Текст книги "Кошачья добыча"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Было больно вспоминать, что всё это – обман.

Мать была права во всём. Хотела бы она теперь поведать той о её правоте.

Розмари с трудом заставила себя надавить на дверь и занести ребёнка внутрь. Было темнее, чем вспоминалось, но запахи оставались те же: густой рыбной похлёбки, и древесного дыма, и разлитого пива, и табака от курительных трубок, и подового хлеба. В это ранний час лишь пара клиентов торчала у стойки; и она, пододвинувшись к столу рядом с очагом, усадила Гилльяма. Хозяин собственной персоной сам подошёл к ним, пристально оглядев гостей с ног до головы особым взглядом. Широкая натура Таммана отражалась и на характере держателя таверны. Он было кинул взгляд к двери, потом в сторону Розмари, наконец, направил взор к её сыну, – и вновь вернулся глазами к женщине. Губы скривились, словно мужчина пережёвывал слова, решая, выплюнуть или проглотить заготовленную речь. Розмари заговорила первой.

– У меня при себе пара медяшек. Пойдёт ли на миску рыбной похлёбки для мальчика и на остаток – хлеба, сколько хватит?

Тамман стоял, не шевелясь и не меняясь во взгляде. Единственное, что, распахнув рот, проревел:

– Сашо, супа и хлеба на двоих! – Потом резко плюхнулся на скамью напротив Розмари. – Пелла скоро ждать? – спросил мрачно.

Тело отозвалось дрожью. Розмари надеялась, что мужчина не заметил этого.

– Я… я не знаю. – Она пыталась говорить спокойно.

Тамман понимающе кивнул.

– Ну, ничего не имею против ни тебя ни его, но не хотелось бы здесь лишних неприятностей. Он намедни побывал тут, – прошлой ночью, точнее, как ты и сама, верно, знаешь. Эта девица, любительница-рассекать-туда-сюда-бухту, Меддали Моррани, так? Она тоже была здесь тогда, поджидаючи Пелла. Изрядно сердитая, всё сидела и выжидала, пока тот не заявился наконец, выглядя, словно бродячий кот. Никаких совпадений, Розмари. Она ждалаего. – Хозяин, знавший женщину с детских лет, заглянул ей в глаза, сухие и давно выплаканные, пытаясь разглядеть, сказалось ли сказанное, или нет. Без всякого злого умысла, лишь оценивающе. Розмари заморгала, пытаясь подавить тяжёлые мысли. Тамман кивнул сам себе. – Да. Эти двое планировали встретиться. А уселись точнёхонько в углу, рядом с задней дверью, подальше от огня и толпы, и долго ещё болтали между собой. – Тамман покачал головой. – Эта дамочка чокнутая. У самой-то лицо ещё свежими синяками отсвечивает, – Пелл, будь он проклят, наградил в последнюю выволочку. И зачем только притащилась сюда, встретиться с этим бессердечным ублюдком? Извини. Забыл, что с тобою мальчик. Извини ещё раз. – Он опёрся локтями о столешницу, и та заскрипела от натуги.

– Ничего такого, – проговорила Розмари тихо. Гилльям увлечённо следил за языками пламени в очаге, не обращая внимания на их разговор. Тут показался Сашо с едой: двумя чашками, полными до краёв похлёбки (белесые струйки то и дело выплёскивались через край) и салфеткой с тремя булочками с зажаристой корочкой. Гилльям шустро схватил хлебец, опережая парня-подавальщика, опустившего блюдо с едой на стол. Малыш тут же набил рот, сунув краюху в рот.

– Гилльям! – воскликнула было она возмущённо, но хозяин опустил здоровенную ладонь её на плечо.

– Пускай парень поест. Голодающий ребёнок позорит нас всех. Смелее, малыш. Видишь, какая большая миска, специально для тебя, свежий утрешний суп со свежими сливками, свежей треской и старым луком. Давай же, налегай.

– Дай я разломлю хлеба, а ты пока попробуй ложечку на вкус, – тихонько предложила Розмари сыну. Ещё раз понукать того не пришлось. Несмотря на тревогу, живот Розмари громогласно заурчал при виде (и запахе) горячей пищи.

У Таммана был острый слух.

– Продолжай, не стесняйся. И ты тоже, девушка. Мне придётся рассказывать вещи не из приятных, а на полный желудок слушается лучше, чем на пустой.

Розмари медленно кивнула, беря ещё одну булочку и отламывая кусочек. Тёплый и восхитительно благоухающий свежей выпечкой. Прожёвывала она медленно, в боязливом ожидании, какое ещё несчастье обрушится на её плечи.

– Просто, когда я уже собирался закрываться на ночь, кто, как думаешь, начал бушевать? Отец Меддали. Моррани был вне себя от ярости, что Пелл разукрасил отметинами лицо его дочери, и совсем уж обозлился, узнав, что та поймала паром, пересечь бухту, чтобы сбежать вслед за полюбовником. А пуще всего его разгорячил вид этой парочки, сладко воркующей, уютно прикоркнув голова к голове. Должен сказать тебе, Моррани выражался проще и доступнее любого другого папаши, попади он в подобные обстоятельства; сказанув напрямую, что ежели Пелл хочет и дальше навещать постель его дочери, пускай вначале сводит её под венец. А после потребовал поведать ему, где то грандиозное богатство, что якобы завещал Пеллу дед, поскольку краем уха слыхал сплетни, что старик мёртв уже, почитай, ползимы, если не больше, и раз так, и Пелл повыбран наследником, ладно, пожалуй, но где же помянутые сокровища?

Ну, и помнишь, наверно, Кэма, гораздого дольше гнуть спину за выпивкой, чем с мотыгой? Короче, этот дурак-то и выискался встать и сболтнуть во всеуслышанье, что у покойного за душой было немногим больше ломаного гроша, да и то, почти всё отошло, завещанное, к Пелловому ублюдку, когда сам Пелл бросил и парнишку и его мать.

Тут-то и оказалось, что Пелл с Меддали не сочли нужным и словечком обмолвиться её отцу насчёт таких новостей. И когда тот разорался на них обоих, говоря, что, мол, не записывался ходить в дедах у бедных ублюдков, девица начала рыдать и при всём честном народе плакаться, что всё не так, что, мол, Пелл вернулся в Когсбэй, чтоб прояснить кое-что насчёт них. И, Розмари?.. – Хозяин откашлялся и наконец проговорил, пока та молчаливо ожидала продолжения: – Этот подонок так и сказанул перед всеми, будто бы ни капли не верит, что ондействительно от него. – И мотнул головой в сторону Гилльяма, словно будучи уверенным, что та верно поймёт иносказательный намёк на собственного сына. – При том, что любой, на чьих глазах рос сам Пелл, скажет, что парнишка точь в точь его копия в детстве. – Затем глянул вниз, ненадолго задержав взгляд на крупных ладонях, сжимающих край стола. Может, ожидаючи, что Розмари будет потрясена этим известием. Или пристыжена. Но нет, ни то ни другое. Его слова привели её в замешательство. Она была более чем уверена, что именно Гилльям был причиной возвращения Пелла, что её мальчик был тем, кого тот хотел заполучить.

Она набрала полную ложку супа – остудить. Но даже тёплое и жирное месиво не могло избавить от тягостного привкуса горечи на языке. Розмари встретилась взглядом с Тамманом.

– Ложь Пелла – не моя вина, – тихо проговорила она.

– Больше походит на то, как обошлись с тобой, – уступил хозяин. Он уставился на огонь, предоставив ей пару минут тишины, хвативших как раз на то, чтобы насытиться.

– Спасибо за то, что рассказал мне всё, – сказала она наконец. Женщина так и не поинтересовалась – почему? – но мужчине не надо было слов, чтобы услышать вопрос.

Тамман заёрзал на скамье.

– Может, беда следует за тобой по пятам. Меддали – решительная и непокорная девица. Я знал её с тех пор, как она была девчонкой. Родители частенько отсылали её к нам в город, позволяя свободно мотаться туда-сюда через залив, – и оставаться с кузинами на сбор урожая. Ходили слухи, что даже тогда им было тяжеловато управляться с нею. Такой уж она завсегда была несговорчивой. Похоже, её не волнует, что там не так с Пеллом, одно твёрдо вбила в голову – парень должен быть её, и точка; пускай Пелл и добавляет ей синяков, пускай даже имеет сына на стороне. Одна Эда знает, что Меддали способна натворить, очутись при случае в твоём доме. Будь осмотрительна.

– Раз она так хочет Пелла, то милости прошу, пускай забирает.

Тамман смущённо покачал головой.

– Розмари ты не слышишь меня. Её отец был в бешенстве тогда. Заявил, что не позволит Пеллу вернуться, что тот подлец, грубиян и невежда, без гроша в кармане к тому же; что он попользует её и бросит с ублюдком, так же, как поступил с тобой, одним словом. Моррани – человек не бедный, по ту сторону залива. Владеет двуми кораблями и тремя складами. Хотел и хочет достойного замужества для дочери, а в зяти – парня с хорошим достатком, чтобы приобщить к нему наследство для внуков. А что может предложить Пелл? У его папаши за душой ни гроша, помри он, и у вдовы пары медяков не наскребётся. Да и у деда водилось в карманах не многим больше; коттедж Соудер подарил твоему парнишке, а крошечный домишко, здесь, в городе, отошёл за долги, когда старикан преставился. Благослови его Эда, он был доброй душой и щедро делился всем, что имел, когда был ещё жив. Все в деревне знали, что именно Соудер отпускал денег матери Пелла, когда бы та ни просила; без его помощи ей пеллов папаша давно бы пустил по миру всё их семейство. Что ж, когда Соудер скончался, никто не подивился, что оставаться после него было нечему.

Так что поразмысли, девочка. Твоему парнишке принадлежит клочок, могший отойти бы Пеллу по наследству. Повторюсь, Меддали – решительная женщина. Догадываешься, чтоона может предпринять, чтобы коттедж с землёю достался-таки Пеллу?

Розмари наморщила лоб, глядя на держателя таверны в недоумении. Потихоньку до неё дошёл подспудный смысл сказанного им.

– Убить меня? Убить… – Взгляд невольно заблуждал в поисках Гилльяма; язык занемел, наотрез отказываясь проговорить вслух умолчанные слова.

Тамман кивнул.

– Теперь ты понимаешь. – Он отвёл глаза в сторону. – Они сидели рядышком, подальше от очага, но недалече от задней двери. Прошлой ночью я пару раз прогулялся к мусорной куче, выбрасывая кухонные отбросы и прочие отходы. И краем уха подслушал кое-что, Розмари. – Он в упор уставился на неё. – Пелл молол языком, болтал, что всё ещё может наладить дело; мол, прежде чем кончится лето, он заимеет собственное местечко и наконец освободится, чтобы жениться на девице.

Гилльям покончил со своей порцией и теперь с нескрываемым интересом поглядывал на материнскую. Она подпихнула к нему свою, наполовину опустевшую, миску. Голод внезапно отступил; взамен желудок переполнял страх. Что там выкрикивал Пелл, спускаясь с холма? Что она украла его наследство? Розмари попыталась проследить ход мыслей Пелла. Вернувшись домой к ним, он старался заставить поверить их, что исправился. Пытался заручиться их доверием. Сработай оно, что бы мужчина предпринял дальше? Первым делом разделался с ней. Случайное падение со скалистого обрыва, или, быть может, сослался бы, что её-де затоптала корова. А потом, раз так, месяцем позже или около того, ударила бы ещё одна трагедия. Малыш, его сын, случайно задохнувшийся ночью, «от кашля». Или слетевший со скал. Или заблудившийся в болотах, пропав навсегда из виду. И тогда коттедж по праву перейдёт к нему. К Пеллу.

Розмари разглядывала своего малыша, ловко орудующего ложкой, набивая рот густой сытной похлёбкой. Холодная ярость неспешно нарастала под сердцем. Она была полной дурой. Такой слепой и недалёкой. Гилльям был самым дорогим сокровищем в её жизни; и она наивно полагала, что Пелл заявился обратно, чтобы отобрать его у ней.

Он же вернулся, чтобы уничтожить его. Внезапно перед глазами Розмари встал нож мужчины. Подарок. На редкость отточенный нож. До неё вдруг отчётливо дошло, ктоотдал его ему.

– С тобой всё будет хорошо, Розмари? Ты позаботишься о безопасности?

Слова трактирщика заставили её взгляд вернуться обратно.

– Безусловно, – проговорила она. Пелл просчитается. Время покончить с незавершёнными делами. Она опустила было пару монет на краешек столешницы, но Тамман покачал головой.

– Не в этот раз, моя дорогая. Много воды утекло с той поры, как ты переступала здешний порог. И твой приход сегодня охранил меня от долгого перехода через скалы до твоего коттеджа. Ну а теперь… Где Пелл, ответь-ка? Он заявлялся дома прошлой ночью?

Розмари медленно покачала головой, подбирая слова.

– Он никогда не заходил в дом. Не знаю, где уж он сейчас. – Почти правда. Мужчина так и не дотянулся до двери. А прямо сейчас, должно быть, был на пути сюда, оправившись. Или по-прежнему валялся позади коровьего хлева.

Но хозяин только кивнул, словно утверждаясь в догадке.

– Прошлой ночью старый Моррани, отец Меддали, уволок её отсюда. Она и лягалась, и плевалась, и вопила как резаная, даже исцарапать его пыталась. Пелл же стоял как столб и вопил во всё горло, что та, мол, давно созрела как женщина, и что у папаши нет никакого права вот так заставлять её возвращаться до дома; но Моррани был не один, а с капитаном и его помошником с одного из кораблей, и Пелл не посмел затеять драку хоть с кем-нибудь из них, не говоря уже о том, чтобы выйти против всех троих сразу. Моррани сказал, что, женщина она там или нет, но ведёт себя как избалованный ребёнок, и заслуживает ровно такого же обращения. Ну и, после громогласного скандала, завершившегося на улице, Моррани в конце концов так и утащил дочурку до корабля. Пояснил, что с утра отвезёт её обратно через бухту и что Пеллу лучше держаться подальше, если он разумеет, что к чему. Но Пелл не из тех, кто понимает, что для него лучше. Так что, подозреваю я, он погонится за ними и вновь попытается стянуть девицу. – Кивнув самому себе, Тамман медленно поднялся на ноги. – Пелл был изрядно пьян, убираясь отсюда. Не думаю, что он уже дотащился до твоего коттеджа, пускай и направлялся туда.

– Нет, не добрался, – проговорила Розмари тихо. – Вероятно, дрыхнет себе где-нибудь. А может, отправился к отцову дому.

– Или же ищет путь, как перебраться через залив. Лодка отца Меддали всё ещё привязана в доках, в ожидании прилива, чтобы перебраться на ту сторону. Может, Пелл даже рискнул спуститься туда и пытается теперь вернуть благоволение Моррани-старшего, юля и улещивая того.

– Может и так. – Но она лучше Таммана знала Пелла. Может, по-первой, сбежав от отца Меддали, он и заявился в её коттедж, как единственное место, куда мог пойти. Но не того он добивался этим утром. Он вернулся обратно, раздумывая избавиться от сына, доставляющего столько неудобств. Он пришёл убить Гилльяма. Кот был прав. Зная, что изменилось всё.

Всё.

Кот был прав. Она была дурой. Холодная, словно калёное железо, решимость пронзила спину, заставляя хребёт закаменеть. Она улыбнулась Тамману – растягивая губы в звериной ухмылке, словно сама обратившись маленькой кошкой.

– Ну что ж. У нас, меня и Гилльяма, полным-полно поручений. Спасибо за суп, Тамман, и за предупреждение тоже. И, знаешь, ты прав. Чересчур давно мы не заходили к тебе на огонёк. Порой я забываю, что у меня всё ещё есть друзья.

И враги. Порой она забывала, что может иметь и врагов.

Розмари глянула на Гилльяма.

– Ну, как? Получше? Можем выдвигаться дальше?

Тот подчёркнуто решительно закивал.

– Рыночные прилавки скоро откроются. Пойдём, взглянем?

Глаза мальчика широко распахнулись в одно мгновение. Поход на рынок был редкостью для них обоих. Розмари с сыном жили, в основном, за счёт мены и нечасто пользовались живой монетой. Мальчик жадно закивал, и Розмари распрощалась с Тамманом. Снаружи бушевал ветер, но дождь смолк, прекратив накрапывать. Облака теснились, распихивая друг друга от ярко-голубой завесы неба.

Рынок в маленьком городке был крошечный, не более дюжины лавок и прилавков, да и то половина из них – сезонные. Розмари хватило денег купить короткую бухту крепкой лесы, узкий обвалочный нож, и вдобавок, поскольку оставшиеся монеты можно было пересчитать по пальцам, как, впрочем, и время её жизни, знала теперь она, – сомнительное приобретение в виде небольшого пакетика медовых капелек для мальчика. Он никогда прежде не пробовал конфет и сдерживался, раздумывая, сунуть, или нет, в рот хотя бы одно из ярко-окрашенных драже. Когда она наконец уговорила сына попробовать бледно-зелёную каплю, то увидала, как лицо мальчика удивлённо светлеет, ощущая на языке вкус мёда и мяты, – и туго свернув пакет, сунула его в сумку.

– Позже отведаешь больше, – пообещала ему; голову переполняли всевозможные планы.

Они вновь шли той самой тропинкой, ведущей верхом скалы домой. Где-то в четверти пути до коттеджа, внезапно, откуда ни возьмись, объявился и кот, неспешной трусцой мелькая возле её каблуков, бок о бок с мальчиком.

– Ну и где ты был, Мармелад? – спросила она.

Вспугивал больших псов. Они дрыхнут дольше, чем я думал.

– Старые жёны не дают нам пробудить спящих собак? – спросив, она была вознаграждена лишь озадаченным взглядом Гилльяма. Розмари ни словом не обмолвилась коту, что задумала сделать; и больше не чувствовала дальнейших касаний кошачьего разума. Тем лучше. Она сделает, что собиралась; и то будет её собственным решением – и делом.

Они достигли на дороге поворота, где горная тропинка сворачивала на травянистый склон, ведущий к дому. Розмари постояла было недолго на месте, глядя вниз. Вдали виднелись болота, – причудливый гобелен, сплетённый травами и папоротниками, доброй сотни расцветок разных отенков зелени. Ни единого клуба дыма не вздымалось нал трубой хижины. Открытыми воротами воспользовалась корова, выведя наружу новорожденных телят. В палисаднике царапались куры. Всё казалось спокойным.

И никаких признаков Пелла. Он мог сбежать. Мог дрыхнуть в лачуге. Наконец, мог по-прежнему валяться посреди лужайки, поросшей высокой травой, за хлевом. Она вздохнула.

– Надо было не сомневаться, когда у меня был шанс, – проговорила в никуда. Кот, задрав лапу, шлёпнул себя ею по морде, словно пряча в усах улыбку.

Опережая мать, Гилльям зашагал вниз по тропинке. Она было окликнула его, зовя обратно. Залезши рукой в сумку, сунула ему ещё одно медовое драже, на сей раз, жёлтое.

– Вы с Мармеладом останетесь здесь, – сказала сыну. – Садись и погляди, насколько хватит конфеты, пока будешь сосать её. – Сладкой новизны было как раз в достатке, чтобы вызвать мгновенное послушание. Розмари опустила крошечный полотняный мешочек в детские ладошки. – Когда всё закончится, попробуй красную. Возьми розовую, когда всё кончится. Не торопись, разгрызай медленно, одну за другой. И жди меня, пока я не вернусь и не спрошу, какая из них понравилась тебе больше. – Глаза Гилльяма, не верящего в свою удачу, сделались огромными как чайные блюдца. Нащупав позади тропы в густой траве выступающий булыжник, он взгромоздился на него, глубокомысленно слюнявя конфету. Кот уселся рядом, свернув хвост вдоль лап.

Удачи.

– Спасибо. – Розмари опустила свой тюк на землю рядом с ними. Взяв себе только верёвку, нож для свежевания и топор. Молча зашагала вниз по склону. Невозможно было скрыть приближение к лачуге. Широкий склон был полностью оголен. А в руке Розмари несла обнажённое лезвие, поблёскивающее в пальцах.

Первым делом она бросилась высматривать Пелла в доме, но всё было по-прежнему, холодно и мёртво. Она хорошенько поискала мужчину, даже забралась на чердак, чтобы как следует осмотреться, а потом проверила под кроватью. В доме не оставалось ни единого места, где мог бы спрятаться взрослый мужчина. Она вышла наружу, оглядывая своё маленькое хозяйство. Куры спешно рассыпались по сторонам, покуда она пробиралась через царапающуюся и поклёвывающую землю стайку, – но никак иначе не выказывая признаков тревоги. Корова мирно паслась, пара рыжих телят прикоркнула рядом с матерью. И в стойле Пелл не мог прятаться тоже.

Розмари глянула вверх по склону. Гилльям так и пыхтел, устроившись на обломке скалы. Мармелада она не могла рассмотреть издали. Женщина махнула рукой сыну, и тот затряс ладошкой ответно. Потом, с ножом в одной руке и топором в другой, она зашла за коровник.

Благослови Эда, если б только мужчина валялся мёртвым, где и упал тогда. Но Эда была богиней света и жизни, плодородия и изобилия. У неё не вымаливают подходящей смерти. Пелла не было там, растянувшегося посреди травы. Он исчез, как и его нож.

Вдруг Розмари поняла свой просчёт. Приподняв юбки, женщина бегом помчалась в сторону, пришибленная внезапной уверенностью в совершённой ошибке. И стоило повернуть за угол хлева, как она разглядела Пелла, широким шагом направляющегося к её малышу.

– Ну, Гилльям, что это там у тебя? Конфета? Почему бы тебе не показать её папочке?

Только слова и достигали её ушей. А Пелл уже нависал над мальчиком.

– Гилльям, – закричала она во весь голос, в тщетном предостережении. Что Розмари могла крикнуть, чтобы он сделал? Бежать? Но ребёнку не обогнать полного решимости крепкого здоровяка вроде Пелла. Встревоженный криком матери, Гилльям было повернулся, но Пелл подобрал его с земли. И, подхватив на руки, опрометью бросился по тропе к скалам.

Розмари пронзительно завизжала, бесполезно тратя воздух в лёгких, и побежала тоже. Сердце билось с такой силой, что глухие удары запечатывали слух, а потом до неё внезапно дошло, что громовой грохот отдавался совсем не в груди. Цокали копыта. Кто-то ехал на лошади по скалистой тропе. Подняв полные паники глаза, она разглядела троих всадников, галопом необдуманно взбирающихся вдоль скалы.

– Остановите его! – прокричала она им, беспомощно, безнадёжно. – Остановите его! Он хочет убить мальчика! Помогите, пожалуйста! Пожалуйста!

Разве могли они расслышать её запыхавшиеся вопли? Она продолжала бежать и понемногу начинала уже видеть маленький рыжевато-коричневый комок, скачущий за Пеллом, хватая за ноги, отлетая назад и нападая вновь. Гилльям обрёл голос и ревел от ужаса, даже сейчас крепко ухватившись за мешочек со сладостями. А Пелл был всё ближе и ближе к вершине скалы.

Трое мужчин загнали его, сшибая с ног. Розмари вскрикнула в ужасе, когда Пелл швырнул в них сына и попытался сбежать, даже когда те, бросив отчаянно бьющих копытами лошадей, погнались за ним пешком. Гилльям тяжело грохнулся на землю и откатился прочь от борющихся людей, а потом распластался, лежа неподвижно в предвесенних лучах солнечного света.

– Гилльям! – пронзительно завизжала Розмари, бросаясь бегом к сыну. Лошади, пуганные её криками, развернулись задом и поскакали туда, откуда появились. Её не заботили ни они, ни дерущиеся трое на одного мужчины, барахтающиеся на краю обрыва. Дотянувшись до своёго ребёнка, Розмари подхватила наконец его на руки.

– Гилльям, Гилльям, как ты? – плакала она во весь голос. Рухнув на землю, обняла крошечное тельце обеими руками. Он казался таким маленьким.

Судорожно вздохнув, мальчик всхлипнул.

– Я плотелял мои конфеты! Я улонил мои конфеты!

Она громко рассмеялась от радости, а потом, видя, с какой болью тот смотрит на неё, полагая, что та смеётся над его маленькой трагедией, зашарила рукой в траве и выудила маленький мешочек.

– Нет, малыш, ты не потерял их. Гляди, вот же они, и всё теперь прекрасно. Всё хорошо.

Теперь он исчез.

Мармелад нашёл их. Он вскарабкался на её колено, где Розмари усадила Гилльяма, и тот крепко обхватил кота, обнимая.

– Исчез? – проговорила она в удивлении. – Куда исчез?

Гилльям заговорил, озвучивая вслух кошачьи мысли.

– Здоровенные псины загнали его до края обрыва. – Он оглянулся на возвращающуюся оттуда троицу и кисло отметил: – Они слишком долго добирались сюда. Едва не опоздали.

* * *

Розмари передала пакет с конфетами сыну, сказав, что тот может полюбоваться на новорожденных телят, сколько ему угодно, усевшись на изгороди, если пообещает не подходить ближе. Кот последовал за ней самой, когда она двинулась к коттеджу. Трое мужчин недовольно переминались с ноги на ногу рядом с дверью. Самый старый стоял, опираясь на более молодого спутника.

– Можете зайти внутрь, – сказала она тихо, проходя мимо и переступая через порог. Молча все трое двинулись следом, неловко и неуклюже.

– Прошу, присаживайтесь, – пригласила она старика. Его лицо было пепельно-серым от горя. Тяжело упав на стул, он спрятал лицо в ладонях.

– Я думал, что знал его, – сказал он едва слышно. – Три года он проработал на меня, ухаживая за моей дочерью. Я думал, что знал его от и до. Никогда даже представить не мог, что он способен опуститься до такого…

– Пелл сам скатился с обрыва, – внезапно заявил один из двух оставшихся стоять парней. – Это не ваша вина, сэр. Он мог задержаться и объяснить всё, вернувшись с нами в город, рассказав свою историю прилюдно в совете. Он сам рванул вниз с обрыва. Случись прилив, и ему повезло бы выжить. Но только не рухнув прямиком на скалы…

– Как раз этого он и заслужил, – хрипло проговорил старик. – После того, что сделал с моей дочерью. Моя маленькая красавица Меддали, ветреная и капризная как бабочка. Она и вправду была бездумной и своевольной, но, сладчайшая Эда, она ничуть не заслужила того, что сотворил с нею Пелл.

– Вы – отец Меддали? – негромко спросила Розмари. Она оставила при себе мнение, что как раз Меддали и получила воздаяние по заслугам.

– Да, он, – ответил за того один из мужчин. – И этот проклятый ублюдок Пелл убил его дочь прошлой ночью. Должно быть, прокрался тайком на борт и прямиком отправился в её каюту. Полагаю, решил, что раз не ему, – не доставайся же никому девица! Когда утром пошли будить её, обнаружили мёртвой в постели, – собственный отец и нашёл. Лицо, всё исполосованное в клочья, а горло аккуратно перерезано, как кусок пирога.

Светлым пятном, словно лист на ветру, Мармелад всплыл на залитом солнечным светом подоконнике. Вонзил когти глубоко в дерево, потянулся и наконец умостился поудобнее. Задрав лапку ко рту, принялся умываться.

– Заткнись, Белл, – рявкнул другой парень, и говоривший замолк. Отец Меддали протяжно застонал, пряча лицо поглубже в руках.

– Моя маленькая девочка, моя Меддали, – забормотал он.

Розмари безмолвно уставилась на кота.

– Вы сами-то как мисс? – продолжил второй, спрашивая. – Он не успел поранить вас?

Розмари обрела голос. Она чувствовала себя до странности спокойной, выдавая им желаемые ответы.

– Пелл угрожал мне. Заявился в дом с ножом. Отменная штука, сказал он, изящая и красиво отделанная, из настоящей калсидийской стали. Острый, как бритва, он держал его обнажённым. Но, думаю, не меня он хотел убить, – а моего сына.

– Чокнутый ублюдок, – пробормотал про себя первый. – Только сумасшедший захочет убить собственого сына.

Розмари молча кивнула.

– Лучше нам вернуться в город, – предложил названный Беллом. – Надо рассказать совету, что случилось. И взглянуть на бедолажку Меддали. – Он вдруг уставился на Розмари. – Вы ведь всё видели сами, не так ли? Как он налетел на нас и разбился, рухнув аккурат с края скалы?

Вообще-то нет, но капля лжи стоила мира.

– Видела. В том, правда, не было ничьей вины.

– Сэр, как думаете, уже сможете встать на ноги и идти, нам неблизко? Сэр? – Отец Меддали приподнял голову. Кивнул согласно, и ей едва не стало жаль его, когда он уходил прочь, едва перебирая ногами и тяжело опираясь на руку своего капитана. Она смотрела им вслед, как они медленно взбираются к вершине скалы, потом поднялась и всё также провожала взглядом, покуда те не скрылись из виду, двинувшись горной дорогой обратно в город. Мармелад спрыгнул с окна, выступил вперёд и начал виться вокруг лодыжек. Розмари посмотрела на Гилльяма, восседающего на верхней перекладине забора, – тот как раз блаженно вытянул ещё одну конфету из мешочка.

– Красная! – объявил, демонстрируя матери, чтобы и та могла увидеть цвет; и Розмари кивнула ответно сыну.

Потом глянула вниз, на кота.

– Не смей никогда больше даже заговаривать со мною вновь. Знать ничего не желаю.

Мармелад не удостоил её ответа. Усевшись на пол, кот деловито занялся собой, тщательно и осторожно начищая когти.

13.03.2013