Текст книги "Бездна"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЛИК ВОД

1

Корабль несло торной тропой. Он легко скользил по световой дорожке из отблесков Большой Волны.

Лоулер ощущал, как где-то далеко внизу волнуется мировой океан, как его сотрясает огромный планетарный вал, когда колоссальнейшая стена воды мчала их на собственной спине. Они были крошечными щепочками на ее гребне, атомами, мечущимися в пустоте безграничного космического пространства.

Они были ничем, а громада обезумевшего океана – всем.

Вальбен нашел себе местечко в середине трюма, где смог за что-то уцепиться, присев на корточки и прижавшись к одной из переборок; толстая стопка одеял помогала ему сохранять это положение. Но по-настоящему он не верил, что удастся выжить. Эта несокрушимая стена воды казалась слишком огромной, море – слишком бурным, корабль – слишком хрупким.

По звукам и характеру движения судна Лоулер пытался делать выводы относительно происходящего на палубе.

«Царицу Гидроса» несло по поверхности бурлящего океана. Большая Волна подхватила корабль и влекла его за собой на своем нижнем изгибе. Даже если бы Делагарду удалось вовремя привести в действие магнетрон, это едва ли могло защитить судно от ударов наступавшей и озверевшей громады. Она все равно бы захватила его и унесла с собой. Было трудно оценить скорость Большой Волны, но именно с такой быстротой несло вперед их корабль, подгоняемый неимоверной массой воды. Лоулер никогда в жизни не видел ничего подобного. Возможно, и никто из переселенцев на Гидросе не испытывал такого удара за полтора столетия существования здесь человеческой диаспоры. Скорее всего, какое-то уникальное в своем роде наложение гравитационных воздействий трех лун, какой-то дьявольский парадокс наслоившихся друг на друга сил притяжения породил эту немыслимую водяную гору и погнал ее по огромному брюху планеты-океана.

Каким-то образом кораблю удалось удержаться на плаву. Лоулер не мог понять, как это случилось, но почему-то верил, что судно все еще по-прежнему подскакивает на гребне волны подобно легкой пробке, так как продолжал ощущать постоянную силу ускорения. Большая Волна мчалась вперед! Эта неудержимая сила отбросила его к переборке и прижала к ней настолько, что он не смог пошевелить ни рукой, ни ногой. «Если бы мы перевернулись, – рассуждал Вальбен, – то грозный вал давно бы оставил нас позади, предоставив возможность спокойненько тонуть в его шлейфе. Но нет… Нет… Мы продолжаем двигаться по поверхности».

В тисках Большой Волны судно вертелось, как веретено. Все, что не привинтили и не закрепили в свое время, теперь слетело на пол и с грохотом перекатывалось из стороны в сторону.

Лоулер слышал, как гремели различные предметы, ударяясь о переборки, будто корабль схватил и что есть мочи тряс какой-то великан. Да так оно и выглядело на самом деле. Вот – снова… И снова, снова… Он почувствовал, что ему не хватает воздуха, его легкие корчились от боли, словно их постоянно захлестывало водой, словно самого Лоулера, а не корабль, болтало по волнам взбесившегося моря. Вниз-верх, снова вниз, а потом – вверх… Сердце неистово колотилось в груди. Его охватила дурнота и ощущение, сходное с опьянением, сделавшее панику просто невозможной. Он находился в центре столь сумасшедшего вихря, что даже страх пожирался его неистовством.

«Когда же мы наконец начнем тонуть? – стучало молоточками в голове Вальбена. – Сейчас?.. Сейчас?.. Сейчас?.. Или Большая Волна никогда не отпустит нас и будет продолжать бесконечно носить корабль вокруг света, вечно вращая, подобно колесу, своей чудовищной силой?»

Неожиданно наступило мгновение, когда все снова утихло. «Мы освободились от нее, – подумал Лоулер, – и плывем сами. Но нет… Нет… Это всего лишь иллюзия…» Секундой позже вихрь начался вновь, с гораздо большей силой, чем прежде. Вальбен чувствовал, как кровь в жилах устремляется от головы к ногам и вновь – от ног к голове, а затем цикл неоднократно повторился. Боль охватила легкие. Ноздри жгло от каждого вдоха.

Раздавались то глухие, то звонкие удары, доносившиеся из глубин самого судна: предметы и незакрепленная мебель летали из стороны в сторону, но откуда-то извне его слуха достигли более громкие звуки. Он слышал крики отдаленных голосов, иногда душераздирающие вопли. В этой какофонии присутствовал и шум ревущего ветра, и более глухой гул самой Большой Волны. Но кроме этого слышалось и какое-то шипение, словно что-то жарилось на сковороде, переходившее в грубое и резкое рычание. Сей звук Лоулер никак не мог объяснить. Возможно, жесткое столкновение воды и неба в точке их пересечения… А может, сама Большая Волна состояла из различных уровней разной плотности, кое-как удерживаемых вместе всеподчиняющей инерцией этой громадной силы, которые вели непрерывный спор между собой. Наконец наступил еще один период абсолютной тишины. На сей раз, казалось, он длится уже целую вечность. «Ну, вот, мы и тонем, – подумал Лоулер. – Сейчас мы опустились метров на пятьдесят ниже уровня моря и продолжаем движение вниз. Корабль уже практически погиб… В любой момент давление воды извне может раздавить этот крошечный коробок, называемый судном, и море ворвется внутрь – этим все и закончится».

Вальбен с каким-то дьявольским нетерпением ждал, когда массы воды проломят обшивку корабля. Смерть будет быстрой. Поток ударит в грудь, и от этого кровь устремится к мозгу – через секунду он потеряет сознание и никогда не узнает, как завершится вся эта история, как медленно и плавно будет опускаться судно в сумрачные глубины океана, как с хрустом начнут распадаться боковины корпуса, как отовсюду появятся загадочные и любопытные глубоководные существа, которые поначалу станут созерцать происходящее, словно сосредоточенно размышляя, а затем приблизятся, чтобы приступить к своей трапезе.

Но ничего не случилось. Они продолжали свое плавание вне времени и пространства, в тишине и безмолвии. Неожиданно Лоулеру в голову пришла мысль, что все уже погибли – и он сам в том числе – и теперь началась загробная жизнь, жизнь, в которую сам никогда не мог поверить. Вальбен рассмеялся и оглянулся по сторонам, надеясь отыскать отца Квиллана и задать ему вопрос: «Таким ли вы все это представляли? Бесконечное и медленное скольжение? А вы продолжаете лежать в том же месте, где настигла вас смерть, причем в полном сознании? И вас окружает невероятная, прямо-таки немыслимая тишина?»

Лоулер улыбнулся и в душе посмеялся над собственной глупостью. Жизнь после смерти не может быть простым продолжением этой жизни. «Это все еще длится мое настоящее, реальное, существование, – подумал Вальбен. – Вот мои ноги… Вот руки с заживающими ссадинами на ладонях… А вот и звук моего собственного движения и дыхания… Я все еще жив! Корабль продолжает плыть… Значит, Большая Волна ушла? Ушла? Ушла!»

– Вэл? – позвал его чей-то голос. – Вэл, с тобой все в порядке?

– Сандира?

Она подползла к нему по узкому проходу, теперь загроможденному всякими вещами, свалившимися со своих мест. Тейн выглядела страшно бледной. Казалось, ее оглушило. В глазах застыло странное выражение. Лоулер пошевелился, сбросил с груди откуда-то упавшую на него планку и стал выбираться из своего тесного укрытия. Они встретились на полпути.

– Господи! – воскликнула Сандира. – Боже мой!

Она заплакала. Лоулер протянул к ней руку и вдруг понял, что тоже плачет. Они держали друг друга в объятиях и тихо рыдали в зловеще ирреальной тишине.

Открыли один из люков, и луч света проник в трюм. Держась за руки, Сандира и Вальбен вышли наверх.

Корабль продолжал плыть, будто ничего не случилось. Палуба была влажной и сверкала, как никогда раньше. Казалось, целая армия матросов драила ее в течение миллиона лет. Все на месте: и рулевая рубка, и нактоуз, и капитанский мостик, и ют… Удивительно, но мачты тоже остались в своих гнездах, хотя на передней и отвалилась одна из рей.

Кинверсон уже стоял на палубе у своих рыболовных снастей, Делагард находился на носу. Он стоял неподвижно, неуклюже вывернув ступни ног, еще не придя в себя от пережитого, словно врос в палубу. Создавалось впечатление, что Нид вообще не сходил с этого места все то время, пока корабль несла Большая Волна. Рядом с ним, у правого борта, застыл Оньос Фелк, такой же неподвижный и оглушенный всем произошедшим, как и капитан.

Один за другим люди выбирались из своих укрытий: Нейяна Гольгхоз, Данн Хендерс, Лео Мартелло, Тила Браун… Затем появился Гхаркид, немного прихрамывая, по-видимому, из-за какого-то несчастного случая в трюме; за ним шли Лис Никлаус и отец Квиллан. Передвигались они с предельной осторожностью, шаркая ногами, словно старцы или лунатики. Отсутствовал только Даг Тарп. Вальбен решил, что он остался в трюме и сейчас пытается наладить радиосвязь с другими кораблями. С другими кораблями? Но их нигде не видно.

– Посмотри, как тихо вокруг, – почему-то шепотом произнесла Сандира.

– Да, тихо… И пусто.

Действительно, все выглядело, как в первый день творения. Во всех направлениях простиралось совершенно безликое море, серо-голубое и спокойное. Ни волны, ни ряби, ни пены – спокойное плоское ничто. Большая Волна лишила его всей энергии.

Небо тоже выглядело гладким, серым и почти пустым. Где-то далеко на западе виднелось одно-единственное низко повисшее облачко; за него опускалось солнце. Бледный свет струился из-за горизонта. От шторма, предшествовавшего Большой Волне, не осталось и следа, так же, как и от самой Волны.

А где же другие корабли? Другие… корабли?

Лоулер медленно мерил шагами палубу, пытаясь хоть где-то на поверхности моря отыскать какие-нибудь следы остальных судов: плавающие бревна, обломки мачт, обрывки парусов и одежды, даже, может быть, тонущих людей. Но нигде ничего и никого…

Только не стоит беспокоиться. В тот раз, после трехдневного шторма, кораблей тоже не было видно: флот разбросало ветром, и в течение нескольких часов его пришлось собирать. А вдруг сейчас все обстоит иначе?

– А вот и Даг, – пробормотала Сандира. – Боже мой, взгляни на его лицо.

Радист вылезал из заднего люка с потерянным видом: бледный, осунувшийся, с отсутствующим взглядом, отвисшей челюстью, безвольно болтающимися руками, весь поникший и ссутулившийся.

Делагард, мгновенно выйдя из оцепенения, повернулся на сто восемьдесят градусов и выпалил:

– Ну, как? Какие новости?

– Ничего. Никаких новостей. – Тарп произнес эти слова глухим шепотом. – Ни звука. Я пытался отыскать их неоднократно… Откликнитесь, «Богиня»… откликнитесь, «Звезда»… откликнитесь, «Луны»… отзовитесь, «Крест»… Откликнитесь, откликнитесь, откликнитесь… – Он казался почти сошедшим с ума. – Ни звука… Ни-че-го.

Мясистая физиономия Делагарда словно окаменела и мгновенно постарела, покрывшись новыми складками и морщинами.

– Никто из них не откликнулся?

– Никто, Нид. Они не отзовутся… Их нет… Я чувствую это.

– Может, твоя аппаратура не в порядке?

– Но я же поймал островные радиостанции!.. Кентруп… Каггерам… Это была страшная Волна, Нид. В самом деле, очень страшная…

– Мои корабли!..

– Ничего.

– Мои корабли, Даг!

В глазах Делагарда появилось какое-то звериное выражение. Он бросился вперед, словно намереваясь схватить Тарпа за плечи и вытрясти из него хорошие новости. Откуда ни возьмись появился Кинверсон, встал между ними и удержал дрожавшего всем телом Нида.

– Возвращайся назад, – приказал Делагард радисту, – и попытайся еще раз.

– Бесполезно, – ответил Тарп безжизненным голосом.

– Мои корабли! Мои корабли! – Нид повернулся и побежал к леерам ограждения палубы.

На какое-то мгновение Лоулеру показалось, что он собирается выброситься за борт. Но Нид сжал кулаки и принялся барабанить ими по стойке ограждения, нанося удары с поразительной силой и ломая деревянные детали.

– Мои корабли! – стонал Делагард.

И тут Вальбен почувствовал, что его тоже охватывает дрожь: «Да, суда! И все те, кто находился на них… Где же они?» Он повернулся к Сандире и увидел в ее глазах сострадание. Она понимала, какую боль испытывает сейчас Лоулер. «Но разве может Тейн по-настоящему понять меня? – подавленно подумал Вэл. – Они ведь все были для меня родными, а для нее – чужими и незнакомыми… В них – мое прошлое, суть моего бытия… Нико Тальхейм, отец Нико – старик Сандор, Бамбер Кэдрелл, Свейнеры, Таналинды, Брондо, бедные безумные монашки, Волькин, Янсен, Стайвол… Все, все те, кого я когда-либо знал… Мое детство, юность, последние годы… Ушли люди, что разделяли со мной все радости и горести жизни. Их смыла Большая Волна. Как же ей это понять? Ощущала ли она себя хоть когда-нибудь частичкой сложившегося сообщества? Когда-нибудь? Да Сандира без всякого сожаления бросила остров, на котором родилась, и отправилась странствовать с места на место, ни разу не оглянувшись! Разве можно понять, что значит потерять то, чего ты никогда не имел?»

– Вэл… – тихо произнесла Тейн, – Вэл…

– Оставь меня, хорошо?

– Если бы я могла хоть чем-то помочь тебе…

– Но ты не можешь. Оставь меня одного, – резко бросил Лоулер.

На океан опускалась ночная темнота. В небе появилось созвездие Креста, но теперь оно сияло под каким-то странным и необычным углом, простираясь с юго-запада на северо-восток.

Тишина. Ни ветерка. «Царица Гидроса» неспешно двигалась по спокойной глади. Все оставались на палубе. Никто не позаботился о том, чтобы снова поднять паруса, хотя прошло уже несколько часов с тех пор, как миновала Большая Волна. Но в наступившем покое это едва ли имело какое-то значение.

Делагард повернулся к Оньосу Фелку и лишенным всяких эмоций голосом безжизненно произнес:

– Как ты думаешь, где мы находимся?

– Приблизительно или вы хотите, чтобы я воспользовался своими инструментами?

– Ну, прикинь на глаз, черт тебя побери, Оньос.

– В Пустынном море.

– Об этом я и сам знаю. На какой долготе?

– Ты считаешь меня волшебником?

– Лично я думаю, ты тупица и идиот. Но ты можешь мне, по крайней мере, назвать долготу? Посмотри же на этот треклятый Крест!

– Я прекрасно вижу треклятый Крест, – ядовито парировал Фелк, – и по его положению могу заключить, что мы находимся к югу от экватора и гораздо западнее того места, где нас прихватила Большая Волна. Если желаете более точно, то позвольте мне спуститься в трюм и найти свои инструменты.

– Гораздо западнее? – переспросил Делагард.

– Да. Нас действительно порядком отнесло.

– Ну, что стоишь?! Иди же за своими побрякушками.

Лоулер наблюдал за происходящим, мало что понимая.

Фелк, долго прокопавшись в трюме, наконец появился на палубе, сжимая в руках грубые неуклюжие навигационные приборы, над которыми, наверное, снисходительно посмеялся бы любой земной мореплаватель шестнадцатого столетия. Хранитель карт работал тихо, что-то бормоча себе под нос при настройке своих приспособлений на созвездие Креста, затем сделал многозначительную паузу, взглянул на Делагарда и произнес:

– Наш корабль находится еще западнее, чем я предполагал.

– А точнее?

Фелк назвал координаты судна. Но лице Нида появилась удивленная ухмылка. Он сам спустился в трюм, довольно долго отсутствовал и наконец вернулся со своим глобусом-картой.

Лоулер подошел к нему. Делагард водил пальцем по линиям долготы.

– Ага! Вот!.. Вот!..

– Ты видишь, на что он указывает? – поинтересовалась Сандира.

– Мы – в самом центре Пустынного моря. От Лика Вод нас отделяет почти такое же расстояние, как и до заселенных островов, оставленных позади. Кругом пустота. Мы здесь одни-одинешеньки.

2

Всякая надежда на сбор общего Совета флотилии пропала, канула в пучину океана. Теперь некому выступать против Делагарда: вся община насчитывала тринадцать уцелевших человек. К этому моменту все люди, находившиеся на единственном оставшемся корабле, поняли, какова истинная цель их путешествия. Некоторые из них, типа Кинверсона и Гхаркида, казалось, не обратили на это никакого внимания. Для таких куда бы ни плыть, лишь бы плыть. Другие – Нейяна, Тила, Лис – вряд ли станут спорить с Делагардом по какому бы то ни было вопросу и подчинятся любому его приказу, даже самому абсурдному. По крайней мере, один человек, отец Квиллан, не скрывает своих симпатий по отношению к Ниду и его сумасшедшим идеям. Он является преданнейшим союзником Делагарда во всем, что касается Лика Вод.

Оставались только Даг Тарп, Данн Хендерс, Лео Мартелло, Сандира, Оньос Фелк… Навигатор не выносил Нида. «Это уже хорошо… Один, можно смело сказать, на моей стороне, – продолжал свои размышления Лоулер. – Что касается Тарпа и Данна, то они успели „поцапаться“ с Делагардом по поводу цели их плавания и всегда готовы к новому столкновению. Однако Лео, скорее всего, – человек Нида. Черт, даже не могу поручиться, чью сторону он примет в предстоящем конфликте… А Сандира? С ней вообще ничего не ясно. Будет ли она поддерживать меня? Да, мы с ней близки… А вдруг в Тейн пробудится чисто исследовательский интерес к Лику Вод и ей захочется узнать, что представляет собой это место? Ведь она всю жизнь посвятила изучению существования джилли и… Гм-м… Итого… получается четверо против всех остальных. Ну, в лучшем случае, шестеро. Черт возьми, даже меньше половины всей команды судна. Да, результат не из лучших».

Лоулер все больше склонялся к мысли, что идея оказания давления на Делагарда обречена на провал. Нид слишком силен и могуществен, чтобы его вот так вот запросто подчинить. Он и сам подобен Большой Волне: вам не нравится, что она захватила вас и несет куда-то, но ничего не можете поделать с этим. Ничего.

После катастрофы Делагард просто кипел энергией, бегая по палубе и руководя подготовкой судна к возобновлению плавания. Мачты чинились, паруса поднимались, блоки скрипели, натягивая канаты… Если раньше Нид казался человеком решительным, все свои действия подчинявшим одной идее, но теперь он производил впечатление одержимого бесами, полностью превратившегося в некую демоническую силу, не признающую никаких преград на своем пути. «Моя аналогия с Большой Волной действительно очень точна, – подумал Лоулер, увидев брызжущего энергией Делагарда. – Потеря столь ценных для него кораблей будто послужила причиной настоящего переворота душевных сил в этом человеке. Теперь он не видит ничего, кроме своей цели. Бескомпромиссный, яростный, невероятно подвижный, переполненный силами Нид теперь выступает в качестве некоего центра в вихре мощнейших излучений, из-за которых к нему небезопасно приближаться. „Делай то! Делай это! Закрепи! Передвинь!..“ Он не оставляет ни места, ни времени таким, как я, подойти к нему и сказать: „Мы не позволим вам завести это судно туда, куда вы так стремитесь“.

На следующее утро после Большой Волны на лице у Лис Никлаус появились новые синяки и ссадины.

– Я ведь ни слова ему не сказала, – пожаловалась она Лоулеру во время уборки корабля. – Он ни с того ни с сего взбеленился и, как только мы пришли в каюту, стал избивать меня.

– Такое случалось раньше?

– Нет, такого не было. Теперь Нид совсем обезумел. Может быть, он думал, что я скажу ему нечто неприятное? Лик Вод, Лик, Лик, Лик… Делагард только и говорит о нем. Даже во сне он продолжает болтать о Лике… То ли какие сделки заключает, то ли угрожает конкурентам, то ли обещает кому-то чудеса… Не знаю.

Лис, крупная представительная женщина, в эту минуту показалась какой-то сморщенной и хрупкой, словно Ниду удалось перекачать всю жизненную энергию из нее в себя.

– Чем больше я живу с ним, тем страшнее становится. Вы все принимаете его за обычного богатого судовладельца, интересующегося только выпивкой, жратвой, бабами и тем, как бы стать еще состоятельнее, хотя лишь один Бог знает, зачем. Но иногда наступают моменты, когда Нид раскрывает перед вами свое нутро, и тогда вы видите демонов.

– Демонов?

– Демонов, видения, призраков, фантазии… Не знаю, как это назвать более точно. Делагард думает, что этот большой остров поможет ему стать императором или, может быть, чем-то подобным самому Богу, и все будут находиться под его властью. Причем не только люди, но и другие обитатели Гидроса, даже джилли. И на других мирах тоже… Знаете, он хочет построить космодром.

– Да, – подтвердил Лоулер, – Нид мне сам об этом говорил.

– И он это сделает! Этот человек всегда добивается задуманного. Делагард никогда не останавливается, никогда не отказывается от запланированного. Он даже во сне продолжает думать о претворении своей мечты в жизнь. – Лис осторожно прикоснулась к синяку между скулой и левым глазом. – Вы хотите попытаться остановить его?

– Хотел, но теперь очень сомневаюсь…

– Будьте осторожны. Он убьет вас, если вы попробуете перечить, даже вас, док. Убьет, как жалкую рыбешку.

Пустынное море, казалось, вполне заслуживало свое имя: светлое и странно безликое, без островов, без коралловых рифов, без штормов и даже почти без облаков на небе. Горячее солнце бросало длинные оранжевые лучи на безмятежные, словно застывшие навсегда, серовато-синие волны. Создавалось впечатление, что горизонт отдалился на миллион километров. Ветер дул вяло и налетал редкими бессильными порывами. Приливные волны возникали редко и при этом напоминали рябь на плоской поверхности моря. Корабль с легкостью преодолевал их.

Примерно то же самое относилось и к живым организмам, обитавшим здесь. Кинверсон напрасно закидывал свои сети; улов водорослей у Гхаркида также был минимален. Иногда лишь проплывала, сверкая чешуей, стайка рыб или вдали показывались какие-нибудь более крупные морские животные, но они крайне редко подходили на достаточно близкое расстояние, чтобы их выловил Гейб.

Запасы продовольствия на судне – сушеная рыба и водоросли – иссякали. Делагард отдал приказ о сокращении ежедневного рациона питания. Словом, начинался голодный период их путешествия. Также и нехватка питьевой воды стала напоминать о себе. Во время того фантастического ливня, который предшествовал Большой Волне, они не успели выставить свои водосборники. Теперь же под восхитительно-безоблачным небом уровень жидкости в резервуарах заметно уменьшался с каждым днем.

Лоулер попросил Оньоса Фелка показать ему на карте их нынешнее местоположение. Как обычно, навигатор выражался крайне неопределенно относительно географических вопросов, но он все-таки указал точку на своем глобусе чуть ли не в самой середине Пустынного моря, где-то примерно на полпути между экватором и местом предполагаемого расположения Лика Вод.

– Неужели мы в самом деле здесь находимся? – удивленно спросил Лоулер.

– Так далеко? Вот это унесло!

– Большая Волна двигалась с невероятной скоростью. Она несла нас на себе целый день. И просто чудо, что корабль не разлетелся в щепки.

Вальбен рассматривал карту и вслух высказывал свои мысли по поводу происходящего.

– Гм… Мы слишком далеко заплыли, слишком, чтобы теперь поворачивать назад, не так ли?

– А кто вообще говорит о возвращении? Вы? Я? Но только не Делагард.

– Но если бы у нас появилось желание, – тихо произнес Лоулер, – если бы мы захотели…

– Будет намного лучше продолжить плавание, – мрачно и сухо заметил Фелк. – И потом… У нас просто нет выбора. За нами – бескрайняя пустота. Если мы сейчас повернем назад, в знакомые воды, то, скорее всего, умрем с голоду быстрее, чем доберемся куда-нибудь. Единственный шанс на спасение – отыскать Лик Вод. Возможно, там найдется пища и пресная вода.

– Вы так думаете?

– Не знаю… Впрочем, мне ничего неизвестно, – пробурчал Фелк.

– Док, у вас есть минутка свободного времени? – спросил Лео Мартелло. – Я хочу показать вам кое-что.

Лоулер сидел в своей каюте и разбирал бумаги. У него хранилось три коробки с медицинскими картами шестидесяти четырех бывших жителей Сорве, теперь считавшихся погибшими. В свое время Вальбен выдержал настоящее сражение с Делагардом, пока добился разрешения взять их с собой. Но что же теперь с ними делать? Хранить? А для чего? На тот случай, если все пять кораблей объявятся снова? Или для какого-либо будущего историка?

Мартелло и был почти таковым. Возможно, он сможет как-нибудь использовать эти документы в своих песнях?

– Что случилось, Лео?

– Я писал о Большой Волне, – ответил тот, – о том, что произошло с нами, где мы оказались и куда сейчас следуем… Так вот, мне показалось, вы не против прочитать написанное и…

Он широко улыбнулся, хотя в глазах застыла просьба; в них безошибочно угадывалось ожидание и волнение. Лоулер понимал, что Мартелло, вероятно, чрезвычайно горд собой и ему нужна восторженная аудитория. Вальбен завидовал творческой неистовости Лео, его искренности и прямоте, его безграничному энтузиазму. Даже в этой отчаянной и почти наверняка обреченной на провал экспедиции он находил время и силы для своих литературных опытов. Поразительно!

– А вы, я вижу, намного продвинулись, – заметил Лоулер. – В последний раз вы дошли лишь до эмиграции с Земли и до заселения первых миров.

– Да, вы правы. Но я полагаю, что когда-нибудь доберусь до той части поэмы, где будет рассказываться о нашей жизни на Гидросе, и описание путешествия обязательно войдет в текст. Поэтому мною принято решение: написать эту главу прямо сейчас, пока еще свежи все факты в моей памяти, а не ждать, когда стану сорокалетним стариком.

«Почему бы и нет?» – подумал Лоулер.

В течение нескольких последних недель Мартелло отращивал волосы, и его обритая голова постепенно покрывалась густой роскошной шевелюрой каштанового цвета. Он сразу помолодел лет на десять. Лео, наверное, проживет еще лет пятьдесят, если, конечно, переживет это путешествие. А может быть, и все семьдесят… Вполне хватит времени, чтобы написать еще не одну поэму. Но он прав, лучше заниматься этим сейчас, по свежим следам.

Лоулер протянул руку.

– Что ж, давайте посмотрим.

Вальбен прочел несколько строк и сделал вид, словно просматривает все остальное. Это оказались пространные, наспех записанные излияния, неуклюжие и приторные стишки, похожие на ту, предшествовавшую, часть великого эпоса, хотя в этом отрывке присутствовали определенные достоинства рассказа о лично пережитом.

С небес потоком на нас снизошла темнота, Полностью нас поглотив, холодом всех пронизав до костей.

И пока мы боролись, силы собрав в кулак, Чтоб не упасть под гнетом стихии мрака, Враг во сто крат страшнее перед нами предстал – Большая Волна! Ужас в нас пробудив, Речи лишила она, холод смертельный в сердца нам вселив.

Волна! Страшный враг, наш сильнейший противник…

Смерти глухая стена на бурлящей груди океана.

Дрожь охватила нас всех, мысли и чувства смешав, И упали мы все на колени, надежду сменив на отчаянный стон…

Лоулер взглянул на автора.

– Лео, это очень сильно написано.

– Я думаю, что поднялся на новый уровень. Когда описывал исторические факты, мне приходилось проникать в них извне, но это… это было вот здесь… – Он протянул руку, растопырив пальцы. – Я решил записать все, и как можно скорее… Ну и…

– Вас посетило вдохновение.

– Да, это вы точно подметили. – Мартелло застенчиво потянулся за рукописью. – Док, если вы хотите прочитать более внимательно, могу оставить.

– Нет, нет, я лучше подожду, пока вы закончите эту Песнь. Вы ведь еще не дошли до того момента, когда мы все поднялись на палубу после случившегося и обнаружили, что находимся в самом центре Пустынного моря?

– Думаю, мне нужно все прикинуть, осмыслить, – ответил Лео, – а вот когда доберемся до Лика Вод… – Он сделал многозначительную паузу.

– Да? – заинтересовался Лоулер. – И что же, по-вашему, произойдет там?

– Чудеса, док! Чудеса и сказочные вещи… – Глаза Мартелло сверкнули от восторга. – Я никак не могу этого дождаться. Вот тогда-то и сочиню Песнь, которой позавидовал бы сам Гомер. Сам Гомер!

– Конечно, конечно, у вас должно получиться, – невольно согласился Вальбен, огорошенный тщеславием юного борзописца.

Из пустоты вновь внезапно, без всякого повода и предупреждения, возникла стая рыб-ведьм. Да не одна! Сотни, тысячи!.. Их не ждали, да для этого и причин-то не было: море здесь казалось гораздо более пустынным, чем где-либо в другом месте за все время путешествия.

В жаркий тропический полдень водная гладь словно разверзлась, и полчища рыб-ведьм, вырвавшись на волю, атаковали судно. Они проносились темными тучами совсем низко, над самой палубой.

Лоулер в это время как раз находился наверху. Он своевременно сориентировался, услышав специфическое жужжание этих тварей и инстинктивно нырнул под основание фок-мачты. Бестии, размером с полметра и толщиной с его руку, проносились по воздуху подобно сверхскоростным смертоносным снарядам; заостренные кожистые крылья расправлены, острая щетина на спинах стоит торчком.

Некоторые из рыб, сделав широкую дугу над палубой, с громким плеском опускались в воду по другую сторону судна. Другие сталкивались с мачтами или с крышей носового кубрика, или запутывались во вздувшихся парусах, или, израсходовав свои силы над самым кораблем, в злобных конвульсиях шлепались на настил и бились на нем подобно омерзительным живым бичам.

Лоулер заметил, как две из них пронеслись почти рядом с ним бок о бок, зловеще сверкая своими тускло-туповатыми глазками. Затем пролетели еще три вместе, будто связанные одной веревочкой; потом еще и еще. Он даже не мог подсчитать количество подобных группок. До люка добраться никак нельзя – слишком опасно. Единственное, что оставалось, – прятаться, скорчившись в три погибели, у основания фок-мачты и ждать.

Откуда-то с другого края палубы раздался вопль, а с противоположной стороны – раздраженное бормотание и неразборчивое бормотание.

Лоулер взглянул вверх и увидел Тилу Браун, оседлавшую рею и пытавшуюся одновременно удерживаться и отбиваться от стайки этих тварей.

Одна щека у нее уже была разодрана, и с лица вниз падали капли крови. Толстая рыба-ведьма оцарапала Вальбену руку, но серьезного вреда не причинила: ее щетина в этот момент развернулась в другую сторону. Еще одна пролетела над палубой именно в тот момент, когда Делагард вылезал из люка. Она ударила его в грудь, оставив рваный, быстро покрывавшийся кровью след на рубашке, и, корчась, упала к его ногам. Нид, обозлившись, с яростью растоптал гадину.

В течение трех-четырех минут происходящее напоминало ливень из острейших дротиков. Затем все кончилось. Вокруг воцарилось привычное спокойствие; море вновь стало неподвижным и ровным, похожим на огромный кусок матового стекла, протянувшийся в бесконечность.

– Сволочи! – озлобленно вскрикнул Делагард. – Я их уничтожу! Сотру в порошок каждую мерзкую тварь!

«Интересно, когда это произойдет? – подумал Лоулер. – Когда Лик Вод сделает его верховным властелином всей планеты?»

– Позвольте мне осмотреть ваш порез, Нид, – попросил Вальбен.

Делагард резко оттолкнул его.