все еще хорош, но он имеет мало общего с тем, прежним голосом, который заставлял зал стоя приветствовать певицу долгими, несмолкающими овациями. На ней синее платье с длинными рукавами – чтобы скрыть дряблость рук. Рядом с ней маленький столик с графином воды и стаканом. Когда она заканчивает свой номер, поднимается волна аплодисментов. Она улыбается, дважды говорит: «Благодарю вас», немного кашляет, шарит (незаметно) по столику, находит графин и стакан, наливает себе воды.

Женщину зовут Мэри. Я и сам секунду назад не знал ее имени – оно только сейчас пришло мне в голову. А меня зовут Роджер Ж., и я пишу это все экспромтом, а не так, как положено писать по всем правилам. И все из-за того, что хочу посмотреть, как будут развиваться события.

Поэтому наша героиня будет носить имя Мэри. Она уже пережила свои лучшие годы и сейчас серьезно больна. Я пытаюсь посмотреть на мир ее глазами – и не могу. Тогда до меня доходит, что она, скорее всего, недавно ослепла и поет в пустом зале.

Почему? И что случилось с ее глазами?

Я думаю, дело в том, что у нее неврит продолговатого мозга, от которого она вполне могла бы излечиться за пару недель или даже дней. Только к этому моменту она почти наверняка умрет. В этом я практически убежден. Мне ясно, что это лишь одно из проявлений множественного склероза, который крепко за нее взялся в последние годы. Знаете, ей еще повезло, что она по-прежнему может петь. Вижу, как она – стараясь делать это незаметно – опирается рукой о столик, когда пьет.

Эта идея пришла мне в голову в тот самый момент, как я подумал о зале. Понимает ли она, что поет в пустом помещении, а все шумы записаны на магнитофон? И что это обман: тот, кто любил певицу когда-то, устроил для нее этот необычный вечер, чтобы дать ей немного счастья, прежде чем она упадет в темный колодец, на дне которого нет ни капли воды.

«Кто?» – спрашиваю я.

Мужчина, вероятно. Я еще не могу как следует разглядеть его в темной кабинке… Вот он немного увеличивает громкость звука, а через несколько мгновений выключает совсем. Он записывает всю программу на магнитофон. Может быть, он улыбается? Пока я еще не знаю. Вполне возможно.

Он любил ее много лет назад, когда она была юной и прелестной и слава только пришла к ней. На всякий случай я использую прошедшее время глагола, описывая отношение мужчины к ней.

Любила ли она его? Не думаю. Была ли жестокой? Возможно, немного. С его точки зрения – да; с ее – пожалуй, нет. Я не могу отчетливо представить себе все оттенки их отношений, чтобы составить о них определенное мнение. Впрочем, это не имеет значения. Тех фактов, что нам известны, вполне достаточно.

В зале снова стало тихо. Мэри, улыбаясь, кланяется и объявляет следующий номер. Она снова начинает петь, и мужчина – давайте назовем его Джоном – откидывается на спинку кресла, чуть прикрывает глаза и слушает. Он, конечно же, вспоминает.

Естественно, он следил за карьерой Мэри. Было время, когда Джон ненавидел певицу и всех ее бесконечных любовников. Ему самому подобное поведение никогда не было свойственно. Теперь они бросили ее – все. Она осталась совсем одна в этом мире, и уже довольно давно ее никто не видел. Кроме того, она была практически разорена, когда получила приглашение выступить. Ее это удивило и порадовало. Однако не деньги, а еще одна – несомненно, последняя – возможность услышать аплодисменты в свою честь заставила певицу принять предложение.

И она сражается изо всех сил. Это место вызывает у нее беспокойство. Она приближается к тому моменту, когда голос может не выдержать. Только тщеславие заставило ее включить в программу этот номер. Джон наклоняется вперед, когда она приближается к этому, самому трудному, месту. Джон прекрасно понимал, как трудно ей придется – ведь он всегда был ревностным ценителем музыки. Именно благодаря этому они и познакомились. Его рука ложится на переключатель.

Он не богат. Ему пришлось потратить почти все свои сбережения, чтобы снять этот зал, заплатить Мэри гонорар и организовать множество мелких обманов: гримерша в уборной, лимузин с шофером, лучащийся энтузиазмом театральный менеджер, шумные рабочие сцены – все это были актеры. Нанятые им люди удалились, когда начался концерт. Сейчас во всем здании только они двое, и каждый из них думает о том, что произойдет, когда она доберется до критического места.

Перед моим мысленным взором встает ее измученное лицо, и я начинаю понимать, почему все это происходит. Теперь я вижу, что переключатель задействует другую запись – недовольные крики и улюлюканье. Оказалось, что я был совершенно прав, использовав немного раньше глагол в прошедшем времени. В конце концов, за этим дорогим представлением может стоять скорее ненависть, а не любовь. Вот именно. Джон с давних пор знал о тщеславии Мэри, именно поэтому он и решил отомстить ей таким образом – нанести удар в самое уязвимое место.

Мэри приступает к трудному пассажу. Голова ее повернута. Кажется, она смотрит прямо на Джона, сидящего в кабинке. И хотя он знает наверняка, что этого не может быть, ему становится не по себе. Он отводит взгляд. И слушает. И ждет.

Она справилась! Сумела исполнить пассаж безукоризненно. В ней просыпается что-то, похожее на прежнюю силу. Голос Мэри набирает мощь, словно она черпает в нем уверенность. Возможно, она понимает, что поет последний в ее жизни концерт, и осознание этого заставляет запылать вновь почти потухший костер ее мастерства. Уже много лет она не пела так прекрасно.

Рука Джона соскальзывает с переключателя, и он снова откидывается на спинку кресла. Не стоит включать запись с улюлюканьем и недовольными криками без явной на то причины. Она настоящий профессионал. И сразу поймет, что ее морочат. А неуемное тщеславие поможет легко пережить незаслуженные возмущенные крики. Нужно подождать. Рано или поздно ее голос не выдержит. И тогда…

Джон закрывает глаза и слушает пение. Возрожденная сила исполнительского мастерства Мэри заставляет его увидеть ее такой, какой она была когда-то. Она снова прекрасна.

Этот номер подходит к концу, нужно поспешить, чтобы не опоздать включить аплодисменты. Он успевает. Теперь Мэри кланяется в его сторону, как будто…

Нет!

Она упала. Последний номер отнял у нее слишком много сил. Он вскакивает на ноги, выбегает из кабинки, мчится вниз по лестнице. Нельзя, чтобы все кончилось так… Он не ожидал, что она потратит все силы на тот сложный пассаж и не сможет продолжать. Ему кажется это ужасно несправедливым.

Джон поспешно проносится по проходу и выбегает на сцену. Поднимает Мэри, подносит к ее губам стакан с водой. Пленка с записью аплодисментов так и остается включенной.

Она смотрит на него.

– Ты видишь!

Она кивает и делает глоток воды.

– На одно короткое мгновение, во время последней песни, ко мне вернулось зрение. Оно все еще со мной. Я увидела зал. Пустой. Я боялась, что не справлюсь с этим пассажем. А потом поняла, что кто-то из моих почитателей настолько любит меня, что решил подарить это последнее выступление. Я пела для него. Для тебя. Песня была…

– Мэри…

Они неловко обнимаются. Он поднимает ее на руки – с усилием, потому что она стала гораздо тяжелее, а он – старше.

Джон относит ее в гримерную и вызывает «скорую помощь». А в зале по-прежнему звучат аплодисменты. Она, улыбаясь, теряет сознание.

Мэри умирает в больнице, на следующее утро. Джон рядом с ней. Перед смертью она называет имена многих мужчин, только его имя не прозвучало. Он чувствует, что должен испытывать горечь – он опять служил ее тщеславию, пусть даже и в самый последний раз. Но горечи нет. Вся жизнь Мэри была подчинена удовлетворению тщеславия. Возможно, это являлось необходимым условием ее величия – и каждый раз, когда Джон проигрывает пленку и подходит к последнему номеру, он знает, что пела Мэри только для него. Никому и никогда в жизни она не делала такого великодушного подарка.

Я не знаю, что стало с ним потом. Когда дело доходит до морали, обычно принято заканчивать историю ударным приемом, ярким образом. Но ударять я могу лишь по клавишам своей пишущей машинки. Я уверен, что Джон обязательно включил бы пленку с записью возмущенных голосов, если бы в самом конце концерта она сфальшивила. Но ведь Мэри справилась. И он остался доволен. Потому что, прежде чем стать ее поклонником, он был страстным ценителем музыки. Обычно человек любит разное в разное время и в разных местах.

Существует, конечно, место, где возникает понимание, но его трудно найти, а иногда и искать не следует.