Текст книги "НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 29"

Автор книги: Роберт Сильверберг

Соавторы: Теодор Гамильтон Старджон,Роман Подольный,Дмитрий Биленкин,Игорь Росоховатский,Борис Руденко,Всеволод Ревич,Пол Эш,Александр Кацура,Николай Блохин,Авдей Каргин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Вы слишком практичны, Лозинский, – со скрытой досадой сказала Маргарита.

– Такое состояние более всего соответствует тому, чем мы намерены заняться, – спокойно парировал тот.

– Слышите? – сказал Веня. – Дождь стихает.

* * *

Они бросились вперед, сбившись в тесный визжащий клубок. Этот прием действовал безотказно. Дело никогда не доходило до схватки. Так случилось и сейчас. Сурда подскочила на месте, в панике взвыла, кинулась в воду, из воды – на противоположный берег и прочь из леса громадными скачками, из страшного леса, в котором добыча нападает первой.

Теперь эта сурда не осмелится появиться в лесу несколько полнолуний, пока не сотрется в ее короткой звериной памяти след происшедшего. Монсы еще покричали вслед хищнику для острастки и разбежались по семьям.

Именно в этот момент Сверхмозг впервые увидел чужих. Он увидел их зрением самца с белой полоской на спине. Новые существа, большие, как сурда, с темно-зеленой блестящей от дождя кожей передвигались на задних конечностях, зажав в передних длинные странные палки.

Самец с белой отметиной приподнялся, высунув из травы пушистую мордочку с удивленными, круглыми глазами. Блеснула молния, и наступила тьма…

* * *

Раздался далекий рокочущий звук. Первый выстрел этой охоты. Кто-то из охотников настиг добычу.

Они остановились только на секунду и снова возобновили бег. Трава здесь была выше и гуще, но Маргарите наотрез отказалась занять место в арьергарде маленького отряда или хотя бы отдать винтовку кому-нибудь из мужчин.

Она выносливая, слышалось в каждом шаге ее сильных стройных ног, такая же, как все, равная среди равных. Поглощенная азартом преследования, раскрасневшаяся, она была сейчас очень хороша.

Лозинский вел их, ориентируясь по одному ему известным признакам. Изредка он останавливался, молча показывал Маргарите осыпавшуюся кору дерева, надломленную ветвь. Оба они будто забыли о существовании Вениамина. К нему снова пришло обидное ощущение бесполезности и ненужности в чужой непонятной игре. Он снова был мальчиком-пажем при королеве и не мог избавиться от этой привычно-унизительной роли. Не мог или никогда не хотел? Они продрались сквозь сырые кусты и выбежали на поляну возле узенькой речки с медленной темной водой. Лозинский резко остановился и осмотрелся по сторонам.

– Черт, – пробормотал он, – этого не хватало!

– Что случилось? – прерывистым от быстрого бега голосом спросила Маргарита.

– Кончилась охота, – сказал Лозинский. – Черт!

– В чем дело?

– Граница сектора. Дальше идти нельзя. Видишь? Он показал на противоположный берег речки. Там на деревьях

висели желтые кружки. Аккуратный ряд этих кружков тянулся вдоль реки, исчезая справа и слева за деревьями.

* * *

Родился детеныш в Сухой роще. Последний детеныш этого года. Его мозг, маленький и примитивный, в тот же момент стал частью единого целого, той необходимой ячейкой, которой не хватало для восстановления парасвязей нервного конгломерата. Второй раз за этот день Сверхмозг вынырнул из небытия.

Теперь он знал причину: неизвестные существа в лесу, вспышка и смерть – все увязывалось в стройную логическую цепочку.

«Почему они убивают? – подумал каждый монс в лесу. Каждый в отдельности и все племя, как один. – Они тоже разумные. Разве разум может убивать?»

Сверхмозг снова сделал попытку быть услышанным и снова потерпел неудачу. Безмолвие в ответ. Непонимание… Нет… показалось… только показалось… Сверхмозг уловил слабый отклик. Не ответ – надежда. Словно эхо, едва различимое. У Черной речки.

Сверхмозг чувствовал, что от распада его отделяет гибель только одного зверька. Сейчас он еще мог сопротивляться уничтожению, хотя бы пассивно. Племя могло скрыться, уйти. Но смерть лишь одного монса превратит племя в глупых, неразумных животных, подобных тушканчикам или сурдам. И гораздо более беззащитных. Племя потеряет разум.

Так случится, если чужие не успеют понять… Хотя бы кто-то из них. Но все они глухи. Все, кроме, может быть, одного. Того, что почти услышал. Там, у Черной речки…

* * *

– Я не желаю возвращаться, – зло сказала Маргарита, – это наша добыча.

– Не мной установлены границы заказника, – пожал плечами Лозинский. – Они ушли от нас за пределы сектора. Мы не можем преследовать их дальше.

– Считай, что нам не повезло, – подхватил Вениамин, изо всех сил стараясь казаться веселым.

Маргарита повернулась в его сторону нервным, резким движением.

– Ты наконец обрел свое привычное состояние, – неожиданно медленно и спокойно сказала она. – Думаю, теперь оно сохранится надолго.

– Нам следует вернуться в Факторию, – глухо сказал Вениамин. Лицо Маргариты округлилось выражением детского изумления.

– Разве я тебя держу, Венечка? Ты один заблудишься? Тогда подожди нас тут.

– Нам в самом деле придется вернуться, – сказал Лозинский. – Правила игры следует соблюдать, иначе она теряет привлекательность.

Маргарита смотрела на него несколько секунд, потом смущенно рассмеялась.

– Вы правы. Азартная я, – виновато проговорила она, – Подчиняюсь, руководитель. – Она опустила ресницы, потом вновь скользнула по лицу Лозинского быстрым взглядом, легко коснулась его плеча. – Иногда так приятно подчиняться. Никогда бы не подумала.

– Ну, вот и хорошо – громко сказал Вениамин. Почти крикнул.

– Лозинский, я вас хочу о чем-то попросить, – сказала Маргарита с той же интонацией. – Давайте их просто догоним. Просто так. Только посмотрим. Ведь в самом же деле обидно. Ну, Лозинский, я вас очень прошу. Столько старались. Что вам стоит? Мы ведь ничего не нарушим, правда?

– Тянете вы меня, Риточка, на скользкую дорожку. – Лозинский подергал себя за бороду. – А если егерь нас поймает?

– Ну и что? – удивилась она искренне. – Мы же не охотимся. Просто так…

– С одним условием, – предупредил Лозинский. – Оружие вы отдадите Вениамину.

– Совсем мне не верите, – обиженно сказала Маргарита, – вытащила из винтовки обойму и легонько подбросила на руке. – Лучше я патроны отдам.

Она коротко вздохнула и снова глянула на Лозинского:

– Вам.

– Этого делать нельзя, – сказал Вениамин. Он уже знал, что произойдет. Маргарита всегда умела добиваться своего. – Я не пойду.

– Идемте, Лозинский, – равнодушно сказала Маргарита, вскидывая винтовку на плечо. – Ты подожди нас здесь, Венечка, только никуда не уходи…

«Все было как прежде, как всегда, – подумал Вениамин. – Нелепо, безнадежно и стыдно».

«В последний раз, – шептал он, – довольно!»

Но от многократного повторения смысл слов становился зыбким, терялся, ускользал, как утренний туман, И он не верил этим словам, как не поверит, услышав, Маргарита.

Он скрипнул зубами, отвернулся и увидел монса. Зверек стоял пушистым столбиком на краю поляны, у самой границы кустов. Глаза круглые и темные, смотрели на Вениамина, только на него.

«Почему ты убиваешь?» – сказал монс.

Нет, ничего он не говорил и не мог сказать. Он неподвижно стоял и глядел ему в глаза.

«Почему ты убиваешь? – прошептал лес, каждая ветка и каждый лист, каждая капля дождя. – Не убивай…»

Над плечом ударил выстрел. Слева от зверька жикнуло по траве. Сразу же второй и третий…

– Не смей, – закричал Вениамин, бросился к Маргарите, схватил винтовку и рывком пригнул к земле.

Не сумев или не успев выпустить приклад, Маргарита упала на колени, повернула к Вениамину лицо с расширенными, полусумасшедшими глазами.

– Венечка, милый, я его убила, а тебя я так люблю!

Он отшатнулся, шагнул в сторону, наткнувшись на Лозинского.

– Ну, ну, чудак, – добродушно сказал тот. – Впрочем, понимаю, сам в первый раз испытал нечто похожее. А Рита – молодец! Ты посмотри, какой крупный экземпляр. Красавец!

Он принес мертвого зверька, потряс его, перебрал пушистый мех умелыми, жадными пальцами…

Вдалеке раздался выстрел. За ним еще и еще, справа и слева. Стреляли по всему лесу.

* * *

На обратном пути Маргарита с Вениамином не разговаривала. Делала вид, будто его нет вообще, и впервые это не заставило его страдать. Впервые это ему было безразлично. Собственно, он даже не заметил этого. Еще и еще раз спрашивал себя: что же случилось там, на поляне? Мог ли он услышать в действительности? Слышал ли?

Много и шумно говорил Лозинский. Рассказывал о случаях на охоте здесь, на Дорионе, и в других местах. Он был настоящим охотником. Маргарита слушала и понимающе кивала. Она тоже была охотником. За спиной в мешке несла добычу.

Лозинский, видно, пожалел Вениамина. Остановился, подождал, пока тот с ним поравняется.

– Я тебя понимаю, честное слово. В чем-то ты прав. Но и ты постарайся понять. Эта охота – она необходима. Ты бы видел, что здесь делалось десять лет назад, когда люди только появились на Дорионе. Монсов оставалось вдесятеро меньше, чем теперь… И тогда охотились… Это, конечно, зря, порядок тут быстро навели. Зато сейчас их много… Со следующего сезона, кажется, решено увеличить отстрел. Регулирование численности вида ради его сохранения. Это же абсолютно разумно!

– Разумно, – вяло повторил Вениамин. – Наверное, ты прав… Конечно разумно…

Невдалеке прогремел выстрел.

Последний в этом сезоне.

ЗАРУБЕЖНАЯ ФАНТАСТИКА

Пол Эш
КОНТАКТ

Установление контакта с абсолютно чуждой цивилизацией представляет собой сложный процесс. И одно из главных препятствий тут – осознание обеими сторонами трудности этого процесса,

Вечеринка была в полном разгаре, когда Лоуренс Дэй сбежал с нее, прихватив с собой бутылку. В коридоре он чуть не сбил с ног Директора Проекта.

– Почему не веселитесь, Дэй? Что-нибудь не так?

– Все в порядке, сэр. Да только вечеринке кое-чего не хватает.

– Не хватает?

– Ну да. Инициатива совместная, успех общий, а тут…

– Понимаю, понимаю. Но я, знаете ли, с трудом представляю себе лоритян на нашем празднике…

…Наконец-то Лоуренс добрался до комнаты контакта. Она была пуста. Лоуренс привычно плюхнулся в кресло напротив экрана и наполнил кружку.

Семь лет, подумал он. Семь лет работали вместе ученые Земли и Лории, напряженно пытаясь объединить два метода научного познания; но добились ли они успеха – пока еще вопрос.

А теперь, когда проект «Интерконтакт» завершен, когда передача информации на межзвездные расстояния стала реальностью, монтаж оборудования на сорока трех планетах Земли и двух дюжинах лоритянских колоний подходит к концу, что же это теперь получается? Земляне, работавшие над Проектом, вовсю празднуют его окончание – одни…

Конечно, никому и в голову не могло прийти, что лоритяне забегут по-дружески выпить стаканчик на прощание. Во-первых, они дышали хлором, а во-вторых, лишь немногие из них могли выдержать в скафандре больше десяти минут. Поэтому осуществление Проекта шло на полностью герметичной базе, построенной дня землян на одной из планет Лории.

Когда пятнадцать лет назад Лоуренс Дэй, еще пятнадцатилетний юнец, начинал свою карьеру в Службе Межпланетных Исследований, он часто представлял себе такую картину: он, то есть не он, а его зеленый пучеглазый двойник, сидит перед лагерным костром и постукивает себя пальцем по зеленой грудной клетке. Такого рода соблазнительные картины во многом повлияли на выбор им профессии. Но, несмотря на романтический блеск в глазах, Лоуренс твердо стоял обеими ногами на земле. Иными словами, он был реалистом, когда речь шла о том, как трудно довести даже простейшее понятие «Я – друг» до сознания совершенно непохожих на человека существ с резко отличным социальным устройством. Чтобы справиться с такими трудностями, требовался куда больший объем знаний, чем тот, которым обладал Лоуренс. Но успешно преодолев и этот барьер, он в конце концов очутился в Отделе по контактам. Отдел был небольшой, так как разумные миры можно было сосчитать по пальцам; тем более почетным для новичка считалось попасть сюда.

После одиннадцати лет подготовки и нескольких коротких контрольных заданий его назначили Офицером по контактам. Первым местом его работы в этой должности стал проект «Интерконтакт». Каждый день на протяжении семи лет, сидя в этом кресле, он вглядывался в лицо К-к-рискора на экране, и по шесть, восемь, десять часов они работали вместе над очередной порцией информации, необходимой ученым обеих планет. До тех пор, пока не приходили к выводу, что поняли друг друга. «Нет, – подумал Дэй, – это было не взаимопонимание, а лишь обмен информацией. Набор символов, имеющих какой-то смысл для них и для нас, символов, которыми и мы и они можем манипулировать с пользой для себя. Но понимали ли мы друг друга? Я так и не знаю».

Семь лет напряженной работы – и ни единого конфликта, ни слова упрека.

Даже после того памятного всем случая в первый год работы, когда кто-то из землян заметил в присутствии лоритянского коллеги, что денек выдался ясный. Правда, это потребовало затем напряженных шестичасовых исследований, касающихся метеорологических явлений и особенностей их воздействия на органы чувств.

Даже после того, как один из лоритян, не разобравшись, где у нашего ручного лазера рабочее отверстие, изуродовал металлические конструкции, заменявшие К-к-рискору стул.

Впрочем, и с похвалами тоже было не густо. Да вообще хвалят ли лоритяне хотя бы друг друга или обходятся без этого? Интересно, на самом ли деле этот К-к-рискор – такая бездушная счетная машина, какой кажется? Тогда, вероятно, эта яйцеродная сволочь…

«О-па…» Лоуренс весь внутренне подобрался. Называть лоритян оскорбительными кличками, как и издеваться над их внешностью, строго запрещалось даже наедине с собой. Однажды человек такое подумал, а потом, глядишь, и выскажет. Последствия предугадать трудно.

Невозможно наперед предсказать, что может оскорбить инопланетян. Можно лишь гадать, исходя из довольно приблизительных представлений, об их табу.

Насколько Лоуренс мог припомнить, лоритянин никогда не заговаривал первым о различиях между их расами, будь то способ размножения, психологические особенности или детали социально-политического устройства. Единственное, что они обсуждали свободно, это различия в системе дыхания (кислород против хлора). Если же по ходу перевода требовалось все-таки коснуться одной из запретных тем, К-к-рискор делал это настолько туманно, что они оба совершенно запутывались и с огромным трудом добирались до сути. Правда, Лоуренс со своей стороны начинал в таких ситуациях прибегать к всевозможным экивокам.

Но как ни печально, было уже поздно что-либо предпринимать. Слишком поздно.

Лоуренс поднял кружку, словно намереваясь чокнуться с экраном. «За вас, К-к-рискор, – проворчал он, – и пусть мне больше не попадаются такие, как вы».

Экран перед ним внезапно ожил:

– Привет, Лоуренс, – донеслось через динамик знакомое округлое мурлыканье голоса лоритянина. – Не знал, вы сейчас на месте.

Грамматика даже «упрощенного» языка, даже после семи лет практики в нем, давалась лоритянам плохо.

Семь лет… Семь лет Лоуренс Дэй, опускаясь в это кресло, включал радио – и телеаппаратуру, причем в последние шесть с половиной лет – автоматически, так что два действия слились у него в одно. Вероятно, и сейчас он сделал то же самое.

Глаза Лоуренса не отрывались от экрана. Но никогда еще ни одному землянину не удавалось ничего прочесть на лице лоритянина. Затянутые чем-то черным глаза служили, наверное, прекрасными органами зрения, но выражения в них было не больше, чем в двух неправильной формы кусочках черного вельвета. Единственный, кроме глаз, орган, выделявшийся на куполовидной голове, – трубковидный «рот» – был подвижным и всегда направленным в сторону собеседника. Остальную часть лица покрывала редкая щетина блекло-белого цвета. Такой же щетиной покрыты и маленькое каплевидное туловище – шеи не было вовсе – и четыре жестких подвижных щупальца. Кто-то однажды сравнил лоритянина с обезумевшей морской звездой, вышагивающей на одном щупальце. Сравнение было удачным, но Директор Проекта вкатил его автору выговор.

– Привет, К-к-рискор, – сказал Лоуренс хмуро: ничего хорошего от этого неожиданного разговора он не ждал.

– Вопрос: ваша первая смысловая группа, а именно «за вас, К-к-рискор», означает что?

Вот это да! Хотелось бы, чтобы люди, которым работа Офицера по контактам представляется несложной, поскольку основным языком служит «упрощенный» земной (около половины звуков лоритийского недоступны для человеческого восприятия), хотелось бы, чтобы они попробовали ответить на подобный вопрос!

«Упрощенный» земной обладал обширным словарным запасом и богатым набором технических терминов, но из него были полностью устранены омофоны, синонимы и прочие источники возможной путаницы, равно как и исключения из правил грамматики. Все занятые в проекте лоритяне владели им довольно сносно. Трудности возникали в двух случаях. Во-первых, когда встречались лоритийские реалии, для описания которых словарного запаса не хватало (но к таким вещам офицеров по контактам специально готовили); во-вторых, когда у какого-нибудь олуха вырывалась в присутствии лоритян незнакомая им идиома; такое случалось часто, и офицеры по контактам не уставали этим возмущаться, хотя сами порой грешили тем же.

Лоуренс стал подумывать, не выключить ли ему аппаратуру. А может быть, стоит как следует заехать по экрану ногой? Он ведь не на службе, черт ее дери… Прежде чем он успел сделать то либо другое, сработал условный рефлекс, и ответ вырвался сам собой.

– Выражение «за вас», – услышал он собственный голос, – означает пожелание благополучия объекту, которому оно адресовано.

– Выражение логически не связано с благополучием, – отозвался К-к-рискор.

«Он что, называет меня лжецом?» – поразился Лоуренс. Но прежде чем Дэй успел задать этот вопрос на «упрощенном» земном, лоритянин уже переменил тему.

– Вопрос: ваше первое утверждение вторая смысловая группа, а именно «пусть мне такие, как вы, больше не попадаются» означает неприязнь к объекту.

Интонации лоритяне не признавали, поэтому речь их всегда звучала бесстрастно и ровно.

Лоуренс выкатил глаза.

«Ну и ну… – подумал он беспомощно. – Вот ведь вырвалось, а он это понял, как…»

Ему совершенно не хотелось получать о лоритянах новые сведения, наблюдая, как один из них реагирует на оскорбление. Понял ли К-к-рискор, в чем дело? Если б только удалось отвлечь его от этой фразы!

– Собственно, я не знаю, – сказал он осторожно, – является ли понятие неприязни однозначным у наших рас.

– Для моей расы понятие «неприязнь» подразумевает желание остановки и прекращения деятельности объекта, на который оно обращено, – быстро отозвался К-к-рискор. – У нас данное понятие сопровождают также физиологические явления, а именно непроизвольное подергивание кончика щупальца, непроизвольное волнообразное движение шерсти.

Кончик верхнего щупальца внезапно сморщился и опять распрямился.

– Вопрос: однозначно ли понятие неприязни для наших рас, – добавил К-к-рискор.

– Понятие неприязни для наших рас однозначно, – понуро согласился Лоуренс, – однако наши физиологические реакции различны.

– Ваше первое высказывание, первая смысловая группа означает пожелание благополучия, второе высказывание, вторая смысловая группа означает неприязнь. Высказывание противоречиво.

– Нет! Черт… Непроизвольное высказывание… – Лоуренс уставился в кружку, ища там вдохновения, и внезапно оно пришло: – Мое первое высказывание, первая и вторая смысловые группы принадлежат к классу выражений, логически неоправданных, оно употребляется за столом. Перед тем, как пить (Лоуренс собирался сказать «совместно», но вовремя заметил возможную ловушку и заменил слово) алкоголь. Этиловый спирт. Разбавленный.

– Вррргозррт! – верхние щупальца К-к-рискора на добрых две трети свились в нечто вроде часовых пружин. – Непроизвольное высказывание, – сказал, помолчав, лоритянин. Его щупальца медленно распрямились. – Утверждение: этиловый спирт вредно действует на обмен веществ у лоритян. Вопрос: этиловый спирт не оказывает вредного воздействия на организм землян.

– Оказывает, – чувствуя облегчение, что удалось уйти от темы «любишь – не любишь», Лоуренс сделал хороший глоток. – Утверждение; этиловый спирт в крупных дозах оказывает очень вредное воздействие на организм землян. Маленькие дозы не очень вредны.

Кончики щупалец лоритянина беспокойно задвигались:

– Вопрос: земляне добровольно вводят в свой организм ядовитые вещества: причина.

Лоуренс сначала сформулировал мысль про себя: «Поглощение слабоядовитых веществ производит определенный физиологический эффект… э… землянам нравится…»

Лоритяне никогда не выглядели прилизанными, землянам их неровная тускло-белая шерсть представлялась как будто жеваной, но до этого момента К-к-рискор казался все-таки довольно гладким. Теперь он весь беспокойно пульсировал.

«Непроизвольный спазм кончика щупальца, непроизвольные волнообразные движения шерсти», – вспомнил Лоуренс.

– Вопрос: лоритяне не любят… – Лоуренс подался вперед. Если Директор Проекта дознается когда-нибудь об этих переговорах, он не объявит ему благодарности, но в данный момент это беспокоило Офицера по контактам меньше всего.

– Лоритяне это не любят, – быстро сказал К-к-рискор, – лоритяне очень не любят. Земляне… – Он замолчал, потом добавил: – Аввурррт!

– Я думаю «отвратительно» – вот то слово, которое вы ищете.

– Отффратительно!

– Годится и «мерзко».

– Мерррссско!

– Именно так. – Лоуренс сделал еще один глоток. – Ладно, только не сочтите мой вопрос неучтивым… Вы утверждаете, что лоритяне не вводят в организм веществ, вредных для печени. Ну, тогда вопрос: друг мой, К-к-рискор, как же вы тогда веселитесь?…

…Присутствие на вечеринке Директора Проекта оказало на всех отрезвляющее действие. Не особенно сильное, но достаточное для того, чтобы он мог спокойно с нее уйти.

Можно было лечь спать. Но… Конечно, отсеки компрессоров и генераторов силового поля, которые, учитывая неконтролируемое состояние персонала, стали источниками повышенной опасности, были надежно заперты. Однако не стоило недооценивать изобретательность команды…

Мечтая о нескольких минутах покоя, Директор отворил звуконепроницаемую дверь комнаты Контакта.

– Не надо! – услышал он крик Лоуренса. – Это отталкивающе! В смысле отвратительно! Убери их!

Лоуренс Дэй, ссутулясь и прикрыв глаза руками, сидел в кресле.

– Капитан Дэй! Вы в своем уме?! – властно спросил Директор. Лоуренс чуть не упал с кресла:

– Нет, Я только… Это важно, сэр! Я объясню…

– Гав! – послышался чей-то писклявый голос от двери. – Лоуренс, плут, что ты тут… Ух ты! Виноват, сэр! Директор холодно взглянул на вошедшего:

– Вильямс, я полагаю, вы не один.

– Так точно, сэр.

– Я приказываю вам и вашим спутникам забрать отсюда капитана Дэя и привести его в чувство.

– Слушаюсь, сэр.

Вошли трое здоровяков и деловито направились к Лоуренсу.

– Стоп! – Лоуренс схватился за кресло обеими руками, зацепившись для верности еще и ногами. – Важный разговор! Важный, понимаете вы, олухи! Первый настоящий контакт! Сэр, велите им остановиться. Я должен…

– Вопрос: существует у землян Танец Большой Щекотки! – прогремел динамик: К-к-рискор, очевидно, прибавил громкости. – Утверждение: Лоуренсу не нравится. Стоп. Назад. Отмерший. Авуррт!

– Эй, Лоуренс, ты же слышал приказ! – гаркнул Вильямс.

– Погодите! – Директору Проекта стоило большого труда вернуть на место отвисшую челюсть. – Что это было? Э… Повторение вопроса!

К-к-рискор повторил еще громче.

Тинк Вильямс выругался.

– Вильямс, все вы можете идти, – сказал Директор, – я разберусь. И никому ни слова. Понятно? Четверо кивнули и вышли.

– Ну? – обратился Директор к Лоуренсу.

– Значит, так… – Лоуренс поправил помятую форму. – Сэр, мы с К-к-рискором просто разговаривали, вот и все. Просто треп. На прощание.

– Тогда почему вы… Нет, постойте. Что это за Танец Большой Щекотки?

– Отфффратительно! – проревел динамик.

– Требуется понизить громкость, К-к-рискор. Понимаете, сэр, у лоритян там тоже пирушка. Но они ни в каком виде алкоголь не принимают и другие возбудители тоже.

– Мерррссско!

– Они, как бы это сказать, ну, кайфуют с помощью своих органов осязания. Когда им хочется повеселиться по-настоящему, они сплетаются в клубок. Как щетинистые черви, завязанные в узел.

– Дэй, надеюсь, мне не надо напоминать вам…

– Нет, сэр. Я прекрасно помню, как следует реагировать на явления чужой цивилизации. Помню и то, что подходить к ним с земными мерками недопустимо. Но когда такое явление все время перед тобой маячит, оно начинает действовать на нервы. И как себя ни контролируй, напряжение все же остается.

– Капитан Дэй, я все это понимаю и не исключаю возможности нервного срыва, но откровенная демонстрация, которую я здесь застал…

– Нет, сэр, вы не понимаете. Дело в том, что у лоритян та же история. Они к этому точно так же относятся.

– К-к-рискор! Повторение вашего последнего вопроса (Лоуренс быстро сосчитал в уме – сказались годы тренировки): повторите высказывание семнадцатое.

– Вопрос: Директор землян запрещает им высказывать неприязнь к лоритянам, как Директор лоритян запрещает им высказывать неприязнь к землянам.

– Вот, – гордо сказал Лоуренс, – поняли?

– Нет. Что я должен понять?

– Ну… – Лоуренс собирался с мыслями: – Нам всем было запрещено говорить о том, что могло бы обидеть лоритян. Мы не представляли себе, чем именно их можно обидеть, поэтому нам приходилось избегать множества тем. Все, что казалось нам у них необычным или неприятным или могло быть у них табу. Секс или… или вылупление из яйца, или обычаи, ну да вы знаете список. Нам сказали: если они первые начнут разговор на ту или другую тему, тогда о'кэй – можете продолжить и вы. А они таких разговоров не начинали. Мы их считали чересчур щепетильными. Но они рассуждали так же, как и мы. Они были осторожны…

– Вопрос: щепетильный означает что.

Лоуренс оставил вопрос К-к-рискора без внимания.

– Дело в том, сэр, что и их и нас такая осторожность в подборе слов просто изматывала. Конечно, нельзя работать вместе, непрерывно оскорбляя друг друга, и все равно, каким щепетильным ни будь, то и дело наткнешься на что-нибудь… Вот, например, Танец Большой Щекотки, который К-к-рискор только что мне показал. А ему кажется, что нет ничего ужаснее веселья, от которого портится обмен веществ.

– Мерррссско! – высказался К-к-рискор.

– Штука в том, сэр, что мы можем понять друг друга. Мои привычки хороши для меня, его – для него, и мы можем совершенно спокойно рассказывать о них друг другу. А вот если один начинает тянуть резину, другой сердится. Ясно?

Тут по экрану перед ними прокатился беспорядочно спутанный клубок с торчащими во все стороны щупальцами, на вид примерно из пяти особей, прокатился – и поглотил К-к-рискора.

– До свидания, Лоуренс! – прокричал лоритянин, исчезая в безумном танце.

– До… до свидания, К-к-рискор. – Закрыв глаза, Лоуренс торопливо потянулся к пульту. Когда экран потух, он приоткрыл их и наклонился за бутылкой. – Если вид того, как я пью спиртное, действует на К-к-рискора так же, как картина его развлечений на меня, ему сейчас понадобится хорошая доза. Налить вам, сэр?

– Нет, благодарю. – Директор выглядел слегка озадаченным. – Неужели вы хотите сказать, Дэй, что все наши предосторожности были ни к чему, что мы могли свободно говорить с лоритянами о… ну, скажем, о различиях между ними и нами и наших реакциях на эти различия?

– Нет, сэр, не совсем так. На подобные темы большинство землян даже между собой не говорят. Я уверен, что понятие «отвратительно» означает для К-к-рискора в точности то же самое, что и для меня, и ввести его в состав слов языка Проекта не мешает. Может быть, при работе над новым общим Проектом те, кто заменит К-к-рискора и меня, договорятся снять некоторые табу. Но определенные правила необходимы, даже если они нас иногда раздражают.

– Понимаю. Да-да. Понимаю… Кажется, я могу понять, почему вам так хотелось разок нарушить инструкции… И К-к-рискору тоже. Ну я, пожалуй, пойду взгляну, как они там веселятся.

Он вышел.

Лоуренс вылил остатки в кружку и поставил ее охладиться. Затем он убедился, что все клавиши стоят в положении «выключено», и бросил взгляд на дверь. Она была плотно притворена. Лоуренс протянул кружку к экрану.

– За тебя, К-к-рискор, яйцеродная ты сволочь, – нежно сказал он и выпил до дна.

Перевод с английского М. Шевелева