Текст книги "Кн. 6. Рассказы"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

– Мне очень жаль, но ничего другого я предложить не в состоянии.

– Ну ладно, – ответил Холлорен, садясь на песок. – Следовательно я твой пленник.

– Да.

– Тогда дай мне воды напиться.

– Мне не разрешается...

– Черт побери, ты, несомненно, знаешь, что с пленными инопланетянами предписывается обращаться со всей вежливостью, положенной их рангу, а также снабжать их всем, что необходимо для жизни, в соответствии с Женевской конвенцией и прочими международными соглашениями.

– Да, я об этом слышал, – сказал Макс. – А какой у вас ранг?

– Джемисдар старшего разряда. Мой серийный номер – двенадцать миллионов двести семьдесят восемь тысяч ноль тридцать один, и мне требуется вода немедленно, потому что я без нее умру.

Макс задумался на секунду, а потом сказал:

– Я дам вам воды, но только после того, как напьется мистер Холлорен.

Но ведь ее, наверное, хватит на нас обоих? – спросил Холлорен, пытаясь обязательно улыбнуться.

– Это должен решить мистер Холлорен, – твердо объявил Макс.

– Ну ладно, – сказал Холлорен, поднимаясь на ноги.

– Погодите! Остановитесь! Куда вы идете?

– Вон за те скалы, – ответил Холлорен. – Настал час моей полуденной молитвы, которую я должен творить в полном одиночестве.

– Но что если вы сбежите?

– Чего ради? – спросил Холлорен, удаляясь. – Холлорен просто поймает меня еще раз.

– Верно, верно, этот человек – гений, – пробормотал робот.

Прошло всего несколько минут. Внезапно из-за скал появился Холлорен.

– Мистер Холлорен? – спросил Макс.

– Да, это я, – весело ответил Холлорен. – Мой пленник прибыл сюда благополучно ?

– Да, сэр. Он вон за теми скалами. Молится.

– Это ничего, – сказал Холлорен. – Вот что, Макс. Когда он оттуда выйдет, непременно напои его.

– С радостью. После того, как вы напьетесь, сэр.

– Черт, да я совершенно не хочу пить. Проследи только, чтобы этот бедняга инопланетянин получил свою воду.

– Я не могу, пока не увижу, что вы напились вдосталь, Состояние обезвоживания, о котором я упомянул, сэр, заметно усилилось. В любой момент у вас может наступить коллапс. Я требую, я умоляю вас, напейтесь.

– Ну ладно, хватит ворчать. Принеси мне канистру.

– Ах, сэр!

– А? Ну что еще?

– Вы знаете, что я не могу покинуть границу.

– Да почему же?

– Это противоречит инструкции. А кроме того за скалами – инопланетянин.

– Я посторожу за тебя, Макс, старина. А ты будь умницей и принеси воды.

– Вы очень добры, сэр, но я не могу этого допустить. Ведь я – робот ГР, сконструированный специально для охраны лагеря. Я не имею права возлагать эту ответственную функцию ни на кого – даже на землянина или другого робота ГР – до тех пор, пока они не назовут пароль и я не смогу покинуть пост.

– Знаю, знаю, – пробормотал Холлорен. – С какой стороны ни возьмись, результат один.

Он с трудом поплелся к скалам.

– Что случилось? – спросил робот. – Что такого я сказал?

Ответа не было.

– Мистер Холлорен? Джемисдар – инопланетянин?

Ответа по-прежнему не последовало. Макс продолжал охранять границы лагеря.

Холлорен был измучен. Горло саднило от пустых разговоров с глупым роботом, а все тело болело от бесчисленных ударов двойного солнца. Это был уже не солнечный ожог – Холлорен почернел, обгорел, превратился в жареного индюка. Боль, жажда и утомление вытеснили все остальные чувства, кроме злости. Он злился на себя за то, что попал в нелепое положение и не сумел предотвратить своей гибели («Холлорен? Ах да, бедняга не знал пароля и умер от жажды всего в сотне шагов от воды и палаток Печальный, нелепый конец...»).

И теперь его поддерживала только злость. Только она заставляла его вновь анализировать положение и искать возможности проникнуть в лагерь.

Он уже убедил робота, что он – землянин. Затем он убедил робота, что он – инопланетянин. Ни то ни другое не помогло ему проникнуть в лагерь.

Что еще он может сделать?

Холлорен перекатился на спину и уставился в пылающее белое небо. В нем плавали черные точки. Галлюцинация? Нет, это кружили птицы. Они забыли про свою обычную добычу и ждали, чтобы он совсем обессилел – вот тогда они устроят настоящий пир...

Он заставил себя сесть. «Теперь, – сказал он себе, – ты взвесишь все и найдешь зацепку».

С точки зрения Макса, все разумные существа, знающие пароль, – земляне. А все разумные существа, не знающие пароля, – инопланетяне.

Это означает...

На мгновение Холлорену показалось, что он нашел ключ к разгадке. Но ему было трудно сосредоточиться. Птицы спускались все ниже и ниже. Из-за скалы выскользнул койот и понюхал его ботинок.

В конце концов, Макс глуп. Его сконструировали не для того, чтобы он разоблачал обманщиков, если не считать одной очень узкой области. Его критерии... архаичны, как в анекдоте о Платоне, который назвал человека двуногим существом без перьев, а Диоген ощипал петуха и заявил, что он точно соответствует этому определению, после чего Платон внес уточнение, добавив, что человек – это двуногое существо без перьев и с плоскими ногтями.

Но какое отношение все это имеет к Максу?

Холлорен яростно тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться. Но перед ним по-прежнему вставал человек по Платону – шестифутовый петух без единого перышка на теле и с очень плоскими ногтями.

Макс уязвим. У него должно найтись слабое место В отличие от Платона он не может вносить уточнения в свои определения. Он не в состоянии отойти от них, как и от всего того, что из них логически вытекает.

– Черт побери! – сказал Холлорен вслух. – По моему, я все-таки нашел способ.

Он попытался обдумать его подробнее, но обнаружил, что на это у него уже нет сил. Оставалось только одно: попробовать, а там будь что будет.

– Макс, – сказал он шепотом, – вот идет ощипанный петух, а вернее, неощипанный петух. Сунь-ка это в свою космологию и прожуй хорошенько.

Он сам хорошенько не понимал, что, собственно, хочет сказать, но твердо знал, что сейчас сделает.

Капитан Битти и лейтенант Джеймс вернулись в лагерь в конце третьего земного дня. Холлорена они нашли без сознания. Это было следствием большого обезвоживания и солнечного удара. В бреду он кричал, что Платон пытался не пустить его в лагерь, и тогда Холлорен превратился в шестифутового петуха без плоских ногтей и тем посрамил ученого философа и его дружка робота.

Макс напоил его, завернул в мокрое одеяло и соорудил над ним светонепроницаемый тент из двух слоев пластика. Дня через два Холлорен должен был совсем оправиться.

Но перед тем как потерять сознание, он успел написать на листке:

«Без пароля не мог вернуться. Сообщите, чтобы завод ввел в роботов ГР аварийный контур».

Битти не мог добиться от Холлорена никакого толку, а потому стал расспрашивать Макса. Он узнал все подробности о том, как Холлорен ушел на разведку, и про многочисленных инопланетян, которые выглядели точно так же, как Холлорен, и о том, что говорили они и что говорил Холлорен. Это-то было понятно: Холлорен отчаянно искал способ проникнуть в лагерь.

– Но что произошло после того? – спросил Битти. – Как он все-таки проник в лагерь?

– Он не «проник», – ответил Макс. – Он просто вдруг уже был там.

– Но как он прошел мимо тебя?

– Он не проходил. Это было бы невозможно. Просто мистер Холлорен был уже внутри лагеря.

– Я не понимаю, – сказал Битти.

– Говоря откровенно, сэр, я тоже не понимаю. Боюсь, что на ваш вопрос может ответить только сам мистер Холлорен.

– Ну, когда еще Холлорен начнет разговаривать! – сказал Битти. – Но если он нашел способ, наверное, и я сумею его найти.

Битти и Джеймс долго ломали голову над этой задачей, но так и не нашли ответа. Для этого они недостаточно отчаялись и недостаточно озлились, и мысли их шли совсем не по нужному пути. Чтобы понять, каким образом Холлорен проник в лагерь, необходимо было посмотреть на заключительные события глазами Макса.

Жара, ветер, птицы, скалы, солнца, песок. Я игнорирую все постороннее. Я охраняю границы лагеря от инопланетян.

Что-то приближается ко мне со стороны скал, из пустыни. Это большое существо, волосы свисают с его головы, он бежит на четырех конечностях.

Я приказываю ему остановиться. Оно рычит на меня. Я снова приказываю остановиться, более резко, я включаю мое оружие, я угрожаю. Существо рычит и продолжает ползти к лагерю.

Я вспоминаю инструкции, чтобы спланировать дальнейшее поведение.

Я знаю, что люди и инопланетяне – это две категории разумных существ, характеризующиеся способностью мыслить, что подразумевает способность выражать мысли с помощью речи. Эта способность неизменно пускается в ход, когда я приказываю остановиться.

Люди, когда у них спрашивают пароль, всегда отвечают правильно.

Инопланетяне, когда у них спрашивают пароль, всегда отвечают неправильно.

И инопланетяне, и люди, когда у них спрашивают пароль, всегда отвечают – правильно или неправильно.

Поскольку это всегда так, я должен сделать вывод что любое существо, которое мне не отвечает, вообще не способно отвечать и его можно игнорировать.

Птиц и пресмыкающихся можно игнорировать. Это большое животное, которое ползет мимо меня, тоже можно игнорировать. Я не обращаю внимания на это существо, но я включил все мои органы чувств на полную мощность, потому что мистер Холлорен где-то ходит по пустыне, а кроме того, там молится инопланетянин – джемисдар.

Но что это? Мистер Холлорен чудесным образом вернулся в лагерь, он стонет, страдая от обезвоживания и солнечного удара. Животное, которое проползло мимо меня, исчезло бесследно, а джемисдар, по-видимому, все еще молится среди скал...

Паломничество на Землю[16]16
  Печатается по изданию: Шекли Р. Паломничество на Землю: Паломничество на Землю. – М.: Мир, 1966. – Пер. изд: Sheckley R. Pilgrimage to Earth: Pilgrimage to Earth. Bantam Books, Inc., N.Y., 1957


[Закрыть]
Перевод на русский язык Н. Евдокимовой

Элфред Саймон родился на Казанге IV – небольшой земледельческой планетке неподалеку от Арктура; там он водил комбайн по пшеничным полям, а долгими тихими вечерами слушал записи любовных песен Земли.

Жилось на Казанге, пожалуй, неплохо, девушки там были миловидные, резвые, искренние и покладистые – хорошие спутницы для прогулки по холмам или купания в ручье, верные подруги жизни. Однако романтики в них не было! Очень приятны веселые, безыскусные развлечения на Казанге. Но только приятны – не более.

Саймон чувствовал, что в его размеренном существовании чего-то недостает. Однажды он понял, чего же именно.

Потрепанный космический корабль, груженный книгами, занес на Казангу странствующего торговца. Это был изможденный, седой, слегка помешанный человек. В его честь устроили торжество – ведь за пределами Солнечной системы горячо радовались всякому новому знакомству.

Торговец выложил все свежие сплетни: и о войне цен между Детройтом II и Детройтом III, и во что обходится рыбалка на Алане, и как одета жена президента Морации, и до чего чудной говор на Доране V.

И наконец кто-то попросил:

– Расскажи нам о Земле.

– Ага, – сказал торговец, подняв брови. – Хотите послушать о планете-праматери? Так вот, друзья, нет другой такой планеты, как старушка Земля, и ничто с ней не сравнится. На Земле, друзья, все возможно, там исполняются все желания...

– У каждого? – спросил Саймон.

– У них там есть закон против отказов, – с усмешкой разъяснил торговец. – Пока еще никто его не нарушал. На Земле все иначе, друзья. Вы, ребята, специализируетесь по сельскому хозяйству? Ну вот, а Земля специализируется по всяким излишествам – таким, как безумие, красота, война, опьянение, непорочность, ужасы и прочее. Люди преодолевают световые годы, чтобы изведать эти блага.

– А любовь? – спросила какая-то женщина.

– Девушка, – мягко сказал торговец. – Земля – это единственное место во всей Галактике, где еще сохранилась любовь! На Детройтах II и III ее попробовали, но оказалось, что она непомерно дорога, а на Алане сочли, что она слишком выбивает из колеи, а импортировать ее на Морацию или Доран V еще не успели. Но, как я сказал, Земля специализировалась по излишествам, и они окупаются сторицей.

– Сторицей? – переспросил дородный фермер.

– Конечно! Земля уже стара, ее недра исчерпаны, а почва бесплодна. Колонии ее стали независимыми и заселены людьми с трезвой головой – вроде вас. Такие люди хотят получить полную цену за свой товар. На чем же еще может заработать Земля, как не на пустяках, благодаря которым жизнь обретает смысл?

– А ты-то был влюблен на Земле? – спросил Саймон.

– Уж чего-чего, – угрюмо ответил торговец. – Был когда-то влюблен, а теперь вот странствую. Друзья, эти книги...

За баснословные деньги Саймон купил, древний сборник стихов и, читая, грезил о страсти под безумной луной, о бледных лучах рассвета, ласкающих иссушенные губы любовников, о сумеречном береге моря, где сплетенные тела упоены любовью и оглушены рокотом прибоя.

И это было возможно лишь на Земле. Ибо, как рассказывал торговец, разбросанные по Вселенной дети Земли слишком уж тяжко трудились, отвоевывая пропитание у враждебных миров. На Казанге росла пшеница и кукуруза, на Детройтах II и III множились фабрики и заводы. О рыбных угодьях Аланы ходили легенды по всему Южному звездному поясу. На Морации водились опасные хищники, а на Доране V предстояло распахать целину. Это было прекрасно, как и должно быть.

Но все же новые миры оказались слишком суровыми и стерильными в своем совершенстве – слишком уж точно была там спланирована жизнь. Что-то было утрачено в мертвых просторах космического пространства. Только на Земле сохранилась любовь.

Поэтому Саймон работал, копил деньги и мечтал. На двадцать девятом году жизни он продал ферму, уложил чистые рубашки в прочный баул, надел свой лучший костюм, крепкие дорожные ботинки и поднялся на борт ракеты «Казанга—Метрополия».

И наконец он прибыл на Землю, где мечты непременно сбываются, так как попытки воспрепятствовать этому караются законом.

Саймон быстро прошел таможенный досмотр в астропорте Нью-Йорка, и подземка мигом доставила его на Таймс-сквер. Там он вышел на дневной свет и стоял ослепленный, крепко прижимая к себе баул, так как его уже стращали карманниками и прочими хищниками большого города.

Он огляделся по сторонам, и у него дух захватило от изумления.

Первое, что поразило его, была бесконечная вереница кинотеатров, где фильмы демонстрировались в двух, трех и четырех измерениях по выбору зрителя. И какие фильмы!

Справа от него шатром навис рекламный щит:

«ПОХОТЬ НА ВЕНЕРЕ!

Документальный отчет о сексуальной жизни обитателей зеленого ада! Шокирует! Разоблачает!»

Он хотел войти, но на другой стороне улицы шел военный фильм. Афиша зазывала:

«УКРОТИТЕЛИ СОЛНЦ!

Посвящается сорвиголовам военно-космического флота!»

А рядом шла картина:

«ТАРЗАН ПОБЕЖДАЕТ ВАМПИРОВ САТУРНА!»

Тарзан, смутно припомнил он читанное в книгах, – это герой древних народных сказаний Земли.

Все это удивительно. А то ли еще ждало его впереди! Он видел лавчонки, где можно было полакомиться кушаньями всех миров, особенно национальными земными блюдами – пиццей, расстегаями, спагетти и кнышами. Были магазины, где шла распродажа уцененной одежды с космических кораблей, и лавки, торгующие только напитками.

Саймон не знал, с чего начать. Внезапно он услышал отрывистую дробь пулеметной очереди и круто обернулся.

То был всего лишь тир – длинная, узкая, ярко расписанная галерея с барьером по пояс. На высоком табурете сидел хозяин – смуглый толстяк с бородавкой на щеке. Он улыбнулся Саймону:

– Хочешь попытать счастья?

Саймон вошел внутрь и увидел, что вместо обычных мишеней в конце галереи, на изрешеченных пулями стульях, сидят четыре едва одетые женщины. На лбу и над каждой грудью у них нарисованы крохотные «яблочки».

– А у вас стреляют настоящими пулями? – спросил Саймон.

– Разумеется! – ответил хозяин. – На Земле есть закон, воспрещающий лживую рекламу. И пули настоящие, и девки настоящие. Заходи и сшибай любую!

Одна из женщин подзадорила его:

– Давай, давай, красавчик! Бьюсь об заклад, что промажешь!

Другая вскричала:

– Да он и по космическому короблю промахнется!

– Ну что ты, он малый не промах! – подхватила третья. – Давай же, красавчик!

Саймон потер лоб, стараясь не выказать удивления. В конце концов, ведь это Земля, где разрешается все, что приносит прибыль.

Он спросил:

– А есть тиры, где стреляют в мужчин?

– Конечно, – ответил хозяин. – Но ты ведь не страдаешь извращениями, правда?

– Безусловно, нет!

– Ты из другой системы?

– Да. А как ты узнал?

– По костюму. Всегда можно отличить по костюму. – Толстяк закрыл глаза и затянул нараспев:

– Подходи! Подходи! Убивай женщин! Избавляйся от гнета подавленных желаний! Нажми курок – дай выход застарелой ярости! Это лучше, чем мордобой! Лучше, чем пьянка! Подхода! Подходи! Убивай!

Саймон спросил у одной из женщин:

– А когда вас убивают, вы так и остаетесь мертвыми?

– Не задавай дурацких вопросов, – ответила девушка.

– Но ведь шок...

Она пожала плечами.

– Бывает работа и похуже.

Саймон хотел было спросить, что может быть хуже, но в эту минуту хозяин, перегнувшись через барьер, доверительно сказал:

– Послушай-ка, приятель. Погляди, что у меня есть.

Саймон заглянул за барьер и увидел миниатюрный пулемет.

– За смехотворно низкую плату, – сказал хозяин, – я дам тебе пострелять из томми. Можешь исполосовать весь тир, сбить всю арматуру, продырявить стены. Здесь пульки сорок пятого калибра, приятель, а уж отдача у него – точно осел лягается. Кто стреляет из томми, тот действительно стреляет.

– Не интересуюсь, – непреклонно ответил Саймон.

– У меня найдется граната-другая, – сказал хозяин. – Осколочное действие. Ты мог бы...

– Her!

– Если заплатишь как следует, – сказал хозяин, – можешь уложить и меня, раз уж у тебя такой вкус, хотя я никогда бы этого не подумал. Ну как?

– Нет! Никогда! Это отвратительно!

Хозяин посмотрел на него отсутствующим взглядом.

– Не в настроении? О'кей. У меня открыто круглые сутки. Заходи в другой раз, красавчик.

– Никогда! – ответил Саймон, уходя прочь.

– Ждем тебя, милый! – крикнула ему вслед одна из женщин.

Подойдя к киоску, Саймон заказал стаканчик кока-колы.

Он заметил, что руки его трясутся. Усилием воли он подавил эту дрожь и маленькими глотками стал прихлебывать освежающую жидкость. Он напомнил себе, что нельзя подходить к Земле со своей меркой. Если на Земле одним людям нравится убивать других, а жертвы ничего не имеют против, почему кто-то должен возражать?

А может, все-таки должен?

Из раздумий его вывел голос, раздавшийся у самого уха:

– Эй, малый!

Обернувшись, Саймон увидел перед собой сморщенного человечка с бегающими глазками, в большом не по росту плаще.

– Не здешний? – спросил человечек.

– Да, – ответил Саймон. – А как ты узнал?

– По ботинкам. Я всегда смотрю на ботинки. Как тебе нравится наша планета?

– Она какая-то... беспорядочная, – осторожно ответил Саймон. – Я хочу сказать, что не ожидал... ну как его...

– Конечно, – сказал человечек. – Ты идеалист. Это видно с первого взгляда. Стоит только посмотреть на твое честное лицо, друг. Ты прилетел на Землю с определенной целью. Так или не так?

Саймон кивнул. Человечек продолжал:

– Я знаю, друг, какая у тебя цель. Ты ищешь войны, которая сделала бы мир лучше, и ты попал куда следует. У нас всегда идет шесть крупных войн, и ни на одной не приходится долго ждать генеральского чина.

– К сожалению, я...

– В настоящий момент, – внушительно продолжал человечек, – угнетенные рабочие Перу ведут отчаянную борьбу против загнивающей и продажной монархии. Один липший человек может решить исход борьбы! И ты, мой друг, можешь стать этим человеком! Ты принесешь победу социалистам!

Подметив выражение лица Саймона, человечек поспешно добавил:

– Но многое можно сказать и в пользу просвещенной аристократии. Старый и мудрый король Перу (король-философ в глубочайшем, платоновском смысле слова) крайне нуждается в твоей помощи. Его крошечное войско, состоящее из ученых, идеалистов, швейцарской гвардии рыцарей короны и королевских крестьян, с труд ом противостоит натиску заговорщиков-социалистов, подстрекаемых иностранными державами. И вот один-единственный человек...

– Не интересуюсь, – сказал Саймон.

– В Китае анархисты...

– Нет!

– Может, ты предпочитаешь присоединиться к коммунистам в Уэльсе? Или к японским капиталистам? Или хочешь примкнуть к какой-нибудь из мелких группировок – к феминисткам, к сторонникам сухого закона или к партии звонкой монеты? Это можно устроить.

– Война мне ни к чему, – ответил Саймон.

– Никто тебя за это не осудит, – быстро-быстро закивал человечек. – Война – это ад. В таком случае ты прибыл на Землю ради любви.

– Откуда ты знаешь? – удивился Саймон.

Человечек скромно улыбнулся.

– Война и любовь, – сказал он. – На Земле это два основных предмета торговли. С незапамятных времен мы отпускаем их огромными партиями.

– А очень трудно найти любовь? – спросил Саймон.

– Пройди два квартала к центру, – деловито ответил человечек. – Найдешь не глядя. Скажешь, что тебя прислал Джо.

– Но так ведь не бывает! Нельзя же просто войти и...

– Что ты знаешь о любви? – осведомился Джо.

– Ничего.

– Ну, а мы на ней собаку съели.

– Я знаю то, что сказано у книгах, – возразил Саймон. – Страсть под безумной луной...

– Ну конечно, и тела на сумеречном берегу моря, упоенные любовью и оглушенные рокотом прибоя.

– Ты тоже читал эту книгу?

– Какую еще книгу? Это стандартная рекламная брошюра. Ну, мне пора. Два квартала к центру. Найдешь не глядя.

И, дружелюбно кивнув, Джо нырнул в толпу.

Саймон допил кока-колу и медленно двинулся по Бродвею. От тяжкого раздумья на лбу у него вздулись вены, однако он решил не делать поспешных выводов.

Дойдя до 44-й стрит, он увидел огромные, ярко светящиеся неоновые буквы:

«ЛЮБОВЬ ИНКОРПОРЕЙГЕД».

Неоновые буквы поменьше гласили: «Открыто круглосуточно!»

И под ними: «Подняться на второй этаж».

Саймон нахмурился, ибо в голову его закралось ужасное подозрение. Но все же он поднялся по лестнице и вошел в небольшую, со вкусом обставленную приемную. Оттуда его направили по длинному коридору в комнату номер такой-то.

В комнате находился красивый седоволосый человек, который поднялся из-за внушительного письменного стола навстречу посетителю и, пожав ему руку, сказал:

– Ну, как дела у вас на Казанге?

– Как вы догадались, что я с Казанги?

– По рубашке. Я всегда обращаю внимание на рубашку. Меня зовут мистер Тэйт. Я здесь для того, чтобы служить вам по мере своих сил. Вы...

– Саймон. Элфред Саймон.

– Прошу вас, присядьте, мистер Саймон. Вы курите? Хотите выпить? Вы не пожалеете, что обратились именно к нам, сэр. Мы – старейшая фирма, поставляющая любовь, и гораздо более крупная, чем наш главный конкурент – «Страсть лимитед». К тому же у нас гораздо более сходная цена и товар лучше. Могу ли я осведомиться, как вы о нас услышали? Прочитали объявление во всю полосу «Таймса»? Или же...

– Меня прислал Джо, – перебил Саймон.

– Активный агент, – сказал мистер Тэйт с игривым видом. – Ну-с, сэр, не вижу причин откладывать дело в долгий ящик. Вы приехали издалека за любовью, и уж что-что, а любовь вы получите. – Он потянулся к кнопке на письменном столе, но Саймон его остановил:

– Я не хочу показаться невежливым и все такое, но...

– Да-да? – отозвался мистер Тэйт с ободряющей улыбкой.

– Мне это непонятно, – выпалил Саймон, густо покраснев; на лбу у него выступили бисеринки пота. – Кажется, я не туда попал. Не для того я проделал весь путь на Землю, чтобы просто... Неужели вы и вправду продаете любовь? Все, что угодно, только не любовь! Значит, тогда это ненастоящая любовь, так ведь?

– Да что вы! – возразил мистер Тэйт, приподнимаясь в кресле от изумления. – В том-то и дело! Секс может купить каждый. Боже правый, да это же самая дешевая штука во Вселенной, если не считать человеческой жизни. Но любовь – это редкость, любовь – это нечто особенное, любовь можно найти только на Земле. Вы читали нашу брошюру?

– Тела на сумеречном берегу моря? – спросил Саймон.

– Она самая. Ее написал я. Передает настроение, правда? Такое настроение вы не получите от первой встречной, мистер Саймон. Такое настроение вам даст лишь та, кто вас любит.

Саймон с сомнением сказал:

– И все же это не истинная любовь, не так ли?

– Да что вы, конечно, истинная! Если бы мы продавали поддельную, мы бы так ее и именовали. На Земле законы о рекламе чрезвычайно суровы, уверяю вас. Торгуйте чем угодно, но только непременно называйте вещи своими именами. Это и есть этика, мистер Саймон!

Тэйт перевел дыхание и продолжал более ровным тоном:

– Нет, сэр, не допускайте этой ошибки. Наша продукция – не суррогат. Это именно то чувство, каким много тысячелетий бредят поэты и писатели. Благодаря чудесам современной науки мы можем предоставить это чувство в ваше полное распоряжение, когда вам будет угодно, в красивой упаковке и притом по смехотворно низкой цене.

Саймон сказал:

– Я представлял себе нечто более... стихийное.

– В стихийности есть своя прелесть, – согласился мистер Тэйт. – Эту проблему разрабатывают наши исследовательские лаборатории. Поверьте, наука в силах воспроизвести решительно все, был бы только спрос на рынке.

– Не нравится мне все это, – сказал Саймон, поднимаясь с места. – Пойду-ка я лучше в кино.

– Постойте! – вскричал мистер Тэйт. – Вы думаете, что мы пытаемся вас надуть. Вы думаете, что вас познакомят с девушкой, которая станет притворяться, будто влюблена в вас, а в действительности вас не любит. Не правда ли?

– Правда, – согласился Саймон.

– Ошибаетесь! Во-первых, это обошлось бы слишком дорого. Во-вторых, девушка подвергалась бы чудовищному износу. Кроме того, попытка разыграть в жизни такую сложную роль явилась бы для девушки психически вредной.

– Но как же вы это делаете?

– При помощи науки и познания законов психологии.

Для Саймона все это звучало какой-то тарабарщиной. Он направился к двери.

– Скажите-ка, – не унимался Тэйт. – С виду вы кажетесь смышленым молодым человеком. Неужто вы не отличите настоящую любовь от фальшивки?

– Ясно, отличу.

– Так чем же вы рискуете? Или останетесь довольны, или не заплатите нам ни цента.

– Я подумаю, – сказал Саймон.

– К чему откладывать? Ведущие психологи утверждают, что настоящая любовь укрепляет и исцеляет психику, снимает комплекс неполноценности, восстанавливает баланс гормонов и улучшает цвет лица. В поставляемой нами любви есть все: глубокая и постоянная привязанность, безудержная страсть, безупречная верность, почти мистическое обожествление как ваших недостатков, так и достоинств, трогательное стремление сделать любимому приятное и в довершение всего – гордость фирмы «Любовь инкорпорейтед»: не поддающаяся контролю первая вспышка, ослепительное зарождение любви с первого взгляда!

Мистер Тэйт нажал кнопку. Саймон нахмурился в нерешительности. Дверь отворилась, вошла девушка, и Саймон больше не раздумывал.

Она была высокая и стройная, каштановые волосы отливали медью. О лице ее Саймон ничего не мог бы рассказать, но оно вызвало на его глазах слезы. А за вопрос, какая у девушки фигура, он мог бы убить на месте.

– Мисс Пенни Брайт, – сказал Тэйт, – познакомьтесь с мистером Элфредом Саймоном.

Девушка попыталась что-то произнести, но губы ей не повиновались; да и Саймон онемел. С одного взгляда он уже все понял. Остальное ничего не значило. Всем сердцем он чувствовал, что любим – любим верно и безгранично.

Они ушли сразу же, рука в руке. Реактивный везделет примчал их к беленькому коттеджу в сосновой роще на берегу моря. Там они беседовали, смеялись и любили друг друга. А потом Саймон увидел свою возлюбленную, точно богиню огня, в облачении пламени. Б синих сумерках она устремила на него огромные темные глаза, и ее тело, уже такое знакомое, словно сызнова окуталось тайной. Взошла луна, яркая и безумная, и обратила тела в тени. Девушка плакала, колотя кулачками в его грудь, и Саймон тоже плакал, сам не зная отчего. И наконец наступил рассвет; робкий и неверный, он мерцал на иссушенных губах и сплетенных телах, а рядом рокочущий прибой оглушал, разжигал страсть и доводил ее до безумия.

В полдень они снова были в конторе фирмы «Любовь инкорпорейтед». Пенни порывисто сжала его руку и скрылась за внутренней дверью.

– Настоящая была любовь? – спросил мистер Тэйт.

– Да!

– И вы удовлетворены?

– Да! То была любовь, настоящая любовь! Но почему она так настаивала, чтобы мы вернулись?

– Постгипнотическое внушение, – разъяснил мистер Тэйт. – А чего вы ожидали? Все хотят любви, но мало кто хочет платить за нее. Вот ваш счет, сэр.

Саймон, вскипая, уплатил по счету.

– В этом не было никакой необходимости, – сказал он. – Само собой разумеется, я заплатил бы вам за то, что вы свели нас. А где она сейчас? Что вы с нею сделали?

– Прошу вас, – сказал мистер Тэйт примирительным тоном, – постарайтесь успокоиться.

– Мне не нужен покой! – закричал Саймон. – Мне нужна Пенни!

– Это невозможно, – сказал мистер Тэйт с легким нажимом изморози в голосе. – Будьте добры, прекратите сцену.

– Хотите урвать побольше денег? – загремел Саймон. – Хорошо, я заплачу. Сколько я вам должен за то, чтобы вы выпустили ее из своих когтей? – Саймон рывком выхватил из кармана бумажник и хлопнул им по столу.

Мистер Тэйт брезгливо ткнул в бумажник указательным пальцем.

– Положите-ка обратно в карман, – сказал он. – У нас старая и почтенная фирма. Если вы еще раз повысите голос, я буду вынужден выдворить вас отсюда.

Саймон сделал над собой неимоверное усилие, сунул бумажник в карман и уселся. Он глубоко вздохнул и сказал очень спокойно:

– Извините меня.

– Так-то лучше, – смягчился мистер Тэйт. – Я не допущу, чтобы на меня повышали голос. Однако если вы будете вести себя разумно, то мы как-нибудь договоримся. Итак, в чем же дело?

– В чем дело? – Саймон опять едва не закричал. Он овладел собой и сказал: – Она меня любит.

– Конечно.

– Как же вы можете нас разлучать?

– А какая здесь связь? – спросил мистер Тэйт. – Любовь – это восхитительная интерлюдия, отдых, полезный для интеллекта, для человеческой личности, для баланса гормонов и для цвета лица. Однако едва ли кому-нибудь захочется длительной любви, не так ли?

– Мне захочется, – сказал Саймон. – Эта любовь особая, необыкновенная...

– Они все такие, – утешил его мистер Тэйт. – Но, как вам известно, все они производятся одинаково.

– Что?

– Вы, без сомнения, знакомы с технологией производства любви?

– Нет, – сказал Саймон. – Я думал любовь... естественна.

Мистер Тэйт покачал головой.

– От естественного подбора мы отказались сотни лет назад, вскоре после технической революции. Он протекает слишком медленно и в коммерческом масштабе нецелесообразен. К чему возиться, когда посредством регулировки рефлексов и соответствующей стимуляции определенных мозговых центров мы можем произвольно создать любое чувство? А результат? Пенни, влюбленная в вас по уши! Мы проанализировали ваши индивидуальные склонности и остановились на ее соматотипе, что сделало вашу любовь совершенной. Мы всегда добавляем сумеречный берег моря, безумную луну, бледный рассвет...