Текст книги "Безумный корабль"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 69 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Девушка тщательно обдумала его слова и медленно кивнула. Как ни тошнило ее от одной мысли о перемирии с Кайлом, она понимала правоту капитана Тениры. Не время торговцам Удачного ссориться из-за чего бы то ни было. Определенно не время.

Улыбка, которой одарили ее оба Тениры, была настоящей наградой.

– Я так и думал, девочка моя, что смогу на тебя положиться, – с искренней приязнью проговорил капитан.

– И я так думал, – просиял Грэйг.

ГЛАВА 10
РОДНОЙ ДОМ

Особняк Вестритов – как это и было принято среди коренных торговых семейств – располагался среди прохладных лесистых подножий холмов, окружавших собственно Удачный. Если добираться со стороны гавани, это означало короткую поездку в конном экипаже. Или, если стояла хорошая погода, приятную прогулку пешком. Причем всю дорогу можно было любоваться нарядными домами других семей, расположенными в некотором удалении от проезжего тракта. Альтия шла мимо живых изгородей, покрытых недавно распустившимися цветами, мимо подъездных дорожек, обсаженных деревьями в невероятно яркой и свежей весенней листве. Вот каменная стена, ограждающая имение Осуэллов; по ней густым зеленым плащом раскинулся плющ, а у ворот проклюнулись бледно-желтые звездочки нарциссов. И всюду пели птицы, а тени, отбрасываемые деревьями в еще не огрубевшей листве, были прозрачными и кружевными…

Никогда еще знакомый путь не казался Альтии таким бесконечным.

Она шла по нему, точно осужденный на эшафот.

На ней все еще была одежда мальчика-юнги: им с Грэйгом и капитаном Тенирой показалось, что так проще всего будет ускользнуть с пристани, не привлекая лишнего внимания. И как отреагируют на такой наряд ее мать и сестра, оставалось только гадать. Главное, дома не было Кайла. Окончательно поняв это, она испытала облегчение, которое почти уравновесило разочарование при мысли, что, стало быть, и с Проказницей она не увидится. Ладно! По крайней мере, не надо представлять, какую именно рожу он скроит при виде ее моряцких одежек. Еще года не прошло с тех пор, как она насмерть рассорилась с зятем и со скандалом покинула родительский дом. Однако постигнуть за это время ей довелось столько, что казалось – прошло лет десять, не меньше. И ей хотелось, чтобы ее семья сразу поняла и почувствовала, как сильно она изменилась. А что в итоге?… Чего доброго, домашние разглядят лишь ее матросскую одежонку и смазанную маслом косицу и сочтут то и другое маскарадным костюмом капризной девчонки. Зря ли, сколько Альтия себя помнила, мать ругала ее за «упертость». А сестрица Кефрия долгие годы пребывала в уверенности, что Альтия способна втоптать в грязь фамильную репутацию ради мимолетного удовольствия. И вот нынче она явится к ним в таком-то костюмчике и примется объяснять, что-де вполне повзрослела и готова вступить в капитанскую должность на семейном живом корабле!… Как-то будет воспринято подобное возвращение блудной дочери и сестры?… Просто разгневаются – или еще и ледяным презрением ее обольют?…

Альтия яростно затрясла головой, словно пытаясь вытрясти из нее лишние мысли. И свернула на длинную подъездную дорожку, что вела к родному крыльцу.

И тут же испытала невольное раздражение, отметив, что рододендроны у ворот не были должным образом обрезаны. Нерадивый садовник оставил торчать долговязые побеги, выпущенные прошлой весной, и теперь на них красовались свежие почки. Обрежь их теперь – и придется пропустить целый сезон цветения… Альтия ощутила первый укол беспокойства. Все ли хорошо дома? Колл, садовник, всегда особенно пристально заботился именно об этих кустах… Уж не случилось ли с ним чего нехорошего?

Каждый шаг по дорожке приносил все новые тревожащие признаки запущенности сада. Травяные газончики по сторонам выглядели излишне лохматыми и положительно порывались наружу из отведенных границ. А в розовых кустах, уже разворачивавших новые листья, торчали прошлогодние стебли, отмершие и почерневшие за зиму! А вот глициния, свалившаяся с решетки, по которой ей было положено карабкаться: похоже, она так и собиралась цвести – лежа.

И все было усыпано мертвыми ветками и опавшими листьями, которые ветер собрал в кучки там, где ему заблагорассудилось.

Альтия была почти готова к тому, что и дом будет выглядеть таким же заброшенным и покинутым, как и сад. Какая приятная неожиданность! – окна были широко распахнуты навстречу теплу и свету весеннего дня, и из них лилась наружу музыка: в доме кто-то играл на арфе и флейте. А перед крыльцом стояло несколько экипажей, и Альтия поняла, что в доме происходило нечто вроде приема. Там явно веселились: вот долетел чей-то смех, мешавшийся с музыкой… Подумав, Альтия направилась к черному ходу, про себя удивляясь все больше. Веселые сборища в их доме прекратились с тех самых пор, как заболел отец. Ну и что означал нынешний прием? Что мать решила прекратить траур? Больно скоро что-то… И не слишком-то на нее похоже. И чего Альтия уж вовсе не могла вообразить, так это чтобы мать тратила деньги на всякие забавы, когда сад стоит неухоженный!

Куда ни кинь – чепуха какая-то получается. Альтию начали снедать самые дурные предчувствия.

Кухонная дверь была раскрыта. Оттуда тянуло сводящим с ума запахом только что испеченного хлеба и сочного мяса. У Альтии невольно забурчало в животе от одной мысли о доброй пище, которая бывает только на берегу: хороший хлеб, свежее мясо, вкусные овощи… И родилась мысль, до чего же все-таки хорошо дома. И пускай оказывают ей какой угодно прием. Это все равно ее дом!

Альтия вошла на кухню и огляделась кругом.

Она не узнала ни женщину, возившуюся с тестом, ни мальчишку, крутившего над огнем вертел. Собственно, ничего странного в том не было: слуги у Вестритов, бывало, менялись. Тем более что у торговых семейств было в обычае «умыкать» друг у дружки лучших стряпух, нянек, домоправителей. Их соблазняли лучшим окладом, просторными жилыми помещениями и тем подталкивали к смене хозяев.

Вот появилась еще одна служанка. С пустым подносом в руках. Она со стуком опустила его на кухонный стол и повернулась к Альтии. Ее голос прозвучал холодно и скучающе:

– А ты что здесь потерял?

В кои-то веки рассудок Альтии сработал быстрей языка. Она ответила с небрежным поклоном:

– У меня послание от капитана Тениры с живого корабля «Офелия» для госпожи Роники Вестрит. Это важное сообщение, и мне велено передать его наедине.

Вот так. Вот и удалось сочинить повод некоторое время побыть наедине с матерью. Еще не хватало показываться гостям в одежде мальчика-юнги…

На лице служанки появилось озабоченное выражение:

– У госпожи сейчас гости, и боюсь, ей не так-то просто будет их оставить. Видишь ли, это прощальный прием. Может возникнуть неловкость, если ей придется уйти… – И девушка прикусила нижнюю губу: – Может, ты со своим посланием чуток подождешь? А заодно слегка перекусишь?

Это была мелкая взятка. Девушка улыбалась.

Альтия поймала себя на том, что кивает. У нее и так был полный рот слюны от запахов, витавших на кухне. Собственно, почему бы действительно не поесть? Глядишь, и встречу с матерью и сестрой на сытый желудок будет выдержать легче…

– Верно, мое послание может немного повременить. Можно я руки помою? – И Альтия двинулась к ручному насосу, снабжавшему кухню водой.

– Вода есть во дворе! – заявила кухарка, и Альтия сразу вспомнила, кем она является в их глазах. Ну что ж. Усмехнувшись про себя, она вышла во двор и вымыла руки. К тому времени, когда она возвратилась, для нее уже была готова тарелка. Лежали на ней уж конечно не самые изысканные кусочки. Горбушки от хлеба и корочки от жаркого. Еще – желтый пластик сыра и комок свежесбитого масла. Ложечка вишен, заготовленных с прошлого года… Тарелка была обколотая, салфетка отнюдь не блистала чистотой. В самом деле, откуда бы мальчику-юнге иметь понятие о тонкостях сервировки? Альтия решила соответствовать образу. Забралась на высокий табурет и принялась за еду, действуя в основном руками.

Сперва она ела с жадностью, не думая ни о чем, кроме вкусностей на тарелке. Обрезки жаркого в самом деле казались ей гораздо вкусней каких-либо деликатесов, которые она когда-то пробовала. Как славно хрустел на зубах поджаренный жир!… А свежее масло так и плавилось, впитываясь в еще теплую горбушку… Альтия подхватила остатками хлеба несколько вишенок и отправила в рот.

Но вот голод был утолен, и она стала приглядываться к кухонной суете вокруг. Тут ей пришлось смотреть на знаковую комнату совершенно иными глазами, нежели прежде. В детстве кухня казалась ей огромной и завораживающе таинственной: ей никогда не разрешалось исследовать здешние тайны без присмотра взрослых. А потом, еще не успев преодолеть то детское любопытство, она стала уходить с отцом в море. Так и получилось, что кухня навсегда сохранила для нее ауру чего-то удивительного и отчасти запретного. И только теперь она озиралась кругом по-взрослому трезво. Большое помещение, где так и кипела работа. Метались поварята, появлялись и исчезали слуги, а над всем единолично властвовала кухарка.

Каждый, кто появлялся извне, непременно произносил хотя бы кратенькое замечание о ходе приема. О собравшихся господах говорилось без большого почтения. А иногда и с форменным презрением.

– Дайте-ка мне еще блюдо запеченных в тесте колбасок!… А то тот старый болван думает, что мы для него одного их напекли…

– Да шут с ним! Пусть жрет. Все лучше, чем дурью мучиться, как дочка Орпелей! Гляньте-ка, что она сотворила с едой, над которой мы трудились целое утро! Навалила полную тарелку, чуть-чуть поковыряла и отставила в сторону! Воображает, наверное, будто женихи поглядят, какая она малоежка, и решат, что такую жену будет легко содержать…

– А как там Второй Любовник Императрицы? – с любопытством осведомилась кухарка.

Слуга сделал жест, как будто опрокидывает себе в горло стакан, причем явно не первый.

– А что он… Топит свои многочисленные горести в винище, делает козью морду сопернику и дуется на маленькую императрицу. Иногда все это по очереди, а бывает, что и разом. Ну и, естественно, при полном соблюдении светских манер. Ему бы на сцене играть…

– Нет, нет, уж кому надо на сцену, так это ей, а не ему. То пялится на вуаль Рэйна и этак приторно улыбается, а доходит до танцев – и знай поглядывает через его плечо и машет ресницами юному Треллу! – Служанка, сделавшая это замечание, неодобрительно фыркнула и добавила: – Оба, ясное дело, пляшут под ее дудку. Только спорю на что угодно, сама она ни в грош не ставит ни того, ни другого. Ее больше интересует, на что их удастся сподвигнуть…

Некоторое время Альтию забавляла болтовня слуг. Но потом ее уши и щеки начали медленно, но верно наливаться краской: до нее дошло, что именно в таком тоне слуги всегда говорили о членах ее семьи. Она опустила голову и уткнулась взглядом в пустую тарелку. А затем попробовала составить из пестрой мозаики сплетен нечто осмысленное. И касавшееся нынешнего положения дел в семействе Вестритов.

Итак, ее мать принимала у себя гостей из Дождевых Чащоб. Само по себе весьма необычно, если учесть, как давно и бесповоротно отец разорвал с ними торговые отношения. Далее: юноша из Чащоб ухаживал за купеческой дочкой. Дочка эта симпатий среди слуг явно не вызывала.

– Она бы охотнее улыбалась ему, замени он свою вуаль зеркалом, – хмыкнула девушка-подавальщица.

– Интересно бы знать, – поддержала другая, – кто из них больше изумится в первую брачную ночь: то ли она, когда он снимет вуаль и продемонстрирует свои бородавки, то ли он, когда обнаружит за смазливым личиком гадючью натуру!

Альтия напряженно нахмурилась, силясь сообразить, о какой же девушке идет речь. Чтобы мать устраивала прием в ее честь, она должна происходить из семьи очень близких друзей… Может, дочка какой-нибудь приятельницы Кефрии как раз достигла брачного возраста?…

Кухонная прислужница проворно подхватила ее опустевшую тарелку и сунула Альтии чашку с двумя яблоками, запеченными в сладком тесте:

– На, полакомись, паренек. А то мы такую прорву напекли – вон, еще три блюда осталось, а гости уже по домам собираются! Что ж тебе, молоденькому, голодать сидеть!

Она ласково улыбалась, и Альтия поспешно потупилась, весьма убедительно изобразив мальчишескую застенчивость.

– Значит, – сказала она, – скоро я смогу передать свое послание госпоже?

– Ну да, полагаю…

Запеченные яблоки были мягкими и расползались под пальцами, но на вкус оказались совершенно восхитительны. Уничтожив все до крошки, Альтия отдала чашку и снова вышла во двор под предлогом мытья рук, липких от сладкого сока.

Кухонный дворик был отгорожен от парадного подъезда шпалерами, заплетенными виноградной лозой. Однако весенние листья еще не развернулись во всю ширину, так что обычно непроницаемая преграда ныне была совсем прозрачной. Альтия стала наблюдать за отъезжавшими экипажами. Она немедленно узнала Сервина Трелла с младшей сестренкой, как раз отбывавших восвояси. Потом появилось семейство Шайев и другие семейства, которые Альтия узнавала скорее по гербам, нежели по лицам. Это заставило ее задуматься, как же, оказывается, давно она выпала из светского круга общения. Кареты между тем отбывали одна за другой. Одним из последних покинул дом Давад Рестар. Вскоре после его отъезда появилась упряжка белых коней, везшая карету торговцев из Дождевых Чащоб. Окошки были по обыкновению плотно занавешены, а герб на дверце не говорил Альтии вообще ни о чем. Она присмотрелась: нечто вроде курицы… в шапочке.

Следом подъехала открытая повозка, и немедленно набежавшие слуги принялись таскать из дома вещи, упакованные в дорожные сумки. Вот те на!… Стало быть, обитатели Чащоб гостили непосредственно в доме Вестритов?… Тайна на тайне и тайной погоняет, подумалось Альтии. Она изо всех сил тянула шею, пытаясь рассмотреть этих самых гостей, но смогла увидеть их лишь мельком. При солнечном свете жители Чащоб неизменно укрывались густыми вуалями, и эти гости исключения не составили. «Да кто ж они такие? Почему гостили у нас?… – Альтии стало очень не по себе. – Неужели Кайл вознамерился обновить наши с ними торговые связи? И может ли быть, чтобы мама с сестрой в этом его поддержали?…»

И самое жуткое, неужели Кайл… уже ходил на «Проказнице» вверх по Реке?…

Эта мысль заставила ее судорожно сжать кулаки. Когда сзади подошла служанка и потянула ее за рукав, Альтия крутанулась так, что девушка испуганно отпрянула.

– Дико извиняюсь… – немедля буркнула Альтия.

Служанка несколько странно посмотрела на нее.

– Пойдем, госпожа Вестрит сейчас тебя примет.

Делать нечего, пришлось Альтии снова изображать чужую в собственном дома. Девушка провела ее по коридору к двери «утренней» комнаты. Всюду виднелись явственные следы недавнего пребывания гостей, череды празднеств и веселых приемов. В каждой нише, на каждом подоконнике красовались вазы, полные благоуханных цветов. «Ну и дела!» Когда Альтия последний раз была дома, здесь царствовал траур и витал призрак безденежья. Теперь, кажется, семейное обиталище Вестритов напрочь позабыло те черные дни… и ее, Альтию, с ними заодно. Все-таки была вопиющая несправедливость в том, что, пока она набивала кровавые мозоли и в одиночку преодолевала всевозможные тяготы, мать с сестрой наслаждались непрестанными праздниками…

Словом, когда они добрались до «утренней» комнаты, Альтию обуревали весьма сложные и кипучие чувства. Она постаралась взять себя в руки. Еще не хватало, чтобы ее смятение прорвалось гневом!…

Девушка постучала. Роника негромко ответила изнутри, и служанка отступила прочь, шепнув Альтии:

– Ну, давай. Вперед!

Альтия отвесила благодарный поклон.

И вошла.

И тихо притворила за собой дверь.

Ее мать сидела на заваленном подушками диване. Рядом, на низком столике, стоял бокал вина. На Ронике было простое домашнее платье из светло-сливочного полотна, Ее волосы выглядели завитыми и надушенными, а шею украшала серебряная цепочка. Но, когда она повернулась навстречу Альтии, стало видно, что лицо у нее измученное и усталое. Глаза матери начали медленно расширяться… Альтия заставила себя прямо смотреть в них.

– Вот я и дома, – тихо сказала она.

– Альтия!… – ахнула мать. Прижала ладонь к сердцу. Потом поднесла обе руки ко рту, попыталась вдохнуть. Она так побледнела, что каждая морщинка обрисовалась с чеканной резкостью. Кое-как она сумела перевести дух: – Знаешь ли ты, сколько бессонных ночей я думала только о том, какой именно смертью ты умерла?… Я гадала, где упокоилось твое мертвое тело… лежит ли оно в доброй могиле, или его уже стервятники расклевали…

Этот поток гневных обличений застал Альтию полностью врасплох.

– Я пыталась дать знать о себе, – сказала она. И подумала о том, что врет, точно маленькое дитя, застигнутое за каким-то непотребством.

Мать собралась с силами, встала и пошла на нее, уставив ей в грудь указательный палец.

– Нет! Ничего ты не пыталась! – воскликнула она с застарелой горечью. – Это ты прямо сейчас, на месте придумала! – Внезапно остановившись, она покачала головой: – Как ты похожа на своего отца… Даже врешь в точности так же. Ох, Альтия… Девочка моя маленькая…

И мать заключила ее в объятия – чего, надо сказать, не водилось уже несколько лет. Альтия стояла столбом, не очень понимая, на каком свете находится. Рыдание, вырвавшееся у матери, повергло ее в ужас. Роника Вестрит что было сил держалась за нее и беспомощно плакала у нее на плече!

– Мам, прости меня, – пробормотала Альтия, погибая от неловкости. И поспешно добавила: – Ну, теперь-то все будет хорошо… – Чуть подождала и спросила: – Что произошло?

Мать некоторое время молчала. Потом кое-как уняла рыдания. Выпустила дочь из объятий и совсем по-детски утерла рукавом слезы. На светлой ткани оставила следы расплывшаяся тушь, которой она тщательно начернила ресницы. Мать не обратила на это никакого внимания. Пошатываясь, она вернулась к дивану и села. Отпила изрядный глоток вина, поставила бокал и даже попробовала улыбнуться. Размазавшиеся румяна пополам с тушью сделали улыбку совсем странной.

– Да все у нас наперекосяк, – ответила она вполголоса. – Что только могло пойти кувырком – пошло. Что не могло – тоже… Только одно правильно и хорошо: что ты живая… и дома…

Невероятное облегчение, отражавшееся на лице Роники, жгло больнее, чем ее первоначальный гнев.

Альтии понадобилось усилие, чтобы пересечь комнату и опуститься рядом с ней на диван. Еще трудней оказалось выговорить спокойно и трезво:

– Расскажи мне обо всем.

Сколько месяцев Альтия мечтала об этом самом возвращении домой, воображая, как она станет рассказывать о своих приключениях, постепенно заставляя домашних понять и принять ее жизненные воззрения!… И вот она была здесь и понимала со всей ясностью откровения, ниспосланного Са, что ее долг состоял в том, чтобы слушать, а не говорить.

Некоторое время Роника просто смотрела на дочь. А потом разразилась почти бессвязным рассказом о несчастьях, бесконечной чередой следовавших одно за другим. Взять хотя бы то, что «Проказница» все не возвращалась из плавания, хотя давным-давно должна была прибыть. Может, Кайл отправился на ней аж в Калсиду, чтобы продать там рабов, но ведь он точно должен был прислать домой весточку с каким-нибудь другим кораблем!… Ведь правда должен был?… Он же знал, в каком плачевном состоянии пребывала семейная кубышка. И уж всяко он должен был дать знать, чтобы Кефрия могла хоть что-нибудь рассказать наседавшим заимодавцам… А Малта!… То одно безобразие отмочит, то другое, и так без конца! Такой клубок, что неизвестно, с какого конца рассказывать начинать… Да и не важно это все, важно только, к чему привели ее шалости и проказы: с некоторых пор у нее завелся ухажер родом из Дождевых Чащоб. Да еще из той самой семьи, которая держала теперь закладную на «Проказницу». Так что и вежливость, и простой разум велели Вестритам хотя бы для вида поддержать это ухаживание, пусть даже Са известно, до какой степени Малта еще не заслужила звания взрослой и не может быть по-настоящему просватана… А чтобы стало уже совсем весело, и в без того запутанную мешанину вворотился Давад Рестар. И, как за ним водится, всю неделю сажал ляп за ляпом, пытаясь урвать хоть какую-нибудь выгоду от этого сватовства. И то, что Давад был полностью лишен такта, вовсе не делало его скверным тактиком. Пришлось Ронике попотеть, заглаживая беспрестанные неловкости, могущие оскорбить семью Рэйна. В то время как Кефрия старалась завладеть внутрисемейными браздами правления, на что, конечно, имела полное право. Вот только должного внимания она ничему не уделяла. Занималась побрякушками и цветами, сопутствующими ухаживанию, а то, что пшеничные поля были распаханы шаляй-валяй и вообще посевная уже на носу, ей вроде и невдомек. Да тут еще заморозок, побивший самое меньшее половину цветов в яблоневых садах. И крыша во второй спальне восточного крыла начала протекать, а на починку денег нет, но если не починить прямо сейчас, того и гляди, обвалится весь потолок, и…

– Мам, мам, погоди! – взмолилась Альтия. – Погоди, не все сразу! А то у меня уже голова кругом идет!…

– У меня тоже, – устало заметила Роника. – И гораздо дольше, чем у тебя.

– Я вот чего не понимаю. – Альтия заставила себя говорить размеренно и спокойно, хотя на самом деле ей хотелось кричать во все горло. – Значит, Кайл использует «Проказницу» как работорговый корабль? А Малту, попросту говоря, продают в Чащобы, чтобы расплатиться с семейной задолженностью? Не возьму в толк, как Кефрия это позволила… не говоря уже о тебе! И каким образом наши финансы докатились до такого состояния, хотя бы «Проказница» и задерживалась с прибытием? Наши земельные владения – что, совсем перестали доход приносить?

Мать легонько погладила ее по руке:

– Тише, девочка, тише… Я догадываюсь, какой это удар для тебя. Я-то видела, как мы постепенно съезжали по наклонной плоскости… а ты вернулась и сразу застала результаты падения. – Роника прижала ладони к вискам и как-то рассеянно посмотрела на Альтию: – Как бы нам тебя переодеть поприличнее, не привлекая внимания слуг?… – проговорила она, словно беседуя сама с собой. Потом тяжело перевела дух: – Вот пересказываю тебе, что тут у нас успело произойти, и уже устала, словно день-деньской работала. Для меня это что-то вроде того, как если бы я в деталях пересказывала обстоятельства смерти любимого человека… Не буду вдаваться в подробности, скажу только вот что: в Калсиде, а теперь и в Удачном для работы на полях и в садах вовсю применяется рабский труд, и это привело к сильному снижению цен. Ну а мы всегда нанимали работников. Одни и те же люди из года в год пахали, сеяли и собирали для нас урожай. И что, по-твоему, я должна теперь им сказать? Дела обстоят так, что выгоднее оставлять земли под паром или вообще пасти на них коз… но как я могу причинить такое нашим сельским работникам? Вот мы и пытаемся как-то выжить, продержаться… Ну, не мы – теперь в основном Кефрия. Она до некоторой степени прислушивается к моим советам. А Кайл, как ты знаешь, занимается кораблем. Да, все это благодаря моей ужасной ошибке… мне до сих пор больно смотреть тебе в глаза, Альтия, и осознавать это. Но – да поможет мне Са! – боюсь, что он все-таки прав. Если «Проказница» станет возить рабов и с выгодой продавать их, она еще может всех нас спасти. Похоже, рабы означают единственный путь к процветанию. И как товар для продажи, и как рабочая сила на полях…

Альтия смотрела на мать, плохо веря собственным ушам:

– Неужели я в самом деле от тебя это слышу?…

– Я знаю, знаю, Альтия, что говорю ужасные вещи… Но давай вместе подумаем, какой у нас выбор? Допустить, чтобы маленькая Малта решилась на замужество, к которому в действительности совсем не готова, просто ради поправки семейного состояния? Вернуть «Проказницу» торговцам из Чащоб, расписавшись в неспособности выплатить за нее долг, и жить в нищете? Или, может, дать деру от заимодавцев, покинуть Удачный и отправиться в неизвестность?…

Альтия тихо спросила:

– Ты и вправду серьезно задумывалась… о чем-то таком?

– Еще как серьезно, – устало ответила мать. – Альтия… если мы не возьмем нашу судьбу в свои руки, за нас ею распорядятся другие. Кредиторы отберут у нас все, чем мы еще располагаем, и тогда-то мы схватимся за голову: ах, если бы только мы дали Малте выйти за Рэйна, то нищета миновала хотя бы ее. Да и у нас, по крайней мере, остался бы корабль…

– Корабль? У нас? Это каким образом?

– Да я же тебе говорила. Семейство Хупрусов перекупило закладную на «Проказницу». И они хотя и не прямо, но дали понять, что спишут нам долг в качестве свадебного подарка.

– Сумасшествие какое-то, – вырвалось у Альтии. – Ничего себе подарок! Никто и никогда не делал таких. Даже торговцы из Чащоб…

Роника Вестрит глубоко вздохнула. И, резко меняя тему, сказала:

– Надо нам устроить так, чтобы ты незаметно пробралась в свою комнату и оделась во что-нибудь… более подобающее. Ты, правда, так исхудала, что, боюсь, тебе вряд ли подойдут твои прежние вещи…

– Рано мне еще превращаться обратно в Альтию Вестрит, мама. Я тебе в самом деле послание принесла от капитана Тениры с «Офелии».

– Да? А я-то думала, ты просто пустилась на хитрость, чтобы поговорить со мною наедине…

– Нет, это не хитрость. Слушай. Я плавала на «Офелии»… Как-нибудь потом расскажу, что к чему. Сейчас недосуг, надо мне передать тебе слово от капитана и вернуться с твоим ответом. Значит, так, мам. «Офелию» задерживают на таможенной пристани. Капитан Тенира отказался платить сумасшедший налог, который они заломили, и особенно ту его часть, которая должна пойти на содержание калсидийских калош, стоящих у нас в гавани…

– Калсидийских калош?… – не сразу поняла мать.

– Их самых. Видишь ли, сатрап поручил калсидийцам патрулировать воды Внутреннего Прохода. И одна из ихних галер остановила нас по пути сюда, а капитан собрался подняться на борт для проверки. Сами они пираты вонючие! Еще хуже тех, от которых вроде как должны нас оборонять!… Я вообще не понимаю, и как только их терпят в Удачном. Да еще и с поборами мирятся на их содержание…

– Ах да… Эти галеры… Да, был по этому поводу какой-то шум, но, сдается мне, прежде Тениры никто не отказывался платить… Справедливый налог, несправедливый – торговцы его платят. Потому что иначе вообще никакой торговли не будет. В чем, боюсь, Тенире уже пришлось убедиться…

– Мама, но это же ни в какие ворота не пролезает! Это ведь наш город! Наш!… И с какой стати мы будем пятки лизать сатрапу и его лакеям? Он не держит данного нам слова, а мы ему знай отстегивай долю от честно заработанного дохода?…

– Альтия… По совести говоря, у меня сил нет думать еще и об этом. Ты, несомненно, права… Но я-то что могу сделать? Мне о своей семье думать надо. А Удачный пускай сам о себе как-нибудь позаботится…

– Мама, мы не можем позволить себе так думать и действовать! Мы с Грэйгом знаешь сколько об этом говорили? Нам, торговцам Удачного, надо всем сообща противостоять и «новым купчикам», и сатрапу… и всей Джамелии, если потребуется! А то мы им палец даем, а они всю руку порываются откусить. Ведь и рабы, которых «новые купчики» сюда понавезли, – вот корень наших нынешних затруднений. Что делать? А заставить их уважать наш закон, воспрещающий рабство! Надо прямо заявить им, что мы знать не знаем и признавать не намерены все эти новые пожалования, благодаря которым им нарезали землю! А сатрапу – что не видать ему больше никаких налогов, пока не будет восстановлено старинное уложение! Вот так! И даже более того! Надо объявить Касго, что половинная доля в наших доходах и ограничения на торговлю – дело минувшее. Хватит! Надо просто подняться всем вместе и заявить ему: «Хватит!»

– Да, кое-кто из торговцев говорит в точности как ты, – медленно проговорила Роника. – А я им отвечаю, как тебе только что ответила: все так, но для меня моя семья – прежде всего. А кроме того… Что я могу сделать?

– Просто сказать, что ты – с теми из нас, кто отказывается от уплаты новых налогов. Вот и все, о чем я прошу.

– В таком случае, разговаривай со своей сестрой, а не со мной. Голос в Совете принадлежит теперь ей. Она его унаследовала после смерти вашего отца. Как и звание торговца.

Альтия долго молчала. Ей понадобилось время, чтобы полностью осознать смысл услышанного;

– Ну и как по-твоему, что скажет Кефрия? – спросила она наконец.

– Не знаю. Она нечасто посещает деловые собрания торговцев. Она говорит, что слишком занята дома. И потом, она, по ее словам, не намерена голосовать о чем-то таком, что не успела как следует изучить.

– А ты-то с ней говорила? Объясняла ей, какие последствия могут быть от того или иного исхода голосования?

Роника ответила упрямо:

– Речь идет всего лишь об одном-единственном голосе.

Тем не менее Альтии показалось, будто в голосе матери прозвучала нотка вины. И она попробовала надавить:

– Разреши мне в таком случае вернуться к капитану Тенире и передать ему следующее. Ты обещаешь переговорить с Кефрией и посоветовать ей, во-первых, непременно посетить ближайшее собрание, а во-вторых, проголосовать в поддержку Тениры. Потому что он сам собирается непременно там быть и хочет потребовать от Совета официальной поддержки в своем деле!

– Думается, это я вполне могу сделать… Только, Альтия, тебе совсем ни к чему самой бежать назад с этим сообщением. Если он вправду насмерть разругался с таможенным чиновником, как бы не случилось ему навлечь на себя… применение силы. Позволь, я велю Рэйч послать на «Офелию» бегуна. Зачем тебе там находиться? Зачем встревать?…

– Затем, мама, что именно этого я и хочу. Находиться там и встревать. И еще я хочу, чтобы они знали: я с ними до конца. Так что я пойду.

– Но хоть не прямо сейчас!… – пришла в ужас Роника. – Альтия, ты же только-только попала домой! Тебе надо хотя бы поесть, вымыться и переодеться во что-нибудь чистое…

– Не получится. В гавани мне безопаснее выглядеть именно так, как сейчас. Стража на таможенном причале не обратит внимания на юнгу, шныряющего туда-сюда по каким-то делам. Так что придется мне провести там еще какое-то время. Кстати, надо мне пойти проведать еще кое-кого… Но как только смогу – я непременно вернусь. Обещаю, что завтра же утром я буду здесь! И переоденусь в платье, приличествующее дочери старинной семьи!

– Так ты что, на целую ночь уходишь? Одна?!

– А ты бы предпочла, чтобы я провела ночь не одна?… – проказливо поинтересовалась Альтия. И обезоруживающе ухмыльнулась: – Мама, я за этот год ночами где только не была… И ничего со мной не случилось. Никто не изнасиловал и не зарезал. Ладно! Обещаю: вот вернусь и сразу все расскажу!