Текст книги "Нежный наставник"
Автор книги: Робин Шоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 8
Поцелуи, ласки языком, губами, нежные покусывания.
Стук каблуков Элизабет отдавался гулким эхом в извилистом, плохо освещенном коридоре, стены которого явно нуждались в свежей покраске.
«…Есть масса способов удовлетворить женщину. Руки, губы, даже пальцы ног. Почти любая часть мужского тела для этого подходит».
Очередной поворот заставил ее резко остановиться и схватиться за выступающий угол стены, чтобы не потерять равновесие.
«Я мужчина, миссис Петре. Англичане могут называть меня бастардом, арабы – неверным, но я все равно остаюсь мужчиной».
Элизабет, охваченная болью воспоминаний, прислонилась к обшарпанной стене.
Это была его боль.
Небольшой таракан суетливо пробежал по отвороту ее лайковой перчатки. Сдерживая крик, Элизабет оторвала руку от стены и поняла, что эта дорога вела в противоположную от конференц-зала сторону.
Дверь в конце коридора была слегка приоткрыта. Элизабет замерла, кто-то за ней наблюдал… и это было не насекомое.
– Эй! – Глухое эхо отразилось от грязно-серых стен. – Есть здесь кто-нибудь?
Элизабет решительно шагнула вперед. И тут дверь с шумом распахнулась. Она пронзительно вскрикнула.
– И что это вы здесь делаете, дамочка?
В дверном проеме стоял высокий лысоватый мужчина с подозрительно красным носом и налитыми кровью глазами.
– В этом здании нет богатых мужчин.
Страх Элизабет сменился раздражением. Сначала арабский слуга принял ее за ночную бабочку, а теперь и этот незнакомец туда же.
– Кажется, я не там повернула. Не могли бы вы показать, где находится конференц-зал?
– Все собрания уже давно закончились. Никого здесь нет, кроме тебя да меня.
– Но…
– Знаю я, что ты здесь ищешь. Ваша порода всегда ищет одно и то же.
Тут Элизабет поняла, что мужчина мертвецки пьян.
– Сэр, меня ждут. И если бы вы были настолько любезны, чтобы показать мне…
Ее собеседник, высокий и тощий, как жердь, сделал неуверенный шаг вперед.
– Я служу здесь сторожем. Никто тебя не ждет. Я же сказал, что никого, кроме нас, в этом здании нет. Если ты надеешься заняться своим грязным делом здесь, то подумай хорошенько еще раз. У меня тут заряженный пистолет, и в таких, как ты, я стреляю не раздумывая.
– Понятно. – Ее руки, затянутые в кожаные перчатки, стали влажными от холодного пота. – Извините за беспокойство, я сама найду обратную дорогу. Еще раз простите, если я доставила вам неудобства.
Едва очутившись за углом очередного поворота, она, не оглядываясь, помчалась по коридору.
Здание вплотную подходило к Темзе, и, чтобы убить ее, ограбить, а потом выбросить тело в мрачные ледяные воды реки, не надо было прилагать много усилий. Она умрет, так и не узнав, как мужчина может доставить женщине удовольствие с помощью пальцев ног.
И тут Элизабет с облегчением вздохнула: наконец-то она увидела стенд с плакатом, где указывались номер зала и часы собрания Общества милосердных женщин.
Двойные двери были закрыты и заперты.
Из-за того, что она так долго искала туалет, а потом заблудилась на обратном пути, женщины наверняка подумали, что она давно ушла домой, и разошлись.
Элизабет распахнула входную дверь и сделала неуверенный шаг вперед – из-за густого желтого тумана она чуть не упала, оказавшись на краю каменной ступеньки.
– Уилл! – Господи, лишь бы кучер оказался рядом. – Уилл, ты меня слышишь?
Она осторожно сошла вниз по ступенькам крыльца.
– Уилл! Ответь мне!
Молодая женщина, прислушиваясь, поворачивала голову то влево, то вправо. И вдруг в левой стороне послышалось фырканье лошади. Или ей только показалось?
Элизабет медленно зашагала вдоль тротуара.
– Уилл, это ты?
– Да вроде как я, миссис Петре. – Голос кучера раздавался совсем рядом.
– Где ты?
Тут она почувствовала, как кучер взял ее за правую руку.
– Я здесь, мэм.
Сердце Элизабет чуть не выпрыгнуло из груди от неожиданности.
– Уилл. – Элизабет ухватилась за заскорузлые пальцы кучера; тепло и уверенность, исходившие от его ладони, слегка приободрили ее. – Ты должен был зайти за мной, как только туман начал сгущаться.
– Да он сразу стал таким. Одну секунду был обычный туман, а потом раз – и такое вот безобразие. Я даже руку, которую держу перед глазами, не вижу.
Желтый туман поглотил Лондон и все, что в нем находилось.
Элизабет попыталась совладать со своим страхом.
– Пусть Томми ведет лошадей.
– Это невозможно, мэм. Томми стало плохо, пока шло собрание, и я отпустил его домой.
Конечно, было бы разумнее оставить Уилла охранять лошадей, а самой, с относительным комфортом, переждать туман внутри здания. Это самоубийство – трогаться с места без грума. Кучер и лошадь ничего не видели в тумане. Известно, что многие теряли ориентир в такие вечера и, сбившись с пути, оказывались в волнах Темзы. Тем не менее Элизабет не могла заставить себя вернуться.
Густой желтый туман принес с собой гнилостный запах речной воды, загаженной отбросами. Элизабет почувствовала, как ее начало мутить от отвратительного запаха. Она не сможет управлять каретой, однако…
– Я смогу вести лошадей.
В тумане отчетливо прозвучало недоверчивое хмыканье Уилла:
– Вы, мэм?
– А ты хочешь, чтобы я правила? – резко возразила Элизабет.
– Может, нам лучше пойти в то здание, где проходило собрание?
– Там остался только ночной сторож, и он обещал пристрелить меня, если я не уйду.
– Вот это да! Подождите, я достану свой пистолет, и мы еще посмотрим, кто кого пристрелит!
Пальцы женщины с силой сжали его руку.
– Я все-таки попытаю счастья, Уилл.
– Ладно, но если вы вдруг решите поплавать, лошади и карета окажутся вместе с вами. Я плаваю как рыба, и моего умения хватит, чтобы спасти вас, но вот лошадям я помочь не смогу.
Элизабет воздержалась от колкого замечания. Чтобы спасти, кучеру вначале придется найти ее. И потом, женская одежда совершенно не приспособлена для плавания: в ней она сразу пойдет ко дну. Сам кучер тоже вряд ли выберется, потому что берега реки скрыты туманом. Она представила себе, как жидкая грязь забивает ей ноздри, а ледяная вода заполняет легкие.
– Я не вернусь назад.
– Хорошо.
Теплые пальцы кучера погладили ее ладонь. Элизабет неохотно отпустила Уилла, и ее рука тут же оказалась на холке лошади. Животное вздрогнуло от прикосновения. Казалось, оно так же непривычно к человеческим рукам, как и Элизабет к животным. Уилл заставил ее взять лошадь под уздцы.
– Стойте сбоку от Бесс, мэм, иначе вы попадете под копыта. Держитесь ближе к тротуару: когда он закончится, это значит, что дальше идет проезжая часть; так мы можем считать улицы и определять, где нужно поворачивать.
Успокаивающая теплота его тела растаяла в кромешной тьме.
– Держите перед собой вытянутую левую руку, иначе расквасите нос о первый попавшийся фонарь, а упав, расшибете о тротуар свой зад.
Элизабет следовало отчитать кучера за его дерзкие слова. Может быть, неделю назад она так бы и поступила.
Груда металла и дерева пришла в движение, как только Уилл забрался на облучок. Лошадь рядом с Элизабет глухо фыркнула и дернулась в сторону. И тут в нескольких сантиметрах от Элизабет раздался свист хлыста. Она быстро открыла глаза.
– Держись своей стороны, старушка Бесс, и я постараюсь делать то же самое, – прошептала она занервничавшей лошади.
Ее рука внезапно дернулась вверх. Лошадиная упряжь громко звенела и бряцала, пока Элизабет пыталась опустить морду животного.
– Готовы, миссис Петре?
Она вдохнула серо-угольную массу лондонского тумана; ее легкие горели, словно обожженные.
– Да, Уилл.
Над головой Элизабет раздался щелчок, и встрепенувшаяся лошадь медленно пошла вперед, увлекая ее за собой.
Элизабет казалось, что она идет внутри какого-то смердящего облака, оставлявшего мерзкий привкус во рту. Лишь боль от впившегося в руку кожаного ремня, жар лошадиного тела и холод тумана, клубящегося вокруг нее, как живое существо, связывали Элизабет с реальностью. Она громко выкрикивала названия улиц, которые они пересекали, и молилась про себя, чтобы они не оказались тупиками.
Элизабет была так поглощена тем, чтобы не попасть под копыта лошади, что ни на минуту не задумывалась об опасностях, поджидавших ее на каждом углу. Дважды она рисковала оказаться под колесами экипажа, а от встречи с фонарным столбом на ее лбу осталась внушительная шишка. Однако эти препятствия не помешали ей заметить, что чем дальше они отходили от реки, тем слабее становился туман.
– Сто-о-й!
Элизабет остановилась как вкопанная, словно они с лошадью были единым целым. Со стороны кучера виднелся желтый светящийся шар, который при ближайшем рассмотрении оказался фонарем. Еще один такой газовый фонарь возвышался над ее головой.
– Теперь вы можете сесть в карету, миссис Петре. Отсюда мы со старушкой Бесс и Гертрудой сами сможем найти дорогу домой.
Пьянящая радость охватила Элизабет, заглушив острую боль в подвернутой ступне и заставив забыть о болезненной шишке на лбу. Она справилась. Она, чьим самым рискованным поступком было чтение речей на благотворительных чаепитиях, благополучно провела их сквозь все опасности.
– Спасибо, Уилл.
Только оказавшись внутри кареты, Элизабет осознала весь ужас обрушившегося на нее испытания.
Она сжала губы, пытаясь удержать подкатившую к горлу тошноту. И вдруг ей в голову пришла сумасшедшая мысль попросить кучера отвезти ее к лорду Сафиру – в дом, где она была вольна говорить все, что ей вздумается.
В этот момент Уилл подъехал к крыльцу дома Петре, и дверца кареты открылась. Лицо Бидлса, встречавшего хозяйку, светилось неподдельной радостью.
– Добро пожаловать домой, мадам.
Элизабет ничего не понимала. Казалось, дворецкий действительно был рад ее видеть. Она позводила Бидлсу помочь ей выйти из кареты.
– Повнимательнее с головой, миссис Петре. – В грубом голосе кучера, звучало сочувствие. – Кажется, вы набили приличную шишку. До сих пор не могу забыть тот звук, когда вы ударились головой о фонарный столб.
Лицо Элизабет залилось краской: она-то думала, что кучер ничего не заметил.
– Спасибо, Уилл. Я уверена, это просто царапина.
Бидлс поднялся по ступенькам вслед за хозяйкой.
– Мистер Петре ждет вас в гостиной, мадам. Он звонил констеблю. Мы боялись, что с вами что-то случилось.
Элизабет осторожно пощупала лоб: шишка действительно была внушительной, размером с голубиное яйцо.
– А кто боялся, что со мной что-то случилось, – мой муж или констебль?
Бидлс с достоинством расправил плечи.
– Мистер Петре, мадам. Прикажете позвонить доктору?
Неожиданно для себя Элизабет язвительно спросила:
– А вы как думаете, Бидлс?
Дворецкий немного успокоился.
– Думаю, что я должен принести немного льда, мадам.
– Вы правильно решили.
– Элизабет, ты опоздала. – Эдвард появился в дверном проеме гостиной; его волосы цвета вороного крыла подчеркивали бледность кожи. – Ты должна была вернуться несколько часов назад. Ты заставила меня поволноваться.
Элизабет тронула его забота. Она почувствовала себя виноватой. Во время перерыва на обед в парламенте он заглянул домой… но ее не было.
– Извини, Эдвард. Заседание затянулось, а потом мы попали в сильный туман.
Эдвард скользнул взглядом по дворецкому, который стоял позади Элизабет в почтительном Ожидании.
– Бидлс, попросите Эмму приготовить ванну для миссис Петре. Она поднимется через несколько минут.
Элизабет в полном недоумении уставилась на Эдварда. Он не проявлял подобной заботы о ее здоровье с тех самых пор, как… она даже не помнила, как давно это было.
– Спасибо, Эдвард, но нет никакой необходимости посылать Бидлса. – Запах одежды, пропитанной туманом, вызывал у нее тошноту, а голова и ноги сильно ныли. – Я сейчас сама поднимусь наверх.
– Возьмите вещи миссис Петре, Бидлс, и делайте, что сказано.
Дворецкий поклонился и поспешил выполнить приказ. Элизабет с большой неохотой отдала свой ридикюль и, стянув перчатки, сунула их в услужливо протянутую руку слуги. Кисти Бидлса тоже были в белоснежных перчатках, целомудренно скрывавших его веснушки. Затем с легким вздохом она сняла шляпку, которая отправилась вслед за остальными вещами. Бидлс еще раз поклонился и направился к лестнице.
Эдвард предложил Элизабет свою руку.
– Здесь констебль. Необходимо его успокоить и сказать, что все обошлось.
Элизабет мечтала о горячей ванне, холодном компрессе и десяти часах беспробудного сна. Ей не улыбалось в очередной раз играть роль гостеприимной хозяйки. Кроме того, галантность Эдварда после стольких лет равнодушия смущала ее. Она чувствовала себя виноватой, словно чем-то обидела своего мужа. Или… Рамиэля?
– Зачем ты позвонил констеблю, Эдвард?
– Я же говорил тебе. Ты опаздывала, и я волновался.
– Ты напрасно его побеспокоил.
– Элизабет, ты не из тех женщин, что беспокоят своих мужей по всяким пустякам вроде этого слабого тумана. Естественно, я предположил самое худшее. Ну, давай, проходи в комнату и выпей чашку чая, пока Эмма готовит тебе ванну.
– Беспокоят своих мужей? Из-за слабого тумана?
У нее язык не поворачивался назвать этот кошмар «слабым» туманом. И о каком беспокойстве идет речь, если она вообще ничего не знала о совместном ужине?
Элизабет взяла мужа под руку и, к своему удивлению, обнаружила, что он был совершенно спокоен.
Войдя в гостиную, Элизабет увидела крупного седовласого мужчину. Тот поднялся с дивана и пошел ей навстречу.
– Миссис Петре, рад вас видеть в целости и сохранности.
Элизабет, борясь с головной болью, раздвинула губы в любезной улыбке и протянула слегка дрожащую руку.
– Констебль Стоун. Как я уже говорила своему мужу, не стоило никого беспокоить, в такую ночь все опаздывают.
Горячая ладонь констебля была влажной от пота, и Элизабет попыталась убрать руку настолько быстро, насколько позволяли приличия.
– Пожалуйста, садитесь.
Но он продолжал стоять, пока Элизабет не села напротив него.
– Ваш муж говорит, что сегодня вечером у вас важное мероприятие, так что я не задержу вас надолго. Его беспокойство совершенно оправданно.
Ужин у Хэнсонов!
Эдвард боялся, что они не успеют прийти вовремя. И спешка с горячей ванной вызвана вовсе не заботой о ее здоровье, а тем, что они опаздывают. Охранник в здании принял ее за проститутку, и хотел пристрелить. Ее могли изнасиловать, ограбить и, в конце концов, убить. Однако муж позвонил констеблю только потому, что она нарушила его планы.
– Прошу извинить меня за причиненное неудобство, констебль. Туман начал сгущаться, пока я выступала на собрании. Потом Уилл, наш кучер, и я попытались побыстрее добраться до дома. Безусловно, моя неопытность задержала нас еще больше.
– И каким же образом?
Элизабет почувствовала себя неуютно. Констебль Стоун вел себя так, словно она совершила преступление, а не пропустила ужин.
– Я вела лошадей, чтобы мы не угодили в Темзу.
Констебль удивился. Эдвард нахмурился:
– Для этого мы держим конюха.
– Томми стало плохо, пока он меня ждал, и Уилл его отпустил.
– Где проходило собрание, миссис Петре?
Элизабет ответила назойливому констеблю. Он с неодобрением посмотрел на нее.
– Вы хотите сказать, что в таком районе вас сопровождал только кучер?
– Я несколько раз говорил Элизабет, чтобы она наняла себе секретаршу. Тогда бы ей не приходилось посещать эти собрания одной. – Эдвард взял чашку чая и криво улыбнулся констеблю. – Но вы же знаете женщин. Они не думают о собственной безопасности до тех пор, пока не становится слишком поздно.
Элизабет почувствовала, как внутри у нее все холодеет. И туман, через который она с таким трудом пробралась, был ни при чем. Эдварду незачем было звонить констеблю, если только он не знал о пьяном охраннике. Тот мог бы убить ее, прекрасно зная, что она вовсе не проститутка… Элизабет резко встала.
– Прошу извинить, но я вынуждена вас оставить: Сегодняшние события меня сильно утомили.
Оба мужчины одновременно поднялись. Первым среагировал констебль:
– Конечно, миссис Петре. Я сам найду выход.
Дверь захлопнулась за ним с легким стуком. Элизабет и Эдвард смотрели друг на друга поверх чашек с чаем. В конце концов Элизабет собралась с духом.
– Уже слишком поздно, чтобы ехать на ужин, Эдвард.
– Эндрю ждет нас в своем особняке, Элизабет. Мы должны поехать.
– Нет, Эдвард, я не поеду. – От сильной боли у нее ломило в висках, а удары сердца гулко отдавались в голове. – Не сегодня.
– Конечно, – согласился он, удивив Элизабет. – Самое главное, что теперь ты в безопасности. Ты многое пережила за этот вечер.
– Да.
Почему она никак не могла заставить себя рассказать про сторожа и его угрозы?
– Я ударилась головой о фонарный столб.
– Позвонить доктору?
– Нет, спасибо, Эдвард, ты и так много для меня сделал.
– Спокойной ночи, Элизабет. Будь повнимательнее с головой.
Элизабет прикусила губу. Озноб, боль и страх по-прежнему не отпускали ее, и она никак не могла понять почему. Встреча с пьяным сторожем была чистой случайностью. В своем доме она должна была чувствовать себя в безопасности.
– Ты уходишь?
– Меня ждут Хэнсоны. Ничего страшного, если я опоздаю на несколько минут. Тебе лучше поторопиться. Ванна остынет. – Эдвард направился к двери и, поклонившись, открыл ее, пропуская вперед свою жену. – Спокойной ночи, Элизабет.
Она попыталась вспомнить свои ощущения, когда муж овладевал ею. Испытывал ли он хоть что-нибудь или был таким же холодным и расчетливым, как сейчас? Изменился Эдвард или… это изменилась она сама?
– Спокойной ночи, Эдвард.
Эмма в своей спокойной, методичной манере проследила за тем, чтобы Элизабет приняла горячую ванну и, укутанная, легла в постель с холодным компрессом на голове. Элизабет была слишком измотана, чтобы думать о чем-либо. Кроме того, все мысли казались полнейшей бессмыслицей и бредом, вызванным холодом, болью и усталостью.
Холодный компресс сполз набок и, вместо того чтобы унять непрекращающуюся боль, заморозил ухо. Перевернувшись на другую сторону, Элизабет зажгла газовую лампу, висевшую над кроватью.
Шестая глава. Она еще не приступала к своему домашнему заданию и должна была прочесть следующий урок в «Благоуханном саду».
Книга лежала там, где она ее спрятала, – в ящике стола. Достав бумагу и карандаш, Элизабет принялась за чтение, на ходу делая заметки. Глава называлась «Обо всем, что благоприятствует акту соития».
Головная боль и легкая дрожь в руках стали незаметно перемещаться по телу, опускаясь все ниже и ниже до тех пор, пока Элизабет не оставила попытки читать и писать.
«Способы любви между мужчиной и женщиной многочисленны и разнообразны. И сейчас наступило время познакомить тебя с разными позициями, считающимися традиционными».
Боже милостивый, она и мечтать не могла… о таком разнообразии в любви, которая всю жизнь была для нее выполнением «супружеских обязанностей».
В книге описывались все возможные и невозможные позы, в которых мужчины и женщины предавались любви. Вот мужчина сидит между раскинутыми ногами женщины и нежно потирает своим членом ее лоно, периодически пытаясь чуть проникнуть в него, пока оно полностью не увлажнится; вот женщина стоит на коленях, упираясь руками в землю, как это делают животные; теперь живот плотно прижат к животу, губы соединены в глубоком поцелуе.
Лежа на спине, животе, боку, сидя, стоя – все это было подробно и наглядно описано, как в детских учебниках. Позы, взаимные движения после соития…
Тот, кто хочет по-настоящему насладиться женщиной, должен удовлетворить ее эротические желания, как это описано в книге. Тогда он увидит, как ею овладевает страсть, как увлажнится ее вульва, готовая для любви, и, наконец, два тела соединятся.
Элизабет, чувствуя себя как в бреду, медленно перевела взгляд с заключительного параграфа на сжатую пальцами ручку, невольно вспоминая, как Рамиэль описывал мужской член.
Обычная медная ручка не шла ни в какое сравнение с толстым золотым пером лорда Сафира. На какую-то долю секунды она с замиранием сердца представила себе, как можно было ее использовать для утоления своих желаний. Элизабет, почувствовав к себе отвращение, с чувством запустила в секретер ручкой. Спать.
Она столько пережила сегодня. Сон поможет ей восстановить душевное равновесие, в котором она так отчаянно нуждалась.
Элизабет потушила газовую лампу и, поправив холодный компресс, забралась под одеяло. Однако лед быстро таял, а ритмичная пульсация внизу ее разгоряченного тела становилась все более яростной.
Перевернувшись на живот, Элизабет начала осторожно двигать бедрами. Ощущение между ног стало острее и глубже. Она ведь могла погибнуть сегодня вечером… Почему Эдвард не остался с ней, не утолил ее желание? Как он посмел пойти к своей любовнице, когда она так страстно хотела его?
Матрас превратился в любовника, отвечавшего ритмичным движениям ее бедер, впиваясь все глубже в женское тело, пока лоно молодой женщины не увлажнилось.
Любовь – это тяжелый труд:
Элизабет, охваченная жгучим желанием, начала двигаться быстрее. Она хотела, страстно мечтала о том, чтобы руки мужчины коснулись ее тела, ласкали ее грудь. Она грезила о том, что ее ноги окажутся на мускулистых плечах любовника, который будет вонзаться в нее как можно глубже и освободит от сжигавшей ее страсти. Сладостная волна, охватившая тело, заставила ее заплакать. Элизабет зарылась лицом в подушку.
Как она посмотрит в лицо Рамиэлю после того, что прочла в этой книге?
