Текст книги "Теодосия и изумрудная скрижаль"

Автор книги: Робин Лафевер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава двенадцатая. Ови Бубу раскрывает свои карты

– За ч-чем? – пробормотала я, пытаясь выиграть время. Черт побери, откуда ему и об этом известно?

– Не валяйте дурака, Маленькая мисс. Вы прекрасно знаете, что это за табличка.

– Но почему вы решили, что она здесь? Вы что, видели ее на выставке?

Ови Бубу подступил ближе и, несмотря на свой маленький рост, выглядел сейчас очень угрожающе.

– Эта табличка принадлежит не вам, она принадлежит Египту и должна быть возвращена туда.

– Почему бы в таком случае вам не отвезти в Египет все музейные артефакты?

– Потому что есть предметы, которыми мы готовы пожертвовать, но есть и те, которые нужно вернуть на родину любой ценой, – блеснул глазами Ови Бубу. – Такие, например, как Сердце Египта.

Как его понять? Неужели он хочет сказать, что табличка такой же проклятый предмет, как Сердце? Но она успешно прошла первые два теста, и воск не потемнел.

– Эта табличка имеет такую большую ценность?

– Да, помимо всего прочего. А теперь отдайте ее мне, – я вдруг почувствовала непреодолимое желание сделать то, о чем он просит, по коже у меня побежали мурашки. К счастью, я была слишком рассержена, чтобы уступить влиянию египтянина.

– Простите, но я думаю, что вы сильно заблуждаетесь. И прекратите ваши магические штучки. С чего вы решили, что я так просто могу отдать вам такую ценную вещь, как эта Изумрудная табличка. Даже если бы она и была у меня, – быстро добавила я и продолжила, нахмурившись от пришедшей мне в голову мысли: – Скажите, вы, случаем, не работаете на Троули и Тайный Орден Черного Солнца?

– Что? – искренне удивился египтянин.

– Но, Тео, у нас же действительно есть эта Изумрудная табличка, – послышался голос со стороны. Я оглянулась и увидела Генри. Он вернулся и сейчас стоял позади меня, не сводя неподвижных глаз с Ови Бубу.

– Тсс! – сказала я и зажала рот Генри своей ладонью.

– Устами младенца глаголет истина, – негромко рассмеялся Ови Бубу.

Я отвела руку от лица Генри и сказала, глядя брату прямо в глаза:

– Не говори больше ни единого слова, слышишь? Ни. Одного. Слова, – затем я снова повернулась к Ови Бубу: – То, что табличка у нас, не означает, что мы отдадим ее вам. Так что большое спасибо, и скатертью дорога.

Ови спокойно покачал головой, словно разговаривал с упрямым ребенком. Если хорошенько подумать, так оно, пожалуй, и было на самом деле.

– Я не успокоюсь, пока не получу эту табличку, – сказал он. – Я вернусь через два дня, и либо вы передадите ее мне, либо у вас начнутся большие неприятности.

Слово «передадите» буквально впилось мне в мозг, а Генри так вообще, по-моему, был готов тут же бежать в катакомбы, принести табличку и отдать ее египтянину.

– Это мы еще посмотрим, – сказала я, удерживая пританцовывающего на месте брата.

Пока я говорила, Ови Бубу что-то заметил в дверном проеме за моей спиной, лицо его сделалось благоговейным, и египтянин отвесил свой очередной поклон. Я обернулась, ожидая увидеть маму, но вместо нее обнаружила свою кошку, Исиду. Затем Ови Бубу сказал что-то на египетском – а может, на арабском (к сожалению, я довольно плохо различаю эти языки на слух). Исида внимательно выслушала его и махнула хвостом. Наконец, старый фокусник оторвал взгляд от моей кошки и перевел его на меня.

– У Маленькой мисс очень могущественные друзья, – сказал он. – Но тем не менее я все равно вернусь. Через два дня.

С этими словами он вышел за дверь. Генри, словно лунатик, двинулся следом за ним, и чтобы остановить брата, мне пришлось крепко ухватить его за воротник.

Я оттащила Генри к столу, усадила на стул, продолжая тем временем лихорадочно размышлять. Как Ови узнал о табличке? Нашел ли он ее, когда вломился ночью к нам в музей? А если да, то почему сразу не забрал ее себе?

– Эй, ты меня задушишь! – жалобно промычал Генри.

Я посмотрела на брата. Его остекленевшие до этого глаза снова стали нормальными, и, судя по всему, он уже не рвался пойти вслед за Ови Бубу, так что Генри теперь можно было и отпустить.

– Зачем ты это сделала? – спросил Генри, потирая шею.

– Чтобы ты не ушел вслед за Ови Бубу, вот зачем.

– С какой стати мне было за ним идти?

– С той же, по которой ты сказал ему, что Изумрудная табличка у нас.

– Я не говорил! – с жаром возразил он.

– Сказал, Генри, сказал. Но не по своей воле. Я думаю, ты был под гипнозом. А теперь помолчи минутку, я должна подумать, – я села на стул, Исида тут же подошла и принялась тереться о мои ноги, словно пытаясь поделиться со мной своей мудростью. Я наклонилась и почесала кошку за ухом. – Интересно, почему он назвал тебя моим могущественным другом?

Исида недовольно мяукнула и ударила меня по лодыжке своими лапами.

– Нет, нет, – поспешила добавить я. – Ты, конечно, самая прекрасная в мире кошка и моя самая лучшая подруга, просто меня удивила реакция Ови Бубу, вот и все. Большинство взрослых просто не понимают, какая ты у меня умница и красавица.

Исида успокоилась и довольно замурлыкала. Генри вертелся на стуле, но я не обращала на него внимания.

Почему египтянину так нужна эта табличка? Почему именно она, а не какой-нибудь другой артефакт из нашего музея? У нас здесь много проклятых предметов – почему не один из них? К тому же Изумрудная табличка вроде бы обладает очень скромными возможностями по сравнению с тем же жезлом Осириса. Или Ови на самом деле верит, что на ней записана формула превращения простых металлов в золото? Мне всегда казалось, что алхимия – это чушь, может быть, я ошибалась? В общем-то, многие считают чушью и египетскую магию, но ведь они совершенно не правы.

Ох, как мне нужен был сейчас совет Вигмера! Он, наверное, знает, ерунда эта формула или нет. А если и не знает, то, может быть, подскажет, почему эта табличка считается такой ценной? Он не хочет держать со мной связь через Уилла, а я не хочу посвящать в это дело Фагенбуша. Что остается? Правильно, пойти к нему самой. Я взглянула на свои часы. Около четырех. Сегодня для похода в Сомерсет Хаус уже поздновато. Но завтра с утра я первым делом отправлюсь туда.

А сегодня… сегодня у меня еще достаточно времени, чтобы придумать, как отделаться от Фагенбуша – не хватало еще, чтобы он путался у меня под ногами! Я вскочила на ноги, мне уже не терпелось подстроить Фагенбушу очередную гадость.

– Постой! – сказал Генри. – Ты не хочешь объяснить мне, что произошло?

– Прости. Ови Бубу в некотором роде маг, и он с помощью своих трюков подстроил так, чтобы ты повиновался ему.

– Но он ничего не делал!

– Делал, – мягко сказала я, понимая, как неприятно любому человеку узнавать, что кто-то может сотворить с ним такую штуку.

Генри открыл рот, хотел еще о чем-то спросить, но я перебила его.

– Я собираюсь поставить новую ловушку для Фагенбуша. Хочешь мне помочь?

Генри закрыл рот, он явно разрывался между желанием продолжать спор и перспективой снова поиграть в сыщика.

– Да, – ответил он, – только тот старый египтянин правда не заставлял меня делать ничего такого…

Честно говоря, на некоторых артефактах были наложены такие проклятия, с которыми я не могла справиться. Некоторые из них были ужасными, как, например, проклятие на одной погребальной урне, грозившее утопить в волнах Нила любого, кто на нее позарится. Или нагрудный амулет, обещавший, что богиня Анат пронзит своим копьем сердце тому, кто его наденет на себя. Но какую бы неприязнь я ни испытывала к нашему второму помощнику хранителя музея, я не хотела насылать на него проклятия такого рода. Есть же и более мягкие проклятия, а я хотела просто на время вывести Фагенбуша из игры, но не убивать его, боже сохрани!

Проходя через Зал статуй, я копалась в памяти, припоминая известные мне проклятые предметы, но здесь, в этом зале, не было ничего подходящего, к тому же статуи слишком громоздкие, чтобы иметь с ними дело. Впрочем, минуточку! Я остановилась у цоколя, приютившегося между статуей Рамсеса II и обелиском времен Нового царства.

На цоколе стоял стеклянный ящик, внутри которого лежала маска шакала. Маска бога Анубиса, если быть точной. Сделанная из дерева, покрытого темной, облупившейся за многие века смоляной краской, она выглядела, скажем прямо, жутковато. Когда-то эту маску надевали жрецы, когда мумифицировали покойников, и на нее было наложено проклятие: тот, кто наденет эту маску, не пройдя предварительно ритуал очищения и не принеся жертву Анубису, будет лаять как шакал.

Подходяще.

Остается придумать, как заставить Фагенбуша примерить эту маску.

– Что ты уставилась на эту уродливую маску? – спросил Генри. Я печально вздохнула, жалея о том, что, в отличие от Ови Бубу, не владею гипнозом, чтобы заставить Генри помолчать хотя бы пять минут.

– Думаю, что с ее помощью можно будет нейтрализовать Фагенбуша.

Хотя я успела довольно много рассказать Генри о том, что происходит вокруг нас, все это были события, вполне объяснимые с обычной, человеческой точки зрения. Но всего, что связано с проклятиями или черной магией, я пока что не касалась. Во-первых, не была уверена, что Генри мне поверит, а во-вторых, если он поверит, то мне придется все время опасаться, как бы он не повернул свои новые знания против меня, когда мы с ним в очередной раз поссоримся.

– Слушай, Генри, вот что нужно сделать. Пойди к кабинету Фагенбуша и прикинься, что шпионишь, а сам сделай так, чтобы он тебя заметил.

– А зачем нужно, чтобы он меня заметил?

О, господи, ничего сам сообразить не может!

– Потому, Генри, – очень медленно сказала я, – что нам нужно, чтобы он пришел сюда вслед за тобой и заподозрил, что мы что-то обнаружили в этой маске, и стал ее рассматривать. Затем, если повезет, нам завтра никто не будет мешать.

– Ясно. Понял, – Генри отсалютовал и двинулся в сторону холла. Теперь у меня было, по крайней мере, минуты три, чтобы продумать план. С первой частью плана все было просто. Мне достаточно сдвинуть стекло и сделать вид, будто эту маску трогали. Тогда Фагенбуш заподозрит, что кто-то – я – недавно изучал маску. Но как заставить Фагенбуша надеть ее на себя? И тут меня осенило: ему и не нужно надевать маску, достаточно будет, если он приблизит ее к лицу. Это будет похоже на то, что он надевает маску, и достаточно для того, чтобы активировать проклятие.

Я порылась в кармане своего передника и выудила из него кусочек воска. Затем нырнула рукой в стеклянный ящик и прилепила комочек воска с задней стороны маски, в уголке прорези для глаз. Поскольку Фагенбуш считает себя ученым, он должен будет внимательно рассмотреть этот комочек, прежде чем отлепить его – а вдруг при этом он повредит драгоценный артефакт! Сделав свое дело, я положила маску на место, но неровно – так, будто ее брали и неаккуратно вернули назад. Все. Теперь остается только ждать Генри.

Вскоре я услышала его быстрые шаги на лестнице.

– Идет, – прошептал Генри.

– Тсс! Уходим, – я схватила Генри за руку и повела его за собой в сторону холла. Эту часть плана нужно было очень точно рассчитать по времени. Мы проскочили мимо Египетского зала и направились к двери в папину мастерскую. Здесь я немного задержалась, ожидая, когда на верхней ступеньке лестницы появится Фагенбуш. Он должен заметить меня и заинтересоваться – чем это я тут занимаюсь? А затем, будем надеяться, он заметит неровно лежащую маску Анубиса.

Вот он! Вот его длинная темная фигура на верхней ступеньке!

– Теперь быстро, – сказала я Генри, втолкнула его в мастерскую, влетела следом за ним и с грохотом захлопнула дверь.

Мама и папа удивленно подняли головы.

– Что вы здесь делаете? – спросил папа.

Генри хотел убежать, но я придержала его и сказала:

– Мы просто хотели напомнить маме, что она на этой неделе обещала вместе с нами красить пасхальные яйца.

– И для этого нужно было врываться сюда, словно орда монгольских варваров? – сказал папа. – Иди-ка лучше взгляни на это и скажи, что ты думаешь.

Я замерла.

– Ты хочешь знать, что я думаю? – не веря своим ушам, переспросила я.

– Да, – кивнул папа, возвращаясь к своему рабочему столу. – Мы с мамой битый час ломаем голову над этими иероглифами и никак не можем прочитать их.

Я даже порозовела от удовольствия.

– Мы собирались позвать Вимса, – добавила мама, обнимая меня за плечи и ведя к столу, – но после того случая с мумиями я перестала доверять ему.

И правильно, мамочка, очень правильно!

– Буду рада помочь, если смогу, – сказала я.

Генри остался ждать меня у стены, возле большой, заваленной всякой всячиной полки.

Сгорая от любопытства, я уставилась на стол. На нем лежала калька, снятая со стен усыпальницы Тутмоса III, она развернулась по всей столешнице.

– Вот стул, встань на него, чтобы все видеть, – сказал папа. Теперь вся калька стала видна мне как на ладони. Я нахмурила брови и принялась переводить.

– «Славься, Тутмос, владыка всего Египта. Славься, Манту, бог войны, с улыбкой глядящий на нас с высоты. Славься, Апеп, Змей Хаоса, сражавшийся вместе с Манту»… Погодите минутку, – сказала я, заметив, с каким вниманием слушает меня папа. – Выходит, Манту сражался вместе со Змеем Хаоса?

– Точно так! Мы с мамой тоже очень удивились, прочитав это. Продолжай.

– «Мы призываем тебя, Манту, Вестник Хаоса, помочь нам низложить перед тобой наших врагов, чтобы ты мог обрушить на них свой хаос и разрушение».

Я ошеломленно посмотрела на папу.

– Это надо понимать так, что они предлагают своих побежденных врагов в жертву Апепу? Своего рода массовое убийство?

– Да, мы тоже пришли к такому выводу, хотя боялись, что могли что-то перевести неточно.

В эту секунду раздался раскат грома, от которого все мы подскочили на месте. Помня о том, что Генри боится грозы, я поискала брата глазами. Он стоял, с благоговейным ужасом глядя на хлопушки из слоновой кости, которые держал в руках.

– Разве сегодня обещали дождь? – папа поспешил к окну и выглянул в него. – Странно, на небе ни облачка.

Я смотрела не на окно, а на Генри, который осторожно возвращал хлопушки на полку, с которой взял их. Затем он сунул руки в карманы и не торопясь направился к дальней двери.

– Пожалуй, я лучше подожду тебя снаружи, Тео, – сказал брат.

– Хорошо, Генри, я скоро.

– Ну, так что ты думаешь по этому поводу? – спросил возвратившийся к столу папа.

– Ну, начнем с того, что это только калька, – заметила я. – Поэтому утверждать что-то наверняка сложно. Если бы взглянуть на подлинную надпись, где четко виден каждый иероглиф, то может быть…

Меня прервал донесшийся из Зала статуй короткий собачий лай. Фагенбуш нашел-таки маску.

– Собака? – удивилась мама.

– Не думаю, – ответила я.

Гав-гав-гав! Теперь лай раздавался громче, как если бы Фагенбуш приближался к мастерской.

– Ну, – весело сказала я, – если это все, чем я могла вам помочь, пойду присмотрю за Генри.

– Да, да, это все, спасибо, – папа уже снова уставился на кальку. – Генриетта, а что ты скажешь об этом странном иероглифе?

Мне тоже очень хотелось взглянуть на этот иероглиф, но сейчас важнее было скрыться отсюда до прихода Фагенбуша, поэтому я выскользнула за дальнюю дверь, выходившую на боковую лестницу. Генри ждал меня, сидя на верхней ступеньке.

– Сработало? – спросил он.

– По-моему, да.

Глава тринадцатая. Гав-гав

На следующее утро нас ждала в музее записка от Фагенбуша. Он сообщал, что болен и не может сегодня быть на работе. Вимс был вне себя, и каждую минуту поминал бездельников, которые перекладывают свою работу на других. Отлично! Теперь можно было не опасаться ни Фагенбуша, ни Вимса. Оставалось подумать над тем, как не столкнуться со Стилтоном, отделаться от Генри, и можно отправляться к Вигмеру. Чем отпугнуть Генри, я знала наверняка.

– Исследования? – заныл он, когда я сказала ему о том, чем собираюсь заняться. – Опять эти чертовы исследования? Я думал, ты с этим еще вчера закончила.

– Ну, что ты, Генри. Исследования – трудная, долгая работа, особенно если речь идет о таком древнем и почитаемом предмете, как наша табличка. Считай, что я только-только приступила к делу.

Генри засунул руки в карманы, пробормотал что-то о том, что нужно бы поискать пропавшие мраморные шарики, и поплелся к выходу из холла. Я же быстро, пока меня никто не видит, схватила свой плащ, выскочила за дверь и отправилась ловить кеб. К счастью, Вигмер счел нужным дать мне во время нашей последней встречи немного карманных денег, так что на кеб у меня хватит. Должна заметить, что когда у тебя есть деньги, жить становится намного легче.

Хотя я уже несколько раз бывала в Сомерсет Хаус, этот дом не переставал поражать меня своим величием. Выбравшись из кеба, я расправила плечи, разгладила юбку, гордо подняла подбородок и двинулась вперед с таким видом, будто я здесь свой человек.

Я кивнула швейцару, который узнал меня и приветственно взмахнул рукой. Поднявшись примерно до середины лестничного пролета, я услышала приближающиеся сверху торопливые шаги. Еще секунда, и появился несущийся навстречу мне Липучка Уилл.

– Привет, мисс, – сказал он на бегу и, не останавливаясь, полетел дальше вниз.

– Уилл?

– Мне сейчас некогда, – бросил он через плечо и исчез.

Послышались другие шаги, более тяжелые, они тоже приближались ко мне сверху. Я подняла голову и увидела Бойторпа. Зануда-секретарь Вигмера с покрасневшим от злости лицом гнался за Уиллом. Пробегая мимо, он лишь на миг повернул ко мне голову, но этого хватило, чтобы я увидела вокруг его правого уха черное кольцо. По-моему, это был сапожный крем.

Я вздохнула, обдумывая, что все это могло бы значить, а затем вдруг поняла, что, если Бойторпа нет на месте, никто не помешает мне беспрепятственно пройти прямо к Вигмеру. Я поспешила наверх, пробежала по коридору до кабинета Вигмера и постучала в дверь.

– Войдите, – раздался изнутри знакомый низкий голос.

Я открыла дверь, вошла, и, вы знаете, как-то стало мне не по себе.

Вигмер поднял голову, оторвавшись от кипы лежавших у него на столе бумаг, и с тревогой взглянул на меня.

– Что-то случилось? – спросил он.

– О, нет, сэр! Я не хотела пугать вас. Просто, если вы не очень заняты, я хотела бы задать вам пару вопросов.

Он покосился на свой стол и ответил:

– К сожалению, я всегда очень занят. Но, разумеется, если у вас какое-то неотложное дело, я целиком к вашим услугам.

Неожиданно для себя я вдруг потеряла уверенность. А вдруг мои вопросы насчет Изумрудной таблички такая глупость, из-за которой не стоило беспокоить такого занятого человека? Впрочем, только самому Вигмеру известно, глупость это или нет.

«Или, например, известно Фагенбушу», – уколола меня моя совесть.

Заметно нервничая, я присела к столу на краешек стула.

– Так что же случилось, чтобы заставить вас покинуть безопасную крышу музея? – спросил он.

– Речь идет об Изумрудной табличке, сэр, – интересно, почудилось мне, или его взгляд при этих словах сделался еще холоднее? – А еще о странном человеке, который работал в египетской Службе древностей, – я быстро рассказала Вигмеру все, что знала об Ови Бубу, о том, что он необъяснимым образом знает о происшествии с Сердцем Египта, и его требовании немедленно передать ему табличку. – Как вы думаете, на ней действительно записана формула превращения металлов в золото? – спросила я в конце.

Вигмер задумчиво покрутил свой ус и лишь после некоторого раздумья ответил:

– Золото? Сомневаюсь. Но дело в том, что в это верят многие другие люди. Именно поэтому табличка имеет для них такую ценность.

– Надписи на ней сделаны халдейской клинописью, сэр. У вас есть кто-нибудь, кто мог бы прочитать их?

– Это мог бы сделать Джордж Пиблз, если бы находился здесь, но, по-моему, он сейчас на задании, наблюдает за погрузкой на корабль подозрительных артефактов из храма Осириса в Абидосе. Думаю, он вернется еще не скоро.

– О, – разочарованно выдохнула я. – А что мне тем временем делать с этой табличкой? Она привлекает к себе большое внимание посторонних.

– У меня есть дела поважнее, чем заботиться о каких-то шарлатанах и сумасшедших оккультистах, – махнул рукой Вигмер. – У ваших родителей есть сейф? Вы можете положить в него табличку до тех пор, пока не вернется Пиблз?

– Да. Но что вы все-таки думаете о том, откуда фокуснику стало так много известно?

– Это очень странно, здесь я согласен с вами.

Услышав эти слова, я слегка ободрилась и даже отодвинулась чуть глубже к спинке стула.

– Полагаете, имеет место утечка информации?

– Нет, я так не считаю. Вы говорили, что кроме вас об Изумрудной табличке знают еще два человека: ваш брат и Лимбургер, так?

– Вы, наверное, имели в виду Стилтона, сэр.

– Правильно, Стилтон. Вероятнее всего, об Изумрудной табличке проговорился кто-то из них.

– Но это не объясняет, откуда Ови Бубу знает о том, что Сердце Египта было возвращено в Долину царей. Об этом знали только я и члены Братства Избранных хранителей.

– И Змеи Хаоса, – напомнил мне Вигмер.

– О, – сказала я, откидываясь на спинку стула. – Вы считаете Ови Бубу одним из слуг Хаоса?

– Нет, не считаю. Змеи Хаоса ведут себя совершенно иначе, чем он. Я думаю, что этот Бубу всего лишь ловкий шарлатан, соблазнившийся возможностью завладеть магической реликвией. Такой же проходимец, как Троули и его Орден Черного Солнца.

– Сэр, – медленно начала я. – Раз уж мы вспомнили о Хаосе, я хочу вас спросить…

– Да? – приподнял он одну свою густую седую бровь.

– Это касается адмирала Сопкоута. Я хочу, чтобы мне разрешили рассказать моей бабушке о предательских действиях…

– Нет!

– Но она на грани того, чтобы сделать чудовищную ошибку, – возразила я, наклоняясь вперед на стуле. – Она договорилась в Адмиралтействе об отпевании Сопкоута. Представляете, что с ней будет, если она когда-нибудь узнает о том, что устроила торжественные похороны преступнику, предавшему свою страну.

– Если в Адмиралтействе разрешили похороны, значит, там считают, что так будет правильно, – энергично потряс головой Вигмер. – А вы, я надеюсь, сдержите данное мне обещание и ничего никому не расскажете. Ни слова. Даже вашей бабушке.

Я опустила плечи, признавая свое поражение. Но если бабушка когда-нибудь узнает, что я скрывала от нее такую информацию…

– Теперь у меня к вам вопрос, – оживленно сказал Вигмер. – Вам удалось обнаружить еще какие-нибудь необычные артефакты среди вещей, приобретенных в свое время Мунком?

– Нет, сэр. Все мое внимание было занято Изумрудной табличкой.

– Я думаю, среди наследия Мунка могут найтись вещи намного более ценные, чем эта оккультная реликвия, – нахмурился Вигмер. – Табличка – всего лишь химера, призрак, за которым веками гоняются алхимики, дураки и шарлатаны.

– Но Стилтон, кажется, полагает…

Вигмер, не дослушав, отмахнулся от меня.

– Многие ученые не считают эту табличку ценной и, прежде всего, не верят в то, что она могла быть создана Тотом. Изумруды в Египте начали добывать только в Александрийский период, а это было намного позднее того времени, когда жил Тот – если он на самом деле когда-то жил. Изумруды в Египте встречаются крайне редко, и только маленькие. Ничто не указывает на то, что в этих краях когда-либо мог найтись изумруд такого размера, чтобы из него можно было сделать табличку. Я очень хочу, чтобы вы полностью переключились на поиски других артефактов из наследия Мунка. Не хочу, чтобы какой-то, гораздо более ценный предмет остался незамеченным.

– Тут есть одна загвоздка, сэр. Все не разобранные артефакты свалены в кучу, и на них нет ни табличек, ни надписей, позволяющих определить, что этот предмет относится к наследию Мунка. На жезл Осириса не было наложено проклятие, и он обрел силу только после того, как был активирован. Это произошло случайно. Я предполагаю, что остальные необычные артефакты тоже могут находиться в «отключенном» состоянии.

– Поэтому их дьявольски трудно распознать.

– Точно.

– Я все думаю, нет ли какого-нибудь ключа, который помог бы распознавать артефакты Мунка. Например, характерного рисунка или определенного периода времени. Если египтяне действительно верили, что эти предметы принадлежат богам, то такие артефакты должны относиться к периоду Древнего царства. Все артефакты более позднего времени, сделанные во времена Среднего или Нового царства, вряд ли могли принадлежать богам, которые, как утверждают, ходили когда-то по земле.

– Дельная мысль, сэр, – могу добавить, что я и сама об этом додумалась еще до него. – Однако не все артефакты можно с уверенностью отнести к тому или иному периоду. Да, есть характерные для каждого периода рисунки, украшения, но на многих предметах они стерты временем и практически неразличимы.

– Хмм. Я подумаю, не найдется ли у нас более опытного, чем вы, человека, чтобы подключить его к поискам.

Нужно сказать, что это мне совсем не понравилось. Не нужен мне никакой помощник.

– Не думаю, что это хорошая идея, сэр, – сказала я. – Как, например, мы сможем объяснить моим родителям появление в музее нового человека?

– Вообще-то я думаю о Фагенбуше.

Я резко наклонилась вперед, едва сдержавшись, чтобы сразу не крикнуть: «Нет!»

– Он уже в штате музея, – продолжал Вигмер, – ему будет легко получить доступ ко всем этим артефактам.

– Легко? Не уверена, сэр. Мой отец знает, что я уже закончила составлять опись артефактов в подвале музея. Наш первый помощник хранителя, Вимс, строго следит за тем, чтобы Фагенбуш занимался своим на данный момент делом – готовил новую выставку, и не разрешит ему переключиться на другую работу. Нет, нет, ваш план не сработает.

Вигмер внимательно посмотрел на меня своими синими глазами и негромко заметил:

– Никак не можете преодолеть свою личную неприязнь к Фагенбушу? Даже после того, как он спас вам жизнь?

Мне стоило большого труда не заерзать на своем стуле.

– Нет, сэр, – сказала я. – Мы с Фагенбушем действительно не в лучших отношениях, но в данном случае это не имеет большого значения. Я считаю ваш план неудачным не поэтому.

Ну, скажем так, не совсем поэтому.

– Теодосия, на вас лежит большая ответственность, хотя вы еще совсем ребенок. Кроме того, я многое открыл вам и даже позволил помогать нам по мере необходимости.

Странно. А я думала, что это я разрешила ему помогать мне.

– К сожалению, вы до сих пор не научились работать сообща. Я понимаю, что у вас нет опыта общения с девочками-сверстницами, и вы не знаете, что значит играть в одной команде. Но этому нужно учиться, одиночкой оставаться нельзя. Умение делать общее дело с другими – один из главных признаков зрелости и настоящей ответственности. Даже если при этом приходится работать бок о бок с теми, кого вы недолюбливаете.

Давненько меня так не отчитывали! И давно я не испытывала такой обиды!

– Одно дело недолюбливать кого-то, и совсем другое – не доверять ему, сэр, – сгоряча выпалила я.

Вигмер разочарованно посмотрел на меня и ответил:

– Я уже говорил вам, Теодосия, мы тщательно проверяли Фагенбуша. Лично у меня нет никаких оснований не верить ему, но, возможно, вы еще слишком маленькая, чтобы понять это.

Повисло тяжелое молчание, я думала над тем, как мне дальше защищаться, и почувствовала облегчение, когда дверь кабинета с треском отворилась. Сейчас я была рада любому человеку, который прервет наш разговор.

Любому, кроме одного, но именно он с разъяренным видом стоял в дверях.

Клайв Фагенбуш, собственной персоной.

– Фагенбуш! – гневно воскликнул Вигмер. – Как это понимать?

Фагенбуш закрыл за собой дверь и направился в мою сторону. Остановился рядом, грозно нависая над моей головой, поднял руку и протянул палец, едва не ткнув меня в нос.

– Эта… гав-гав… девчонка наложила на меня проклятие. Дважды.

Я вскочила на ноги, стараясь увернуться от его пальца, и крикнула в ответ.

– Нет! Я этого не делала!

Фагенбуш открыл рот, хотел возразить, но вместо этого залаял, а затем подвыл, как шакал.

– Что здесь происходит? – воскликнул Вигмер, ошеломленно глядя на Фагенбуша.

Второй помощник хранителя набрал в грудь воздуха и сделал новую попытку заговорить:

– Самый младший член… гав-гав… вашего Братства… гав!.. наложила на меня… гав-гав-гав… проклятие.

– Нет! – возразила я, глядя в лицо Фагенбушу. – Я не имела ни малейшего намерения проклинать кого-либо. Я занимаюсь только тем, что снимаю проклятия. Между прочим, это не моя вина, что наш музей буквально кишит проклятыми артефактами.

– К ее словам следует прислушаться, Клайв, – заметил Вигмер. – Почему вы решили, что это ее рук дело?

Я ждала. Интересно, признается Фагенбуш в том, что постоянно шпионит за мной вместо того, чтобы заниматься делом, за которое ему платят, или нет?

– Потому, сэр, что видел, как она крутится возле подозрительных артефактов.

– Может быть, я просто изучала их до вас, причем так, чтобы не подцепить проклятие. Я не виновата, если вы оказались недостаточно компетентным, чтобы распознать проклятие. Между прочим, это лишний раз доказывает, что я вовсе не обязана обо всем докладывать вам.

– Довольно! – взорвался Вигмер. – Я не допущу, чтобы мои агенты – пусть даже самые младшие – ссорились друг с другом как дети.

– Одна… один из этих агентов действительно ребенок, – заметил Фагенбуш, и я, признаюсь, была восхищена его смелостью. Не каждый решился бы на что-то указывать разгневанному донельзя Вигмеру.

– Но вы-то не ребенок, – фыркнул Вигмер. – Я ожидал, что вы будете трудиться вдвоем на благо нашей организации. Этого не происходит. В таком случае я должен подумать о том, чтобы подыскать нового агента для работы в Музее легенд и древностей.

Я могла бы заметить, что меня заменить в музее нельзя, потому что там работают мои родители, но не рискнула.

– Или вы будете работать сообща, или я найду других, которые смогут, – закончил Вигмер. – А теперь вы свободны. Оба.

В качестве первого шага, который должен был «сплотить наш маленький коллектив», Вигмер распорядился, чтобы мы с Фагенбушем вернулись в музей в одной карете. Должна сказать, что эта поездка показалась мне очень долгой и напряженной. Фагенбуш молча смотрел в свое окно, я в свое. Тишину время от времени нарушали только тихие подвывания и негромкое рычание Фагенбуша, но их, сами понимаете, никак нельзя считать оживленной беседой. Когда мы уже приближались к музею, Фагенбуш еще раз завыл – так мучительно и долго, что мне стало жаль его, и я сказала, желая успокоить его:

– Ничего, это не сильное проклятие. Еще день-два, и все пройдет.

Он оторвался от своего окошка и посмотрел на меня.

– Такое однажды и со мной случалось, – пояснила я и на всякий случай отодвинулась подальше в угол. Подобное действительно случилось со мной, когда я была намного моложе – мне было всего восемь лет, и родители подумали тогда, что я просто играю в собачку. Могу вас уверить, что скрыть такое проклятие намного легче, когда ты еще маленький ребенок, а не взрослый помощник хранителя музея. Однако должна заметить, что от моего признания отвращения во взгляде Фагенбуша не убавилось.