Текст книги "Журнал «Если», 1991 № 01"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Роберт Энсон Хайнлайн,Роберт Шекли,Пол Уильям Андерсон,Альфред Бестер,Владимир Константинов,Владимир Баканов,Виктор Белицкий,Джеймс Хьюстон,Дмитрий Радышевский,Андраник Мигранян
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Повышения быстро следовали в этом году – потери были велики. Капитана Томаса Даниэлиса произвели в майоры за участие в подавлении восстания жителей Лос-Анджелеса. После битвы у Марикопы, где лоялисты, несмотря на пугающие жертвы, не сумели взять опорный пункт повстанцев в долине Сан-Иоахим, он стал подполковником. Армии было приказано двигаться на север вдоль прибрежных холмов, что она и делала, не особенно опасаясь нападения с востока. Сторонники Бродского, казалось, были заняты закреплением своих последних успехов. Больше всего лоялистов пока беспокоили партизанские стычки с Отрядами кланов. После одного такого боя армия остановилась для передышки.

Даниэлис шел по лагерю. Среди тесных рядов палаток отдыхали солдаты: дремали, болтали, играли в карты. В душном воздухе царили запахи пота, лошадей, готовящейся на кострах еды. Зелень окрестных холмов уже потеряла свежесть и обрела летний темно-зеленый цвет.

Даниэлис был свободен от дел вплоть до совещания, назначенного генералом, но одна мысль не давала ему покоя. «Я стал отцом, – неотступно думал он, – и еще не видел своего ребенка. А может, так лучше?» Он вспомнил майора Якобсена, умершего у него на руках под Марикопой. Трудно было поверить, что в человеке столько крови. Если, конечно, можно назвать человеком существо, дрожавшее от боли и страха накатывающейся темноты.

«Война казалась мне делом чести и славы. Нет, это голод, жажда, усталость, страх, смерть. Я сыт этим по горло. Когда все закончится, займусь бизнесом. Неизбежная экономическая интеграция даст простор для людей с деловой жилкой – можно будет продвинуться и без оружия в руках». Эти мысли приходили к Даниэлису уже не первый месяц.

На его пути стояла палатка, где обычно допрашивали пленных. Два конвоира как раз ввели в нее молодого, плотно сложенного угрюмого парня. На рубашке у него были сержантские нашивки и знак Уордена Эчеварри, главы клана, доминировавшего в этой части прибрежных гор.

Повинуясь внезапному импульсу, Даниэлис вошел следом. За походным раздвижным столом горбился капитан Ламберт, готовивший необходимые в подобных случаях бумаги.

Увидев перед собой Даниэлиса, офицер разведки встал.

– Да, сэр?

– Вольно. Я просто решил послушать.

– Хорошо. Постараюсь, чтобы вам было интересно. – Ламберт снова уселся и посмотрел на пленного, стоявшего с опущенной головой между конвойных. – Мы хотели бы, сержант, узнать кое-что.

– Я не скажу ничего, кроме имени, звания и места жительства, – глухо произнес пленный.

– Это мы еще посмотрим. Ты не иностранный солдат. Ты бунтовщик против правительства собственной страны.

– Ничуть! Я человек Эчеварри.

– И что из того?

– А то, что для меня Судья тот, кого назовет Эчеварри. Он сказал – Бродский. Значит, бунтовщики вы.

– Закон изменен.

– Вы шутите. Фэллон не имел права менять закон. Я не деревенщина, капитан, я ходил в школу. И каждый год вождь читает нам Конституцию.

– Я не намерен спорить с тобой! – рявкнул Ламберт. – Сколько винтовок и сколько луков в твоем отряде?

Молчание.

– Давай поступим проще. Я не требую от тебя предательства. Я только хочу, чтобы ты подтвердил информацию, которой мы уже располагаем.

Пленный отрицательно покачал головой. Капитан сделал жест в сторону конвоя. Один из солдат, схватив пленного за руку, слегка выкрутил ее в локте.

– Эчеварри не поступил бы так, – выговорил пленный побелевшими губами.

Ламберт снова сделал жест, и конвойный сильнее заломил руку пленного.

– Прекратите, – вмешался Даниэлис. – Хватит!

Солдат отпустил пленного, обескураженно гляда на начальство.

– Я поражен, капитан Ламберт. – Лицо Даниэлиса покраснело от бешенства. – Если это обычная практика, вы будете преданы военно-полевому суду.

– Нет, сэр, – сказал Ламберт слабым голосом. – Честно… Просто они отказываются говорить. Что же мне делать?

– Следовать правилам войны.

– С бунтовщиками?

– Уведите этого человека, – приказал Даниэлис. Конвоиры поспешно вышли из палатки.

– Простите сэр. Дело в том, что я потерял много людей. И не хочу потерять еще из-за отсутствия информации.

– Я тоже. – В Даниэлисе проснулось сочувствие. Он присел на край стола и начал скручивать сигарету. – Но видите ли, мы ведем необычную войну. И парадоксальным образом именно поэтому должны особенно строго придерживаться конвенций.

– Я не совсем понимаю, сэр.

Даниэлис сделал сигарету и протянул ее Ламберту – словно оливковую ветвь.

– Повстанцы не выглядят таковыми в своих собственных глазах. Они остаются верными традиции, которую мы хотим разрушить. Давайте признаем: средний вождь клана – как правило, неплохой лидер. Вполне возможно, что он захватил власть сильной рукой во времена хаоса. Но теперь его семья интегрирована с регионом, которым она управляет. Вождь хорошо знает свои места, людей, живущих вокруг; он становится символом общины, ее независимости, достижений и обычаев. Если у вас беда или просьба, вам нет нужды пробираться сквозь дебри безликой бюрократии – идите прямо к вождю. Его обязанности очерчены так же ясно, как ваши собственные, и они вполне оправдывают его привилегии. Он ведет своих людей на битвы и на торжественные церемонии, придает цвет и значение жизни. Его и ваши предки росли вместе на этой земле две или три сотни лет. Он и вы принадлежите этой земле.

Мы должны смести этот порядок, чтобы не застыть в своем развитии. Но нам этого не сделать, если все будут настроены враждебно. Мы не армия вторжения, мы, скорее, нечто вроде Национальной гвардии, пытающейся подавить локальные беспорядки. Оппозиция – неотъемлемая часть нашего общества.

Ламберт зажег ему спичку. Даниэлис затянулся и закончил:

– Поймите, капитан, что армии и Фэллона, и Бродского сами по себе невелики. Мы – компания младших сыновей, бедных горожан, неудачливых фермеров, авантюристов, людей, которым кажется, что на военной службе они обрели не найденную ими в гражданской жизни семью.

– Боюсь, это для меня слишком сложно, сэр, – сказал Ламберт.

– Неважно. Просто помните, что в войне участвует гораздо больше людей, чем в армиях. И если вождям кланов удастся создать объединенное командование, это будет означать конец правительства Фэллона. К счастью, их разделяют география и собственная провинциальная гордыня. Не надо только доводить их до белого каления. Нужно, чтобы свободный фермер и вождь клана думали: «Ну что же, эти фэллониты не так уж плохи. Если занять по отношению к ним правильную позицию, я не только ничего не потеряю, но могу кое-что и выиграть». Понимаете?

– Кажется, да.

– Вы неглупый парень, Ламберт. Не нужно выбивать информацию из пленных. Выманивайте ее.

– Я попробую, сэр.

– Хорошо. – Даниэлис посмотрел на часы, которые вместе с пистолетом были ему вручены при производстве в первый офицерский чин. – Мне пора. Увидимся.

Он вышел из палатки в приподнятом настроении. «Нет сомнений, я прирожденный проповедник и могу неплохо развивать идеи, которые приходят мне в голову». Он услышал мелодию: под деревом собралась группа солдат, в руках одного из них было банджо. Даниэлис начал насвистывать. Хорошо, что после поражения у Марикопы и этого марша на север, смысл которого был неясен, боевой дух армии оставался на высоте.

Возле палатки командующего стояли часовые. Даниэлис пришел одним из последних и занял место в конце стола напротив бригадного генерала Переса. В воздухе клубился табачный дым, присутствующие переговаривались вполголоса. Лица казались напряженными.

Разговоры смолкли, когда появилась фигура в синем одеянии со знаком Янь и Инь на груди. Даниэлис с удивлением узнал в нем Философа Вудворта. В последний раз он встречал Вудворта в Лос-Анджелесе и думал, что тот остался в городе в центре Эспера. Может быть, Философ прибыл в связи с каким-то особым поручением…

Перес представил его.

– У меня есть важные новости, господа, произнес генерал очень спокойно. Каждый может считать честью для себя присутствовать здесь сегодня. Это означает, во-первых, что вы пользуетесь абсолютным доверием и умеете хранить тайну, а во-вторых, что вы призваны осуществить операцию исключительной важности и трудности.

Только сейчас Даниэлис сообразил, что на совещании нет нескольких офицеров, которым полагалось бы по рангу сидеть за этим столом.

– Повторяю, – сказал Перес, – любая утечка – и наш план рухнет. В этом случае война продлится еще многие месяцы, а может быть, и годы. Вы знаете, насколько сложно наше положение. Оно еще более ухудшится, как только мы израсходуем наши запасы, поскольку противник перерезал линии снабжения. Мы даже можем быть разбиты. Я не пораженец, нет. Я реалист. Мы даже можем проиграть войну. Но если наш план сработает, мы покончим с противником еще в этом месяце.

Он сделал паузу, чтобы все усвоили сказанное, и продолжил:

– План разработан Главным Командованием совместно с руководством Эсперов в Сан-Франциско несколько недель назад. – Перес глубоко вздохнул. – Вы знаете, что Орден нейтрален в политических конфликтах. Но вы также знаете, что он защищает себя, когда подвергается нападению. Повстанцы такое нападение совершили. Они взяли поселение Ордена в долине Нала, к тому же начали после этого распространять об Эсперах злостные слухи. Вы хотите что-нибудь добавить к этому, Философ Вудворт?

Человек в синем кивнул.

– У нас есть собственные методы получения информации, разведывательная служба, как вы сказали бы, так что я готов познакомить вас с фактами. Сен-Хелен захватили в тот момент, когда большинство посвященных находились в Монтане, где они помогали основать новое поселение.

«Каким образом они так быстро передвигаются? – подумал Даниэлис. – Телепортация или что-нибудь другое?»

– Я не знаю, был ли противник информирован об этом или то была простая удача повстанцев. Словом, когда два или три посвященных пришли и попросили бунтовщиков удалиться, произошла стычка, и посвященные были убиты, прежде чем смогли действовать… Сен-Хелен сейчас оккупирована. Мы не планируем немедленных мер к ее освобождению, потому что в таком случае пострадают невинные.

Что касается слухов, которые распространяет командование противника… Что ж, на их месте я делал бы то же самое. Всем известно: наши посвященные способны на то, что недоступно другим. Солдаты, причинившие ущерб Ордену, могут опасаться сверхъестественного мщения. Вы образованные люди и знаете, что у посвященных нет ничего сверхъестественного; просто они умеют использовать скрытые силы, таящиеся в каждом из нас. Вы знаете также, что Орден не признает мести. Но простые солдаты погрязли в невежестве, и офицеры, естественно, должны как-то поднять их дух. Они решили фальсифицировать какие-то машины и объяснить солдатам, что это и есть оружие, которым пользуются посвященные. Оружие мощное, но, как и любую другую технику, его, мол, можно вывести из строя.

Все это представляет определенную угрозу Ордену, и мы не можем оставить безнаказанным нападение на наших людей. Вот почему руководство решило помочь вашей стороне в конфликте. Чем скорее кончится эта война – тем лучше для всех.

Раздалось несколько ликующих восклицаний. Перес поднял руку:

– Не торопитесь. Посвященные не будут воевать за вас, поднимая в воздух наших противников. Для них вообще было непросто принять решение встать на нашу сторону. Насколько я понимаю, внутреннее развитие каждого Эспера будет отброшено назад применением насилия. Они приносят большую жертву. По букве своей хартии, они могут применять пси-взрывы только для защиты своих поселений. Нападение на Сан-Франциско, где расположена их штаб-квартира, будет расценено именно таким образом.

Осознание того, что здесь готовится, оглушило Даниэлиса. Он с трудом различал следующие слова Переса.

– Давайте рассмотрим стратегическую ситуацию. Сейчас противник удерживает половину Калифорнии, Орегон, Айдахо и значительную часть Вашингтона. Мы используем последний небольшой сухопутный проход к Сан-Франциско, пока противник не попытался перерезать и его, потому что он развивает свой успех на побережье и потому что мы создали сильный гарнизон в городе, угрожающий ему с тыла.

Их шансы на взятие города крайне невелики. Мы по-прежнему удерживаем все порты южной Калифорнии. Наши морские силы намного превосходят все, что есть у врага: практически только шхуны, предоставленные вождями прибрежных кланов. Самое большее, что они могут сделать, это перехватить конвой со снабжением, да и здесь игра не стоит свеч. И уж, разумеется, им не проникнуть в залив – с нашей-то мощной артиллерией по обеим сторонам Золотых Ворот.

Тем не менее, конечная цель противника – Сан-Франциско. Это понятно. Место совещаний правительства, столица нации, промышленный центр. Итак, вот наш план. Мы снова обрушимся на командование Сьерры, ударив под Сан-Хосе. Вполне логичный маневр: разрезать их силы в Калифорнии надвое.

Но мы не добьемся успеха – на случай такой атаки противник сосредоточил большие силы. После тяжелого сражения мы будем отброшены. И вот труднейшая часть задачи: после поражения сохранить образцовый порядок. Мы начнем отступление на север к Сан-Франциско. Противник неизбежно будет нас преследовать. Когда он втянется на полуостров, зажатый между океаном слева и заливом справа, мы обойдем его с флангов и атакуем с тыла. Посвященные ордена Эсперов будут в это время с нами. Противник окажется в клещах. Что не сделают посвященные, закончим мы. От командования Сьерры не останется ничего, кроме небольших гарнизонов.

Это блестящая стратегическая операция. Готовы ли вы ее осуществить?

Даниэлис промолчал, не присоединившись к голосам других. Он думал о Лауре.

Справа на севере шел бой. Иногда доносились орудийные залпы, затем барабанная дробь ружейного огня. Дым полз над травой и между стволами дубов, покрывавших эти холмы. Но на берегу был слышен только прибой, ветер и свист песка в дюнах. Маккензи ехал по кромке воды – коню здесь было легче, а всаднику лучше видно. Перед ним открывалась картина запустения: леса, прятавшие в себе остатки старинных домов. Когда-то эти места были плотно заселены, но бомба Дьявола вызвала огненный смерч, опустошивший эти места, и нынешнее редкое население мало что могло сделать на неплодородной почве.

Конечно, не по этой причине местность была сдана полку «Бродяг». Они пролили немало крови в этой войне, вытесняя фэллонитов из северной Калифорнии. Просто сейчас основные силы командования Сьерры приняли удар у Сан-Хосе, разбили противника и двигались, как и Маккензи, в направлении Сан-Франциско. Еще день-другой, и должны показаться белые стены города.

– Тяжело, – сказал Спейер.

– Да, всем тяжело, – ответил Маккензи с гневом. – Грязная война.

– Скоро начнется. Я чую опасность, что-то неладное происходит с нами.

Маккензи огляделся. Группами, конные и пешие, по долине двигались его солдаты; над ними стрекотал самолет.

Маккензи попытался взять себя в руки. Ведь это он предложил сегодняшний маневр на совещании у генерала Крукшанка – спуститься с гор на равнину; он разоблачил «легенду» Эсперов и он же скрыл от своих людей факт, что за этой «легендой» могло таиться нечто, о чем страшно было подумать. Он, полковник, войдет в историю, о нем еще лет пятьсот будут слагать баллады.

Но Маккензи не мог настроить себя на такой лад. Он знал, что не блистает умом, что измучен тревогой за судьбу дочери. Он боялся и за себя, боялся, например, ран, которые сделали бы его беспомощным инвалидом. Часто он помногу пил, чтобы заснуть. Полковник был чисто выбрит, чтобы поддерживать офицерское достоинство, он понимал, что если бы не ординарец, гревший для него воду, то выглядел бы таким же запущенным, как последний рядовой.

Маккензи попытался сосредоточиться на том, что происходило вокруг. За его спиной по берегу тянулась основная часть полка, с артиллерией, частично на механической тяге, частично на мулах, повозки, несколько грузовиков и один бесценный броневик. Рядом, не особенно соблюдая строй, двигались колонны пехоты с ружьями и луками. Песок заглушал шаги, так что были слышны только ветер и прибой, но когда их шум стихал, доносилась слабая мелодия: музыканты, в основном индейцы, выдували песню «Заговор против ведьм». Маккензи не верил в нечистую силу, но мелодия вызывала у него озноб.

«Все будет нормально, – успокаивал он себя. И тут же: – Но Фил прав – противник сейчас проявит себя».

Подскакал капитан Хале, осадил лошадь.

– Патруль доносит, что к востоку заметна серьезная активность. Похоже, на нас движется большая группа.

– Фил, давайте сюда, – сказал Маккензи в портативный передатчик, который он возил на седле. Правда, из Сан-Франциско глущили передачи на всех частотах, и нужна была значительная мощность, чтобы связаться на расстоянии даже в несколько миль. Поэтому разведка передавала сообщения через посыльных.

Полковник заметил, что стрельба в глубине полуострова стихла.

«Если они отойдут в центре и ударят по нашим флангам, где мы слабее…»

Едва слышный сквозь шум глушилок голос с полевого командного пункта армии подтвердил: активные передвижения слева и справа наводят на мысль, что фэллониты готовят прорыв. Но, возможно, это обманный маневр. Основная масса армии Сьерры останется на месте, пока ситуация не прояснится. Маккензи должен держаться, рассчитывая пока только на собственные силы.

– Будем держаться.

Маккензи устроил на вершине холма командный пункт, собрав вокруг штаб и посыльных. Артиллерия, конница и пехота строились внизу. Над головами начали кружить чайки, как бы заранее чувствуя поживу.

– Думаете, выстоим? – спросил Спейер.

– Уверен. Если они будут прорываться вдоль прибрежной черты, мы легко разрежем их на части, и они окажутся под сильным огнем. А если пойдут выше по холмам, то здесь у нас для оборонительных действий местность идеальная, прямо как в учебнике по тактике.

– Они могут попробовать обойти нас и ударить с тыла.

– Ну и что же. И это не лучший замысел. Тогда мы пойдем на Сан-Франциско, отступая, а не наступая.

– А вдруг гарнизон сделает вылазку?

– Пускай. По численности мы будем равны, но у нас получше с вооружением. И на нашей стороне вспомогательные силы кланов, привыкшие действовать в холмистой местности.

Сначала показались отдельные всадники в дюнах, затем из леса пошла основная масса. Разведчики доносили: отряд сильный, примерно вдвое больше людей, чем у нас, но меньше артиллерии, и у них не хватает горючего. Противник явно спешил сблизиться и атаковать, чтобы штыками и саблями компенсировать пушки «Бродяг».

Донеслось пение рожков. Кавалерия фэлллонитов опустила копья и набрала скорость, переходя в карьер, затем в галоп, пока земля не задрожала под лавиной конницы. За ними двинулась пехота и артиллерия по бокам. Между первой и второй цепью пехотинцев полз бронеавтомобиль, на котором не было ни ракетной установки, ни даже пулеметов. «Хорошие солдаты, – подумал Маккензи, – и хорошо идут». Ему была ненавистна мысль о том, что должно было случиться.

Обороняющиеся ждали, маскируясь в песке. На склонах холма, где засели минометчики и солдаты с винтовками, вспыхивали огоньки. Было видно, как падали с коней всадники, вдруг роняли оружие и валились на колени пехотинцы, но цепи смыкались и упорно шли вперед. Маккензи взглянул на батарею гаубиц внизу. Наводчики стояли, прильнув к дальномерам и прицелам. Ямагучи, сидевший верхом в нескольких метрах за линией орудий, взмахнул саблей: пушки рявкнули, в дыму сверкнул огонь, и картечь с визгом понеслась к наступающим.

В дело вступили лучники. Стрелы летели по крутой траектории между барражировавшими в небе чайками, затем шли вниз в поисках цели. Орудия на левом фланге противника остановились и дали залп. Тщетные потуги… но, видит Бог, они мужественные ребята! Маккензи заметил, как чуть дрогнула волна наступающих. Настало время для его конницы и пехоты.

– Приготовиться к атаке, – сказал он в передатчик.

В это время двигавшийся в цепях наступающих автомобиль притормозил. Внутри его раздался какой-то треск – достаточно громкий, раз он был слышен сквозь взрывы, и бело-голубой луч прошел над ближайшим холмом. Маккензи зажмурил почти ослепшие глаза. Когда он снова открыл их, увиденное вызвало мысль о безумии. На кромке воды корчился один из «Бродяг» в горящей одежде. Вся эта часть побережья поднялась чудовищной волной метров на двадцать и рухнула на склон холма, погребая горевшего заживо вместе с его товарищами.

– Пси-взрыв, – крикнул кто-то в ужасе. – Эсперы…

Трудно было в это поверить, но зазвучал рожок, и кавалерия Сьерры пошла в атаку. И снова целый кусок пространства с людьми и лошадьми приподнялся в воздух и обрушился вниз, хороня их всех под свежей насыпью. Маккензи видел мир вокруг будто сквозь пелену, казалось, мозг его бился о стенки черепа. Он видел, как идет третья волна, поднимая и сжигая заживо его людей.

– Они сотрут нас, – донесся сквозь гул звенящий голос Спейера. – Сейчас перегруппируются…

– Нет! – не слыша себя, прокричал полковник. – Посвященные должны быть в этой машине. Пошли!

Его жеребец в панике не слушался поводьев. Маккензи вонзил в покрытые потом бока шпоры и поскакал к своим гаубицам. Когда он спрыгнул возле орудия, жеребец ускакал прочь, но полковнику было не до того. Он увидел рядом Спейера, который уже возился с затвором. Маккензи прицелился в автомобиль Эсперов, казавшийся слишком маленьким, чтобы вызвать эти страшные разрушения. Спейер дернул за пусковой шнур, гаубица рявкнула и подпрыгнула. Снаряд взорвался в нескольких метрах от цели, брызнул песок и какие-то металлические куски. Спейер уже перезаряжал. Маккензи навел и выстрелил. На этот раз перелет, но автомобиль развернуло. Ударной волной Эсперов внутри, очевидно, контузило – во всяком случае пси-взрывы прекратились.

Но нужно было закончить дело, прежде чем противник успеет перестроиться. Маккензи бросился к грузовику своего полка, вооруженному ракетами. Дверца была распахнута настежь, экипаж бежал. Полковник сел на место водителя, Спейер – рядом и тут же прильнул к окулярам прибора наведения. Маккензи погнал машину вперед, на крыше развевался флажок полка. Спейер поймал цель и нажал кнопку пуска… Ракета прочертила огненный след, взорвалась… Броневичок Эсперов подпрыгнул на колесах, в боку его зияла пробоина.

Маккензи притормозил, выскочил из машины и через рваное оплавленное отверстие в металле влез в вонючую полутьму. Там лежали двое Эсперов. Водитель был мертв. Второй посвященный стонал, заваленный обломками нечеловеческих инструментов, лицо его было залито кровью. Маккензи сорвал с трупа синий балахон и, взяв в руки попавшуюся ему изогнутую трубку, влез с подножки на крышу кабины. Спейер оставался на месте, пуская ракеты по ближайшим к ним группам противника. Маккензи, размахивая непонятным ему оружием и, будто флагом, синей одеждой, прокричал, пересиливая ветер: «Вперед, ребята! Они в нокауте! Вперед!»

Только одна пуля провизжала у его уха. И все. Вражеские солдаты – пешие и конные – словно вросли в землю. В чудовищной неестественной тишине Маккензи не понимал, слышит ли он рев прибоя, или так бурлит в венах кровь. Затем раздался рожок. Музыканты повели мелодию, ударили барабаны. Линии пехоты «Бродяг» двинулись к нему. К пехотинцам присоединилась кавалерия. Маккензи спрыгнул в песок и сел рядом со Спейером в полковую машину.

– Едем назад, – сказал он. – Бой закончен.

– Заткнитесь, – сказал Том Даниэлис.

Философ Вудворт смотрел на него в немом изумлении. Туман серым покрывалом укутал скрывшуюся в лесу бригаду; только звук шагов и колес выдавал присутствие людей. Шел дождь, одежда намокла и тяжело давила на плечи.

– Сэр… – запротестовал майор Лескарбо. Глаза на его изможденном лице широко раскрылись.

– Как я смею требовать от высокопоставленного Эспера помолчать о вещах, в которых он ничего не понимает? – зло процедил Даниэлис. – Что ж, давно пора кому-нибудь это сделать!

Вудворт пришел в себя.

– Я только сказал, сын мой, что мы должны сосредоточить наших посвященных, чтобы ударить по центру армии Бродского. Что здесь неверно?

Даниэлис сжал кулаки.

– Ничего. Кроме того, что это навлечет на нас еще большую катастрофу, Чем та, которую вы нам устроили.

– Частная неудача, – возразил Лескарбо. – Они разгромили нас на западе, зато мы потеснили их фланг здесь у залива.

– И в результате мы разрезаны надвое, – ответил Даниэлис. – С тех пор Эсперов мы не видели. Теперь повстанцы знают, что Эсперам нужны грузовики для перевозки их оружия и что они могут гибнуть не хуже прочих. Артиллерия бьет по их позициям, отряды партизан нападают на них и тут же скрываются в лесу; наконец, можно просто обходить пункты, где есть Эсперы. Так у нас не хватит посвященных!

– Вот почему я и предлагаю сосредоточить их в одну группу, способную противостоять врагу, – сказал Вудворт.

«Да, эти пираты захватили конвой с продовольствием. Поскольку все радиопередачи глушились, нельзя было послать сигнал помощи. Они выбросили продукты за борт и погрузили на суда отряды кланов. Предатель или шпион передал им опознавательный сигнал. Теперь город открыт, и Лаура там одна без меня».

– Мы идем! – закричал Даниэлис. Бригада с громом двигалась за ним. Их натиск с яростью безнадежности разметал противника. Но Даниэлис уже не знал об этом. Граната попала ему в грудь.

На юге и на востоке бой еще продолжался. Взбираясь верхом по крутым улицам, Маккензи видел окутывавший эти районы дым и обломки, еще недавно бывшие домами. Но в целом город уцелел. Белые стены, крыши, шпили церквей в переплетении улиц – Сан-Франциско остался таким, каким Маккензи помнил его с детства. Залив сверкал своим обычным великолепием.

Но у него не было времени любоваться красотами или даже думать о том, где могла находиться Лаура. Атака на Твин-Пикс должна быть стремительной, потому что штаб-квартира Эсперов, конечно, будет защищаться. По улице с другой стороны этого великолепного холма Спейер вел остальную часть «Бродяг». А на вершине, на якобы священной земле стояли два похожих на фонтаны высоких здания, куда вход был запрещен для всех, кроме посвященных. Их возвели в свое время со сказочной быстротой, в течение нескольких недель.

– Трубач, сигнал атаки. Живо!

Звуки взвились к небу и упали. Пот заливал лицо Маккензи. Если его убьют, то после всего пережитого это не так уж важно, но полк, его полк…

Пламя пересекло улицу, тротуары вспучились, опали и превратились в оплавленные дымящиеся траншеи. Маккензи с трудом удержал коня.

– Артиллерия, открыть огонь!

Гаубицы и 75-миллиметровые орудия выстрелили залпом, снаряды с шумом ушли к цели и с грохотом разорвались на стенах.

Маккензи приготовил себя к пси-взрыву, но его не последовало. Когда дым первого залпа рассеялся, полк двинулся вперед, а орудия продолжали яростный обстрел, обнажая каркас и обрушивая облицовку.

И тут показалось нечто невиданное. В здании не было этажей или комнат. Оно скрывало в себе почти такой же высоты сверкающую колонну, похожую на артиллерийский снаряд невероятных размеров.

«Космический корабль, – понял Маккензи. – Да, разумеется, древние строили космические корабли, и мы намерены повторить это когда-нибудь. Но такое!..»

В обломках можно было различиить несколько трупов в синих одеяниях. Немногие уцелевшие бежали к кораблю. Лучник пустил стрелу, она упала, не долетев до стабилизаторов ракеты, но Эсперы остановились и были взяты в плен. Маккензи вошел внутрь. Что-то, что не было человеческим существом, лежало в обломках, истекая кровью темно-фиолетового цвета. Когда люди узнают об этом, Ордену придет конец. Полковник не чувствовал радости. В Сан-Хелен он понял, Какие стоящие люди эти верующие!

Впрочем, сейчас не время для размышлений. Второе здание стояло нетронутым; нужно помочь Спейеру. Но тут в миниприемнике раздался его голос:

– Идите сюда, Джимбо. Заваруха окончена.

И на мачте небоскреба взвился флаг Тихоокеанских Штатов.

У входа караулили заметно нервничающие часовые. Маккензии спешился, и капрал проводил его через холл в комнату – фантазию из арок, цветов, мозаик и панно. Четверо оборванных пехотинцев держали под прицелом двух существ, которых допрашивал Спейер. Птичье лицо одного из них пряталось в ладонях о семи пальцах, рудиментарные крылья трепетали от рыданий.

«Так они способны плакать?» – изумленно подумал Маккензи и внезапно испытал желание обнять это существо и утешить.

Второе стояло, выпрямившись, в одеянии из металлической ткани. Топазовые глаза неотрывно смотрели в лицо Спейеру с высоты чуть более двух метров, а голос с приятным акцентом произносил по английски:

– …звезда в пятидесяти световых годах отсюда. Она едва видна невооруженным глазом, но не в этом полушарии.

Майор – весь напряженное внимание – подался вперед, как будто собираясь клюнуть:

– Когда вы ждете подкрепления?

– Следующий корабль придет сюда примерно через столетие, на нем будет только персонал для смены. Мы изолированы пространством и временем. Только немногие могут работать здесь и строить мосты между разными типами сознания, преодолевать эту пропасть.

– Да, – сухо кивнул Спейер. – Лимит скорости света. Если, конечно, вы говорите правду.

Существо вздрогнуло.

– Нам ничего не остается, как говорить правду и молиться, что вы нас поймете и поможете. Реванш, завоевание, любая форма насилия немыслимы, когда стороны разделены таким пространством и временем. Наш труд творился в уме и в сердце. Даже сейчас еще не поздно. Самые важные факты еще можно скрыть… О, послушайте меня, для блага ваших еще не родившихся поколений!

Спейер повернулся к Маккензи.

– Все в порядке? Их осталось в живых около двадцати – похоже, единственные на Земле. Вот этот – главный.

– Слушайте, слушайте, – продолжало существо. – Мы пришли к вам с любовью. Мы мечтали вести вас, помочь вам самим идти к миру. О да, мы тоже выгадывали: получали еще одну расу в космосе, которая со временем могла бы стать нашим братом. Но во Вселенной много разумных видов. Ради вашей же пользы старались мы направить ваше будущее.

– Не вы это выдумали – контролировать историю. На Земле и до вас многократно пытались вести «единственно верным путем». В последний раз эта идея привела к бомбе Дьявола. Так что спасибо.

– Но мы знаем точно! Великая Наука предсказывает с абсолютной уверенностью…

– Предсказывает это? – Спейер взмахом руки указал на затемненную комнату.

– Погрешности неизбежны. Нас слишком мало, чтобы следить за каждой деталью. Но разве вы не хотите положить конец войнам, всем вашим архаичным страданиям? Вот в чем мы предлагаем вам помощь.

– В итоге вам удалось развязать достаточно гнусную войну.

Существо заломило пальцы.

– Это была ошибка. Но план остается верным и только он приведет ваш народ к миру. Я, путешествующий между солнцами, готов упасть к вашим ногам и умолять вас…