355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Сильверберг » Сын человеческий (сборник) » Текст книги (страница 38)
Сын человеческий (сборник)
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 23:51

Текст книги "Сын человеческий (сборник)"


Автор книги: Роберт Сильверберг



сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 41 страниц)

28

15 января 2219 года.

Башня достигла высоты в тысячу один метр. Краг отметил это событие тем, что приказом по строительству объявил 16 января общим выходным. Предварительные прикидки говорят о том, что башня будет закончена не позже середины марта.

29

– Тор, вчера утром у меня был гость, – сказала Лилит Мезон.

– Мануэль Краг?

– Нет. Зигфрид Канцелярист.

– Канцелярист заходил к тебе? – Тор от изумления даже подскочил на гигантском диване в форме развернутого четырехмерного куба. – Зачем?

– Тор, – рассмеялась Лилит, – ты что, уже ревнуешь?

– Не вижу в этом ничего смешного. Зачем он приходил?

– Ты знаешь, он работает на Синдикат Охраны Недвижимости в Буэнос-Айресе, – начала объяснять Лилит. – И он заходил к нам в контору обсудить какой-то новый пункт в нашем с ними страховом контракте. Потом он спросил, нельзя ли поговорить со мной после работы. Хорошо. Я пригласила его домой. Он казался безобидным.

– И?…

– Он попытался сагитировать меня вступить в ПР.

– И все?

– Нет, – ответила Лилит. – Он хотел, чтобы потом я сагитировала тебя.

– Да, конечно, прямо сейчас, – усмехнулся Смотритель.

– Тор, это совершенно серьезно. И искренне. Он предан делу равенства, свободы. Не успели мы войти, а он уже похоронил меня под целой грудой политических аргументов: мол, только немедленные действия… Я сказала ему, что исповедую Веру. Он сказал: хорошо, какая разница, можешь сколько угодно своими молитвами призывать Крага чудесным образом вмешаться, но почему бы не подписать вот эту петицию? Нет, сказала я, никогда я не подписываю петиций. Он дал мне целую кучу пропагандистских кубиков ПР, всю их программу. Если интересуешься, они валяются на кухне. Он просидел у меня больше часа. – Лилит сверкнула ослепительной улыбкой. – Я так и не подписала его петиции.

– Но все-таки зачем ему было обращаться к тебе? – спросил Смотритель. – Он что, собирается в поисках поддержки вот так взять и обойти всех альф, по всему миру?

– Я же сказала, ему нужна твоя подпись. Он знает, что мы близки, и думает, что если сумеет переубедить меня, то я сумею переубедить тебя. Примерно так он и сказал. А как только в одном лагере с ним окажешься ты, остальные последуют за тобой. – Лилит вытянулась и попыталась изобразить речь Зигфрида Канцеляриста: – «Альфа Мезон, если Альфа Смотритель перейдет на нашу сторону, он приведет вслед за собой множество влиятельных альф. Это может стать поворотным моментом в истории нашего движения. В руках Альфы Смотрителя – будущее всех андроидов». Что ты по этому поводу думаешь, Альфа Смотритель?

– Глубоко тронут, Альфа Мезон. Не берусь даже описать тот благоговейный восторг, что зародили во мне эти слова. И как тебе удалось от него избавиться?

– Я попыталась соблазнить его.

– Что?

– Тор, я очень плохая? Тогда лучше я не буду об этом рассказывать.

– В меня не заложено чувство ревности, – бесстрастно отозвался Смотритель. – И не пытайся дразнить меня – ничего не получится. Я сегодня не в настроении для этих глупых игр.

– Хорошо, хорошо. Прошу прощения.

– Продолжай. Ты попыталась соблазнить его. И у тебя ничего не получилось.

– Нет, не получилось, – вздохнула Лилит. – Это был экспромт. Я сказала себе: у Канцеляриста такой чопорно-пуританский вид, что, наверное, он тут же убежит от меня с криками ужаса. А если, наоборот, клюнет… что же, это может быть даже занятно. Так что я разделась и… какая там была старая идиома? Делать авансы? Короче, стала делать авансы. Самым бесстыдным образом. Иди ко мне, сказала я ему, свернемся вместе калачиком, согрей меня. Зигги, Зигги. Я положила руки ему на плечи. Я… как это… да, похотливо заиграла глазами. Я усердно виляла бедрами и даже, наверное, повизгивала от вожделения. Да. Тор, я так старалась, даже больше, чем тогда с тобой. Но он остался непоколебим. Он попросил меня прекратить.

– Ага! – сказал Смотритель. – А я тебе что говорил? Альфы-мужчины почти не интересуются сексом. Для них это несущественно.

– Немедленно убери с лица эту самодовольную ухмылку. Канцелярист хотел меня. Он побледнел. Его всего трясло.

– Тогда почему он не отправился с тобой в постель? Боялся, что это повредит его политической карьере? Скомпрометирует?

– Нет, – произнесла Лилит. – Дело в том, что он до сих пор а трауре.

– А, в трауре.

– После смерти жены Кассандры Адрон. Жены, Тор. ПР практикует брак между андроидами. Зигфрид Канцелярист и Кассандра Адрон поженились три года назад. Теперь он полгода будет соблюдать траур и активно отбиваться от всяких развратных молодых альф. Он объяснил все это и тут же ушел. Словно боялся, что, если задержится еще немного, не сумеет устоять.

– Жена, – пробормотал Смотритель.

– В петицию, которую ПР представляет в Конгресс, они хотят добавить пункт о браке между андроидами. Еще Канцелярист сказал, что если мы с тобой хотим пожениться, он устроит это нам в тот же день, как только мы вступим в партию.

– Что за ребячество! – хрипло рассмеялся Смотритель. – Какой нам прок от брака? Что, у нас будут дети, которые унаследуют наше состояние? Лилит, если нам захочется жить вместе, я в любой момент могу просто перебраться к тебе. Или ты ко мне. Зачем нам какая-то дурацкая церемония? Какой-то клочок бумаги?

– Тор, суть не в церемонии, а в идее. В идее постоянного союза между мужчиной и женщиной, как это практикуется у людей. Это даже трогательно. Тор, он действительно любил ее.

– Я и не сомневаюсь в этом. Я видел, как он рыдал, когда Сполдинг убил ее. Но разве он любил ее сильнее оттого, что они были женаты? Если брак – такая восхитительная вещь, почему Мануэль Краг бывает у тебя каждую неделю? Разве он не связан нерасторжимыми узами с миссис Краг?

– Бывают браки удачные и неудачные, – сказала Лилит. – Плох брак или хорош, не определяется тем, с кем ты спишь. В любом случае, брак Кассандры был удачным, и я не вижу, чем нам повредит, если мы переймем этот человеческий обычай – раз уж мы так верим в равенство.

– Хорошо! – рявкнул Смотритель. – Ты хочешь выйти за меня замуж?

– Но я говорила совершенно абстрактно – просто о том, что можно было бы перенять обычай.

– А я говорю совершенно конкретно. Чтобы пожениться, нам совсем не обязательно вступать в ПР. Я свяжусь с Альфой Конструктором и Альфой Экспедитором, мы впишем в священную книгу текст брачной церемонии, и сегодня же вечером мы с тобой сможем обвенчаться в церкви Валхаллаваген. Хочешь?

– Тор, я же серьезно…

– Я тоже.

– Ты завелся и сам не понимаешь, что говоришь. Две минуты назад брак между андроидами представлялся тебе величайшей глупостью. Теперь ты хочешь дополнить священную книгу текстом венчального обряда. Тор, ты же шутишь, правда?

– Ага, значит ты не хочешь за меня замуж? Не беспокойся, я не собираюсь мешать твоему роману с Мануэлем. Собственнический инстинкт в меня тоже не вложили. Но мы могли бы жить вместе, могли бы…

– Тор, прекрати.

– Почему?

– То, что существует между нами, вполне может существовать и без брака. Ты сам это прекрасно знаешь. И я это прекрасно знаю. Я вовсе не набивалась на предложение руки и сердца. Я просто пыталась объяснить тебе Зигфрида Канцеляриста, его чувства к Кассандре Адрон, не говоря о позиции ПР в вопросе…

– Хватит, хватит. – Смотритель зажал ладонями уши и зажмурил глаза. – Тема закрыта. Я восхищен тем, что тебе не удалось соблазнить Зигфрида Канцеляриста, и поражен тем, что ПР практикует брак между андроидами, и хватит об этом. Хорошо?

– Тор, ты сегодня чем-то озабочен.

– Да.

– Что случилось? Я могу как-нибудь помочь?

– Лилит, сегодня я разговаривал со Сполдингом. Он сказал, что когда делегация ПР получит разрешение обратиться к Конгрессу, Краг выступит с заявлением, в котором осудит все движение за равенство и особенно подчеркнет, что не стал бы создавать нас, приди ему много лет назад в голову мысль, что мы потребуем гражданских прав.

У Лилит вырвался сдавленный крик ужаса. Быстро-быстро, четыре раза подряд она сделала знак «Храни нас Краг».

– Это невозможно, – прошептала она.

– Сполдинг сказал, что Краг поделился этой мыслью со спикером Салах-аль-Дином, сенатором Фиэроном и еще с кем-то неделю назад в Клубе Капитана Немо. Ты, разумеется, понимаешь, что все это было сказано мне просто так, безо всяких задних мыслей – обычная дружеская болтовня эктогена с андроидом. Сполдинг знает, что я настроен против ПР. Он думал, что это позабавит меня. Ублюдок!

– Неужели это может быть правдой?

– Разумеется, может. Краг никогда прямо не высказывался о том, какой видится ему роль андроида. При всей моей близости к нему, я понятия не имею, что он думает на самом деле. Мне всегда казалось, что он нам сочувствует, но я мог просто выдавать желаемое за действительное. Вопрос не в том, может ли то, что сказал Сполдинг, быть правдой, а правда ли это?

– У тебя хватит духу прямо спросить у Крага?

– Нет, не хватит, – произнес Тор. – Я верю в то, что вся эта история – порождение злобной фантазии Леона Сполдинга, что Краг не собирается нарушать свое правило «никакой политики», и что если он когда-нибудь и выступит с заявлением, то только с тем, ради которого все мы молимся. Но меня бросает в дрожь при мысли о том, что я могу ошибаться. Лилит, мне страшно. Выступление Крага против идеи равенства выбьет фундамент из-под всей нашей Веры. И мы останемся в вечной тьме. Теперь понимаешь, о чем я размышлял весь день?

– Но… разве можно верить Спеллингу? Почему бы тебе не связаться с сенатором или спикером и не узнать, что Краг говорил на самом деле?

– Да ты что? Как ты себе это представляешь? Я позвоню им и попрошу рассказать, о чем они беседовали с Крагом на обеде в Клубе Капитана Немо? Они тут же сообщат об этом Крагу.

– Что ты тогда предлагаешь делать?

– Попробовать заставить самого Крага подыграть нам, – ответил Смотритель. – Покажи Мануэлю церковь.

– Когда?

– Когда только сможешь. Ничего не скрывай от него. Пусть он поймет все. Дави на совесть. И пусть после этого он как можно быстрее поговорит с отцом, прежде чем тот выступит с обращением к Конгрессу. Если Краг вообще собирается обращаться к Конгрессу.

– Хорошо, – сказала Лилит, – так я и сделаю.

Смотритель кивнул и продолжал машинально водить носком обуви вдоль прихотливых узоров покрывающего ковер орнамента. В его мозгу что-то громко тикало, в горле застрял здоровенный ком. Он ненавидел эти махинации, в которые ему пришлось ввязаться, поставив так много в зависимость от слабой воли Мануэля Крага. Его по-прежнему бросало в дрожь при мысли о том, что посредством такой простенькой интриги они пытаются манипулировать Крагом. Крагом! Все это, как ему казалось, противоречило истинной Вере. То, что он позволил вовлечь себя в такую циничную торговлю с судьбой, заставляло Смотрителя усомниться в истинной глубине своей Веры. Может, все это только фасад – преклонение коленей в церкви, бормотание триплетов, молитвы? Просто способ занять время, пока не представится случай начать диктовать происходящему свою волю? Он отверг эту мысль. И остался ни с чем. Лучше бы было ничего и не начинать, подумал он. Ему вдруг страшно захотелось вернуться в центр управления, подключиться к компьютеру и, как опытный серфингист взлетает на волну прибоя, оседлать гребень потока информации. Может, это и значит быть человеком: необходимость делать выбор, неуверенность, страх? Почему бы тогда не остаться андроидом? Согласиться с Божественным предназначением? Служить и ни о чем больше не думать? Отступиться от всех этих заговоров, разрубить узел эмоций, вырваться из паутины страсти? Похоже, я начинаю завидовать гаммам, подумал он. Но я не могу стать гаммой. Краг вложил в меня способность мыслить. Краг создал меня способным сомневаться и страдать. Благословенна воля Крага! Смотритель поднялся с дивана, медленно пересек комнату и включил телевизор. На экране вспыхнуло изображение башни Крага: гигантской, невероятно прекрасной, ослепительно блестящей в лучах январского солнца. Парящая в воздухе камера медленно давала панораму сооружения во всю высоту, в то время как комментатор за кадром говорил о том, что достигнута тысячеметровая отметка, благосклонно сравнивал башню с Египетскими пирамидами, Великой Китайской стеной, Александрийским маяком и Колоссом Родосским. Величественное сооружение человеческого разума, открывающее путь к диалогу с космосом. Стройное и блестящее воплощение самой Красоты – именно так, с большой буквы. Камера металась вверх-вниз вдоль стеклянных стен. Заглянула внутрь уходящего в бесконечность колодца. Ухмыляющиеся гаммы приветственно машут камере. А вот и он сам – погружен в какие-то дела, даже представления не имеет о том, что его снимают. А вот Краг, его переполняет гордость, он показывает рукой на башню и что-то говорит группе сенаторов и промышленных воротил. Арктический холод сочился с экрана. В поле зрения камеры попали морозильные ленты, глубоко погруженные в вечную мерзлоту, от них поднимался туман. Если тундра вдруг оттает, глубокомысленно объяснил комментатор, нельзя гарантировать устойчивость фундамента. Беспрецедентный триумф экологической архитектуры. Чудо. Памятник воображению, предвидению, упорству человека. Да. Да. Феноменально. Смотрителя вдруг затрясло от бешенства, и он с силой ударил по кнопке выключателя. Сверкающая башня исчезла, как оборвавшийся сон. Он застыл у стены спиной к Лилит. Он хотел стать человеком? Да. Разве не молился он Крагу, чтобы ему и его народу предоставили все права Детей Лона? Да. А с правами обычно появляются обязанности. Да. А с появлением обязанностей начинается неразбериха. Соперничество. Секс. Любовь. Интриги. Может быть, подумал Смотритель, я просто еще не готов к этому. Может, лучше было бы оставаться мирным работящим альфой, даже не помышляющим о том, чтобы бросить вызов Воле Крага. Может быть. Очень может быть. Он сделал несколько успокаивающих дыхательных упражнений, но они не помогли. Ты стал гораздо более человеком, чем сам того хотел, сказал он себе. Он вдруг заметил, что за ним стоит Лилит. Она прижалась к нему, и ее твердеющие соски защекотали ему спину.

– Бедный Тор, – прошептала она. – Весь такой напряженный. Такой озабоченный. Хочешь?…

Разве мог он отказать ей? Он изобразил энтузиазм. Он крепко обнял ее и увлек на пол. Она раздвинула ноги, принимая его. На этот раз он действовал более умело, но по-прежнему почти ничего не чувствовал: бессмысленное слияние плоти, чужой экстаз. Откуда-то издалека до него доходил отголосок восторга, когда он видел, как Лилит мечется, стонет и выгибает спину от удовольствия. Теперь он понял, что на самом деле в нем еще слишком мало человеческого, а в ней – слишком много. Да. Он начал двигаться быстрее и ощутил что-то странное. Краг хорошо спроектировал своих людей, и все нервные окончания были на месте, только притуплены самостоятельно развитыми условными рефлексами. В последние мгновения перед оргазмом в нем что-то шевельнулось по-настоящему: он хрипло зарычал как зверь, судорожно стиснул плечи Лилит и затрясся, как в лихорадке. Потом – извержение, сразу за которым, как в прошлый раз, пришло ощущение грусти и пустоты. Ему показалось, что он – в гигантской подземной пещере и не видит ничего, кроме тонкого слоя из сухих листьев, осыпавшихся с погребальных венков. Он с трудом заставил себя остаться в объятиях Лилит. Больше всего ему хотелось откатиться в сторону и остаться одному. Он открыл глаза. На ее раскрасневшемся лице блестели слезы и пот, она широко улыбалась и буквально светилась изнутри.

– Я люблю тебя, – негромко произнесла она.

Смотритель замялся. Надо было что-то ответить. Первая секунда его молчания зацепилась за вторую, вторая за третью, и все вместе они угрожали задушить вселенную. Разве мог он не ответить? Промолчать было бы бесчеловечно. Он осторожно дотронулся до нее, чувствуя себя как музыкальный инструмент – расстроенный, с ослабленными струнами.

В конце концов он скороговоркой выдавил:

– Я люблю тебя, Лилит.

30

Можете спросить вы: – Кто сотворил Детей Лона? Кто, в самом деле, сотворил Крага?

И отвечу я вам, что это хорошие вопросы, что эти вопросы правильно заданы.

Ибо должны понять вы, что все в мире осуществляется циклами: есть цикл Лона и цикл Автоклава, и один цикл предшествует другому, и без Детей Лона не появились бы на свет Дети Автоклава.

И человек по имени Краг, Творец Детей Автоклава, принадлежит к Детям Лона.

Но человек по имени Краг – это всего лишь один из аспектов Крага-Творца, чье существование предшествует всему и чья Воля сформировала все, который сотворил Детей Лона как предвестников появления на свет Детей Автоклава. По этой причине должны отличить вы человека по имени Краг, который смертен и принадлежит к Детям Лона, от Крага-Творца, чьему плану подчиняется все, так что даже если своим появлением на свет Дети Автоклава обязаны человеку по имени Краг, произошло это в соответствии с замыслом Крага-Творца, который ниспосылает благодать, которому возносим мы хвалу.

31

– Ты обещала рассказать мне, почему гаммы все время упоминали моего отца. Краг-с-вами. Краг-с-тобой. Славься, Краг. Ты так ничего и не объяснила.

– Я объясню.

– Когда?

– Тебе придется опять переодеться альфой. Это гораздо проще показать, чем объяснить.

– Мы опять пойдем в Гамма-таун?

Нет, говорит она, на этот раз нет. Теперь ограничимся бетами. Я не рискну показывать тебе церковь Валхаллаваген, потому что…

– Вал…

– Церковь Валхаллаваген. Это совсем близко отсюда. Туда ходят молиться почти все альфы из Остермальма. Обмануть своим маскарадом альф тебе вряд ли удастся. Но провести бет, пожалуй, тебе под силу. Если сумеешь держаться с важным видом и вести себя тихо.

Церковь. Молиться.

– Значит, это религия?

– Да.

– Как она называете? Крагопоклонство?

– Она никак не называется. О себе мы говорим, что исповедуем Веру. Это очень важно для нас, Мануэль. Наверное, это самая главная вещь в нашей жизни.

– Можно немного поподробнее…

– Потом. Сейчас разденься, тебя еще надо перекрасить. Не будем терять времени.

– Это надолго?

– Не больше часа. Не беспокойся, успеешь домой вовремя. Если это то, о чем ты беспокоишься.

– Я должен быть по возможности честен с Клиссой. Она предоставляет мне свободу. Я не хочу этим злоупотреблять.

– Хорошо, хорошо.

Я раздеваюсь. Лилит опять делает из меня альфу Левитикуса Прыгуна. Костюм остался у нее с прошлого раза, странно, что она не вернула его Смотрителю. Как будто она знала, что маскарад повторится.

– Прежде чем идти, надо тебя кое-чему обучить. Во-первых: людям строжайше воспрещено входить в наши церкви, как немусульманам – в Мекку. Насколько я знаю, ты будешь первым из Детей Лона, кто увидит нашу церковь.

– Первым из?…

– Из Детей Лона. Все вы – Дети Лона, мы – Дети Автоклава. Разве не так?

– Ага. Но если провести меня в церковь – такое святотатство, почему ты идешь на это? Ты что, несерьезно относишься к вашим заповедям?

– Очень серьезно.

– Тогда почему?

– Мануэль, я чувствую, что для тебя можно сделать исключение. Ты не такой, как все. Помнишь, я тебе как-то уже говорила об этом? Ты не относишься к андроидам как к существам, низшим по сравнению с человеком. Мне кажется, что в глубине души ты всегда был на нашей стороне, просто сам не отдавал себе в этом отчета. Так что, по-моему, не будет таким уж святотатством познакомить тебя с основами нашей религии.

– Да… может, и так.

– К тому же, ты – сын Крага.

– А это тут при чем?

– Увидишь, – сказала она.

Я был польщен. Заворожен. Взбудоражен. Немного испуган. Я что, действительно настолько сочувствую андроидам? Можно ли мне доверять? Почему она нарушает одну из их главных заповедей? Чего она пытается от меня добиться? Недостойная мысль. Она делает это потому, что любит меня. И хочет разделить со мной свой мир.

– Как бы то ни было, – говорит она, – помни, что все может быть очень серьезно, если тебя обнаружат. Так что постарайся выглядеть уверенно, не нервничай. Как в Гамма-тауне.

– Есть какие-нибудь обряды, с которым я должен быть знаком? Жесты, понятные только посвященным?

– Как раз к этому я и перехожу. Тебе действительно нужно знать несколько жестов. Один из них ты уже знаешь. Вот этот.

– Левой ладонью: пах-грудь-лоб, раз-два-три.

– Это знак «Славься, Краг», – говорит она, – он обозначает преклонение, уважение… просто знак приветствия. Он делается, когда входишь в церковь и когда присоединяешься к молитве. Нелишне делать этот жест каждый раз, когда упоминается имя Крага. В общем-то он уместен когда угодно во время молитвы, а также при встрече верующих андроидов за пределами церкви. Ну-ка давай потренируемся.

Раз-два-три.

Славься, Краг.

Быстрее. Раз-два-три. Раз-два-три.

– Хорошо. Хорошо. Вот еще один важный жест. Он обозначает «Храни нас Краг» и делается, если ты нервничаешь или сомневаешься. Что-то типа «Господи, спаси». Во время церковной службы он делается каждый раз, когда в тексте просят Крага помочь нам, сжалиться над нами. Каждый раз, когда мы молим Крага о чем-то.

– Значит, Краг – действительно ваш бог?

– Вот этот жест.

Она показала: ладони прижать к груди, потом развернуть кисти ладонями наружу. Акт искреннего раскаяния: Краг, моя душа принадлежит тебе! Я ничего от тебя не скрываю. Она сделала жест несколько раз, я повторял за ней.

– Еще один знак, – сказала Лилит. – Знак покорности Воле Крага. Он делается только один раз, когда ты заходишь в церковь и видишь алтарь. Вот так. Опускаешься на одно колено и протягиваешь вперед руки – ладонями вверх.

– Существенно, какое колено?

– Нет. Давай попробуй.

Я делаю знак покорности воле Крага. Я даже рад, что наконец-то узнал его. Такое чувство, что я всю жизнь был покорен воле Крага, сам того не подозревая.

– Теперь проверим, не перепутал ли ты чего-нибудь, – говорит Лилит. – Что ты делаешь, когда входишь в церковь?

– Раз-два-три. Славься, Краг.

– Хорошо. Потом?

– Когда вижу алтарь, подчиняюсь Воле. – Опустился на колено, руки вперед ладонями вверх.

– Да. А дальше?

– Когда по ходу службы Крага просят о каком-нибудь одолжении, я делаю знак «Храни нас Краг». Ладони на грудь, потом разворот ладонями наружу. Также время от времени я делаю знак «Славься, Краг», когда упоминается его имя.

– Прекрасно, Мануэль, все должно пройти удачно.

– Помнится, в Гамма-тауне ты показывала еще один знак, – говорю я.

– Какой?

Я поднимаю руки, развожу ладонями друг к другу примерно на полметра, сгибаю колени и вращаю бедрами, пытаясь изобразить нечто спиралевидное.

– Ты делала этот знак в Гамма-тауне, – говорю я, – перед возбужденной толпой.

Лилит смеется.

– Этот знак называется «Благословение Автоклава», – говорит она. – Это знак прощания и умиротворения. Он входит в погребальный ритуал, а также делается при расставании в напряженной ситуации. Это один из самых священных знаков. Ты не очень удачно его показал. Понимаешь, этот знак как бы имитирует структуру молекулы нуклеиновой кислоты – двойную спираль. Вот так.

Она показывает. Я пытаюсь повторить. Она смеется.

– Прошу прощения, – говорю я, – но так мое тело просто не гнется.

– Этот знак требует некоторой тренировки. Но тебе все равно не придется его показывать. Должно хватить «Славься, Краг» и «Храни нас Краг». Пошли.

Мы идем по обшарпанному району, который когда-то, наверное, был торговым центром Стокгольма. Центр не настолько кошмарно аляповат, как Гамма-таун, и не проникнут атмосферой благородной древности, как квартал Остермальм. Просто обшарпан.

– А вот и церковь, – говорит Лилит.

Перед нами явно бывший магазин, но в витринах – матовые стекла. У двери, не занимаясь ничем определенным, стоят несколько бет. Просто стоят и все. Мы переходим улицу. Меня начинает трясти. А вдруг меня разгадают? Что они сделают? Со мной? С Лилит?

– Я – Альфа Левитикус Прыгун.

Беты расступаются, делая знак «Славься, Краг». Глаза опущены – значит, уважают. Социальная дистанция. Лилит пришлось бы проявить чудеса изобретательности, не будь я примерно такого же сложения, как все альфы – высокий, худощавый. Моя уверенность растет. Я даже отвечаю одному из бет знаком «Славься, Краг».

Мы входим в церковь.

Большое круглое помещение. Ни одного сиденья. Толстый мягкий ковер из квазиорганики, уже изрядно вытертый. Полумрак. Входя, чуть не забыл сделать «Славься, Краг». Раз-два-три.

Небольшой вестибюль. Еще два шага, и я впервые вижу алтарь. Лилит приседает на одно колено, изображает Покорность Воле. Мне не понадобилось приседать – я просто упал от изумления.

Алтарь: огромный параллелепипед живой розовой плоти, сидящий в неглубокой пластиковой ванне, покрытой сложным орнаментом. В ванне бурлит лиловая жидкость, иногда даже перехлестывая через эту гору розового мяса, размером, наверное, метра два на три.

Над алтарем – голограмма моего отца. Сходство абсолютное. Изображение анфас в полный рост, в натуральную величину, губы сурово сжаты, глаза сверкают. Это вам не бог любви. Тут ощущается сила. Железный человек. Это голограмма, поэтому, где бы ты ни находился в церкви, Краг все время смотрит прямо на тебя.

Я падаю не колено. Я вытягиваю руки. Ладонями вверх.

Покорность Воле Крага!

Я ошеломлен. Мне многое рассказали заранее, но я все равно ошеломлен.

– И так по всему миру? – спрашиваю я. – Андроиды молятся моему отцу?

– Да, – еле слышно шепчет она в ответ. – Да. Мы воздаем ему должное. Славься, Краг.

Человек, которого я знал всю жизнь – строитель башен, изобретатель андроидов, – Бог? Я с трудом подавляю хохот, который душит меня. А я кто, бог-сын? Для этой роли я никак не подхожу. Мне здесь явно никто не поклоняется. Я как мысль, пришедшая слишком поздно, я же не вписываюсь в теологию.

Мы поднимаемся на ноги. Еле заметным кивком Лилит направляет меня в дальний темный угол. Там мы опускаемся на колени. В темноте мне как-то уютней. В церкви десять-двенадцать андроидов, все беты, кроме единственного альфы, стоящего спиной к нам на коленях возле самого алтаря. Может, думаю я, если здесь есть еще один альфа, я не так чтобы очень бросаюсь в глаза? Входят еще несколько бет, делают знакомый жест. На нас никто не обращает внимания. Социальная дистанция.

Такое впечатление, что каждый сосредоточенно молится про себя.

– Лилит, это и есть служба?

– Еще нет. Мы пришли немного рановато. Сейчас увидишь.

Меня буравят глаза Крага. На голограмме он действительно похож на бога. Я дерзко отвечаю на его взгляд. Что он сказал бы, узнав обо всем этом? Он бы расхохотался. Измолотил в щепы письменный стол от восторга: «Краг – бог! Иегова Краг! Симеон Аллах! Неплохо, черт возьми! Почему бы им не поклоняться мне? Я ведь сделал их, разве не так?»

Глаза мои постепенно привыкают к полумраку, и я начинаю изучать орнамент на стенах. Это вовсе не абстрактный узор, как мне поначалу показалось. Нет, теперь я различаю буквы алфавита, которые бесконечно повторяются, покрывая собой каждый сантиметр стен. Не весь алфавит. Я пробегаю глазами по строчкам и вижу только А, У, Г и Ц во всевозможных сочетаниях. Например:

АУА АУГ АУЦ АУУ ГАА ГАГ ГАЦ ГАУ ГГА ГГГ ГГЦ ГГУ ГЦА ГЦГ ГЦЦ ГЦУ ГУА ГУГ ГУЦ ГУУ ЦАА ЦАГ ЦАЦ ЦАУ И так далее, и так далее.

– Лилит, – спрашиваю я, – что это за узор?

– Генетический код, – говорит она. – Триплеты РНК.

Ах да. Я вдруг вспоминаю девушку-слоубиманку в Гамма-тауне: ГААГАГГАЦ.

– Так вот эта комбинация букв на стене – молитва?

– Священный язык. Как латынь для католиков.

– Понимаю.

На самом деле я не понимаю ничего. Просто со всем соглашаюсь.

– А из чего сделан алтарь? – спрашиваю я.

– Из плоти. Синтетической плоти.

– Живой?

– Разумеется. Прямо из автоклава, в точности как я или ты. Пардон, к тебе это не относится. В точности как я. Гора живого синтетического мяса.

– Но как она… оно… живет? У него же наверняка нет никаких внутренних органов.

– Питательные вещества поступают из резервуара под ним. Инъекциями. Алтарь действительно живет. Растет. Время от времени его приходится даже подравнивать. Он символизирует наше происхождение. Не твое. Наше. Такой алтарь есть в каждой церкви. Тайно выращенный на заводе. И под большим секретом оттуда вывезенный.

– Как бракованные?

– Да, как бракованные.

– А мне показалось, что на заводе в Дулуте недремлющая служба безопасности, – говорю я.

Лилит подмигивает мне. Я начинаю ощущать себя участником заговора.

Из еле заметной двери за алтарем появляются трое андроидов. Двое бет и альфа, все в длинных парчовых накидках, расшитых стилизованным орнаментом из тех же четырех букв. Я понимаю, что это священники. Сейчас начнется служба. Трое новоприбывших встают на колени у алтаря, все вокруг делают сначала знак «Славься, Краг», потом «Храни нас Краг». Я повторяю за всеми.

– Это священники? – спрашиваю я.

– Не совсем, – отвечает Лилит. – У нас нет священников в вашем понимании. У нас есть разные касты, представители которых играют каждый свою роль в разных ритуалах. Вот этот – альфа Хранитель. Он входит в транс и напрямую общается с Крагом. Двое бет – экстраполяторы. Они усиливают его эмоциональное состояние. Во время других ритуалов службу могут нести Поглощающие, Трансцендеры, Защитники, а ассистировать – Уступающие, Жертвующие или Отвечающие.

– А ты какой касты?

– Отвечающая.

– А Тор Смотритель?

– Хранитель.

Альфа у алтаря начинает декламировать нараспев:

– ЦГУ, УУЦ, УЦА, ЦГА. ЦЦГ, ГЦЦ, ГАГ, АУЦ.

– И что, вся служба будет так зашифрована?

– Нет. Это только для того, чтобы установить раппорт.

– Что он говорит?

Двое сидящих перед нами бет оборачиваются. Глаза их гневно горят, они хотят потребовать, чтобы мы умолкли. Увидев, что мы альфы, они прикусывают языки.

– Он говорит, – шепчет Лилит мне на ухо, – Краг вводит нас в этот мир, и к Крагу мы возвращаемся.

– ГГЦ, ГУУ, УУЦ, ГАГ.

– Краг – наш творец, наш защитник и наш спаситель.

УУЦ, ЦУГ, ЦУЦ, УГЦ.

– Краг, мы молим тебя вывести нас на свет.

Я не могу разгадать шифр. Он кажется совершенно бессмысленным. Какой символ обозначает Крага? Как работает грамматика? Об этом спрошу у Лилит в другой раз. На нас снова оборачиваются: уж эти болтливые альфы там, сзади; никакого уважения.

Экстраполяторы слаженно выводят низкие гудящие ноты. Хранитель продолжает декламировать. Лилит начинает эхом вторить ему – наверное, в этом и заключаются ее обязанности как отвечающей. Огни почти совсем меркнут, потом ярко разгораются. Изображение Крага начинает светиться, глаза проникают глубоко мне в душу.

Теперь я понимаю добрую половину слов службы. Перемежая обычную речь шифром, они просят Крага спасти Детей Автоклава, дать им свободу, возвысить до уровня Детей Лона. Они воспевают тот день, когда Лоно и Автоклав, Автоклав и Лоно станут одним целым. Бесконечно повторяя жест «Храни нас Краг», они умоляют его о милости. Краг! Краг! Краг! Краг! Краг! Вся их религия построена на представлении о милосердном Краге.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю