Текст книги "Сын человеческий (сборник)"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)

– Не здесь, – говорит она. – Не здесь. Мы должны соблюдать социальную дистанцию.

Со свода туннеля брызжет ослепительный свет. Надуваются и громко лопаются розовые пузыри, пахнет кислятиной. Небольшая толпа гамм, человек десять, галопом выскакивает из-за поворота туннеля, чуть не сбивает нас с ног, испуганно тормозит, почтительно приветствует и бежит дальше, громко смеясь и распевая на ходу:

 
Расплавив тебя, я сказал: – Ну и что?
Расплавились вместе, и всем хорошо.
Сгустимся-сгустимся-сгустимся-сгустимся,
сверчок!
 

– Им весело, – говорю я.

– Да они пьяны в доску, – кивает Лилит. – Наверняка торопятся на радиационную оргию.

– Куда?

Из-под закрытой двери натекает лужица желтоватой жидкости. Едкий запах лезет в ноздри. Моча гамм? Дверь распахивается. Нам в лицо безумно хихикает женщина-гамма; груди ее выкрашены люминофором, на животе – яркий шрам. Она умудряется почтительно сделать книксен, хотя координация движений не на высоте.

– Миледи, милорд. Как насчет того, чтобы немного сгуститься?

Снова хихикает. Приседает. Вскакивает и, раскачиваясь, вприпрыжку кружится на месте, молотя себя пятками по заду. Выгибает спину, шлепает себя по груди, раздвигает ноги. В комнате у нее за спиной вспыхивают сначала зеленые, потом золотистые огни. Появляется еще одна фигура.

– Лилит, что это?

Нормального роста, но вдвое шире обычного гаммы и весь покрыт густым мехом. Обезьяна? Лицо явно человеческое. Существо понимает руку. Пальцы толстые и короткие. С перепонками! Затаскивает женщину в комнату. Дверь захлопывается.

– Бракованный, – говорит Лилит. – Здесь таких много.

– Бракованный?

– Субстандартный андроид. С генетическими изъянами. Наверное, автоклав был плохо стерилизован. Иногда у них нет рук, иногда ног, голов, пищеварительного тракта, того-сего.

– Разве таких автоматически не уничтожают на заводе?

– Нет, – улыбается Лилит, – не уничтожают. Те, кто нежизнеспособен, сами быстро умирают. Остальных тайком переправляют в подземные города – сюда в основном. Мануэль, не можем же мы обречь на смерть наших ущербных братьев?

– Левитикус, – говорю я. – Альфа Левитикус Прыгун.

– Да, конечно. Смотри, вот еще один.

По туннелю беззаботно шлепает персонаж из ночного кошмара. Можно подумать, это существо засунули в печь и держали там, пока плоть его не стала мягкой и текучей: чем-то оно напоминает человека, но очертания незнакомые. Нос вытянулся чуть ли не в хобот, губы огромные и плоские, как блюдца, руки разной длины, вместо пальцев – настоящие щупальца, чудовищных размеров гениталии.

– Разве не было бы ему лучше умереть? – спрашиваю я Лилит.

– Нет-нет. Он наш брат. Наш бедный брат, который дорог нам.

Чудовище останавливается в десятке метров от нас. Пальцы-веревки повторяют все тот же жест: раз-два-три.

– Мир вам, альфы, – очень отчетливо произносит оно. – Краг-с-вами, Краг-с-вами, Краг-с-вами.

– Краг-с-вами, – отвечает Лилит.

Чудовище ковыляет дальше, радостно что-то бормоча.

– Краг-с-вами? Краг-с-вами? Лилит, что все это значит?

– Общепринятое приветствие, – говорит она.

– Краг?

– Краг – наш создатель, разве не так? – говорит она.

Я вспоминаю услышанное от друзей в камере эгообмена.

– Знаешь, все андроиды влюблены в твоего отца.

– Да? Иногда мне кажется, что это чуть ли не религия. Религия Крага.

– Согласись, какой-то смысл в этом есть – поклоняться тому, кто тебя создал. Не смейся.

– Краг-с-вами. Краг-с-тобой.

– Лилит, – спрашиваю я, – андроиды считают моего отца Богом?

Она уклоняется от ответа.

– Об этом в другой раз, – говорит она. – Даже у гамм есть уши. Кое о чем здесь лучше не говорить.

– Но…

– В другой раз.

Я умолкаю. Туннель расширяется, и мы оказываемся посреди ярко освещенного пространства. Вокруг опять толпится множеств гамм. Рыночная площадь? Всевозможные лавки, киоски, лотки, и повсюду гаммы, гаммы, гаммы. На нас оглядываются. Нам встречаются несколько бракованных, каждый кошмарнее предыдущего. Не понимаю, как такие противоестественные создания могли выжить?

– Они когда-нибудь поднимаются на поверхность?

– Никогда. Нельзя, чтобы они попались на глаза людям.

– А в Гамма-таун?

– Даже в Гамма-таун. Им нельзя рисковать, они тут же будут уничтожены.

Толпа бурлит. Гаммы пихаются, расталкивая друг друга локтями, переругиваются, огрызаются. Но вокруг незваных альф каким-то образом всегда остается пустое пространство, не очень большое впрочем. Мы видим поединок на ножах, вскоре еще один. Никто не обращает на них никакого внимания. Стоит страшная вонь. Ко мне бросается девушка с безумно блестящими глазами и шепчет:

– Храни тебя Краг, храни тебя Краг. – Она втискивает что-то мне в ладонь и исчезает.

Подарок.

Маленький прохладный кубик со скругленными ребрами, как та игрушка в салоне ожидания перед эгообменом. Интересно, этот кубик тоже разговаривает? Да. Я подношу его к глазам, и в молочно-белой дымке начинают появляться, проплывая мимо и растворяясь, слова:

СГУСТИСЬ СПОЗАРАНИ, И

ВЕЧНОЕ СПАСЕНИЕ В КАРМАНЕ.

*

ЕГО ЕГО ЕГО ЕЕ ЕГО ЕГО ЕГО

*

О КАК МЕЛКА ТВОЯ ЧАША,

ГРЯЗНЫЙ СВЕРЧОК.

*

ЧТО СЛОУБИ В КАЙФ, ТО СТЭКЕРУ ВИЛЫ

*

ПЛЮТИ! ПЛЮТИ! ПЛЮТИ! ПЛЮТИ! ПЛЮТ!

*

КРАГУ – КРАГОВО

– Что за чушь, Лилит, ты хоть что-нибудь понимаешь?

– Кое-что. У гамм есть свой сленг. Вот, например, смотри…

Гамма с темно-красной пористой кожей в выбивает кубик у нас из рук. Кубик, кувыркаясь, катится по каменным плиткам. Гамма в прыжке бросается за ним. Все вокруг взрывается шумом, сбивается в один мельтешащий клубок. Вор угрем выскальзывает из гущи схватки и исчезает в темним боковом туннеле. Драка продолжается без него. На верху кучи малы возникает девушка. В потасовке она потеряла те несколько клочков материи, что на пей были, на ее груди и бедрах виднеются свежие ссадины. Она сжимает в руке кубик. Я узнаю ее: это она и сунула мне игрушку. Она замечает меня, дьявольски оскаливается, победоносно размахивает кубиком и зажимает его между ног. На нее налетает толстый, как бочка, бракованный, вскидывает на спину и куда-то тащит. У него только одна рука, но толстая, как древесный ствол.

– Сверчок! – вопит девушка. – Прот Глисс!

Они исчезают.

Толпа продолжает угрожающе гудеть.

Я представляю, как они набрасываются на нас, рвут в клочья мой маскарадный костюм и обнаруживают под ним волосатое человеческое тело. Тогда нас не спасет и социальная дистанция.

– Пошли, – говорю я Лилит. – С меня достаточно.

– Подожди.

Она поворачивается к гаммам. Разводит руки с обращенными друг к ругу ладонями примерно на полметра, словно показывая размер пойманной рыбы. Потом делает всем телом странное вихляющее движение, описывая спираль. Толпа мгновенно затихает. Покорно склонив головы, гаммы расступаются, образуя для нас проход. Все в порядке.

– Хватит, – говорю я Лилит. – Уже поздно. Кстати, сколько времени мы уже здесь?

– Теперь можно возвращаться, – говорит она.

Мы стремительно проносимся по лабиринту пересекающихся переходов. Все встречные гаммы выглядят как-то жутковато. Мы видим слоуби, проплывающих мимо в своем медленном экстазе. Бракованных. Стэкеров и отвердевших, насколько я понимаю, – а не понимаю я почти ничего. Звуки, запахи, цвета – я оглушен и ослеплен. Из темноты раздаются голоса. Поют:

 
Освобождение грядет,
Освобождение грядет.
Хватай свой глисс, слоубиман.
Свобода! Свобода!
 

Ступеньки, на этот раз наверх. В лицо дует пронизывающий ветер. Запыхавшись, мы одолеваем последний пролет и снова оказывается на узких, покрытых булыжником улицах Гамма-тауна – не исключено, что совсем рядом от того места, где спустились. Мне все время кажется, что за следующим углом опять появится реклама Альфы Посейдона Мушкетера.

Уже наступила ночь. Фонари в Гамма-тауне горят неровно, с громким треском. Лилит предлагает зайти в таверну. Я отказываюсь. Домой. Домой. Хватит. Один вечер среди андроидов – и меня уже тошнит. Она уступает. Мы торопимся к выходу. Далеко там ближайший трансмат?

Прыжок через весь город. Ее квартира кажется сейчас такой теплой и светлой. Мы избавляемся от одежды. Под допплером я очищаюсь от красной краски и термоизолятора.

– Интересно было?

– Потрясающе, – отвечаю я. – Лилит, ты еще столько всего должна мне объяснить.

Мой мозг переполнен образами. Я вот-вот лопну. Взорвусь.

– Только никому ни слова, что я водила тебя в Гамма-таун, – говорит она. – А то у меня могут быть очень серьезные неприятности.

– Разумеется. Конфиденциальность гарантируется.

– Иди сюда, Альфа Прыгун.

– Мануэль.

– Мануэль. Иди сюда.

– Сначала скажи мне, что все значит: Краг-с-тобой…

– Потом. Мне холодно. Согрей меня, Мануэль.

Я обнимаю ее. Она приникает ко мне, я воспламеняюсь, жадно впиваюсь в ее рот, бешено работаю языком. Мы опускаемся на пол.

Не медля ни секунды, я проникаю в нее. Она содрогается, стискивает меня так, что у меня перехватывает дыхание.

Я зажмуриваюсь – перед глазами у меня встают слоуби, бракованные и стэкеры.

Лилит.

Лилит.

Лилит.

Лилит я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя Лилит Лилит Лилит…

Открывается люк огромного автоклава, слышно громкое бурление. Из пены химических растворов выходят мокрые ярко-красные существа. Чей-то смех. Сверкают молнии. О как мелка твоя чаша, грязный сверчок! Мы качаемся в неистовом ритме. Плюти! Плюти! Плюти! Плюти! Плют! С унизительной поспешностью смертельно уставший Левитикус Прыгун извергает миллиард маленьких мальчиков и девочек в стерильное лоно свой возлюбленной.

26

9 января 2219 года.

В башне уже девятьсот сорок метров, и растет она быстро как никогда. Стоя у подножия, непросто разглядеть вершину – она теряется в белом блеске зимнего неба. В это время года солнце здесь поднимается над горизонтом всего на несколько часов, и гигантский стеклянный столб пламенеет в его лучах.

Монтаж оборудования в нижней половине сооружения почти закончен. Недавно были установлены три огромной емкости аккумулятора, мрачного вида черные пятидесятиметровые цилиндры. Издали они кажутся семенами, зреющими внутри титанического прозрачного блестящего стебля.

По-прежнему происходит много несчастных случаев. Уровень смертности вызывает озабоченность. Особенно велики потери среди гамм. Но моральный дух строительной армии на высоте. Похоже, андроиды понимают, какая важная роль принадлежит им в осуществлении одного из самых амбициозных проектов человечества. Если их отношение не изменится, башня будет достроена с хорошим опережением графика.

27

Ознакомив гостей с состоянием дел на башне, Краг пригласил их пообедать в Клуб Капитана Немо, где для него был постоянно зарезервирован отдельный кабинет. Клуб был одним из множества побочных капиталовложений Корпорации Крага. Построенный лет десять назад, он сразу стал самым модным клубом на Земле, и заказывать столик поначалу приходилось чуть ли не за полгода. Расположенный в Тихом океане на глубине десяти километров, во впадине Челленджера, он состоял из пятнадцати герметичных куполов – цельновыдутых из такого же стекла, из которого собирается башня; через прозрачные стенки посетители могли наблюдать за причудливыми обитателями черной бездны. На этот раз Крага сопровождали: сенатор Генри Фиэрон и его брат Лу – адвокат их юридической фирмы «Фиэрон и Доэни», Франц Гьюдис из «Европа-трансмат», Леон Сполдинг, спикер Всемирного Конгресса Мордехай Салах-аль-Дин. Чтобы добраться до Клуба Капитана Немо, надо было совершить трансмат-прыжок на остров Яп из группы Каролинских островов в Микронезии, а там пересесть в батискаф – точно такой же, как атмосферные батискафы, применяющиеся для исследований Юпитера и Сатурна. В такой плотной среде, как вода, трансмат-сообщение было невозможно. Что до давления океанских глубин, то батискафу оно было нипочем: он размеренно погружался со скоростью семьсот пятьдесят метров в минуту и в конце концов пришвартовался к шлюзу Клуба Капитана Немо.

Крохотный островок посреди непроглядной бездны сиял ослепительным светом. Обитатели глубин, не обращая внимания на иллюминацию, подплывали вплотную к стеклянным стенкам куполов: хрупкие, без единого мускула рыбы, ежедневно, ежечасно, ежесекундно ощущающие на себе давление десятикилометрового столба воды – десять-двенадцать тонн на квадратный сантиметр тела. Многие из них светились. Пятна фотофоров, мерцающих холодным бледным огнем, выстраивались в линию вдоль рыбьих тел, или группировались между глаз, или теснились на кончике выступающей изо лба длинной удочки. Освещение клуба было тщательно рассчитано таким образом, чтобы не затмевать неярко мерцающих в темноте рыб, так что, даже когда светильники включались на полную мощность, за толстым стеклом можно было разглядеть мельтешащие живые огоньки. Клуб был спроектирован все тем же Джастином Мэйдетто, любителем парадоксальных эффектов, не упускающим ни одной мелочи. За стеклами маячили маленькие монстры самых разных расцветок

– черные, коричневые, красные, фиолетовые… У некоторых челюсти распахивались больше, чем на 180 градусов, чтобы заглотить противника в два-три раза большего размера. Пигмеи пожирали великанов. Обедающим в клубе открывался вид на миниатюрных химер и чудовищ, явившихся прямым ходом из ночных кошмаров, устрашающе клацающих зубами, колышущих странными отростками, пялящих огромные шаровидные глаза, или с глазами на стебельках, или вовсе слепых. Чтобы лицезреть то, на что способна болезненная фантазия Творца, вовсе не обязательно отправляться в далекие миры, – причудливые страхолюдины есть и на родной планете человека, надо только знать, где искать. Многочисленные шипы и иглы, зубы, кривые и настолько длинные, что рот не в состоянии закрыться, отростки, отростки, отростки. Существа, словно бы состоящие из одних челюстей без тела, из одного хвоста без головы, морские черти с пляшущими разноцветными щупальцами, пульсирующими то желтым, то синим, то зеленым, тысячи и тысячи самых разных гротескных тварей, и ни одна не длиннее полуметра – такого зрелища нигде больше не увидишь.

Краг заказал простейший обед из трех блюд – крилевый коктейль, суп из водорослей, бифштекс и австралийский кларет – на десерт. Краг не был гурманом. В клубе предлагались самые изысканные яства, но Краг предпочитал простую и привычную пищу. Не то что его спутники, которые потребовали устриц по-шведски, салат из крабов и зародышей кальмаров, телячье контр-филе, мусс из улиток, грудинку сернобыка, омлет с почками, вырезку большого ската, запеченные в тесте сердца цикад и многое-многое другое, щедро сдабривая все лучшими золотистыми винами мира. Обслуживающий их официант выразил восхищение тем, как умело и непринужденно обращались гости Крага с меню-кубиком. Все официанты в клубе были альфами, что само по себе казалось удивительным: обычно официантами работали рабы или даже гаммы. Но, в конце концов, Клуб Капитана Немо считался заведением из ряда вон выходящим во многих отношениях, и никто из альф, похоже, не считал себя обиженным.

Впрочем, как позже выяснилось, не всех официантов удовлетворяло их положение. После того как принесли закуски, сенатор Фиэрон обратился к Крагу:

– Кстати, вы заметили эмблему ПР на лацкане у того парня, который нас обслуживал?

– Вы серьезно?

– Очень маленький значок. Я еле разглядел.

– После обеда, – бросил Карг Сполдингу, – поговоришь с главным официантом. Здесь не место политике!

– Тем более революционной политике, – произнес Франц Гьюдис и расхохотался. Этот высокий и угловатый европеец славился ненавязчивым юмором. Хотя ему было уже хорошо за девяносто, он предпочитал придерживаться молодежного стиля – зеркальные пластины и все такое прочее.

– Надо бы не спускать с этого официанта глаз, – продолжал он. – Увидев за столом двоих конгрессменов, он наверняка подсунет нам какое-нибудь пропагандистское блюдо, и мы все станем ярыми аболиционистами.

– Вы действительно видите в ПР серьезную угрозу? – поинтересовался Лу Фиэрон. – Знаете, пока я улаживал дело с убийством альфы у башни, – он рассеянно кивнул в сторону Сполдинга, и тот неприязненно оскалился, – я много общался с этим их… Зигфридом Канцеляристом. У меня сложилось впечатление, что вся ПР – просто кучка безобидных идеалистов.

– Движение меньшинства, – авторитетно высказался сенатор Фиэрон. – Даже среди андроидов они не пользуются большой поддержкой.

– Совершенно верно, – поддержал его Леон Сполдинг. – Помнится, Тор Смотритель чрезвычайно ядовито высказался о Канцеляристе, да и о ПР вообще. Он, похоже, не считает их серьезной силой.

– Необычайно умный и способный андроид наш Тор, – пробормотал Краг.

– Да нет, я серьезно, – произнес Гьюдис. – Можно сколько угодно потешаться над ПР, но цели у них действительно революционные, и если они получат более широкую опору в массах андроидов…

– Ш-ш, – оборвал его Краг.

Вернулся их официант с новой бутылкой вина. Сидящие за столом напряженно замерли, пока альфа наполнял бокалы. Наконец он вышел, плотно затворив за собой дверь.

– Я получил от ПР петицию с пятью миллионами подписей, – негромко произнес Салах-аль-Дин, спикер Конгресса. – Я трижды встречался с их руководством. И я хочу сказать, что, по-моему, это искренняя и порядочная организация, заслуживающая серьезного отношения. Еще хочу добавить – только не надо меня потом, пожалуйста, цитировать, – что я сочувствую некоторым из их целей.

– Нельзя ли поподробнее, – попросил Сполдинг внезапно охрипшим голосом.

– Да, конечно. Я считаю, что введению альф в Конгресс бессмысленно противиться. Это наверняка случится в течение ближайших лет десяти. Необходимо запретить как аморальную практику – продажу альф без их согласия. Я верю, что не позже чем к 2250 году полные гражданские права получат альфы, к концу века – беты, а вскоре после этого и гаммы.

– Революционер! – изображая смертельный ужас, воскликнул Гьюдис. – Наш спикер – революционер!

– Скорее, визионер, – высказался сенатор Фиэрон. – Человек большой души и смелого предвидения. Как всегда опережает свое время.

– Альфы в Конгрессе? Допустим, согласен, – покачал головой Сполдинг. – Как предохранительный клапан, чтобы они совсем не вышли из-под контроля. Знаете, иногда лучше бросить собаке кость, чем… Но все остальное… Нет-нет. Никогда. Мистер Салах-аль-Дин, нам не следует забывать, что андроиды – это просто вещи, продукт хемогенетических разработок, заводские изделия, выпускаемые Корпорацией Крага и служащие человечеству…

– Спокойней, – сказал ему Краг. – Не надо так волноваться.

– Леон, может быть, спикер и прав, – произнес Лу Фиэрон. – Если на секундочку забыть о происхождении андроидов, они гораздо ближе к человеку, чем ты готов признать. И по мере того как отмирают всякие сумасбродные древние законы и обычаи, по мере того как все больше и больше умов проникаются идеями Партии за Отмирание – что, нельзя не согласиться, исподволь, без шумихи, но происходит уже сейчас, – я надеюсь, что наше отношение к андроидам тоже смягчится. Нам же самим хуже оттого, что они остаются, как вы говорите, вещами.

– А ты, Симеон, что скажешь? – повернулся к Крагу Франц Гьюдис. – В конце концов, авторитет ты у нас в этом вопросе или не авторитет? Когда у тебя впервые появилась мысль об андроидах, думал ли ты, что они когда-нибудь станут требовать гражданских прав, или ты считал их всего лишь…

– Леон высказался совершенно правильно, – произнес Краг. – Как ты сказал? Вещи. Изделия, сошедшие с конвейера. Я хотел сделать просто очень хороших роботов. Но никак не людей.

– Но граница между человеком и андроидом настолько размыта, – сказал сенатор Фиэрон. – Генетически они идентичны нам, и тот факт, что они синтетические…

– На одном из своих заводов я могу сделать вам точную копию Моны Лизы,

– оборвал его Краг, – так что у экспертов уйдет полгода на то, чтобы доказать, что это не оригинал. Ну и что? Разве от этого копия становится оригиналом? Оригинал вышел из мастерской Леонардо. Копия – с завода Крага. За оригинал я готов заплатить миллиард, а за копию не дам и ломаного гроша.

– Но вы же сами признались, что, например, Тор Смотритель – необыкновенно одаренная и способная личность, – не отступал Лу Фиэрон. – Иногда приходится даже слышать, что вы доверяете ему больше, чем кому бы то ни было еще из вашего окружения. И вы против того, чтобы у Тора было право голосовать? Вы против того, чтобы у него была возможность заявить протест, приди вдруг вам в голову сделать его официантом здесь? Вы согласны с тем, что по закону имеете право просто уничтожить Тора, если вас вдруг посетит такая безумная мысль?

– Я сделал Тора, – медленно произнес Краг. – Он – моя лучшая машина. Я люблю и ценю его точно так же, как любил и ценил бы любую полезную машину. Но Тор принадлежит мне. Он не человек, он хорошо сделанная копия человека, безупречно сделанная копия, и, если, как вы говорите, мне придет вдруг в голову безумная мысль уничтожить его, – я его уничтожу. – Рука, в которой Краг держал бокал, начала трястись. Он гневно посмотрел на нее, словно приказывая успокоиться, но та задрожала еще сильнее, и все вино из бокала выплеснулось на скатерть. – Уничтожу его. Когда я начал выпускать андроидов, я только так о них и думал. Как о слугах. Инструментах. Умных машинах.

Вмонтированные в стол сенсоры передали на центральный компьютер ресторана, что разлито вино в таком-то отдельном кабинете. Тут же появился официант и вытер пятно. За окном кружились в танце полупрозрачные ракообразные.

– Никогда не думал до сегодняшнего дня, что вы столь, э-э… убежденный противник ПР, – произнес сенатор Фиэрон. – Вы раньше ни разу не высказывались так прямо.

– А меня никто и не спрашивал.

– Если вопрос о конституционной поправке будет обсуждаться в Конгрессе,

– поинтересовался Салах-аль-Дин, – вы выступите против ПР?

– Не знаю, не знаю, – пожал плечами Краг. – Я стараюсь не лезть в политику. Я промышленник. Бизнесмен. Предприниматель, понимаете? Зачем мне специально нарываться на конфронтацию?

– Если андроиды получат гражданские права, – сказал Леон Сполдинг, – это может иметь серьезные последствия для Корпорации Крага. Я вот что имею в виду: если считать, что мы выпускаем не промышленные изделия, а настоящих, полноправных людей, то мы попадаем под действие закона об ограничении роста народонаселения, то есть…

– Хватит, – произнес Краг. – Этого не произойдет. Я выпускаю андроидов, и я прекрасно знаю их. Да, существует группка недовольных. Тоже мне умники выискались. Они считают, что сейчас повторяется та же история, что в Америке XIX века – негры, рабство… Да ничего подобного! Остальные андроиды понимают это и совершенно спокойны. Тор Смотритель совершенно спокоен. Почему далеко не все альфы поддерживают ПР? Потому что они считают, что все это глупости. С ними и так нормально обращаются. Все эти разговоры о продаже альф против их воли, об убийствах, потому что так пожелала моя левая нога, – это все теория. Никто не продаст хорошего альфу, никто не убивает андроидов просто так, ради развлечения. Зачем тогда андроидам права? И альфы прекрасно понимают это. Беты тоже не слишком озабочены данной проблемой. А гаммам, наверное, просто нет до этого дела. Понимаете? Джентльмены, это хорошая тема для застольной беседы, но не более того. ПР скоро отомрет за ненадобностью. Мистер спикер, примите заверения в моем глубочайшем к вам уважении, но ваша добрая душа заводит вас слишком далеко от реальности. Альф в Конгрессе не будет никогда.

От такой долгой речи у Крага пересохло в горле. Он потянулся за своим бокалом. Судорожно напряженные мускулы вновь подвели его, вино опять выплеснулось на стол. Тут же снова прибежал заботливый официант навести порядок. За толстой стеклянной стеной Клуба Капитана Немо появилась темно-красная метровая рыба и, разевая огромную зубастую пасть, стала заглатывать кружащихся в танце ракообразных.