Текст книги "Когда время против нас"

Автор книги: Роджер Чапмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

... Разрешение на всплытие наконец получено, и, так как предварительно мы перекачали достаточный объем масла из кормовой сферы, аппарат почти сразу оторвался от грунта и начал медленно подниматься к поверхности.

Мы понятия не имели о том, что творится наверху и что нас ожидает, так как довольно давно покинули поверхность, где была тогда легкая зыбь, не причинявшая нам особого беспокойства. Мы убрали все в своем отсеке и разделались с остатками пищи, оставив лишь половину бутерброда. На поверхности нас удивил свет. И хотя мы знали время, но психологически никак не могли настроиться на то, что новый день уже начался.

Всплыли мы в 9.18. Наверху было так светло, что нам казалось, будто мы видим преломленные в воде солнечные лучи. Дело в том, что, даже когда "Пайсис" находится на поверхности, его иллюминаторы все равно остаются под водой, и через них невозможно увидеть солнце.

Всего через полчаса нас ожидал настоящий завтрак, а сейчас мы зависели от судна обеспечения и самое большое, что могли пока себе позволить, это отдыхать и представлять себе яичницу с беконом.

"С возвращением!" – прозвучал из динамика голос Рольфа Хендерсона, руководителя нашего погружения. После этого он начал давать Роджеру указания, чтобы облегчить заведение на"Пайсис" буксирного конца с приближающегося к нам судна обеспечения.

Выполнение этих распоряжений требовало от пилота определенного внимания, так как рядом работали водолазы. Мы услышали, как к нам снова подошла надувная лодка "джемини", подтянувшая к аппарату буксирный конец. Потом мы слышали, как водолаз карабкался на аппарат и затем спрыгнул в воду заводить буксирный конец. Мы слышали голос моториста с "джемини", еле доносившийся к нам по радио, а потом руководитель погружения громко и ясно сказал:

"Буксир заведен". Затем опять с нашей палубы послышались звуки, водолаз снова влезал на аппарат. Вдруг зазвонил сигнал тревоги. Мы оба мгновенно узнали его, но подсознательно каждый из нас понадеялся, что тревогу спровоцировал слишком чувствительный датчик затекания, на который попал конденсат. Однако через минуту или две мы ясно услышали по радио тревожный голос, почти прокричавший: "Водолаз что – то показывает". Почти в тот же момент корма нашего аппарата резко опустилась. Это было совершенно непонятно. А когда я увидел, что стрелка глубиномера резво бежит по шкале и проходит уже 30-футовую отметку, мне стало страшно. Мы не знали, что случилось, но похоже было, что корма аппарата по каким-то причинам стала очень тяжелой, и мы довольно быстро стали опускаться в глубину кормой вперед.

==

МЫ ЗАТОНУЛИ И ЛЕЖИМ НА ДНЕ ОКЕАНА

Следующие несколько минут были ужасными. На глубине 150 футов нас вдруг подбросило и начало сильно дергать из стороны в сторону. На какое-то мгновение аппарат принимал горизонтальное положение, и в следующую секунду он уже "стоял" на корме или смотрел иллюминаторами в сторону дна. Нейлоновый плетеный буксирный конец как-то удерживал нас под кораблем в подвешенном состоянии, хотя и не был рассчитан на такую нагрузку.

– Какого черта там случилось? – почти крикнул я Роджеру, уже, впрочем, догадываясь, в чем дело. Кормовую сферу каким-то образом полностью залило водой, и аппарат стал более чем на тонну тяжелей, чем это вообще допустимо. В любую секунду буксирный конец должен был лопнуть, но секунды складывались в минуты, а мы все еще висели. Ужасное раскачивание продолжалось, и сорванное оборудование громыхало вокруг нас.

Мы включили подводный телефон и почти сразу услышали искаженный голос:

– Держитесь, мы посылаем к вам водолаза еще с одним концом. Говоривший не мог не знать, что попытка завести буксирный конец, на такой глубине для водолаза равносильна самоубийству, но сам факт того, что мы услышали голос с поверхности, привел нас в чувство.

– Необходимо сбросить отделяемый балласт, – сказал Роджер и каким-то чудом в этом хаосе достал ручку сброса груза, прикрепляемую в специальном зажиме позади его сиденья. Сброс груза не очень легкая задача даже в лучшие времена, но если бы все-таки удалось облегчить аппарат на 180 килограммов, это была бы, конечно, какая-то помощь людям на поверхности, пытающимся помочь нам. Из динамиков подводного телефона раздавался сильный шум: волны на поверхности бились о наш корабль обеспечения, работали его винты, и сквозь все это ободряющий голос призывал нас держаться.

Роджер сделал последний оборот ключом, и аварийный груз сорвался вниз, я же в это время пытался связаться с поверхностью. Только две, или три минуты прошло с момента затопления кормовой сферы, но казалось, что прошла целая вечность. Нам обоим хотелось, чтобы скорее кончились эти ужасные рывки, но мы знали, что если они кончатся, то оборвется последняя нить, связывающая нас с поверхностью.

Вдруг раздался треск, и движение прекратилось. Буксир все-таки лопнул. Аппарат передифферентовался на 90 градусов на корму и с большой скоростью устремился вниз, на дно.

Когда стрелка глубиномера дошла до отметки 240 футов, стало темно. Это буквально парализовало нас. Большой блок гидролокатора, выскочивший из своей подставки, удерживался только с помощью кабеля, что было опасно. Мы отсоединили его и бросили под ноги. Стоять нам пришлось на вводах в кормовой части сферы. Чисто автоматически Роджер потянулся к неработающему подводному телефону и начал, глядя на глубиномер, наговаривать глубину:

"...270 футов... 310 футов... 350 футов". Если бы не глубиномер, стрелка которого резво бежала по кругу, мы не смогли бы осознать, насколько быстро мы погружаемся.

– Наконец-то, – сказал я Роджеру, когда снова начал соображать, но я сам не понял, что имею в виду. Совершенно автоматически мы что-то делали, чтобы обезопасить себя, хотя никогда не слышали о таких авариях. Выключили батареи на 120,24 и 12 вольт, чтобы избежать пожара от короткого замыкания. Быстро сложили подушки с диванов и все мелкое вниз кормовой части сферы. После этого нам осталось только ждать... 7.50 футов... 840 футов... 920 футов.

– Должно быть, скоро, – проговорил я.

– Зажми в зубах тряпку перед тем, как мы стукнемся о грунт, – предложил мне Роджер, но я не двинулся с места. Точно на 1575 футах аппарат врезался кормой в грунт. Нас встряхнуло, стрелка глубиномера резко остановилась, и на этом все кончилось.

Примерно секунду мы не решались пошевелиться. Куда упадет аппарат вперед или назад? Мы находились в непроглядной темноте, и я инстинктивно написал в моей записной книжке: "На грунте", а так как мои часы не светились, наугад приписал время: "10.15". Медленно и осторожно мы сдвинулись с места. Роджер неторопливо нащупал главный выключатель 120-вольтовой батареи. Если ничего не случится, когда он включит его, значит, главная батарея разрушена и наше положение окажется, как это ни странно звучит, еще более критическим. "Щелк" – прозвучало в темноте, и немедленно зажглась сигнальная лампочка на панели. На борту еще была электроэнергия.

С облегчением мы постояли еще секунду и вдруг услышали громкий шипящий звук. Что это? Но затем как-то сразу сообразили, что шипит кислородный баллон.

Кислород – драгоценный газ, необходимый для поддержания жизни, становится губительным в чистом виде. Находясь в сферической кабине стоящего вертикально на корме аппарата, мы совершенно потеряли ориентировку. Приборы, которые раньше для удобства располагались на уровне локтя, сейчас оказались у нас над головой. Все в кабине было как после боя. Опыт помог и на этот раз. Роджер нырнул под сиденье, отцепил кислородный баллон, нашел вентиль, повернул его, и шипенье прекратилось. У нас не было времени волноваться по поводу вышедшего из баллона кислорода, он все равно остался с нами, и мы сразу же начали поиск всего оборудования системы жизнеобеспечения. Так как у нас была электроэнергия и кабина при ударе о грунт не потеряла герметичности и прочности, самой важной для нас становилась система жизнеобеспечения. Нам оставалось только ждать, хотя ни один из нас тогда ни разу не упомянул об этом.

Аварийная батарея была нашей следующей заботой. Где-то среди хаоса находилась небольшая герметичная 12-вольтовая батарея, подсоединенная к системе связи и способная давать энергию для подводного телефона, в случае если главная батарея выйдет из строя. Она могла даже какое-то время крутить вентилятор фильтра очистки от углекислоты-скруббер, но это уже на крайний случай. Батарею нашли в том самом месте, где и ожидали, висящей на кабеле, но неповрежденной.

Из-за положения аппарата скруббер и соединенная с ним канистра поглотителя лежали горизонтально, но были надежно прикреплены зажимом к своим кронштейнам. Если этот жизненно важный прибор не работает и его поломку невозможно устранить, тогда время, отпущенное нам для выживания, становится невероятно коротким.

Я осторожно поставил скруббер вертикально, проверил крепление канистры и кивнул Роджеру: – "Запускай!".

Щелчок выключателя – и, к нашей радости, мотор ожил! Прошло несколько минут с того момента, как аппарат врезался в грунт, но я вдруг почувствовал, что очень устал.

Мы работали весь предыдущий день и всю ночь и совсем недавно были так близко от душа, завтрака и отдыха. Мы еще не осознали весь ужас нашего положения, но мое тело уже прореагировало: в теплой кабине меня трясло как осиновый лист. Взялись за следующую нашу задачу – установление связи с поверхностью. Я не ожидал особых результатов, но хоть что-то было лучше, чем ничего. Тумблер подводного телефона находился над моей головой, и, как только я включил его, из динамика раздался беспокойный голос, который громко и отчетливо на фоне небольших помех произнес: ""Пайсис"! "Пайсис"! Я "Вояджер"! Слышите ли вы? Ответьте".

Мы переключились на нижние излучатели, так как из-за нашего положения они оказались выше верхних, и ответили: "Я "Пайсис", слышу вас громко и отчетливо, говорите".

"О, слышим вас громко и ясно, "Пайсис", каково ваше положение там внизу?"

После того как мы ответили, голос наверху изменился. Очевидно, они пытались связаться с нами с момента обрыва буксирного конца. Теперь звучал громкий уверенный голос, который очень поддержал нас в нужную минуту. У нас не было времени для длинных объяснений, и я ответил, что нам нужно минут десять,чтобы разобраться, после чего мы выйдем на связь. Нам было ясно, что мы должны как можно быстрее подсчитать запасы имеющихся на борту электроэнергии, кислорода и поглотителя в системе жизнеобеспечения.

Вставая, лазая по сфере в поисках приборов и разговаривая, мы тратили много кислорода. К счастью, подушки сидений, которые размещаются вдоль аппарата, для того чтобы пилот – наблюдатель мог лежать на них перед иллюминаторами, упал при ударе вниз. Уложить их на новом месте на дне сферы особого труда не составляло, и нам удалось сделать так, что одним концом они опирались на вводы, а другим – на гидравлические вентили. Замысел заключался в том, чтобы все можно было достать не поднимаясь, когда мы уляжемся в кромешной темноте. За следующие трое с половиной суток мы сделали множество мелких усовершенствований, но в течение первых 10 минут мы провели основную работу, переоборудовав сферу в соответствии с ее новым положением. Микрофон подводного телефона висел достаточно близко от нас, сам блок телефона тоже был в пределах досягаемости. Расходный кислородный баллон мы запрятали под диван Роджера, а пользовались резервным, находящимся всего в трех дюймах

от моей головы. В течение первых 24 часов я исполнял роль индикатора расхода кислорода из этого баллона, так как трубка расходомера направляла струю мне точно в лицо. Единственное, чем мы не могли управлять лежа, – это включать и выключать скруббер, тумблер которого находился на основной панели управления аппаратом. Сейчас он был у нас в ногах.

Чтобы содержание углекислого газа не превышало допустимых пределов, необходимо каждые три четверти часа включать скруббер на 10 минут, и хотя ни один из нас ни разу не проснулся для этого вовремя, мы выдерживали график. Как нам это удавалось, я расскажу позже.

Оборудовав все внутри сферы, мы улеглись и, связавшись с судном обеспечения, рассказали им все более подробно. Главное, что их интересовало, – это наше здоровье и запасы в системе жизнеобеспечения. Мы не пострадали от удара, и в аппарате, стоящем на корме вертикально, все системы функционировали нормально.

Мы передали наверх все сведения, касающиеся запасов кислорода в баллонах и состояния канистр с поглотителем углекислоты. Все эти данные потом передали по радио в Барроу, где высчитали время, к которому необходимо закончить спасательную операцию. Для этого были рассчитаны запасы кислорода и поглотительного вещества и составлен график, приведенный в таблице. Эти вычисления были сделаны очень тщательно, за исключением одной важной детали, о которой никто в то время не знал. Дело в том, что в расходном баллоне кислорода, спрятанном под диваном Роджера, по нашим подсчетам, сделанным за 15 минут до подъема на поверхность, оставалось 2400 литров. На самом деле, когда через двое суток мы, израсходовав резервный баллон, достали этот, в нем было только 1900 литров кислорода. Оказалось, что за время всплытия, пребывания на поверхности и падения на грунт мы израсходовали кислорода на 16 человеко-часов.

Пища не самое главное в нашем положении, да у нас ее практически и не было, но зато воды было достаточно.

В следующие два часа мы разложили все с максимальными удобствами и разместились сами для долгого неподвижного ожидания. Несмотря на то что в кабине было относительно тепло, примерно 10 градусов Цельсия, из-за влажности, превышающей 95%, мы все время мерзли.

Мой свитер находился в 1575 футах надо мной, на судне обеспечения, поэтому я, чтобы както сохранить тепло, одел под комбинезон спасательный жилет и обмотал грудь тряпками. Роджер оказался более предусмотрительным, и с ним был его толстый красный свитер.

Дрожь постепенно улеглась, и мы в абсолютной темноте наконец расслабились и обсудили сложившуюся ситуацию. Персонал "Викерс Оушеникс" знал о нас, а также о местонахождении других наших аппаратов. Мы начали представлять себе, какие шаги необходимо сделать для нашего спасения, но мы даже не могли предположить, какие огромные усилия по организации спасательных работ были предприняты в течение всего одного часа после аварии.

Буксирный конец оборвался в 9.22 в среду. В 10.00 "Вояджер" связался с "Викерс Оушеникс" в Барроу и передал туда следующее сообщение:"Кормовая сфера аппарата "Пайсис-3"залита водой. Аппарат затонул на глубину 1575 футов в точке с координатами 50'09'15" северной широты, 11'07'7" западной долготы. Место аварии находится в 150 милях юго-западнее Корка".

С этого момента организационная работа охватила Барроу, Корк и море. Сразу же было выяснено местоположение аппаратов, способных участвовать в спасательных работах на таких глубинах: "Пайсис-2" находился на борту "Викерс Венче", работающего в Северном море в 150 милях от ближайшего порта Абердин; "Пайсис-4" и "Пайсис-5" работали соответственно у восточного и западного побережья Канады; "Пайсис-1" находился в ремонте. Таким образом, ближайшим аппаратом оказался "Пайсис-2". Немедленно связались с его судном обеспечения и передали на него распоряжение следовать в ближайший порт. В то же самое время обо всем была информирована Военно-морская база подводных лодок в Хеленсбурге, в Шотландии, и было объявлено положение "Subsmash" (катастрофа в море) -кодовое слово, которым обозначается любая авария с подводными лодками...

Связались с фирмой "Хайко" в Канаде – владельцем аппаратов "Пайсис-4" и "Пайсис-5" и попросили принять участие в спасательных работах.

Моя жена, работающая на "Викерсе" секретарем руководителя группы исследования и развития, узнала об аварии в 10 часов утра от Петера Мессерви, главного менеджера фирмы "Викерс Оушеникс", и сразу же отправилась на "Оушеникс", находящийся всего в полумиле здесь же, в Барроу. По ее словам, на нее произвела большое впечатление активность, с которой подключились к спасательным работам все представители фирмы. Они были хорошо информированы обо всем, что касалось использования подводных аппаратов, и это позволило им быстро установить контакт с владельцами всех спасательных средств в Англии, США и Канаде.

К полудню события на берегу уже развивались полным ходом, и, оставаясь на дне в абсолютной темноте, мы чувствовали себя более спокойно, несмотря на то что связь с поверхностью нам казалась слишком редкой (мы говорили каждые 30 минут с судном обеспечения), но наши запасы кислорода требовали еще большего сокращения разговоров.

Прошло уже 12 часов после того, как "Пайсис-3" покинул поверхность, и нашей основной заботой был сейчас сам аппарат. Мы лежали молча, и каждый из нас думал в основном о различных устройствах аппарата, входящих в систему жизнеобеспечения. И если мы начинали говорить, то чаще всего об оборудовании, которое надо испытать.

Обитаемая сфера аппарата оказалась неповрежденной при ударе, но влажность внутри была высокой, и каждые несколько минут капли воды падали мне на лицо. Это был конденсат, стекавший по внутренней поверхности кабины. Я брал фонарь и быстро проверял вводы, чтобы убедиться, что ни один из них не поврежден и через них не проникает вода. Капли очень беспокоили нас, мы все время пробовали их на вкус, не соленые ли они, но и на протяжении последующих трех суток это был только конденсат. Аккумуляторные боксы, в которых располагались батареи, были для нас "вещью в себе". Мы постоянно проверяли напряжение на всех трех батареях, чтобы уловить момент, когда они перестанут работать. Если бы батареи при ударе разрушились, то из них мог вытекать электролит, а вместе с ним от нас уходила бы электроэнергия. Мы наверняка не смогли бы ничего сделать, если бы напряжение батарей начало падать, однако все выглядело нормально в эти первые несколько часов.

В 12.47 мы снова сообщили по подводному телефону о состоянии нашей системы жизнеобеспечения. Нам уже приходилось держать скруббер включенным дольше, чем это нужно для снижения содержания углекислого газа до приемлемого уровня. Это объяснялось тем, что, во первых, канистра с поглотителем углекислоты уже использовалась в течение девяти часов при предыдущем погружении, во-вторых, гранулы вещества насыщались и уплотнялись, и поэтому эффективность поглощения уменьшалась. Это нас очень беспокоило. У нас были еще две запасные кассеты, но нам казалось неразумным так быстро заменять старую кассету и подвергать воздействию той же высокой влажности новую. Все, что мы могли сделать, – это трясти старую кассету, пока работает скруббер, надеясь таким способом продлить ее жизнь. Мы также увеличили (немного выше нормы) содержание углекислого газа, что не преминуло сказаться в последующие дни.

Таблица состояния системы жизнеобеспечения аварийного аппарата "Пайсис-3".

1. Кислород

Запасы кислорода на борту аппарата перед погружением:

(объем баллона 8,878 литра)

Баллон No 1 209 атм.-8,878л 1856 литров.

Баллон No 2 167 атм.-8,878л 1484 литра.

Итого...3340 литров

До аварии погружение продолжалось 8 часов

Примем потребление кислорода во время погружения 1 литр в минуту на человека

Тогда израсходовано во время погружения: 16*60960 литров

Остаток к моменту аварии: 3340-9602380 литров. Если потребление O2 уменьшить

до 0,25 литра в минуту на человека, его может хватить на время:

2380:0,54780 минут79,5часа

Примем окончательно:

а) давление в баллонах соответствует указанному перед погружением;

б) во время погружения, до аварии расход О2 составлял 1 литр в минуту на

человека;

в) после аварии потребление О2 составляло 0,25 литра в минуту на человека.

Таким образом, учитывая принятые допущения, спасательная операция должна закончиться не позднее 16 часов в субботу.

2. Углекислый газ

Запас поглотительного вещества.

В начале погружения на борту аппарата было:

– 2 полные кассеты LiOH.

– 1 кассета LiOH, проработавшая в предыдущем погружении 18 человеко-часов.

В процессе погружения до аварии израсходовано LiOH на 16 часов.

Таким образом, из рабочей кассеты израсходовано LiOH на: 16+1834 часа.

Общая поглотительная способность кассет LiOH на борту аппарата: (56*2)+(56-34)134 часа.

3. Потребность электроэнергии для скруббера

Допустимый минимум потребления тока скруббером составляет 25% от номинального(2 а).

Таким образом, среднее потребление составляет 0,5 ампера.

Требуемый запас энергии до момента, когда кончится кислород 79,5*0,5~40 ампер-часов.

========

ДОЛГОЕ ОЖИДАНИЕ

Вскоре перед нами возникла еще одна проблема. Санитарный сосуд был полным. Для этой цели мы использовали небольшую пластмассовую банку из – под бытовой дезинфицирующей жидкости объемом в два с четвертью литра. Мы некоторое время терпели и размышляли, как быть дальше. В иных условиях это, возможно, было бы смешно, но тогда действительно требовалось обдумать.

Крышка банки пропала где – то на дне сферы среди обломков аппаратуры и мусора и чтобы ее найти, надо было затратить много энергии. Мы приняли один из возможных вариантов – перелили содержимое банки в один из прочных пластиковых мешков для мусора и продолжали пользоваться банкой. Мешок надежно и аккуратно уложили под диваны.

Можно представить себе весь этот процесс, сделавший атмосферу внутри кабины достаточно неприятной, но не настолько, чтобы мы не могли вообще дышать.

В день аварии к 3 часам дня в Барроу был разработан детальный план. Руководить спасательной операцией планировалось из Барроу, отовсюду было получено согласие оказать помощь и участвовать в операции. Первая спасательная группа под руководством Петера Мессерви должна была как можно быстрее отправиться в район аварии, с тем чтобы сменить группу на "Вояджере", пока она вернется в Корк, получит аппараты, спасательное оборудование и пополнится необходимыми специалистами.

Авария произошла в 150 милях от Корка, и, для того чтобы дойти до порта и пришвартоваться для погрузки, "Вояджеру" требовалось 13,5 часа полного хода. После этого ему необходимо столько же времени для возвращения. Итого на переходах терялось 27 часов плюс время, затраченное на погрузку в Корке.

Наше местоположение на дне было отмечено двумя буями на поверхности, но, для того чтобы поддерживать постоянную связь с нами, Лену Эдварду, капитану "Вояджера", из-за сильного западного ветра приходилось постоянно проявлять все свое мастерство.

Контакт с нами нужно было поддерживать во что бы то ни стало, чтобы, когда придет время, спасательным подводным аппаратам не пришлось бы искать на океаническом дне затерянную точку – "Пайсис-3". Поэтому необходимо было оставить какой-либо корабль, который с помощью портативного подводного телефона поддерживал бы связь с "Пайсисом-3", в то время как "Вояджер"возвратился в Корк. Утром и днем в среду повсюду искали корабль, способный заменить "Вояджер". В это время уже разработали график доставки подводных аппаратов в Корк авиацией.

В добавление к тому, что должен был сделать "Вояджер", в Барроу вызвали легкий самолет для переброски в Корк людей, оборудования и всего, что потребуется. Министр обороны известил фирму "Викерс" о том, что "Вояджер" может послать в эфир сигнал бедствия "МЭИДЭИ" для того, чтобы призвать ближайший корабль любого типа, пока в военно-морском флоте не найдут подходящего судна неподалеку от места аварии. От военно-морского флота были тут же отправлены на место аварии ядерная подводная лодка "Валиант" и обычная подводная лодка "Андрю".

Они находились на таком расстоянии, что могли прибыть в место назначения до полуночи. Исследовательское судно военно-морского флота "Хикэйт", позже сыгравшее решающую роль в спасательной операции, могло прибыть только рано утром в четверт. Ему было приказано взять на борт специальные канаты и затем следовать к месту аварии.

Военно – морские флоты и Соединенных Штатов, и Ирландии тоже выделили корабли поддержки. Американский спасатель "Илус" в 2 часа дня в среду шел полным ходом к месту аварии, и ему оставалось идти десять часов.

Корабль Ирландских военно-морских сил в заливе Дингл готовился к выходу в море. К полудню "Вояджер" все еще не мог оставить свой пост и идти в Корк, – так как еще не прибыл корабль для дежурства над нами.

Нам на дне было неизвестно, что самолет военно-воздушных сил "Нимрод" высокоспециализированный противолодочный самолет – летал в это время над "Вояджером". Он сбрасывал акустические буи и пытался через них наладить связь с нами. Однако мы не слышали сообщения с "Нимрода", и он поэтому не мог взять на себя ответственность за поддержание связи с нами в случае ухода "Вояджера". Из-за этого "Вояджеру" дали указание покинуть место аварии только после прибытия другого судна.

Мы не получали никаких плохих известий, и к полудню начал устанавливаться какой-то порядок в наших действиях. В среду к 4 часам дня нам стало холодно и не слишком весело. Подбадривали, – правда, сеансы связи. Последние инструкции, полученные с "Вояджера", призывали нас молчать и не двигаться. А чтобы мы не мерзли, нам посоветовали расстегнуть молнии на чехлах подушек и забраться в них как в спальные мешки. Совет был не очень хороший, так как чехлы недавно заменили и они были слишком жесткими для этой цели. Однако это предложение

навело нас на мысль. Последние несколько часов мы лежали каждый сам по себе и дрожали от холода и усталости.

Проще было сдвинуть подушки вместе и немного перераспределить вещи, что мы и сделали. Теперь мы грели друг друга и в то же время смогли поделить на двоих каучуковый чехол от видеоаппаратуры. Кроме того, мы нашли немного тряпок, которые помогли сохранять тепло. После, этого мы сразу почувствовали, что начали согреваться.

В 5 часов мы получили новую инструкцию с "Вояджера": "Держите подводный телефон постоянно включенным, мы будем проверять другие излучатели". Больше нам ничего не было сказано, но мы почувствовали, что что – то должно произойти, по крайней мере на поверхности. Блок подводного телефона был включен на прием, и мы опять легли в темноте в ожидании чего-то.

Очень мало что произошло за следующие 45 минут. Мы хорошо слышали, как работает акустический маяк (пингер), оставленный нами на кабеле по окончании работы. Он звучал совсем рядом. "Пинг, пинг, пинг", – раздавался каждые полторы секунды безжалостный резкий звук, от которого очень быстро начала болеть голова, но мы продолжали держать связь включенной на полную громкость, чтобы услышать новый гидрофон "Вояджера".

"Пинг, пинг, пинг"... и ни слова с "Вояджера". Нас, правда, удивляло, какие могут быть проблемы у "Вояджера" со связью из-за нового гидрофона.

Вдруг мы услышали: "Рольф Хендерсон и Дэвид Майо будут вскоре вести передачу с судна "Сэр Тристрэм". Сейчас перерыв в связи. Слушайте нас постоянно. До связи".

Итак, поиски корабля для замены "Вояджера" наконец-то увенчались успехом. Вспомогательное судно военно-морского флота "Сэр Тристрэм" ответило на призыв"Вояджера" и появилось в районе аварии в среду, в 6.15 вечера. В то же самое время танкер "Бритиш Киви" изменил свой курс и направился к нам, но "Сэр Тристрэм" его опередил.

Мы подтвердили получение инструкций и начали ждать вызова. Не трудно было себе представить, что происходит на поверхности,но мы не имели ни малейшего представления о том, какая наверху погода, и не знали, что западный ветер продолжает усиливаться. Мы не слышали никаких сообщений, но минут через 20 в динамиках раздался отдаленный, но громкий пульсирующий звук: наше судно – носитель "Вояджер" уходило на полной скорости в Корк.

Было нечто тревожное и значительное в том, что судно обеспечения покидало нас.

Я, прослужив в военно-морском флоте девять лет, знал, что может пройти много времени, прежде чем мы снова услышим долгожданный шум винтов "Вояджера", но тогда, на дне, об этом мы не говорили между собой. Пока отсутствовал "Вояджер", мы понемногу создали для себя внутри аппарата различные мелкие удобства. Некоторые приборы из тех, что постоянно требовались для различных проверок, были вне пределов видимости, и очень часто приходилось пользоваться ручными фонарями. Барометр мы отвинтили, и я привязал его рядом. Давление внутри кабины в это время составляло 725 миллиметров ртутного столба, что приблизительно на 50 миллиметров ниже атмосферного, но это было не страшно. Когда работал скруббер, давление падало по мере того, как из атмосферы кабины удалялся ядовитый углекислый газ. Но каждый раз времени для удаления углекислоты требовалось все больше и больше, и это говорило о том, что канистру гидроокиси лития уже пора заменить. Мы откладывали ее замену насколько возможно. Для поддержания давления и состава воздуха внутри кабины из кислородного баллона постоянно вытекала струйка газа. Так как баллон располагался около моей головы, я, привязав барометр рядом, имел возможность контролировать наше потребление кислорода. Казалось, что мы расходуем его очень много, и поэтому мы решили снизить потребление кислорода хотя бы на ночь, пока будем ждать возвращения "Вояджера". Чтобы добиться этого, нам следовало лежать в полном покое, а поскольку мы очень устали, это занятие не составило труда. В течение двух часов мы ничего не услышали с поверхности, но пингер продолжал щелкать, и его однотонный звук не давал нам уснуть. В 8.30 вечера, то есть через два с половиной часа после ухода "Вояджера", связь с поверхностью восстановилась.

– Извините за молчание. У нас были трудности со связью. Как вы там? донесся до нас дружеский голос Дэвида Майо с борта "Сэра Тристрэма". Мы коротко обрисовали ситуацию и снова погрузились в темноту. От нас требовалось лишь сохранять спокойствие, тогда как от спасателей – в десятки раз большее. Как только в Барроу стало известно, что "Сэр Тристрэм" идет на замену "Вояджера", сразу же приступили к организации переброски аппаратов самолетом в Корк, чтобы успеть к моменту прибытия туда "Вояджера". "Викерсу Венче" с "Пайсисом-2" на борту по радио было дано распоряжение передать "Пайсис-2" на другой корабль обеспечения, находящийся в Северном море и имеющий скорость на четыре узла* большую, чем "Венче".

* Узел-единица линейной скорости. 1 узел 1,852 км в час.

После того как корабль примет на борт аппарат, он должен будет сразу следовать в Тиспорт.

Чтобы выполнить эту задачу, судно подошло вплотную к "Венче" и почти не останавливаясь, сняло краном, который обычно используют для укладки труб "Пайсис-2" с палубы "Венче". В это время четыре члена группы обслуживания перешли на борт судна. Среди них был Боб Эстаух, руководитель группы и наиболее опытный специалист фирмы "Оушеникс". После этого судно взяло курс на Тиспорт. "Викерс Венче" продолжал свой путь в Хартлпул для пополнения запасов топлива и продовольствия, чтобы затем идти на юг Северного моря в район аварии, пробиваясь через непогоду и шторм в Ла-Манше. Все это происходило одновременно: мы восстановили связь с "Сэром Тристрэмом" после ухода "Вояджера", а "Пайсис-2" был отправлен в Тиспорт.